История политических и правовых учений. Учебник для вузов. Под общей редакцией члена-корреспондента РАН В. С. Нерсесянца. М., 1996. Учебник посвящен всемирной истории политической и правовой мысли. В нем освещаются основные политико- правовые теории древнего мира, средних веков, нового и новейшего времени. Дается общая характеристика совре- менных политико-правовых концепции. Значительное место уделено истории политических и правовых учений России. Для студентов, аспирантов и преподавателей юриди- ческих, политологических, философских и других гума- нитарных вузов и факультетов, c Авторский коллектив, 1995, 1996 c ИНФРА-М, 1995, 1996 Содержание Введение............................................. VIII Глава 1. Предмет и метод истории политических и правовых учений 1. Предмет истории политических и правовых учений как самостоятельной юридической дисциплины ........ 1 2. Методологические проблемы истории политических и правовых учений .................................. 7 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока 1. У истоков политико-правовой мысли. .............. 14 2. Политическая и правовая мысль Древней Индии . . . 21 3. Политико-правовая мысль Древнего Китая ......... 25 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции 1. Общая характеристика........................... 34 2. Политико-правовая мысль раннего периода (IX-VI вв. до н, э.).................................. 36 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли (V - первая половина IV в. до н, э.)............ 43 4. Политико-правовая мысль периода эллинизма (вторая половина IV-II в. до н. э.) ..,,........,.,,.... 64 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме I. Общая характеристика........................... 71 2. Учение Цицерона о государстве и праве ........... ,76 3. Политико-правовые воззрения римских стоиков .... 88 4. Учение римских юристов о праве ................. 91 5. Политико-правовые взгляды Августина............ 102 Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века 1. Основные черты политико-правовой мысли западноевропейского средневекового общества. ......... 110 2. Учение Фомы Дквииского о государстве и праве .... 113 3. Средневековые ереси ............................ 117 4. Политико-правовое учение Марсилия Падуанского. . 120 5. Средневековая юридическая мысль ............... 122 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока 1. Формирование и развитие мусульманской правовой мысли ..................................... 126 2. Проблемы государства и политики ................ 132 3. Политическое учение Ибн Халдуна ............... 141 IV Содержание 4. Исторические судьбы мусульманской политико-правовой доктрины ......................... 145 Глава 7. Развитие русской политической и правовой мысли в XI-XIVBB. 1. Политико-правовые идеи в <Слове о Законе и Благодати>........................................ 155 2. Политическая программа Владимира Мономаха..... 157 3. Политико-правовые воззрения Даниила Заточника. . 158 Глава 8. Политические и правовые учевия эпохи Возрождения и Реформации 1. Введение........................................ 161 2. Новая наука о политике. Н. Макиавелли............ 164 3, Политические и правовые идеи Реформации ....... 170 4, Воден и его учение о государстве. ................. 179 5. Политико-правовые идеи европейского социализма XVI-XVII ва,........,.,........;..............,.., 183 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV- первой половине ХУПв. 1. Политическая полемика нестяжателей и иосифлян (стяжателей) ............................ 189 2. Политическая концепция Филофея <Москва - третий Рим> ............................ 197 3. Политико-правовые воззрения Федора Карпова..... 201 4. Политические и правовые взгляды Зиновия Отенского .................................. 204 5. Политическая программа И. С. Пересветова ........ 209 6. Политические взгляды Ивана Грозного ............ 216 7. Политические воззрения А. М. Курбского. .....,.,. 219 8. Политическое учение Ивана Тимофеева ........... 224 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVIIB. 1. Введение.....-..........,...-,.........,:....... 234 2. Учение Греция о государстве и праве.............. 235 3. Политическое и правовое учение Спинозы ......... 244 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в XVIIB. 1. Основные направления английской политической и правовой мысли .....,........,.....,.........,,,,. 254 2. Политико-правовое учение Гоббса ..,,......,.-..., 262 3. Учение Локка о государстве и праве............... 269 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения 1. Введение..,.....,.,......,,.,......,.......,,,,. 277 2, Политические и правовые взгляды Вольтера ....... 278 3. Политико-правовое учение Монтескье ............. 281 4. Политико-правовое учение Руссо. ................. 290 Содержание о. Политико-правовые идеи якобинцев ............ 6. Политико-правовая идеология французского социализма .......,...............-- 7. Естественно-правовые учения в Германии в XVII-XVIII вв................................. 8. Политические и правовые учения в Италии в XVIII в. ...........-................--....- Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине ХУП-ХУШв. 1. Идеология просвещенного ейсолютизма. Симеон Полоцкий .,...,.,.....,....-..- 2. Политико-правовые воззрения Юрия Крижаняча 3- Политические взгляды А, Л. Ордина-Нащокиаа . 4. Политические идеи Ф. Прокоповича ........... 5. Политические взгляды В. Н-Татищева. ....,-.... 6. Политическая программа И, Т. Посошкова ...... 7. Политические взгляды М. М- Щербатова. ....... 8. Учение о государстве и праве С. Е. Десницкого . . 9. Политические воззрения Я. П. Козельского ..... 10. Политико-правовое учение А. Н. Радищева..... Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-ХХХвв. 1. Становление американской политико-правовой мысли, .......,.,...........,.---- 1. Политические взгляды Б. Франклина .......... 3. Политико-правовые идеи Т, Пейна ............. 4. Политические взгляды Т, Джефферсона ....... 5. Политико-правовые взгляды А. Гамильтона..... 6. Политические идеи Дж. Адамса ..,.......,.-.. 7. Политико-правовое учение Дж. Мэдисона. ...... 8. Политические взгляды Дж, Маршалла ......... 9. Политические идеи Дж. Калхунв............... 10. Политические взгляды В. Вильсона ........... 11. Учение Холмса о праве ...................... Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце ХУШ - начале Х1Хв. 1. Введение.,......,............,.....-... 2. Учение И. Канта о государстве и праве ......... 3. Политико-правовая теория И. Г. Фихте ......... 4. Историческая школа права .................... 5. Учение Гегеля о государстве и праве .,...,,.... Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине Х1Хв. 1. Политико-правовые взгляды М. М. Сперанского 2. Политические идеи Н. М. Карамзина ........,, 3, Политические программы декабристов. ........ VI Содержание 4. Политические идеи П. Я. Чаадаева................ 453 5, Политико-правовые воззрения славянофилов и западников. ....................................... 456 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине Х1Хв. 1. Основные направления западноевропейской политико-юридической мысли ....................... 2. Английский либерализм ........................ 3. Французский либерализм ....................... 4. Немецкий либерализм, .......................... 5. Политико-правовые воззрения идеологов социализма............................... 6. Политические взгляды О. Конта ................. Глава 18. Политико-правовое учение марксизма 1. Социально-исторические корни и теоретические источники марксистского понимания государства и права ................................ 2. Государство и право как надстроечные явления . . , 3. Классовый характер государства и права ......... 4. Социалистическая революция и диктатура пролетариата........................... 5. Судьбы государства и права в коммунистической формации ...................... Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины Х1Хв. 1. Введение....................................... 2. Учение Р. Иеринга о праве и государстве ......... 3. Социологическая теория государства. Л. Гумплович 4. Неокантианское учение о праве. Р. Штаммлер ..... 5. Учение Дж. Остина о праве ...................... 6. Политические идеи Г. Спенсера ................. 7. Политико-правовое учение Ф. Ницше ............. Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX-первой половине ХХв. 1. Реформаторы ..,.....,.,...,......,..-..-...... 2. Радикалы...................................... 3. Либералы, Б. Н. Чичерин ........................ 4- Консерваторы .................................. 5. Политико-правовые взгляды В. С. Соловьева ..,,.. 6. Политико-правовые идеи начала XX в. ........... 7. Политико-правовые взгляды русских философов I половины XX в. (С. Н-Булгаков, Н. А-Бердяев, И. А-Ильин)........................................ 8. Правоведы русского зарубежья .................. Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма 1, Введение....................................... 464 466 476 482 489 498 504 509 512 515 516 522 523 528 531 535 539 544 554 559 572 582 586 591 599 613 620 Содержание 2. Политическое учение В, И. Ленина. ............... 3. Политические идеи Н. И. Бухарина ............... 4. Политические взгляды И. В. Сталина. ............. 5. Правопонимаиие советского времени ............... Глава 22. Политические и правовые идеи ХХв. 1. Аналитическая юриспруденция................... 2. Позитивистский нормативизм Кельзена ............ 3. Прагматический позитивизм...................... 4. Политико-правовые идеи солидаризма и институционвлизма ................................ 5. Социологическая юриспруденция ................. 6. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого. 7. Политико-правовая идеология национал-социализма 8. Возрожденное естественное право ................. 9. Интегративнвя юриспруденция ................... 10. Теории элит, бюрократии и технократии .......... Заключение .............................................. Указатель имен........................................... Введение Всемирная история политических и правовых учений - одна из важных составных частей духовной культуры человечества. В ней сконцентрирован громадный политико-правовой опыт прошлых поколений, отражены основные направления, вехи и итоги предшествующих исследований проблем свободы, права, законодательства, политики, государства. Этот познавательный опыт, идеи и достижения прошлого оказывают заметное влия- ние на современные политические и правовые воззрения и ориентации, на теорию и практику наших дней. В своих попытках понять настоящее и найти пути к лучшему будущему люди всегда обращались и будут обращаться к прошлому, к исторически апробированным положениям, прин- ципам, ценностям. И это не дань прошлому, не слепая вера в традиции и авторитеты, а необходимый способ человеческой ориентации в историческом времени и пространстве, естествен- ная потребность каждой современности найти себя, свое место и назначение между прошлым и будущим. В этом отношении непреходящее значение имеет отраженный в учениях прошлого извилистый путь прогресса политической и правовой мысли и культуры человечества, процесс формирова- ния и утверждения общечеловеческих политико-правовых цен- ностей. История политической и правовой мысли позволяет понять, как в борьбе и столкновении различных воззрений и позиций одновременно шел процесс развития познания природы госу- дарства и права, углубления представлений о свободе, справед- ливости и праве, законе и законности, о надлежащем обществен- ном и государственном устройстве, о правах и свободах чело- века, формах и принципах взаимоотношений личности и влас- ти и т. д. По мере того как остается позади все более значительный пласт культурного прошлого и увеличивается совокупный объ- ем приобретенного человечеством опыта и знаний, возрастают также роль и значимость истории для современности. Это познавательное, просветительское, ценностное, воспитательное, духовно дисциплинирующее и общекультурное значение исто- рии в полной мере относится и к истории политических и правовых учений, которая сегодня актуальна как никогда ранее. Задача данного учебного курса и состоит в освещении основ- ных положений всемирной истории политических и правовых учений. Глава 1. Предмет и метод истории политических и правовых учений 1. Предмет истории политических и правовых учений как самостоятельной юридической дисциплины Политика, государство, право, законодательство являются, как известно, объектами исследования различных гуманитар- ных наук (юриспруденции, философии, социологии, политоло- гии, этики и т. д.). Причем каждая наука (с учетом своеобразия ее предмета и метода), находящаяся в системе междисципли- нарных связей и взаимовлияний, отличается своим специфичес- ким подходом к этим общим объектам, имеет свой особый предмет. Свою специфику и свой предмет имеют и отдельные научные дисциплины в рамках юридической науки в целом. В системе юридических наук и юридического образования история политических и правовых учений является самостоя- тельной научной и учебной дисциплиной одновременно истори- ческого и теоретического профилей. Эта ее особенность о6усло- лена тем, что в рамках данной юридической дисциплины иссле- дуется и освещается специфический предмет - история возни- кновения и развития теоретических знаний о государстве, праве, политике и законодательстве, история политических и правовых теорий. Под соответствующими <учениями>, следовательно, в данной дисциплине имеются в виду по существу различные формы теоретического выражения и фиксации исторически возникаю- щего и развивающегося знания, те теоретические концепции, идеи, положения и конструкции, в которых находит свое концен- трированное логико-понятийное выражение исторический про- цесс углубления познания политических и правовых явлений. Поэтому вне предмета истории политических и правовых учений в принципе остаются различные фрагментарные, ке развитые до уровня самостоятельной и оригинальной теории высказывания и суждения разных мыслителей, общественных и политических деятелей, писателей, поэтов и т. д. о политичес- ких и правовых явлениях, хотя, разумеется, подобные положе- ния могут быть весьма глубокими и интересными. В общей совокупности политико-правового знания прошлого и современности политические и правовые учения занимают особое места Как теоретически оформленные комплексы зна- 2 Глава 1. Предмет и метод истории политических и правовых учений ний они по своему гносеологическому уровню и характеру отличаются от иных форм отражения политической и правовой действительности - таких как разного рода представления, чувства, верования, настроения, мнения и т. д. , Эти формы обыденного (дотеоретического и нетеоретическо- го) сознания и познания, хотя и не входят непосредственно в предмет истории политических и правовых учений, однако весьма важны для понимания реальной и конкретной ситуации формирования и функционирования соответствующих теорий> Большой интерес они представляют при исследовании идеоло- гических позиций различных борющихся между собой классов, социальных групп и партий, мировоззренческих платформ, программ, требований, задач, целей и установок соответствую- щих социально-политических (массовых и групповых) движе- ний и направлений в жизни государственно-организованного общества. Соединение в рамках единой юридической дисциплины поли- тических и правовых учений обусловлено в конечном счете той тесной внутренней взаимосвязью политических и правовых явлений и соответствующих понятий, которая особенно отчет- ливо видна со специфических предметно-методологическх по- зиций юридической науки в целом, представляющей собой единый комплекс государствоведения и правоведения. Именно под углом зрения этого единого комплекса и следует понимать сочетание политических и правовых теорий прошлого в предме- те нашей науки. Этот взгляд с точки зрения юридической науки, юридический подход к истории политической и правовой мысли весьма существен для понимания смысла затронутого вопроса о пред- мете. Так, ясно, что, например, с позиций политологии (или политической науки), если таковая понимается и трактуется как самостоятельная, неюридическая (внеюридическая по своему дисципилинарному статусу) наука, история предшествующей политической мысли будет выглядеть (и изучаться) иначе, чем в нашей науке, а именно - главным образом и по существу в предметных очертаниях самой этой политологии, в плане при- сущих ей представлений о своем предмете и методе, своих научных возможностях, целях и задачах, направлениях и ас- пектах своей связи с политической мыслью прошлого. История такой политологически ориентированной мысли будет опреде- ленной политологической ретроспекцией, за рамками предмета которой останется история правовых учений - если и не вся целиком, то в своей основной части. 1. Предмет истории политических и правовых учений 3 как самостоятельной юридической дисциплины Это обусловлено уже тем, что юридическая наука и полито- логия изучают различные аспекты политических явлений. Юридическая наука в целом (и это решающим образом сказы- вается на предмете истории политических и правовых учений как юридической дисциплины) исследует политические явле- ния в их необходимой взаимосвязи и взаимодействии с правом, в правовой форме их выражения, их существования в рамках определенного правопорядка. Объемы понятий <политическое> и <государственное> не совпадают. Представление об их соотношении различно в раз- ные эпохи, у разных авторов и т. д. Так, древнегреческие авто- ры, начавшие теоретическую разработку явлений политики на основе опыта полиса, еще вообще не знали термина <государст- во>, который вошел в научный оборот во времена Макиавелли. Для них в целом характерна тенденция трактовать политичес- кое как феномен лишь эллинского устройства совместной жизни свободных граждан. Иначе говоря, в таком понимании полити- ческое уже государственного: политическое здесь лишь особая, достигшая своей развитости форма государственности, прису- щая лишь эллинам и предполагающая свободу граждан. Об этом прямо говорит, например, Аристотель, согласно которому вос- точная деспотия (т. е- деспотическая форма правления) - это не доросшее до высот политики <варварское> правление с беспра- вием и рабством подданных. Аристотелевская характеристика человека как политического существа как раз и означает, что только в своей развитости (умственной и нравственной) люди, будучи свободными, Moiyr организовать свою совместную жизнь на политических началах (т. е. как в эллинском полисе). Приме- чательно и то, что лишь лучшая (весьма редкая, смешанная) форма правления обозначается им как полития. В отличие от этих древнегреческих представлений о полисе и политике в древнеримской мысли, когда она касается проблем, современным языком говоря, политических и государственных, наряду с несколько идеализованными конструкциями (напри- мер, республика как дело народа и правовое образование - в концепции Цицерона), существенно большее внимание, особен- но в условиях империи, уделяется властньод учреждениям, должностным лицам и их полномочиям, институциональным, властно-организационным и публично-правовым моментам по- литической жизни - словом, собственно государственным ас- пектам. Существенную роль в выделении из общеполитического комплекса собственно государственных аспектов и их юридико- 4 Глава 1. Предмет и метод истории политических и правовых учений теоретическом оформлении сыграли римские юристы, особенно свой трактовкой проблем публичной власти и публичного права. В новое время различение <политического> и <государствен- ного> осознается и проводится четче и последовательней (как в содержательном, так и в понятийно-терминологическом отно- шении). Причем <политическое> трактуется - в противополож- ность древнегреческим авторам - как более широкое явление и понятие, чем <государственное>. Поучительно в этой связи сравнение позиций Аристотеля и Макиавелли как зачинателей различных концепций политичес- кой науки, соответственно античности и нового времени. Осво- бождение политики от морали и ставка на силу в концепции Макиавелли опирались на трактовку политики как прежде всего борьбы за власть и на понимание государства как суверен- ной организации власти, учреждение или овладение которой - главная цель всей политики и политической борьбы. Идея суверенитета государства (у Макиавелли и последую- щих авторов) включала в себя представление о том, что государ- ство -единственный правомерный и легальный (и, следова- тельно, в принципе действующий на началах и в формах общеобязательного права) носитель публично-политической власти. Взаимосвязь государственно-организованной обществен- ной и политической жизни с правом (с правовой формой опосредования общественных и политических отношений) при таком подходе очевидна. Также и для последующих мыслителей (вплоть до современ- ности) в целом типично представление о более широком объеме <политического> по сравнению с <государственным>. Сказанное о предмете нашей дисциплины, разумеется, не означает, что в прошлых политических теориях ее интересуют лишь узкоспециальные вопросы учения о государстве. Напро- тив, можно сказать, что политические учения прошлого пред- ставлены в предмете данной дисциплины не как история госу- дарствоведения, а в виде соответствующих теоретических ис- следований проблем государства как особого политического явления и учреждения в широком контексте других политичес- ких явлений, отношений и институтов, во взаимосвязи и взаи- модействии с ними, т. е. так, как проблематика теории государ- ственности исследовалась представителями различных школ и направлений в реальной истории политических учений. 1. Предмет истории политических и правовых учений 5 как самостоятельной юридической дисциплины Также и правовая мысль прошлого освещается в данной дисциплине не в виде истории юриспруденции (со всеми ее отраслями, специальными приемами юридико-догматического анализа и т. д.), а по преимуществу в виде тех теоретических концепций права и законодательства, в которых освещается природа, понятие, сущность, ценность, функции и роль этих специфических явлений общественной жизни. Такая проблема- тика относится в основном к сфере общей теории права или философии права, однако подобные проблемы в истории право- вой мысли нередко ставились и анализировались и на правовом материале отраслевого характера. Именно в своем общеправо- вом значении проблемы частного или отраслевого профиля (например, о преступлении и наказании, вине и формах ответ- ственности, субъектах права, формах организации, роли и полномочиях суда, источниках судебных доказательств, фор- мах и направлениях административной деятельности и т. д.) приобретают существенное значение для характеристики пра- вового и политического состояния общества в целом и тем самым входят в предметную область истории политических и правовых учений. История политических и правовых учений - дисциплина юридическая. Однако кроме юристов значительный вклад в историю политических и правовых учений внесли также пред- ставители иных гуманитарных наук, и прежде всего философы. Целый ряд известных представителей философской мысли (например, Пифагор, Гераклит, Демокрит, Протагор, Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур, Конфуций, Августин, Фома Ак- винский, Гоббс, Локк, Кант, Фихте, Гегель, Н. А. Бердяев и др.) являются одновременно выдающимися фигурами также и в истории политических и правовых учений. Влияние философии на историю политических и правовых учений, разумеется, не сводится к тому, что многие классики из истории философии являются вместе с тем классиками и в истории учений о государстве и праве. Значительное влияние тех или иных философских идей, концепций, методологических принципов и приемов исследования испытали и те мыслители, которые по преимуществу занимались проблемами не фило- софского, а политико-правового или социально-политического профиля (например, древнегреческие софисты, древнекитай- ские летсты, римские юристы, М. Падуанский, средневеко- вые юристы, Н. Макиавелли, тираноборцы, Ж. Боден, Г. Гроций, Ш. Л. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Т. Джефферсон, Т. Пейн, 6 Глава I. Предмет и метод истории политических и правовых учений С Е. Десницкий,Б. Констан.И. Бентам,Л. Штейн, Р. Иеринг, Н. Чичерин, Л. И. Петражицкий, П. PL Новгородцев и др.). В должной мере учитывая роль философии в развитии политической и правовой мысли, следует, однако, иметь в виду теоретическое своеобразие политической и правовой мысли, обусловленное в конечном счете спецификой политических и правовых явлений как особых форм реальной действительности и объектов научного исследования. Предметное своеобразие различных наук проявляется, в частности, в том, что соответ- ствующие философские концепции государства и права (напри- мер, Платона, Канта, Гегеля и других философов) в рамках истории политических и правовых учений (в сравнении с историей философии) освещаются под своеобразным углом зрения, в контексте специфического понятийного аппарата этой науки, в плоскости особых ее познавательных средств, задач и целей, с преимущественным акцентом на собственно политичес- кий и правовой смысл рассматриваемых концепций, на уяснение специфической логики специфического объекта - политичес- ких и правовых явлений и отношений.: Особо следует отметить своеобразие предмета истории поли- тических и правовых учений по сравнению с предметами других юридических дисциплин теоретического (теория государства и права) и исторического [всеобщая история государства и права, история государства и права России и т. д.) профилей. В отличие от предметов юридических наук, изучающих историю государства и права, предметом истории политических и правовых учений являются не сами исторически возникающие и развивающиеся политико-правовые учреждения и институты, а соответствующие формы их теоретического познания. Вместе с тем очевидны взаимосвязь и взаимовлияние истории полити- ко-правовых идей и учений, с одной стороны, и истории государ- ственно-правовых форм, учреждений, институтов - с другой. Без знания истории государства и права так же невозможно уяснить конкретное содержание соответствующих политико- правовых теорий, как и без соответствующих теоретических положений и концепций невозможно научно осветить истори- чески развивающуюся политико-правовую реальность. В соотношении с общетеоретическими юридическими наука- ми история политических и правовых учений выступает по преимуществу как историческая дисциплина, по своему пред- мету ориентированная на изучение истории политико-правовых теорий, закономерностей исторического процесса возникнове- 2. Методологические проблемы истории политических 7 и правовых учений ния и развития теоретических знаний о государстве, праве, политике, законодательстве. В сложном процессе взаимосвязей в юридической науке исторических и теоретических дисциплин история, политичес- ких и правовых учений играет существенную роль в качестве одной из важных историко-теоретических предпосылок разви- тия современного политико-правового знания, совершенствова- ния теоретических разработок проблем государства и права. Соотношение истории политических и правовых учений с другими юридическими и философскими науками, равно как и взаимосвязи исторических и теоретических аспектов внутри самой этой дисциплины, отчетливо отражают то принципиаль- ное обстоятельство, что предмет рассматриваемой дисципли- ны - это не просто совокупность политических и правовых учений прошлого, а именно их история. Выяснение смысла этой историчности значимо для характеристики как предмета дан- ной дисциплины, так и ее методологии. 2. Методологические проблемы истории политических и правовых учений История политических и правовых учений как самостоятель- ная юридическая дисциплина вместе с другими юридическими дисциплинами относится к числу гуманитарных наук. И в ней, как и в других современных гуманитарных науках, использует- ся - с учетом предметной специфики и особенностей целей и задач научного познания в области истории политических и правовых учений - богатый арсенал философских и специаль- но-научных методов, и прежде всего методы формально-логи- ческого, диалектического, системного, сравнительно-истори- ческого исследования. Тот или иной метод (и совокупность используемых мето- дов) - это, разумеется, не самоцель, не искомая истина, а лишь путь познания, способы>! приемы исследования. Научная значи- мость и познавательная ценность применяемого метода опреде- ляется в конечном счете его эвристическим потенциалом, его способностью обогатить науку новым знанием об изучаемом объекте, выявить новые моменты в исследуемых явлениях и привести к более содержательному и более глубокому их пони- манию. Прогресс научного знания, внутренне связанный с развитием методов познания, - это по сути своей исторический процесс. В 8 Глава 1. Предмет и метод истории политических и правовых учений области политико-правовой мысли такой прогресс в теоретичес- ком знании и вместе с тем в методах познания представлен в истории политических и правовых учений. Последняя как история теорий является в определенном смысле одновременно и своеобразной историей методов политико-правового познания. Дело обостоит так не только и не столько потому, что в тех или иных политико-правовых теориях прошлого применялись соот- ветствующие методы исследования, которые тем самым тоже входят в предметную область истории политических и правовых учений. Это, конечно> важный аспект, который необходимо учитывать при изучении и освещении политико-правовых уче- ний прошлого. Но для характеристики внутреннего единства и соотношения теоретического и методологического аспектов в истории политических и правовых учений гораздо важнее то принципиальное обстоятельство, что каждая предшествующая теория, в том числе и политико-правовая теория, обладает (в меру своей фундаментальности, научной значимости и т. д.) потенциалом и функцией метода для последующих теорий. Данное обстоятельство проявляется как в целом в моментах преемственности между последующими и предшествующими политико-правовыми учениями, так и особенно отчетливо в тех случаях, когда речь идет о тех или иных школах и направле- ниях политико-правовой мысли (например, о пифагорейцах, платониках, перипатетиках, томизме, кантианстве, гегельян- стве и т. д.), продолжающих и развивающих определенную пред- шествующую теорию В обобщенном виде применительно к нашей дисциплине можно выделить следующие основные функцииметода: 1)метод как способ построения определенной политико-правовой теории (здесь речь идет прежде всего о принципах и внутренней логике формирования конкретно-определенной системы теоретическо- го знания, структуре и компонентах данной системы, взаимо- связях этих компонентов и т. д.); 2) метод как способ интерпре- тации и оценки предшествующих политико-правовых учений (данный аспект отражает содержание и характер отношений и взаимосвязей между различными теориями в исторически раз- вивающейся политико-правовой мысли) и 3) метод как способ и форма выражения определенного типа и принципа соотношения между данной политико-правовой теорией и освещаемой дей- ствительностью (здесь проявляется общемировоззренческое содержание метода в фундаментальных проблемах соотноше- 2. Методологические проблемы истории политических 9 и правовых учений нияматериального и духовного в политико-правовом познании, теории и практики и т. д.). Такая классификация функций метода, разумется, во многом условна, как, впрочем, и всякая иная классификация. Но она позволяет выявить и осветить ряд важных аспектов методоло- гии (общемировоззренческих, теоретико-познавательных, оце- ночных и т. д.) отдельных учений прошлого и в целом истории формирования и развития политико-правовой мысли. Своеобразие предмета истории политических и правовых учений накладывает свой отпечаток на применяемые в данной сфере общефилософские и конкретно-научные методы, по- своему трансформирует и конкретизирует соответствующие приемы и средства исследования, определяет их специфические цели и задачи с учетом особенностей изучаемых объектов и в целом предмета научного познания. Обусловленная этим специфика приемов и средств исследо- вания весьма отчетливо проявляется (и на уровне отдельных теорий прошлого, и в плане истории политических и правовых учений в целом) везде там, где дело касается таких существен- ных для данной научной дисциплины проблем, как своеобразие теоретического познания и трактовки политико-правовых явле- ний, особенности взаимосвязей различных политико-правовых теорий прошлого, отличительные черты механизмов преем- ственности и новизны, процессов взаимодействия исторического и теоретического начал в истории политических и правовых теорий и т. д. Заметным выражением отмеченной предметной и методоло- гической специфики истории политических и правовых учений является ведущая роль именно тех принципов, приемов и способов исследования, которые по своим возможностям в наибольшей мере соответствуют историко-теоретическому со- держанию и профилю данной юридической дисциплины. Отсю- да и определяющее значение способов и приемов исторического подхода к политико-правовым учениям прошлого, поскольку без принципа историзма нельзя вообще всерьез говорить и об истории этих учений. В области истории политико-правовых учений принцип исто- ризма играет существенную роль в процессе освещения генези- са и последующей жизни той или иной политико-правовой теории в исторической ретроспективе и перспективе, исследо- вания места и значения политических и правовых теорий в совокупной системе знаний определенной эпохи, характериети- 10 Глава 1- Предмет и метод истории политических и правовых учений ки их соотношения с другими элементами в общей структуре политических и правовых знаний соответствующей эпохи, рас- крытия связей между различными концепциями прошлого и современности, уяснения специфической логики в истории по- литических и правовых учений, взаимодействия политико- правовых идей с политической и правовой практикой прошлого и современности и т. д. Исторический подход выступает при этом в качестве способа адекватного понимания, интерпретации и оценки политико- правового содержания освещаемых учений в контексте про- шлого и современности. Очевидно, что концепции и конструк- ции того или иного мыслителя прошлого (как взятые в их исходном, <нетронутом> виде и непосредственном отношении к современной ему действительности, так и расссматриваемые в качестве переработанного элемента в политических и право- вых учениях более позднего времени) в современных условиях играют вовсе не ту роль и имеют не то значение, которые были им характерны в той> прошлой их <современности>. В новой социально-исторической и политико-правовой ситуации, в кон- тексте другой действительности они нередко приобретают иное, новое значение. Отвергая крайности архаизации или модернизации полити- ко-правовых учений прошлого, исторический подход позволяет выявить в этих учениях как исторически проходящее, так и пребывающее, остающееся в истории. Так, например, давно отошла в прошлое та конкретная историческая реальность, в условиях которой возникли политические и правовые учения античных мыслителей (Демокрита, софистов, Цицерона, рим- ских юристов и т. д.). Могие их суждения, оценки и т. д. не- посредственно связаны с конкретно-историческими ситуациями эпохи их жизни и деятельности и вместе с породившими их условиями отошли в прошлое. Но некоторые их положения (и прежде всего - теоретико-концептуальные основы их взглядов и подходов к вопросам государства и права) пережили свое время, стали необходимым звеном в исторической цепи разви- тия и углубления политико-правового знания и являются со- ставным моментом современных теоретических воззрений и построений. Подобно тому как связь политико-правовых идей и учений с последующей практикой не прямолинейна, не непосредственна, а опосредована сложной картиной реальных исторических со- 2. Методологические проблемы истории политических 11 и правовых учений бытии, так и момент их преемственности опосредован всей совокупностью теоретических знаний, приобретенных и сфор- мулированных в истории политической и правовой мысли. Адекватная трактовка прошлой и современной роли и значе- ния политико-правовых учений требует различения в структу- ре политико-правового знания, представленного в соответству- ющем учении, его конкретно-исторической и теоретической сторон. Ксткретно-исторический аспект политико-правового содержания учения показывает, какие именно исторически определенные и конкретные взгляды на общество, государство, право, политику и т. п. развиты и обоснованы в данном учении, как эти взгляды соотносились с требованиями определенных социальных групп, слоев и классов, какие интересы и тенденции развития они выражали, какую позицию занимал автор учения в контексте своей эпохи и т. д. Теоретический аспект отражает философские, общеметодологические, познавательно-гносеоло- гические моменты учения, показывает, как и каким образом обосновывались конкретные политико-правовые взгляды, в ка- кие теоретические концепции они оформлялись, какие исход- ные принципы положены в их основу, какие формы, модели и конструкции мысли отражены в рассматриваемой доктрине и являются ведущими и определяющими для данного мыслителя или впервые вводятся им в теоретический оборот и т. п. Внимание к обеим сторонам (конкретно-исторической и обще- теоретической) структуры соответствующего политико-право- вого учения - необходимая база для правомерной и корректной его интерпретации и оценки, выявления лопгки дальнейшей исторической жизни учения, его взаимоотношений с другими учениями, процессов их интеграции и дифференциации, момен- тов борьбы, преемственности и новизны в их историческом развитии- Единство и взаимосвязь конкретно-исторической и теоретической сторон политико-правового учения не исключа- ют, а, напротив, предполагают их относительную самостоятель- ность, благодаря чему теоретические категории, идеи, формулы и построения того или иного автора прошлого <высвобождают- ся> из своего конкретно-исторического контекста и входят в теоретико-методологический арсенал развивающегося челове- ческого познания. И в этом увеличении понятийного и категори- ального аппарата, обогащении теоретического словаря и методо- логического арсенала познания политико-правовых явлений ярко проявляется сложный процесс борьбы и взаимовлияния 12 Глава 1. Предмет и метод истории политических и правовых учений идей, наращивания и углубления знания в истории политико- правовых учений, формирования и обогащения общечеловечес- ких, достиясений и ценностей, связи истории и современности. В контексте такой прогрессирующей кумуляции знания и развития политико-правовой культуры в сфере мысли и прак- тики шел процесс формирования в истории политических и правовых учений тех сквозных тем и-проблем (так называемых вечных проблем), в разработку которых различные мыслители вносили свой вклад, содействуя тем самым их исторической преемственности и обогащению теоретического смысла соответ- ствующих концепций. В числе таких проблем можно назвать соотношение морали и политики, личности и государства, ре- формы и революции, власти и насилия, справедливости, равен- ства и права, права и свободы, права и закона и т. д. С учетом совмещения в истории политических и правовых учений теоретического и исторического направлений исследова- ния освещение материала в данной дисциплине проводится на основе сочетания хронологического и проблемно-категориаль- ного способов и приемов изложения. Хронологическое освещение при этом ориентировано на ха- рактеристику как <портретов> соответствующих мыслителей- классиков (например, Платона, Аристотеля, Фомы Аквинского, Канта и т. д.), выступивших с обоснованием новых концепций государства и права, так и наиболее значительных и влиятель- ных школ, течений и направлений политико-правовой мысли (например, брахманизма, буддизма, даосизма, древнекитайских легистов, софистов> римских юристов, тираноборцев, историчес- кой школы права, юридического позитивизма и т. д.). Это по- зволяет исторически конкретнее и полнее раскрыть последова- тельность и своеобразие процесса формирования, развития и смены тех или иных концепций, учений и школ, специфику их политико-правовых воззрений, характер их связей с породив- шей их эпохой и т. д. Вместе с тем такое хронологически последовательное рас- смотрение материала сопровождается теоретическим, проблем- но-категориальным освещением затрагиваемых политических и правовых учений, исследованием их концептуального содержа- ния, выяснением присущих им моментов преемственности и новизны, их теоретико-познавательной значимости, их вклада в исторически развивающийся процесс политико-правового по- 7 2. Методологические проблемы истории политических 13 и правовых учений знания, их места и роли в истории политических и правовых учений, аспектов их связи с современностью и т. д. Сочетание хронологического и проблемно-теоретического подходов позволяет глубже и четче выявить и осветить общее и особенное в различных политико-правовых учениях, просле- дить роль традиций и <скачков> в истории идей, соотношение объективного и субъективного в истории политико-правовых учений, взаимодействие и взаимовлияние всеобщего (всемирной истории политических и правовых учений), особенного (истории политико-правовой мысли в соответствующих регионах и стра- нах в тот или иной период времени) и единичного (концепции определенного мыслителя и т. д.). Значительную роль при этом играют приемы и средства историко-сравнительного исследования. Сопоставительный ана- лиз (в синхронном и диахронном плане) различных концепций, конкретизируя наши знания об их общих и специфических чертах, вместе с тем содействует выявлению более точных критериев классификации и типологизации политико-правовых учений и, следовательно, более верной оценке их содержания. Причем если для уяснения логики и закономерностей разви- тия всемирной истории политико-правовой мысли необходимо предварительно располагать достоверной синтетической карти- ной истории политико-правовых учений в целом, составными частями которой являются региональные истории и отдельные учения, то, в свою очередь, адекватная характеристика и оценка места и значимости этих составных частей возможна лишь в контексте целого, в рамках всемирной истории политических и правовых учений. Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока 1. У истоков политико-правовой мысли Политические и правовые учения в строгом и специальном смысле этого понятия появились лишь в ходе довольно долгого существования раннеклассовых обществ и государств. В теоре- тико-познавательном плане генезис политических и правовых учений (теорий) проходил в русле постепенной рационализации первоначальных мифических представлений. В своем возникновении политико-правовая мысль повсюду у древних народов на Востоке и на Западе - у древних египтян, индусов, китайцев, вавилонян, персов, евреев, греков, римлян и др. - восходит к мифологическим истокам и оперирует ми- фологическими представлениями о месте человека в мире. На ранней стадии своего развития воззрения, условно именуемые как политические и правовые, еще не успели отдифференциро- ваться в относительно самостоятельную форму общественного сознания и в особую область человеческого знания и представ- ляли собой составной момент целостного мифологического миро- воззрения. Космос в отличие от хаоса, выражаясь греческой терминоло- гией, упорядочен, согласно мифам, присутствием и усилиями богов. Земные же порядки (в том числе и порядок человеческих взаимоотношений) - часть (и следствие) общемирового, косми- ческого порядка. Для мифов характерно тождество информативного (сообще- ние об имевших место событиях и знаменательных деяниях богов) и нормативного (безусловная необходимость для людей считаться с этими событиями и т. д.) моментов повествования о мифических фактах. Земные порядки, согласно древним мифам, неразрывная часть общемировых, космических порядков, имеющих божес- твенное происхождение. В русле такого понимания и освещается в мифе тема земной жизни людей, их общественного и государ- ственного устройства, их взаимоотношений между собой и с богами, их прав и обязанностей - словом, всего того, что им позволено и что им запрещено. Божественный первоисточник сложившихся социальных и политико-правовых порядков - основная идея и тема древних 1. У истоков политико-правовой мысли 15 мифов по интересующим нас здесь аспектам их содержания. В мифах древних народов по-разному решается и освещается вопрос о способе и характере связи божественного начала с з.емньми отношениями. Различные мифические версии этой связи по-своему отражают своеобразие того строя и тех соци- ально-политических порядков, мировоззренческое оправдание которых фиксируется в мифе: определенная мифическая вер- сия освящает высшим авторитетом и санкционирует соответ- ствующий (наличный) порядок, являясь одновременно основой его происхождения и легитимации, оправданием его существо- вания и вечного, неизменного сохранения, принципом и нормой его функционирования. Та или иная версия божественного происхождения земной власти и порядка является, таким образом, общеобязательной моделью соответствующего их устроения и одновременно гос- подствующей идеологией, не имеющей конкуренции в лице иных представлений, взглядов, точек зрения и т. п.: сомнение в мифе есть начало его рационализации, но это, как правило, дело довольно позднее. Различные версии мифа представляют интерес, прежде все- го, как познавательное отражение в форме мифа различных вариантов упорядочения и регуляции соответствующих общес- твенных отношений. В мифах ряда народов говорится о первоначальном непосред- ственном правлении богов, которые затем научили людей искус- ству управления и передали власть земным правителям. Так, в своей <Истории> Геродот сообщает, что, согласно источникам, со времени первого египетского царя до времени геродотовского посещения Египта (V в. до н. а.) прошло 341 поколение верхов- ных жрецов и царей и в течение всего этого времени (11 340 лет) в Египте правили только смертные люди. До этого же, по словам жрецов, <в Египте царствовали боги, которые жили совместно с людьми, и один из них всегда был самым могущественным>. Сходные представления о богах как первоначальных правите- лях и законодателях имеются и в древнегреческой мифологии (мифы о правлении Кроноса, Зевса, Посейдона, Афины и т. д.). Согласно древневавилонским и древнеиндийским мифам боги, являясь источником власти правителя, вместе с тем и сами продолжают оставаться вершителями земных дел и людских судеб. Известное своеобразие присуще религиозно-мифологичес- ким представлениям древних евреев. По их версии, единый 16 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока истинный бог находится в особом договорном отношении со всем / еврейским народом, является его главой и царем (верховным > законодателем, правителем и судьей). Заслуживает внимания используемое здесь представление о договорном характере власти. , ... Законы еврейского народа, по священному учению евреев, получены Моисеем прямо от бога (законодательство Моисея), В обычных условиях отправление власти осуществляется людьми от имени бога, но в экстраординарных ситуациях он действует и непосредственно (через откровения, чудеса и т. п.). Весьма оригинален древнекитайский миф о божественном происхождении и характере земной власти, согласно которому именно персона верховного правителя Поднебесной (т. е. импе- ратора Китая) является единственной точкой связи с высшими, небесными силами. Вся власть сконцентрирована, по этим воз- зрениям, в особе верховного правителя в качестве его личной потенции и внутренней силы, а все остальные должностные лица и государственный аппарат в целом - лишь помощники личностной власти правителя. Источники подтверждают, что некоторые правители из-за слабости их личной потенции и на самом деле отказывались от власти. Приведенные мифические версии о божественном характере земных порядков лежат в основе более конкретных воззрений о власти, управлении, праве, справедливости, правосудии и т. д. В соответствии с мифическими и религиозными воззрениями древних египтян правду, справедливость и правосудие олице- творяет богиня Маат (Ма-ат), Судьи носили изрбражение этой богини и считались ее жрецами. Божественный характер земной власти (фараона, жрецов и чиновников) и официально одобрен- ных правил поведения, в том числе и основных источников тогдашнего права (обычаев, законов, судебных решений), озна- чал, что все они соответствуют (или должны по своему смыслу соответствовать) ма-ат - естественно-божественному порядку справедливости. Понятие <ма-ат> здесь несет по существу ту же смысловую нагрузку, что и понятия <рта> (рита) в Ригведе (священных гимнах индоариев), <дао> - в древнекитайской мифологии, <дике> - у древних греков и т. д.; речь во всех этих случаях идет о <правде-справедливости>, которая в последую- щих естественно-правовых концепциях правопонимания стала обозначаться как естественное (или естественно-божественное) право. Восхваление божественной справедливости как основы зем- ных социально-политических порядков, законов и правил чело- 1. У истоков политико-правовой мысли 17 веческих взаимоотношений содержится в целом ряде древне- египетских источников, в частности в <Поучении Птахотепа> (XXVIII в. до н. э.), <Книге мертвых> (ок. XXV-XXTV в. до н. э.), <Поучении гераклеопольского царя своему сыну> (ок. XXII в. до н. э.) и др. В <Поучении Птахотепа> присутствует представление о естественном равенстве всех свободных (<нет рожденного мудрым>) и обосновывается необходимость соответствия пове- дения человека принципу ка - своеобразному критерию добро- детельного и справедливого поведения. В <Поучении гераклео- польского царя> наряду с многочисленными восхвалениями богов и божественной власти фараона содержится призыв не делать ничего несправедливого и противозаконного, ибо только таким поведением можно добиться милости богов в загробной жизни. В этом же <Поучении> правитель характеризуется как чело- век, <творящий правду> и стремящийся к справедливости. Обращаясь к своему сыну-наследнику, автор <Поучения> (царь Ахтой) советует ему: <Возвышай твоих вельмож, и да делают они твои законы>. Приведенные положения о справедливости и законах отра- жают воззрения (во многом идеализированные) господствую- щих кругов древнеегипетского общества> заинтересованных в изображении существовавших порядков как божественных и справедливых, вечных и неизменных. Действительность, разу- меется, была весьма далека от подобных идеализированных представлений. Об этом свидетельствуют и выступления низов общества против знати. Об одном таком движении (ок. 1750 г. до н. э.), например, говорится в <Речении Ипусера>. Описывая его, Ипусер, будучи сам вельможей, сетует на происшедшие <страш- ные перемены>, содеянные <беззаконниками>. Он с горестью упоминает, в частности, о том, что судебные палаты были разграблены и разрушены, а хранящиеся в них свитки законов выброшены на улицу и растоптаны. По древиешумерскому мифу, воспринятому в дальнейшем (во II тысячелетии до н. э.) также и в Вавилоне, в качестве покровителя справедливости, защитника слабых и теснимых фигурирует бог Шамаш, жестоко карающий все злое, лживое, несправедливое и неправое. Всякого, кто нарушит <стезю Ша- маша> - путь правды, справедливости и права, ждет, по тогдашним правопредставлениям, неминуемая и суровая кара. Переступить <стезю Шамаша> означало совершить преступле- ние, нарушить право. .--;--.-- Г -.Й-11 .1.ЖМ1| Сл9д ffiSS 18 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока Шумерские и вавилонские правители и законодатели настой- чиво подчеркивали божественный характер своей власти И своих законов, их соответствие неизменным божественным установлениям и справедливости. Эти представления широко отражены в известном дрввие- вавилонском политико-правовом памятнике XVIII в. до н. >. - Законах Хаимурапи. Изображая свое законодательство хам осуществление воли богов, Хаммурапи провозглашает: <По велению Шамаша, великого судии небес и земли, да сияет моя справедливость в стране, по слову Мардука, моего владыки, да не найдут мои предначертания никого, кто бы отменил их>. Справедливость, о которой говорится в Законах Хаммурапи, подразумевает деление людей на свободных и рабов, неравно- правное положение самих свободных - членов различных сословий и т. д. Мифические представления древних персов нашли позже свое развитие и выражение в зороастризме. Основателем этого религиозно-этического течения был Заратустра (Зороастр), ЧЬЯ жизнь и деятельность относятся примерно к VIII в. до н. ж В дальнейшем идеи зороастризма получили довольно широкое распространение в древнем мире (на Ближнем Востоке, В Передней Азии, Индии, Греции) и оказали заметное влияние яа становление христианской доктрины. Борьба в мире двух противоположных начал - добра и зла - является основным положением зорастризма. Начало добра олицетворяется царством светлого божества Ормузда, начало зла - царством темного божества Аримана. Добро и свет предполагают активную деятельность, борьбу человека против зла и тьмы. В такой борьбе и состоят положительный смысл и цель бытия. В конечном счете, говорил Заратустра, победа будет за добром, несмотря на временное торжество зла. Государство, согласно зороастризму, должно быть земным воплощением небесного царства Ормузда. Монарх- служитель Ормузда, он должен защищать подданных от зла и, борясь против зла в государстве, насаждать добро. Персидская держа- ва под началом подобного монарха, согласно зороастризму, будет постепенно ограничивать силу зла и расширять власть добра. Сословное деление общества, по зороастризму основыва- ется на свободном выборе каждым того или иного рода занятий. Во главе отдельных сословий должны стоять наиболее доброде- тельные люди. Заратустра призывал служителей Ормузда к взаимной любви, прощению и миру. 1. У истоков политико-правовой мысли 19 В Древней Персии мы не встречаем еще более или менее разработанного политико-правового учения. Здесь, по свиде- тельству Геродота, в спорах о различных видах правления в целом доминируют представления о преимуществах единолич- ной власти, что, по существу, означало оправдание сложившей- ся практики восточного деспотизма. Процесс постепенной дееакрализации и рационализации ис- ходных мифических представлений об общественной жизни, политике, государстве и праве и возникновения зачатков теоре- тических воззрений в разных областях социально-политическо- го знания у разных народов протекал с различной интенсив- ностью, принимал различные формы и имел несхожие послед- ствия. Но в целом общая тенденция к рационалистической трактовке социально-политических явлений достаточно отчет- ливо проявляется в I тысячелетии до н. э. во всех культурных центрах тогдашнего мира. Распространенное обозначение этой тенденции как движения человеческой мысли <от мифа к логосу> представляется неточ- ным. Синкретичный метод мифа вовсе не исключает <логоса>, поэтому представление об алогичности мифа ошибочно. Сущес- тво и специфика мифа не в ущербности его метода (в <алогич- ности> этого метода или в каких-то иных его дефектах) и не в произвольной выдуманности его предмета (поэтому миф - это не выдумка или фантазия, а предание), а в том, что знания мифотворца на много порядков ниже того уровня знаний, который необходим для адекватного понимания и изложения мифообразующих событий и фактов. Это несоответствие прида- ет мифу в целом характер недоразумения (в буквальном смысле этого слова). Искажение фактов и их недопонятость в мифе носят невольный характер - подобно нынешним мифам о <летающих тарелках>. Мифические представления о земных порядках и в целом опыт мифического подхода к организации общественной жизни людей оказали громадное влияние на последующую политико- правовую мысль - как непосредственно в эпоху формирования религиозных, философских и зачаточно-научных концепций политики, государства и права, так и в последующие периоды развития политических и правовых учений. Помимо всего про- чего, это обусловлено уже тем, что миф как исторически первая, достаточно продуктивная и весьма долго господствовавшая форма духовного освоения действительности (в том числе - и политико-правовой) заложил те исходные традиции в понима- 20 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока нии и трактовке всех основных сфер жизни людей, с кото] в дальнейшем не могли не считаться искусство> религия, фМДО- софия, наука. Для всех этих новых духовных образований МММ были компендиумом всего накопленного опыта, основным иотеЧ" ником представлений о прошлом и будущем, арсеналом устом> шихся и привычных средств, форм и способов ПОЗНАНИЯ М объяснения мира, авторитетным сводом правил поведения Значительную опосредующую и связующую роль между мифологическими представлениями и последующими рациона.> листически ориентированными политико-правовыми воззрим ями и концепциями сыграла религия. При всей своей специфике религия (как та или иная ремя теизма) тематически и хронологически следует за мифомК является по отношению к первичным (аутентичным) мифам 6 богах последующим, вторичным образованием. Мифический теизм (теогония) предшествует религиозному теизму и теом гии. Проистекающая отсюда преемственность между мифом N религией (преемственность, значимая также в области полип> ко-правовых воззрений и прямо проявляющаяся, например, виде учений о божественном характере власти и порядка, О божественном праве и т. п.) очевидна. Главными персонами и вместе с тем основной темой и мифов, и религий являются боги. Но между богами мифа и богами религии есть существенная разница. И дело тут не только политеизме мифа и монотеизме мировых религий. Не менЬе важно то, что боги мифа (при всей их непонятной и таинственной сверхчеловечности и т. д.) предстают как эмпирически реальные субъекты, а не в качестве сверхъестественных сущностей> каковыми они становятся в религиозной обработке. Момент эмпирического существования религиозного бога (т. е. мифолог гический остаток в религии) выступает в религии как чудо временного проявления божественной сущности в земном обли- ке, как перевоплощение божественного духа в человеческую плоть и т. п. Отсюда и более тонкие, чем в мифе, спекулятивно- теоретические конструкции религиозной мысли, в том числе области политико-правовых учений. Теистический подход, воспринятый религией от мифа и основательно в ней переработанный, повсеместно стал замет ньш и влиятельным направлением политико-правовой мысли, чье воздействие в модифицированных формах продолжается и в наши дни (различные политико-правовые концепции религи- озно-теологического характера, например - неотомизм, хрис- 2. Политическая и правовая мысль Древней Индии 21 тианские доктрины возрожденного естественного права и т. д,). Эта традиция, правда, питалась и продолжает питаться и из другого источника - тех политико-правовых учений древности, которые сформировались под непосредственным влиянием мифа и его теистических представлений. 2. Политическая и правовая мысль Древней Индии Под заметным влиянием мифологических и религиозных представлений сформировалась и развивалась политико-право- вая мысль в Древней Индий. С этим связано и то доминирующее положение, которое на протяжении многих веков занимали жрецы (брахманы) в духовной и социально-политической жизни древнеиндийского общества. Зачатки идеологии брахманизма встречаются уже в ряде древнеиндийских памятников II тыся- челетия до н. э., именуемых в целом Ведами (санскритское слово <веды> означает <ведение>, <знание>). В Ведах говорится о делении общества на четыре варны (сословия), которые созданы богами из Пуруши (мирового тела и духа): <..[брахманом стали его уста, руки - кшатрием, его бедра стали вайшьей, из ног возник шудра>. Мировой закон (рта), согласно такой мифологически-органи- ческой концепции, определяет конституцию (строение) общест- ва, место, роль и положение (в том числе и правовое положение) различных варн (сословий), а следовательно, права и обязаннос- ти также и членов этих варн. Члены всех раннеиндийских варн в принципе были свободны, поскольку рабы находились вне варн, однако сами варны и их члены были неравноправны: две первые варны (брахманов- жрецов и кшатриев-воинов) были господствующими, а две остальные (вайшии, включавшие крестьян, ремесленников, тор- говцев; шудры, состоявшие из свободных низов) - подчиненны- ми. Брахманизм получает свое дальнейшее развитие и конкрети- зацию в другом памятнике древнеиндийской мысли - в Упани- шадах, возникновение которых относится к IX-VI вв. до н. э. Все варны и их члены должны, согласно Ведам и Упаниша- дам, следовать божественно предустановленной для них дхарме (дхамме) - закону, долгу, обычаю, правилу поведения. Причем господствующее положение брахманов в обществе и государстве предопределяло также и руководящее значение брахманистс- ких толкований социального и политико-правового смысла дхар- мы применительно к членам различных варн. 22 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока Идеологией брахманизма пронизаны многочисленные дхар- масутры и дхармашастры - правовые сборники, которым составлялись различными брахманистскими школами. Примерно ко II в. до н. э. относится письменное оформление М основе более древних источников известного политико-правово- го памятника - <Законов Ману>. В <Законах Ману> воспроизводятся и защищаются соответ- ствующие положения Вед и Упанишад о делении общества на варны, их неравенстве и т. д. Особое значение придается обоснованию руководящего положения брахманов и исключи- тельному характеру их прав в вопросах установления, толкова- ния и защиты дхармы: <Само рождение брахмана - вечное воплощение дхармы>. Ведь брахман, рождаясь для охранения сокровищницы дхармы, занимает высшее место на земле как владыка всех существ. Все, что существует в мире, это собствен- ность брахмана; вследствие превосходства рождения икемЯО брахман имеет право на все это>. Примечательнб, что при всем своем высоком и даже божес- твенном статусе царь, по <Законам Ману>, должен чтить брах- манов, следовать их советам и наставлениям, учиться у них знанию Вед и <изначальному искусству управления>. Главное назначение царя (вместе с его слугами) - быть охранителем системы варн и всех, кто следует присущей им дхарме. Существенная роль в <Законах Ману> отводится наказанию Будучи сыном божественного владыки, наказание (данда) В своем земном облике буквально означает палку. Именно в этом своем значении наказание определяет смысл <искусства управ- ления> - данданити, означающего <руководство (во владений) палкой>. <Законы Ману> содержат настоящий панегирик нака- занию как воплощенной дхарме и охранителю всех живых существ, богов и людей: <Наказание - царь, оно - мужчина, оно - вождь и оно - каратель- Если бы царь не налагал неустанно Наказание на заслуживающих его, более сильные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле... никто не имел бы собственности и произошло бы перемещение высших и низших. Весь мир подчиняется (только) посредством Наказания. Все варны испортились бы, все преграды были бы сокрушены, и произошло бы возмущение всего народа от колебания в (нало- жении) Наказания. Где идет черное, красноглазое Наказание, уничтожающее преступников, там подданные не возмущаются, если вождь хорошо наблюдает>. 2- Политическая и правовая мысль Древней Индии 23 Неравенство прав и обязанностей членов различных варн включает и их неравенство перед лицом закона в вопросах Преступления и наказания. Особыми привилегиями и в этом отношении пользовались брахманы. Используя представления о переселении душ после смерти, <Законы Ману> наряду со многими земными наказаниями пере- числяют и те загробные кары, которым подлежат нарушители дхармы. С критикой ряда основных положений Вед, Упанишад и брахманистской идеологии в целом в VI в. до н. э. выступил Сиддхартха, прозванный Буддой (Просветленным). Он отверга- ет мысль о боге как верховной личности и нравственном прави- теле мира, первоисточнике закона. Дела человеческие, согласно Будде, зависят от собственных усилий людей. С позиций признания нравственно-духовного равенства всех людей Будда и его последователи подвергли критике как саму систему варн, так и принцип их неравенства. аБрахман> для буддистов - это не член привилегированной варны, а всякий человек, который независимо от своей сослов- ной принадлежности достиг совершенства путем личных уси- лий. Так, в известном буддийском каноне IV-III вв. до н. э. <Дхаммападе> (<Стезе закона>) подчеркивается: <Но я не назы- ваю человека брахманом только за его рождение или за его мать>. Традиционнотеологическому брахманистскому толкованию дхармы (дхаммы) буддизм противопоставил свой, во многом рационалистический подход к этому ключевому понятию тог- дашней политико-правовой мысли и идеологии в целом. В интерпретации буддистов дхарма выступает как управляющая миром природная закономерность, естественный закон. Для разумного поведения необходимо познание и применение этого закона. <Дхаммы,- подчеркивается в <Дхаммападе>,- обус- ловлены разумом, их лучшая часть - разум, из разума они сотворены-.> Трактовка дхаммы, как и все мировоззрение ран- него буддизма, пронизана проповедью гуманизма, доброго отно- шения к другим людям, непротивления злу злом и насилием. <Ибо,- утверждает <Дхаммапада>,- никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием нена- висти прекращается она. Вот извечная дхамма>. В <Дхаммападе> отчетливо проявляется в целом присущая буддизму (в противоположность брахманизму) тенденция к ограничению роли и масштабов наказания. Специально подчер- кивается недопустимость применения наказания при отсут- 24 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока ствии вины. Восхваление дхаммы в буддийском учении означает вместе с тем восхваление законности, законного пути в жизни. Понимание и соблюдение этого требует соответствующих зна- ний, нравственных и умственных усилий: путь законности оказывается вместе с тем дорогой справедливости и мудрости. И мудрый <на незаконной стезе не возжелает себе успеха>, подчеркивается в <Дхаммападе>. Буддийская установка на индивидуальный путь спасения и достижения нирваны (состояния высшей просветленности) объ- ясняет и характерное для буддизма невнимание к реальным политико-правовым явлениям, которые в целом расценивались как часть общей цепи земных несчастий. Поэтому и учение буддистов о дхамме было рассчитано прежде всего на <внутрен- нее> использование, на первоначально узкий круг привержен- цев Будды. Но уже в начале своего зарождения многие идеи буддизма, по существу, имели актуальное социально-политическое значение и звучание. С ростом числа сторонников буддизма и укреплени- ем их позиций это значение все более усиливалось. Постепенно идеи буддизма (в том числе и концепция дхаммы) стали оказы- вать влияние на государственную политику и законодательство. Во время правления Ашоки (268-232 гг. до н. э.), объединившего Индию, буддизм был признан государственной религией. Влия- ние буддизма постепенно распространилось и на многие другие страны юго-восточной Азии. Представления о естественном характере законов, управляю- щих как мирозданием в целом, так и общественными отношени- ями, были наиболее последовательно развиты школой локаяты (чарвака), сторонники которой уже в VI в. до н. э. с атеистических позиций критиковали основные положения брахманизма. Согласно воззрениям этой школы <все в мире совершается в силу внутренней природы (свабхава) самих вещей. По сохра- нившимся сведениям, представителю данной школы Брихаспа- ти принадлежит следующее положение: <Все явления естес твенны. Ни в опыте, ни в истории не находим мы никакого проявления сверхъестественной силы... Мораль естественна: она вызвана общественным соглашением и выгодностью, а не божес- твенным указанием>. Подобные высказывания чарваков позволяют характеризо- вать их правопонимание, основанное на представлении о регу- лятивной роли <природы вещей> и естественности правил поведения, как один из ранних вариантов светской концепции естественного права. 3. Политико-правовая мысль Древнего Китая 25 Заметный отход от идеологии брахманизма в сторону свет- ских рационалистических представлений о государстве и праве наблюдается в трактовке <Артхашастра> (IV-III вв. до н. э.), автором которого считается Каутилья (Чанакья), влиятель- ный советник и министр Чандрагупты I. Относя к наукам философию, учение о трех Ведах, учение о хозяйстве и учение о государственном управлении, трактат подчеркивает, что философия при помощи логических доказа- тельств исследует <в учении о трех Ведах - законное и незаконное, в учении о хозяйстве - пользу и вред, в учении о государственном управлении - верную и неверную политику>. В <Артхашастре>, наряду с традиционным пиететом к дхарме и признанием того, что <закон основан на истине>, явное предпочтение все же отдается практической пользе (артхе) и обусловленным ею политическим мероприятиям и администра- тивно-властным установлениям. Хотя в <Артхашастре> царю и рекомендуется отдаться любви, хне нарушая закона и пользы>, однако именно полезность выступает в трактате в качестве определяющей основы и ведущего принципа политических действий, соответствующих задачам сильной, карающей власти К целям сохранения системы вари. Выделение полезности в качестве самостоятельного начала, наряду и в общем соответствии с дхармой и морально-религи- озно освященной законностью, означало заметный шаг в форми- ровании светской доктрины политики и законодательства. Подо- (пюе высвобождение политики из морально-религиозных уз, Содержащееся в <Артхашастре>, дало определенные основания для встречающейся в литературе характеристики ее автора в Качестве индийского Макиавелли. 3. Политико-правовая мысль Древнего Китая Основателем даосизма, одного из наиболее влиятельных те- чений древнекитайской философской и общественно-полити- ческой мысли, считается Лао-цзы (VI в. до н. э.). Его взгляды вложены в произведении <Дао дэ цзин> (<Книга о дао и дэ>). ":,В отличие от традиционно-теологических толкований дао как Проявления <небесной воли> Лао-цзы характеризует дао как независимый от небесного владыки естественный ход вещей, естественную закономерность. Дао определяет законы неба, Природы и общества. Оно олицетворяет высшую добродетель и естественную справедливость. В отношении к дао все равны. 2-770 26 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока Все недостатки современной ему культуры> социально-поли- тическое неравенство людей, бедственное положение народа и т. д. Лао-цзы приписывает отклонению от подлинного дао. Про- тестуя против существующего положения дел, он вместе с тем все свои надежды возлагал на самопроизвольное действие дао, которому приписывается способность восстанавливать справед- ливость. <Небесное дао,- утверждал он,- напоминает натяги- вание лука. Когда понижается его верхняя часть, поднимается нижняя. Оно отнимает лишнее и отдает отнятое тому, кто в нем нуждается. Небесное дао отнимает у богатых и отдает бедным то, что у них отнято. Человеческое же дао наоборот. Оно отнимает у бедных и отдает богатым то, что отнято>. В такой трактовке дао выступает как естественное право непосредственного действия. Существенная роль в даосизме отводится принципу недея- ния, воздержанию от активных действий. Недеяние выступает в этом учении прежде всего как осуждение антинародного активизма властителей и богатых, как призыв воздержаться от притеснений народа и оставить его в покое. <Если дворец роскошен, то поля покрыты сорняками и хлебохранилища совершенно пусты- Все это называется разбоем и бахвальством. Оно является нарушением оао- Народ голодает оттого, что власти берут слишком много налогов... Трудно управлять наро- дом оттого, что власти слишком деятельны>. Все неестественное (культура, искусственно-человеческие установления в сфере управления, законодательства и т. д.), согласно даосизму, это отклонение от дао и ложный путь. Влияние естественного вообще (в том числе и естественного права) на общественную и политико-правовую жизнь в целом, по данной концепции, осуществляется на путях такого следова- ния дао, которое скорее означает отказ от культуры и простое возвращение к естественности, нежели дальнейшее совершен- ствование общества, государства и законов на основе и с учетом каких-то позитивных требований дао. Резко критиковал Лао-цзы всякого рода насилие, войны, армию. <Где побывали войска, - говорил он, - там растут тер- новник и колючки. После больших войн наступают голодные годы... Победу следует отмечать похоронной процессией>. Однако восхваляемое даосизмом недеяние означало вместе с тем и проповедь пассивности. Даосистской критике культуры и достижений цивилизации присущи черты консервативной уто- пии. Поворачиваясь спиной к прогрессу, Лао-цзы призывал к 3. Политико-правовая мысль Древнего Китая 27 | Патриархальной простоте минувших времен, к жизни в малень- |мих, разобщенных поселениях, к отказу от письменности, ору- |дий труда и всего нового, г" I," Эти аспекты даосизма существенно притупляли его крити- |цизм по отношению к реально существовавшим социально- [политическим порядкам. ! Фундаментальную роль во всей истории этической и полити- | Ческой мысли Китая сыграло учение Конфуция (551-479 гг. | до н. э.). Его взгляды изложены в книге <Лунь юй> (<Беседы и высказывания>), составленной его учениками. На протяжении многих веков эта книга оказывала значительное влияние на мировоззрение и образ жизни китайцев. Ее заучивали наизусть дети, к ее авторитету апеллировали взрослые в делах семейных М политических. l Опираясь на традиционные воззрения, Конфуций развивал | Йатриархально-патерналистскую концепцию государства. Го- . сударство трактуется им как большая семья. Власть имератора 1 (<сына неба>) уподобляется власти отца, а отношения правящих И подданных - семейным отношениям, где младшие зависят от старших. Изображаемая Конфуцием социально-политическая иерархия строится на принципе неравенства людей: <темные (Люди>, <простолюдины>, <низкие>, <младшие> должны подчи- 1няться <благородным мужам>, <лучшим>, <высшим>, <стар- (шим>. Тем самым Конфуций выступал за аристократическую концепцию правления, поскольку простой народ полностью [отстранялся от участия в управлении государством. Правда, его политический идеал состоял в правлении арис- тократов добродетели и знания, а не родовой знати и богатых, так что предлагаемая им идеальная конструкция правления отличалась от тогдашних социально-политических реалий и благодаря этому обладала определенным критическим потенци- алом. Но в целом для Конфуция и его последователей, несмотря на отдельные критические замечания и суждения, характерно скорее примиренческое и компромиссное, нежели критическое отношение к существовавшим порядкам. Вместе с тем присущее :: конфуцианству требование соблюдения в государственном ; управлении принципов добродетели выгодно отличает это уче- е ние как от типичной для политической истории Китая практики деспотического правления, так и от теоретических концепций, оправдывавших деспотическое насилие против подданных и отвергавших моральные сдержки в политике. 28 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока Будучи сторонником ненасильственных методов правления, Конфуций призывал правителей, чиновников и подданных стро- ить свои взаимоотношения на началах добродетели. Этот при- зыв прежде всего обращен к правящим, поскольку соблюдение ими требований добродетели играет решающую роль и предоп- ределяет господство норм нравственности в поведении поддан- ных. Отвергая насилие, Конфуций говорил: <Зачем, управляя государством, убивать людей? Если вы будете стремиться к добру, то и народ будет добрым. Мораль благородного мужа (подобна) ветру; мораль низкого человека (подобна) траве. Трава наклоняется туда, куда дует ветер>. Основная добродетель подданных состоит, согласно Конфу- цию, в преданности правителю, в послушании и почтительности ко всем <старшим>. Политическая этика Конфуция в целом направлена на достижение внутреннего мира между верхами и низами общества и стабилизации правления. Помимо чисто моральных факторов он обращает внимание и на необходимость преодоления процессов поляризации богатства и бедности среди населения. <Когда богатства распределяются равномерно,- отмечал он, - то не будет бедности; когда в стране царит гармония, то народ не будет малочислен; когда царит мир (в отношениях между верхами и низами), не будет опасности свержения (правителя)>. Отвергая бунты и борьбу за власть, Конфуций высоко оценивал блага гражданского мира. Отрицательно относился Конфуций также и к внешним войнам, к завоевательным походам китайских царств друг против друга или против других народов (<варваров>). Не отвергая в принципе сами гегемонистские претензии китайских правителей, Конфуций советовал им: <людей, живущих далеко и не подчиняющихся>, необходимо <завоевать с помощью обра- зованности и морали>. <Если бы удалось их завоевать, - добавлял он, - среди них воцарился бы мир>. Эти культуртре- герские и миротворческие мотивы в дальнейшем нередко ис- пользовались китайскими правителями в качестве морального прикрытия своих завоевательных акций и подчинения своей власти других народов. Регулирование политических отношений посредством норм добродетели в учении Конфуция резко противопоставляется управлению на основе законов. <Если, - подчеркивал он, - руководить народом посредством законов и поддерживать поря- док при помощи наказаний, народ будет стремиться уклонять- ся (от наказаний) и не будет испытывать стыда. Если же 3. Политико-правовая мысль Древнего Китая 29 руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и он исправится>. В целом добродетель в трактовке Конфуция - это обширный Комплекс этико-правовых норм и принципов, в который входят Правила ритуала (ли), человеколюбия (жэнь), заботы о людях (Шу), почтительного отношения к родителям (сяо), преданности Правителю (чжун), долга (и) и т. д. Вся эта нормативная целостность, включающая в себя все основные формы социаль- но-политического регулирования того времени, за исключением корм позитивного закона (фа), представляет собой единство Моральных и правовых явлений. Отрицательное отношение Конфуция к позитивным законам (фа) обусловлено их традиционно наказательным значением, их Связью (на практике и в теоретических представлениях, в : Правосознании) с жестокими наказаниями. Вместе с тем Конфуций не отвергал полностью значения аконодательства, хотя, судя по всему, последнему он уделял лишь вспомогательную роль. Существенную социально-политическую и регулятивную Нагрузку в учении Конфуция несет принцип <исправления .Имен> (чжэ мин). Цель <исправления имен> - привести <имена> (т. е. обозначения социальных, политических и правовых стату- сов различных лиц и групп населения в иерархической системе общества и государства) в соответствие с реальностью, обозна- чить место и ранг каждого в социальной системе, дать каждому Соответствующее ему имя, чтобы государь был государем, сановник - сановником, отец - отцом, сын - сыном, простолю- дин - простолюдином, подданный - подданным. й Уже вскоре после своего возникновения конфуцианство стало влиятельным течением этической и политической мысли в |Китае, а во П в. до н. э. было признано в Китае официальной : идеологией и стало играть роль государственной религии. Основатель моизма Мо-цзы (479-400 гг. до н. э.) развивал i идею естественного равенства всех людей и выступил с обосно- ванием договорной концепции возникновения государства, в основе которой лежит идея принадлежности народу верховной Власти. В этих целях он по-новому трактовал традиционное понятие <воля неба> и подчеркивал, что <небо придерживается всеобщей любви и приносит всем пользу>. Всеобщность, присущая небу, Которое играет в моизме роль образца и модели для человечес- 30 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока ких взаимоотношений, включает в себя признание равенства всех людей. <Небо не различает малых и больших, знатных и подлых; все люди - слуги неба, я нет никого, кону бы оно не выращивало буйволов и коз, не откармливало свиней, диких кабанов, не поило вином, не давало в изобилии зерно, чтобы (люди) почтительно служили небу. Разве это не есть выражение всеобщности, которой обладает небо? Разве небо не кормит всех?> Следование небесному образцу Мо-цзы называл также <по- читанием мудрости как основы управления>. Важным моментом такого мудрого управления является умелое сочетание <настав- ления народа с наказаниями>. Ссылаясь на примеры прошлого, Мо-цзы подчеркивал, что власть должна использовать не только насилие и наказание, но и нравственные формы воздействия иа людей В поисках <единого образца справедливости> Мо-цзы выдви- нул идею договорного происхождения государства и управле- ния. В древности, говорил он, не было управления и наказания, <у каждого было свое понимание справедливости>, между людь- ми царила вражда. <Беспорядок в Поднебесной был такой же, как среди диких зверей. Поняв, что причиной хаоса является отсутствие управления и старшинства, люди выбрали самого добродетельного и мудрого человека Поднебесной и сделали его сыном неба,- Только сын неба может создавать единый образец справедливости в Поднебесной, поэтому в Поднебесной воца- рился порядок>. Эта идея единой для всех справедливости и единой законода- тельной власти своим острием была направлена против произ- вола местных властей и сановников, против <больших людей - ванов, 1унов>, устанавливающих свои порядки, прибегающих к жестоким наказаниям и насилию, что, по смыслу договорной концепции Мо-цзы, противоречит всеобщему соглашению о верховной власти и ее прерогативе устанавливать единый и общеобязательный <образец справедливости>. Важное место в учении Мо-цзы занимает требование учета интересов простого народа в процессе управления государством. <Высказывания, - подчеркивает он, - должны применяться в управлении страной, исходить при этом из интересов простолю- динов Поднебесной>. С этих позиций Мо-цзы адресовал конфу- цианцам следующий упрек: <Их обширное учение не может быть правилом для мира. Они много размышляют, но не могут помочь простолюдинам>. Мо-цзы энергично выступал за осво- 3. Политико-правовая мысль Древнего Китая 31 бождение низов общества от гнета, страданий и нищеты. В целом для его социального подхода к политико-правовым явлениям весьма характерно его проницательное суждение о том, что <бедность - это корень беспорядков в управлении>. Основные идеи древнекитайского легизма изложены в трак- тате IV в до н. э. <Шан цзюнь шу> (<Книга правителя области Шан>). Ряд глав трактата написан самим Гунсунь Яном (390-- 338 гг. до н. э.), известным под именем Шав Ян. Этот видный теоретик легизма и один из основателей школы <законников> (фацэя) был правителем области Шан во времена циньского правителя Сяо-гуна (361-338 гг. до н. э.). Шан Ян выступил с обоснованием управления, опирающегося на законы (фа) и суровые наказания. Критикуя распространен- ные в его время и влиятельные конфуцианские представления и идеалы в сфере управления (приверженность старым обычаям и ритуалам, устоявшимся законам и традиционной этике и т. д.), Шан Ян замечает, что люди, придерживающиеся подобных взглядов, Moiyr <лишь занимать должности и блюсти законы, однако они не способны обсуждать (вопросы), выходящие за рамки старых законов>. Представления логистов о жестоких законах как основном . (если не единственном) средстве управления тесно связаны с их пониманием взаимоотношений между населением и государ- ственной властью. Эти взаимоотношения носят антагонистичес- кий характер по принципу <кто кого>: <Когда народ сильнее своих властей, государство слабое; когда же власти сильнее своего народа, армия могущественна>. В целом вся концепция управления, предлагаемая Шан Яном, пронизана враждебностью к людям, крайне низкой оценкой их качеств и уверенностью, что посредством насильственных мер (или, что для него то же самое, - жестоких законов) их можно подчинить желательному <порядку>. Причем под <порядком> имеется в виду полнейшее безволие подданных, позволяющее деспотической центральной власти мобильно и без помех мани- пулировать ими как угодно в делах внутренней и внешней политики. Этому идеалу <законнического> государства совершенно чуж- ды представления о каких-либо правах подданных по закону, об обязательности закона для всех (включая и тех, кто их издает), о соответствии меры наказания тяжести содеянного, об ответ- ственности лишь за вину и т. д. По сути дела, закон выступает здесь лишь как голая приказная форма, которую можно запол- 32 Глава 2. Политическая и правовая мысль в странах Древнего Востока нить любым произвольным содержанием (повелением) и снаб- дить любой санкцией. Причем законодатель, согласно Шан Яну, не только не связан законами (старыми или новыми, своими), но даже восхваляется за это: <Мудрый творит законы, а глупый ограничен ими>. Существенное значение в деле организации управления Шан Ян и его последователи наряду с превентивными наказаниями придавали внедрению в жизнь принципа коллективной ответ- ственности. Причем этот принцип, согласно легистам, выходил за круг людей, охватываемых семейно-родовыми связями, и распространялся на объединение нескольких общин (дворов) - на так называемые пятидворки и десятидворки, охваченные круговой порукой. Внедренная таким путем система тотальной взаимослежки подданных друг за другом сыграла значитель- ную роль в укреплении централизованной власти и стала существенным составным моментом последующей практики государственного управления и законодательства в Китае. Легистские воззрения, кроме Шан Яна, разделяли и развива- ли многие видные представители влиятельной школы фацзя (Цзын Чань, Шэнь Бу-хай, Хань Фэй и др.). Взгляды этой школы, помимо <Шан цзюнь шу>, изложены также в целом ряде других древнекитайских источников, в частности в главе <Яс- ные законы> сводного памятника <Гуань-цзы> (IV-III вв. до н. э.), в Книге <Хань Фэй-цзы> - работе крупного теоретика легизма Хань Фэя (III в. до н. э.), в разделе <Рассматривать все по нынешнему времени> компендиума древнекитайской мысли <Люй-ши чунь цго> (III в. до н. э.) и др. Во всех этих произведениях с теми или иными вариантами отстаивается необходимость жестоких законов как средства управления. В <Хань Фэй-цзы> предпринимается попытка легистской переинтерпретации ряда основополагающих понятий даосизма и конфуцианства (дао, ли, недеяние и т. д.). Так, принцип недеяния правителя в толковании Хань Фэя предстает как таинственность, которой следует сокрыть от под- данных механизм властвования. <Вообще идеал правления, - замечает он, - это когда подданные не могут постичь тайны управления>. Отстаивая господство законов, Хань Фэй критико- вал самовластных чивновников и называл их узурпаторами, Подобным узурпаторам, злоупотребляющим властью, он проти- вопоставлял <умных и сведущих в законах людей>, т. е. легистов. 3. Политико-правовая мысль Древнего Китая 33 В рамках легистской доктрины Хань Фэй выступал за допол- нение законов искусством управления. Это, по существу, озна- чало признание недостаточности одних лишь тяжких наказаний в качестве средства управления. Отсюда и его частичная крити- ка в адрес легистов Шан Яна и Шэнь Бу-хая: <Эти двое не совсем тщательно отработали законы и искусство управления>. Подобная критика крайних легистских представлений о наси- лии как единственном способе и критерии управления сочета- ется в учении Хань Фэя с попыткой наряду с наказательным законом учесть роль и иных регулятивных начал и принципов. Поэтому он, обращаясь к воззрениям даосистов и конфуциан- цев, стремился к определенному сочетанию некоторых их идей с легистскими представлениями. Ряд суждений о необходимости изменений законов в соответ- ствии с изменившимися требованиями времени имеются в названной легистской работе <Рассматривать все по нынешнему времени>. <Любой закон прежних правителей,- подчеркивал автор этого трактата,- был необходим в свое время. Время и закон развиваются не одинаково, и, пусть старые законы дошли до нас, все же копировать их нельзя. Поэтому следует выбирать из готовых законов прежних правителей (что нужно) и брать за образец то, чем они руководствовались при выработке законов>. . Попытки исторического подхода к закону придавали легист- ской концепции в целом большую гибкость и содействовали ее приспособлению к нуждам политической практики и законода- тельного процесса- Одновременно, как мы видели, предпринима- лись попытки легистской переинтерпретации ряда идей даосиз- ма и конфуцианства с целью использовать все идеологически влиятельные и регулятивно значимые концепции управления в интересах бюрократически-централизованной власти. В результате всех этих усилий уже ко II в. до н. э. официаль- ная государственная идеологая в Древнем Китае совмещала в себе положения как легизма> так и конфуцианства, причем последнему нередко, по существу, отводилась роль привлека- тельного фасада и прикрытия. Подобный идейно-теоретический симбиоз различных концепций управления и правопонимания сыграл значительную роль во всем последующем развитии государства и права в Китае. Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции 1. Общая характеристика Государственность в Древней Греции возникает в начале I тысячелетия до н. э. в форме самостоятельных и независи- мых полисов - отдельных городов-государств, включавших наряду с городской территорией также и прилегающие сельские поселения. Переход от первобытнообщинного строя к раннеклассовому обществу и политической форме организации общественной жизни сопровождался все более углублявшимся процессом социальной дифференциации населения и усилением борьбы между различными слоями общества - родовой знатью и обнищавшими общинниками, богатыми и бедными, свободными и рабами. В этих условиях повсеместно в древнегреческих полисах развертывается ожесточенная борьба за власть, которая нахо- дит свое концентрированное выражение в борьбе за учреждение одной из соответствующих форм правления - аристократии (власти старой или новой знати, привилегированных, <луч- ших>) олигархии (власти богатых и имущих) или демократии (власти народа, т. е, всех взрослых свободных уроженцев данно- го полиса). В результате этой борьбы к VI-V вв. до н. э. в разных полисах более или менее прочно устанавливается и развивается соответ- ствующая форма правления, в частности демократия в Афинах и Абдерах, олигархия в Фивах и Мегарах, близкая к аристокра- тии (с пережитками царского и военно-лагерного правления) в Спарте и т. д. Нередко в тех или иных полисах (характерный пример - Сиракузы в V в. до н. э.) на более или менее длительное время устанавливалась тирания. Эти процессы нашли свое отражение и теоретическое осмыс- ление в политических и правовых учениях Древней Греции. В истории возникновения и развития древнегреческой поли- тико-правовой мысли более или менее отчетливо выделяются три периода. Ранний период (IX-VI вв. до н. э.) связан со временем возникновения древнегреческой государственности. В этот период наблюдается заметная рационализация политико- правовых представлений (в творчестве Гомера, Гесиода и осо- 1. Общая характеристика 35 бенно - знаменитых <семи мудрецов>) и формируется фило- софский подход к проблемам государства и права (Пифагор и пифагорейцы, Гераклит). Второй период (V - первая половина IV в. до н. э.) - это время расцвета древнегреческой философ- ской и политико-правовой мысли, нашедшего свое выражение в учениях Демокрита, софистов, Сократа, Платона и Аристотеля. Третий период (вторая половина IV-II в. до н.э.) - период эллинизма, время начавшегося упадка древнегреческой госу- дарственности, подпадения греческих полисов под власть спер- ва Македонии, а затем и Рима. Воззрения этого периода пред- ставлены в учениях Эпикура, стоиков и Полибия. Возникнув в условиях деления людей на свободных и рабов, античная политко-правовая мысль оформилась и развивалась как идеология свободных. Свобода - фундаментальная цен- ность, главная цель усилий и основной предмет забот древне- греческой политической теории и практики. Это, конечно, была не всеобщая, а ограниченная свобода: рабы были вне этой свободы. Не были они и субъектами той политики (полисной :, жизни), которая представляла собой форму жизни только Свободных людей, полноправных членов полисного коллектива, граждан полиса. Политика и связанные с нею практические и духовные занятия выступают здесь как дело свободы и сфера усилий свободных людей, а труд (и прежде всего -- труд физичес- кий) - как удел рабов. Вся производственно-трудовая сфера, как и сфера семьи, находится, по тогдашним представлениям, в принципе вне сферы свободы и, следовательно, вне политики как отношений свободы. Отношения господина и раба, главы семьи и остальных ее членов как отношения господства и подчинения трактуются как неполитические отношения. С этим связано и традиционное противопоставление эллинской поли- сной (политической) формы жизни деспотическому правлению у <варваров>. В процессе развития древнегреческой политической и право- вой мысли ранние, во многом мифологические представления (Гомер и Гесиод) постепено уступали место формировавшемуся философскому подходу (<мудрецы>, Пифагор, Гераклит, Де- мокрит), рационалистическим интерпретациям (софисты), логи- ко-понятийному анализу (Сократ, Платон) и, наконец, зачаточ- ным формам эмпирико-научного (Аристотель) и историко-поли- тического (Полибий) исследования государства и права. 36 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции В эпоху эллинизма, в условиях потери древнегреческими полисами своей независимости и переоценки прежних ценнос- тей, безусловная ценность нравственного целого, полиса и "коллективной полисной (политической) жизни ставится под сомнение с позиций индивидуалистической Ef-гики, духовной свободы отдельного человека, его моральной автономии (эпику- реизм, стоицизм). С этих позиций критикуется и в принципе отвергается прежнее деление людей на свободных и рабов. Свобода трактуется здесь не как социально-политическое, а как духовное явление, и на этой основе провозглашается великий принцип всеобщей свободы и равенства людей по законам природы и естественному праву. 2. Политико-правовая мысль раннего периода (IX-VI вв. до н. э.) Древние мифы уже отчасти в орфической поэзии, а затем все более отчетливо в поэмах Гомера и Гесиода теряют свой сакральный характер и начинают подвергаться этической и политико-правовой интерпретации. Согласно их трактовке, борьба богов за власть над миром и смена верховных богов (Уран - Крон - Зевс) сопровождалась сменой принципов их правления и властвования, что проявлялось не только во взаимоотношени- ях между самими богами, но и в их отношениях к людям, во всем порядке, формах и правилах земной общественной жизни. В русле такой интерпретации сложилось влиятельное и воспринятое также многими последующими древнегреческими мыслителями представление о том, что утверждение начал справедливости, законности и полисной жизни связано с уста- новлением власти богов-олимпийцев во главе с Зевсом. Так, в поэмах Гомера (его жизнь и творчество относятся к VIII в. до н. э., а описываемые в <Илиаде> и <Одиссее> собы- тия - к XIII в до н. э.), на которых воспитывалась в дальнейшем вся Эллада, Зевс в нравственно-правовой плоскости выступает как верховный заступник всеобщей справедливости (дике), сурово карающий тех, кто творит насилие и неправый суд. Употребляемые Гомером понятия <дике> (справедливость) и <темис> (обычай, обычное право) весьма существенны для характеристики правопонимания в ту героическую эпоху гре- ческого строя (конец II - начало I тысячелетия до н. э.), которое принято называть <гомеровским обществом>, <гомеровской Гре- цией>. 2. Политико-правовая мысль раннего периода (IX-VI вв. до н. э.) 37 Справедливость (дике) выступает у Гомера в качестве основы и принципа сложившегося обычая, обычного права (темис); обычное же право (темис) есть известная конкретизация вечной справедливости (дике), ее присутствие, проявление и соблюде- ние в отношениях между людьми, да и во взаимоотношениях самих богов. Представляет интерес и то обстоятельство, что причитающа- яся каждому (богу или человеку) по справедливости и обычаю честь передается Гомером с помощью слова тиме. У каждого (бога или героя) своя честь (тиме) и, следовательно, свое инди- видуальное право-притязание. Идеи права и справедливого общественного устройства при- обретают еще большее значение в поэмах Гесиода (VII в. до н. э.) <Теогония> и <Труды и дни>. Боги в его толковании выступают как олицетворение различных нравственно-право- вых принципов и сил. Так, по <Теогонии> Гесиода, от брака Зевса (олицетворения всего совершенного) и Фемиды (олицетворения вечного естес- твенного порядка) рождаются две дочери-богини: Дике (спра- ведливость) и Эвномия (благозаконие). Дике охраняет естес- твенно-божественную справедливость и карает неправду. Эвно- мия же обозначает божественный характер начал законности в общественном устройстве, глубинную внутреннюю связь закон- ности и полисного устройства. В поэме <Труды и дни> Гесиод, отстаивая идеалы патриар- хального (догосударственного) строя, освещает смену пяти <ве- ков> (эпох) в жизни людей: <золотого>, <серебряного>, <медного> веков, века <полубогов-героев> и, наконец, современного ему <железного века>. Люди <золотого века> (при правлении Крона) жили счастливо, не зная ни трудов, ни забот. Непокорных богам людей <серебряного века> уничтожил Зевс. Воинственные люди <медного века> сами уничтожили себя во взаимных распрях. В злых войнах и кровавых битвах погиб и благородный род полубогов-героев <четвертого века> (эпоха Геракла и троянской войны). В мрачных красках рисует Гесиод жизнь людей последнего, <железного века>, сетуя на тяжкий труд людей этого поколения, на господство зла и насилия в человеческих отношениях, порчу нравов, отсутствие правды, подмену права силой и кулаком. Характерные для поэм Гомера и Гесиода попытки рациона- лизации представлений об этическом, нравственно-правовом порядке в человеческих делах и отношениях получают дальней- 38 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции шее развитие в творчестве так называемых семи мудрецов Древней Греции (VII-VI вв. до н. э.). К ним обычно причислялись Фалёс, Питтак, Периандр, Биант, Солон, Клеобул и Хилон. Мудрецы настойчиво подчеркивали основополагающее зна- чение господства справедливых законов в полисной жизни. Некоторые из них, будучи правителями или законодателями, приложили немало усилий для практической реализации своих политико-правовых идеалов. Соблюдение законов, согласно Бианту, Хилону, Питтаку, Солону и другим древнегреческим мудрецам, существенная отличительная черта благоустроенно- го полиса. Так, наилучшим государственным устройством Биант считал такое, где граждане боятся закона в той же мере, в какой боялись бы тирана. <Повинуйся законам> - призыв спартанца Хилона, автора знаменитого положения <Познай самого себя>, начертанного на храме Аполлона в Дельфах и сыгравшего заметную роль в истории древнегреческой мысли. Лучшим полисом Хилой счи- тал тот, где граждане слушаются законов более, чем ораторов. К числу <семи мудрецов> относился и Солон (ок. 638-559 г. до а э.) - знаменитый афинский реформатор, государственный деятель и законодатель. В обстановке острой политической борьбы между афинским демосом и знатью, между богами и бедными, должниками и кредиторами Солон оказался той ком- промиссной фигурой, которой одинаково доверяли борющиеся стороны. Он был избран первым архонтом и наделен широкими полномочиями <посредника> между враждующими силами, <устроителя> полисного порядка и законодателя. Взяв государ- ственные дела в свои руки, Солон издал новые законы (в 594 г. до н. э.) и довольно существенно реформировал социально- политический строй афинского полиса. Солон произвел отмену частных и государственных долгов - так называемую сисахфию (стряхивание бремени). Упразднив кабалу за прошлые долги, он запретил и на будущее обеспече- ние ссуды личной кабалой. В соответствии с различием в имущественном положении афинского населения он разделил его на четыре класса: пентакосиомедимнов, всадников, зевгитов и фетов. Представителям первых трех классов был, по законо- дательству Солона, открыт доступ ко всем государственным должностям, феты могли участвовать лишь в народном собра- нии и судах. Вновь учрежденный Совет четырехсот (по 100 членов от каждой из четырех афинских фил) в заметной мере подорвал главенствующую роль ареопага, бывшего оплотом аристократии. 2. Политико-правовая мысль раннего периода 39 (IX-.VI вв. до н. э.) Введенная Солоном умеренная цензовая демократия была пронизана идеей компромисса знати и демоса, богатых и бедных. В своих элегиях Солон открыто признавал нежелание потвор- ствовать чрезмерным притязаниям одной из сторон в ущерб другой. О своей <срединной> позиции между борющимися силами он говорил: <Я, точно волк, вертелся среди стаи псов>. Имея в виду взаимовражду знати и демоса, Солон замечает: <А я меж ними, как на спорном поле столб, стал на меже>. Государство, по Солону, нуждается прежде всего в законном порядке: беззаконие и междуусобица - наибольшее зло, поря- док и закон - самое большое добро для полиса. Представляет интерес характеристика Солоном закона (и власти закона) как сочетания права и силы, причем речь идет именно об официаль- ной силе полиса, а не о фактической силе борющихся сторон или частных лиц. С идеей необходимости преобразования общественных и политико-правовых порядков на философских основах в VI- V вв. до н. э. выступили Пифагор (580-500 гг. до н. э.), пифа- горейцы (Архит, Лизис, Филолай и др.), Гераклит (530- 470 гг. до н. э.). Критикуя демократию, они обосновывали арис- тократические идеалы правления <лучших> - умственной и нравственной элиты. Пифагор, будучи уроженцем острова Самое, покинул его, когда к власти там пришел тиран Поликрат, и переселился в Великую Грецию (Южную Италию). Здесь сначала в Кротоне, а потом и во многих других полисах Южной Италии и остальной Греции под влиянием его учения стали возникать пифагорей- ские гетерии - аристократические по своему духу тайные философско-политические союзы. В конце VI в. до н. э. пифаго- рейские союзы в полисах Южной Италии были разгромлены сторонниками демократии. Некоторым италийским пифагорей- цам удалось бежать в другие греческие полисы и продолжить свою деятельность. Определяющую роль во всем мировоззрении пифагорейцев, носившем во многом мистический характер, играло их учение о числах. Число, по их представлениям, это начало и сущность мира. Исходя из этого, они пытались выявить цифровые (мате- матические) характеристики, присущие нравственным и поли- тико-правовым явлениям. При освещении проблем права и справедливости пифагорейцы первыми начали теоретическую разработку понятия <равенство>, столь существенного для 40 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции понимания роли права как равной меры при регулировании общественных отношений. Справедливость, согласно пифагорейцам, состоит в воздая- нии равным за равное. Согласно пифагорейцам, люди в своих многообразных взаим- ных отношениях должны придерживаться соответствующего вида справедливости. Причем смысл справедливости как равно- го воздаяния за равное варьируется в зависимости от характера тех конкретных отношений, в которых оказываются люди. С этим связаны вариации и самой <надлежащей меры>, надлежа- щего способа обращения. Идеалом пифагорейцев является полис, в котором господ- ствуют справедливые законы. После божества, учил Пифагор, более всего следует уважать родителей и законы, повинуясь им по убеждению, а не внешне и притворно. Законопослушание пифагорейцы считали высокой добродетелью, а сами законы - большой ценностью. Причем они, критикуя склонность к зако- нодательным нововведениям, расценивали как <хорошее дело> пребывание <в отцовских обычаях и законах, даже если бы они были немного хуже других>. Наихудшим злом пифагорейцы считали анархию (безвлас- тие). Критикуя анархию, они отмечали, что человек по своей природе не может обойтись без руководства, начальства и надлежащего воспитания. Пифагорейские представления о том, что человеческие отно- шения могут быть очищены от распрей и анархии и приведены в надлежащий порядок и гармонию, в дальнейшем вдохновляли многих приверженцев идеального строя человеческой жизни. Автором одной из таких идеальных моделей полиса был Фалей Халкедонский, который утверждал, что всякого рода внутренние беспорядки возникают из-за вопросов, касающихся собственности. Чтобы достигнуть совершенного устройства по- лисной жизни, необходимо, согласно Фалею, уравнять земель- ную собственность всех граждан. Проект идеального полисного устройства выдвинул (во вто- рой половине V в. до н. э.) и неопифагореец Гипподам. По его проекту, население государства должно насчитывать 10 000 граждан, которые делятся на три класса - ремесленников, земледельцев и воинов. Все магистраты избираются народом, т. е. перечисленными тремя классами, вне которых остаются рабы, иностранцы и все те, кто не является <гражданином>. 2. Политико-правовая мысль раннего периода 41 (IX-VI вв. до н. э.) Территория государства тоже делится на три части - свя- щенную, общественную и частную. Доходы с первой части территории идут на нужды установленного в полисе религиоз- ного культа, со второй части - на нужды воинов (защитников государства), третья же часть территории находится в частном владении земледельцев. Этот жанр политико-правовой литературы - выдвижение проектов наилучшего строя - в дальнейшем получил широкое распространение как в период расцвета древнегреческой мысли (платоновские проекты идеального устройства государства), так и в период эллинизма (идеальные общественные устройства без рабства и частной собственности в проектах Эвгемера <Священ- ная хроника> и Ямбула <Государство солнца>, относящихся к III в. до н. э.). Заметное место в истории античной мысли занимает учение Гераклита. Политико-правовые воззрения Гераклита тесно свя- заны с его общефилософскими положениями. Хотя мышление, согласно Гераклиту, присуще всем, однако большинство людей не понимают всеобщего логоса (всеунравляющего разума), кото- рому необходимо следовать. Исходя из этого, Гераклит разли- чает мудрых и неразумных, лучших и худших. Нравственно- политическая оценка людей является у него следствием меры интеллектуального постижения ими логоса. Социально-политическое неравенство оправдывается им так- же как неизбежный, правомерный и справедливый результат всеобщей борьбы. <Война - отец всего и всего царь; одним она определила быть богами, другим - людьми; одних она сделала рабами, других - свободными>. Жизнь полиса и его законы должны, по Гераклиту, следовать логосу. <Ведь все человеческие законы питаются единым боже- ственным, который простирает свою власть, насколько желает, всему довлеет и над всем одерживает верх>. Божественный закон как источник человеческого закона - это то же самое, что обозначается в других случаях как логос, разум, природа. Имея в виду именно эту разумную природу закона полиса, Гераклит подчеркивал, что народ должен сражаться за закон, как за свои стены. Своеволие же следует гасить скорее, чем пожар. Критикуя демократию, где правит толпа и нет места лучшим, Гераклит выступал за правление лучших. <Один для меня, - говорил он, - десять тысяч, если он -наилучший>. В другом его афоризме утверждается: <И воле одного повиновение - 42 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции закон>. Мысль Гераклита состоит в том, что для формирования и принятия закона вовсе не обязательно всеобщее одобрение на народном собрании: главное в законе - его соответствие всеоб- щему логосу, понимание чего одному (лучшему) более доступно, чем многим. Аристократический характер воззрений Пифагора и Герак- лита существенно отличался от идеологии старой знати (арис- тократии крови). Во времена пифагорейцев и Гераклита (VI - начало V в. до н. э.) господству старой родовой аристократии был нанесен смертельный удар выступившими повсеместно на арену актив- ной политической жизни новыми социальными силами (влия- тельными богачами, торговцами, ремесленниками, низами демо- са). В этих условиях перед сторонниками аристократии возни- кла актуальная проблема переоценки ценностей, поиска новой формулы аристократии, концепции новой аристократии; Принципиально общим для подходов Пифагора и Гераклита, оказавших заметное влияние на последующих мыслителей (Сократа, Платона и др.), является выбор ими интеллектуально- го (логико-философского> научно-математического - словом, духовного, а не природного) критерия для определения того, что есть <лучший>, <благородный>, <добронравный> и т. п. (все это - тогдашние синонимы <аристократа>). Этот концептуаль- ный переход от предопределенной природой (по принципу рождения) аристократии крови к аристократии духа (знания и нравственных достоинств) был существен, поскольку благодаря такой модернизации понятия <аристократ> аристократия из естественно замкнутой касты как бы становилась открытым классом, доступ в который был поставлен в зависимость от личных достоинств и усилий каждого. Подобное обновление и расширение формулы аристократии явно расходилось со старо- аристократической идеологией. В этой связи весьма показательна позиция такого типичного сторонника правления аристократов крови, как поэт Феогнид Мегарский (II половина VI в. - начало V в. до н. э.). Его элегии пронизаны восхвалением благородных по крови, старой знати. Их как <добрых> поэт противопоставлял всем остальным - ненавистным ему <худым>. Благородство, по Феогниду, обус- ловлено (у людей и у животных) именно происхождением. Государство, где от правления отстранены аристократы и к власти пришел демос, Феогнид сравнивал с неуправляемым 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 43 (V - первая половина IV в. до н. э.) кораблем. Он готов <испить черной крови> <худых>, лишь бы вновь установилась столь желанная ему былая власть <благо- родных>. 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли (V - первая половина IV в, до н. э.) Развитию политико-правовой мысли в V в. в значительной мере содействовало углубление философского и социального анализа проблем общества, государства, политики и права. У Демокрита (ок. 460-370 г. до н. э.) встречается одна из первых попыток рассмотреть возникновение и становление человека, человеческого рода и общества как часть естествен- ного процесса мирового развития. В ходе этого процесса люди постепенно под влиянием нужды, подражая природе и живот- ным и опираясь на свой опыт, приобрели все свои основные знания и умения, необходимые для общественной жизни. Таким образом, человеческое общество появляется лишь после долгой эволюции как результат прогрессивного измене- ния исходного природного состояния. В этом смысле общество, полис, законодательство созданы искусственно, а не даны по природе. Однако само их происхождение представляет собой естественно-необходимый, а не случайный процесс. Правильно понятый характер связи искусственного с естес- твенным является, согласно Демокриту, критерием справедли- вости в этике, политике, праве. В этом смысле он считает несправедливым все то, что противоречит природе. В государстве, по Демокриту, представлены общее благо и справедливость. Интересы государства превыше всего, и заботы граждан должны быть направлены к его лучшему устройству и управлению. <Ибо хорошо управляемое государство, - подчер- кивал он, - есть величайший оплот: в нем все заключается и, когда оно сохраняется, все цело, а погибает оно, с ним вместе и все гибнет>. Для сохранения государственного единства Демокрит требу- ет единения граждан, их взаимного сочувствия, взаимопомощи, взаимозащиты и братства. Гражданская война расценивается им как бедствие для обеих враждующих сторон. Этим положениям о единении граждан и социально-полити- ческом мире в полисе созвучны восхваление им надлежащей меры в имущественных отношениях, критика излишеств и недостатков. 44 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции <Бедность в демократии, - говорил Демокрит, - настолько же предпочтительнее так называемого благополучия граждан при царях, насколько свобода лучше рабства>. Наряду с этим высказыванием в защиту демократии, в учении Демокрита имеется немало суждений в пользу аристо- кратиидуха. <Глупцам, -утверждал он,-лучшее повиновать- ся, чем повелевать. По самой природе управлять свойственно лучшему. Тяжело находиться в повиновении у худшего. Прили- чие требует подчинения закону, власти и умственному превос- ходству>. Лучшие, по Демокриту, это не старая знать и не богачи,, но все те, кто обладает высокими умственными и нравственными качествами. Считая искусство управления государством наивысшим из всех искусств, Демокрит утверждал, что дурные граждане не достойны почетных должностей из-за своей небрежности, глу- пости и наглости. Он сетовал на то, что даже хорошие правители <при ныне существующем порядке управления>, т. е. при демократии, испытывают несправедливости от управляемых из-за ответственности перед ними. Законы, по Демокриту, призваны обеспечить благоустроен- ную жизнь людей в полисе, но чтобы действительно достигнуть этих результатов, необходимы соответствующие усилия и со стороны самих людей, их повиновение закону. Законы, собствен- но, нужны для обычных людей для того, чтобы обуздать прису- щие им зависть, раздоры, взаимное причинение вреда. С этой точки зрения мудрому человеку подобные законы не нужны. <Не следует мудрецу повиноваться законам, но (дйлжно) жить свободно>. Для мудрого человека и хорошей души отечество - весь мир: при всяком государственном строе он будет жить справедливо и сохранит <хорошее расположение духа> (эвтю- мию), являющееся целью жизни. Достижение эвтюмии вообще требует, по Демокриту, воздерживаться от многоделанья в частной и общественной жизни. Вовлечение политико-правовой темы в круг широкого обсуж- дения связано с именами софистов, выступивших в V в. до н. э. в условиях укрепления и расцвета античной демократии. Наи- менование <софист> происходит от слова <софос> (мудрый). Софисты были платными учителями мудрости, в том числе и в вопросах государства и права. Постепенно слова <софист>, <софистика> и т. д. приобрели одиозное звучание в связи с присущим многим софистам стремлением обязательно выиг- рать спор, хотя бы с помощью словесных ухищрений и логичес- ких передержек. 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 45 (V - первая половина IV в. до н. э.) Но софисты - это не только ловкие и лукавые спорщики. Многие из них были выдающимися просветителями своей эпохи, глубокими и смелыми новаторами в области философии, логики, гносеологии, риторики, этики, политики и права. Софисты не составляли какой-то единой школы и развивали различные философские, политические и правовые взгляды. Уже в древности различали два поколения софистов: старших (Протагор, Горгий, Продик, Гиппий, Антифонт и др.) и младших (Фрасимах, Калликл, Ликофрон и др.) софистов. Многие- Из старших софистов придерживались в целом демократических воззрений. Среди младших софистов наряду со сторонниками демократии встречаются приверженцы и иных форм правления (аристократии, тирании). Славой многознающего софиста, великого спорщика и блестя- щего оратора пользовался Протагор (481-411 гг. до н. э.). Основное положение Протагора, разделявшееся многими со- фистами, звучит так; <Мера всех вещей - человек, существу- ющих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют. Из этого положения Протагор делал выводы о правомерности и справедливости демократического строя. В этой связи показательна его интерпретация мифа о появ- лении человека и возникновении человеческого сообщества. По версии Протагора, дары Прометея (умение обращаться с огнем, приобщение к знанию и т. д.) и Зевса (<стыд и правда>, умение жить сообща) достались всем людям. Тем самым Протагор в принципе признавал равенство всех людей - по их одинаковой причастности к мудрости, добродетелям и искусству государ- ственной жизни. Демократическая идея Протагора и вместе с тем максима его политико-правовой концепции состоят в том, что существование государства предполагает причастность всех его членов к чело- веческой добродетели, к которой он относит справедливость, рассудительность и благочестие. Добродетели, необходимые в делах домашних и государ- ственных, можно приобрести старанием и обучением. В этом - важный государственный смысл воспитания членов полиса в духе гражданских добродетелей. Горгий (ок. 483-375 г. до н. э.) был наряду с Протагором одним из наиболее знаменитых софистов. Высоко оценивая достижения человеческой культуры, Гор- гий относит к их числу и <писаные законы, этих стражей 46 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции справедливости>. Писаный закон - искусное человеческое изобретение, т. е. нечто искусственное. От <писаного закона> Горгий отличал неписаную <справедливость>, которая характе- ризуется им как <сущность дел>, <божественный и всеобщий закон>. Это не означает, однако, наличия между ними резкого расхождения и противоположности. Будучи приверженцем пи- саных законов, Горгий вместе с тем саму справедливость ставит по ценности выше их. Высоко оценивал Горгий благо мира, который, по его выраже- нию, является <другом всего прекрасного и хорошего>. В своей <Олимпийской речи>, произнесенной в Олимпии примерно в 408 г. до н. э., когда шла внутригреческая Пелопоннесская война, Горгий призвал всех эллинов к единению и миру. Советуя грекам прекратить свою внутреннюю вражду, он убеждал их сражаться не между собой, а совместно против <варваров>. Гиппии из Элиды(460-400 гг. до н. э.) первым среди софистов в духе естественно-правового учения резко противопоставил природу (фюсис) и полисный закон (номое). Природа (природа вещей) предстает в трактовке Гиппия в качестве того истинного, естественного права, которое противостоит ошибочному, искус- ственному, полисному закону. Обращаясь к своим собеседни- кам-эллинам, гражданам различных полисов, Гиппии говорит: <Люди, собравшиеся здесь! Я считаю, что вы все тут родствен- ники, свойственники и сограждане - по природе, а не по закону: ведь подобное родственно подобному по природе, закон же, властвуя над людьми, принуждает ко многому, что противно природе>. Естественно-правовые представления развивал (около 400 г. до н. э.) и софист Антифовт. Обосновывая положение о равенстве всех людей по природе, он ссылается на то, что у всех людей - эллинов и варваров, благородных и простых - одни и те же естественные потребности. Неравенство же людей проистекает из человеческих законов, а не из природы. <По природе, - говорит Антифонт, - мы все во всех отношениях равны, притом (одинаково) и варвары, и эллиньь Здесь уместно обратить вни- мание на то, что у всех людей нужды от природы одинаковы>. Различая <законы полиса> и <законы природы> (естественное право). Антифонт отдает явное предпочтение вторым. Он отме- чал, что <многие (предписания, признаваемые) справедливыми по закону, враждебны природе (человека)>. Даже полезные установления закона - суть оковы для человеческой природы, веления же природы приносят человеку свободу. 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 47 (V - первая половина IV в. до н. э.) Воспитание людей в духе требований природы Антифонт расценивал в качестве необходимого условия достижения един- ства граждан в вопросе о государственных порядках и законах. Фрасимах из Халкедона был одним из самых ярких и знаменитых софистов младшего поколения. Политика, по Фрасимаху, область проявления человеческих сил и интересов, сфера человеческого, а не божественного действования. Реальный критерий практической политики и принцип влас- твования Фрасимах видел в выгоде сильнейшего. Ему принад- лежат также слова: <Справедливость, утверждаю я, это то, что пригодно сильнейшему>. В каждом государстве, пояснял Фрасимах свою мысль, власть устанавливает законы в свою пользу: демократия - демокра- тические законы, тирания - тиранические и т. д. Установив подобные законы, власти объявляют их справедливыми. Обла- дание властью дает большие преимущества. Несправедливость в политических отношениях оказывается целесообразнее и выгоднее справедливости. Высмеивая наивный, с его точки зрения, подход Сократа к практической политике с нравственными мерками, Фрасимах говорил: <Справедливость и справедливое - в сущности это чужое благо, это нечто, устраивающее сильнейшего, правителя, а для подневольного исполнителя это чистый вред, тогда как несправедливость - наоборот: она правит, честно говоря, про- стоватыми, а потому и справедливыми людьми>. Позиция Фрасимаха, как это видно из приведенных положе- ний, по существу своему направлена не на оправдание какой-то одной определенной формы власти (например, правления ра- бовладельческой знати) или критику другой (скажем, демокра- тии): ведь во всех формах государства, по его представлениям, дело обстоит одинаково и понятие <сильнейшие> одинаково характеризует правителей всех форм. Фрасимах, таким образом, отметил роль насилия в деятель- ности государства, авторитарный характер политики и закона и, кроме того, высказал ту мысль, что и в области нравственности господствуют представления тех, в чьих руках находятся сила и государственная власть. Нравственные основы политики отвергал и софист Пол Агри- гентский, ученик Горгия, Его интересовали прежде всего опыт практической политики, эмпирическая реальность государ- ственной жизни. Поскольку в отношениях между людьми все 48 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции равно нет справедливости, то лучше, говорил Пол, самому творить несправедливость, реализуя свои желания и цели, чем претерпевать несправедливость от других. Лучше быть тира- ном, чем его жертвой. И с этих позиций он в принципе оправды- вал произвол тирана - <свободу делать в городе, что сочтешь нужным, - убивать, отправлять в изгнание - одним словом, поступать, как тебе вздумается>. Сторонником аристократического правления был, согласно сообщению Платона, молодой афинский аристократ и софист- Калликл. Он резко противопоставил естественное право поли- сным законам и общепринятым обычаям. <По-моему, - говорил он, - законы как раз и устанавливают слабосильные, а их большинство. Ради себя и собственной выгоды устанавливают они законы, расточая и похвалы, и порицания>. По природе же, утверждал Калликл, справедливо то, что лучший выше худшего и сильный выше слабого. Повсюду (среди животных, людей, государств и народов) природный признак справедливости, по его мнению, таков: сильный повелевает слабым и стоит выше слабого. С позиций такого закона природы и естественного права силы Калликл критиковал демократичес- кие законы и обычаи и лежащий в их основе принцип равно- правия граждан. Софист Ликофрон характеризовал государственное общение как результат договора людей между собой о взаимном союзе. Также и закон в его трактовке оказывается простым договором, <просто гарантией личных прав>. <Личные права> человека Ликофрон считал тем естественным правом, для гарантирова- ния которого, по его договорной теории, и было заключено людьми соглашение о создании государственной общности, В основе этой концепции лежит представление о естественном равенстве людей (и равенстве их <личных прав>). Отрицая неравенство людей по природе, Ликофрон расценивал благород- ство происхождения как <пустой звук>. Другой софист младшего поколения Алкидам ЭлейскиЙ (I половина IV в. до н. э.), ученик Горгия, развивал мысль о равенстве всех людей, включая и рабов. Ему приписываются следующие знаменательные слова: <Божество создало всех свободными, а природа никого не сотворила рабом>, Принципиальным критиком софистов был Сократ (469- 399 гг. до н. э.) - одна из интереснейших и популярнейших фигур в духовной истории человечества.Уже при жизни он был признан дельфийской пифией мудрейшим из всех людей. Споря 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 49 (V - первая половина IV в. до н. э.) с софистами, Сократ вместе с тем воспринял ряд их идей и по- своему развил начатое ими просветительское дело. Отвергая нравственный и гносеологический релятивизм и субъективизм софистов, их апелляции к освобожденной от этических начал силе, Сократ занимался поисками рациональ- ного, логически-понятийного обоснования объективного харак- тера этических оценок, нравственной природы государства и права. Обсуждение морально-политической проблематики Со- крат поднял на уровень понятий и дефиниций. Тем самым закладывались начала собственно теоретического исследования в названной области. Как и софисты, Сократ различал естественное право и закон полиса, но в отличие от них он считал, что и естественное право, и полисный закон восходят к разумному началу. Своим понятий- ным подходом Сократ стремился отразить и сформулировать именно эту разумную природу нравственных, политических и правовых явлений. На этом пути он пришел к выводу о тождес- тве разумного, справедливого и законного, Сократ был принципиальным сторонником законности. По- ложение Сократа о совпадении законного и справедливого и восхваление законности имели в виду скорее разумное, жела- тельное состояние дел, нежели реально существовавшее. Пра- вильные представления о законном и справедливом, добродете- лях и благе можно составить лишь на основе знаний, а подлинное знание предмета есть понятие о нем, мысль. Различные взгляды на нравственность, право и политику, а также государственно- правовую практику (и не только демократическую, но также олигархическую, тираническую, аристократическую) Сократ критикует как ошибочные отступления от истинных (т. е- своих теоретико-понятийных) представлений. Теоретическая позиция Сократа не тождественна тем или иным практически существовавшим в его времена политичес- ким порядкам. Это, однако, не означает, что у Сократа не было определенных социально-политических симпатий или антипа- тий. Так, в качестве благоустроенных государств, управляемых хорошими законами, Сократ расценивал аристократические Спарту и Крит, умеренно-олигархические в то время Фивы и MerapbL Отрицательно Сократ относился к <крайней> демокра- тии в родном полисе, при господстве которой Афины потерпели поражение от Спарты и потеряли свои ведущие позиции во всей Элладе. Если, говорил Сократ, невозможно исполнять <установ- ления предков>, то по крайней мере следует подражать <тем, 50 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции которые в настоящее время считаются первыми>, т. е Спарте. Основные отступления сложившихся в Афинах общественно- политических порядков от разумных начал Сократ видел в тяге своих сограждан к стяжательству и в некомпетентности демо- кратического правления. Править должны знающие. Это требование, резюмирующее идеальные представления Сократа о разумно-справедливых началах государства и права, относится ко всем политическим формам: <Цари и правители не те, которые носят скипетры, не те, которые избраны известными вельможами, и не те, которые достигли власти посредством жребия или насилием, обманом, но те, которые умеют править>. Подобный политический идеал правления знающих крити- чески расходился с принципами как демократии, так и родовой аристократии, олигархии и тирании. Особо резко критиковал Сократ тиранию. В плане практической политики сократовский идеал означал правление знающих, т. е. обоснование принципа компетентного правления, а в плане теоретическом - попытку выявить и сформулировать нравственно-разумную основу и сущность го- сударства. Последовательно придерживаясь своих представлений о спра- ведливости, законности и разумном правлении, Сократ неодно- кратно сталкивался с властями (и при демократии, и при правлении тридцати тиранов), которые, естественно, стреми- лись пресечь его влиятельную оппозицию и довольно популяр- ную критику. Но ему все же пришлось испить свою чашу яда. В 399 г. до н. э. видные деятели вернувшейся к власти демо- кратии выдвинули против семидесятилетнего Сократа обвине- ние в безбожии, нарушении отечественных законов и развраще- нии молодежи. Осужденный на смерть, Сократ остался верен своим "принципам - не нарушать законов, не отвечать неспра- ведливостью на несправедливость - и отказался от подготов- ленного его друзьями побега из тюрьмы. - Учение Сократа, его жизнь и смерть не только произвели большое впечатление на его современников и учеников, но и оказали заметное влияние на всю последующую историю фило- софской и политической мысли. Влияние Сократа сказывается в таких высших достижениях греческой политико-правовой мысли, как политическая фило- софия Платона и политическая наука Аристотеля. 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 51 (V - первая половина IV в. до н. э.) Платон (427-347 гг. до н. э.) - один из величайших мысли- телей не только античности, но и во всей истории философии, политических и правовых учений. Платон происходил из очень знатного афинского рода. В молодости (407-399 гг. до н- э.) был слушателем и учеником Сократа, оказавшего на него огромное влияние. После смерти Сократа Платон вместе с другими учениками казненного фило- софа покинул Афины. Он побывал в Мегарах, а затем много путешествовал, посетив Египет, Южную Италию и Сицилию. Вернувшись в Афины, Платон в 387 г. до н. э. приобрел рощу в зеленой окраине города, носившей имя героя Академа, и основал здесь знаменитую Академию, которой руководил до конца жизни. Академия просуществовала почти целое тысячелетие (до 529 г. н. э.). Воззрение Платона заметно изменялись на протяжении его долгого творческого пути. Так, в его ранних диалогах, называе- мых <сократическими> (<Апология Сократа>, <Протагор>, <Кри- тон> и др.), в целом доминируют взгляды, метод и подход Сократа - рационализм; поиски общих понятий, обнимающих собой многообразие эмпирических явлений; углубленный инте- рес к моральной проблематике и т. п. Собственно платоновское учение об идеях появляется в более поздних диалогах (<Госу- дарство>, <Политик>,<Софист>, <Парменид> и др). Заметным влиянием пифагорейской цифровой мистики и религиозно- мифологических верований отмечен последний труд Платана - <Законы>. Смысл платоновского учения об идеях состоит в том, что <истинное бытие - это некие умопостигаемые и бестелесные идеи>, а данные ощущению эмпирические тела, вещи и явле- ния - не истинны, поскольку вообще относятся не к бытию, а к чему-то подвижному, становлению. Мир явлений для Платона не абсолютно отделен и изолирован от мира идей, поскольку первый при всей своей мнимости и несамостоятельности все же представляет собой некую иска- женную копию и слабую тень второго. Мир идей - вечно не- изменный божественный проект изменчивого человеческого мира. Истинное познание - это познание бытия, т. е. гдира идей. Оно доступно лишь <редким людям> - философам. Толпе же, счи- тал Платон, не присуще быть философом. Идеальное государство трактуется Платоном (в диалоге <Го- сударство>) как реализация идей и максимально возможное < 52 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции воплощение мира идей в земной общественно-политической жизни - в полисе. В <Государстве> Платон, конструируя идеальное справедли- вое государство, исходит из того соответствия, которое, по его представлениям> существует между космосом в целом, государ- ством и отдельной человеческой душой. По самой идее справед- ливости, подчеркивает Платон, справедливый человек нисколь- ко не отличается от справедливого государства, но, напротив, схож с ним. Трем началам (или частям) человеческой души - разумному, яростному и вожделеющему - аналогичны в госу- дарстве три схожих начала - совещательное, защитное и деловое, а этим последним соответствуют три сословия - правителей, воинов и производителей (ремесленников и земле- дельцев). Справедливость состоит в том, чтобы каждое начало занима- лось своим делом и не вмешивалось в чужие дела. Кроме того, справедливость требует, по Платону, соответствующей иерар- хической соподчиненности этих начал во имя целого: способнос- ти рассуждать (т. е. философам, которые персонифицируют эту способность) подобает господствовать; яростному началу (т. е. воинам) - быть вооруженной защитой, подчиняясь первому началу; оба этих начала управляют началом вожделеющим (ремесленниками, земледельцами и другими производителями), которое <по своей природе жаждет богатства>. Определяя полис как совместное поселение, обусловленное общими потребностями, Платон подробно обосновывает по- ложение о том, что наилучшее удовлетворение этих потребнос- тей требует разделения труда между гражданами государства. Для обоснования вводимой иерархии сословий большое зна- чение Платон придавал распространению среди населения идеального государства <благородного вымысла> о том, что хотя все они - братья, но бог, вылепивший людей, в тех из них, кто способен править, примешал при рождении золота, в их помощ- ников- серебра, а в земледельцев и ремесленников - железа и меди. Лишь в тех случаях, когда от золота родится серебряное потомство, а от серебра - золотое и т. д., допустимы переходы членов одного сословия в другое. Придуманный Платоном миф кончается предостережением, что государство погибнет, когда охранять его будет железный или медный страж. Чтобы стражи постоянно были на высоте своих задач, их бьгг и вся жизнь организуются на началах солидарности, общности, равенства и коллективизма. <Прежде всего, - подчеркивал 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 53 (V - первая половина IV в. до н. э.) Платон, - никто не должен обладать никакой частной собствен- ностью, если в том нет крайней необходимости. Затем ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда не имел бы доступа всякий желающий>. Необходимые припасы стражи получают от третьего сословия. Живут и питаются стражи сообща, как во время походов. Им запрещается не только пользоваться, но даже прикасаться к золоту или серебру. Решающее значение для идеального государственного ус- тройства имеет, по Платону, введение для стражей общности жен и детей. Женщины в идеальном государстве уравнены в правах и возможностях с мужчинами. Семьи в обычном смысле для двух первых сословий не существует. Детей воспитывает государство. Вопросы регламентации брака, быта, собственности, труда, да и всей жизни людей третьего сословия Платон оставляет на усмотрение властей идеального государства. Хотя члены этого сословия отстранены от управления государством, однако в принципе они являются свободными, а не рабами. Платон - против крайностей богатства и бедности, за уме- ренность, средний достаток. Весьма проницательно он подмеча- ет политическое значение имущественного расслоения общест- ва. Главное социально-экономическое отличие проектируемого идеального государства от всех прочих государств Платон видит в том, что в нем преодолен раскол на богатых и бедных, тогда как каждое обычное государство <представляет собою множество государств.,. Как бы там ни было, в них заключены два враждеб- ных между собой государства: одно - бедняков, другое - богачей; и в каждом из них опять-таки множество государств, так что ты промахнешься, подходя к ним как к чему-то единому>. Идеальное государство Платона - справедливое правление лучших. Платон разделяет естественно-правовое положение Сократа, сформировавшееся в споре с софистами, о том, что законное и справедливое одно и то же, поскольку в их основе лежит божественное (у Платона, кроме того> идеальное) начало. Правление философов и действие справедливых законов для Платона в <Государстве> - два взаимосвязанных аспекта единого идеального проекта. Идеальное государство как правление лучших и благород- ных - аристократическое государственное устройство. Этот лучший тип государственного устройства, по Платону, можно назвать двояко: если среди правителей выделится кто-нибудь 54 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции один, то правление будет царской властью, если несколько правителей, тогда это будет аристократия. Платон в <Государстве> верит в возможность практического осуществления своего проекта, хотя и признает трудности этого дела. Но если даже идеальное государство будет создано на земле, оно все равно не будет вечным и в силу неизбежной Порчи человеческой натуры сменится другими формами правления. понимая изменения и смену различных общественно-государ- ственных форм как круговращение внутри определенного цик- ла. 11латон говорит о соответствии пяти видов государственного устройства (аристократия, тимократия, олигархия, демократия и тирания) пяти видам душевного склада людей. Идеальному (аристократическому)государственному устрой- ству 11латон противопоставляет четыре других, характеризуя их в порядке прогрессирующей порчи государственности Осве- щая весь этот цикл деградации, Платон создает цельную дина- мическую картину политической жизни и смены ее форм. йырозддение идеальной аристократии приводит к появлению частной собственности на землю и дома, делению людей на свободных и рабов. Вместо разумного начала в государстве господствует яростный дух Это - тимократая, под которой платой имеет в виду критско-спартанский тип государственно- го устройства. Такое государство будет вечно воевать. Между тем война, по Платону, <главный источник частных и общес- твенных бед>. Особенно ненавистны ему войны между эллинами. порча поглощенного войной и раздорами тимократического государства приводит- в результате скопления значительного богатства у частных лиц-к олигархии. Этот строй основан на имущественном цензе; у власти стоят богатые, бедняки не участвуют в правлении. В неимущих зреет ненависть против алчных и никчемных богачей, приводящая к перевороту в государстве и установлению демократии, г- г- / В целом демократию Платон расценивал как строй приятный и разнообразный, но не имеющий должного управления. Равен- ство при демократии уравнивает равных и неравных. То, что в порочном государственном строе считают благой и к чему ненасытно стремятся (в тимократии - военные успехи в олигархии - богатство, в демократии - свобода), именно это и губит данный строй. Другими словами, каждая форма государ- ства габнет из-за внутренних противоречий, присущих ее сооственному принципу, и злоупотреблений последним. 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 55 (V - первая половина IV в. до н. э.) Так, согласно Платону, демократия опьяняется свободой в неразбавленной виде, и из нее вырастает ее продолжение и противоположность - тирания. Чрезмерная свобода обращает- ся в чрезмерное рабство. Тиран добивается власти как <ставлен- ник народа>. Тирания - наихудший вид государственного устройства, где царят беззаконие, произвол и насилие. Ряд существенных политико-правовых проблем освещен Платоном в диалоге <Политик>. Политика - это, согласно Платону, царское искусство, требующее знания и умения управлять людьми. При таких данных у правителей, считал Платон, будет уже неважно, правят ли они по законам или без них. Во всех иных государствах, во главе которых нет истинных правителей, правление должно осуществляться через законы, представляющие собой <подражения истине вещей, начертан- ные по мере сил сведущими людьми>. Кроме образцового государства, правитель которого руковод- ствуется истинным знанием, Платон выделяет здесь еще три вида правления (монархия, власть немногих и власть большин- ства), каждый из которых в зависимости от наличия или отсутствия законности делится надвое: законная монархия - это царская власть, противозаконная - тирания; законная власть немногих - аристократия, незаконная - олигархия; далее, демократия с законами и без законов. Итого, вместе с истинным правлением, всего семь форм государства. Таким образом, принцип законности получает свое признание в платоновской схеме, хотя роль его не ведущая, а скорее вспомогательная. Воспроизводя свои обычные нападки против олигархии, де- мократии и тирании, Платон отмечает, что если все остальные виды государства основаны на законности, то демократия среди них оказывается наихудшим видом, если же все прочие безза- конны, то демократический вид оказывается наилучшим. В <Законах> Платон рисует <второй по достоинству> государ- ственный строй. Основное отличие второго государства от первого, изобра- женного в <Государстве>, состоит в следующем. 5040 граждан второго государства по жребию получают земельный участок и дом, которыми пользуются на правах владения, а не частной собственности. Надел считается общей собственностью государ- ства. Он переходит по наследству лишь к одному из детей. В зависимости от величины имущества граждане делятся на четыре класса. Предусматривается закон о пределах бедности 56 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции и богатства. Никто из частных лиц не имеет права владеть золотом или серебром. Ростовщичество запрещено. Исключает- ся всякая роскошь. В число граждан (5040) не входят рабы и иностранцы, которые занимаются земледелием, ремеслами и торговлей. Одной из предпосылок платоновской конструкции второго по достоинству государства является допущение, что <граждане будут снабжены достаточным по мере сил количеством рабов>. Выступая за потребительское равенство, Платон подчерки- вал, что <часть, предназначенная для господ, ничем не должна быть обильнее остальных двух частей, предназначенных для рабов, а равным образом и для чужеземцев. Надо произвести разделение так, чтобы все части были вполне равны и в отношении качества>, Быт второго государства, как и первого, пронизан стремлени- ем повсюду насаждать единомыслие и коллективистские нача- ла. Хотя индивидуальная семья признается, однако все дело воспитания регламентировано законами и находится в руках многочисленных должностных лиц. Женщины равноправны с мужчинами, хотя и не входят в число высших правителей. Политическими правами обладают только граждане. Гражда- не равноправны, но сам принцип равенства трактуется Плато- ном аристократически - в виде требования <геометрического>, а не простого <арифметического> равенства. <Ибо для неравных, - отмечает Платон, - равное стало бы неравным, если бы не со- блюдалась надлежащая мера>. Во главе платоновского государства стоят 37 правителей, избираемых путем многоступенчатых выборов. Возраст прави- телей колеблется от 50 до 70 лет. Стоять у власти можно не более 20 лет. Полномочия правителей обширны, но они, прежде всего, <стражи законов>. Значительной властью обладает выборный Совет из 360 членов (по 90 человек от каждого класса). Мельком упоминается о наличии народного собрания, причем к посещению его обязы- ваются (под страхом наказания) лишь граждане первого и второго классов. Для граждан третьего и четвертого классов посещение народного собрания не обязательно. Предусматрива- ется также избрание множества гражданских и военных до- лжностных лиц. Все кандидаты на должности проходят докимасию - своеоб- разную проверку правомерности их претензий. 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 57 [V - первая половина IV в. до н. э.) Кроме перечисленных высших органов государства, Платон предлагает создать еще один, по существу надгосударственный орган - особое <ночное собрание> из 10 самых мудрых и престарелых стражей, которым вручается судьба государства. Платон в <Законах> различает два вида государственного устройства: один - где над всем стоят правители, другой - где и правителям предписаны законы. Речь при этом идет о спра- ведливых законах - <определениях разума>, установленных ради общего блага всего государства в. целом, а не какой-то ограниченной группы, захватившей власть. <Мы признаем, -- пишет Платон, - что там, где законы установлены в интересах нескольких человек, речь идет не о государственном устройстве, а только о внутренних распрях, и то, что считается там справед- | |- ливостью, носит вотще это имя>. Платон рекомендует законодателю придерживаться умерен- ности, ограничив, с одной стороны, власть правящих, с другой - свободу управляемых. Учету подлежат также география мес- тности, климат, почва и т. п. <И невозможно, - подчеркивал Платон, - устанавливать законы вразрез с местными услови- ями>. Большое значение он придает разработке теории закона: <Ведь из всех наук более всего совершенствует человека, ими занимающегося, наука о законах>. В проекте второго по достоинству государства основная ставка делается на детальные и суровые законы, которые скрупулезно и жестко регламентируют публичную и частную жизнь людей, определяя распорядок дня и ночи. Во имя незыблемости законов Платон объявляет войну вся- кого рода новшествам, идущим от поэтов, произвольных изме- нений в детских играх, сношений с другими государствами. На страже законов стоит правосудие. Всякое государство, замечает Платон, перестает быть государством, если суды в нем не устроены надлежащим образом. Правосудие, однако, не является в его понимании какой-то самостоятельной властью и обособившейся государственной функцией. Каждый правитель в определенных случаях выступает как судья. К общему отправ- лению правосудия должны быть, по его мнению, причастны и все граждане государства, Платон выступает за активность суда, считая безгласного судью плохим отправителем правосудия. Предусматривается защита по делам. Существенное значение Платон придавал идеологической обработке населения проектируемого государства путем внуше- 3-770 58 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции ния ему представлений о божественности и незыблемости учреждаемых порядков и законов, суровых загробных карах за их нарушение и т.д. Комплекс философско-мифологических воззрений, которые должны бытьвнушены населению, предста- ет, по существу, в виде общеобязательной государственной религии, нацеленной на достижение единомыслия граждан и упрочение социально-политического строя и законопорядка проектируемого государства, Дальнейшее развитие и углубление античной политико-пра- вовой мысли после Платона связано с именем его ученика и критика Аристотеля (384-322 гг. до н.э.), которому принадле- жат крылатые слова: <Платон мне друг, но больший друг - истина>. Аристотель - один из самых универсальных мысли- телей в истории, Аристотель родился в небольшом эллинском городе Стагире, в связи с чем его в литературе нередко именуют Стагиритом. Семнадцатилетним юношей он прибыл в Афины (в 367 г. до н. э.), где учился, а затем и преподавал в платоновской Академии вплоть до смерти ее основателя. Покинув Афины (в 347 г. до н. э.), Аристотель в течение ряда лет жил в других греческих государ- ствах, а в 342-340 гг. до н. э. по приглашению македонского царя Филиппа II занимался воспитанием его сына Александра. С 335 г. до н. э. Аристотель снова в Афинах. Здесь он основал свою философскую школу - Ликей (лицей) и руководил ею почти до конца жизни. Аристотель был плодовитым автором, но многие из его произведений утеряны. Политико-правовая тематика подробно освещается в таких сохранившихся его работах, как <Полити- ка>, <Афинская полития> и <Этика>. Аристотель предпринял попытку всесторонней разработки науки о политике. Политика как наука у него тесно связана с этикой. Научное понимание политики предполагает, по Аристо- телю, развитые представления о нравственности (добродете- лях), знание этики (нравов). Объектами политической науки являются прекрасное и спра- ведливое, но те же объекты в качестве добродетелей изучаются и в этике. Этика предстает как начало политики, введение к ней. Аристотель различает два вида справедливости: уравниваю- щую и распределяющую. Критерием уравнивающей справедли- вости является <арифметическое равенство>, сферой примене- ния этого принципа - область гражданско-правовых сделок, возмещения ущерба, наказания и т. д. Распределяющая спра- 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 59 (V - первая половина IV в. до н. э.) ведливость исходит из принципа <геометрического равенства> и означает деление общихблаг по достоинству, пропорционально вкладу и взносу того или иного члена общения. Здесь возможно как равное, так и неравное наделение соответствующими бла- гами (властью, почестью, деньгами). Основным итогом этических исследований, существенным для политики, является положение о том, что политическая справедливость возможна лишь между свободными и равными людьми, принадлежащими к одному сообществу, и имеет целью их самоудовлетворенность (автаркию). Социальная и политико-правовая проблематика освещается Аристотелем в принципе с позиций идеального понимания полиса - города-государства как политического общения сво- бодных и равных людей. Государство - продукт естественного развития. В этом отношении оно подобно таким естественно возникшим первич- ным общениям, как семья и селение. Но государство -высшая форма общения, обнимающая собою все остальные общения. В политическом общении все другие формы общения достигают Своей цели (благой жизни) и завершения. Человек по природе своей существо политическое, и в государстве (политическом общении) завершается генезис этой политической природы человека. Однако не все люди, не все народности достигли такого уровня развития. С эллиноцентристских позиций Аристотель считал, что <вар- вары> - люди с неразвитой человеческой природой, и они не доросли до политической формы жизни. <Варвар и раб, по природе своей, понятия тождественные>. Отношения господина и раба являются, по Аристотелю, Элементом семьи, а не государства. Политическая же власть Исходит из отношений свободы и равенства, принципиально отличаясь этим от отцовской власти над детьми и от господской власти над рабами. Для Аристотеля, как и для Платона, государство представля- ет собой некое целое и единство составляющих его элементов, но Он критикует платоновскую попытку <сделать государство Чрезмерно единым>. Государство состоит из множества элемен- та, и чрезмерное стремление к их единству, например предла- гаемая Платоном общность имущества, жен и детей, приводит |Н уничтожению государства. С позиций защиты частной соб- I ственности, семьи и прав индивида Аристотель обстоятельно Критиковал оба проекта платоновского государства. f.3 - 60 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции Частная собственность, по Аристотелю, коренится в природе человека, в его естественной любви к себе. Государство, замечает Аристотель, понятие сложное. По своей форме оно представляет собой известного рода организа- цию и объединяет определенную совокупность граждан. С этого угла зрения речь идет уже не о таких первичных элементах государства, как индивид, семья и т. д., а о гражданине. Опреде- ление государства как формы зависит от того, кого же считать гражданином, т. е. от понятия гражданина. Гражданин, по Аристотелю, это тот, кто может участвовать в законосовеща- тельной и судебной власти данного государства. Государство же есть достаточная для самодовлеющего существования совокуп- ность граждан. Каждой форме государства соответствует свое определение понятия гражданина, свои основания наделения того или иного крута лиц совокупностью гражданских прав. Вместе с измене- ниями понятия гражданина щ следовательно, формы государст- ва изменяется и само государство. Форму государства Аристотель характеризовал также как политическую систему, которая олицетворяется верховной властью в государстве. В этом плане государственная форма определяется числом властвующих (один, немногие, большин- ство). Кроме того, им различаются правильные и неправильные формы государства: в правильных формах правители имеют в виду общую пользу, при неправильных - только свое личное благо. Тремя правильными формами государства являются монархическоедрШШенЙцарская лолитияа соответствующими ошибочными отклонениями от них-тирания, олигархия и демократия. Каждая форма имеет, в свою очередь, несколько видов, поскольку возможны различные комбинации формообразую- щих элементов. Самую правильную форму государства Аристотель называет политией. В политии правит большинство в интересах общей пользы. Все остальные формы представляют собой то или иное отклонение от политии. С другой стороны, сама политая, по Аристотелю, является как бы смешением олигархии и демокра- тии. Этот элемент политии (объединение интересов зажиточных и неимущих, богатства и свободы) имеется в большей части государств, т. е. вообще характерен для государства как поли- тического общения. 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 61 (V - первая половина IV в. до н. э.) Из неправильных форм государства тирания - наихудшая. Резко критикуя крайнюю демократию, где верховная власть принадлежит демосу, а не закону, Аристотель с одобрением характеризует умеренную цензовую демократию, основанную на примирении богатых и бедных и господстве закона. Отсю- да - высокая оценка им реформ Солона- Полития как лучшая форма государства соединяет в себе лучшие стороны олигархии и демократии, но свободна от их недостатков и крайностей. Полития - <средняя> форма государ- ства, и <средний> элемент в ней доминирует во всем: в нравах - умеренность, в имуществе - средний достаток, во властвова- нии - средний слой. <Государство, состоящее из <средних> людей, будет иметь и наилучший государственный строй>. Основную причину возмущений и переворотов в государстве Аристотель видит в отсутствии подлежащего равенства. Пере- вороты оказываются следствием нарушения относительного характера равенства и искажения принципа политической спра- ведливости, требующего в одних случаях руководствоваться количественным равенством, в других - равенством по досто- инству. Так, демократия основывается на том принципе, что относительное равенство влечет за собой и абсолютное равенст- во, а олигархия исходит из принципа, будто относительное неравенство обусловливает и неравенство абсолютное. Подо- бная ошибочность в исходных принципах государственных форм и ведет в дальнейшем к междуусобицам и мятежам. ; . В ходе обоснования своего идеального проекта наилучшего Государства Аристотель отмечает, что это - логическое постро- ение и здесь <нельзя искать той же точности, какую мы вправе предъявлять к наблюдениям над фактами, доступными иссле- дованию путем опыта>. Население лучшего государства должно быть достаточным и ! легко обозримым. Территория лучшего государства должна ;?выть одинаково хорошо ориентирована по отношению к морю и ютерику. Территория, кроме того, должна быть достаточной \ J- м. для удовлетворения умеренных потребностей. и Аристотель говорит о большом числе рабов в лучшем госу- дарстве. Гражданских прав лишены ремесленники, <толпа мат- "-тсов>, торговцы. Земля делится на две части: одна часть находится в общем эзовании всего государства, другая - в частном владении кдан (продукты этой части на дружественных началах |Д|редоставляются в общее пользование других граждан). 62 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции Законодатель лучшего государства должен стремиться к тому, чтобы доставить гражданам досуг и мир, поскольку <конечной целью войны служит мир, работы - досуг>. В связи с освещением темы войны Аристотель подробно останавливается на проблеме рабства. Военное дело, подчерки- вает он, нужно не для порабощения других народов, а прежде всего для того, чтобы самим не попасть в рабство. Хотя путем войны повсеместно приобретаются рабы, однако рабство поко- ится не на праве войны, а в прирйде вещей. Исходя из этого тезиса, он, явно противореча фактам, пишет: <Неизбежно при- ходится согласиться, что одни люди - повсюду рабы, другие - нигде таковыми не бывают>. Война и вообще насилие, таким образом, не создавая нового правового основания для рабства, есть, по Аристотелю, лишь средство приобретения тех, кто уже является рабом, <охота> на рабов по природе. Высоко оценивая благо мира, Аристотель подчеркивал, что <самый принцип войн можно считать противным идее права>. Этот .тезис в дальнейшем получил широкое распространение у критиков войны и сторонников <вечного мира>, в частности у Канта и Фихте- В своем правопонимании Аристотель разделяет положение Сократа и Платона о совпадении справедливого и законного. Право олицетворяет собой политическую справедливость и служит нормой политических отношений между людьми. <По- нятие справедливости, - отмечает Аристотель, - связано с представлением о государстве, так как право, служащее крите- рием справедливости, является регулирующей нормой полити- ческого общения>. В целом право как политическое явление Аристотель назы- вает <политическим правом>. Это, в частности, означает невоз- можность неполитического права, отсутствие права вообще в неполических (деспотических) формах правления. Политическое право делится им на естественное я условное (волеустановленное). <Что касается политического права, - пишет он, - то оно частью естественное, частью условное. Естественное право - то, которое везде имеет одинаковое значение и не зависит от признания или непризнания его. Условное право то, которое первоначально могло быть без существенного различия таким или иным, но раз оно определе- но, (это безразличие прекращается)>. Таким образом, в учении Аристотеля и естественное, и условное (волеустановлениое) право хотя и различаются между 3. Период расцвета древнегреческой политико-правовой мысли 63 (V - первая половина IV в- до н. э.) собой, но оба относятся к сфере политических явлений и носят политический характер. У софистов, например, различие между естественным правом (правом по природе) и правом условным (полисными законами, установленными по соглашению, произ- волу и т. д.) означало различение, а зачастую и прямое проти- вопоставление естественного (природного) и политического (ус- ловного). Своеобразие позиции Аристотеля обусловлено тем принципиальным обстоятельством, что под <природой> он и в вопросе о праве имеет в виду именно политическую природу человека: ведь человек, согласно Аристотелю, есть по своей природе существо политическое. Вообще при рассмотрении тех или иных естественно-право- вых концепций важно установить, что, собственно говоря, име- ется в виду под понятиями <природа>, <естественное> и т. д. в соответствующих учениях. Данный момент имеет существенное значение для характеристики также и других аспектов право- понимания. Под условным (волеустановленным) правом в концепции Аристотеля подразумевается все то, что в последующем слово- употреблении стало обозначаться как позитивное (положитель- ное) право. К условному праву он относит установления закона и всеобщих соглашений. Причем он говорит о писаном и непи- саном законе. Под неписаным законом, тоже относящимся к условному (позитивному) праву, имеются в виду правовые обычаи (обычное право). Существенным составным моментом политического качест- ва закона является его соответствие политической справедли- вости и праву. <Всякий закон, - отмечал Аристотель, - в основе предполагает своего рода право>. Следовательно, это право должно найти свое выражение, воплощение и соблюде- ние в законе. Отступление закона от права означало бы, согласно концепции Аристотеля, отход от политических форм К деспотическому насилию, вырождение закона в средство деспотизма. <Не может быть делом закона, - подчеркивал он, - властвование не только по праву, но и вопреки праву: стремление же к насильственному подчинению, конечно, про- тиворечит идее права>. Политическое правление - это, по Аристотелю, правление закона, а не людей: правители, даже лучшие, подвержены чувствам и аффектам, закон же - <уравновешенный разум>. 64 Глава 3- Политические и правовые учения в Древней Греции 4. Политико-правовая мысль периода эллинизма (вторая половина IV-П в. до и. э.) Кризис древнегреческой государственности отчетливо про- явился в учениях о государстве и праве эллинистического периода. В последней трети IV в, до н. э. греческие полисы Теряют свою независимость и подпадают сначала под власть Македонии, а затем Рима. Походы Александра Македонского (в 336-323 гг. до н. э.) положили начало эллинизации Востока и формированию эллинистических монархий. В середине II в. до н. э. сама Македония превращается в провинцию Рима. Политико-правовая мысль этого периода нашла свое выраже- ние в учениях Эпикура, стоиков и Полибия. По своим философским воззрениям Эпикур (341-270 гг. до н. э.) был продолжателем атомистического учения Демокрита. Природа, согласно учению Эпикура, развивается по своим собственным законам, без вмешательства богов. Этика - связующее звено между его физическими иполити- ко-правовыми представлениями. Основные ценности эпикуров- ской этики (удовольствие, свобода, <атараксия> - безмятежное спокойствие духа), как и она вся в целом, носят индивидуалис- тический характер. Свобода человека - это, согласно Эпикуру, его ответственность за разумный выбор своего образа жизни. Сфера человеческой свободы - это сфера его ответственности за себя; она - вне и необходимости, поскольку <необходимость не подлежит ответственности>, и непостоянного случая. Для учения Эпикура характерны мотивы аполитичности, проповедь неучастия в активной общественной и политической жизни. <Надо, - считал он, - высвободиться из уз обыденных дел и общественной деятельности>. Главная цель государственной власти и основание политичес- кого общения состоят, по Эпикуру, в обеспечении взаимной безопасности людей, преодолении их взаимного страха, непри- чинении ими друг другу вреда. Настоящая безопасность дости- гается лишь благодаря тихой жизни и удалению от толпы. В рамках же широкого политического общения <безопасность от людей достигается до некоторой степени благодаря некоторой силе, удаляющей (беспокоящих людей), и благосостоянию>. С таким пониманием смысла и назначения политического общения связана и эпикуровская трактовка государства и закона как результата договора людей между собой об их общей пользе - взаимной безопасности. <Справедливость, происхо- 4. Политико-правовая мысль периода эллинизма (вторая половина IV-II в. до н. э.) 65 дящая от природы, - отмечал Эпикур, - есть договор о полезном- с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда>. Для каждого места и времени есть своя справедливость - свое <естественное представление о справедливости>, но общим для всех этих изменчивых <справедливостей>является то, что все они суть соглашения об общей пользе участников договора. Действия людей, деятельность государственных властей и сами законы должны соответствовать естественным (в данном месте, в данное время и при данных обстоятельствах) представлениям о справедливости - тому смыслу справедливости, который подразумевается договором людей об общей пользе. Такая концепция изменяющейся справедливости - в ее соотношении с законом - содержит в себе идею естественного права с изменчивым (в зависимости от места, времени и обсто- ятельств) содержанием, каковым является общая польза взаим- ного общения. Законы трактуются Эпикуром в качестве средства огражде- ния и защиты <мудрых> (т. е. людей этически совершенных) от <толпы>, публичной гарантии этической свободы и автономии индивида. <Законы, - писал Эпикур, - изданы ради мудрых - не для того, чтобы они не делали зла, а для того, чтобы им не делали зла>. Как убежденный индивидуалист Эпикур был противником крайней демократии. Он резко противопоставлял <мудрого> человека - <толпе>. <Я, - отмечал он, - никогда не стремился нравиться толпе, что им нравилось, тому я не научился, а что знал я, то было далеко от их чувств>. В политическом плане эпикуровской этике более всего соот- ветствует такая форма умеренной демократии, .при которой господство законов сочетается с максимально возможной мерой свободы и автономии индивидов. Основателем стоицизма был Зенон (336-264 гг. до н. э.). В истории стоицизма различают три периода: древнюю, среднюю и новую (римскую) Стою. Главными деятелями древней Стой (III-II вв. до н. э.) являются, кроме Зенона, Клеанф и Хрисипп. Ведущими представителями средней Стой (II-1 вв. до н. э.) были Панетий и Посидоний, а новой (римской) Стой (I-II вв. н. э.) - Сенека, Эпиктет и император Марк Аврелий. Мироздание в целом, согласно стоицизму, управляется судь- бой. Судьба как управляющее и господствующее начало есть одновременно <разум мироздания, или закон всего сущего в мироздании, управляемом провидением, или разум, сообразно с 66 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции которым ставшее стало, становящееся становится и предстоя- щее станет>. Судьба в учении стоиков выступает в качестве такого <естественного закона> (<общего закона>}, который имеет в то же время божественный характер и смысл. Согласно Зенону, <естественный закон божествен и, обладает силой, повелевающей (делать) правильное и запрещающей противопо- ложное>. В основе гражданского общежития лежит, по мысли стоиков, естественное тяготение людей друг к другу, их природная связь между собой. Государство, следовательно, выступает у стоиков как естественное объединение, а не как искусственное, услов- ное, договорное образование. Отталкиваясь от универсального характера естественного закона (и, следовательно, справедливости по природе), Зенон и Хрисипп в своих сочинениях о государстве, а вслед за ними и их греческие и римские последователи, обосновывали космопо- литические представления о том, что все люди ( и по своей природе, и по закону мироздания в целом) - граждане единого мирового государства (космополиса) и что человек - гражда- нин вселенной. Своим акцентом на всеобщей значимости, универсальной ценности и безусловной силе естественного закона и мирового государства стоики неизбежно обесценивали смысл и роль отдельной и особой полисной формы государственности, поли- сных законов, порядков и установлении. Показательно в этой связи их выступление (в духе Платона и киника Диогена) против семьи и индивидуального брака, за общность жен. Критическим нападкам стоиков подвергались, кроме семьи, и такие институ- ты общественной жизни и политической культуры, как суды, храмы, школы, торговля, деньги и т. п. По смыслу естественно-правовых представлений стоиков рабство не имеет оправдания, поскольку оно противоречит общему закону и мировому согражданству людей. Правда, говоря о несостоятельности рабства, стоики имели в виду скорее духовные и этические, а не социально-политические аспекты этого явления. Действительно свободными являются, по учению стоиков, лишь мудрецы и цари. Отсюда и одобрение стоиками царской власти. Так, Хрисипп отмечал: <Царская власть не ограничена, она может быть устойчивой только среди мудрецов>. Судя по сохранившимся сведениям, Зенон обосновывал идею смешанно- го правления: <Лучший государственный строй - это сочетание демократии, царской власти и аристократии>. 4. Политико-правовая мысль периода эллинизма 67 (вторая половина IV-П в. до н. э.) Имея в виду государственные законы и установления, соот- ветствующие общему естественному закону, стоики выступали за их неуклонное соблюдение. Хотя в учении стоиков имелось немало положений, чреватых значительным оппозиционным потенциалом, однако их крити- цизм носил по преимуществу этическое звучание. Идеи древнегреческих стоиков получили свое дальнейшее развитие в римском стоицизме. Учение стоиков оказало заметное влияние и на взгляды Полибия (210-123 гг. до н. э.) - видного греческого историка и политического деятеля эллинистического периода. Воззрения Полибия отражены в его знаменитом труде <Исто- рия в сорока книгах>. В центре исследования Полибия -- путь Рима к господству над всем Средиземноморьем. В своей попытке целостного охвата исторических явлений он опирается на то рационализированное стоиками представление о <судьбе>, согласно которому она оказывается всеобщим миро- вым законом и разумом. В контексте <всеобщей истории> Полибия <судьба> предстает как историческая судьба, как синоним внутренних закономер- ностей единого исторического процесса. При всем том Полибий не свободен от традиционных цикли- ческих представлений о развитии социально-политических яв- лений, что отчетливо проявляется при характеристике им смены государственных форм как их кругооборота в рамках определенного замкнутого цикла событий. В этом отношении взгляды Полибия находятся под заметным влиянием идей Платона и Аристотеля. В целом для Полибия характерен государственнический взгляд на происходящие события, согласно которому то или иное устройство государства играет определяющую роль во всех человеческих отношениях. Историю возникновения государственности и последующей смены государственных форм Полибий (со ссылкой на Платона и некоторых других своих предшественников) изображает как естественный процесс, совершающийся по <закону природы>. Всего имеется, согласно Полибию, шесть основных форм госу- дарства, которые в порядке их естественного возникновения и смены занимают следующее место в рамках полного их цикла: царство (царская власть), тирания, аристократия, олигархия, демократия, охлократия. 68 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции Истоки человеческого общежития он видит в том, что прису- щая всем живым существам - как животным, так и людям - слабость естественно <побуждает ихсобираться в однородную толпу>. И здесь, согласно непререкаемому порядку самой при- роды, владыкою и вождем толпы становится тот, кто превосхо- дит всех прочих своей телесной силой и душевной отвагой. С течением времени первоначальный вождь-самодержец не- заметно и естественно превращается, по схеме Полибия, в царя в той мере, в какой <царство рассудка сменяет собою господство отваги и силы>. Постепенно царская власть стала наследственной. Цари изме- нили прежний образ жизни с ее простотой и заботой о поддан- ных, стали сверх меры предаваться излишествам. Вследствие вызванных этим зависти, ненависти, недовольства и ярости подданных <царство превратилось в тиранию>. Это состояние (и форму) государства Полибий характеризует как начало упадка власти. Тирания - время козней против властелинов. Причем козни эти исходят от людей благородных и отважных, не желающих переносить произвол тирана. При поддержке народа такие благородные люди свергают тирана и учреждают арис- тократию. На первых порах аристократические правители руководству- ются во всех своих делах заботой об <общем благе>, но постепен- но аристократия вырождается в олигархию. Здесь царят зло- употребления властью, корыстолюбие, беззаконное стяжатель- ство, пьянство и обжорство. Успешное выступление народа против олигархов приводит к установлению демократии. При жизни первого поколения учре- дителей демократической формы правления в государстве вы- соко ценятся равенство и свобода. Но постепенно толпа, привык- шая кормиться за счет чужих подачек, выбирает себе в вожди отважного честолюбца (демагога), а сама устраняется от госу- дарственных дел. Демократия вырождается в охлократию. В этом случае <государство украсит себя благороднейшим именем свободного народного правления, а на деле станет наихудшим из государства, охлократией>. С точки зрения кругооборота государственных форм охло- кратия является не только худшей, но и последней ступенью в смене форм. При охлократии <водворяется господство силы, а собирающаяся вокруг вождя толпа совершает убийства, изгна- ния, переделы земли, пока не одичает совершенно и снова не 4. Политико-правовая мысль периода эллинизма 69 (вторая половина IV-II в. до н. э.) обретет себе властителя и самодержца>. Кругсмены государ- ственных форм, таким образом, замыкается: конечный путь естественного развития форм государства соединяется с исход- ным. Полибий отмечает неустойчивость, присущую каждой от- дельной простой форме, поскольку она воплощает в себе лишь какое-то одно начало, которому неизбежно по самой природе суждено вырождение в свою противоположность. Так, царству сопутствует тирания, а демократии - необузданное господство силы. Исходя из этого Полибий заключает, что <несомненно совершеннейшей формой надлежит признать такую, в которой соединяются особенности всех форм, поименованных выше>, т. е. царской власти, аристократии и демократии. Главное преимущество такой смешанной формы правления Полибий, испытавший в этом вопросе большое влияние соответ- ствующих идей Аристотеля, видит в обеспечении надлежащей устойчивости государства, предотвращающей переход к извра- щенным формам правления. Первым, кто уяснил это и организовал смешанное правление, был, по мнению Полибия, лакедемонский законодатель Ликург. Касаясь современного ему положения дел, Полибий отмечает, что наилучшим устройством отличается римское государство. В этой связи он анализирует полномочия <трех властей> в римс- ком государстве - власти консулов, сената и народа, выража- ющих соответственно царское, аристократическое и демократи- ческое начала. Важным обстоятельством, обеспечивающим прочность рим- ского государства, является, по Полибию, то, что <богобоязнь у римлян составляет основу государства>. Конечно, замечает Полибий, если бы государство состояло из мудрецов, в этом не было бы нужды, но, имея дело с толпой, следует поддерживать в ней религиозность. Полибий разделял естественно-правовые представления сто- иков. Обычаи и законы характеризуются Полибием в качестве двух основных начал, присущих каждому государству. Он восхваляет <добрые обычаи и законы>, которые <вносят благо- нравие и умеренность в частную жизнь людей, в государстве же водворяют кроткость и справедливость>. Полибий подчеркивал взаимосвязь и соответствие между добрыми обычаями и зако- нами, хорошими нравами людей и правильным устройством их государственной жизни. 70 Глава 3. Политические и правовые учения в Древней Греции Представления Полибия о <смешанной> форме правления широко использовались в различных проектах <наилучшего> государственного устройства, а в дальнейшем оказали влияние на разработку теории разделения властей. Мыслители Древней Греции внесли существенный вклад в развитие политико-правовых воззрений, в теоретическую раз- работку проблем государства и права. Этим обусловлено их заметное влияние на последующих авторов и их выдающееся место в истории политических и правовых учений. Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме 1. Общая характеристика История древнеримской политической и правовой мысли охватывает целое тысячелетие и в своей эволюции отражает существенные изменения в социально-экономической и полити- ко-правовой жизни Древнего Рима за долгое время. Саму историю Древнего Рима принято делить на три периода: царс- кий (754-510 гг. до н. э.), республиканский (509-28 гг. до н. э.), императорский (27 г. до н. э. - 476 г. н. э.). Причем единая Римская империя в 395 г. н. э. была окончательно разделена на Западную (столица - Рим) и Восточную (столица - Констан- тинополь) империи, и последняя (Восточная Римская, Визан- тийская империя) просуществовала до 1453 г. Политико-правовые институты и воззрения в Древнем Риме развивались на протяжении долгой истории в условиях острой борьбы между различными слоями населения - патрициями и плебеями, нобилитетом (из патрициев и богатых плебеев) и неимущими, оптиматами (приверженцами верхов общества) и популярами (сторонниками свободных низов), свободными и рабами. Существенную роль в истории Древнего Рима сыграла борьба плебеев за уравнение своего положения с патрициями, т. е. с собственно <римским народом>, члены которого монополизиро- вали в своих руках политические и гражданские права. Эта борьба привела к реформам Сервия Туллия> шестого римского царя. В результате данной реформы плебеи были включены в состав <римского народа>, который был разделен на пять разрядов по имущественному признаку. Реформа обеспечила перевес богатых в управлении государством. Плебеи получили право на участие в народном собрании и на долю от обществен- ной собственности ( в том числе и земельной). Но они не были полностью уравнены в правах с патрициями и еще долгое время продолжали борьбу против привилегий патрициев. Когда в 494 г. до н. э. плебеи, недовольные своим положением, покинули Рим, тогдашний консул патриций Мепений Агриппа убедил их вернуться в город с помощью сравнения римской гражданской общины с единым организмом, в котором различ- ные составные части (патриции и плебеи) осуществляют хотя и 72 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме разные, но необходимые для всего организма функции. Здесь, кстати говоря, мы имеем дело с одной из ранних (для европей- ской мысли) формулировок органической концепции общества и государства. В это же время учреждается должность плебейского (наро- дного) трибуна с широкими полномочиями, позволявшими ней- трализовать антиплебейские акции других магистратур. В даль- нейшем (367 г. до н. э.) был принят закон, согласно которому один из двух ежегодно избиравшихся народным собранием консулов (высших магистратов римской республики) должен был быть плебеем. Видными идеологами плебеев были братья Тиберий и Гай Гракхи, которые, будучи избраны народными трибунами (соот- ветственно в 133 и 123 гг. до н. э.), решительно выступили за ограничение крупного землевладения, конфискацию излишков земли и их раздачу безземельным гражданам. В интересах городского плебса и люмпен-пролетариев Гаем Гракхом были предложены и такие мероприятия, как снижение цен на хлеб, строительство дорог и т. д. Попытка реализовать эти меры встретила ожесточенное сопротивление верхов римского общества и привела к воору- женной борьбе, в ходе которой погибли и сами Гракхи {Тиберий в 133 г. до н. э., Гай в 122 г. до н. э.). В политическом плане движение братьев Гракхов было на- правлено на ослабление и подрыв сената и консервативно настроенного сенаторского сословия и решающее усиление роли народа ( и прежде всего городского и сельского плебса, а также сословия всадников) в делах государства. По проведенно- му Гаем Гракхом судебному закону суды, находившиеся ранее в ведении сенаторского сословия, были переданы в руки всад- ников. После принятия этого закона Гай Гракх воскликнул: <Я одним ударом уничтожил сенат>. Хотя это и было преувеличе- нием, однако не вызывает сомнений большая роль названного закона в укреплении антисенатских сил и усилении демократи- ческого движения против аристократической верхушки тог- дашней римской республики. Определенное влияние на борьбу Гракхов за демократизацию римских социально-политических порядков оказали идеалы и институты древнегреческой демо- кратии. Вобщетеоретическом плане древнеримская политико-право- вая мысль находилась под заметным воздействием соответству- ющих древнегреческих концепций. Примечательно, что, когда в 1. Общая характеристика 73 середине V в. до н. э. плебеи потребовали составления писаного законодательства, в Грецию были направлены римские послан- цы для ознакомления с греческим законодательством и особенно с законами Солона. Результаты этого ознакомления были ис- пользованы при составлении важного источника древнеримско- го права - знаменитых Законов XII таблиц (первые десять таблиц были приняты в 451 г. до н. э., две последние - состав- лены и приняты в 450-449 гг. до н. э.). Значительное влияние на древнеримских авторов оказали взгляды Сократа, Платона, Аристотеля, эпикурейцев, стоиков, Полибия и многих других греческих мыслителей. Так, общефилософские воззрения Демокрита и Эпикура, представления Демокрита о прогрессивном развитии людей от первоначального естественного состояния до создания упорядо- ченной политической жизни, государства и законов, мысль Эпикура о договорном характере государства и права были восприняты и развиты Титом Лукрецием Каром (99-55 IT. до н. э.) в его известной поэме <О природе вещей>. В своих теоретических построениях римские авторы исполь- зовали естественно-правовые идеи греческих мыслителей, их учения о политике и политической справедливости, о формах государства, о <смешанной> форме правления и т. д. Однако следует иметь в виду, что римские авторы не ограни- чивались лишь простым заимствованием положений своих пред- шественников, а развивали их дальше с учетом специфических социально-политических условий и задач римской действи- тельности. Например, характерная для древнегреческой мысли идея взаимосвязи политики и права получила свое дальнейшее развитие и новое выражение в трактовке Цицероном государст- ва как публично-правовой общности. Представление греческих стоиков о свободном индивиде было использовано римскими авторами (Цицероном и юристами) при создании, по существу, новой концепции - понятия юридического лица (правовой личности, персоны). Значительным достижением древнеримской мысли было со- здание самостоятельной науки - юриспруденции. Римские юристы тщательно разработали обширный комплекс политико- правовой проблематики в области общей теории государства и права, а также отдельных юридических дисциплин (граждан- ского права, государственного и административного права, уго- ловного права, международного права). 74 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме Римские авторы в своих построениях теоретически отразили ту новую, отличную от древнегреческой, социально-историчес- кую и политико-правовую реальность, в обстановке которой они жили и действовали (достаточно высокое развитие отношений частной собственности и права, кризис полисного устройства государства и старой полисной идеологии, превращение Рима в мировую державу, переход от республики к империи, от тради- ционных форм правления к новым формам единоличной влас- ти - к принципату и доминату, кризис рабского труда и ста- новление колоната и т. д.). 1 В пределах Римской империи в начале нашей эры появляется христианство, которое выступило с проповедью идей всеобщего равенства и свободы людей. Ранние христиане обрушивались с нападками и проклятиями на всех богатых и властвующих, клеймили порядки Римской империи, отвергали частную собственность, деление людей на свободных и рабов, богатых и бедных, отдавали свое имущество в распоряжение своих сект и общин (церквей). В <Откровении Иоанна Богослова> (<Апокалипсисе>), напи- санном в 68-69 гг., предрекается гибель Риму, <великой блуд- нице>; <яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, и цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее>. Защита бедных и критика богатых отчетливо звучит в <Евангелии от Луки>: <Блаженны алчущие ньгае, ибо насытитесь- Напротив, горе вам, богатые! Ибо вы уже получили свое утешение>. Резкие выпады против богатых содержатся и в <Соборном послании апостола Иакова>. В раннехристианских общинах, как об этом сообщается в <Деяниях святых апостолов>, никто не имел своего имущества, <но все у них было общее>, а средства для жизни члены общины делили между всеми <смотря по нужде каждого>. В своем новом подходе к вопросам собственности, труда и распределения ранние христиане проповедовали принципы все- общей обязанности трудиться и вознаграждения каждого по его труду. Эти новые требования звучат в таких положениях, как: <Каждый получает свою награду по своему труду>; <Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь>. Для правопонимания ранних христиан, апеллировавших к божественному <закону свободы>, характерно использование в духе требований новой религии целого ряда прежних естествен- но-правовых идей и представлений. Существенное значение при этом придавалось принципу равенства всех людей и соблюде- 1- Общая характеристика 75 нию такого равенства в различных сферах человеческих взаи- моотношений. Весьма энергично ранние христиане проповедо- вали (в общем контексте устремлений, идей и ценностей своей новой религии) основной принцип естественного права и естес- твенно-правовой справедливости - воздаяние равным за рав- ное. Этому посвящен ряд максим раннехристианской правовой идеологии: <Каким судом судите, таким будете судимы>, <Ка- кою мерою мерите, такоюотмерено будет вам>. Появление и утверждение христианства как мировой религии свободы и равенства людей стало важным фактором обновления мира и оказало существенное влияние на все последующее историческое развитие. Но реальная практика и земные дела новой религий оказывались во многом иными, чем это представ- лялось энтузиастам раннего христианства. Уже во II в. жизнь в христианских общинах заметно изменя- ется. Усиливается власть руководителей общин, налаживается постоянная связь между ними, формируется церковная бюро- кратия (духовенство). Одновременно с этим идет процесс форми- рования официального вероучения, канонизации христианской литературы. Церковь начинает делать акцент на божественном характере всякой власти, проповедуя покорность властям и осуждая сопротивление насилию. Уже апостол Павел подчеркивал в своем <Послании к римля- нам>: <Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установле- ны. Посему противящийся власти противится Боасию установ- лению; а противящиеся сами навлекут на себя осуждение>. Павел отмечал, что <начальник есть Божий слуга>, поэтому <надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести>. Процесс становления церковной иерархии, епископата и единой церкви, канонизации христианства сопровождался ост- рой борьбой против разного рода сект и ересей, отклонявшихся от <истинного> вероучения. Приверженцы этих сект и ересей во II в. (в частности, <монтанисты> в Малой Азии, <агонистики> в Северной Африке) выступали за скорейшую реализацию иде- алов раннего христианства, за уничтожение рабства, частной собственности и неравенства людей. В борьбе против ересей формировавшаяся и укреплявшая свои позиции христианская церковь нередко находила себе союзницу в лице официальной власти. Правда, во II-III вв. сама церковь была на полулегальном положении и христиане неред- 76 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме ко подвергались гонениям. Но уже в 311 г. христианство было официально признано одной из равноправных религий в Римс- кой империи, а в 324 г. оно стало государственной религией. Видным выразителем официальной христианской доктрины и политической идеологии христианства в это время был Аврелий Августин. 2. Учение Цицерона о государстве и праве Марк Туллий Цицерон (106--43 гг. д<>н. э.) - знаменитый рим- ский оратор, юрист, государственный деятель и мыслитель. В его обширном творчестве значительное внимание уделено про- блемам государства и права. Специально эти вопросы освещены в его работах <О государстве> и <О законах>. Целый ряд по- литико-правовых проблем рассматривается и в других его произведениях (например, в работе <Об обязанностях>), а так- же в его многочисленных политических и судебных речах. Теоретические воззрения Цицерона в области государства и права находятся под заметным влиянием древнегреческой мыс- ли, и прежде всего учений Платона, Аристотеля, Полибия и стоиков. Вместе с тем это <иноземное> влияние Цицерон как патриот Рима и практический политик стремился соединить и согласовать с собственно римскими традициями в области госу- дарственно-правовой практики и политико-правовой мысли, с самобытной историей римского государства и права, с реальной обстановкой и актуальными задачами современной ему соци- альной и политической действительности. В целом творческое использование идей предшественников в политико-правовом учении Цицерона сочетается с развитием им ряда оригинальных и новых положений в области теории государства и права. Государство (respublica) Цицерон определяет как дело, досто- яние народа (res populi). При этом он подчеркивает, что <народ не любое соединение людей, собранных вместе каким бы то ни было образом, а соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права и общностью интересов>. Тем самым государство в трактовке Цицерона предстает не только как выражение общего интереса всех его свободных членов, что было характерно и для древнегреческих концепций, но одновре- менно также и как согласованное правовое общение этих членов, как определенное правовое образование, <общий правопоря- док>. Таким образом, Цицерон стоит у истоков той юридизации понятия государства, которая в последующем имела много приверженцев;вплоть до современных сторонников идеи <право- вого государства>. 2. Учение Цицерона о государстве и праве 77 Основную причину происхождения государства Цицерон ви- дел не столько в слабости людей и их страхе (точка зрения Полибия), сколько в их врожденной потребности жить вместе. Разделяя в этом вопросе позицию Аристотеля, Цицерон отвер- гал широко распространенные в его время представления о договорном характере возникновения государства. Влияние Аристотеля заметно и в трактовке Цицероном роли семьи как первоначальной ячейки общества, из которой посте- пенно и естественным путем возникает государство. Он отмечал изначальную связь государства и собственности и разделял положение стоика Панетия о том, что причиной образования государства является охрана собственности. Нарушение непри- косновенности частной и государственной собственности Цице- рон характеризует как осквернение и нарушение справедливос- ти и права. Возникновение государства (также и права) не по мнению и произволу людей, а согласно всеобщим требованиям природы, в том числе и согласно велениям человеческой природы, в трак- товке Цицерона означает, что по своей природе и сущности они (государство и право) носят божественный характер и основаны на всеобщем разуме и справедливости. Изучение всей природы, отмечал Цицерон, приводит к пониманию того, что <всем этим миром правит разум>. Данное положение, сформулированное еще древнегреческим философом Анаксатором, используется Цицероном для обоснования своегопонимания <природы> как обусловленного и пронизанного божественной волей всеобщего источника разумных и справедливых установлении и действий людей. Именно благодаря тому, что люди самой природой наделены <семенами> разума и справедливости и, следователь- но, им доступно постижение божественных начал, стало воз- можным само возникновение упорядоченного человеческого общения, добродетелей, государства и права. Разум - высшая и лучшая часть души, <царский империй>, обуздывающий все низменные чувства и страсти в человеке (алчность, жажду власти и славы и т. д.), <мятеж души>. Поэтому, писал Цицерон, <при господстве мудрости нет места ни для страстей, ни для гнева, ни для необдуманных поступков>. В русле традиций древнегреческой мысли Цицерон уделял большое внимание анализу различных форм государственного устройства, возникновению одних форм из других, <круговоро- ту> этих форм, поискам <наилучшей> формы и т. д. 78 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме Критерии различения форм государственного устройства Цицерон усматривал в <характере и воле> тех, кто правит государством. В зависимости от числа правящих он различал три простые формы правления: царскую власть, власть оптима- тов (аристократию) и народную власть (демократию). <И вот, когда верховная власть находится в руках у одного человека, мы называем этого одного царем, а такое государственное устрой- ство - царской властью. Когда она находится в руках у выборных, то говорят, что эта гражданская община управляется волей оптиматов. Народной же (ведь-ее так и называют) явля- ется такая община, в которой все находится в руках народа>. Все эти простые формы (или виды) государства не совершен- ны и не наилучшие, но они, по Цицерону, все же терпимы и могут быть вполне прочны, если только сохраняются те основы и связи (в том числе - и правовые), которые впервые накрепко объеди- нили людей в силу их общего участия в создании государства. Каждая из этих форм имеет свои достоинства и недостатки. В случае, если бы предстоял выбор среди них, предпочтение отдается царской власти, а на последнее место ставится демо- кратия. яБлаговолением своим,- пишет Цицерон, - нас при- влекают к себе цари, мудростью - оптиматы, свободой - народы>. Перечисленные достоинства разных форм правления, по мысли Цицерона, могут и должны быть в их совокупности, взаимосвязи и единстве представлены в смешанной (а потому и наилучшей) форме государства. В простых же формах государ- ства эти достоинства представлены односторонне, что и обус- ловливает недостатки простых форм, ведущие к борьбе между различными слоями населения за власть, к смене форм власти, к их вырождению в <неправильные> формы. Так, при царской власти, пояснял Цицерон, все прочие люди отстранены от участия в принятии решений и законов; народ не пользуется свободой и отстранен от власти и при господстве оптиматов. При демократии же, <когда все вершится по воле народа, то, как бы справедлив и умерен он ни был, все-таки само равенство это не справедливо, раз при нем нет ступеней в общественном положении>. Основной порок простых форм государства состоит, согласно Цицерону, в том, что все они неизбежно, в силу присущей им односторонности и неустойчивости, находятся на <обрывистом и скользком пути>, ведущем к несчастью. Царская власть, чрева- тая произволом единовластного правителя, легко вырождается в тиранию, а власть оптиматов из власти наилучших (по 2. Учение Цицерона о государстве и праве 79 мудрости и доблести) превращается в господство клики богатых и знатных. Хотя такая власть и продолжает ошибочно имено- ваться правлением оптиматов, но на деле, замечает Цицерон, <нет более уродливой формы правления, чем та, при которой богатейшие люди считаются наилучшими>. Соответственно и полновластие народа, по оценке Цицерона, приводит к пагубным последствиям, к <безумию и произволу толпы>, к ее тираничес- кой власти. Эти уродливые виды властвования (тирания единоличного владыки или толпы, господство клики) уже не являются, соглас- но Цицерону, формами государства, поскольку в таких случаях вовсе отсутствует само государство, понимаемое как общее дело и достояние народа, отсутствуют общие интересы и общеобяза- тельное для всех право. Предотвратить подобное вырождение государственности, по мнению Цицерона, можно лишь в условиях наилучшего (т. е. смешанного) вида государственного устройства, образуемого путем равномерного смешения положительных свойств трех простых форм правления. <Ибо, - подчеркивал он, - жела- тельно, чтобы в государстве было нечто выдающееся и цар- ственное, чтобы одна часть власти была уделена и вручена авторитету первенствующих людей, а некоторые дела были предоставлены суждению и воле народа>. В качестве важней- ших достоинств такого государственного строя Цицерон отме- чал прочность государства и правовое равенство его граждан. Как путь к смешанной форме правления Цицерон (вслед за Полибием) трактовал эволюцию римской государственности от первоначальной царской власти к сенатской республике. При этом аналогию царской власти он видел в полномочиях магис- тратов (и, прежде всего, консулов), власти оптиматов - в полномочиях сената, народной власти - в полномочиях наро- дных собраний и народных трибунов. В этой связи Цицерон восхищался дальновидностью и мудростью <предков>, создав- ших такую разумную форму государства, и призывал твердо придерживаться их политических заветов. Подчеркивая опас- ность крена в сторону того или иного начала смешанной государ- ственности и выступая за их взаимное равновесие, он подчерки- вал необходимость <равномерного распределения прав, обязан- ностей и полномочий - с тем, чтобы достаточно власти было у Магистратов, достаточно влияния у совета первенствующих людей и достаточно свободы у народа>. 80 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме Достоинства государственного устройства Рима - это, по оценке Цицерона, плод многовекового опыта всего римского народа, а не создание отдельного одаренного лица, от которого обязательно что-то ускользает. В отличие от Рима в других государствах формы правления создавали на основе своих законов и установлении отдельные лица (например, Минос - на Крите; Ликург - в Спарте; Тесей, Драконт, Солон, Клисфен, Деметрий Фалерский - в Афинах и т. д.). Значительное преимущество Рима, полагал Цицерон, обус- ловлено географическим расположением города на суше, легко соединяющейся (благодаря Тибру) с морем, но не у самого моря. Это, по мысли Цицерона, гарантирует от внезапного нападения врагов, чему обычно подвержены приморские города-государст- ва. Кроме того, отмеченный географический фактор благоприя- тен и в нравственно-этическом плане. <Приморским городам, - писал Цицерон, - свойственны, так сказать, порча и изменение нравов; ибо они приходят в соприкосновение с чужим языком и чужими порядками, и в них не только ввозятся чужеземные товары, но и вносятся чуждые нравы, так что в их отечествен- ных установлениях ничто не может оставаться неизменным в течение долгого времени>. Политическим следствием близости города-государства к морю являются нестабильность его строя, частые смены власти. Так, причину бедствий и переворотов, происшедших в Греции, Цицерон усматривает в географичес- ких недостатках, связанных с приморским расположением эл- линских полисов. Свою концепцию наилучшей (смешанной) формы государст- ва, вотличие от платоновских проектов идеального государства, Цицерон считал реально осущестимой, подразумевая при этом практику римской республиканской государственности в луч- шую пору ее существования (<при предках>). Платоновское же государство - это, скорее, не реальность, а лишь желание, оно <не такое, какое могло бы существовать, а такое, в каком было бы возможно усмотреть разумные основы гражданственности>. Правда, Цицерон отдавал себе отчет в том, что реальность восхваляемого им римского смешанного государственного строя - скорее в прошлом, чем в настоящем. Отсюда и его многочисленные апелляции к этому прошлому. Во времена Цицерона римская республика переживала тяжелый кризис и доживала свои последние дни. Политический строй Рима дви- гался к установлению единоличной власти, к принципату и монархии. Концепция же Цицерона о смешанном правлении и 2. Учение Цицерона о государстве и праве 81 вообще его суждения о государстве как деле народа явно расходились с современными ему социально-политическими реалиями и действительными тенденциями развития римской государственности. Как теоретик и практический политик, находившийся в гуще тогдашней борьбы за власть, Цицерон не мог не видеть тенденцию к перегруппировке сил и власти, к отливу реальных полномочий от прежних республиканских институтов и их концентрации в руках отдельных лиц, и прежде всего тех, кто опирался на армию. Об этом красноре- чиво говорили примеры возвышения Суллы, Помпея, Цезаря, Антония, Октавиана и др. В своем творчестве и в своей практической политической деятельности (в качестве квестора, сенатора, эдила, претора и консула) Цицерон последовательно выступал за строй сенатс- кой республики, против полновластия отдельных лиц, в том числе и против режима личной военной диктатуры. Смысл <срединного> характера политической позиции Цице- рона состоял в том, что он, отстаивая республиканские традиции и систему республиканских учреждений, выступал под лозун- гом <всеобщего согласия> всех социальных слоев римских граж- дан в рамках <общего правопорядка>. Эта <срединная> позиция отчетливо проявилась и в политическом лавировании Цицерона между <оптиматами> и <популярами> - приверженцами, ус- ловно говоря, двух линий политической ориентации соответ- ственно на верхи и низы общества. Сознавая различие целей оптиматов и популяров, Цицерон вместе с тем развивал представление о том, что подлинные интересы тех и других вполне могут быть соединены и учтены в рамках <общего согласия>. Себя Цицерон, после избрания его на народном собрании консулом, аттестовал (не без демагогии) как истинного защитника народа, как консула-популяра. С этой позиции <истинного популяра> и борца за <всеобщее согласие> и благо государства он атаковал своих политических противников, в частности таких лжепопуляров, по его оценке, как Рулл, Катилина, Клодий. За его ведущую роль по подавле- нию <заговора Катилины> Цицерон получил от народного собра- ния благодарность и почетный титул <отец отечества>. Это было в 63 г. до н. э., а в 58 г. до н. а при трибунате Клодия Цицерон был вынужден покинуть Рим, куда он снова возвратился лишь через 17 месяцев, когда Клодий потерял свое влияние. В конце 50-х гг. Цицерон выступал против всевластия триумвиров (Помпея, Цезаря и Красса) и возможной военной диктатуры. В 40-х гг. 82 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме установление режима личной власти Цезаря он расценил как <ночь республики>, <утрату свободы в государстве> и тиранию. Убийство Цезаря (44 г. до н. э.) он встретил с радостью. Хотя Цицерон и не был в числе заговорщиков, однако последние считали его своим человеком и после убийства Цезаря в сенате выкрикивали <Цицерон!> в знак восстановления свободы. Конец жизни и деятельности Цицерона (44-43 гг. до н. э.) прошел в борьбе против новой опасности военной диктатуры и новых триумвиров (Антония, Октавиана и Лепила). В этой борьбе Цицерон, выступавший против диктатуры от имени <всей Италии> и всех сторонников республики, играл, по словам Аппиана, роль <единовластного демагога>. После побе- ды триумвиров имя Цицерона было включено в проскрипцион- ные списки лиц, подлежащих смерти без суда. 7 декабря 43 г. до н. э. Цицерон был обезглавлен сторонниками триумвиров. С учетом специфики практической политики и ее особой логики следует все же признать, что в своей деятельности Цицерон в целом оставался верен основным идеям и принципам той теоритической концепции государства, которую он развивал в своем политическом учении. Ключевая роль и там и тут отводилась представлениям об <общем благе>, <согласовании интересов>, <общем правопорядке> и т. д. При этом, разумеется, имелись в виду интересы свободных сословий и граждан римской республики, но вовсе не рабов. Рабство, по Цицерону, <справедливо потому, что таким людям рабское состояние полезно и это делается им на пользу, когда делается разумно; то есть, когда у бесчестных людей отнимут возможность совершать беззакония, то угнетенные окажутся в лучшем положении, между тем как они, не будучи угнетены, были в худшем>. Рабство обусловлено самой природой, которая дарует лучшим людям владычество над слабыми для их же пользы. Такова логика рассуждений Цицерона, которые он стремится подкрепить соображениями о соотношении различ- ных частей души: господин так же правит рабом, как лучшая часть души (разум, мудрость) правит слабыми и порочными частями души (страстями, гневом и т. п.). К рабам, считал Цицерон, следует относиться, как к наемникам: требовать от них соответствующей работы и предоставлять им то, что полагается. Хотя характеристика раба как <наемника> выгодно отличает- ся от распространенных в то время представлений о рабе как <говорящем орудии>, однако в целом суждения Цицерона по 2. Учение Цицерона о государстве и праве 83 этой проблеме заметно расходятся с его общими положениями о том, что по природе <все мы подобны и равны друг другу>, что между людьми никакого различия нет, что человек - <гражда- нин всего мира, как бы единого града> и т. д. Много внимания в творчестве Цицерона уделено восхвалению добродетелей истинного государственного деятеля и идеального гражданина. В этой связи он критиковал представления эпику- рейцев и ряда стоиков о том, что мудрому человеку не следует принимать на себя бразды правления и вообще активно участво- вать в общественной и политической жизни. Считая управление государством сочетанием науки и искусства, требующим не только знаний и добродетелей, но и умения практически их применять в интересах общего блага, Цицерон отмечал, что <сама природа> влечет лучших людей к тому, чтобы <сделать жизнь людей более безопасной и более богатой>. Он советовал изучать науки о государстве и праве как <такие науки, которые могут сделать нас полезными государству>, усматривая в этом служении государству <самую славную задачу мудрости и величайшее проявление доблести и ее обязанность>. Мудрый государственный деятель, согласно Цицерону, до- лжен видеть и предугадывать пути и повороты в делах государ- ства, чтобы воспрепятствовать неблагоприятному ходу событий (смене форм правления в пагубную сторону, отклонению от общего блага и справедливости) и всячески содействовать про- чности и долговечности государства как <общего правопорядка>. Лицо, ведающее делами государства, должно быть мудрым, справедливым, воздержанным и красноречивым. Оно должно, кроме того, быть сведущим в учениях о государстве и <владеть основами права, без знания которых никто не может быть справедлив>. В том крайнем случае, когда под вопрос поставлено само благополучие государства как общего дела народа, с согласия последнего истинный государственный деятель, по Цицерону, должен <как диктатор установить в государстве порядок>. Здесь политик выступает не в своих корыстных целях, а в общих интересах как спаситель республики. Следуя Платону, Цицерон полагал, что истинным правителям в награду за их дела <назначено определенное место на небе, чтобы они жили там вечно, испытывая блаженство>. Обязанности идеального гражданина, согласно Цицерону, обусловлены необходимостью следования таким добродетелям, как познание истины, справедливость, величие духа и благо- 84 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме пристойность. Гражданин не только не должен сам вредить другим> нарушать чужую собственность или совершать иные несправедливости, но, кроме того, обязан оказывать помощь потерпевшим несправедливость и трудиться для общего блага. Всемерно восхваляя политическую активность граждан, Цице- рон подчеркивал, что <при защите свободы граждан нет частных лиц>. Он отмечал также долг гражданина защищать отечество в качестве воина- Апелляции к природе, к ее разуму и законам характерны и для правовой теории Цицерона. В осйве права лежит присущая природе справедливость. Причем справедливость эта понимает- ся Цицероном как вечное, неизменное и неотъемлемое свойство и природы в целом, и человеческой природы. Следовательно, под <природой> как источником справедливости и права (права по природе, естественного права) в его учении имеются в виду весь космос, весь окружающий человека физический и социальный мир, формы человеческого общения и общежития, а также само человеческое бытие, охватывающее его тело и душу, внешнюю и внутреннюю жизнь. Всей этой <природе> (в силу ее божествен- ного начала) присущи разум и законообразность, определенный порядок. Именно данное духовное свойство природы (ее разум- но-духовный аспект), а вовсе не ее предметный и телесно- материальный состав, занимающий подчиненное и второстепен- ное место (как тело по отношению к душе, чувственные части души по отношению к разумной ее части) и является, по Цицерону, подлинным источником и носителем естественного права, Цицерон дает следующее развернутое определение естес- твенного права: <Истинный закон - это разумное положение, соответствующее природе, распространяющееся на всех людей, постоянное, вечное, которое призывает к исполнению долга, приказывая; запрещая, от преступления отпугивает; оно, одна- ко, ничего, когда это не нужно, не приказывает честным людям и не запрещает им и не воздействует на бесчестных, приказывая им что-либо или запрещая. Предлагать полную или частичную отмену такого закона - кощунство; сколько-нибудь ограничи- вать его действие не дозволено; отменить его полностью невоз- можно, и мы ни постановлением сената, ни постановлением народа освободиться от этого закона не можем>. Этот <истинный закон> - один и тот же везде и всегда, и <на все народы в любое время будет распространяться один вечный 1 2. Учение Цицерона о государстве и праве 85 и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник и повелитель всех людей - бог, создатель, судья, автор закона>. Всякого, кто, презрев человеческую природу, своевольно не покоряется данному закону, Цицерон характеризует как бегле- ца от самого себя, который неминуемо понесет величайшую (божью) кару, если даже ему удастся избежать обычного люд- ского наказания. В своем учении о естественном праве Цицерон находился под большим влиянием соответствующих идей Платона, Аристоте- ля и ряда стоиков. Это веяние заметно и там, где он видит существо и смысл справедливости (и, следовательно, основной принцип естественного права) в том, что <она воздает каждому свое и сохраняет равенство между ними>. Справедливость, согласно Цицерону, требует не вредить другим и не нарушать чужую собственность. <Первое требова- ние справедливости, - отмечал он, - состоит в том, чтобы никто никому не вредил, если только не будет спровоцирован на это несправедливостью, а затем, чтобы все пользовались общей собственностью как общей, а частной - как своей>. С этих позиций он отвергал такие акции римских популяров, как кассация долгов, ущемление крупных землевладельцев и раз- дача своим приверженцам и плебсу денег и имущества1 отнятых у законных владельцев. Естественное право (высший, истинный закон), согласно Ци- церону, возникло <раньше, чем какой бы то ни было писаный закон, вернее, раньше, чем какое-либо государство вообще было основано>. Само государство (как <общий правопорядок>) с его установлениями и законами является по своей сущности вопло- щением того, что по природе есть справедливость и право. Отсюда вытекает требование, чтобы человеческие установле- ния (политические учреждения, писаные законы и т. д.) соответ- ствовали справедливости и праву, ибо последние не зависят от мнения и усмотрения людей. Право устанавливается природой, а не человеческими реше- ниями и постановлениями. <Если бы права устанавливались повелениями народов, решениями первенствующих людей, при- говорами судей, - писал Цицерон, - то существовало бы право разбойничать, право прелюбодействовать, право предъявлять подложные завещания, если бы права эти могли получать одобрение голосованием или решением толпы>. Закон, устанав- ливаемый людьми, не может нарушить порядок в природе и 86 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме создавать право из бесправия или благо из зла, честное из позорного. Соответствие или несоответствие человеческих законов при- роде (и естественному праву) выступает как критерий и мерило их справедливости или несправедливости. В качестве примера законов, противоречащих справедливости и праву, Цицерон указывал, в частности, на законы тридцати тиранов, правивших в Афинах в 404-403 гг. до н. э., а также на римский закон 82 г. до н. э., согласно которому одобрялись все действия Суллы как консула и проконсула и ему предоставлялись неограниченные полномочия, включая право жизни и смерти по отношению к римским гражданам. Подобные несправедливые законы, как и многие другие <пагубные постановления народов>, по словам Цицерона, <заслуживают названия закона не больше, чем решения, с общего согласия принятые разбойниками>. Законы, принимаемые в том или ином государстве, должны, кроме того, соответствовать установленному в нем строю, тра- дициям и обычаям предков. Важное значение Цицерон (под влиянием Платона) придавал введению (преамбуле) к закону, поскольку <закону свойственно также и стремление кое в чем убеждать, а не ко всему принуждать силой и угрозами>. Цель такой преамублы - укрепить божественный авторитет закона и использовать страх божьей кары в интересах исполнения людьми своего долга и предотвращения правонарушений. Свои общие представления о справедливых законах Цицерон конкретизировал в предлагаемых им проектах законов о рели- гии и о магистратах. Имея в виду универсальный характер этих законов, он писал: <Ведь мы издаем законы не для одного только римского народа, но и для всех народов, честных и стойких духом>. Ряд важных положений о правовой регламентации государ- ственной деятельности высказан Цицероном в проекте закона о магистратах. Так, он отмечал, что империй (полномочия дол- жностных лиц) должен быть законным. Следует, считал он, установить <не только для магистратов меру их власти, но и для граждан меру их повиновения. Ведь тот, кто разумно повелева- ет, рано или поздно должен будет подчиняться, а тот, кто покорно подчиняется, достоин того, чтобы рано или поздно начать повелевать>. В общем виде им формулируется и следу- ющий правовой принцип: <Под действие закона должны подпа- дать все>. 2. Учение Цицерона о государстве и праве 87 В учении Цицерона о праве наряду с отличием естественного права от писаного содержится деление самого писаного права на частное и публичное право. Так называемое право народов трактуется им как частью положительное право разных народов и частью как естественное право международного общения (т. е. как международное естественное право). Он формулирует су- щественный принцип международного права о необходимости соблюдения обязательств, налагаемых международными дого- ворами. Проводя различие между справедливыми и несправед- ливыми войнами, он считал несправедливой и нечестивой вся- кую войну, которая <не была возвещена и объявлена>. Война характеризуется им как вынужденный акт, допустимый лишь в случае безуспешности мирных переговоров. В качестве причи- ны справедливой войны им указывается необходимость защиты государства, в качестве цели - установление мира. Цицерон выступал за гуманное обращение с пленными и побежденными. Отдавая должное этим исторически прогрессивным идеям Цицерона в области международного права, следует вместе с тем отметить его в целом одобрительное отношение к завоева- тельным войнам римской державы и ее претензиям на мировую гегемонию. Творческое наследие Цицерона, в том числе и его учение о государстве и праве, оказало большое влияние на всю последу- ющую человеческую культуру. Его труды находились в центре внимания римских (стоики, юристы, историки) и христианских (Лактанций, Августин и др.) авторов. Пристальный интерес к его идеям проявляли мыслители эпохи Возрождения, а затем и французские просветители, видевшие в Цицероне своего вели- кого. предтечу и гуманиста. Большим авторитетом имя и идеи Цицерона как великого республиканца, борца за свободу и справедливость пользовались у деятелей Французской револю- ции (О. Мирабо, М- Робеспьера и др.). В истории политической и правовой мысли наибольшее вни- мание многочисленных авторов привлекали, в частности, по- ложения Цицерона о формах государства> о смешанном правле- нии, о государстве как деле народа и правовом сообществе, о естественном праве, о гражданине как субъекте права и госу- дарства (Ф. Аквинский, Г. Гроций, Ш. Л. Монтескье и др.). Суждения Цицерона по этому кругу проблем находятся в поле внимания многочисленных современных интерпретаторов. 88 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме 3. Политико-правовые воззрения римских стоиков Основными представителями римского стоицизма были Луций Авней Сенека (3-65 гг.), Эпиктет (ок. 50-ок.140 г.) и Марк Аврелий Антонин (121-180 гг.). Их общетеоретические пред- ставления находились под значительным влиянием философс- ких, этических и политико-правовых концепций древнегречес- ких стоиков (Зенона, Хрисиппа, Панетия, Посидония и др.). Творчество римских стоиков развивалось в условиях усиливше- гося кризиса ценностей прежней полисной идеологии, укрепле- ния власти принцепсов и режима цезаризма, превращения РИМСКОЙ империи в мировую державу. В этой обстановке римские стоики в еще большей мере, чем древнегреческие, склоняются к проповеди фатализма и политической пассивнос- ти, космополитизма и индивидуалистической этики нравствен- ного самоусовершенствования. Севека был сенатором, воспитателем императора Нерона и ведущим государственным деятелем, чьи политические интриги привели в конечном счете к вынужденному самоубийству по приказу его жестокого и мстительного ученика. Более последовательно, нежели другие стоики, Сенека отста- ивал идею духовной свободы всех людей независимо от их об- щественного положения. Объектом (и сферой) рабства может быть, согласно его представлениям, лишь телесная и чувствен- ная, но не духовная и разумная часть человека. <Тот, кто думает, что рабство распространяется на всю личность, - писал он, - заблуждается: ее лучшая часть свободна от рабства. Только тело подчинено и принадлежит господину, дух же сам себе господин>. Раб, согласно Сенеке, человек, равный по натуре другим людям, и ему присущи те же душевные качества, что и всем остальным. Купля-продажа касается лишь тела раба, но не его свободного духа, неподвластного торговым сделкам. Не отвергая само рабство как социально-политический институт, Сенека вместе с тем считал его в этическом плане несостоятельным, отстаивал человеческое достоинство раба и призывал к гуман- ному обращению с ним как с духовно равным субъектом. Все люди равны и в том смысле, что они - <сотоварищи по рабству>, поскольку одинаково находятся во власти судьбы. <А покажите мне, - говорил он, - кто не рабствует в том или другом смысле! Этот вот - раб похоти, тот - корыстной 3. Политико-правовые воззрения римских стоиков 89 жадности, а тот - честолюбия.- Нет рабства более позорного, чем рабство добровольное>. В духе воззрений древнегреческих стоиков Сенека считал судьбу (или, что для него то же самое, - бога, божественный дух, провидение, природу, мировое целое) причиной всех при- чин. Идя <своим невозвратным путем, <закон судьбы соверша- ет свое право>. Люди не в силах изменить мировых отношений, частью которых являются их собственные отношения, но могут лишь мужественно и стойко переносить развертывающиеся предначертания судьбы, отдаться воле законов природы. Исходя из стоической идеи единства божественного и челове- ческого мира, Сенека считал, что люди - <родные друг другу>, <члены единого тела>: ведь природа сотворила всех людей из одной и той же материи и для одних и тех же целей. Высшее благо - в разуме, который есть божественный дух, погружен- ный в тело человека. И разумность делает человека богоподоб- ным. Помимо разума природа одарила человека еще и общи- тельностью, лежащей в основе единства человеческого рода, Благодаря разуму и общительности люди в борьбе за существо- вание достигли господства над животными, овладели природны- ми стихиями и живут тесными сообществами. В естественно-правовой концепции Сенеки неминуемый и божественный по своему характеру <закон судьбы> играет роль того права природы, которому подчинены все человеческие установления, в том числе - государство и законы. Причем само естественное право здесь выступает и как природный факт (порядок мироустройства и причинная цепь событий), и однов- ременно как необходимый императив разума. Разум как факт и норма естественного порядка воплощен и в человеческом сооб- ществе как части мирового целого. Соответствие человеческих отношений божественному началу базируется на разуме: чело- веческий разум - часть божественного духа. Вселенная, согласно Сенеке, естественное государство со своим естественным правом, признание которых - дело необ- ходимое и разумное. Членами этого государства по закону природы являются все люди, признают они это или нет. Что же касается отдельных государственных образований, то они слу- чайны и значимы не для всего человеческого рода, а лишь для ограниченного числа людей. <Мы, - писал Сенека, - должны представить в воображении своем два государства: одно - которое включает в себя богов и людей; в нем взор наш не ограничен тем или иным уголком земли, границы нашего госу- 4-770 90 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме дарства мы измеряем движением солнца; другое - это то, к которому нас приписала случайность. Это второе может быть афинским или карфагенским или связано еще с каким-либо городом; оно касается не всех людей, а только одной определен- ной группы их. Есть люди, которые в одно и то же время служат и большому, и малому государству, есть такие, которые служат только большому, и такие, которые служат только малому>. Этически наиболее ценным и безусловным, согласно концеп- ции Сенеки, является <большое государство>. Разумность и, следовательно, понимание <закона судьбы> (естественного пра- ва, божественного духа) как раз и состоят в том, чтобы, проти- водействуя случаю (в том числе - и случайной принадлежности к тому или иному <малому государству>), признать необходи- мость мировых законов и руководствоваться ими. Эта этическая максима в равной мере значима как для отдельных людей, так и для их сообществ (государств). Сходные идеи развивали и другие римские стоики: Эпиктет- раб, затем отпущенный на волю, и император (в 161-180 гг.) Марк Аврелий Антонин. У Эпиктета призывы к личному нравственному совершен- ствованию и надлежащему исполнению той роли, которая ниспослана каждому судьбой, дополняется резкой критикой богатства и осуждением рабства. Акцент при этом делается на безнравственности рабства. <Чего не желаешь себе, не желай и другим, - поучал Эпиктет, - тебе не нравится быть рабом - не обращай и других в рабство. Раз ты не можешь обойтись без услуг рабов, ты, прежде всего, сам раб, - как не уживаются друг с другом добродетель и порок, так и свобода и рабство>. Марк Аврелий Антонин развивал <представление о государ- стве с равным для всех законом, управляемом согласно равен- ству и равноправию всех, и царстве, превыше всего чтущем свободу подданных>. В сочинении <К самому себе> он отмечал, что в силу общего всем людям духовного начала все мы - разумные существа. <Если так, - рассуждал император-стоик, - то и разум, повелевающий, что делать и чего не делать, тоже будет общим; если так, то и закон общий; если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому-нибудь граж- данскому устройству, а мир подобен Граду. Ибо кто мог бы указать на какое-нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен весь род человеческий? Отсюда-то, из этого Града, и духовное начало в нас, и разумное, и закон>. 4. Учение римских юристов о праве 91 Дух целого, полагал Марк Аврелий, требует общения, но не хаотического, а соответствующего стройному порядку мира. Отсюда вытекает и повсеместное в мире <подчинение и соподчи- нение>, а среди людей (<наиболее совершенных существ>)- <единомыслие>, достижению чего и служит стоическая филосо- фия. Некоторые идеи греческих и римских стоиков (в частности, отстаиваемый ими индивидуализм, а также естественно-право- вые положения) оказали влияние на взгляды римских юристов. 4. Учение римских юристов о праве В Древнем Риме занятие правом первоначально было делом понтификов, одной из коллегий жрецов. Ежегодно один из понтификов сообщал частным лицам позицию коллегии по правовым вопросам. Около 300 г. до н. э. юриспруденция осво- бождается от понтификов. Начало светской юриспруденции, согласно преданию, связано с именем Гнея Флавия. Будучи вольноотпущенником и писцом видного государственного деяте- ля Аппия Клавдия Цека, он похитил и опубликовал составлен- ный последним сборник юридических формул, употреблявших- ся по закону в процессе (legis actiones). Эта публикация получи- ла название jus civile Flavianum (цивильное право Флавия). В 253 г. до н. э. первый верховный понтифик из плебеев Тиберий Корунканнй начал в присутствии учеников разбирать юридические вопросы и открыто высказывать свое мнение, положив тем самым начало публичному обучению юриспруден- ции. В начале II в. до н. а Секст Элий Пет, видный государственный деятель, дополнил сборник Флавия новыми исковыми форму- лами (jus Aelianum). Он опубликовал и другую книгу, в которой соединил Законы XII таблиц с комментариями юристов и исковыми формулами. В середине II в. до н. э. значительный вклад в развитие юриспруденции, особенно гражданского права, внесли М. Ма- нилий, П. Муций Сцевола и М. Юний Брут. Первый коммента- рий к преторскому эдикту написал Сервий Сульпиций Руф (консул 51 г. до н. э.). Его ученик А. Офилий был автором многих книг по гражданскому праву и впервые составил подробный комментарий к преторскому эдикту. О частном и публичном праве писал ученик Офилия К Элий Туберон. 4 92 Глава 4, Политические и правовые учения в Древнем Риме Деятельность юристов по разрешению правовых вопросов включала: 1) respondere -- ответы на юридические вопросы частных лиц, 2) cavere - сообщение нужных формул и помощь при заключении сделок, 3) agere - сообщение формул для ведения дела в суде. Причем юристы оформляли свое мнение по делу в виде письменного обращения к судьям или в виде протокола, который содержал запись устной консультации и составлялся при свидетелях. Опираясь на источники действо- вавшего права (обычное право, Законы XII таблиц, законода- тельство народных собраний, эдикты магистратов, сенатускон- сульты и конституции императоров), юристы при разборе тех или иных дел интерпретировали существовавшие правовые нормы в духе их соответствия требованиям справедливости (aequitas) и в случае коллизий зачастую изменяли старую норму с учетом новых представлений о справедливости и справедли- вом праве (aequum jus). Подобная правопреобразующая (и нередко правообразую- щая) интерпретация юристов мотивировалась поисками такой формулировки предписания, которую дал бы в изменившихся условиях сам справедливый законодатель. Принятие правовой практикой новой интерпретации (прежде всего в силу ее аргу- ментированноеT и авторитета ее автора) означало признание ее содержания в качестве новой нормы права, а именно нормы jus civile (цивильного права), которое охватывала, кроме того, также обычное право, законодательство народных собраний, преторское право. Правопреобразующая деятельность юристов обеспечивала взаимосвязь различных источников римского права и содействовала сочетанию стабильности и гибкости в дальней- шем его развитии и обновлении. Своего расцвета римская юриспруденция достигает в послед- ний период республики и особенно в первые два с половиной века империи. Уже первые императоры стремились заручиться поддержкой влиятельной юриспруденции и по возможности подчинить ее своим интересам. В этих целях выдающиеся юристы уже со времени правления Августа получили специаль- ное право давать ответы от имени императора (jus respondendi). Такие ответы пользовались большим авторитетом и постепенно (по мере укрепления власти принцепса, который вначале не был законодателем) стали обязательными для судей, а в III в. на отдельные положения юристов-классиков ссылались как на текст самого закона. 4. Учение римских юристов о праве 93 Со второй половины III в. намечается упадок римской юрис- пруденции, в значительной мере связанный с тем, что приобре- тение императорами законодательной власти прекратило пра- вотворческую деятельность юристов. Со времени Диоклетиана императоры, получив неограниченную законодательную власть, перестали давать юристам jus respondendi. Правда, положения юристов классического периода сохраняли свой авторитет и в новых условиях. Из большого числа известных юристов классического перио- да наиболее выдающимися были Гай (П в.), Папиниан (П- III вв.), Павел (II-III вв.), Ульпиан (II-III вв.) и Модестин (II-III вв.). Специальным законом Валентиниана III (426 г.) о цитировании юристов положениям этих пяти юристов была придана законная сила. При разноречиях между их мнениями спор решался большинством, а если и это было невозможно, то предпочтение отдавалось мнению Папиниана. Упомянутый закон признавал значение положений и других юристов, кото- рые цитировались в трудах названных пяти юристов. К таким цитируемым юристам прежде всего относились Сабин, Сцево- ла, Юлиан и Марцелл. Сочинения римских юристов стали важной частью коди- фикации Юстиниана (Corpus juris civilis), которая включала: 1) Институции, т, е- освещение основ римского права для началь- ного обучения (для этой части были использованы <Институ- ции> Гая, а также работы Ульпиана, Флорентина и Марциана); 2) Дигесты (или Пандекты), т. е. собрание отрывков из сочинений 38 римских юристов (от I в. до н. э. - по IV в. н. э.), причем извлечения из работ пяти знаменитых юристов составляют более 70% всего текста Дигест; 3) Кодекс Юстиниана (собрание императорских конституций). Руководил всей этой большой кодификационной работой, в том числе и составлением Дигест, выдающийся юрист VI в. Трибоииан. Следует иметь в виду, что прежде всего именно собрание текстов римских юристов обес- печило кодификации Юстиниана выдающееся место в истории права. Деятельность римских юристов была по преимуществу на- правлена на удовлетворение нужд правовой практики и приспо- собление действующих норм права к изменяющимся потребнос- тям правового общения. Вместе с тем в своих комментариях и ответах по конкретным делам, а также в сочинениях учебного профиля (институции и т. д.) они разрабатывали и целый ряд общетеоретических положений. Правда, к формулированию 94 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме общеправовых принципов и определений римские юристы под- ходили весьма осторожно, отдавая предпочтение детальной и филигранной разработке конкретных правовых вопросов и лишь на этой основе делая те или иные обобщения. Отсюда известное изречение <всякое определение опасно>, восходящее к положению юриста I-II вв. Яволена: <В цивильном праве всякое определение чревато опасностью, ибо мало случаев, когда оно не может быть опрокинуто>. Такая осторожность в формулировке общих положений (пра- вил, regulae) диктовалась также и тем, что подобные обобщения юристов (правила) приобретали значение общих правоположе- ний (правовых норм, правил и принципов). Иначе говоря, непос- редственное правовое значение теоретических формулировок было велико, и это требовало большой предусмотрительности от юристов. Характерна в данной связи позиция Павла: <Пра- вило - краткое выражение того, что есть; не из правила выводится право, а из существующего права - правило>. На ранней стадии развития древнеримской правовой мысли право, согласно господствовавшим религиозным представлени- ям, выступало как нечто богоданное (теономное) и обозначалось термином /as. В отличие от fas светское, человеческое право в дальнейшем получило наименование jus, под которым стали понимать право вообще, охватывающее как право естественное (j us naturale), так и все то, что в последующей истории правовых учений (но не в самой римской юриспруденции) начали назы- вать позитивным (или положительным) правом, - обычное право, закон (lex), эдикты магистратов, решения сената (сена- тусконсульты), право юристов, установления принцепсов, кон- ституции императоров и т. д. Признание реальности естественного права, включаемого в право вообще, и в то же время отсутствие в римском правопо- нимании специального понятия позитивного права (в качестве отрицания естественного права, его своеобразного противопоня- тия и т. п.) означало, что в трактовке римских юристов естес- твенное право, как и всякое иное признаваемое ими право, относится к действующему праву, является его специфической составной частью (компонентом и свойством права вообще), а не только теоретико-правовой конструкцией и категорией, не только <чистым> понятием, внешним для норм и принципов фактичес- ки действующего права. Это обстоятельство отчетливо проявляется в различных клас- сификациях и определениях права, даваемых римскими юрис- 4. Учение римских юристов о праве 95 тами. Так, Ульпиан в своем, ставшем классическим, делении всего права на публичное (право, которое <относится к положе- нию Римского государства>) и частное (право, которое <относит- ся к пользе отдельных лиц>) отмечал, что, в свою очередь, <частное право делится на три части, ибо оно составлено из естественных предписаний, из (предписаний) народов, или (пред- писаний) цивильных>. Названные <части> - это не изолирован- ные и автономные разделы права, а скорее взаимодействующие и взаимовлияющие компоненты и свойства, теоретически выде- ляемые в структуре реально действующего права в целом. Взаимопроникновение различных составных моментов (<час- тей>) права, невозможность их <чистого> выделения из права в целом и резкого обособления подчеркивал и сам Ульпиан. <Цивильное право, - отмечал он, - не отделяется всецело от естественного права или права народов. Итак, если мы добавля- ем что-либо к общему праву или сокращаем из него, то мы создаем наше собственное право, то есть цивильное. Таким образом, наше право является или писаным или неписаным, как у греков; из законов одни написаны, другие не написаны>. Требования и свойства естественного права пронизывают не только цивильное право, но и право народов (jus gentium), которое означало право, общее у всех народов, а также отчасти и право международного общения. <Право народов, - писал Ульпиан, -это то, которым пользуются народы человечества; можно легко понять его отличие от естественного права: послед- нее является общим для всех живых существ, а первое - только для людей в их отношениях между собой>. Тем самым право народов у Ульпиана предстает как часть естественного права, причем различие между ними проводится не по существу, не по их свойствам и качествам, а по кругу субъектов, подпадающих под ихдействие (все живые существа или только люди). Естественному праву, по Ульпиану, <природа научила всех живых существ, ибо это право присуще (не только) человеческому роду, но является общим всем животным, кото- рые рождаются на земле, на море, а также птицам. Сюда относится сочетание мужчины и женщины, которое мы называ- ем браком; сюда же рождение детей, сюда же воспитание; мы видим, что и животные, даже дикие, обладают опытом в этом праве>. Отсюда, в частности, ясно, что и вчеловеческом общес- тве такие институты, как брак, воспитание детей и т.д., согласно Ульпиану, тоже находятся в сфере действия присущего людям естественного права, что, разумеется, не исключает наличия 96 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме также и соответствующих, отвечающих требованиям естествен- ного права и конкретизирующих их норм цивильного права о семье, браке, воспитании и т. д. Так обстоит дело и согласно взглядам юриста Гая. <Все народы, управляемые законами и обычаями, - писал он, - пользуются частью своим собственным, частью правом, общим веем людям>. Причем это общее право, называемое им правом народов, в своей основе и по существу является естественным правом - <правом, которое естественный разум установил между всеми людьми>. Идею взаимосвязи и единства различных составных момен- тов и свойств, присущих праву вообще, теоретически точней и четче, чем Ульпиан и Гай, выразил юрист Павел. В его трактовке вместо разных <частей> права (которые неизбежно ассоцииру- ются с представлением об их внешнем, механическом обособле- нии друг от друга) речь идет о различных взаимосвязанных смысловых аспектах и характеристиках единого в целом права (и общего понятия права вообще). <Слово <право>, - пояснял он, - употребляется в нескольких смыслах: во-первых, <право> означает то, что всегда является справедливым и добрым, каково естественное право. В другом смысле <право> - это то, что полезно всем или многим в каком-либо государстве, каково цивильное право. Не менее правильно в нашем государстве <правом> называется Jus honorarium (преторское право)>. Важно иметь в виду, что все эти различные <смыслы> одновременно присутствуют в общем понятии <право> (jus). Включение римским юристами естественного права в сово- купный объем понятия права вообще со всеми вытекающими отсюда последствиями соответствовало их исходным представ- лениям о праве как справедливом явлении. <Изучающему право, - подчеркивает Ульпиан, - надо прежде всего узнать, откуда происходит слово jus (право); оно получило свое название от justitia (правда, справедливость), ибо, как превосходно определяет Цельс, право есть ars (искусство, практически реализуемое знание и умение) boni (добра) и aequi (равенства и справедливости)>. Понятие aequi (и aequitas) играет существенную роль в правопонимании римских юристов и используется ими, в час- тности, для противопоставления aequum jus (равного и справед- ливого права) jus iniquum (праву, не отвечающему требованиям равной справедливости). Aequitas, будучи конкретизацией и выражением естествен- но-правовой справедливости, служила масштабом для коррек- 4. Учение римских юристов о праве 97 тировки и оценки действовавшего права, руководящим ориен- тиром в правотворчестве (юристов, преторов, сената, да и других субъектов правотворчества), максимой при толковании и применении права. Aequitas, этимологически означая равное и равномерное, в своем приложении к правовым явлениям в римской юриспруденции приобрела значение справедливости в специальном смысле (в смысле конкретизации понятия спра- ведливости - justitia) именно потому, что понятие справедли- вости (justitia) как общий принцип права вообще и естественного права в особенности включает в себя - согласно воззрениям Платона, Аристотеля, Цицерона, стоиков, а под их влиянием также и римских юристов - момент равенства, соразмерности, эквивалентности (от aequi) в человеческих взаимоотношениях. . Из такого общего понимания правовой справедливости Ульпиан выводил следующие, более детальные <предписания права>: <жить честно, не чинить вреда другому, каждому предоставлять то, что ему принадлежит>. В соответствии с этим и юриспруденцию он определял как <познание божественных и человеческих дел, знание справедливого и несправедливого>. Сформулированное здесь требование <воздавать каждому свое право> является основным принципом естественного права в толковании не только римских юристов, но и многочисленных предшествующих и последующих представителей естественно- правовой доктрины. Нормы jus aequum (в их противопоставле- нии к jus iniquum) как раз и представляют собой реализацию требований justitia (правды и справедливости), конкретно-опре- деленное преломление и выражение принципа естественного права (и в то же время - права вообще) применительно к изменчивым обстоятельствам, потребностям и интересам ре- альной жизни данного народа в соответствующее время. В целом для правопонимания древнеримских юристов харак- терно постоянное стремление подчеркнуть не только аксиологи- ческие (ценностные) черты права, но и присущие понятию права качества необходимости и долженствования. Причем оба эти аспекта тесно связаны в определенное единство справедливого права. Показательно в этом отношении, в частности, следующее положение Павла: <Говорится, что претор высказывает право, даже если он решает несправедливо: это (слово) относится не к тому, что претор сделал, но к тому, что ему надлежало сделать>. 98 Глава 4, Политические и правовые учения в Древнем Риме Здесь, следовательно, справедливость (и соблюдение ее требо- ваний) выступает в качестве необходимой конституирующей черты и свойства права, адекватного своему названию и поня- тию. Без соответствия справедливости право (в данном слу- чае - преторское право) дисквалифицируется в качестве aequum Jus и предстает уже как jus iniquum: данное соответст- вие выступает, таким образом, как необходимый момент самого понятия права вообще. Эти требования, согласно воззрениям древнеримских юрис- тов, распространяются на все источники права, в том числе и на закон (lex). Отсюда и характерное для многих определений закона, даваемых римскими юристами, подчеркивание ценнос- тно-содержательного, идеально-должного, необходимо-разум- ного и общезначимого свойства закона (а не просто его формаль- но-процедурная дефиниция в качестве принудительного акта определенного органа). Так, Папиниан дает следующее определение закона: <Закон есть предписание, решение мудрых мужей, обуздание преступ- лений, совершаемых намеренно или по неведению, общий обет государства>. На более абстрактном языке последующего вре- мени можно сказать, что в приведенном определении закона затрагиваются, в частности, такие его черты, как его общеимпе- ративность, разумность, социальность (антикриминальность), общегосударственный характер (и в смысле наделенности зако- на государственной защитой, и в смысле обязанности соблюде- ния закона и его святости для самого государства). Аналогичные характеристики закона содержатся и у Марци- ана, солидаризирующегося со следующим определением гре- ческого оратора Демосфена: <Закон есть то, чему все люди должны повиноваться в силу разных оснований, но главным образом потому, что всякий закон есть мысль (изобретение) и дар бога, решение мудрых людей и обуздание преступлений> совершаемых как по воле, так и помимо воли, общее соглашение общины, по которому следует жить находящимся в ней>. Присущий понятию закона момент долженствования (закон как критерий для различения должного и недолжного, запре- тного) римские юристы освещали и развивали под заметным влиянием стоиков, в правопонимании которых понятие <долг> (<должное>, <долженствование> и т. п.) играет существенную роль. Кроме того, определенная идеальность концепции закона (закон как должное и разумное), присущая соответствующим определениям римских юристов, тоже отражает воздействие на 4. Учение римских юристов о праве 99 них представлений стоиков, называвших по сути своей идеаль- ное естественное право законом (общемировым, божественным, разумным, естественным и т. п.). Также и во многих суждениях римских юристов понятием <закон> охватываются как характе- ристики определенного источника права (народного или импе- раторского закона), так и его необходимые (идеально-правовые, ценностно-содержательные, качественные) черты. Марциан, например, с большой похвалой приводит следую- щее определение закона, данное стоиком Хрисиппом: <Закон есть царь всех божественных и человеческих дел; нужно, чтобы он стоял во главе как добрых, так и злых, вождем и руководи- телем живых существ, которые по природе принадлежат к общине, мерилом справедливого и несправедливого; (закон) приказывает делать то, что должно быть совершено, и воспре- щает совершать то, что не должно быть совершаемо>. Отмеченные идеально-правовые качества права и закона подразумеваются и там, где римские юристы заняты юридико- техническим анализом закона и иных источников права. Так, например, когда юрист Модестин пишет, что <действие (сила) права: повелевать, запрещать, наказывать>1, то при этом пред- полагается, что подобные формализации и классификации пра- вовой императивности имеют смысл (и силу) лишь постольку, поскольку речь идет об императивах (велениях) именно права, т. е. справедливого права. Данное принципиальное обстоятель- ство ясно подчеркивали сами римские юристы. Так, Павел писал: <То, что воспринято вопреки началам права, не может быть распространено на последствия>. Иначе говоря, то, что противоречит принципам (началам) права, не имеет юридичес- кой силы. Ту же мысль развивал и Юлиан: <Тому, что установлено вопреки смыслу права, мы не можем следовать как юридичес- кому правилу>. Данные идеи получают свою дальнейшую конкретизацию в детально разрабатывавшихся римскими юристами правилах и приемах толкования норм права, призванных обеспечить адек- ватное установление смысла толкуемого источника. Важным достижением римской юридической мысли является деление права на публичное и частное. lУ Цицерона речь соответственно шла о велениях и запретах, у юриста Квинтилиана- о воздаянии, ограничении, наказании, запре- щении и дозволении. 100 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме В области публичного права римские юристы разрабатывали правовое положение святынь и жрецов, полномочия государ- ственных органов и должностных лиц, понятия власти (impe- rium), гражданства и ряд других институтов государственного и административного права. При переходе от республики к монархии римские юристы приложили немало усилий для правового оформления режима цезаризма и обоснования претензий императоров на законода- тельную власть. Так, законную силу императорских распоряже- ний отстаивал Гай. Акты императора являются законом также и согласно Ульпиану. Ему принадлежат и следующие утвержде- ния: <принцепс свободен от соблюдения законов>; <что угодно принцепсу, то имеет силу закона>. Следует, правда, иметь в виду, что первое из приведенных суждений высказано Ульпи- аном не в качестве положения общего характера, а в специаль- ном контексте - применительно к двум законам о наследствен- ных правах патрона после смерти отпущенника, так что подра- зумевается, что принцепс свободен от соблюдения именно этих законов (т. е. может как-то изменить круг или права наследни- ков). Во всяком случае рассматриваемая формула для самого Ульпиана никак не означала признания какого-то права (при- нцепса) на произвол, хотя, вырванная из своего частного контек- ста, она приобретает более общее и несомненно более опасное звучание. Многие из юристов были доверенными советниками при императорах и занимали высокие должности в государстве. Некоторые из них, правда, сами становились жертвой произво- ла властей. Так, Ульпиан, в качестве префекта претория пытав- шийся бороться с произволом и распущенностью преторианцев, после ряда покушений был в 228 г. убит ими в присутствии императора Александра Севера. Несколько раньше, в 212 г., при Каракалле был казнен Папиниан, тоже бывший префектом претория. Каракалла, убив своего брата Гету, потребовал от знаменитого юриста оправдания своих действий. Папиниан отказался от этого, сказав: <Оправдание убийства не легче, чем его совершение>. Основное внимание римские юристы уделяли разработке проблем частного права, и прежде всего цивильного права. Юрист Гай трактовал цивильное право как право, установлен- ное (письменно или устно) у того или иного народа (например, у римлян, греков и т. д.). Эта трактовка дополняется у Папиниана указанием источников цивильного права - законов, плебисци- 4. Учение римских юристов о праве 101 тов, сенатусконсультов, декретов принцепсов, положений уче- ных юристов. В качестве источника <дополнения и исправления цивильного права> характеризуется им преторское право. В этом же духе Марциан называл преторское право <живым голосом цивильного права>. В области цивильного права римские юристы обстоятельно разработали вопросы собственности, семьи, завещаний, догово- ров, правовых статусов личности и т. д. Особой тщательностью отличается их освещение имущественных отношений с позиций защиты интересов частного собственника. Объектом собственности, наряду с животными и другими вещами, являются, согласно римскому праву и учению юристов, также и рабы. <Важнейшее различие в правовом положении лиц, - писал Гай, - то, что люди - или свободные, или рабы. Также из свободных одни - свободно рожденные, другие - отпущенни- ки>. Такое же деление дает Ульпиан, добавляя, что оно возникло по праву народов, так как <по естественному праву все рожда- ются свободными>. Право народов, как его понимали римские юристы, включало в себя как правила межгосударственных отношений, так и нормы имущественных и иных договорных отношений римских граждан с неримлянами (перегринами). В своей значительной части это право народов создавалось под влиянием эдиктов магистратов, обладавших правом юрисдикции в отношении перегринов, а также императорских конституций и правотвор- ческой деятельности юристов. Все это обеспечило взаимодей- ствие и взаимовлияние норм цивильного права и права народов, превращение последнего в такую ветвь римского права, которая защищала политические позиции римского государства и част- ные интересы римлян в их отношениях с неримскими народами и отдельными лицами. О круге вопросов, подпадавших под действие права народов, Гермогениан писал: <Этим правом народов введена война, разделение народов, основание царств, разделение имуществ, установление границ, полей, построение зданий, учреждены торговля, купля-продажа, наймы, обязательства, за исключени- ем тех, которые были введены цивильным правом>. Право народов содержало целый ряд норм международно- правового характера (сам термин <международное право> у римлян отсутствует). Согласно праву народов море является <общим для всех>. Понятие <враги> используется у Гая и 102 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме Помпония для обозначения лишь тех, кому римлянами публич- но объявлена война или кто сам публично объявил войну римлянам. Противник же в необъявленной войне - это <разбой- ники или грабители>. Запрещались все сделки с врагами. Павел подчеркивал, что не дозволяется, под страхом смертной казни, продавать врагамкамни, служащие для точки железа, так же, как железо, зерно и соль. Захваченнь1й римлянами враг терял свою правоспособность и становился рабом. О неприкосновен- ности послов врага Помпоний писал: <Если кто-нибудь ударит посла врагов, то это действие признается противоречащим праву народов, ибо послы считались святыми. И потому, если у нас были послы какого-либо народа и им была объявлена война, то они остаются свободными, ибо это соответствует праву народов>. Творчество римских юристов оказало большое влияние на последующее развитие правовой мысли. Это обусловлено как высокой юридической культурой римской юриспруденции (об- стоятельность и аргументированность анализа, четкость фор- мулировок, обширность разработанных проблем общетеорети- ческого, отраслевого и юридико-технического профиля и т. д.), так и той ролью, которая выпала на долю римского права (процесс его рецепции и т. д.) в дальнейшей истории права. Творческие достижения римских юристов, разработавших целый ряд фундаментальных положений юриспруденции как самостоятельной научной дисциплины, продолжают привле- кать пристальное внимание и современных исследователей. И это вполне закономерно и естественно уже потому, что многие современные понятия, термины и конструкции восходят к римскому праву и римским юристам. 5 Политико-правовые взгляды Августина Аврелий Августин (354-430 гг.) - один из видных идеологов христианской церкви и западной патристики. До принятия христианства (в 387 г.) он был сначала близок к движению манихеев, затем увлекался скептицизмом, философией Плато- на и неоплатоников, произведениями Цицерона. Став христиа- нином, он принял деятельное участие в травле <еретиков>. С 395 г. и до конца жизни он - епископ Гиппона (Северная Африка). Был плодовитым автором, разработавшим основные положения христианской философии. Его политические и пра- вовые взгляды изложены в работах <О граде Божием>, <О свободной воле> и ряде других сочинений. 5. Политико-правовые взгляды Августина В развиваемой Августином христианской концепции истории человечества, опирающейся на библейские положения, все социальные, государственные и правовые учреждения и уста- новления предстают как следствие греховности человека. В работе <О граде Божием> он отмечает, что <великое преступле- ние> Адама и Евы, от которых происходит весь человеческий род, привело к тому, что <изменилась в худшую самая природа человеческая и передана потомству повинная греху и неизбеж- ной смерти>. Сама эта греховность предопределена замыслом бога-творца, наделившего человека свободной волей, т. е- спо- собностью жить по-своему, по-человечьи, а не по-божьи. <Не тем человек сделался похожим на дьявола, - поясняет Авгус- тин, - что имеет плоть, которой дьявол не имеет, а тем, что живет сам по себе, т. е. по человеку... Итак, когда человек живет по человеку, а не по Богу, он подобен дьяволу>. При этом само пожелание человека жить не <по человеку>, а <по Богу> порож- дается лишь божьей благодатью, которая ниспосылается только <избранным>. Разделяя человеческий род во все времена его существования на два разряда (живущих по человеку и живущих по богу), Августин замечает: <Эти разряды мы символически назвали двумя градами, т. е. двумя обществами людей, из которых одному предназначено вечно царствовать с Богом, а другому подвергнуться вечному наказанию с дьяволом>. Августин подчеркивает, что при всем многообразии и разли- чии народов, каждый из которых жил и живет <по особым уставам и обычаям>, всегда существовало <не более как два рода человеческого общения>, <два града>, состоящих соответствен- но из людей, живущих по плоти или также и по духу. <Мы, - писал он, - находим в земном граде два вида: один - представ- ляющий самую действительность этого града, а другой - служащий посредством этой действительности для предызо- бражения небесного града. Граждан земного града рождает испорченная грехом природа, а граждан града небесного рожда- ет благодать, освобождающая природу от греха; почему те называются сосудами гнева Божия, а эти - сосудами милосер- дия>. В этом августиновском различении в рамках человеческого общежития двух противоположных типов общения в специфи- чески христианизированной форме проявляется определенное влияние на него предшествующих концепций, в частности: положения Платона о наличии в каждом государстве, по сущес- 104 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме тву, двух государств (государства богатых и государства бед- ных); представлений стоиков о двух полисах (отдельном полисе- государстве и мировом, космическом полисе); манихейских идей о борьбе двух начал (дьявольского и божественного). Греховность земной государственно-правовой жизни (отно- шений и установлении в <земном граде>) проявляется, согласно Августину, в господстве <человека над человеком>, в существу- ющих отношениях управления и повиновения, господства и рабства. Такое положение дел, сложившееся вследствие перво- родного греха и сохраняющейся греховности природы человека, Августин называет <естественным порядком> человеческой жизни. В этом смысле <естественным> (для жизни <по челове- ку>) оказывается и рабство, хотя оно и противоречит первона- чально созданной богом человеческой природе и жизни <по Богу>. <Итак, - подчеркивает Августин, - грех - первая причина рабства, по которому человек подчиняется человеку в силу состояния своего; и это бывает не иначе как по суду Божию, у которого нет неправды и который умеет распределять разли- чие наказания соответственно винам согрешающих>. Естественно сложившийся порядок земного мира Августин критикует с религиозно-идеальных позиций божественного по- рядка и его земного прообраза, представленного в жизни <из- бранных> и их общин (христианской церкви). Этот греховный порядок мира носит временный характер и продлится до второго пришествия Христа и судного дня, когда будет установлено <царство небесное>, благочестивые получат <ангельскую жизнь>, а нечестивые подвергнутся <вторичной смерти>, ибо <все мы восстанем, но не все изменимся>. Вместе с тем, пока еще не наступило проектируемое время, Августин берет под защиту земные социально-политические порядки, правда с оговоркой, чтобы они не чинили препятствий христианской религии и церкви; в противном случае (т. е. при антихристианских политико-правовых порядках) власть пре- вращается в насилие и господство шайки разбойников. <Итак, - пишет он, - этот небесный град, пока находится в земном странствовании, призывает граждан из всех народов и набирает странствующее общество во всех языках, не придавая значения тому, что есть различного в нравах, законах и учреждениях, которыми мир земной устанавливается или поддерживается; ничего из последнего не отменяя и не разрушая, а, напротив, сохраняя и соблюдая все, что хотя у разных народов и различно, 5. Политико-правовые взгляды Августина 105 но направляется к одной и той же цели земного мира, если только не препятствует религии, которая учит почитанию единого высочайшего и истинного Бога>. Причина зла, согласно Августину, в свободной воле и ее извращенности. <Злом, - отмечает он, - называется и то, что человек совершает, и то, что он терпит. Первое - это грех, второе - наказание- Человек совершает зло, которое хочет, и терпит зло, которого не хочет>. Слабость воли человеческой стала наследственной после наказания за грех Адама. Един- ственная надежда человека теперь связывается с благодатью, которая не уничтожает свободную волю, а оздоровляет ее: <Благодать излечивает волю>. Идея связи зла в мире и в человеческих отношениях со свободной волей человека в теоло- гической трактовке Августина разработана таким образом, чтобы показать: бог не отвечает за зло. В своей трактовке исторической эволюции Августин выделя- ет шесть периодов в жизни человечества: младенческий период, детство (время, когда развивается память), юность (зарождение <низшего разума>, морального сознания), зрелость (распростра- нение религиозного сознания), начало старости (время, когда душа постигает бога). Таким образом, торжество религиозного начала Августин относил к зрелому и позднему возрасту человечества, по аналогии с нравственным взрослением отдель- ного человека. Последний период исторического движения к торжеству христианства - это, согласно Августину, время от рождения Христа и до второго его пришествия. В вопросе о различных формах человеческой Общности Ав- густин с известной христианской модификацией разделяет воззрения Цицерона о наличии таких общностей, как семья, государство, общность языка, человеческое общество и, нако- нец, универсальная общность, объединяющая богов и людей. Вместе с тем у Августина встречаются суждения о том, что было бы лучше, если бы вместо мировой римской державы, охваты- вающей различные народы, возникло бы множество малых по размерам <правлений народов>, которые жили бы рядом друг с другом в мирном соседстве как различные семьи, Взгляды Августина на человеческую природу и человечес- кую историю отличаются заметной новизной, в целом присущей его трактовке отношений человека и христианского бога Чело- век, согласно его воззрениям, существо немощное и совершенно неспособное своими силами ни избежать греха, ни создать на Ю6 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме земле какое-либо совершенное общество. В конечном счете добро и справедливость должны возобладать благодаря предус- тановленному вечному порядку и неодолимому авторитету божества. Божественный порядок (в том числе здесь, на земле) оказывается высшей целесообразностью и благом, абсолютной нормой всего, что должно быть, т. е. внешней и принудительной силой по отношению к отдельному индивиду, грехи или добро- детели которого предопределены заранее. Таким образом, от- дельный индивид не цель в себе или для себя, а только средство в осуществлении божественного порядка. Так же, по существу, обстоит дело и с такими божественно предусмотренными общностями, как семья, община и народ. По поводу определения государства у Цицерона Августин замечает, что оно больше подходит для определения церкви: союз людей только тогда основывается на праве, когда сочета- ется со справедливостью. Римляне как язычники, по его оценке, не были народом и государством в подлинном смысле, так как не знали истинной справедливости: игнорируя единого бога, они игнорировали и справедливость. Формы правления различаются Августином в зависимости от тех обязанностей, которые возлагаются на верховную власть. Главными среди них он считает моральные и религиозные обязанности, в частности уважение к богу и уважение к челове- ку. В противоположность аристотелевской традиции он не проявляет интереса к утилитарным преимуществам или, напро- тив, неудобствам той или иной формы- Он более всего чуток к проявлениям <опустошающей души смертных> <похоти господ- ствования> - таким как аморальность, несправедливость и жестокость./ С этой позиции он дает новое толкование терминов античных философов. Несправедливого правителя, как и несправедливый народ, он именует тираном, несправедливую аристократию - кликой. Государство, в котором игнорируется право (как воплощение справедливости), предстает в его оценке как погиб- шее государство. Если в государстве сохраняются справедли- вость и уважение к религии, то все формы правления, равно как авторитет и полномочия власти, становятся достойными того, чтобы им подчиняться. Несмотря на появление христианизированных государств, Августин не отождествляет христианскую общину и государст- во, град божий и церковь. Развивая вслед за своим учителем 5. Политико-правовые взгляды Августина 107 епископом Амвросием идею верховенства церкви над государ- ством, Августин, считаясь с политической реальностью своего времени, часто именует церковь пленницей, которая вынуждена сносить несовершенство навязываемых ей человеческой властью законов, но в то же время признает право государства на поддержку церкви и вмешательство в борьбу церкви против еретиков или соперничающих религий. В обязанности христиан по отношению к христианскому правителю вменяется лояль- ность, а в обязанность церкви - быть. наставницей в граждан- ских Добродетелях и в проповеди духа <братства>. В целом сообщество божьих избранников - при всей его принципиальной оппозиции к порядку и нравам <земного гра- да> - все же оказывалось, по концепции Августина, способным уживаться с последним во имя пользования <земным миром> и ради упрочения <общего согласия в восприятии необходимого и неизбежного>. В процессе обоснования и проповеди своих теологических воззрений Августин зачастую обращается и к правовым вопро- сам. При этом основополагающее значение в его подходе к праву занимают рассуждения о восходящем к богу нерушимом вечном законе, действующем и ь области человеческих отношений. Правовая позиция Августина отчетливо обнаруживается и в тех случаях, когда Августин рассуждает об обязанностях, налагаемых законами естественными, божественными и челове- ческими. Этим законам надлежит подчиняться, но люди их часто преступают. И все ясе, подчеркивает он, люди не в состоянии нарушить действия высокого и вечного закона, имеющего дело с <вещами как они есть>. Августин считал юридические сообра- жения настолько неотъемлемой частью своих общерелигиозных и мировоззренческих представлений, что нередко включал обсуждение и толкование правовых вопросов в свои молитвен- ные обращения к .церковной пастве. Представления Августина о праве в ряде моментов сходны со взглядами римских стоиков, юристов и Цицерона, в частности с их трактовкой <естественного права>. Учение о <естественном праве> как идеальной норме человеческих отношений и однов- ременно как всеобщем законе, вытекающем из неизменного порядка природы и всей вселенной, вполне согласовывалось с христианско-теологическими представлениями Августина о едином богоустановленном порядке, господствующем в природе и человеческих отношениях. 108 Глава 4. Политические и правовые учения в Древнем Риме Вечный закон как выражение божественного разума и воли определяет естественный порядок и, следовательно, естествен- ное право. Тем самым естественное право в учении Августина возводится к богу и носит теономный характер. <Кто иной, как не Бог, - риторически вопрошал Августин, - вписал в сердца людей естественное право>. Примечательно, что Августин, разделяя представления ряда предшествующих <языческих> мыслителей (Платона, Цицеро- на и др.) о естественно-правовом принципе как воздаянии каждому ему принадлежащего, в то же время подвергал этот принцип христианско-теалогической переработке, поскольку именно христианский бог выступает у него источником этого правового принципа. С этих позиций он расходится и с цицеро- новской характеристикой народа как соединения многих людей, связанных между собой <согласием в вопросах права> и <общим правопорядком>. В языческом обществе и у языческих народов, согласно Августину, бог не воздает каждому ему принадлежа- щего, и там, следовательно, нет ни подлинного права и закона, ни народа как правовой общности. Критикуя начальствование и власть человеческую, Августин в то же время признавал за <избранными> (гражданами небес- ного града) право господствования над грешниками и в принципе над всеми своими противниками, которых они в состоянии будут победить в <справедливой войне>, ведущейся по всевышнему <дозволению или указанию>. Религиозно-этический подход, характерный для августинов- ского истолкования проблем государства и права, присущ и суждениям о законном и преступном. Общая христианско- теологическая основа <законных> устремлений человека, по Августину, такова: ему Предопределено возвышаться до упо- добления богу, но сам он это сделать не в силах без божьей помощи, а потому должен понять свое место в мире, подчиняться богу и быть выше того, чему по природе положено быть в подчинении (власть над неразумными животными, временная власть над людьми и т. д.). Различие между проступками и преступлениями проводится Августином следующим образом: <Когда неукротимая страсть портит душу и тело - это проступок; когда она действует во вред другому - это преступление>. Наказание никогда не является внешним произволом, по- скольку справедливое наказание, согласно Августину, уже со- 5. Политико-правовые взгляды Августина 109 держится в самой вине и неизбежно вытекает из нее. вТы повелел ведь - и так и есть, - писал Августин, - чтобы всякая неупорядоченная душа Сама в себе несла свое наказание>. В другом произведении он уточняет: <Справедливейшее наказа- ние за грех состоит в том, что человек утрачивает то, чем он не захотел хорошо пользоваться... тот, кто не захотел поступать правильно, когда мог, утрачивает эту возможность, когда захо- чет поступать правильно>. Деликатный вопрос о том, как праведники должны относить- ся к уже существующим государствам и законам у разных народов, Августин разрешает в духе компромисса с <земным миром> на условиях <почитания единого высочайшего и истин- ного Бога>. При этом различия в законах, нравах и учреждениях уже не имеют принципиального значения. Учение Августина пользовалось большим влиянием уже в древности. Римско-католическая церковь широко использовала его положения для обоснования своих теократических пред- ставлений и претензий на власть. За заслуги перед церковью Августин был назван Блаженным. Заметную роль учение Августина сыграло в развитии хрис- тианско-теологических концепций этики, политики и права. Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века 1. Основные черты политико-правовой мысли западноевропейского средневекового общества В истории Западной Европы Средние века заняли громадную, более чем тысячелетнюю эпоху (V- XVI вв.). Экономический строй, взаимоотношения классов, государственные порядки и правовые институты, духовный климат средневекового общес- тва являлись теми факторами, которые оказывали воздействие на содержание, дифференциацию, социальную направленность политико-юридических идей западноевропейского средневе- ковья. Политические и правовые учения в Западной Европе рас- сматриваемой эпохи постоянно видоизменялись. Происходив- шие в них перемены, существенные сдвиги являлись в конечном счете закономерным следствием серьезных перемен, сопровож- давших эволюцию социально-экономических и политических систем феодального общества в странах Западной Европы. Три крупных исторических этапа включает в себя эта эволю- ция. Первый - раннефеодальный (конец V - середина XI в.); феодализм только еще консолидируется и упрочивается как новая общественно-экономическая формация; в рамках данного этапа государственность сначала организуется в большие, но весьма слабо интегрированные в единое целое монархии, а потом распадается на конгломераты раздробленных политичес- ких образований. Второй этап - пора полного развития фео- дального строя, фаза его расцвета (середина XI - конец XV в.); для этого периода типичны централизованные сословно-пред- ставительные монархии. Третий - позднее средневековье (ко- нец XV - начало XVII в:);-пелоса заката, упадка феодализма и зарождения капиталистических общественных отношений; го- сударственность на этом, последнем этапе феодальной форма- ции строится по преимуществу как абсолютная монархия. Поэтапный характер развития феодального общества во многом предопределял особенности и динамику средневековой запад- ноевропейской политико-юридической мысли. Своеобразие последней придавал также факт исключительно сильного влияния на нее христианской религии и римско- католической церкви. Эта церковь практически безраздельно 1. Основные черты политико-правовой мысли 111 западноевропейского средневекового общества господствовала в сфере духовной жизни на протяжении почти всех Средних веков. Средневековая христианская религия была ядром мировоззрения феодального общества, стержнем единой христианской культуры. В руках священнослужителей полити- ка и юриспруденция, как и все остальные науки, оставались прикладными отраслями богословия. Известную библейскую формулу - <Нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены> - богословы превратили в непререкае- мую догму феодального строя. На протяжении всей политической истории западноевропей- ского средневековья шла ожесточенная борьба между римско- католической церковью, папством и светскими феодалами (в первую очередь монархами) за главенствующую роль в общес- тве. Соответственно и одной из центральных проблем тогдашне- го политико-юридического знания оказался вопрос о том, какая власть (организация) должна иметь приоритет: духовная (цер- ковь) или светская (государство). Обосновывая политические притязания церкви, ее идеологи утверждали, что могущество государей происходит от церкви, а она получила свой авторитет непосредственно от Христа. Отсюда проистекает безусловная обязанность христианских государей подчиняться главе христианской церкви. Напри- мер, согласно доктрине <двух мечей>, разрабатывавшейся в XII-XIII вв., основатели церкви имели два меча. Один они вло- жили в ножны и оставили при себе. Другой церковь вручила государям, чтобы те могли вершить земные дела. Самой церкви использовать обнаженный меч, держать кровавое оружие не пристало. Однако она пускает его в ход, но при помощи госуда- рей, наделяемых церковью правом повелевать людьми и карать их. Как утверждали богословы, государь есть слуга церкви, служащий ей в таких делах, которые недостойны духовного лица. Показательно, что и те, кто противился стремлению церкви подчинить себе государей, светских феодалов, кто сопротивлял- ся ее настойчивым попыткам руководить политической жизнью в обществе, кто выступал за примат государства над духовной властью, в целом разделяли принципы христианского вероуче- ния. Апелляция к текстам Священного Писания как к решаю- щим доказательствам правоты, схоластическая манера обосно- вывать защищаемые тезисы, язык богословия и т. д. - все это обычно присутствовало в выступлениях представителей каждо- го из враждовавших между собой лагерей. Различные идейные 112 Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века течения, в которых выражался протест против засилья офици- альной церкви, эксплуатации и произвола светских феодалов (плебейские и бюргерские ереси), тоже в общем не выходили за рамки религиозного мировоззрения. Правда, социально-полити- ческие программы, рождавшиеся в лоне этих оппозиционных движений, резко отличались от общественно-классовых устано- вок идеологов феодализма. Складываясь и развиваясь на почве феодальных отношений, под колоссальным воздействием христианства> католической церкви, политико-юридическое знание средневековой Западной Европы вместе с тем восприняло и по-своему в новых истори- ческих условиях продолжило ряд существенных идей античной политической и правовой мысли. К числу подобного рода идей следует отнести, в частности, представление о государстве как о некоем организме, положение о правильных и неправильных государственных формах и об их круговороте, идею естествен- ного права как нормы, вытекающей из природы вещей, положе- ние о высокой значимости закона для устройства нормальной государственной жизни и др. В методе средневекового политико-юридического мышле- ния, разрабатывавшемся в рамках богословской схоластики, был весьма велик удельный вес религиозного догматизма. Но присутствовала в нем и ярко выраженная тенденция обеспе- чить строгость рассуждения, последовательность, непротиво- речивость и ясность получаемых выводов. Схоласты проявля- ли большой интерес к вопросам логической техники: приемам классификации, формам ведения споров, искусству аргумен- тации и проч. При соответствующих обстоятельствах акценти- рование на собственно логических аспектах исследования открывало возможности перехода к рациональному изучению объектов, к обоснованию рационалистической методологии, блистательно проведенному в XVII в. Ф. Бэконом, Р. Декартом, Т. Гоббсом, Б. Спинозой, Г. Лейбницем. Изменявшиеся и усложнявшиеся нужды производства, об- щения и обмена, потребности политического и правового разви- тия не давали пребывать политико-юридическим учениям за- падноевропейского средневековья в состоянии покоя, стимули- ровали постепенное расширение и углубление знаний о полити- ке, государстве и праве. Медленно, отнюдь не прямолинейно и просто, но эти знания прогрессировали во многих направлениях. Они явились необходимым и важным звеном истории мировой политико-юридической мысли. 2. Учение Фомы Аквинского о государстве и праве 113 2. Учение Фомы Аквинского о государстве и праве Вершины могущества как в политической, так и в духовной жизни средневековой Европы папство достигло в XIII в. Тогда же завершилось создание системы схоластики - католицистс- кой теологии, ориентированной на оправдание постулатов веры средствами человеческого разума. В ее построении чрезвычайно большую роль сыграл доминиканский монах, ученый-богослов Фома Аквинский (Аквинат) (1225-1274), чьи сочинения яви- лись своего рода энциклопедией официальной церковной идео- логии Средних веков. Наряду с массой других предметов, трактуемых в этих сочинениях, Аквинат касается, конечно, и вопросов государства, закона, права. О них речь идет в труде <О правлении властителей> (1265-1266 гг.), в произведении <Сум- ма теологии> (1266-1274 гг.) и в иных работах. В своих произведениях ученый-богослов пытается приспосо- бить взгляды Аристотеля к догматам католической церкви и таким путем еще более укрепить ее позиции. Представления Фомы Аквинского о государстве - первая попытка развить христианскуюдоктрину государства на базе аристотелевской <Политики> (кстати говоря, переведенной на латинский язык и тем самым вошедшей в научный оборот лишь в конце 1250-х гг.). От Аристотеля Аквинат перенял мысль о том, что человек по природе есть <животное общительное и политическое>. В людях изначально заложено стремление объединиться и жить в госу- дарстве, ибо индивид в одиночку удовлетворить свои потребнос- ти не может. По этой естественной причине и возникает поли- тическая общность (государство). Процедура же учреждения государственности аналогична процессу сотворения мира богом. При акте творения сперва появляются вещи как таковые, потом следует их дифференциация сообразно функциям, которые они выполняют в границах внутренне расчлененного миропорядка. Деятельность монарха схожа с активностью бога. Прежде чем приступить к руководству миром бог вносит в него стройность и организованность. Так и монарх первым делом учреждает и устраивает государство, а затем начинает управлять им. Цель государственности - <общее благо>, обеспечение усло- вий для достойной, разумной жизни. По мнению Аквината, реализация данной цели предполагает сохранение феодально- сословной иерархии, привилегированное положение облечен- ных властью лиц и богачей, исключение из сферы политики 114 Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века земледельцев, мелких ремесленников и торговцев, соблюдение всеми предписанного богом долга повиноваться высшему сосло- вию - правителям, олицетворяющим собою государство. Иде- олог, который считал, будто <совершенство вселенной требует, чтобы в вещах присутствовало неравенство, дабы осуществи- лись все степени совершенства>, - такой идеолог и не мог видеть иными предпосылки достижения <общего блага> в госу- дарстве. Защита интересов папства и устоев феодализма методами схоластики порождала определенные трудности. Например, логическое толкование тезиса <всякая власть от Бога> допуска-. ло возможность абсолютного права светских феодалов (коро- лей, князей и др.) на управление государством, т. е. позволяло обращать этот тезис против политических амбиций римско- католической церкв. Стремясь подвести базу под вмешатель- ство клира в дела государства и доказать превосходство духов- ной власти над светской, Аквинат ввел различение трех следу- ющих моментов (элементов) государственной власти: 1) сущно- сти, 2) формы (происхождения), 3) использования. Сущность власти - это порядок отношений господства и подчинения, при котором воля лиц, находящихся наверху чело- веческой иерархии, движет низшими слоями населения. Данный порядок заведен богом. Таким образом, по своей исконной сути власть есть установление божественное. Потому она неизменно добро, всегда нечто хорошее, благое. Конкретные же способы ее происхождения (точнее, завладения ею), те или иные формы ее конституирования, устройства могут иногда являться дурными, несправедливыми. Не исключает Аквинат и ситуаций, при которых пользование государственной властью вырождается в злоупотребление ею. Стало быть, второй и третий элементы власти в государстве подчас оказываются лишенными печати божественности. Это случается тогда, когда правитель либо приходит к кормилу власти при помощи неправедных средств, либо властвует несправедливо. И то и другое - результат нарушения заветов бога, ведений римско-католической церкви как единственной власти на земле, представляющей волю Христа. Насколько действия правителя отклоняются от воли божьей, насколько они противоречат интересам церкви, настолько под- данные вправе, с точки зрения Аквината, оказывать этим дей- ствиям сопротивление. Правитель, который властвует вопреки законам бога и основоположениям морали, который превышает 2. Учение Фомы Аквинското о государстве и праве 115 свою компетенцию, вторгаясь, например, в область духовной жизни людей или облагая их чрезмерно тяжелыми налогами, - тот правитель превращается в тирана. Так как тиран печется только о своей выгоде и не хочет знать общей пользы, попирает законы и справедливость, народ (в понимании Фомы Аквинско- го) может восстать и свергнуть его. Однако окончательное решение вопроса о допустимости крайних методов борьбы с тиранией принадлежит, по общему правилу, церкви, папству. Тиранию Аквинат отграничивал от монархии, которую оцени- вал как лучшую форму правления. Он отдавал предпочтение именно монархии по двум причинам. Во-первых, ввиду ее сходства с мирозданием вообще, устроенным и руководимым одним богом, а также из-за ее подобия человеческому организ- му, разнообразные части которого объединяются и направляют- ся одним разумом. Во-вторых, вследствие показаний историче- ского опыта, демонстрирующего (как был убежден теолог) устойчивость и преуспеяние тех государств, где властвовал один, а не множество. Фома АквинскиЙ, тщательно изучавший Аристотеля, имел, конечно, достаточное понятие и о других политических фор- мах: аристократии, олигархии, демократии, смешанном прав- лении. Но среди всех них в качестве высшей им отмечалась монархия. Причем он выделял две разновидности монархичес- кого устройства - абсолютную монархию и монархию полити- ческую. В сравнении с первой вторая, на взгляд Аквината, обладает рядом несомненных преимуществ. В ней весомую роль играют крупные феодалы (светские и духовные, <князья церк- ви>). Власть государей тут зависит от закона и не выходит за его рамки. К этой второй разновидности монархии склонялись идеологические симпатии Аквината. Их глубинные обществен- но-исторические истоки - интенсивно совершавшийся в XIII в. в Западной Европе (и, вероятно, воспринятый богословом как неизбежная тенденция) процесс образования феодальных со- словно-представительных монархий. В христианстве (как и в любом другом вероучении) основную социально-практическую функцию выполняет содержащаяся в нем этика. Сердцевину религиозной этики составляет проблема должного. Должным здесь выступает определенный тип нормативного отношения индивида к людям, человеческим институтам в целом.изобра- жаемый как закон самого бога. Аквинат широко применял категорию <закон> для объяснения различных явлений, свой- 116 Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века ственных политически оформленному обществу. Он разработал особую теорию закона. Согласно Фоме Аквинскому, все законы связаны между собой нитями субординации. Пирамиду законов венчает вечный за- кон - универсальные нормы, общие принципы божественного разума, управляющего вселенной. Вечный закон заключен в боге, тождествен ему; он существует сам по себе, и от него производны иные виды законов. Прежде всего - естественный закон, который есть не что иное, как отражение вечного закона в человеческом разуме, в сознании мыслящих существ. Естес- твенный закон предписывает стремиться к самосохранению и продолжению рода, обязывает искать истину (бога) и уважать достоинство людей. Конкретизацией естественного закона служит человеческий (позитивный) закон. Его предназначение - силой и страхом принуждать людей (создания по природе несовершенные) избе- гать зла и достигать добродетели. В отличие от закона естес- твенного человеческий (позитивный) закон - это императив с меняющимся содержанием. Нормы человеческого закона могут быть в разных странах весьма несхожими. То, в чем они оказываются одинаковыми, образует <право народов>.Специ- фическое в них интегрируется в <право граждан> каждого отдельного государства. Легко заметить, что эти рассуждения Аквината повторяют уже знакомые нам конструкции римских юристов. Говоря о человеческом (позитивном) законе, Аквинат факти- чески вел речь о феодальном законодательстве. Классово- политический подтекст сопряжения человеческого закона - через закон естественный - с законом вечным вполне ясен: законодательство феодальных государств надлежит соблюдать в принципе столь же неукоснительно, сколь указания божес- твенного разума. Однако очень важно учесть, что Фома Аквин- ский отрицал значение человеческого (позитивного) закона именно как закона за теми актами светской власти, которые противоречили предписаниям закона естественного. Для него не являлись законами установления, шедшие вразрез с потребнос- тями самосохранения, семейной жизни и воспитания, поиска истины (бога) и достойного людей общения. Наконец, еще один вид закона - божественный. Он дан в Библии и необходим по двум причинам. Во-первых, человечес- кий (позитивный) закон не способен полностью истребить зло. 3. Средневековые ереси 117 Во-вторых, из-за несовершенства человеческого разума люди сами не могут прийти к единому представлению о правде; помочь им достичь его и призвано такое авторитетнейшее в глазах христиан руководство, как Библия. На фундаменте этики Аквинат построил и концепцию права. Для него оно было прежде всего сферой правды, справедливос- ти. Вслед за римскими юристами он считал справедливостью постоянное стремление воздавать каждому свое. Действие, воплощающее подобное стремление и уравненное с другим действием, есть право. Уравнивание двух этих действий, проис- ходящее на основе их внутренней природы, дает естественное право. Если уравнивание совершается в соответствии с челове- ческими установлениями, то имеет место право позитивное. Как в своей теории закона, так и в концепции права Фома настойчиво проводил мысль: правовым (вернее, позитивно-правовым) чело- веческое установление является только тогда, когда оно не противоречит естественному праву. Фома АквинскиЙ - незаурядный и воинствующий защитник папства, феодально-монархического строя, непримиримый по отношению к их врагам. Особенно яростно обрушивался он на еретиков, призывая власти безжалостно расправляться с ними. <Извращать религию, от которой зависит жизнь вечная, гораздо более тяжкое преступление, чем подделывать монету, которая служит для удовлетворения потребностей временной жизни. Следовательно, если фальшивомонетчиков, как и других злоде- ев, светские государи справедливо наказывают смертью, еще справедливее казнить еретиков, коль скоро они уличены в ереси;..> Усердие Фомы Аквинского было оценено римско-католичес- кой церковью, присвоивший ему титул <ангельского доктора>. В 1323 г. его причисляют к лику святых, а в 1879 г. схоластическая система Фомы объявляется папой Львом XIII <единственно истинной философией католицизма>. Это кладет начало неото- мизму. 3. Средневековые ереси Эксплуатация и насилие, произвол и неравенство, которые имели место в Средние века, вызывали протест угнетенных. При доминирующем положении религии в общественном сознании средневековья такой классовый протест не мог не облечься в религиозную оболочку. Он принял в Западной Европе форму 118 Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века различныхотклонений от доктрины и практики римско-католи- ческой церкви, папства. Течения, оппозиционные либо прямо враждебные официальному вероучению; получили наименова- ние ересей. На первом этапе эволюции феодальных отношений (ко- нец V - середина XI в.) существовавшие в Западной Европе ереси еще не имели массовой базы. В XI-XII вв. произошел подъем еретических движений. В них стали принимать участие уже довольно значительные группы людей. Районами их рас- пространения явились Северная Италия, Южная Франция, Фландрия, отчасти Германия - места интенсивного развития городов. В XI-XIII вв. поток оппозиционных еретических движений не был строго дифференцирован по социально-со- еловным признакам. Позднее, в XIV-XV вв., отчетливо выде- лились в самостоятельные течения плебейско-крестьянские и бюргерские (городские) ереси. Одно из первых крупных еретических движений, имевших европейский резонанс> - богомильство (Болгария, Х-XIII вв.). Богомильское учение отражало настроения закрепощаемых болгарских крестьян, которые выступили против феодально- церковной эксплуатации и национального угнетения страны Византийской империей. Взгляды, аналогичные богомильским и выраставшие примерно на одинаковой (с богомильством) соци- альной почве, проповедовали в Западной Европе в XI-XIII вв. катары, патарены, альбигойцы, вальденсы и др. Оппозиционный характер упомянутым ересям придавала прежде всего содержавшаяся в них острая критика современной им католической церкви. Резко осуждались ее иерархическая структура и пышная обрядность, неправедно нажитые ею богат- ства и погрязшие в пороке священнослужители, извратившие, по убеждению еретиков, подлинное учение Христа. Пафос большинства этих ересей заключался, в частности, в том, что они клеймили установившееся и все усиливавшееся неравенст- во (особенно имущественное), отвергали собственность, порица- ли наживу. Для богомилов, катаров, вальденсов была непри- емлема не только официальная церковь и ее институты; они от- рицали также государственность, весь строй социальной жизни, Программы еретических движений, выразившие интересы самьхх обездоленных, плебейско-крестьянских масс, призывали верующих вернуться к раннехристианской организации церкви. Библия стала в руках еретиков грозным и мощным орудием в их борьбе против римско-католической церкви. Тогда последняя 3. Средневековые ереси 119 просто-напросто запретила мирянам (булла папы Григо- рия IX, 1231 г.) читать главную книгу христианства. Самые радикальные из еретических течений восприняли еще и некоторые идеи манихейства. Манихеи объявляли весь телес- ный мир (природно-космический и социальный, человеческий) порождением дьявола, извечным воплощением зла, заслужива- ющим лишь презрения и" уничтожения. Подобное огульное очернение мира в целом, равно как и отнесение чаемого идеала к прошлому, искажало действительные общественно-полити- ческие потребности народных масс того времени; оно ослабляло притягательную силу еретических движений. Как уже было сказано, в XIV-XV вв. в общем потоке оппозиционных еретических движений отчетливо вырисовыва- лись два самостоятельных течения: бюргерская и крестьянско- плебейская ереси. Первая отразила общественно-политические интересы зажиточных слоев горожан и примыкавших к ним социальных групп. Бюргерская ересь тесно соприкасалась с бюргерскими же концепциями государства, вкоторых теорети- чески осмысливалась назревшая потребность образования еди- ной национальной государственности. Политический лейтмотив этой ереси - требование <дешевой церкви>, означавшее уста- новку на упразднение сословия священников, ликвидацию их привилегий и богатств, возврат к простому строю раннехристи- анской церкви. Видные представители бюргерской ереси - доктор богосло- вия и профессор Оксфордского университета в Англии Джон Уиклиф(1324-1384) и чешский теолог Ян Гус (1371-1415). Дж. Уиклиф настаивал на независимости английской церкви от римской курии, оспаривал принцип непогрешимости пап и возражал против вмешательства церковных кругов в дела государства. Вместе с тем он отклонял уравнительные лозунги крестьянско-плебейских идеологов, полагая наличную частную собственность и деление общества на сословия идущими от бога. Ян Гус был последователем Дж. Уиклифа. Неортодоксальное содержание проповедей Я. Гуса совпадало с мотивами нацио- нально-освободительной борьбы широких масс Чехии против немецких феодалов. Однако в основном идейные платформы Дж. Уиклифа и Я. Гуса мало отличались друг от друга. Крестьянско-плебейские еретические движения XIV- XV вв. представлены в истории выступлениями лоллардов (нищенствующих священников) в Англии и таборитов в Чехии. Лолларды, которые желали передачи земли крестьянским об- 120 Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века щинам и освобождения земледельцев от пут крепостничества, пытались на практике реализовать простой, аскетический образ жизни ранних христиан. Таборитский лагерь сформировался в ходе национально-чешской крестьянской войны, разгоревшейся против немецкого дворянства и верховной власти германского императора после жестокой казни Я. Гуса. Будучи выразителя- ми интересов крестьянства, городских низов, обедневшего мел- кого рыцарства, табориты не только боролись с римско-католи- ческой церковью, но и добивались также осуществления мер собственно антифеодального характера (отмены исключитель- ных прав дворянства, феодальных повинностей и др.). Они надеялись на наступление <тысячелетнего царства> и думали, что в нем-то утвердится наконец равенство и общие дела станут решаться людьми совместно. В таборитском движении просту- пала даже республиканская тенденция. Ни лоллардам> ни табо- ритам не удалось добиться своих целей. Они были разгромлены объединенными усилиями духовных и светских феодалов. Петля, топор палача, костер всегда были последними аргу- ментами церкви и тогдашнего государства в борьбе с ересями. Однако со смертью еретиков вовсе не погибали и не исчезали бесследно с исторической сцены оппозиционные, бунтарские еретические идеи. Часть бюргерских ересей, например, вошла в духовный арсенал бюргерско-церковной Реформации XVI в. Немало элементов крестьянско-плебейских ересей, в свою оче- редь, вошло, включилось в идеологию революционных масс, участвовавших в ранних буржуазных революциях XVI- XVII вв. (Германия, Голландия, Англия). 4. Политико-правовое учение Марсилия Падуанского В XI-XIII вв. в Западной Европе происходил быстрый рост производительных сил. Он значительно интенсифицировал об- щение и оживил торговлю, обусловил активное развитие горо- дов и ремесел в них, ускорил формирование внутреннего рынка в странах региона. Закономерно стала складываться обществен- ная группа, которую образовала по преимуществу зажиточная верхушка бюргерства: купцы и банкиры, предприниматели, владельцы мастерских, руководители цеховых корпораций, состоятельные ремесленники и проч. Эта общественная группа весьма нуждалась в устранении всякого рода междуусобиц, подрывавших элементарный порядок в государстве, в твердом централизованном управлении, могущем гарантировать от при- хотей и своеволия различных феодалов. Удовлетворение таких 4. Политико-правовое учение Марсилия Падуанского 121 нужд она связывала с королевской властью и потому начала тяготеть к ней, поддерживать ее. Одно из наиболее разработан- ных политико-юридических обоснований этой ориентации бюр- герства дал Марсилий Падуанский (ок. 1275-ок.1343). В своем пространном сочинении <Защитник мира> (1324- 1326 гг.) Марсилий Падуанский возлагает на церковь ответ- ственность за все беды и несчастья мира. Они устранимы, если только впредь церковники будут заниматься исключительно сферой духовной жизни людей. Церковь должна быть отделена от государства и подчинена светской политической власти. Эта власть и представляющее ее государство возникли, как считал Марсилий Падуанский, в процессе постепенного услож- нения форм человеческого общежития. Поначалу семьи во имя общего блага и с общего согласия соединяются в роды, роды - в племена. Затем таким же путем и во имя той же цели консолидируются города; завершающая стадия - появление государства, базирующегося на общем согласии всех составля- ющих его лиц и преследующего их общее благо. В этом описании происхождения и природы государства легко распознать следы соответствующих аристотелевских идей. Марсилий Падуанский отстаивал очень смелый (по тем вре- менам) тезис о том, что настоящий источник всякой власти - народ. От него исходит как власть светская, так и духовная. Только он один - носитель суверенитета и верховный законо- датель. Правда, под народом Марсилий Падуанский разумел отнюдь не все население государства, а лишь лучшую, достой- нейшую его часть. Сколь глубокой оставалась в XIV в. убежден- ность в естественности неравенства людей, говорит тот факт, что и Марсилий Падуанский делил членов общества на две категории: высшую и низшую. Высшая (военные, священники, чиновники) служит общему благу; низшая (торговцы, земле- дельцы, ремесленники) заботится о своих частных интересах. Государственная власть действует прежде всего посредством издания законов. Они суть веления, подкрепляемые угрозой реального наказания или обещанием реальной награды. Этим законы государства отличаются от законов божеских, сопро- вождаемых посулами наград или наказаний в загробной жизни. Право издавать юридические законы имеет народ. Исходя из политической практики итальянских городов-государств того периода, Марсилий Падуанский конкретизирует эту фундамен- тальную прерогативу в том смысле, что законодательствовать должны наиболее заслуживающие выполнять подобную миссию 5-770 122 Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века люди, выбираемые народом. Законы обязательны как для самого народа, так и для издающих их лиц. Ясно выражена у Марсилия Падуанского мысль о необходимости обеспечить такое положе- ние, при котором властвующие непременно были бы связаны издаваемыми ими же законами. Автор <Защитника мира> одним из первых стал проводить четкое различие между законодательной и исполнительной властями государства. Притом он писал, что власть законода- тельная определяет компетенцию и организацию исполнитель- ной власти. Последняя вообще действует благодаря тому авто- ритету, которым ее наделяет законодатель, и призвана строго держаться рамок закона. Эта власть может быть устроена по- разному. Но в любом случае она должна осуществлять волю законодателя - народа. Обобщая опыт функционирования политических институтов, существовавших во многих современных ему итальянских рес- публиках, Марсилий Падуанский важное место отводил выбор- ности как принципу конституирования учреждений и подбора должностных лиц государства всех рангов. Даже в условиях монархии, которая казалась ему наилучшим государственным устройством, должен был действовать этот принцип. Избирае- мый монарх, полагал Марсилий Падуанский, как правило, наиболее подходящий правитель, а потому избирательная мо- нархия гораздо предпочтительнее монархии наследственной. В истории политико-правовых учений <Защитник мира> - яркое явление. Марсилий Падуанский без обиняков и доказа- тельно отстаивал самостоятельность государства (его независи- мость от церкви) в вопросах, связанных с отправлением публич- ной власти. Его мысли о народе-суверене, о соотношении зако- нодательной и исполнительной властей, об обязательности зако- на для всех лиц в государстве (в том числе и для правителей) и т. п. благотворно повлияли на формирование в эпоху Возрожде- ния и в новое время представлений о демократическом полити- ческом строе общества. 5. Средневековая юридическая мысль Юриспруденция, столь пышно расцветшая в античном Риме и затем своеобразно продолженная византийскими правоведа- ми, возродилась в Западной Европе в XII в. Начало этому процессу положило основание Ирнерием (1065-1125) школы глоссаторов в Болонье. Целью данной школы являлось изучение по первоисточникам собственно римского права без наслоив- 5. Средневековая юридическая мысль 123 шихсл на него в последующем иных юридических норм. Интерес К римскому праву стимулировали прежде всего обстоятельства еутубо практические. Как только промышленность и торговля активизировали хозяйственную деятельность, развили дальше частную собственность, имущественный оборот, было восста- новлено и вновь получило силу авторитета тщательно разрабо- танное римское частное право. Потребности развития феодаль- ной государственности обусловили тот факт, что в некоторых отношениях рецепции подверглось и публичное право Древнего Рима. В западноевропейском средневековье кроме римского права действовало также право каноническое (церковное) и обычное. Каждая из этих трех ветвей права имела своих приверженцев. Приверженцы римского права (получившие название <легис- ты>) не ограничивались одним только его штудированием и комментированием, но занимались еще и тем, что приспосабли- вали таковое к экономическим и политическим изменениям, которые объективно происходили в феодальном обществе. Как противники системы привилегий (чуждой римскому частному праву) они добились, например, получения лицами из бюргер- ского сословия легальной возможности приобретать недвижи- мость (в том числе имения феодалов). Многое было предпринято ими для того, чтобы изъять дело правосудия из рук отдельных сеньоров, римско-католической церкви и сосредоточить его в руках королевской, общегосударственной власти. В своей под- держке государей, боровшихся с сепаратизмом феодалов и притязаниями папства на светскую власть, юристы рассматри- ваемого направления доходили до оправдания абсолютизма и признания воли монарха силой более высокой и авторитетной, нежели право. Сторонники обычного права тоже являлись союзниками коро- левской власти. Однако у них в целом не было намерения считать эту власть абсолютной и подчинять ей закон. По их мнению, долг государя - повиноваться закону, стоящему над ним. Законы же, которыми государю надлежит руководство- ваться при управлении страной, следует создавать не единолич- ным повелением монарха. Английский правовед Генри Брэктон в трактате <О законах и обычаях Англии> (ок. 1256 г.) прямо писал: <."силу закона имеет то, что по справедливости постанов- лено и одобрено высшей властью короля или князя, по совету и с согласия магнатов и с общего одобрения государства>. В этой юридической конструкции нетрудно распознать отражение про- 124 Глава 5. Политические и правовые учения в Западной Европе в Средние века цесса формирования сословно-представительной монархии, лимитировавшей публично-властные полномочия государей. Приверженцы обычного права активно собирали, изучали и систематизировали юридически значимые нормы, традиции, обыкновения, которые спонтанно зарождались в общественной жизни, создавались судебной практикой. Некоторые из них выдвигали прогрессивные социально-политические требования. Так, видный французский правовед Филипп де Бомануар (1250-1296), автор произведения <Кутюмы Бовези>, протесто- вал против сохранения в современном ему обществе крепостни- чества, поддерживал идею правовой консолидации страны. Иные общественно-политические позиции занимали право- веды, которые отдавали предпочтение каноническому праву, регулировавшему отношения как внутри самой церковной орга- низации, так и между церковью и мирянами. Юристы этого направления старались выстроить единый и эффективный (по их понятиям) правовой комплекс, объединяя в нем ряд предпи- саний Библии, решения церковных соборов, извлечения из папских энциклик и булл, отрывкииз трудов <отцов церкви>, некоторые .нормы римского и обычного, права. Первый свод канонического права - <кодекс Грациана> - составил в XII в. монах Грациан. Теоретической посылкой канонического права служило представление о том, что церковь законно обладает юрисдикцией судить и вершить дела, носящие не только нрав- ственно-религиозный, но и чисто светский характер. Каждое из направлений юридической мысли западноевро- пейского средневековья изучало свой самостоятельный объект, решало свои непосредственно практические задачи, имело свой конкретный социальный смысл. Вместе с тем в методологичес- ком плане у них было немало общих черт. Эти черты шли от схоластики, определявшей стиль мышления подавляющего боль- шинства ученых средневековья. Речь идет в первую очередь о манере доказывать истинность выдвигаемых положений ссыл- ками на авторитеты (бога, римского права, старины, признан- ных мыслителей и т. п.). Средневековые юристы использовали в основном формально-логические приемы обработки изучавше- гося ими материала. Особое пристрастие питали они к разного рода классификациям, расчленениям понятий, определениям, детализациям и т. д. Правовое сознание средневекового общества было повернуто в прошлое: давно минувшее виделось идеальным состоянием, древние порядки почитались в качестве образцов для подража- 5. Средневековая юридическая мысль 125 ния. Поэтому даже фактическое обновление системы юридико- нормативного регулирования воспринималось как желаемый и необходимый возврат к существующим от века правилам. Одна- ко каким бы образом субъективно ни расценивали сами средне- вековые юристы свою практическую и теоретическую деятель- ность, объективно она (за некоторыми исключениями) содей- ствовала прогрессу законодательства, обогащала политико- правовое знание. На закате средневековья в развитии западноевропейской юридической мысли намечаются две тенденции. Одну характе- ризует внимание к проблематике естественного права, поднятой еще в римской юриспруденции и осваиваемой преимущественно философскими методами. Другую отличает интерес к нормам, принципам, системе позитивного права, изучаемого в основном посредством приемов историко-филологического анализа. Обе эти тенденции <наследуются> юридико-теоретическим знанием нового времени. Первая из них ощутимо чувствуется в трудах Г. Греция, иных виднейших представителей школы естествен- ного права, расцвет которой наступил в XVII-XVIII вв. Вторая особенно отчетливо проявилась в построениях и исследователь- ских методиках исторической школы права (конец XVIII - начало XIX в.). Подводя итог обзору бытовавших в западноевропейском сред- невековье воззрений на государство и право, нужно заметить, что они лишь фрагмент более общей картины политико-юриди- ческой мысли эпохи феодализма, который пережили (кроме Западной Европы) также многие другие страны и регионы мира. Если мы хотим вполне понять самобытность содержания и формы этих воззрений, выяснить место и значение таковых в целостном комплексе исторически развивающегося знания о государстве и праве, то надо будет их рассматривать в опреде- ленной системе хронологических координат. По <вертикали> потребуется сопоставлять западноевропейские средневековые воззрения на государство и право с соответствующими учени- ями античности и нового времени, а по <горизонтали> - с политико-юридическими идеями средневековой Руси, феодаль- ных Индии, Китая, Японии, стран Средней Азии, Арабского Востока и т. д. С некоторыми из упомянутых идей нам предста- вится возможность ознакомиться ниже. Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока 1. Формирование и развитие мусульманской правовой мысли Мусульманское право сформировалось в период разложения родо-племенной организации и становления феодального об- щества в Арабском халифате в VII-Х вв. Возникновение и развитие мусульманского права, его источ- ники, структура и механизм действия отражают взаимодейст- вие двух начал - религиозно-этического и собственно правово- го. Так, в составе мусульманского права выделяются две группы взаимосвязанных норм. Первую группу составляют юридичес- кие предписания Корана и сунны - собрания юридически значимых преданий (хадисов) о поступках, высказываниях и даже молчании пророка Мухаммеда. Вторую группу составляют нормы, сформулированные мусульманско-правовой доктриной на основе <рациональных> источников, прежде всего единоглас- ного мнения (<иджма>) наиболее авторитетных правоведов, умозаключения по аналогии (<кияс>). В качестве основополага- ющих рассматриваются нормы первой группы, особенно те, которые зафиксированы в Коране. Для характеристики Корана как источника мусульманского права важно иметь в виду, что среди его норм, регулирующих взаимоотношения людей, заметно преобладают общие положе- ния, имеющие форму отвлеченных религиозно-моральных ори- ентиров и дающие простор для толкования правоведами. Что же касается немногочисленных конкретных правил поведения, то большинство из них возникли при решении пророком конкрет- ных конфликтов, оценке им отдельных фактов или в ответ на задаваемые ему вопросы. Преобладающая часть нормативных предписаний сунны также имеет казуальное происхождение. После смерти Мухаммеда в 632 г. вплоть до начала VIII в. развитие мусульманского права продолжало идти главным образом казуальным путем. Считается, что четыре <праведных> халифа - Абу Бекр, Омар, Осман и Али, правившие в 632- 661 гг., а также другие сподвижники пророка, решая конкретные споры, обращались к Корану и сунне. В случае <молчания> данных источников они формулировали новые правила поведе- 1- Формирование и развитие мусульманской правовой мысли 127 ния на основе расширительного толкования этих источников, а еще чаще - с помощью различных рациональных аргументов. Однако с течением времени все отчетливее ощущалась недоста- точность конкретных предписаний Корана и сунны, а также нормативных решений сподвижников пророка. Поэтому начи- ная с VIII в. главную роль в ликвидации пробелов и приспособ- лении положений указанных источников к потребностям общес- твенного развития постепенно взяли на себя правоведы - основатели правовых школ-толков и их последователи. К началу VIII в. мусульманско-правовая доктрина только начинала складываться. Первым шагом на пути ее возникнове- ния явился <рай>- относительно свободное усмотрение, кото- рое применялось при толковании норм Корана и сунны и формулировании новых правил поведения в случае их молча- ния. Данный принцип получил нормативное закрепление в знаменитом предании о разговоре пророка со своим сподвижни- ком Муазом, назначенным наместником в Йемен: <По чему ты будешь судить?> - <По писанию Аллаха>,- ответил Муаз. <А если не найдешь?> - спросил пророк. <По сунне посланника Аллаха>,- сказал Муаз. <А если не найдешь?> - вопрошал пророк. <То вынесу решение по своему усмотрению>,- сказал Муаз. <Хвала Аллаху, который наставил посланца посланника Аллаха на путь, угодный его посланнику!> - воскликнул пророк>. Это предание толкуется мусульманскими правоведами как поощрение пророком решения судебных споров на основе собственного усмотреня судьи по вопросам, не урегулирован- ным в Коране и сунне. Мусульманские ученые-юристы часто приводят и иное пре- дание, свидетельствующее о том, что пророк всячески поощрял <иджтихад> - свободное усмотрение судьи в случае молчания общепризнанных источников мусульманского права: < Если судья вынес решение по своему усмотрению и оказался прав, то он должен быть вознагражден вдвойне, а если он судил по своему усмотрению и ошибся, то ему причитается вознаграждение в однократном размере>. С развитием теории методологии права иджтихад стал обоз- начать достижение высшей ступени знания, дающей право самостоятельно решать вопросы, обойденные в Коране и сунне, а муджтахидами стали называть лиц, получивших такое право. Имеется немало классификаций степеней иджтихада. Согласно одной из них муджтахидами высшей категории признавались самые авторитетные правоведы, наделенные правом оценивать 128 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока источники мусульманского права,- прежде всего сподвижники Мухаммеда и основатели правовых школ-толков. Муджтахиды средней степени могли выносить самостоятельные суждения лишь на основе источников, признаваемых определенным тол- ком. Муджтахиды низшей степени вправе лишь выбирать одно из различных мнений правоведов первых двух степеней. Бурное развитие иджтихада в VIII-Х вв. привело к тому, что мусульманские ученые-юристы сформулировали большинство конкретных норм и общих принципов мусульманского права. Роль основного источника мусульманского права закрепилась за его доктриной. Ее расцвет приходится на так называемый период кодификации и имамов (начало VIII - середина Х в.), который стал эпохой зрелости, <золотым веком> в развитии мусульманского права. Главным его итогом явилось возникнове- ние различных школ-толков, своеобразных направлений в тол- ковании Корана и сунны, каждое из которых предлагало свои приемы формулирования новых правил поведения и на этой основе относительно автономно разрабатывало собственную систему правовых норм. С XI в. мусульманское право развивалось в рамках несколь- ких правовых школ-толков. В различных районах халифата на протяжении веков сложились многочисленные школы (мазха- бы) мусульманского права суннитского (ханифитская, маликит- ская, шафиитская, ханбалитская и др.) и шиитского (джафарит- ская, исмаилитская, зейдитская и др.) направлений, названные так в честь их основателей - Абу Ханифы (699-767), Малика бен Анаса (713-795), аш-Шафии (767-819), Бен Ханбала (780-855) и т. д. В юридическом отношении данные школы отличаются друг от друга тем, что при общих исходных позици- ях они используют различные рациональные способы формули- рования позитивного права и на их основе применяют различ- ные юридические нормы по частным вопросам. Наибольшим авторитетом пользуется ханифитская школа, считающаяся среди мусульманских юристов наиболее гибкой. Эта школа сумела наилучшим образом, по сравнению с другими, приспособить свою концепцию выработки новых правовых норм к интересам развивающихся общественных отношений и сфор- мулировать эти нормы. Таким образом, если в VII - первой половине VIII в. ис- точниками мусульманского права действительно выступали Коран, сунна, иджма и <высказывания сподвижников>, то затем 1. Формирование и развитие мусульманской правовой мысли 129 эта роль постепенно перешла к доктрине. Появление школ- толков фактически закрепило положение доктрины в качестве основного источника мусульманского права. Значение право- творческих функций ученых-юристов еще больше возросло с наступлением в XI в. так называемого периода традиции (<так- лид>), когда суннитское правоведение пришло к выводу о прекращении <абсолютного иджтихада>, что означало канони- зацию выводов основных школ мусульманского права, сложив- шихся к этому времени. Однако несмотря на то, что прямому толкованию Корана и сунны, а также созданию новых толков был положен конец, развитие доктрины, и следовательно систе- мы норм действующего мусульманского права, не только не прекратилось, но, напротив, весьма активно продолжалось в рамках нескольких школ. В течение первых двух-трех веков <периода традиции> в целом завершилось формирование мусульманского права, кото- рое стало практически правом той или иной школы. По сущест- ву, доктрина была признана его официальным источником. Мусульманское государственное право исходило из того, что законодательная власть принадлежит муджтахидам. Была раз- работана концепция <верховенства шариата>, перекликающая- ся с современными теориями <господства права> и <правового государства>, в соответствии с которой глава государства во всех своих действиях связан нормами мусульманского права, сформулированными муджтахидами. Термин <фикх>, который первоначально использовался для обозначения мусульманско- правовой доктрины, стал применяться и в отношении самого мусульманского права в объективном смысле. Имея в виду это обстоятельство, Дж. Шахт отмечал, что мусульманское право представляет собой замечательный пример <права юристов>. Оно было создано и развивалось частными специалистами. Правовая наука, а не государство играет роль законодателя, учебники имеют силу закона. Важно иметь в виду, что мусульманские юристы долгое время не решались формулировать обобщенные абстрактные правила поведения и предпочитали искать решения по конкретным случаям путем рационального осмысления общих предписаний- ориентиров и казуальных норм, закрепленных в Коране и сунне, или индивидуальных решений, вынесенных сподвижниками пророка. Мусульманская теория считает, что все нормы мусуль- манского права взяты прямо из Корана и сунны либо <извлече- 130 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока ны> юристами из допускаемых ими иных источников. При этом правоведы часто ссылаются на следующее положение Корана: <Мы не упустили в книге ничего>. Вместе с тем мусульманские исследователи подчеркивают, что речь в данном случае идет не об установлении в мусульман- ском праве всех конкретных правил, а о закреплении в нем общих рамок поведения, ориентиров и принципов, на основе которых можно сформулировать решение по любому делу. Отсюда делается вывод, что мусульманское право не имеет противоречий и содержит нормы на любой случай и подходящие всем народам. По мнению ученых-юристов, по каждому случаю, не урегулированному Кораном или сунной, в мусульманском праве предусмотрены как бы две нормы - <истинная>, которая должна быть применена исходя из его <духа>, и реальная, применяемая муджтахидом. В идеале они должны совпадать, но в отдельных случаях, когда муджтахид принимает ошибочное решение, находятся в противоречии. Поэтому если дело реша- ется неправильно, то это свидетельствует о вине муджтахида, который не смог <вывести> нужное правило из признаваемых источников мусульманского права, а не говорит о недостаточ- ности или пробельности последнего. Доктринальная разработка мусульманского права, затрудняя его систематизацию, вместе с тем придавала ему известную гибкость, возможность развиваться. Причем роль ученых-юрис- тов в этом процессе исторически постепенно возрастала: если на ранних ступенях своего становления мусульманско-правовая доктрина в основном занималась поисками конкретных правил поведения на основе толкования Корана и сунны, а затем приступила к строгой систематизации рациональных приемов <извлечения> из них новых правовых норм, то по мере усиления неопределенности и запутанности выводов многочисленных толков и необходимости регулировать вновь возникающие об- щественные отношения, она сосредоточила свои основные уси- лия на разработке методологической и общетеоретической осно- вы мусульманского права. Такая необходимость была связана с тем, что различные школы-толки при общности отправных позиций при решении сходных вопросов формулировали несо- впадающие нормы. Причем даже на уровне одной школы сосу- ществовали самые разнообразные, порой взаимоисключающие правила поведения. Такое положение сложилось как закономер- ный итог исторической эволюции шариата и отражало характер его источников. Дело в том, что развитие мусульманского права 1. Формирование и развитие мусульманской правовой мысли 131 не шло по пути формулирования общих абстрактных норм, последовательной замены одних правил поведения другими или же придания общеобязательной силы конкретным судебным решениям. Особенностью структуры мусульманского права является то, что все выводы каждой школы, содержащиеся в канонизирован- ных трудах юристов, признаются в равной степени действи- тельными, хотя и могут противоречить друг другу. Прямая отмена пережиточных норм, пусть даже не соответствующих новым общественным потребностям, теоретически не допуска- лась в рамках шариата как религиозно-правовой системы. В этих условиях со временем мусульманское право превратилось в собрание огромного множества возникших в различных исто- рических ситуациях разнообразных норм, в большинстве случа- ев формально неопределенных. Причем все положения данного толка были обязательны для судей и муфтиев, задача которых заключалась в выборе нужной нормы, исходя из <условий, места и времени>. Поэтому даже официальное санкционирование государством выводов определенной правовой школы не озна- чало установления системы формально определенных, единооб- разных норм. Мусульманское право давало широкий простор для судейско- го выбора. Не случайно вплоть до настоящего времени при закреплении его норм в современном законодательстве сохра- няется возможность выбирать из множества противоречивых предписаний те, которые наилучшим образом отвечают интере- сам социально-политических сил, стоящих у власти в той или иной мусульманской стране. Таким образом, фактический плюрализм школ дополняется неопределенностью самих толков и наглядно проявляется в невозможности заранее предсказать выбор среди множества противоречивых норм. Разобраться в многочисленных выводах той или иной школы и отыскать нужное правило стоило труда даже наиболее авторитетным мусульманским судьям и муфти- ям. В этих условиях на передний план закономерно стала выдвигаться общетеоретическая основа мусульманского права. Такой вывод подтверждается, например, широким использова- нием мусульманскими правоведами в Средние века обычаев, категории <интереса> и юридических фикций для приспособле- ния мусульманского права к постоянно изменяющимся социаль- ным условиям. Но особенно заметным достижением в этой области явилось формулирование принципов правового регули- 132 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока рования, своего рода <общей части> мусульманского права, которая рассматривалась как исходный пункт при применении любой конкретной правовой нормы. Такие общие принципы не содержались в каких-либо определенных стихах Корана или преданиях, а были выработаны правоведами на основе толкова- ния всех источников мусульманского права и анализа практики применения его конкретных норм. Первоначально это было сделано с единственной целью - лучшего понимания норм му- сульманского права и, главное, выбора из богатого арсенала противоречивых правил наиболее подходящего для данного дела решения. Поэтому вполне понятно, что такие принципы были едины для всех толков. Их появление - кульминационный момент в развитии теории и практики мусульманского права. С этого времени в его структуре произошли заметные изменения: особое место в ней заняли нормы-принципы, которые начали рассматриваться доктриной как элемент системы мусульман- ского права, стоящий выше любой из его отраслей. Например, в отличие от обычных норм, сформулированных муджтахидами, и даже отдельных положений Корана и сунны, данные принци- пы, также являющиеся результатом иджтихада, не могут быть пересмотрены. Все это подтверждает вывод о том, что основным источником мусульманского права выступала доктрина. Ведь не только конкретные нормы мусульманского права, но и ключевые принципы, составляющие его самую стабильную часть, были выработаны учеными-юристами. 2. Проблемы государства и политики В рамках исламской политической мысли сформировалось два основных подхода к изучению государства и политики - нормативно-юридический и этико-философский. Нормативно-юридическое направление опиралось на мусуль- манско-правовую теорию и развивалось, не испытывая сколько- нибудь заметного постороннего влияния. Что же касается фило- софско-этического подхода к изучению политики, то вряд ли можно говорить о глубоком воздействии на него мусульманской религиозной идеологии. Правда, эмпирический материал для представителей арабской философии давала практика функци- онирования именно мусульманского государства - Арабского халифата. Тем не менее они его анализировали, опираясь не на мусульманское учение, а следуя в целом традициям греческой политической философии. 2. Проблемы государства и политики 133 Наиболее обстоятельно учение о политике, государстве, влас- ти в средневековой арабской философии разрабатывалось Абу- ан-Насром аль-Фараби (870-950). Немалый вклад внесли так- же такие крупные мыслители, как <Братья чистоты>1 (X в.), Ибн Сина (980-1037) и Ибн Рушд (1126-1198). В своем подходе к политической проблематике представите- ли средневековой арабо-мусульманской философии во многом следовали греческой философии, прежде всего взглядам Плато- на и в меньшей степени Аристотеля (показательно, что один из первых арабских переводов <Диалогов> Платона был выполнен <Братьями чистоты>). Не случайно для большинства из них политика, по сути, представлялась наукой о делах идеального города, который они, как правило, называли <добродетельный город>. Под таким городом они понимали любую относительно обособленную территорию с населяющими ее жителями, любой коллектив, группу людей, объединенных общностью прожива- ния, общими целями и руководством (единой властью) - от небольшой деревни до Арабского халифата. Соединение гречес- кой традиции с мусульманской политической реальностью на- ложило глубокий отпечаток на весь круг проблем, рассматрива- емых средневековой арабо-мусульманской философией. Не проводя строгого различия между политикой, государст- вом и властью, зачастую употребляя эти понятия как синонимы, арабские философы предложили несколько вариантов опреде- ления политики и политического знания. Так, аль-Фараби, которого называют отцом арабской политической философии, полагал, что политическая теория изучает способы организации и сохранения добродетельного правления, показывает, каким образом к жителям городов приходят добро и благо и какие пути ведут к их достижению и сохранению. Наиболее полно свои политические взгляды он изложил в трактатах <О взглядах жителей добродетельного города>, <Афоризмы государственно- го деятеля> и <Гражданская политика>. Большое внимание в них он уделял искусству верховной власти, создающей условия для 1 <Братья чистоты> - тайная религиозно-философская организа- ция, основанная в Ираке вХ в. группой богословов-шиитов. Входившие в состав организации ученые составили обширную энциклопедию современных им наук, получившую название <Послания братьев чис- тоты и друзей верности>. Он содержала 52 трактата по различным философским, нравственным, богословским, филологическим и об- щественно-политическим вопросам. 134 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока достижения счастья. Положив последнюю категорию в основу своей классификации, аль-Фараби различал две основные раз- новидности городов-государств: <невежественные> и <доброде- тельные>. Только в последних, по его мнению, жители стремятся к счастью, основанному на знании и благе. Лишь здесь правите- ли заботятся об интересах города и счастье его обитателей, В других же городах власти стремятся только к личной выгоде. Таким образом, <добродетельный> город-государство аль- Фараби - это модель наилучшего и естественного общения, в рамках которого человек может достичь наивысшего блага и достойного образа жизни. Основные признаки такого города, отличающие его от <невежественных> государств,- порядок и высокие моральные качества его жителей, в первую очередь правителей. Поэтому главная роль в <добродетельном городе> отводилась аль-Фараби просвещенному правителю, который по своим личным качествам должен удовлетворять строгим требо- ваниям. Весьма близкой концепции придерживался и Ибн Сина, который видел смысл политического знания в изучении спосо- бов осуществления власти, руководства и вообще организации дел в <добродетельных> и <плохих> городах, в познании причин их возвышения, падения и превращения. Очевидно, подобный взгляд на политику исходил прежде всего из ее нравственного содержания, что вообще характерно для всей арабской политической философии. С этой стороны она предстает скорее философией политической нравственности, нежели теорией самой политики. Поэтому не случайно аль- Фараби считал главной целью политики достижение счастья и лучшей доли для человека. Отсюда понятны почти единодуш- ные оценки, даваемые современными исследователями арабс- кой философии учению аль-Фараби о государстве как творчес- ки переработанным взглядам Платона (прежде всего) и Аристо- теля в форме абстрактной идеалистической утопии, рожденной теоретическим осмыслением действительности Арабского ха- лифата. Становление добродетельного города аль-Фараби связывал лишь с развитием познания и утверждением добродетели, абсолютно не требуя претворения в нем принципов мусульман- ского права (шариата). Почти все из сформулированных им условий, которым должен удовлетворять правитель такого го- рода, являются морально-этическими, и ни одно из них не имеет прямого отношения к исламу. Правда, на основании принципи- 2. Проблемы государства и политики 135 альной общности объекта и цели исследования аль-Фараби ставил политику в один ряд с мусульманской правовой доктри- ной и религиозной догматикой. В этом можно было бы усмотреть попытку соединить греческую философию политики с мусуль- манской моралью, религией и правовой теорией в одно общее учение о политике, которое неизбежно приобрело бы мусуль- манско-религиозную окраску. Однако сам аль-Фараби решаю- щего шага в этом направлении не сделал. Более того, сравнивая учение о политике с мусульманским правоведением и религиоз- ной догматикой, он подчеркивал отнюдь не их сходство в божественном начале, а лишь то, что смысл всех трех отраслей знания состоит в освещении различных сторон поведения чело- века, и поэтому все они являются чисто практическими. Сходную позицию занимал и Ибн Рушд. Хотя он рассматри- вал религию как политическое искусство, необходимое даже в идеальном государстве, граждане которого должны руковод- ствоваться своим вероучением лишь постольку, поскольку они не все могут быть приобщены к философской истине, в то же время он был глубоко убежден в возможности организации общественной жизни на твердом фундаменте знания и устране- ния от власти представителей духовенства и богословия. Лишь в дальнейшем в арабской политической мысли (прежде всего в учении Ибн Халдуна) стали появляться указания на прямую связь политики с исламом и властью правителя, осно- ванной на предписаниях мусульманского права. Рассмотрение политики с позиций мусульманской религии и морали, обраще- ние к анализу власти - все это вполне закономерно приближало арабскую философию к изучению реально существовавшего в то время государства - Арабского халифата - в союзе с му- сульманско-правовой доктриной. Такой подход проявился уже в учении <Братьев чистоты>, которые полагали, что лишь тогда, когда греческая философия сольется с мусульманским правом, будет достигнуто совершенство в изучении политики. Они рассматривали политику среди <божественных>, а не практи- ческих наук. Проводя аналогию между политикой, философией, правом и нравственностью, они прежде всего обращали внима- ние на их религиозный характер. <Братья чистоты> видели задачу политической мысли в изучении пяти различных <поли- тик>: <пророческой> политики, т. е. религиозной миссии самого пророка Мухаммеда; политики правителей - халифов и има- мов по претворению положений мусульманского права; полити- ки (искусства) управления отдельными районами, городами и 136 Глава 6. Политическая и правовая мысль Араского Востока государственными ведомствами; <частной> политики-поведе- ния людей по устройству своих каждодневных житейских Дел; <персональной> политики - психологии человека и его морали. Таким образом, была сделана попытка взглянуть на политику очень широко, с позиций религиозного, мусульманско-правово- го, <управленческого>, нравственного и даже психологического подходов одновременна Главное, что привлекает внимание в подобном понимании проблемы,- очевидный перенос центра тяжести в изучении политики с чисто нравственных вопросов на религиозные и мусульманско-правовые. Однако, несмотря на эту заявку, араб- ская философия вплоть до XIV в. практически оставалась умозрительной этически ориентированной теорией: ее предста- вители так и не занялись изучением собственно <идеального> или же реального государства, ограничиваясь общими рассуж- дениями о его нравственных и религиозных устоях. Не задава- лись они и вопросом о природе государства, власти, политики. На этом фоне сама философия политики выступала, в сущности, не как наука о политике в полном смысле, а как политическая утопия, набор нравоучительных положений об идеальной поли- тике и идеальном государстве, абстрактная идея, оторванная от реальной жизни. Естественно, проблемы организации и деятельности мусуль- манского государства, <мусульманской политики>, нацеленной на достижение рисуемого мусульманским правом идеала, не могли не породить соответствующих теоретических конструк- ций. Они разрабатывались в рамках мусульманско-правового направления политической мысли, которое, развиваясь парал- лельно с учениями философов, к XI в. уже достигло своей вершины. Мусульманская концепция государства сложилась в основ- ном в XI-XIV вв. и развивалась преимущественно в рамках науки мусульманского права. В частности, суннитские правове- ды считали государство предметом своей правовой доктрины. Следует, однако, иметь в виду, что мусульманское право знает очень немного норм Корана и сунны, регламентирующих верти- кальные, властные отношения. Эти источники не содержат конкретных предписаний, регулирующих организацию и дея- тельность мусульманского государства или определяющих его содержание и сущность. Более того, сам термин <государство> ими не употребляется. Встречаются лишь понятия <имамат> (первоначальное значение -- <руководство молитвой>) и <хали- 2. Проблемы государства и политики 137 фат> (<преемство>), которые только впоследствии стали исполь- зоваться для обозначения мусульманского государства. При- нципы организации и функционирования халифата были сфор- мулированы мусульманскими учеными-правоведами спустя сотни лет после пророка Мухаммеда на основе расширительного толкования скудных положений Корана и сунны относительно халифата сквозь призму сравнения их с практикой осуществле- ния верховной власти пророком и праведными халифами. Ключевой категорией мусульманско-правовой политической теории был халифат, который рассматривался в двух взаимос- вязанных аспектах: как сущность мусульманской власти и как специфическая форма правления. В основе всех определений халифата лежит подход крупнейшего мусульманского государ- ствоведа аль-Маварди (974-1058): <Имамат суть преемство пророческой миссии в защите веры и руководстве земными делами>. Исходя из такого понимания, современные авторы приходят к выводу, что халифат отнюдь не сводится к индиви- дуальному праву или привилегии определенного лица на заня- тие поста главы мусульманского государства, а представляет собой определенную функцию по осуществлению верховной светской (политической) власти и поддержанию веры на уровне мусульманской общины. Заметное место в мусульманской политической концепции занимало решение проблемы происхождения халифата. По мнению большинства мусульманских мыслителей, утвержде- ние власти халифата является <необходимым> и представляет собой обязанность, возложенную как на главу мусульманского государства и представителей общины, избирающих и контро- лирующих халифа, а также дающих ему советы, так и на всех мусульман. В подтверждение вывода об обязательности хали- фата мусульманские государствоведы приводили как религиоз- ные догмы, так и чисто логические доводы. Среди первых отмечалась необходимость контроля со стороны халифа за исполнением мусульманами религиозных обязанностей и норм мусульманского права в целом. В числе <разумных> причин называлась потребность разрешения судебных споров и вообще конфликтов между членами общины в интересах достижения мусульманской справедливости, основанной на нормах шариа- та. Однако в центре всех рациональных аргументов в пользу халифата всегда фигурировала необходимость избежать беспо- рядка и анархии в государственных и общественных делах. Настаивая на том, что даже несправедливая власть предпочти- 138 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока тельнее анархии, юристы не упускали случая сослаться на следующий знаменитый хадис: <Имам-деспот лучше смуты>. Еще более последовательно отстаивали принцип необходи- мости халифата представители шиитской политической мысли, которые истолковывали характер главы мусульманского госу- дарства, исходя исключительно из религиозных соображений и не прибегая к каким бы то ни было рациональным объяснениям. Шииты полагали, что имамат (так они называли государство) есть продолжение и необходимое завершение пророческой мис- сии самого Мухаммеда. Поэтому они считали установление имамата правом Аллаха, а не обязанностью общины. Имамат, по их мнению, есть высшее проявление добра и мудрости Аллаха, и поэтому такая форма правления установлена им самим. Мусульманское государство у шиитов является не правовым институтом, а одной из первейших основ самой веры, <опор> ислама. Имамат не составляет предмета правовой науки и не регулируется с помощью норм, сформулированных правоведа- ми, а представляет собой форму, окончательно установленную <божественным законом>. Поэтому, по мнению шиитов, нельзя отказаться от имамата или даже поручить общине самой вы- брать его конкретную форму. Своеобразно решало мусульманское государствоведение во- прос о том, кому принадлежит верховная власть в халифате. В соответствии с наиболее распространенной суннитской концеп- цией верховным носителем суверенитета в халифате является Аллах, а мусульманское государство строится целиком на основе поручения, данного им общине. Считалось, что от имени Аллаха высшую власть на земле осуществляет община, облада- ющая полным суверенитетом, представляющим собой не что иное, как <отражение> верховного суверенитета Аллаха. Суве- ренные права общины проявляются прежде всего в полномочии избирать своего правителя, который вершит дела общины от ее имени. При этом община не уступает своих исключительных прав халифу, а лишь поручает, доверяет ему руководить собой. Как в реализации этого полномочия, так и в осуществлении права нормотворчества суверенитет общины связан только одним - волей Аллаха, выраженной в мусульманском праве. Поэтому, например, община вправе законодательствовать лишь по вопросам, не урегулированным Кораном и сунной, а подчи- нение общины власти халифа обусловлено его точным следова- нием предписаниям мусульманского права. В отличие от такого подхода шиитская политическая доктрина полагала, что суве- 2. Проблемы государства и политики 139 ренитет принадлежит исключительно Аллаху и от его имени всеми делами мусульман единолично руководит имам, который подчиняется только шариату, отражающему волю Аллаха, и не связан волей общины. Ограниченность предписаний Корана и сунны относительно структуры и деятельности мусульманского государства предоп- ределила решающую роль правовой доктрины в разработке мусульманского государственного права и теории государства. В частности, концепция халифатского правления как формы госу- дарства была разработана правоведами на основе положений Корана, требующих консультироваться и принимать решения с учетом общего мнения, а также возлагающих на общину обязан- ность подчиняться правителю. В этом смысле перед мусульман- ской политической теорией стояла сложная задача: на основе одного-двух весьма отвлеченных принципов необходимо было развернуть целостную концепцию мусульманского правления, сформулировать систему конкретных правовых норм, регули- рующих структуру и порядок деятельности мусульманского государства. В результате усилиями юристов пробельность Корана и сунны по этим вопросам из недостатка превратилась в достоинство и предмет гордости мусульманской теории госу- дарства, Последняя утверждала, будто столь скудные основы халифата, оставленные пророком, не связывают мусульман жесткими рамками и позволяют им по своему усмотрению гибко выбирать нужную форму правления, соответствующую кон- кретным историческим условиям. Практика осуществления верховной власти <праведными> халифами была объявлена <конкретизацией> и творческим применением <шура> (<кон- сультации>) - этого основополагающего принципа в его широ- ком толковании. Мусульманская политическая теория не знает строго опреде- ленного порядка замещения поста главы мусульманского госу- дарства. Однако, по суннитской концепции, халифом становятся не в порядке наследования верховной светской и религиозной власти или назначения предшественником, а в силу особого договора, заключаемого между общиной и претендентом на халифат. Считается, что наиболее соответствует духу ислама такая форма, при которой общину в договоре представляет особая группа мусульман - так называемые муджтахиды, наделенные справедливостью, мудростью и умением самостоя- тельно решать мусульманско-правовые вопросы, не урегулиро- ванные Кораном и сунной. Никаких строгих правил отбора этих 140 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока лиц не было установлено, да и сами выборы никогда не прово- дились, поскольку предполагалось, что все выдающиеся мудж- тахиды в силу своих личных достоинств известны общине, молчаливо соглашающейся с их мнением. Шиитская политическая мысль подходила к решению этого вопроса по-иному, считая/что имам не избирается общиной, а является прямым представителем Аллаха и пророка. Лишь пророк единолично должен назначать своего преемника, пере- дающего власть следующему за ним <избраннику Аллаха> из числа прямых потомков пророка по линии его зятя Али. Халиф несет личную ответственность за осуществление власти над общиной и вправе принимать любые меры для обеспечения ее интересов при условии соблюдения общепризнанных норм, принципов и целей мусульманского права в том виде, в каком они сформулированы авторитетнейшими мусульманскими пра- воведами. Поскольку политика халифа протекает в этих рамках, постольку, согласно официальной теории, он вправе требовать от мусульман беспрекословного повиновения своей власти. По- этому договор халифата в принципе не ограничен сроком и действует до тех пор, пока халиф строго следует нормам мусульманского права. Если же будет установлено, что глава государства отступает от условий договора, то он должен быть смещен и община более не обязана ему подчиняться. При этом община чисто теоретически имела право требовать от халифа выполнения всех его обязанностей, якобы обладая правом кон- тролировать его действия. Однако простые мусульмане сами не могли вмешиваться в государственные дела и оценивать поли- тику халифа. Это право было закреплено за собой группой избранных авторитетов - муджтахидами, представляющими общину в отношениях с халифом и защищающими ее права. Если мусульманское право считалось <законом> для элиты, то мнение последней - <законом> для простых мусульман. Недо- вольство подданных политикой властей стало считаться анар- хией и смутой и сурово наказывалось. Лишь муджтахиды, составляющие консультативный совет, были вправе, да и то формально, критиковать халифа. В качестве уникального достоинства халифатской формы правления провозглашалась связанность главы государства во всех своих действиях нормами мусульманского права, <инте- ресами и общей пользой> подданных, а также необходимостью <советоваться> при принятии важнейших решений. Теорети- чески халиф имел право советоваться с любым из своих поддан- 3, Политическое учение Ибн Халдуна 141 ных. Однако на практике мнения простых мусульман в расчет не принимались на том основании, что они не обладают доста- точными знаниями, чтобы <консультировать> правителя. Счи- талось, что вопросы государственной политики не может решать община в целом и они являются прерогативой халифа и консуль- тативного совета. Презюмировалось, что именно через этот орган, мнение которого приравнивалось к мнению всей общины, последняя и контролирует политику главы государства, преду- преждая деспотизм и произвол халифа. Суннитская мусульманско-правовая политическая теория делает особый акцент на том, что власть главы государства не абсолютна, он не пользуется какими-либо привилегиями или иммунитетом, а так же, как и простой мусульманин, подчиняет- ся нормам мусульманского права и может быть наказан за любой проступок. Поэтому, хотя он и осуществляет верховную религиозную власть в государстве, его полномочия лишены . божественного характера. Будучи главой государства, халиф не пользуется законодательной властью и может вводить в оборот новые правовые нормы лишь постольку, поскольку является муджтахидом. В отличие от суннитской концепции шиитское учение наделя- ло имама абсолютной, почти божественной властью и ставило его выше общины. Его личность объявлялась священной. Имам считался <непогрешимым в большом и малом>, принимая на себя всю полноту личной ответственности за исполнение норм шариата всеми подданными. По вопросам, не урегулированным Кораном и сунной, только его решения имели силу закона, поскольку имамом мог быть лишь величайший знаток мусуль- манского права, постигший волю Аллаха. 3. Политическое учение Ибн Халдуна Классическая мусульманско-правовая политическая мысль уделяла определенное внимание содержанию и сущности му- сульманского государства и рассматривала халифат как опре- деленный политический режим и форму правления, основные свои усилия она сосредоточивала на анализе государственного аппарата и соотношения властей сквозь призму правового положения халифа. Халифат как форма государства, по сути дела, сводился к исполнительной власти и лично главе государ- ства - центральной фигуре всех мусульманских политических концепций. На основе сравнения форм исполнительной власти и правового положения главы мусульманского государства на 142 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока различных этапах его развития с политическими режимами в условиях иных государств мусульманская политическая мысль к XIV в. смогла разработать классификацию форм правления, которая прежде всего связана с именем выдающегося ученого Ибн Халдуна (1332-1406). Отличительной особенностью учения Ибн Халдуна о государ- стве и политике, изложенного им в знаменитом трактате <Му- каддима> (<Введение>), является соединение философского и юридического подходов к государству на общем фоне историко- социологического анализа. Прежде всего он ставил задачу выявить <естественные законы> становления, развития и паде- ния государства, которое рассматривал в качестве показателя, формы, критерия и проявления <цивилизации>. Другая харак- терная черта его теории состояла в том, что ученый изучал не идеальное, а реально существующее мусульманское государст- во уже тогда, когда правители в своей политике далеко отошли от принципов мусульманского права. На этой основе он смог проследить историческую эволюцию халифата и разработать оригинальную классификацию форм правления. По учению Ибн Халдуна. любое общество в силу природы самого человека нуждается в <сдерживающем начале>, при- званном противостоять <естественному> стремлению людей к агрессии и взаимному истреблению. Такая принудительная власть и отличает государство от простого <предводительства> племенем и является показателем уровня цивилизации, достиг- нутого тем или иным народом. Государство подавляет членов общества, сплачивает племена в единое целое и осуществляет принудительную власть как по отношению к своим подданным, так и во внешней сфере, <Внутренняя> сторона этой власти заключается во всевластии правителя, способного силой управ- лять подданными, реализовывать законы, обеспечивать поря- док внутри государства, собирать налоги и формировать армию. Вовне верховная власть государства проявляется в ее неподчи- нении какой-либо иной власти или принуждению. Государственная политика, по Ибн Халдуну, не ограничива- ется одними правителями, а включает участие в ней всех подданных. Поэтому и все изменения государства связаны не просто с изменениями положения главы государства, но всего общества в целом. Само государство имеет определенные вре- менные рамки существования, определяемые возрастом трех поколений. В течение этого срока оно проходит пять этапов развития: возникновение новой принудительной власти взамен 3. Политическое учение Ибн Халдуна 143 прежней; сосредоточение верховной власти в одних руках после того, как правитель расправится со всеми своими сподвижника- ми, помогавшими ему прийти к власти; расцвет государства, в котором господствует порядок, спокойствие и уверенность; переход к насилию и деспотическим методам правления для подавления оппозиции; упадок и гибель государства. Ибн Халдун не только рассматривал вопрос об этапах разви- тия государства в теоретической плоскости, но и попытался применить свою теорию к анализу исторической эволюции халифата, его превращения в монархию. Основной причиной такого превращения он считал кризис социальных условий существования общины, когда в качестве начала, объединяю- щего мусульман, <веру заменил меч>. В результате если внача- ле халифат был лишен признаков монархии, то постепенно форма правления мусульманского государства стала сочетать в себе черты халифата и монархии и в конце концов превратилась в монархию в полном смысле. По мнению Иби Халдуна, мусуль- манское государство в своем развитии прошло четыре этапа: полный (<чистый>) халифат <праведных> халифов; постепен- ный переход к монархии при сохранении внешних атрибутов халифата, когда <вера> была постепенно заменена <силой> при сохранении - это особенно важно подчеркнуть - всех основ- ных целей и функций халифа (т. е. речь идет об изменении методов достижения целей, ради которых халифат был создан), а <консультации> и договор халифата уступили место силе меча и деспотическим методам правления (от Муавии до начала халифата Аббасидов); превращение государства по сути в монархию при сохранении за ним лишь названия <халифат> (халифат Аббасидов); распад единого мусульманского государ- ства и завоевание арабов другими народами, когда государство даже официально перестало именоваться халифатом и глава государства перестал быть муджтахидом. Ибн Халдун выделял три разновидности форм правления - <естественную> монархию, <политическую> монархию и хали- фат. Сущностью первой из них, по его мнению, является управление подданными исходя лишь из корыстных личных побуждений правителя, его субъективных оценок и прихотей. Иначе говоря, <естественная> монархия - деспотический ре- жим личной власти, не связанный какими-либо, кроме субъек- тивных, интересами. В отличие от данной формы, для <полити- ческой > монархии характерно такое правление, которое основы- вается на рациональных, <разумных> критериях, проведение 144 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока политики защиты <земных> интересов и противодействия всему тому> что наносит <вред> подданным. Ибн Халдун оценил эту форму двояко: с одной стороны, он подчеркивал ее позитивные стороны (осуществление <рациональной> справедливости), с другой - критиковал за то, что политика правителей при данной форме не связана религиозными ценностями. Что же касается халифата, то здесь этот недостаток устранен, посколь- ку власть халифа над подданными опирается на мусульманско- правовые основы и одновременно направлена на защиту веры и вершение земных дел. Иными словами, <законом> халифата являются не субъективные желания правителя или чисто <ра- циональные> принципы, а принципы священного мусульманско- го права, в которых - и только в них - идеальным образом учитываются все без исключения интересы подданных, даже такие, которые не могут быть поняты рационально. Естественно, Ибн Халдун отдает предпочтение халифату, сочетающему в своей форме как религиозные, так и земные ценности. Если суверенитет монархии, по мысли Ибн Халдуна, заклю- чен в принудительной силе, пусть и <разумной>, то суверенитет халифата - в мусульманском праве, олицетворяющем высшую справедливость. Монарх - <чужой> для подданных правитель, ибо он правит, опираясь исключительно на принудительную власть, а халиф - <свой> глава государства, опирающийся в своей политике на всеобщее убеждение в справедливости му- сульманского права. Политическая теория Ибн Халдуна явилась той вершиной, достигнув которой мусульманскоправовая политическая тео- рия, по сути, остановилась в своем развитии. В период османско- го господства трудно найти хотя бы одного мыслителя, который добавил бы что-либо к классической разработке проблем хали- фата и форм правления. Наука в целом оказалась в руках богословов и глав религиозных сект, которые были одной из опор официальной власти, выражавшей интересы феодалов. По- скольку османское государство продолжало внешне придержи- ваться принципов мусульманского права, юристы признавали законность этой власти, призывали к повиновению ей и в своих произведениях старались оправдать политику правителей ис- кусственными ссылками на нормы мусульманского государ- ственного права. Даже после превращения мусульманско-правовой теории государства в относительно самостоятельную научную дисцип- лину, она сохранила за собой элемент утопии, продолжая 4. Исторические судьбы мусульманской политико-правовой доктрины 145 ориентироваться на разработку прежде всего форм <справедли- вого мусульманского правления> - своего рода идеального государства. Немалое значение имело и то обстоятельство, что начиная с XI в, среди правоведов-суннитов утвердилось мнение о <запрете иджтихада>, т. е. о прекращении развития мусуль- манского права на рациональной основе юристами, и начале <века традиции> - <связанности> правоведов выводами осно- вателей правовых школ и их первых последователей. Поэтому теория халифата аль-Маварди была признана классической и в дальнейшем не только не могла быть пересмотрена, но даже сколько-нибудь существенно дополнена или развита в своих основах. 4. Исторические судьбы мусульманской политико-правовой доктрины Более трех с половиной столетий, последовавшие за османс- ким завоеванием в начале XVI в. большей части арабского мира, не оставили заметного следа в истории мусульманской полити- ческой мысли. Традиционный характер мусульманских полити- ческих взглядов остался без заметных изменений и на протяже- нии первой половины XIX в. - в период, когда в арабских странах в целом преобладало религиозное мировоззрение, а также сохранялись практически нетронутыми политические традиции, освященные османским исламом. Перелом произо- шел только к концу столетия. Он привел к радикальному пересмотру традиционных мусульманских политических пред- ставлений, что проявилось во взглядах мусульманских рефор- маторов конца XIX в. Основоположником идейного течения исламской реформации по праву считается Джемаль ад-Дин аль-Афгани (1839-1897), молодые годы которого прошли в Афганистане. Однако форми- рование политических взглядов и наиболее заметная общес- твенная деятельность аль-Афгани приходятся на период его пребывания в Каире в 80-х гг. XIX в., а также на последующие годы, которые он провел, разъезжая по странам Востока и по Европе, где выступал устно и в печати. В основе политико-правовых воззрений аль-Афгани лежит его общий подход к исламу. Решительно отвергая атеизм, аль- Афгани отстаивал возрождение ислама, освобождение его от <новшеств>, которые исказили его истинную суть и привели мусульман к отсталости. По его мнению, рациональное толкова- ние Корана позволяет понять основы идеального общественного 146 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока и политического строя. Поэтому политическому объединению мусульман он предпочитал их духовное единство и восстанов- ление исламских институтов в каждой отдельной стране. <Я не настаиваю,- писал он,- чтобы для всех властителем было одно лицо. Наверное, добиться этого будет очень трудно. Я только хочу, чтобы у всех власть принадлежала Корану, а фактором единства выступала религия>. Возвращаясь в поисках лучшей модели государства к кора- ническим принципам власти, аль-Афгани безоговорочно отвер- гал абсолютизм. <Абсолютная власть,- утверждал он,- есть деспотизм, а справедливость может существовать только в условиях ограниченной власти>. Альтернативой деспотизму, по мысли аль-Афгани, являются коранические принципы консуль- тативного правления. Исходя из этого, а также с учетом тради- ций и политических реалий Востока он отвергал слепое копиро- вание чужого опыта, но вместе с тем допускал использование арабами отдельных европейских политических идей и институ- тов при условии их непротиворечия основополагающим ислам- ским принципам. Последние, полагал он, могли быть реализова- ны в условиях современного ему Арабского Востока при условии замены деспотизма властью справедливого правителя. Аль- Афгани считал, что Египет и Восток вообще с его различными государствами смогут выжить только при условии, если Аллах дарует каждому из них сильного и справедливого деятеля, управляющего его народом иначе, нежели с помощью единолич- ной абсолютной власти. Власть сильного справедливого монарха, по мнению аль- Афгани, должна быть сбалансирована такими институтами, как конституция и парламент, обеспечивающими участие народа в осуществлении <истинной конституционной власти>. При этом он исходил из идеи суверенитета нации: <Лишь воля народа, не испытывающего принуждение и не лишенного свободы слова и дела, есть закон данного народа, подлежащий соблюдению, закон, которому любой правитель обязан служить и который он должен честно исполнять>. Иными словами, аль-Афгани выска- зывался в пользу ограниченной конституционной монархии, которая, по его мнению, вполне соответствовала основной идее классической исламской концепции власти - принципу сове- щательности. Не случайно аль-Афгани настаивал не на упраз- днении монархии вообще, а на замене абсолютизма именно <представительной консультативной формой>. 4. Исторические судьбы мусульманской политико-правовой доктрины 147 Влияние ислама на политико-правовые воззренияаль-Афга- ни ярко проявилось в его взглядах на шариат. Главное отличие его понимания природы мусульманского права от исламской традиции состояло в том, что в качестве обязательных он признавал только те нормы, которые содержатся в Коране и сунне или отражают единогласное мнение ближайших спод- вижников пророка, и одновременно отвергал слепое подчинение выводам средневековых правоведов, вынесенных ими на основе собственного усмотрения. Аль-Афгани решительно отстаивал идею свободы иджтиха- да - формулирования новых правовых решений по вопросам, не урегулированным Кораном и сунной, и резко критиковал концепцию <закрытия врат иджтихада>. Отстаивая рациональ- ное понимание мусульманского права, его способсность к разви- тию и отражению потребностей новой исторической эпохи, аль- Афгани отмечал: <Действительно, выдающиеся ученые мужи (мусульманской) общины, прибегнув к иджтихаду, в прошлом во многом преуспели. Однако было бы неверным считать, что они овладели всеми тайнами Корана и смогли отразить их в своих книгах. На самом деле все то, чего они достигли самоотвержен- ным трудом в рамках иджтихада, по сравнению с заключенной в Коране мудростью и содержащимися в достоверных предани- ях наставлениями представляет собой всего лишь каплю рядом с океаном или мгновение на фоне веков>. Придавая особое значение шариату, аль-Афгани рассматри- вал его в качестве основной силы, направляющей жизнь мусуль- ман, а степень соблюдения его норм считал единственным критерием различий между людьми. Причем он исходил из того, что ислам отвергает любой закон, противоречащий шариату, и осуждает любую власть, которая не следует его нормам. Вер- ность шариату для него была главным требованием, предъявля- емым к любой организации власти. <При всем многообразии моделей правления,- подчеркивал он,- мусульманин не от- вергает и не порицает ни одну из его форм или сменяющих друг друга его разновидностей, пока властитель соблюдает положе- ния шариата и следует начертанным им путем>: Реформистский подход к политико-правовой проблематике, шариату и исламской власти получил наиболее обстоятельную разработку в трудах Мухаммеда Абдо (1849-1905), ученика и последователя Аль-Афгани. Выходец из крестьянской семьи, получивший образование в мусульманском университете <Аль- Азхар> в г. Каире, Абдо энергично отстаивал идею реформации 148 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока ислама через возврат к его основам. Он настойчиво подчеркивал, что мусульмане должны подчиняться только воле Аллаха, отвергал претензию кого-либо на обладание религиозной властью, на непогрешимость и выполнение роли посредника между Аллахом и людьми, а также на принятие законодательства, стоящего в одном ряду с шариатом. С этих позиций он оценивал роль религиозных и политических деятелей: <Имамы от рели- гии у него (Аллаха. - Л. С.) являются передатчиками того, что предписал Аллах, а имамы от мирских дел - исполнителями установлении Аллаха. В религиозном отношении надлежит подчиниться только Аллаху и предписанному им, а не их (имамов. - Л. С.) личной воле и титулам>. Вместе с тем Абдо отнюдь не проповедовал слепую веру. Наоборот, он считал, что разум в своих познавательных возмож- ностях, по существу, не знает предела, подчинен только Аллаху и останавливается лишь перед шариатом, хотя и это препятст- вие не является для него абсолютным. Такой общий подход лежал и в основе представлений египет- ского мыслителя о природе исламской власти. Главная его идея заключалась в том, что шариат не закрепил религиозного характера исламского государства, которое поэтому не может быть названо теократическим. <Ислам не знает религиозной власти... Наоборот, одна из его основ - ниспровержение и уничтожение ее- Халифат не просто больше походит на поли- тический институт, но в своей основе является им... Халиф же во всех отношениях является гражданским правителем>. Во взглядах Абдо на принципы справедливого государствен- ного устройства мусульманско-правовые представления тесно переплетались с европейскими политическими концепциями, Он полагал, что в основе справедливой власти лежат три нача- ла - свобода, исламский принцип совещательноеT и правовой закон. Говоря о свободе, Абдо писал: <Политическая жизнь предполагает, что человек является свободным в своих взглядах и действиях в той степени, в которой это не наносит вреда коллективным интересам и не затрагивает других лиц. Такая свобода с учетом отмеченного условия предполагает осознание всеобщего блага и границ личной пользы... Свобода есть право нести известные обязанности. Если она (свобода) отсутствует, то нет и государства, которое не может существовать без полити- ческих прав и обязанностей. Если же она имеется, то пред- полагает наличие обязанностей и прав>. 4. Исторические судьбы мусульманской политико-правовой доктрины 149 Другой основой существующей власти выступает принцип <аш-шура> (консультация), который Абдо считал синонимом демократизма в вершении государственных дел и антиподом деспотизму. При этом он обращал внимание на то, что шариат не предусмотрел какой-либо определенной формы практичес- кой реализации этого института: <Консультация - закреплен- ная шариатом обязанность, однако претворение ее в жизнь не сводится к одному определенному способу. Наоборот, на выбор такого способа распространяется основополагающий правовой принцип дозволения и разрешения>. <Аш-шура>, по мысли Абдо, предполагает наличие специаль- ного представительного органа, дающего советы правителю, ограничивающего его всевластие и гарантирующего его от принятия ошибочных или субъективных решений. Египетский мыслитель последовательно отстаивал необходимость введения в Египте указанного института, с помощью которого представи- тели народа могли бы отличать дурное от хорошего, блюсти интересы нации, защищать справедливость и равенство. Вместе с тем Абдо настаивал на том, что эти функции должны выпол- нять лишь <знающие> представители просвещенной элиты. Однако последнюю он понимал достаточно широко: <В наше время вершителями (государственных) дел являются выдаю- щиеся ученые, военачальники и судьи, крупные торговцы и земледельцы, хозяева имеющих общественную пользу пред- приятий, руководители ассоциаций и компаний, лидеры партий, наиболее одаренные литераторы, врачи, адвокаты... те, кому доверяет нация и к кому она обращается со своими проблемами... Поскольку жители каждой страны хорошо знают тех, кто пользуется у них доверием и уважением, то для правителя этой страны также не составляет труда познакомиться с ними и собрать их для консультаций, если он только этого пожелает>. Еще одним непременным атрибутом справедливой власти Абдо считал право, которое он рассматривал в качестве крите- рия общественного прогресса, цивилизованности и свободы. По его убеждению, право может в полной мере действовать только в условиях политической свободы и для этого оно должно быть выражением общих интересов. Характеризуя назначение пра- ва, Абдо писал: <Право есть настоящее руководство, к которому обращаются нации по вопросам своих общих проблем и частных дел>. При этом истоки права он выводил из условий жизни и традиций каждого конкретного/народа, полагая, что одно и то же право может соответствовать интересам одной нации и не 150 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока отвечать потребностям другой, быть полезным одним и прино- сить вред другим. Причина этого кроется в том, что <условия, в которых находятся нации,- вот истинный законодатель, муд- рый, авторитетный наставник и решающая сила>. Подчеркивая универсальный характер шариата, он писал: <Исламский шариат - всеобщее право, которое будет сущес- твовать до скончания века. Отсюда с неизбежностью вытекает, что он (шариат) регулирует интересы людей в любое время и в любом месте вне зависимости от изменения форм цивилиза- ции. Поэтому шариат не сводится к каким-либо конкретным нормам, а призван соответствовать любым условиям жизне- деятельности>. Рассматривая шариат в качестве вечного естественного права мусульман, Абдо высказывался за возврат к его первоисточни- кам (например, он не признавал в качестве источника мусуль- манского права <иджма>) и отказывался видеть в нем лишь инструмент для оправдания и прикрытия политики властей. В частности, он с негодованием писал, что в Средние века мусуль- манские правоведы всячески оправдывали произвол властей. Вместо этого, полагал Абдо, <они должны были изучать состо- яние (общества) своей эпохи в конкретный момент и распростра- нять на него такие нормы, которым люди могли бы практически следовать>. Египетский мыслитель отвергал таклид (традиции) и без колебаний отстаивал развитие мусульманского права на раци- ональной основе, по существу обосновывая его десакрализацию. Абдо последовательно отличал неизменные положения Кора- на и сунны (шариат) от их интерпретации правоведами с помощью рационального толкования (фикх). На основе послед- него и формулируются конкретные юридические нормы, кото- рые модифицируются с течением времени вслед за изменением исторических условий. Такие правила поведения, следователь- но, лишены божественного характера, что, однако, не снижает их авторитета в глазах Абдо. Более того, в одном из своих трактатов он писал, что при наличии двух конкурирующих норм, одна из которых предусмотрена Кораном или сунной, а другая обоснована рационально, следует применить именно вторую. Иначе говоря, мусульманская община, по Абдо, не является заложником шариата, который должен не сковывать ее, а быть ей слугой. Практически это означает, что люди в состоянии без посредников уразуметь смысл шариата и на его основе вырабо- 4. Исторические судьбы мусульманской политико-правовой доктрины 151 тать нормы, отражающие их интересы. Абдо полагал, что каждое поколение мусульман обладает этим правом (иджтихад). Такой подход позволял соединить концепцию божественного права с идеей светского законодательства. Именно в этом Абдо видел назначение представительных органов государства, при- званных принимать законы, понимаемые как рациональное толкование общих целей шариата. Конец XIX в. явился во многом переломным периодом в эволюции исламских политических и правовых идей на Арабс- ком Востоке. Выдвинутые в это время концепции, выработанные новые подходы к анализу государства и права в значительной степени предопределили все последующее развитие арабо- исламской политической и правовой мысли. Это проявлялось не столько в появлении новых течений, сколько в модификации, расширении и углублении известных взглядов и теорий. Так, классическая мусульманская политическая теория вновь вы- двинулась на передний план в связи с отделением церкви от государства в кемалистской Турции в 1922 г. и последовавшей спустя два года после этого официальной отменой халифата. В центре острой дискуссии оказался вопрос о сущности халифата, о том, нужен он или не нужен мусульманам и кто может и должен быть халифом, а также о том, является ли халиф только духовным главой мусульман или обладает также прерогатива- ми светского руководителя. Наиболее серьезные теоретико-религиозные аргументы в пользу возрождения халифата выдвинул Мухаммед Рашид Рида (1865-1935), опубликовавший в 1922 г. знаменитый трак- тат <Халифат, или Великий имамат>, который и ныне считается фундаментальным исследованием по мусульманской теории государства. В своей книге Рашид Рида стремился восстановить <истинную> концепцию халифата без искажений и фальсифи- каций, привнесенных в нее в угоду недальновидным правите- лям, и на этой основе доказать преимущество халифата перед иными формами правления, противопоставить мусульманско- правовой институт консультации европейским принципам де- мократии. Вслед за классической мусульманской теорией государства Рашид Рида утверждал, что выборный халиф в своих действиях связан принципами и нормами мусульманского права. Соглаша- ясь с тезисом о том, что нынешний век - это эпоха таклида (традиции), он не признавал за халифом самостоятельного бесконтрольного права на иджтихад (в этом он расходился с 152 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока ортодоксальным взглядом на полномочия халифа) и поэтому особенно настойчиво проводил мысль о неабсолютном, ограни- ченном характере власти главы мусульманского государства, который может принимать важнейшие политические и право- вые решения, только посоветовавшись с наиболее выдающими- ся представителями общины, чье мнение для него является окончательным. Рассматривая взаимоотношения халифа с кон- сультативным советом, он подчеркивал, что последний вправе переизбрать главу государства, если тот не консультируется с советом, заставляет мусульман поступать вопреки требованиям шариата или сам нарушает эти нормы. Иными словами, согласно концепции Рашида Риды, светские полномочия халифа по сравнению с классической теорией несколько сужаются, огра- ничиваясь, по существу, сферой исполнительной власти. Каса- ясь, в развитие данного тезиса, религиозных прав главы мусуль- манского государства, он далее утверждал, что назначение халифа состоит в защите веры, а также проведении в жизнь норм мусульманского права. В духе ортодоксального взгляда Рашид Рида полагал, что халиф не властен над мусульманами в религиозных делах и не его прерогатива толковать для них шариат. Исследование Рашида Риды явилось, пожалуй, последней серьезной попыткой возродить классическую концепцию хали- фата в ее наиболее полном виде и, что самое важное, доказать на этой основе необходимость возврата к мусульманской форме правления. В дальнейшем, когда стала очевидной иллюзорность надежды на восстановление халифата, возникла прямо противоположная теория мусульманского государства, согласно которой халифат вообще не имеет ничего общего с исламом. Наиболее настойчиво данную точку зрения отстаивал шейх египетского мусульман- ского университета <Аль-АзхаряАлиАбдельРазек (1888-1966). В своей книге <Ислам и основы власти>, опубликованной в 1925 г,, он не просто возражал против общепринятой теории <обязательности халифата>, но и высказал идею о том, что Коран вообще ничего не говорит о халифате как государстве или форме правления. Абсолютный призыв <консультироваться о деле> и уважать <вершителей дел> не может, по мнению Разека, всерьез рас- сматриваться в качестве политического принципа и правовой основы какой-то конкретной формы правления. Сунна, как он полагает, также не предлагает бесспорных хадисов (преданий) 4. Исторические судьбы мусульманской политико-правовой доктрины 153 О необходимости халифата, за исключением общих призывов к послушанию, подчинению имаму (причем не везде, где говорит- ся об имаме, имеется в виду глава государства). Тот факт, что нет открытойоппозиции претенденту на халифат, не означает его единогласного одобрения общиной (иджма) и тем более едино- душного согласия с самой формой государства в виде халифата. На самом деле, приходит к выводу Разек, идея халифата не оправдывается ни положениями Корана или сунны, ни ссылка- ми на <единогласное мнение>, которое искусственно использо- валось в качестве юридической фикции для обоснования необ- ходимости халифата. В действительности власть халифа всегда утверждалась и поддерживалась подавлением и насилием. Именно необходи- мость систематического подавления вызвала к жизни подобную форму правления. Поэтому, полагает Разек, совершение рели- гиозных обрядов и достижение всех целей ислама <не зависит от той формы правления, которую юристы называют халифа- том, и тех деятелей, которых народ нарек халифами>. Следова- тельно, халифат - это такой политический строй, с которым постепенно фактически согласились мусульмане, в то время как мусульманское право не содержит норм или принципов о его обязательности. Ортодоксальная концепция мусульманского правления чужда шариату. Халифат - отнюдь не составная часть мусульманской веры, а был и остается <несчастьем для ислама и мусульман, источником зла и пороков>. Разек утверждал, что миссия пророка носила исключительно религиозный характер, была выполнена самим Мухаммедом до конца. Поэтому она безвозвратно осталась в прошлом, и никто не может в этом смысле стать преемником его как религиозного лидера. Со смертью пророка прекратило существование <рели- гиозное лидерство> и появился новый вид руководства общи- ной - <политический>, т. е- руководство, основанное на полно- мочиях светской власти и управления. Уже первый халиф был светским монархом. По мнению Разека, мусульманское вероучение ни в коем случае не мешает мусульманам обогнать другие народы в области всех общественно-политических наук, а также изба- виться от архаичных политических институтов, которые были им навязаны, и построить основы правления в духе наиболее передовых и самых лучших образцов, какие только могло придумать человечество и претворить в практике наций. Необ- ходимое и достаточное условие для этого состоит в том, что при 6-770 154 Глава 6. Политическая и правовая мысль Арабского Востока любой форме правления должно <твориться добро подданным> и должны исполняться все религиозные обязанности. Если это условие соблюдается то <мусульманское по сущности правле- ние может иметь место в любой форме - абсолютной или ограниченной монархии, единоличной, республиканской, деспо- тической, конституционной, консультативной, демократической, социалистической и даже большевистской>. Книга Разека вызвала бурную негативную реакцию мусуль- манского духовенства и была объявлена еретической, а сам автор постановлением совета <Аль-Азхара> исключен из соста- ва коллегии улемов и ливден права занимать должность мусуль- манского судьи. Взгляды Рашида Риды и Али Абдель Разека, по сути, предопределяют основные течения исламской политической мысли на Арабском Востоке вплоть до настоящего времени. Глава 7. Развитие русской политической и правовой мысли в XI-XIV вв. 1. Политико-правовые идеи в <Слове о Законе и Благодати> Генезис русской политической мысли принято связывать с возникновением и развитием Древнерусского государства. В XI-XII вв. Древнерусское государство переживало свой куль- турный расцвет. Принятие христианства и распространение письменности обусловили появление разнообразных историчес- ких и правовых произведений самых разнообразных жанров (хроники, трактаты, правовые сборники и т. д.). Культурным подъемом отмечено княжение Ярослава Мудрого (1019-1054). Великий киевский князь любил и ценил книгу (<к книгам прилежа и день и нощь>) и способствовал распространению книжного образования в своей стране [<насеял книжными сло- весами сердца верных (православных. - Н. 3.) людей>]. Активная политико-правовая жизнь (вечевые собрания в городах, принятие правового сборника - Русской Правды, взаимоотношения с другими странами) способствовала разви- тию политико-правового мышления. Первый русский политический трактат <Слово о Законе и Благодати> был написан в XI в. киевским митрополитом Илари- оном. О личности автора и его деятельности известно из скупой летописной характеристики: <Ларион муж благ, книжен и постник>. Начинает он свое произведение с выяснения взаимо- действия Закона и Истины. Для средневековой культуры харак- терно употребление термина <закон> в теологическом и юриди- ческом значении, так как закон рассматривается как проводник чужой воли: Бога или Господина (в данном случае государя). Истина связана с достижением христианином высокого нрав- ственного статуса, связанного с постижением Новозаветного учения и воплощением его требований непосредственно в своем поведении и деятельности. Тот, кто живет согласно постулатам Нового Завета, не нуждается в регулятивном действии законов, ибо внутреннее нравственное совершенство позволяет ему сво- бодно реализовать (соответственно Истине) свою волю. По мысли Илариона, Закон призван определять внешние поступки людей на той ступени их развития, когда они не достигли еще совершенства, он дан им только <на приуготование б 156 Глава 7. Развитие русской политической и правовой мысли в XI-XIV вв. Благодати и Истины>. Именно благодаря подзаконному состоя- нию человечество способно избежать взаимного истребления, так как сначала, словно <скверный сосуд>, омывается <водой- законом>, а затем становится способным вместить уже <молоко Благодати>. Закон и Истина не противопоставляются друг дру- гу- напротив, они показаны во взаимодействии, причем с заданной последовательностью. Законопослушное и нравствен- ное поведение человека в обществе связано у Илариона с постижением Истины и достижением в силу этого Благодати как идеала христианина. В распространении морально-этического идеала христианст- ва киевский митрополит усматривает путь к совершенствова- нию человечества и замене Закона (Ветхий Завет) Истиной (Новый Завет). <Слово о Законе и Благодати> утверждает идею о равнопра- вии всех народов, живущих на земле, подчеркивая, что время избранничества одного народа прошло. Бог не делает различий между эллином, иудеем и каким-либо другим народом, ибо его учение равно распространяется на всех без исключения людей независимо от расы, пола, возраста и социального состояния. Иларион осуждает притязания Византии на гегемонию во всем христианском мире. В <Слове...> он стремится показать международное значение Русского государства как равноправного среди других западных и восточных стран. Князь Владимир владычествовал не в <худой земле>, а в той, которая <ведома и слышима есть всеми четырьми концы земли>. Иларион характеризует его как <еди- нодержца всейземли>, сумевшего <покорить под ее окружные страны> (в данном случае - части русской земли. - Н. 3.). Власть великого князя крепка и основана на <правде>. В Ярославе Иларион видит преемника великих дел Святослава и Владимира. Источник верховной власти он усматривает в бо- жественной воле, поэтому сам великий князь воспринимается как <причастник Божественного царства>, который обязан пе- ред Богом отвечать <за трудпаствы людий его>, обеспечивать мир (<ратные прогони, мир утверди, страны укороти>) и хоро- шее управление (<глады угобзи... боляры умудри, грады разсе- ли>). Трактат Илариона был высоко оценен современниками и потомками. Сумма политико-юридических проблем, затрону- тых в нем (представление о статусе верховной власти и ее носителе, законности происхождения и реализации властных 2. Политическая программа Владимира Мономаха 157 полномочий, моральном облике великого князя, ответственнос- ти за управление страной, мирном курсе внешней политики), разрабатывалась в русской политической литературе в течение многих веков. 2. Политическая программа Владимира Мономаха Дальнейшее развитие русская политическая мысль получает в трудах Владимира Мономаха (1053-1125). В 1113 г. во время большого Киевского восстания на Киевский стол был приглашен сын великого князя Всеволода и внук Ярослава Мудрого - Владимир Мономах, который фактически участвовал в управлении государством еще при своем отце Всеволоде, а затем оказывал большое влияние на государствен- ные дела при великом князе Святополке и прославился также военными походами и победами над половцами. Политическая программа Мономаха сформулирована в его сочинениях: <Поучение детям>, <Послание Оле1у Черниговско- му> и <Отрывок> (Автобиография), в которых затронут большой круг вопросов: объем полномочий великого князя, взаимоотно- шения церкви и государства, принципы отправления правосу- дия в стране. Политическое содержание его взглядов наиболее отчетливо представлено в <Поучении>, где ведущее место занимает про- блема организации и осуществления верховной власти. Моно- мах советует будущим великим князьям все дела решать совместно с Советом дружины, не допускать в стране <беззако- ния> и <неправды>, правосудие вершить <по правде>. Судебные функции Мономах предлагал осуществлять князю самому, не допуская нарушения законов и проявляя милосердие к наиболее беззащитным слоям населения (бедным смердам, убогим вдови- цам,сиротам и т. д.). Отрицание кровной мести вылилось у него в полное неприятие смертной казни: Ни права, ни крива не убивайте и не повелевайте убито его>. Даже если по тяжести своих деяний кто и будет достоин смерти (<аще будет повинен смерти>), все равно <не погубляйте никоторая же хрестьяны>. Призыв не <мстить> рассматривается в <Поучении> не только как принцип законодательства, но и как основа межкняжеских отношений. Мономах разрабатывает поставленную еще Иларионом про- блему ответственности великого князя перед подданными. О ней он говорит при разрешении вопроса об управлении страной, 158 Глава 7. Развитие русской политической и правовой мысли в XI-XIV вв. организации правосудия и необходимости военных действий. Во всех спорных случаях он советует отдавать предпочтение миру, так как не видит причин для братоубийственных войн, посколь- ку всем народам уготовано место на земле, а правителям следует направить усилия на поиски путей достижения мира. Все споры возможно разрешать <добром> в том случае, если недовольные князья напишут <грамоту> со своими притязаниями. С теми же, кто жаждет войны (<мужами крови>) достойным князьям не по пути, ибо месть не должна быть определяющим мотивом в политике. При решении вопроса о взаимоотношениях светской и духов- ной властей Мономах отводит церкви почетное, но явно подчи- ненное место. Он <чтил чернеческий и поповский чин>, но тем не менее отдавал предпочтение мирским людям, которые <малым добрым делом> стараются помочь своей стране и народу, перед монахами, которые терпят <одиночество, чернечество и голод> в поисках личного спасения. С начавшимся вскоре после смерти Мономаха (1125) и его сына Мстислава (1132) процессом феодальной раздробленности общественное мнение еще долго не могло примириться. Воспи- танные в лучших традициях древнерусской мысли, идеалом которой было сохранение единства русской земли, мыслители пытались предотвратить или хотя бы замедлить распадение единого русского государства на отдельные государства-кня- жества. 3. Политико-правовые воззрения Даниила Заточника Традиции русской политической мысли домонгольского пери- ода нашли свое выражение в произведении, приписываемом Даниилу Заточнику и появившемуся в период феодальной раздробленности. По-видимому, в конце XII или начале XIII в., когда центры русской политической жизни переместились из Южной Руси в Северо-Восточную. Слух о завоевательных походах монгольского государства уже распространился по русским землям, и страх перед этим событием выражен Дани- илом в словах: <Не дай же, Господи, в полон земли нашей языком (народом. - Н. 3.), не знающим Бога>. Произведение Даниила выражало тенденции, направленные на укрепление великокняжеской власти, способной преодолеть внутренние раздоры и подготовить страну к обороне от завоева- телей. Даниил принадлежал к привилегированным кругам, но 3. Политико-правовые воззрения Даниила Заточника 159 его личная судьба сложилась неудачно, и ему пришлось испы- тать на себе немилость правителя. Он упоминает о потере своего состояния: <...не ста обилие посреде-дома моего> - и исчезла возможность ставить трапезу перед друзьями: <зане не постав- лях перед ними трапезу с многоразличными брашны>. В другом случае он также говорит о нищете, постигшей его, как о событии, разрушившем его прежнее состояние: <рассыпался живот мой, яко же Хананейских царь буест, и покры мя нищета, якоЧерное море фараона>. Вполне возможно, что Даниил совершил какие- то проступки и познал суровую княжескую немилость, связан- ную с переменой сословного состояния, потому что оказался он в великой нужде, печали и <под рабским ярмом>, а может быть, даже и при ограничении личной свободы (в Соловецком списке <Моления> указывается, что Даниил <седяше заточен на Беле озере>)- Перемена сословного состояния позволила ему глубже понять современную социально-политическую действительность, сплетая личную судьбу с судьбой своей земли. Центральной политической идеей произведения, его стерж- нем служит образ великого князя. Он явно идеализирован в традициях, разработанных в русской политической литературе. Князь привлекателен внешне (<глас сладок>, а <образ красен>), он милостив (рука его всегда <простерта на подаяние убогим>). Управление князя крепко и справедливо (<дуб крепок множес- твом корения, тако и град наш твоею державою>). Князь выступает как верховный глава всем своим людям (<кораблю глава кормник, а ты, князь, людем своим>); если его власть организована плохо и в державе отсутствуют порядок и управ- ление, а, напротив, существует <безнарядие>,- в этом случае и сильное государство может погибнуть, поэтому важно не только верховенство князя, но и хорошо организованное управ- ление (<град наш крепится основанием>). В духе традиций русской политической мысли Даниил после- довательно проводит мысль о необходимости князю иметь при себе <думцев> и опираться на их Совет (Думу). Советники должны быть умны и справедливы и всегда действовать по закону (<правде>), а князю необходимо уметь их выбирать. Не обязательно привлекать только старых и опытных, ибо дело не в возрасте и опыте, а в уме. Сам автор <юн возраст> имеет, но зато обладает <старым смыслом>. Эти положения со всей очевидностью показывают, что форма власти у Даниила близка к идеалу Мономаха: великий князь решает дела с мудрыми 160 Глава 7. Развитие русской политической и правовой мысли в XI-XIV вв. советниками, и такой порядок укрепляет <грады и полки> и <державы>. Князь должен иметь хорошее войско, так как его <богатство во множестве храбрых и мудрых людей>. Не златом и серебром должен он похваляться, <но множеством воев>. Управление войском следует поручать мудрому военачальнику, ибо <муд- рых полки сильны, а безумных храбры, но не умны, и на них бывает победа>. Даниил говорит и о необходимости <царской грозы>, но эта гроза не реализация самовластья, а, напротив, признак дееспо- собности и надежности верховной власти для подданных, пос- кольку именно их <царская гроза> ограждает <яко оградом твердым>. Она обращена не против подданных, а в их защиту. <Гроза> действенна не только против внешних врагов, но и лиц, творящих беззаконие внутри страны, и с ее помощью должна восстанавливаться нарушенная справедливость. Такая поста- новка вопроса естественно подразумевает и наказание для всех творящих <неправду>. Боярское самоуправство осуждается автором. Оно беззакон- но, несправедливо, порождает в державе неурядицу. Боярин и князь противопоставляются друг другу с явным предпочтением последнего. Боярское засилье ведет к прямому ущербу верхов- ной власти: <конь тучен яко враг смыслит на князя злое>, а <боярин богат и силен, и он на князя своего мыслит все злое>. Эти слова явно свидетельствуют об осуждении Даниилом политики феодальной раздробленности и желании видеть свою державу сильной, единой, управляемой мудрым и смелым князем, опирающимся на Совет <думцев> и представляющим своей властью опору и защиту всем подданным. Причем его интересует только охрана и защита своей земли, а не завоева- тельные походы, которые часто кончаются гибельно: <много бо ополчаются на большие грады и со своих меньших оседают>. Поддержка Даниилом сильной великокняжеской власти пред- полагала ограничение полномочий местных феодалов, что соот- ветствовало главной задаче того времени - объединению всех русских земель под властью великого князя. Впоследствии к его труду обращались многие русские мыс- лители других эпох. Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации 1. Введение Возрождение и Реформация - самые крупные и знамена- тельные события позднего западноевропейского средневековья. Несмотря на хронологическую принадлежность эпохе феода- лизма, они по своей социально-исторической сути представляли собой антифеодальные, раннебуржуазные явления, подрывав- шие устои старого, средневекового мира. Разрыв с господство- вавшим, но уже превращающимсяв анахронизм феодальным укладом жизни, утверждение принципиально новых стандартов человеческого бытия - вот что составляло основное содержа- ние Возрождения и Реформации. Естественно, что это содержа- ние видоизменялось и развивалось, приобретая в каждой из стран Западной Европы специфические черты, национально- культурную окраску. Когда говорят о Возрождении, имеют в виду период кризиса римско-католической церкви и защищаемой ею ортодоксальной религии, формирования антисхоластического типа мышления, гуманистической культуры, искусства и мировоззрения. Реформация же представляла собой облеченное в религиоз- ную форму и буржуазное по социальной природе движение против феодального строя, выступление против защищавшего этот строй католицизма, борьбу против непомерных притяза- ний римской курии. Для Возрождения и Реформации характерны такие общие моменты, как ломка феодальных и возникновение раннекапи- талистических отношений, усиление авторитета буржуазных прослоек общества, критический пересмотр (в отдельных случа- ях - отрицание) религиозных учений, серьезный сдвиг в сторону секуляризации, <обмирщения> общественного созна- ния. Будучи по своему социально-историческому смыслу анти- феодальными, пробуржуазными явлениями, Возрождение и Реформация в своих высших (точнее, наивысших) результатах превзошли дух буржуазности, вышли за его пределы. Благода- ря этому обрели жизнь такие образцы социокультуры, которые стали органичными и непреходяще актуальными компонентами всего последующего поступательного развития цивилизованно- 162 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации го человечества. В ряд подобных замечательных образцов вклю- чается также известная совокупность политико-юридических ценностей и идей. В процессе выработки последних деятели Возрождения и Реформации постоянно обращалась к духовному наследию античности, интенсивно его использовали. Конечно, такого рода обращения знало и западноевропейское средневековье. Однако сами фрагменты античной культуры, которые отбирались и переносились в современный феодальному средневековью кон- текст, а главное - способы, мотивы и цели их использования были существенно иными, чем в практике Возрождения и Реформации. Идеологи Возрождения и Реформации не просто черпали требовавшиеся им представления о государстве, праве, полити- ке, законе и т. п. из сокровищницы духовной культуры антич- ной цивилизации. Демонстративное обращение к эпохе антич- ности являлось у них прежде всего выражением неприятия, отрицания господствовавших и санкционированнных католи- цизмом политико-юридических порядков и доктрин феодально- го общества. Именно эта установка определяла в конечном счете направление поиска в античном наследии государствоведческих идей, теоретико-правовых построений (моделей), нужных для решения новых исторических задач, которые встали перед людьми Возрождения и Реформации. Данная установка обус- ловливала и характер трактовок соответствующих политико- юридических воззрений, влияла на выбор форм практического приложения таковых. В борьбе со средневековой консервативно-охранительной идеологией возникла система качественно иных социально- философских взглядов. Ее сердцевиной сделалась мысль о необходимости утверждения самоценности личности, призна- ния достоинства и автономии всякого индивида, обеспечения условий для свободного развития человека, предоставления каждому возможности собственными силами добиваться своего счастья. Такой гуманистический настрой складывающейся сис- темы социально-философских взглядов побуждал находить и в античном мировоззрении прообразы, созвучные упомянутому настрою, <работающие> на него. В миропонимании Возрождения считалось, что судьба чело- века должна предопределяться не его знатностью, происхожде- нием, званием, конфессиональным статусом, а исключительно его личной доблестью, проявляемой активностью, благорсдст- 1. Введение 163 вом в делах и помыслах. Приобрел актуальность тезис о том, что одно из главных слагаемых достоинства индивида - граждан- ственность, бескорыстное инициативное служение общемубла- iy. В свою очередь, под понятие общего блага стало подводиться представление о государстве с республиканским устройством, опирающемся на принципы равенства (в смысле ликвидации сословных привилегий и ограничений) и справедливости. Гаран- тии же равенства и справедливости, залог свободы личности усматривались в издании и соблюдении законов, содержание которых согласуется с естеством человека. В рамках возрожден- ческого миропонимания была обновлена стародавняя концепция общественного договора. С ее помощью объяснялись как причи- ны возникновения государства, так и легитимность государ- ственной власти. Причем ударение ставилось на значении сво- бодного изъявления своей воли всеми организующимися в государство людьми, обычно добрыми по природе. Несколько по-иному обстояло дело в идеологии Реформации. В ней, правда, признавалась известная ценность земной жизни и практической деятельности людей. Признавалось право чело- века самому принимать решения по важным для него вопросам, отчасти отдавалось должное определенной роли светских учреждений. Такие и аналогичные им положения позволяют говорить о том, что дохристианские и внехристианские авторы оказали некоторое влияние на политико-юридическую мысль Реформации. Но все же главным ее источником было Священное Писание, Библия (в особенности - Новый Завет). Возвращаясь к общей оценке социально-исторического зна- чения политических и правовых идей Возрождения и Реформа- ции, необходимо пояснить, какое конкретно содержание подра- зумевается, когда эти идеи аттестуются как раннебуржуазные- Во-первых, <ранняя буржуазность> означает отрицание фео- дально-средневековых экономических порядков, политико-юри- дических институтов, духовных ценностей с позиций более высоко стоящего на исторической лестнице общества- с позиций буржуазного строя. Во-вторых, она предполагает со- впадение по ряду пунктов жизненных интересов разнородных социальных групп, подвергавшихся в феодальную эпоху эк- сплуатации, угнетению, притеснениям, ограничениям. В-треть- их, <ранняя буржуазность> предполагает неразвитость (либо вообще отсутствие) тех специфических экономических, полити- ческих, социальных и других отношений, которые вызревают и становятся господствующими с победой буржуазного способа 164 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации производства, буржуазного образа жизни. Своеобразие и вели- чие многих идей Возрождения и Реформации, сопровождавших и ускорявших начало возникновения новой эпохи всемирной истории, как раз и состоит в том, что они еще открыты для восприятия общечеловеческих социокультурных ценностей и благоприятствования им. 2. Новая наука о политике. Н. Макиавелли В истории концепций государства и права немного найдется таких, которые вызывали бы столь яростные споры их привер- женцев и противников, доброжелателей и радикальных крити- ков, как политические идеи знаменитого итальянского мыслите- ля Никколо Макиавелли (1469-1527). Большой знаток античной литературы, дипломат и политик (в частности, 14 лет работы на посту секретаря Флорентийской республики), он вошел в исто- рию политико-юридической мысли как автор ряда замечатель- ных трудов: <Государь> (1513), <Рассуждения о первой декаде Тита Ливия> (1519), <История Флоренции> (первое издание- 1532)и др. Исследователи согласны в том, что творческое наследие Макиавелли по своему духовному содержанию весьма противо- речиво. Объяснение этому ищут в характере самой личности писателя, во влиянии на него драматически сложной эпохи, современником и вдумчивым аналитиком которой он был. Отме- чают его пламенную любовь к отечеству, тяжко страдавшему от внутренних междуусобиц, неистовства мелких тиранов, вмеша- тельства церкви в светские дела, вторжений иноземных держав. Также не без оснований подчеркивают его симпатии республи- канскому строю, отдельным демократическим институтам. По иронии судьбы вышло так, что отмеченные сейчас (и иные подобные им) особенности Макиавелли как практического дея- теля и политического писателя запечатлелись главным образом в <Рассуждениях...>, <Истории Флоренции> и в некоторых других его произведениях. Однако наибольший след в развитии мировой политической мысли оставили, конечно, не они, а макиавеллиевский <Государь>. Но в нем-то как раз республи- кански-демократические мотивы, гражданско-гуманистические ноты звучат максимально приглушенно (если звучат вообще). Тут нет ничего удивительного. Макиавелли писал его вовсе не для прославления демократических и республиканских ценнос- тей, апологии права .и гуманизма. 2. Новая наука о политике. Н. Макиавелли 165 <Государь> при первом ознакомлении с ним предстает трак- татом (скромным по объему) о роли, месте и значении правите- ля, главы государства в Италии и Европе XVI в. Более внима- тельное его изучение показывает: в человеческих качествах и поведении государя Макиавелли на свой лад раскрывает черты, закономерности политической деятельности персонифициро- ванного в нем (т. е- в правителе) самого государства. В этой установке на выявление природы государства, а не в составле- нии портрета нужного стране правителя и даче ему советов, приспособленных к злобе дня, заключается глубокий концепту- альный смысл <Государя>. Дальше разговор будет идти в основном о нем. Мировоззренческая позиция Макиавелли при рассмотрении им вопросов политики, государства- позиция религиозного индифферентизма. Он практически исключает религиозную точку зрения из арсенала своих объяснительных средств. Глав- ный авторитет для него - опыт истории. Трактовка политики отделяется таким образом от теологии, религиозная аргумента- ция устраняется из государствоведения. Макиавелли постули- рует новый, по существу не известный ни античным писателям, ни мыслителям средневековья, закон: политические события, изменения в государстве, смена его форм происходят не по воле божьей, не по прихоти или фантазии людей, но совершаются объективно, под воздействием <действительного хода вещей, а не воображаемого>. Постулат самостоятельной трактовки политики, принятый Макиавелли, побудил его отъединить государствоведение не только от теологии. Это же он делает по отношению к этике. С его точки зрения, неуместно, нереалистично осмысливать и решать политические проблемы, находясь в кругу моральных критериев и суждений, ибо власть, политика, технология поли- тического господства (им в первую очередь посвящен <Госу- дарь>)- изначально явления внеморального плана. Автор <Государя> мало озабочен решением этических вопро- сов. Главное для него выяснить: <какими способами государи могут управлять государствами и удерживать власть над ними>. Прежде всего, полагает Макиавелли, созданием прочного фун- дамента власти. Власть государя <должна покоиться на крепкой основе, иначе она рухнет. Основой же власти во всех государст- вах... служат хорошие законы и хорошее войско. Но хороших законов не бывает там, где нет хорошего войска, и, наоборот, где есть хорошее войско, там хороши и законы>. Логично, что у 166 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации Макиавелли опора законов (так же, как опора государственной власти) - армия, вооруженная сила. О праве, справедливости и т. п. речи нет. Есть ряд политических приемов, с помощью которых госу- дарь в состоянии достичь высшей своей цели. Государь, <если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра>. Чтобы удержаться у власти, благоразумный государь не станет пренебрегать теми пороками, которые на деле обеспе- чивают ему благополучие и безопасность. Не грех государю <ради сохранения государства> пойти против своего же слова. Поскольку о действиях всех людей заключают по результатам, <пусть государи стараются сохранить власть и одержать побе- ду>. Надо заимствовать из истории все наилучшее и Наиболее достойное для сохранения государства. Государственная власть должна быть твёрдой и решительной; содействовать этому призвано - помимо всех прочих мер - ее прославление и возвеличивание. Для Макиавелли самосохранение и упрочение политической власти практически любой ценой - доминирую- щий интерес государственности. Государство (введение самого термина state, т. е. <государст- во> в политическую науку Нового времени связывают с Маки- авелли) выступает монополистом публично-властных прерога- тив. Оно трактуется в <Государе> преимущественно в значении аппарата, управляющего подданными, народом, обществом. Та- кой государственный аппарат включает в себя государя и его министров, чиновников, советников, прочих должностных лиц; другими словами то, что современным языком можно было бы назвать центральной администрацией. Этому аппарату, а вер- нее, конечно, государю, распоряжающемуся им, принадлежит публичная власть -право командовать государством, страной по своему усмотрению. Государь не должен допускать того, чтобы политическая власть в стране находилась еще в чьих-то руках; он обязан концентрировать ее всю только у себя. Симпатии свои Макиавелли отдает тем единолично управля- емым государствам, <где государь правит в окружении слуг, которые милостью и соизволением его поставлены на высшие должности, помогают ему управлять государством>.Управляя с помощью слуг, государь <обладает большей властью, так как подданные по всей стране знают липа одного властелина; если же повинуются его слугам, то лишь как чиновникам и должнос- тным лицам, не питая к ним никакой привязанности>. Государь 2. Новая наука о политике. Н. Макиавелли 167 просто поручает своим чиновникам и должностным лицам практическое выполнение его (и только его) воли. Макиавелли отрицательно относится к тому, чтобы государь, принимая решения, был ограничен чьей-либо волей, испытывал давление постороннего интереса. Суть власти, самодержавия государя в том и заключается, что все в государстве определя- ется лишь его собственным усмотрением. Отсюда возражения итальянского мыслителя против наличия властных полномочий не только у чиновников и должностных лиц, получивших свои посты из рук государя, но также у баронов и магистратов. Совершенно чуждо Макиавелли (будем помнить, что речь идет о <Государе>) и представление о народе как о носителе, источнике верховной власти. Ни слова нет о правах народа на управление государством, даже на минимальное его подключе- ние к самостоятельному отправлению государственных дел. В политической сфере народу надлежит быть пассивной массой, превращаемой всевозможными манипуляциями со стороны государей в удобный и послушный объект государственной власти. В <Государе> мало говорится о деятельности правителя, обращенной непосредственно к потребностям и интересам самих управляемых (народа, знати, войска и проч.). По отношению к управляемым Макиавелли советует государю выступать глав- ным образом в облике опекуна народа. При этом правителю следует пребывать в убеждении, что знать - честолюбива, а народ - необузданная масса. Ему следует хорошо помнить, что в мире нет ничего, кроме черни, которая прельщается внешними эффектами и успехом. Умелый государь занимается наведением порядка в стране (городе), исключающим совершение преступ- лений должностными и частными лицами. Он ограждает поддан- ных от грабежа чиновников, предоставляет обиженным возмож- ность взывать к его (государя) суду. Плох тот правитель, который не столько опекает своих подданных, сколько обирает их, который не ищет путей их умиротворения. Обеспечивая спокойствие в стране, государь тем самым повышает авторитет верховной (т. е. своей) власти. Набор благодеяний, идущих от государства к подданным, узок. Военные и полицейско-охранительные меры (обеспечение внешней безопасности, устранение внутреннего беспорядка), покровительство ремеслам, земледелию и торговле - вот поч- ти и все. В этом наборе нет, например, места такому благодея- нию, как предоставление подданным гарантированных прав и 168 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации свобод, особенно политических. <Государь на сей счет занима- ет, в общем, позицию умолчания. Она не случайна. Там, где жизнь людей направляется приказом, где ими командуют, с правами и свободами подвластных одни только хлопоты. Кроме того, сам Макиавелли склонен считать, что подданные не очень уж заинтересованы в обладании такими правами и свободами. Людей волнует не их отсутствие, а прежде всего возможность сохранять в неприкосновенности свою со- бственность. Они в состоянии, думает Макиавелли, смириться с утратой свободы, престижа, власти (влияния), но никогда и никому не простят потерю имущества. Опекая подданных, воздерживаясь (при отсутствии экстра- ординарных обстоятельств) от <притеснения> народа, государю одновременно нужно совершать все свои действия, адресуемые подданным и рассчитанные на их восприятие, именно как благодеяния. Обычно люди не надеются получить от государства что-либо полезное, хорошее для себя. Поэтому, когда они видят <добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно привязыва- ются к благодетелям>. В отличие от обид, которые, по Макиавел- ли, надо наносить разом, благодеяние разумно оказывать малы- ми порциями, чтобы оно длилось дольше и чтобы подданные ощутили его как можно полней, лучше. Макиавелли прекрасно сознает, что непременным условием осуществления политической власти в видах, угодных госуда- рю, является согласие с ней подданных. Он буквально заклинает правителя ни в коем случае не навлекать на себя их антипатии: <презрение и ненависть подданных - это то самое, чего госу- дарь должен более всего опасаться>. Завоевывать расположение народа - вот его задача. Ему надлежит <принять меры к тому, чтобы граждане всегда и при любых обстоятельствах имели потребность в нем. Если люди отчуждаются от него, то в таком случае оказывается обреченным и народ - он ввергается в пучину анархии, беспорядка. Каким образом добиться от подданных того, чтобы они дей- ствовали соответственно воле государя и чтобы его власть в стране (городе) осуществлялась нормально? По Макиавелли, такая власть осуществляется нормально, если подданные пол- ностью повинуются государю. Оно (повиновение) возможна Есть два способа достижения повиновения. Первый - любовь к государю. Второй - страх перед ним. Что эффективней и надежней? С точки зрения Макиавелли, лучше всего, разумеет- ся, <когда боятся и любят одновременно, однако любовь плохо 2. Новая наука о политике. Н. Макиавелли 169 уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбирать <страх> и поддерживать его <угрозой наказания, которой невозможно пренебречь>. Делая выбор в пользу страха как такого состояния, которое вернее всего гарантирует государству (государю) покорность его подданных, Макиавелли руководствуется одной из основных аксиом своей политической философии - аксиомой об искон- ной, от их асоциальной, антиобщественной природы идущей порочности людей - существ эгоистичных и злобных. О людях в целом, убежден автор <Государя>, <можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива>. Столетие спустя макиавеллиевскую идею асоциальной сущности человека вос- примет и разовьет Т. Гоббс. В <Государе> от угрозы наказания, поддерживающей и людях страх перед государством, до самого наказания, расправы рас- стояние почти незаметное. Правитель, чтобы заставить своих подданных безропотно повиноваться ему, не должен пренебре- гать самыми суровыми, нещадными карами. Жестокость допус- тима не только в военное, но и в мирное время. Например, людей, причисляемых к врагам государственной власти, опасных для нее, государь волен просто уничтожать. Опасаться ответствен- ности ему нечего. Государи находятся вне юрисдикции суда: с государей <в суде не спросишь>. Их решения, касающиеся частных дел подданных, должны быть бесповоротными. Вообще подданным нужно постоянно давать чувствовать абсолютную непререкаемость государственной власти. Эту непререкаемость может сообщить государственной власти только верховная воля, единая и ни от кого не зависящая, господствующая над всем безгранично и безусловно. Лишь такая воля способна обеспечивать само существование госу- дарства, его могущество и порядок в стране. В словаре Маки- авелли нет понятия <государственный суверенитет>. Однако его представления о свойствах, которыми должна обладать государственная власть, показывают, что фактически он со- всем близко подошел к формулированию данного понятия - одного из важнейших для науки о государстве, для характе- ристики природы государства. Гуманистический дух эпохи Возрождения, каким его насле- довал европейский XVI в., <Государя> едва коснулся. В этом труде доминирует, как нам уже известно, отнюдь не превозне- сение высокого достоинства человеческой личности, создающей 170 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации и творящей самое себя. Нет в нем апологии свободной воли, направленной к добру и общему благу; нет рассуждений о призвании индивида к гражданско-нравственной деятельности на поприще политики. В фокусе этого макиавеллиевского сочи- нения - идеальный правитель и технологая его властвования. Прообразом же подобного правителя выступает Цезарь Борд- жиа - поистине сатанинский злодей в котором автор хотел видеть великого государственного мужа, объединителя Италии. Отмеченный разлад Макиавелли с гуманизмом проистекает не из прихотливых личных симпатий и антипатий флорентийца. Его (т. е. разлада) глубинные истоки лежат в трагическом несовпадении (а зачастую в открытом конфликте) двух качес- твенно отличных друг от друга измерений, двух разных спосо- бов социального бытия: этического и политического. У каждого из них свои собственные критерии: <добро> - <зло> у первого, <польза> - <вред> (<выигрыш> - <проигрыш>) у второго. Заслуга Макиавелли в том, что он до предела заострил и бесстрашно выразил это объективно существующее соотноше- ние политики и морали. 3. Политические и правовые идеи Реформации В первой половине XVI в. в Западной и Центральной Европе развернулось широкое общественное движение, антифеодаль- ное по своей социально-экономической и политической сути, религиозное (антикатолицистское) по своей идеологической форме. Поскольку ближайшими целями этого движения явля- лись <исправление> официальной доктрины римско-католичес- кой церкви, преобразование церковной организации, перестрой- ка взаимоотношений церкви и государства, постольку оно стало называться Реформацией. Главным очагом европейской Рефор- мации была Германия. Сторонники Реформации разделились на два лагеря. В одном собрались имущие элементы оппозиции - масса низшего дворянства, бюргерство, часть светских князей, рассчитывав- ших обогатиться посредством конфискации церковных иму- ществ и стремившихся использовать удобный случай для заво- евания большей независимости от империи. Все эти элементы, тон среди которых задавало бюргерство, хотели осуществления достаточно скромных, умеренных реформ. В другом лагере объединились народные массы: крестьяне и плебеи. Они выста- вили далеко идущие требования, боролись за революционное переустройство мира на началах социальной справедливости. 3. Политические и правовые идеи Реформации 171 Участие в реформационном движении столь разнородных общественных сил, естественно, определило наличие в нем весьма отличающихся друг от друга политических программ, представлений о государстве, праве, законе. Тем не менее эти программы содержали и общие, характерные для всей Рефор- мации идеи. Например, все сторонники Реформации признавали единственным источником религиозной истины Священное Пи- сание и отвергали католическое Священное Предание. Были они согласны в том, что миряне должны <оправдываться одною верой> без посреднической роли духовенства в <спасении> верующего. Все они желали радикального упрощения и демок- ратизации церковного устройства, осуждали погоню церкви за земными богатствами, были против ее зависимости от римской курии и т. д. У истоков Реформации стоял и крупнейшим идеологом ее бюргерского крыла являлся немецкий теолог Мартин Лютер (1483-1546). Именно он сформулировал те религиозно-полити- ческие лозунги, которые вначале вдохновили и сплотили в Германии практически всех поборников Реформации. Чтобы правильно разобраться в системе политико-юриди- ческих взглядов М. Лютера, надо, во-первых, учесть, что уже к середине 20-х гг. XVI в. он резко выступил против кресть- янско-плебейского, революционного лагеря Реформации; во- вторых, отграничить то, что в лютеровских суждениях прямо связано со <злобой дня>, от того, что содержит глубинный теоретический смысл; в-третьих, провести различие между субъективно преследовавшимися самим М. Лютером целями и исторической ролью, которую объективно сыграли высказан- ные им идеи. Один из исходных пунктов лютеровского учения - тезис о том, что спасение достигается исключительно верой. Каждый верующий оправдывается ею лично перед богом, становясь тут как бы священником самому себе и вследствие этого не нужда- ясь более в услугах католической церкви (идея <всесвященст- ва>). Только лишь богу -существу совершеннейшему -обя- заны люди (от пап и князей до последнего крестьянина и плебея) повиноваться рабски, служить верноподданнически. В сравне- нии с богом абсолютно все смертные ничтожны. Никто из людей не имеет превосходства над себе подобными: клир ничем не отличается от мирян, все сословия одинаковы. Эта трактовка М. Лютером основоположений христианства в условиях Рефор- 172 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации мации фактически являлась едва ли не первой раннебуржуаз- ной версией принципа равноправия. Возможность верующим быть внутренне религиозными, вес- ти истинно христианский образ жизни обеспечивается, согласно М. Лютеру, мирским порядком. Действенность этого порядка обеспечивается благодаря опоре учреждений светской власти (государства, законов) на естественное, а не на божественное право. Будучи в конечном счете производным от воли божьей, естественное право тем не менее представляет собой качествен- но иной феномен, чем право божественное. Опирающейся на него светской власти естественное право дозволяет управлять един- ственно внешним поведением людей, имуществом, вещами. Свобода души, область веры, внутренний мир человека находят- ся, по М- Лютеру, вне юрисдикции государства, за пределами действия его законов. В своей концепции государства М. Лютер предусмотрел - и это очень важно для понимания ее теоретического значения,- что в сфере естественного права, в границах мирских отношений светской власти следует руководствоваться практической целе- сообразностью, реальными интересами, определяемыми чело- веческим разумом. Властвует же целесообразно, управляет разумно тот князь (монарх), который употребляет власть не как привилегию, а отправляет ее как бремя, возложенное на него богом. Вообще христианский <управитель должен считать себя слугой, а не господином народа>. М. Лютер, однако, был чрезвычайно далек от того, чтобы проповедовать необходимость демократического переустройст- ва тогдашней германской государственности. Он наставлял подданных быть покорными монархам, не восставать против власти и смиренно сносить чинимые ею несправедливости. Система лютеровских политико-правовых воззрений прони- зана противоречиями. Идея усиления роли светской власти, ее независимости от папства, которое являлось космополитичес- ким институтом, <работала> на утверждение регионального княжеского абсолютизма. Мысли о монархе как высшем руково- дителе национальной церкви, о духовенстве как особом сосло- вии, призванном служить государству, освящение светской- власти .религиозным авторитетом - все это способствовало насаждению культа государства; суеверная вера в государство надолго становилась характерной чертой господствовавшего в Германии политического сознания. Внутренняя религиозность, за которую ратовал М. Лютер, не предполагала сколько-нибудь 3. Политические и правовые идеи Реформации 173 серьезного изменения общественно-политического строя той поры: не требовалось упразднять эксплуатацию крестьян фео- далами, ликвидировать абсолютистские режимы, устранять духовное порабощение верующих и т. п. В целом эволюция деятельности и учения М. Лютера проис- ходила таким образом, что в них нарастали элементы бюргерс- кой ограниченности, узкоклассового политического утилитариз- ма, религиозного фанатизма, существенно мешавшие дальней- шему развертыванию Реформации. Крестьянско-плебейский лагерь, который возглавил Томас Мюнцер (ок. 1490-1525), обратил реформационное движение в открытую бескомпромиссную борьбу против всяких эксплуата- торских порядков, социального неравенства, власти князей, засилья церкви. Пик этой революционной борьбы - Крестьян- ская война в Германии (1524-1526 гг.). Социальные и политико-правовые идеи восставших кресть- янских масс были наиболее определенно изложены в <12-ти статьях> и в <Статейном письме>. Первый документ состоял из относительно умеренных и конкретных требований. В нем, в частности, говорилось о необходимости выборности и сменяе- мости духовных лиц общинами, об обязательности отмены крепостного права, об уменьшении размера податей, оброков и барщины, об устранении произвола в управлении и судах и т. д. Содержание <Статейного письма>, вышедшего из ближайшего окружения Т. Мюнцера, было куда радикальнее. Авторы этого письма заявляли, что крайне бедственное положение народа больше терпеть нельзя. Всем крестьянским общинам надо объединиться в <христианский союз и братство>, сообща устра- нить любыми средствами (в том числе и насильственными) тяготы, создаваемые простым людям духовными и светскими господами. В <христианском союзе и братстве>, который должен будет охватить всю страну, установится справедливый общес- твенный строй; его принципом явится служение <общей пользе>. Поскольку <Статейное письмо> задачу учреждения такого со- юза связывало с народными массами, постольку вполне логично допустить, что в них оно видело и носителя власти при новом социальном порядке. Мысль о том, что власть следует передать простому народу, шла, несомненно, от Т. Мюнцера, по мнению которого лишь обездоленному люду чужды эгоистические цели и он движим общими интересами, стремится к <общей пользе>. Т. Мюнцер порицал лютеровское понимание существовавшего светского 174 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации государства как организации, устанавливающей и охраняющей с помощью юридических законов <гражданское единство> меж- ду разными конфликтующими слоями общества с их различны- ми потребностями и религиозными верованиями. Он считал, что М. Лютер, обосновывая изъятие из ведения светского государ- ства всех общезначимых дел религиозно-этического плана, фактически оправдывал узурпацию данного государства соци- альными верхами, которые распоряжались им вовсе не ради поддержания <гражданского единства>, а в целях удовлетворе- ния своих корыстных партикулярных интересов. Волю и цели бога способно осуществить только то государство, которое сооб- разует свое бытие с общей целью мирового развития, целью всего сущего. Для того чтобы сбросить <безбожников с трона правления> и выдвинуть на их место людей низших и простых, надо восполь- зоваться мечом. Это, по Т. Мюнцеру, неизбежно и законно. Другого средства нет, пока светские и духовные князья грубой силой подавляют трудящихся крестьян. Новый строй тоже будет вынужден прибегнуть к мечу, ибо ему придется защищать власть общественного целого над эгоистическими социальными группировками. Т. Мюнцер был реалистически мыслившим революционным вождем и не предрешал в деталях формы государственного устройства, принципы управления и т. п. в обществе, где простой трудящийся народ и впрямь окажется источником и субъектом политической власти. Во взглядах Т. Мюнцера есть зачатки республиканских идей; в известной степени эти идеи восходят к соответствующим представлениям таборитов. Отчет- ливо было сформулировано им требование обеспечить охрану основ государства, определение направлений государственной политики и постоянный контроль над нею исключительно сами- ми народными массами. В этом ярко выразился демократизм мюнцеровской программы. Как теолог .(хотя он и приблизился к атеизму) Т. Мюнцер черпал доказательства правоты своих убеждений в Библии, как человек активного революционного действия он стремился к практическому воплощению на земле <царства Божьего> - общественного строя, в котором не будет существовать ни классовых различий, ни частной собственности, ни обособлен- ной, противостоящей членам общества и чуждой им государ- ственной власти. 3. Политические и правовые идеи Реформации 175 К числу виднейших идеологов и влиятельных деятелей Ре- формации принадлежал Жан Кальвин (1509-1564). Обосновав- шись в Швейцарии, он опубликовал там богословский трактат <Наставление в христианской вере> (1536 г.). Сердцевина каль- винского сочинения - догмат о божественном предопреде- лении. Согласно Ж. Кальвину, бог заранее твердо определил одних людей к спасению и блаженству, других - к погибели. Люди бессильны изменить волю бога, но могут догадываться о ней по тому, как складывается у них жизнь на земле. Если их профессиональная деятельность (ее предуказывает бог) идет успешно, если они набожны и добродетельны, трудолюбивы и покорны властям (установленным богом), значит, бог благоволит к ним. Из догмата об абсолютном божественном предопределении для истинного кальвиниста проистекал прежде всего долг цели- ком посвящать себя своей профессии, быть максимально береж- ливым и рачительным хозяином, презирать наслаждения и расточительность. Из этого догмата также следовало, что благо- родство происхождения и сословные привилегии феодалов во- все не столь важны, ибо не ими обусловливаются предызбран- ность и спасение человека. Таким образом Ж. Кальвин сумел дать специфическими религиозными средствами мощный им- пульс процессу формирования буржуазной социально-экономи- ческой практики и духовной атмосферы капитализма в Запад- ной Европе. Пробуржуазный характер носила и произведенная Ж. Каль- вином коренная реформа устройства церкви. Церковные общи- ны стали возглавлять старшины (пресвитеры), избиравшиеся обычно из наиболее богатых мирян, и проповедники, не имевшие специального священнического сана, исполнявшие религиозные функции как служебные обязанности. Пресвитеры вкупе с проповедниками составляли консисторию, которая ведала всей религиозной жизнью общины. Идея подобного переустройства церкви, воспринятая в учениях о политике, в своем дальнейшем развитии явилась концептуальной базой для разработки рес- публиканских и даже республиканско-демократических про- грамм. Сам Ж. Кальвин, однако, в вопросах о государстве был очень осмотрителен. Осуждая феодально-монархические круги за творимые ими насилия, произвол, беззакония и предрекая за это правителям божью кару, орудием которой могут стать их собственные подданные, он в то же время всякую власть 176 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации объявлял божественной. Право сопротивляться тирании Ж. Каль- вин признавал только за подчиненными государю органами власти, церковью, представительными учреждениями. Откры- тое неповиновение и свержение тирана допустимы, на его взгляд, лишь тогда, когда использованы все способы пассивного сопротивления, исчерпаны все легальные формы борьбы. <Наи- худшей формой правления> была для Ж. Кальвина демокра- тия. Предпочтение он отдавал олигархической организации управления государством. Отличительное свойство кальвинистской доктрины -заклю- чающаяся в ней жестокая религиозная нетерпимость ко всяким иным воззрениям и установкам, в особенности к крестьянско- плебейским ересям. Зловещую суровость доктрины дополняла и завершала не менее свирепая политическая практика Ж. Каль- вина, который в 1541-1564 гг. руководил Женевской консисто- рией. Эта консистория фактически подчинила себе магистрат города. За горожанами была установлена слежка, чуть ли не всеобъемлющей регламентации подверглись самые разные сто- роны общественной жизни, за малейшее нарушение предписан- ных норм назначались тяжкие наказания, вошли в обыкновение казни тех, в ком усматривали еретиков. Кальвинистская идеология сыграла в истории заметную роль. Она существенно содействовала совершению первой буржуаз- ной революции в Западной Европе - революции в Нидерландах и утверждению в этой стране республики. На ее основе возникли республиканские партии в Англии, и прежде всего в Шотландии. Вместе с другими идейными течениями Реформации кальви- низм подготовлял тот <мыслительный материал>, на почве которого в XVII-XVIII вв. сложилось классическое политико- юридическое мировоззрение буржуазии. Роль, сыгранная в истории кальвинистской идеологией, ока- залась не просто заметной, но еще и неоднозначной. В сложной обстановке социально-политической борьбы, которая сопут- ствовала в ряде западноевропейских стран становлению абсо- лютных монархий, отдельные положения кальвинизма исполь- зовались представителями консервативной феодальной оппо- зиции, противниками укрепления централизованной государ- ственной власти. Эти дворянские круги, оберегая свои сослов- шле привилегии, апеллировали, в частности, к тезису Ж. Каль- вина о возможности сопротивления магистратов королю в случае попрания им божественных законов, ущемления свобо- ды народа. 3. Политические и правовые идеи Реформации 177 Политические писатели, защищавшие интересы упомянутых дворянско-оппозиционных кругов, получили название монархо- махов (борцов с монархами, тираноборцев). Во второй половине XVI - начале XVII в. довольно широкую известность приоб- рели сочинения Ф. Гетмана <Франко-Галлия>, Юния Брута (псевдоним) <Защита против тиранов>, Т. Беза <О праве ма- гистратов по отношению к подданным>, Дж. Бьюкенена <О царском праве у шотландцев> и др. Своеобразным было кон- кретное содержание каждого из перечисленных трудов. Однако имелось и несколько общий идей, которые так или иначе разрабатывались во всех этих сочинениях. В них много говорилось о <народе> и от имени <народа>. Но под ним подразумевались отнюдь не социальные низы, трудящийся люд, крестьянско-плебейские массы, а собрания сословных представителей, преимущественно же феодальная знать. Вся- чески подчеркивалось, что суверенитет <народа> выше преро- гатив монарха и он не должен быть ограничен волей государя, Последняя связана условиями того договора, который монархи заключают со своими подданными. Только наличие и строгое соблюдение такого договора делают государственность нор- мальной, власть самого государя - законной. Если монарх пре- ступает стоящие над ним законы (посягает на имущество, исконные свободы, жизнь подданных), становясь форменным тираном, <народ> вправе и обязан низвергнуть его. Идеи тираноборцев своей классово-исторической сутью были обращены в прошлое. Институты старой сословно-представи- тельной системы, слабо интегрированное средневековое госу- дарство, уже пошатнувшийся церковный космополитизм мо- нархомахи противопоставили централизующейся политической власти позднефеодального общества, набиравшей силу единой национальной государственности, которые в принципе выража- ли тогда прогрессивные тенденции социального развития. Что же касается самого факта актуализации монархомахами и настойчивого внедрения ими в идеологический оборот, в язык политики таких ключевых понятий политико-юридической на- уки, как <суверенитет народа>, <общественный договор>, <за- конность государственной власти>, <границы власти государст- ва>, <право на сопротивление> и др., то этот факт имел, несомненно, позитивный практический и теоретический смысл. Тираноборцы вели яростные атаки против концентрации в руках монархов абсолютной власти, когда появилось <Рассуж- дение о добровольном рабстве> Этьена Ла Боэси (1530-1563). В 178 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации этой работе монархический строй отвергался как таковой по причине его антиобщественной, антигуманной природы. В <Рас- суждении> была предпринята попытка ответить на два основ- ных вопроса: почему миллионы людей сами отказываются от своей свободы, становясь невольниками государей, и благодаря чему государям удастся достигать этого состояния и удержи- вать его. Э. Ла Боэси полагал, что в стародавние времена властители насилием и обманом отняли у людей естественно присущую им свободу. Постепенно человеческая память забыла это зло, с ним примирились; оно укоренилось и стало воспроизводиться уже силой привычки. Государи всячески культивируют у своих подданных привычку сознавать и ощущать себя бесправными рабами. От свободы люди отрекаются также вследствие трусос- ти, страха, которые порождает в них тиранический режим. Наконец, в подневольное состояние они впадают из-за благого- вения перед верховной властью, внушаемого различными пыш- ными символами и ритуалами. Чтобы удерживать народ в добровольном рабстве, государи обзаводятся массой приспешников. Они образуют целую кас- ту - пирамиду подручных - от нескольких фаворитов монар- ха до многих тысяч его слуг, охранников, чиновников и т. д. Вся эта каста извлекает личную выгоду из своего положения: наживается и преуспевает, помогая монарху эксплуатировать народ и господствовать над ним. Как мы убедились, Э. Ла Боэси выявил ряд типичных черт процедуры властвования, свойственной социально разнородно- му обществу. Причем он не только раскрыл их, но также дал им надлежащую оценку с позиций широких народных масс. Все это - важный вклад в политико-юридическую теорию, в развитие прогрессивной демократической мысли. Итак, идеологи и деятели Реформации основательно потру- дились над тем, чтобы расшатать феодально-церковные поряд- ки, которые в XVI в. стали нестерпимо стеснять течение социально-политической жизни. Они критиковали и дискреди- тировали данные порядки. Ими руководило при этом пробудив- шееся и крепнувшее понимание светской власти (государствен- ности) не только лишь как простого проводника воли бога и церкви, но и как института, имеющего свой собственный резон, свои особенные черты, возможности и цели. Такой подход стал заметной вехой на пути консолидации представлений о государ- 4. Боден и его учение о государстве 179 стве в специальную, относительно самостоятельную систему научно-теоретического знания - государствоведение. Завоеванием политико-юридической мысли, реалистически постигающей мир государства и права, стал сформулированный в эпоху Реформации вывод о том, что свобода мысли и совести есть предпосылка и обязательный признак антидеспотического, демократически организованного человеческого общежития. М- Лютер говорил: Ни папа, ни епископ, ни какой бы то ни было человек не имеет права установить хоть единую букву над христианином, если не будет на то его собственного согласия>. Эта идея безусловной необходимости <собственного согласия> индивида с предписываемым ему <сверху> образом мыслей по своему общественному звучанию вышла далеко за сферу рели- гиозно-нравственных отношений. Примененная к анализу и оценке политической действительности, она сыграла как в самой социальной истории, так и в науке о государстве и праве благотворную, революционизирующую роль. 4. Боден и его учение о государстве В последней трети XVI столетия Франция с проникновением в нее кальвинизма оказалась ареной ожесточенного религиозно- го противоборства. Не на жизнь, а на смерть конфликтовали, с одной стороны, католики, с другой - протестанты. Никто из них не признавал принципа веротерпимости, т. е. не соглашался с равнозначимостью, равнодостоинствои и равноправием различ- ных конфессий. Это противоборство, своей остротой и масшта- бами походившее на гражданскую войну, создавало реальную угрозу жизни самого государства. Все яснее становилось, что только мир могсохранить и религию, и разнообразные течения в ней. Мир в общественном сознании приобретал характер приоритетной ценности. Надежда же на обеспечение мира и общих интересов страны, а не отдельных групп ее населения, связывалась с монархом. Но с таким, воля которого могла бы стать единственным и обязательным законом для всех поддан- ных, которая исключала бы вероятность любого сопротивления законной королевской власти. Формировалось мнение, что даже тирания лучше гражданской войны, ввергающей нацию в хаос, несущей ей распад. Теоретическое обоснование того, каким образом королевская власть сумеет быть способной в любом случае защищать и осуществлять общегосударственные интересы, стоящие выше 180 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации религиозных и иных распрей, предпринял выдающийся фран- цузский политический мыслитель Жан Воден (1530-1596). Взгляды на государство, на пути и методы упрочения централи- зованной монархической власти изложены им в главном его труде <Шесть книг о республике> (1576). Под <республикой> Боден здесь имеет в виду то же, что обозначали этим словом в Древнем Риме, т, е. государство вообще. Открывается труд дефиницией государства. По Бодену, <го- сударство есть управление множеством семейств (или домохо- зяйств. - Л. М.) и тем, что является общим у них всех, осуществляемое суверенной властью сообразно праву>. Факти- чески все <Шесть книг о республике> посвящены раскрытию смысла и содержания этого определения. В первой - рассмат- риваются основы социальной общности. Во второй - формы государства. В третьей - институты. В четвертой - перемены в устройстве государства и контроль за ними. В пятой - приспособление к обстоятельствам и задачи государства. В шестой, последней, - средства власти и вопрос о лучшей государственной форме. Ячейкой государства у Бодена выступает семья (домохозяй- ство). По своему статусу глава семьи - прообраз и отражение государственной власти. Государственность как организация возникает посредством договора, и высшая ее цель не в том, чтобы обеспечивать внешнее благоденствие людей, но чтобы, гарантируя мир внутри общности и защищая общность от нападения извне, заботиться об истинном счастье индивидов. Последнее традиционно заключается в познании бога, человека и природы, а в конечном итоге - в почитании бога. Не должно быть никаких поводов для выступления против государства. В особенности еще и потому, что оно суверенно. Разработка проблемы суверенитета государства - крупней- ший вклад Бодена в развитие политико-теоретического знания. <Суверенитет, - утверждает Боден, - есть абсолютная и постоянная власть, которую римляне называют величием (до- стоинством).- означающим высшую власть повелевать>. Аб- солютность суверенитета имеет место тогда, когда суверенная власть не знает каких-либо ограничений для проявлений своего могущества. Постоянство суверенитета имеет место тогда, когда суверенная власть существует неизменно в течение неопреде- ленно долгого срока; временная власть, устанавливаемая на какой-то определенный период, не может сохраняться в качес- тве верховной силы. Суверенная власть, по Бодену, есть также 4, Боден и его учение о государстве 181 власть единая. В том смысле единая, что ее прерогативы принадлежат только ей; она не может (не должна) эти прерога- тивы делить с кем бы то ни было; она не может (не должна) допускать никаких органов, которые стояли бы над нею или стояли рядом и конкурировали с ней. Боден выделяет пять отличительных признаков суверените- та. Первый из них - издание законов, адресуемых всем без исключения подданным и учреждениям государства. Второй - решение вопросов войны и мира. Третий - назначение дол- жностных лиц. Четвертый - действие в качестве высшего суда, суда в,последней инстанции. Пятый - помилование. К своей трактовке суверенитета государственной власти Боден делает ряд важных добавлений и уточнений. Одно из них касается тех требований, которые непременно должны соблю- даться суверенной государственной властью. Например> послед- ней вменяется блюсти (при всей ее неограниченности, абсолют- ности) законы божественные и естественные. Вместе с тем суверенной государственной власти, стоящей выше всяких человеческих законов и свободно распоряжающейся жизнью и смертью своих подданных, нельзя вмешиваться в дела семьи, нарушать принцип веротерпимости, и в особенности взимать подати с подданных без их согласия, помимо воли собственника. С точки зрения Бодена, единство, неделимость суверенитета государственной власти на практике совмещаются с дифферен- циацией власти и управления, которые не всегда находятся в тождестве. Обычно носитель суверенной власти поручает вре- менно и на определенных условиях осуществление некоторых функций власти назначаемым должностным лицам. Без соот- ветствующего поручения суверена должностные лица ничего не могут делать ни в отношении подданных, ни в отношении друг Друга. Издание общеобязательных законов относится к первому по значимости отличительному признаку суверенитета. Суверен издает законы, но не создает право. Боден строго их различает, понимает их разнокачественность. Право <несет с собой спра- ведливость, а закон- приказ>. Как глубокий политический мыслитель Боден не мог не поставить вопрос о том, где коренится, как появляется сувере- нитет ii способен ли он к отчуждению, передаче. На первую часть вопроса ответ таков: <Суверенитет кроется в совокупнос- ти свободных и разумных существ, составляющих народ>. Упоминание тут о народе отнюдь не свидетельствует о том, что 182 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации Воден - приверженец народовластия. На вторую часть постав- ленного вопроса он отвечает следующим образом: <Эту верхов- ную и постоянную власть над гражданами с правом жизни и смерти народ может передать одному из граждан без всяких ограничений так же, как может это сделать собственник, жела- ющий кого-либо одарить>. Таким <одним из граждан> у Бодена оказывается монарх. Вот его аргумент в пользу монархии. Подобно тому, как во Вселенной над всем властвует бог, а на небе - солнце, так и у особей, образующих общность, должен быть один правитель. Боден - убежденнейший сторонник действительно суверенной (в его трактовке - абсолютистской) монархической власти. Отсюда вовсе не вытекает категорическое отрицание им в условиях монархизма отдельных элементов аристократических и демок- ратических форм правления. Аристократические элементы воз- можны, в частности, когда государь назначает на должности только знатных, лучших, богатых; демократические элементы начинают присутствовать в государственном управлении, если монарх открывает доступ к должностям практически всем свободным и разумным индивидам. По способу осуществления власти Боден делит все государст- ва на три вида: законные, вотчинные (сеньоральные), тирани- ческие. Законным является то государство, в котором подданные повинуются законам суверена, а сам суверен - законам природы, сохраняя за своими подданными их естественную свободу и собственность. Вотчинные государства суть те, в которых суверен силой оружия сделался обладателем имущес- тва и людей и правит ими как отец семейства семьей. В тиранических государствах суверен презирает естественные законы, распоряжаясь свободными людьми, как рабами, а их собственностью - как своей. Лучшим, по мнению Бодена, является такое государство, в котором суверенитет принадлежит монарху, а управление име- ет аристократический и демократический характер. Такое госу- дарство он называет королевской монархией. Идеальным для страны является такой монарх, который боится бога, <милостив к провинившимся, благоразумен в предприятиях, смел в осу- ществлении планов, умерен в успехе, тверд в несчастье, непо- колебим в данном слове, мудр в советах, заботлив о подданных, внимателен к друзьям, страшен врагам, любезен с расположен- ными к нему, грозен для злых и ко всем справедлив>. 85. Политико-правовые идеи европейского социализма 183 XVI-XVII вв. Боден стремится к гармонической справедливости. Она для него есть распределение наград и наказаний и того, что принад- лежит каждому как его право, совершаемое на основе подхода, заключающего в себе принципы равенства и подобия. В данной связи уместно заметить, что в отличие от Макиавелли, рассмат- ривавшего право преимущественно как средство для достиже- ния тех или иных государственных целей, у Бодена само право выступает целью бытия государства. Политико-теоретические взгляды Бодена по своему интел- лектуальному содержанию и историческому смыслу представ- ляют собой прорыв к горизонтам политико-правовой идеологии Нового времени. Наука о политике, власти, государстве и праве в последующие столетия ушла далеко вперед от рубежей XVI в. Однако в том, что такое движение состоялось, бесспорно велика заслуга Бодена, который в контексте того времени убедительно доказывал необходимость государственного суве- ренитета и вместе с тем очерчивал пределы деятельности государственной власти и возвышал достоинство права. 5. Политико-правовые идеи европейского социализма XVI-XVII вв. Особый, антибуржуазный смысл разработка вопросов власти, государства и права приобретает в рамках такого общественного движения, каким явился социализм. Именно в XVI-XVII вв. он стал занимать самостоятельное и достаточно заметное место в умственной жизни европейского общества. К проблематике государства, права, власти мыслители-социалисты обращаются в поисках ответа на вопрос о том, какими должны быть полити- ко-юридические институты, способные адекватно воплотить строй, основанный на общности имуществ, покончивший с частной собственностью, с материальным неравенством между людьми, с прежними тираническими формами правления. Внутри этого движения, выражавшего извечные устремле- ния общественных низов к социальной справедливости, склады- вались и циркулировали весьма разные взгляды и представле- ния. Эти идеологические образования отличаются друг от друга не только в силу того, что неодинаковы защищаемые ими проекты организации публичной власти будущего. Различен и содержащийся в них принцип, в соответствии с которым должен создаваться и функционировать новый миропорядок. В одних случаях на передний край выдвигается и таким принципом L84 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации признается рациональность, в иных случаях - свобода, в третьих - равенство и т. д. В таких проектах преломляется весьма различный социально-исторический опыт. То же надо сказать и о методологии проектирования социалистами системы политико-юридических институтов, пригодной - с их точки зрения - для грядущего общества. Немаловажные различия есть в манере, приемах, стиле изложения политико-юридичес- ких идеалов, фигурирующих у названных мыслителей. Наиболее видными писателями социалистического направле- ния в рассматриваемый период были Томас Мор (1478-1535) и Тоимазо Кампанслла (1568-1639). Т. Mop - автор по-своему эпохального произведения <Утопия> (1516). Т. Кампанелла со- здал всемирно известный <Город Солнца> (1602, первая публи- кация - 1623 г.). Сочинения подобного профиля обычно начинаются с резкой критики социальных и государственно-правовых порядков со- временной авторам цивилизации. Страницы таких произведе- ний пронизывает ненависть к общественному устройству, поли- тико-юридическим установлениям, порожденным частной соб- ственностью и оберегающим ее. В ней видят корень всех социальных зол. Ей ставятся в вину нищета масс, преступность, всяческие несправедливости и т. д. Т. Мор утверждает в <Уто- пии>, что, пока существует частная собственность, нет никаких шансов на выздоровление социального организма. Больше того: <Где только есть частная собственность, там вряд ли возможно правильное и успешное течение государственных дел>. Выход у человечества один - <совершенное уничтожение частной соб- ственности>. Общество, согласно Т. Мору, является результатом заговора богачей. Государство же - их простое орудие. Они его исполь- зуют в целях угнетения народа, для защиты своих корыстных материальных интересов. Силой, хитростью иобманом богачи подчиняют себе бедный люд, обездоливают его. Делается это и с помощью законов, предписаний власти, которые навязывают- ся народу от имени государства. В укор тогдашнему реальному обществу Т. Мор рисует во- ображаемую страну (Утопию), которая сумела избавиться от частной собственности и сопутствующих ей пороков и которая сумела вследствие этого зажить почти беспроблемной, блажен- ной жизнью. В Утопии нет частной собственности. Земля там - собственность общественная. Обществу принадлежит и вся производимая в нем продукция. Она вырабатывается семейно. 5. Политико-правовые идеи европейского социализма 185 XVI-XVII вв. Каждая семья занимается определенным ремеслом. Семейно- ремесленная организация составляет производственную струк- туру утопийского общества. Сельскохозяйственные работы ве- дутся на началах трудовой повинности, которую обязаны отбы- вать все граждане. Рабочий день длится 6 часов. Особые дол- жностные лица следят за тем, как работают утопийцы. Утопийцы живут, не зная нужды; люди в Утопии пребывают в достатке. Однако достаток этот достигается весьма специфи- ческим образом. Во-первых, принудительным привлечением к труду почти всех мужчин и женщин. Во-вторых (что очень важно заметить), сокращением потребностей, связанным с край- ней невзыскательностью утопийцев; жители Утопии доволь- ствуются простой и грубой, притом одинаковой для всех, одеж- дой, неведомы им никакие излишества и роскошь. Парадоксальным представляется наличие в Утопии институ- та рабства. По Т. Мору, в этой идеальной стране есть (и глав- ное - должны быть) рабы, к тому же еще обязанные носить кандалы. Для автора <Утопии> было немыслимо, чтобы радость бытия утопийцев омрачалась необходимостью выполнять раз- ные неприятные работы: забивать скот, вывозить нечистоты и т. п. Добровольцев на такие работы почти не находилось. Отсюда потребность в рабах, на плечи которых взваливался сей тяжкий непривлекательный труд. Рабами становились военнопленные, преступники, отбывающие наказание, а также люди, пригово- ренные к смерти в других государствах и выкупленные утопий- цами. Рабство в Утопии не передается по наследству, сын ра- ба - свободный человек. Да и сами рабы могли быть высвобож- дены из своего рабского состояния. Господство общественной собственности, если верить Т. Мору, исключает те преступления, коими изобилует мир, построенный на частной собственности. Именно она, полагал писатель, питает такие дурные человеческие страсти, как алчность, жадность, всемерное стремление во что бы то ни стало увеличить свое богатство, эгоизм и проч. Преступность как таковая все же имеет место в Утопии, и борьба с ней есть, по убеждению Т. Мора, одна из главных забот государства. Утопия - государственно-организованное общество. Правда, не совсем ясно показано Т. Мором, какой является утопийская государственность: федеративной или унитарной. Зато вполне обозначена им структура публичной власти и порядок ее фор- мирования. Каждые 30 семейств избирают должностное лицо - филарха. 10 филархов - одного протофиларха. Филархи на 7-770 186 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации специальном собрании избирают тайным голосованием правите- ля государства (принцепса) из четырех кандидатов, названных народом. Принцепс избирается пожизненна Но он может быть смещен, если будет заподозрен в стремлении к тирании. Осталь- ные должностные лица и сенат, который состоит из старых и умудренных опытом граждан, избираются ежегодно. Важные дела в Утопии решаются принцепсом с участием сената и народного собрания. К числу таких дел относятся: администри- рование, составление хозяйственных планов, учет и распреде- ление (с общественных складов) произведенной продукции. Пользующаяся симпатией Т. Мора форма правления едва ли может быть отнесена лишь к какой-то одной традиционной форме: демократической, олигархической либо монархической. Это скорее некое <смешанное правление>, которому надлежало вобрать в себя позитивные черты упомянутых выше традицион- ных форм. Впрочем, неоднозначным в целом ряде отношений, <смешанным> выступает весь социальный проект, предложен- ный Т. Мором. В отличие от Мора Т. Кампанелла в <Городе Солнца> прямо и открыто не занимается бичеванием неприемлемых для него социально-экономических и политико-юридических порядков. Их острая критика дается итальянским социалистом как бы <за кадром>, в подтексте. На первый план он выставляет панораму жизнеустройства города-государства соляриев. Сначала о сис- теме публичной власти в нем. Она складывается из трех ветвей, создаваемых применительно к трем основным видам деятель- ности и <заведующих> каждой из них. Каковы эти виды дея- тельности? Во-первых, военное дело; во-вторых, наука; в-- третьих, воспроизводство населения, обеспечение его пищей и одеждой,.а также воспитание граждан. Ветвями (отраслями) власти руководят три правителя, именуемые соответственно: Мощь, Мудрость, Любовь. Им непосредственно подчинены три начальника, каждый из которых, в свою очередь, распоряжает- ся тремя должностными лицами. Венчает управленческую пирамиду верховный правитель - Метафизик, превосходящий всех сограждан ученостью, талан- тами, опытом, умением. Он - глава как светской, таки духовной власти, ему принадлежит право окончательного решения по всем вопросам и спорам. На посту верховного правителя Мета- физик пребывает отнюдь не пожизненно, а лишь до тех пор, пока среди соляриев не появится человек, превосходящий его в знаниях, научных успехах, в способностях управлять государ- 5. Политико-правовые идеи европейского социализма XVr-XVII вв. 187 ством. Коль скоро такой человек появился, Метафизик сам с-бяхан отказаться от власти в его пользу. Метафизик осущес- твляет верховную власть, опираясь на трех высших своих советников, правителей: Мощь, Мудрость, Любовь Они тоже обладают незаурядным умом, выдающимися организаторскими способностями, высокими моральными достоинствами, Эти четверо - единственные из магистратов, которые не могут быть смещены по воле народа и на взаимоотношения которых между собой народ не оказывает влияния. Остальные начальники и должностные лица, прежде чем попасть на тот или иной официальный пост, проходят процедуру избрания. В <Городе Солнца>, где нет более частной собственности, земледелие, ремесла и т. д. являются делом совместного труда соляриев, коим ведают правители с подчиненными им должнос- тными лицами -- специалистами. Сообща произведенное рас- пределяется справедливо, по меркам необходимости. Все, в чем солярии нуждаются, <они получают от общины, и должностные лица тщательно следят за тем, чтобы никто не получал больше, чем ему следует>. Не только обеспечение каждого солярия требуемой долей материальных благ и попечение о его досуге, общении, здоровье входят в круг обязанностей должностных лиц <Города Солнца>. Они также планомерно обучают и воспи- тывают членов общины, заботятся о состоянии их духа. Значи- тельную роль отводит им Т. Кампанелла в заботе о продолжении рода соляриев. Государство вмешивается (конечно, в интересах общего блага) даже в творчество поэтов, предписывая им те формы, в которые они должны облекать свое вдохновение. Содержание <Города Солнца> отчетливо демонстрирует при- сутствие в ранних социалистических доктринах двух практи- чески несовместимых начал. Верная оценка интеллектуальных, нравственных и т. п. достоинств человека как факторов, при- званных определять его положение в обществе, сплошь и рядом переплетается с установками на авторитарность, аскетизм, с небрежением отдельной человеческой личностью, с равнодуши- ем к созданию соответствующих организационных и правовых условий для ее свободного всестороннего развития. Вот один из самых разительных примеров указанного проти- воречия. Солярии участвуют в политическом процессе, но учас- твуют скорее в качестве статистов, поскольку голос их не решающий, а в лучшем случае лишь совещательный. Вершат же, по существу, все дела в государстве правитель-первосвя- щенник (Метафизик) и помогающие ему три соправителя (Мощь, 7 \ 188 Глава 8. Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации Любовь, Мудрость). Жизнь соляриев, взятая фактически во всех ее проявлениях> заранее скрупулезно расписана. Каждый мало- мальски значимый шаг граждан <Города Солнца> направляется и контролируется. Даже имена подбираются <не случайно, но определяются Метафизиком>. Солярии удовлетворены своим бытием: никто из них не терпит, по мнению Т. Кампанеллы, никакого недостатка ни в необходимом, ни в утехах. Они не ощущают - скажем от себя - сковывающего их духа однообразия. Этот дух царит над всем. У соляриев одинаковое жилье, одежда и пища, одинаковые занятия, развлечения, строй мыслей, обыкновения и проч. Неповторимость каждого отдель- ного человека, его самостоятельность, инициативность, наличие у него собственных своеобразных потребностей, стремлений в <Городе Солнца> особой ценности не имеют. Доминируют инте- ресы государства, а интересы частных лиц - лишь постольку, поскольку они являются частями государства. Не раз повторит- ся потом в политических доктринах социалистов такое оттира- ние на далекую периферию потребностей и интересов <частных лиц>. Типичная для политико-юридическихвоззрений социалистов рассматриваемого периода деталь. Справедливо уделяя при- стальное нужное внимание вопросам законодательства, которое должно утвердиться в государственно-организованном общест- ве, базирующемся на общности имущества, на принципах кол- лективизма, они крайне скупо говорили (если говорили вообще) о правах и свободах индивида, о правовых связях гражданина и государства, о системе надежных гарантий таких прав и свобод и т. д. Это, кстати говоря, очень характерно и для последующих поколений социалистов. Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. Куликовская битва (1380),азатем Великое противостояние на Угре (1480) стали решающими событиями в обретении статуса суверенности Московским государством. В период великих княжений Ивана III (1462-1505) и Василия (1505-1533) про- изошло преодоление феодальной раздробленности и объедине- ние земель вокруг Московского княжества. Великий князь московский стал верховным правителем, полномочиям которого не было равных на всей русской земле. Брак Ивана III с византийской царевной Софьей-Зоей Палеолог принес Руси герб Восточной Римской империи (Византии) -двуглавого орла. Падение Константинополя в 1453 г. под ударами Османской империи привело к тому, что Москва стала единственным оплотом православия, преемницей древнего Царьграда. 1. Политическая полемика нестяжателей и иосифлян (стяжателей) Активизация политической полемики в XV-XVI вв. обна- ружила у ее участников высокую культуру политического мыш- ления икнижную образованность, что, безусловно, предполага- ло наличие преемственности культурных традиций Древнерус- ского государства, ибо без усвоения наследия древнерусской письменности, восприятия византийского, славянского и евро- пейского влияний русские полемисты не смогли бы обнаружить такой глубины, тонкости и широкой осведомленности в понима- нии целого ряда культурных, политических и особенно право- вых проблем, а также воспользоваться значительным жанро- вым разнообразием форм ведения политической полемики. Основными темами публицистических споров эпохи образо- вания единого суверенного государства и формирования сослов- но-представительной монархии как формы правления были проблемы, касающиеся происхождения русского государства, родословия его князей, формы организации верховной власти и способов ее реализации, взаимоотношений церкви и государст- ва, а также группа вопросов, связанных с отправлением право- судия в стране. С конца XV в. острую полемику стали вызывать экономичес- кое положение церкви и ее владельческие права, в особенности 190 Глава 9. Политико-правовыеучения в России в XV - первой половине XVII в. право владеть населенными землями и использовать подневоль- ный труд живущих на ней крестьян. При этом активно обсуж- дались претензии церкви на вмешательство в политическую жизнь страны. Направление политической мысли, выступившее с предложе- нием реорганизации деятельности церкви и потребовавшее отторжения от нее земельных владений, а также категорически отрицавшее возможность вмешательства со стороны церкви в политическую деятельность государства, получило название <нестяжательство>. Напротив, приверженцы сохранения су- ществующих форм церковной организации и ее экономического статуса стали называться стяжателями, что соответствовало сущностному выражению их позиции. Представители обоих этих направлений мысли принадлежа- ли к внутрицерковным кругам и ставили перед собой задачу улучшения работы всей церковной организации, но по-разному представляли себе идеалы монашеского служения и статус монастыря. Основателем доктрины иестяжания принято считать стар- ца Нила Сорского (1433-1508), о котором известно немногое. Он поселился далеко за Волгой, в заболоченной стороне вологод- ского края, где и организовал свою Нило-Сорскую пустынь, в которой реализовал идеал пустынножительства. Слава Нила <сиаше... яко светило в пустыни на Беле озере>, а и сам великий князь (ИванШ.-Н. 3.) <держал его в чести и велице>. Концепция Нила Сорского во многом совпадает с положени- ями школы естественного права. Он рассматривает человека как неизменную величину с присущими ей <от века> страстями, самой пагубной из которых является сребролюбие, которое по своей природе несвойственно человеку и возникло под воздей- ствием внешней среды (<отвне естества>); задача православного христианина состоит в его преодолении. Идеалом Нила является общинное устройство. Монахи такой общины (скита) <нужную потребу добывающе от трудов рук своих> и живут по апостольским заповедям: <не делай бо, рече апостол, да не яшь>. Наемный труд допустим только для оказания помощи немощным и старым. Но главный принцип жизни пустынножительствующих монахов заключается в уме- нии довольствоваться плодами <делания своего> и не собирать <по насилию от чужих трудов>. Нил занимает в этом вопросе бескомпромиссную позицию. Он полагает, что накопление бо- гатств нельзя оправдать даже <благими целями> в виде частич- 1. Политическая полемика нестяжателей и иосифлян 191 (стяжателей) ного его использования на подаяния, ибо <нестяжание вышши подаяния>. Нестяжательному человеку следует творить душев- ную милостыню, а не телесную, <яко душа вышши тела>. Современные монастыри не соответствуют идеалу монашеского служения> и поэтому Нил полагает неправомерным их сущес- твование, отдавая предпочтение такой форме несения иноческо- го подвига, как скитчничество (<житие безмолвно, беспечально, от всех умерщвлено>). Логика рассуждений Нила не допускала владения частной собственностью ни отдельным монахом, ни монастырем. Именно поэтому великий князь Иван Ш предпринял попытку обосно- вать с помощью его идеала секуляризацию церковных и монас- тырских земель в пользу государства. На Церковном Соборе 1503г. Иван III <восхоте... у митрополита и у всех владык и всех монастырей села поимати>, а все духовенство перевести на жалованье из царской казны. Но великий князь потерпел поражение от иерархически организованного духовенства. Со- бор признал, что все церковные стяжания <не продаваема, не отдаваема, не емлимы никим и во веки нерушима> и если <князи.> или кто от бояр вступитися во что церковное... то будут прокляты в сей вец и будущий>. Иван Ш не решился вступить в открытый конфликт с церковью, и таким образом экономичес- кое положение церкви было законсервировано на долгие годы. При разрешении вопроса о соотношении духовной и светской властей Нил придерживался позиции, согласно которой каждая из них должна иметь свою сферу деятельности и свои способы и методы ее осуществления. Церковь ограничена только духов- ной областью, в которой не могут применяться государственные методы воздействия. Такая позиция определяла отношение мыслителя и к пробле- ме еретичества. В публицистических спорах остро стоял вопрос о роли государства в преследовании врагов церкви - еретиков. При разрешении этой задачи Нил связал проблему еретичества с постулатом о свободе воли человека. Поиски духовного спасе- ния каждым христианином глубоко индивидуальны и выбира- ются им самостоятельно по внутреннему убеждению на основе личного опыта и знаний. Он категорически отрицает возмож- ность насилия над свободной волей человека. <Мнозем ненави- димо- от своей воли отсечение, но свое кождо оправдание лихоимствует>. Полное послушание пагубно для человека, ибо у послушного чужой воле и действующего без рассуждения человека <и доброе на злое бывает>. В выборе линии поведения 192 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. большую роль играют опыт и знания, уважение к которым прослеживается во всех рассуждениях сорского старца. Подо- бные мысли исключают возможность наказания еретика силами и средствами государства, да еще с применением таких жесто- ких санкций, как смертная казнь. По его мнению, даже церковь не имеет прав преследовать человека за убеждения, она лишь обязана помочь дружеской беседой, советом и наставничеством. Если человек уклонился от правой веры (православия), то только бог способен внушить ему исправление. Люди не могут <на таковых ни речьми наскакати, ни поношати, ни укоряти...>. В русской политической мысли Нил прямо поставил вопрос о недопустимости преследования людей за их убеждения и образ мысли. Учение Нила было развито его учеником и последователем Вассианом Патрикеевым, который придал ему более яркие социальные и политические аспекты. Он поставил вопрос о ликвидации монашества как института, разграничении сфер деятельности церкви и государства, запрещении преследования за убеждения. Вассиан выступил также с защитой интересов черносошных крестьян, страдавших от монастырской земель- ной экспансии. Основные положения учения нестяжания наиболее полно были разработаны Максимом Греком (ум. 1556), подлинное имя которого Михаил Триволис. Он родился в знатной семье в Греции в конце XV в.; в юности получил образование у себя на родине, затем продолжил его в Италии, где слушал универси- тетские курсы в Падуе, Болонье, Ферраре и Милане. В Италии мыслитель был свидетелем движения Джироламо Савонаролы, возможно, что именно под впечатлением проповедей Савонаро- лы он постригся в монахи в доминиканском монастыре. Затем возвратился в Грецию, в 1504 г. принял православие и поселил- ся в Ватопедском монастыре на Афоне под именем Максима, посвятив свою жизнь филологическим трудам. В 1515 г. великий князь московский Василий Ш обратился к афонским старцам, известным своей образованностью> с прось- бой об отправлении в Россию книжного переводчика для исправ- ления Богослужебных книг. Во исполнение этой просьбы ровно через три года <..лридоша старцы от Святые горы Афонские> в Москву. Среди них был и Максим. Старец Максим поселился на Москве в Чудовом монастыре, где вокруг него довольно скоро сложился кружок образованных людей. 1. Политическая полемика нестяжателей и иосифлян 193 (стяжателей) В 1525 г. Максим, прозванный в России Греком, был осужден Соборным судом по обвинению в протурецкой ориентации. По приговору суда он был сослан в Иосифо-Волоколамский монас- тырь, где содержался в тяжелых условиях. В 1531 г. Максим Грек вторично предстал перед Соборным судом, в этом случае уже совместно с <нестяжателем> Вассианом Патрикеевым. На сей раз он обвинялся в <нестяжательских> симпатиях, и в частности непосредственно в отрицании вотчинных прав монас- тырей. В результате он был вновь осужден и направлен в Тверской Отрочь монастырь, но и в заточении афонский монах пользовался славой ученого человека и сумел написать много произведений, в которых затронул большой круг политических тем. Его интересовали проблемы, связанные с происхождением и сущностью верховной власти, формами ее организации и способами осуществления. Большое внимание он уделил вопросам законности в действи- ях верховной власти, устройству правосудия в стране, опреде- лению курса внешней политики, проблемам войны и мира. К законным способам происхождения власти Максим Грек относит не только наследственное восприятие престола, но и занятие его выборным путем, считая его вполне законным получением царского достоинства и трона. Причем он подчерки- вает, что в выборах должны участвовать не только бояре и дворяне! но и <простейшие>, чье мнение знать далеко не бесполезно для властей предержащих. Авторитет великого князя московского весьма высок в глазах Макима Грека; он называет его <высшим царем>, а Московское государство - <всевидимой, преславной державой>. Интересуют мыслителя и нравственные качества носителя верховной власти в государстве. Царь, являясь господином над людьми, обязан господствовать над своими страстями и не давать волю таким порокам, как властолюбие, сребролюбие и славолюбие. Если царь своим поведением и действиями не может поддерживать высокую честь <царева имени>, то он может быть назван мучителем, а мучительство приносит позор царству и возмездие правителю. По мысли М. Грека, такое возмездие ожидается только от Бога, а не от людей, которые не вправе прикасаться к <помазаннику Божьему>. Таким образом, эту проблему Максим Грек решает непосле- довательно: критиковать действия верховного правителя воз- можно вплоть до признания его правления <мучительским>, но предпринимать что-либо против него недопустимо. 194 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. Предпочтительной формой власти, по Максиму Греку, явля- ется такая организация, в которой царь управляет своим наро- дом <в синклитских советах царских>, где находятся <благохит- роетные советники и крепкодушные воеводы>. Плохих советни- ков> <говорящих что-нибудь развратное>, следует немедленно удалять, чтобы царь не подвергался их влиянию. Перечисляя состав <советующих лиц>, Максим Грек рядом с боярством упоминает и дворянство (воеводы, военачальники). В наличии совета мыслитель усматривает реальное противодействие само- волию властвующей персоны. Развивает он и положение о необходимости ограничения верховной власти законом. Царская власть в своих действиях связана законами и божественными и положительными. Суд в государстве совершается только на основании государственных (положительных) законов. Разобла- чению современных судебных порядков в произведениях М. Грека отведено значительное место. Он отмечает взяточни- чество судей, их лихоимство и несправедливость. Такой суд наносит ущерб не только подданным государства, но и автори- тету царева имени как в своей стране, так и за рубежом <окрест себя живущих ляхов, немец... у которых суд свершается на основании грацких законов>. Тема <царской грозы> понимается Максимом как <устраше- ние государьское>, вытекающее из авторитета <царева имени> и обеспечивающее <исправление подручников>, а не их <погуб- ление>. При рассмотрении проблем войны и мира Максим Грек подчеркивал, что войны допустимы только в случае <крепчай- шия нужи>. Никто не должен подстрекать правителя к войне, напротив, ему следует иметь таких советников, которые <сове- туют мир и примирение любити всегда и со всеми окрестными соседы>. Он осуждает иерархов церкви, <поостряющих> царей и князей вести <муже1убительные брани> и наставляющих людей своими молитвами <убивати и пленяти>. Максим Грек прославляет только тех властителей, которые утверждают свою страну в <тишине и мире глубоце>. Однако, поскольку существуют враги (<поганые варвары>), покушающиеся на государственную независимость и террито- риальную целостность страны, то следует иметь сильное, хоро- шо обученное и многолюдное воинство, управляемое <воевода- ми, чиноначальниками, тысяцкими, соцкими>, всегда готовыми на <противополчение восстающих поганых варвар>. 1. Политическая полемика нестяжателей и иосифлян 195 (стяжателей) Царю необходимо проявлять заботу о воинах, награждать их, особенно заботиться о пострадавших в бою, возмещать утраты семьям погибших и т. п. Воин должен быть воспитан в уважении к поселянам, к которым следует иметь <пощажеиие и береже- ние>. Сам воин обязан быть <целомудренным и всякими добро- детелями украшенным>. Политические мысли Максима Грека оказали большое влия- ние на современников. Положения об ограничении верховной власти советом, состоящим из мудрых советников, привели к активизации накануне Стоглавого собора (1551) споров о форме власти, нравственном и правовом статусе ее носителя, подготав- ливая общественное мнение к восприятию идей о необходимости установления сословно-представительной монархии. Крайние выводы из нестяжательской доктрины были сдела- ны Феодосией Косым. Следует отметить, что если Нил Сорский, Вассиан Патрикеев и Максим Грек оставались внутрицерков- иыми мыслителями и при всей критичности своих позиций они хотели добиться улучшения деятельности церковной организа- ции, особенно в монашеском ее звене, то Феодосии Косой порывает не только с церковью, но и выступает с критикой ряда догматов вероучения и почти полностью отрицает обрядовую технику. Таким образом, его доктрина формулирует еретичес- кие положения, а сам он выступает в роли ересиарха. Социаль- ное освобождение человека он связывал с полным уничтожени- ем форм подчинения и церкви и государству: <не подобает христианам властем быти>. Его .идеалом является община, основанная на общей собственности, в которой все члены одина- ково равны и называются чадами и духовными братьями. Причем Феодосии не ограничивался мирной проповедью, а призывал к действенному созданию таких общин, поэтому и был охарактеризован как <мятежник> и <злой деятель>. Отрицание Феодосием <всяческих властей>, по-видимому, навеяно идеализацией раннехристианских общин в качестве образца человеческого общежития, лишенного внутренних и внешних противоречий (войн с другими государствами). Стяжательская (или иосифлянская) позиция представлена основателем этого направления мысли Иосифом Волоцким (1439-1515)-одним из значительных деятелей своей эпохи, творчество которого оказало большое влияние не только на формирование учений о государстве и праве, но и непосред- ственно на процесс строительства русской государственности. 196 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. На протяжении своего жизненного и творческого пути Иосиф Волоцкий менял политическую ориентацию, что не могло не сказаться и на содержании его учения. Вначале, приблизитель- но в конце XV-первых годах XVI в., он разделял позицию противников великого князя, причиной тому были секуляриза- ционные планы великого князя Ивана ПГ. Волоцкий игумен был защитником экономически могущественной монастырской орга- низации. Теоретическим оправданием монастырского стяжания служило требование использовать его на <благие дела> (строить церкви и монастыри, кормить монахов, подавать бедным и т. д.). Впоследствии победа <стяжателей> на Церковном Соборе 1503 г. хотя и усилила экономические и политические притязания иосифлянской партии, но определила и формы совместной деятельности церкви и государства. Центральным в политической теории Иосифа Волоцкого яв- ляется учение о власти. Он придерживается традиционных взглядов в определении сущности власти, но предлагает отде- лить представление о власти как о божественном установлении от факта ее реализации определенным лицом - главой государ- ства. Властитель выполняет божественное предназначение, ос- таваясь при этомпростым человеком, допускающим, как и все люди на земле, ошибки, которые способны погубить не только его самого, но и весь народ, ибо <за государьское согрешение Бог всю землю казнит>. Поэтому не всегда следует повиноваться царю или князю. Власть неоспорима только в том случае, если ее носитель может личные страсти подчинить основной задаче употребления власти - обеспечению блага подданных. Если же он, будучи поставлен царем над людьми, над собой <симат царствующие страсти и грехи, сребролюбие, гнев, лукавство и неправду, гордость и ярость, злейши же всех неверие и хулу, таковый царь не Божий слуга, но диавол> и ему можно <не токмо не покоритися>, но и оказать сопротивление, как это не раз делали апостолы и мученики <иже от нечестивых царей убиены быта и повелению их не покоришася>. Такой <злочестивый царь>, который не заботится <о сущих под ним>, не царь есть, но мучитель. Таким образом, Иосиф впервые в русской политической литературе открыл возможность обсуждать и критиковать личность и действия венценосной персоны. Развитие критичес- ких положений логически приводило к мысли и об осуждении того или иного правителя как злого царя-мучителя, которому можно не только не подчиниться, но и оказать сопротивление. 2. Политическая концепция Филофея <Москва - третий Рим> 197 Эти положения Иосиф выдвигал как программные, когда вел борьбу с великокняжеской властью, отстаивая имущественные права церковной организации. В это же время он обосновал и теорию о превосходстве духовной власти над светской. Царь не должен забывать, что он не первое лицо в государстве, ибо <церкови подобает поклонятися паче, нежели царем или князем и друг другу>. Но после Соборов 1503-1504 гг., когда Иван III переориенти- ровался в своих действиях на прочный союз с церковью, а значит, и с главенствующими в ней иосифлянскими иерархами, постепенно стала изменяться и политическая позиция Волоко- ламского игумена и возглавляемого им направления. Теперь Иосиф преследует другие цели: возвеличить властвующую персону и доказать необходимость безоговорочного подчинения ее авторитету. При этом он не отрекается от мысли, что все-таки <царь естеством подобен всем человекам>, но подчеркивает факт его божественного избранничества, который, по мысли Иосифа, сам по себе лишает простых людей возможности критиковать царя или князя, принявших <скипетр царствия- от Бога>. Он возвеличивает личность царя, сравнивая ее с богом и даже уподобляя богу. Единственное ограничение княжеской власти, которое сохраняется неизменным, так это соблюдение тех пределов, которые поставлены перед властителем божес- твенными заповедями и государственными законами (<Царь в заповедях и правдах ходяше>). Одной из главных задач вели- кокняжеской власти является помощь церкви в преследовании ее врагов - еретиков. Учение Иосифа Волоцкого было значительным явлением в политической мысли России XV-XVI вв. Иосиф первым в истории русской политической мысли показал, что священный характер верховной власти может быть утрачен, если власть реализуется с нарушением предъявляемых к ней требований. Постановка вопроса о правомерности самой верховной власти и средств ее реализации была чрезвычайно плодотворна. Она стала той почвой, на которой впоследствии сложились демокра- тические традиции в русской политической мысли, подвергшие критике тиранические формы и методы реализации государ- ственной власти. 2. Политическая концепция Филофея <Москва - третий Рим> Автор теории, вошедшей в историю политической мысли под названием <Москва-третий Рим>, был иосифлянином по своей идеологической направленности. Его учение развивало и 198 Глава 9. Политико-правовые учевия в России в XV - первой половине XVII а. уточняло главные иосифлянские идеи о природе царской влас- ти> ее назначении, взаимоотношении с подданными и церковной организацией. О самом авторе, монахе (или, может быть, настоятеле) Псковского Елизарова монастыря Филофее, известно немногое. Сам о себе он пишет, пользуясь традиционной самоуничйжи- тельной формулой: <человек сельский, учился буквам, а еллин- ских борзостей не текох, а риторских астрономии не читал, ни с мудрыми философами в беседе не бывал>. Сохранившаяся о нем заметка его современника сообщает, что Филофей постоян- но жил в монастыре (<той старец неисходен бе из монастыря>) и был образованным человеком (<премудрости словес знаем>). Неизвестный биограф отмечает также смелость Филофея и его нелицеприятность, благодаря которой он <многа показал дер- зновения к государю... боярам и наместникам>, бесстрашно обличая их злоупотребления. Свою политическую теорию он сформулировал в письмах псковскому наместнику М. Г. Муне- хину и великим князьям Василию Ивановичу и Ивану Василь- евичу. Наиболее подробно у Филофея разработан вопрос о значении законной царской власти для всей русской земли. В Послании к великому князю Василию Ивановичу он возводит династическое родословие русских князей к византийским императорам, ука- зывая Василию Ш, что править ему следует по заповедям, начало которым было положено великими прадедами, в числе которых называются <великий Константин... Блаженный святой Владимир и великий и Богоизбранный Ярослав и прочие- их же корень до тебе>. Много внимания он уделял теме о божественном происхож- дении царской власти. Царь <поставлен от Бога> и <сердце царево в руце Божией, он слуга бо есть Божий>. Ему поручено в силу божественного промысла <осуществлять наказание всем людям содеювающим неправду>. Он - <высокостолпнейший государь и самодержец, Боговенчанный христианский царь, браздодержатель, всем христианским исполнением обладаю- щий>. Он и <веры содержитель>, и <соблюдатель всех христои- менитых людей>. На нем лежит обязанность заботиться о своих подданных, а для этого необходимо содержать свое <царствие со страхом Божиим>, к чему обязывает князя <скипетр в руке> и <венец на голове>, и быть властелином над своими подвластны- ми, ибо <который царь не властвует над подвластными>, тот <не 2. Политическая концепция Филофея <Москва - третий Рим> 199 избегнет суровой Божьей кары>. Так, его государство может постичь <трус> (землетрясение), или <море потопи> (затопле- ние), или <земля пожре> (мор). Многократно обращается Филофей к описанию образа дер- жателя верховной власти, разрешая его традиционно. Царь строг ко всем, кто отступает от <правды>, но заботлив и справедлив в отношении всех своих подданных, в его обязанно- сти входит утешать <плачущих и вопиющих... избавлять обиди- мых от рукьгобидящих>. Высокое представление о царской власти подтверждается требованиями безоговорочного подчинения ей со стороны под- данных. По мысли Филофея, все подданные дают обет государю волю его <творити и заповеди хранити во всем>, а если и придется кому-либо понапрасну терпеть <царское великое на- казание>, то возможно только выразить свою печаль <горьким стенанием и истинным покаянием>. В обязанности государя вменяется забота не только о подданных, но и о церквах и монастырях. Духовная власть подчиняется светской, правда, с оставлением за духовными пастырями права <говорить правду> лицам, облеченным высокой властью. Он, как и его предшес- твенники, настаивает на необходимости законных форм реали- зации власти. Так, Ивану Васильевичу он советует жить правед- но и следить за тем, чтобы и подданные его жили по законам. В своих Посланиях Филофей поднялся до понимания истори- ческих перспектив политического развития России, видел и понимал значение объединительной политики и ее ближайших и отдаленных последствий. Анализ современных мыслителю исторических событий, определивших судьбу его родины в острополитичёской ситуации конца XV - начала XVI в., приво- дит автора к мысли, что именно сейчас и наступил тот момент, когда Россия стала объектом высшей провиденции. Ее судьба не может представляться религиозному мыслителю отдельно от судьбы православной христианской религии. Только верное православию государство может быть объектом промысла бо- жия, и в данный момент, считал Филофей, есть все доказатель- ства, что им стала Россия: ныне <вся христианские царства попраны от неверных- придоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя>. И произошло это в осуществление древних пророчеств: <два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти>. Сохранившая верность православию, Россия непобедима, она сбросила татарское иго, ныне успешно обороняет свои границы 200 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. и возвышается в глазах современников еще и благодаря успехам на дипломатическом поприще. Величие и славу России Фило- фей сравнивает с величием и славой Рима, и особенно Византии, которая в глазах всех русских считалась великим государством. Ее блеск, слава и могущество не исчезли, а перешли к стране, возглавляемой великим русским князем. Развитая Филофеем в политическую теорию формула <треть- его Рима> была не нова для литературы XV-XVI столетий. Сказания о наследовании той или иной страной религиозно- политического величия были известны еще в Византии. Перо Филофея приблизило их к современным условиям политико- правовой жизни русского общества. Некоторые исследователи усматривали в идее провиденциа- лизма элементы агрессии, выражение желания распростране- ния влияния России, в той или иной форме, на другие страны. Подобное толкование доктрины Филофея неоправданно. Несо- мненно, православие представлялось мыслителю единственной истинной верой, обеспечивающей человеку путь к спасению, а государству к процветанию. Именно поэтому он прочно связы- вает с ним судьбу России, чем и объясняется призыв ко всем христианам видеть в лице Москвы оплот православия, а следо- вательно, защиту и поддержку для каждого из них лично. Но в доктрине отсутствуют призывы к захвату других стран с целью их присоединения к Московскому государству. Нет в ней и речи о том, чтобы отдельные лица, не исповедующие православие, перешли бы в эту религиозную конфессию. Современники так и восприняли теорию псковского старца. Никогда она не служила -ни во время жизни мыслителя, ни впоследствии -оправданием или обоснованием каких-либо агрессий. Политическая программа Филофея не исчерпывается только вопросами, касающимися организации и деятельности общерус- ской государственной структуры под главенством единого ве- ликого князя (а затем и царя). Большое внимание уделялось Филофеем и формам идеологического воздействия на население со стороны государственной власти, вопросам внутренней свобо- ды православного христианина в государстве. Резко и категори- чески он выступил против свободы суждений и особенно против научных исследований. Видимый мир, по мнению Филофея, не только не следует преобразовывать, но грешно даже изучать. <Несовершенным (т. е. людям. - Н. 3.) Апостол выше силы не велел пытати>. Здесь Филофей не признает никаких земных 3. Политико-правовые воззрения Федора Карпова 201 авторитетов. Наука - запретный плод не только для простецов, но и для царей, и святителей, и всех вельмож, и прочих всех людей, ибо это опасное и вредное занятие. Всю дохристианскую культуру автор Посланий отрицает. Своим согражданам он советует от ученых <бегати, яко кто бежит от змия>, объявляя единственным источником всех знаний только <Слово Бога>. Теория Филофея <Москва - третий Рим> получила большое распространение, она неоднократно воспроизводилась сред- ствами живописи, включалась в состав храмовых росписей и других эпохальных живописных и литературных произведений и была усвоена русским общественным мнением. Отдельные ее формулы воспроизведены в чине венчания Ивана IV на царст- во, и в этом плане вполне возможно считать ее доктриной, получившей официальное признание. 3. Политико-правовые воззрения Федора Карпова Объединенному суверенному государству более не соответ- ствовала такая форма власти, как раннефеодальная монархия. Возникла необходимость в изменениях организации власти и государственного устройства. Интерес к этим проблемам заметен в произведениях Федора Карпова - публициста и дипломата конца XV - начала XVI в., близкого к Максиму Греку и его окружению. Сумма его политических воззрений изложена в Послании митрополиту Даниилу. Оно написано приблизительно в 30-х гг. XVI столетия, когда уже наметилась тенденция формирования сословно-пред- ставительньгх институтов и учреждений в стране. Во всех высказываниях мыслителя явно сквозит одобрение формирующимся представительным формам организации власти. Он систематически употребляет такую терминологию, как <цари и начальники>, <правители и князи> и тому подобную. Утверж- дая положение о необходимости верховной власти в человечес- ком обществе, Карпов со ссылками на Аристотеля доказывает, что <всякий город и всякое царство... управляться должно начальниками, поэтому странам и народам нужны цари и начальники>. Соединение царей и начальников он дает в поэти- ческом образе согласного единства гусляра и гуслей. Обращает внимание и неоднократное употребление публи- цистом такого выражения, как <дело народное> (сам термин напоминает калькированный перевод с латинского respublica, что у Цицерона означало достояние, дело членов римской 202 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. общины). Карпов воспроизводит и близкую Цицерону классифи- кацию форм государства: <дело народное> (республика) и цар- ство (монархия). В этих рассуждениях заметно знакомство автора с трудами Цицерона, и в частности с представлениями последнего об идеальном варианте политической организации общества, в котором предполагается достижение согласия всех его членов в вопросах управления общими делами. Ссылки на произведения Аристотеля, обращение к политическим положе- ниям Цицерона, в которых содержится предпочтение республи- канскому образу правления с выборной магистратурой, а также прямое заимствование терминологии этих мыслителей являют- ся хотя и косвенными, но достаточно существенными доказа- тельствами симпатий Карпова коллегиальному, а не единолич- ному принципу в организации форм власти. Занимали Карпова также и вопросы, связанные со способами обеспечения законных форм реализации властных полномочий. Он утверждал, что все отношения между людьми в обществе должны регулироваться только правовыми нормами. Религиоз- ная мораль не может заменить закон, поэтому Карпов отрицает возможность воздействия на поведение граждан при помощи такой религиозно-этической категории, как <терпение>, которое может иметь место только за монастырскими стенами. Все виды деятельности государства как в судебной, так и внесудебной сферах должны осуществляться на основании действующих законов. Категории справедливости и права у Карпова совмещены. Следуя Аристотелю, он утверждает, что все законное должно быть обязательно справедливым. Несправедливое и незаконное распределение благ может вызвать серьезное недовольство у подданных, в результате которого люди перестанут быть по- слушными своему государю. Исходя из этих положений, он выдвигает требование о справедливой оплате труда всех работ- ников, особо выделяя воинские услуги. Соблюдение законов - не только основа благополучия госу- дарства, но и нравственная база общественной жизни. Беззако- ние Карпов связывает с падением нравственности. Он не допус- кает даже мысли о возможности надзаконного положения вер- ховной власти. <Всякое царство по Аристотелю,- пишет он,- управляться должно по правде и определенными законами справедливыми>. <Правда> и <определенные законы> здесь употреблены в значении права и основывающегося на нем 3. Политико-правовые воззрения Федора Карпова 203 законодательства, <Правду> реализует суд -это положение вполне согласуется с мыслью М. Грека: <Правда - сиречь прав суд>. <Праведная> реализация всех форм общественной жизни предполагает действие всех и каждого только на основании закона, применение которого должно осуществляться в сочета- нии с милостью. Милость не является препятствием в достиже- нии истины и не представляет собой какую-либо форму сокры- тия <неправды> (преступления). Такую возможность Карпов сразу же отрицает, заявляя, что <милость без правды малоду- шество есть->. По его мысли, милость и правда не взаимоисклю- чающие, а взаимосвязанные явления. При применении закона необходимо являть милость, ибо <правда без милости есть мучительство>. В этой форме явно слышится предупреждение против бездушного применения буквы закона при вынесении приговора, определяющего наказание без учета всех обстоя- тельств дела. Милость необходимо проявлять только на стадии вынесения приговора об определении наказания. Так, Карпов предлагал <на добрых людей> воздействовать <утешительными речами>, а <злых> - <наказаниями делать лучше>. Весьма интересно воспринято и переработано у Карпова традиционное понятие <грозы>. Она у него не атрибут власти, а характеристика самого закона. Порядок в государстве устанав- ливается грозой закона. Именно с помощью такой <грозы> государь и его <начальники> смогут беречь своих подданных от насилия со стороны <злых> людей- Законы и государство Карпов рассматривал как результат общественной жизни и деятельности людей. Все законы он делил на три категории: естественные, божественные (Законы Моисея и Законы Иисуса Христа) и положительные (государ- ственные). Положительное законодательство принято на базе естественных и божественных законов и включает в свое содер- жание их справедливые требования. Карпов не допускает воз- можности оправдания каких-либо противозаконных действий, даже если они обусловливаются такими этическими катего- риями, как терпение и прощение- Подобная мысль высказана и Макиавелли, прямо отметивше- го, что христианская религия в своем учении о терпении обессилила мир и <передала его в жертву мерзавцам. Когда люди ради рая предпочитают переносить всякие обиды, чем мстить, мерзавцам открывается обширное и безопасное попри- ще>. Карпов полагает, что <дело народное в городах и царствах 204 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. погибнет из-за излишнего терпения, долготерпение среди людей без правды и закона общество достойное разрушает>. Неизвес- тно> был ли знаком Ф. Карпов с произведениями своего западно- го современника Н. Макиавелли, но идейнаяблизость приведен- ных суждений очевидна. Карпов выступает прежде всего как государственный деятель и дипломат, его беспокоят интересы государства и положение в нем граждан. В этом плане его политико-правовая теория представляет существенное звено в процессе становления са- мостоятельной юридической доктрины, черпающей свои осно- вания в естественном праве и здравом разуме. Античные реми- нисценции роднят его с мыслителями эпохи Возрождения. 4. Политические и правовые взгляды Зиновия Отенского В XVI в. большое распространение получили полемические политико-публицистические произведения Зиновия Отенского. Поводом к публицистическому выступлению Зиновия послу- жило широкое распространение <нового учения> Феодосия Косого, завоевавшее к тому времени большое число привержен- цев. Зиновий поставил себе задачей доказать его теоретическую несостоятельность, а также противоцерковную и противогосу- дарственную направленность. По своей социальной ориентации отенекий старец принадле- жал к одной из группировок класса феодалов. Подневольный люд вызывал у него глубокое презрение, и ему представлялись совершенно нелепыми притязания таких людей на участие в политической жизни общества, поскольку они по скудости ума подобны зверям и прозябают в глубоком ничтожестве, <в пиян- стве и объядении и в нечистотах всегда>, находясь <в тине злобесия страстей>. Но особой злобы обличения Зиновия дости- гают тогда, когда он говорит о распространении среди этой <чади> идей, призывающих к обобществлению или уравнению имуществ. Всеми доступными ему средствами он старается помешать осуществлению таких планов, которые считает губи- тельными для государства. Однако следует отметить, что Зиновий пытался обнаружить причины <брожения> среди <простой чади> не только в распрос- транении <вредоносных учений>, но и в реальных пороках современной действительности. Он дает довольно резкую кри- тику деятельности властей как в области политической (отправ- ление правосудия), так и экономической (политика цен, налоги). Он обнаруживает понимание непримиримости социальных про- 4. Политические и правовые взгляды Зиновия Отенского 205 тиворечий, утверждая, что богатому <не возмощи- разумети убогово недостаточное>. <Владущие> не желают <разумевати убожества, ни рассуждати обнищание, ни самые смерти вменя- ти>, и даже в чрезвычайных условиях, когда некому становится обрабатывать землю и <множества селян, свои рала повергше, разыдошася>, то и тогда <земстии правители> прежде всего думают о своих ризницах, наживаются на народном бедствии (<запустением- хотяша умножить свои ризницы>), увеличива- ют размер налога, <хотя их еще более истязовати>. Зиновий обвиняет правящий слой в бесчувственности, считая, что <бога- тый не приемлет нищеты> и не может быть для <убогих законоположником>. Когда богатый законополагает, то убогого он может только <обезнемоществити-. и похитити>, ибо не познавшие <тесноты> и <недостатков> не имеют жалости к убогим и по своему <недостаточному разуму> не хотят и <пер- стом своим двинута> в сторону удовлетворения насущных интересов <недостаточных>. Все эти обстоятельства, по мнению Зиновия, способны вызвать гнев, ярость и злобу <простой чади>, от которой <земля трясется>. Образ наилучшей формы правления Зиновий выводит из анализа тринитарного сюжета. Бог явился Аврааму в виде трех ангелов и показал этим достоинство <равночестия и вкупемьдс- лия- два мужа были с третьим... сопрестольны и соповелитель- ны>, и эти два не меньше были третьего, потому как перед владыкой повелевали Авраамом, но они <не восхищали на себя Божьего сана" также и синклиты перед царем>. Царь <саном владычества превосходит их>, но должен с синклитами, как бог с ангелами, <вкупе глаголати и вкупе повелевати - бог един есть в трех лицах единым господством>. Причем Зиновий далее поясняет, что в своих <сопрестольниках> бог видит не рабов, а <подобных себе Божеством и силой>; ангелы служат богу, но они равны ему. Употребляемый Зиновием политический словарь не оставля- ет сомнений в том, что он так же, как Максим Грек и Федор Карпов, формулировал идею сословно-представительной мо- нархии: <старейшие мужи города>, <синклиты>, <честнейшие сановники>, <воеводы и воины>, <старейшины града>, <началь- ство же некоея страны или граду>. По вопросу о монастырском землевладении и его правовом режиме Зиновий занял ортодоксально-иосифлянскую позицию. В его доктрине содержится развернутое обоснование обяза- тельности власти в человеческом обществе. Он развивает мысли 206 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. Ф. Карпова о том, что люди по своей природе не могут жить без власти. У <безцарных людей>, не имеющих владыки, <всякое нестроение и мятеж бывает>, ибо <крепость, покой и тишина> приобретаются только в государственном состоянии. Люди по своей природе должны иметь начальников, так как <несогласие всяко и разстояние знамение есть безначальства>. <Безначально бо точию единому Богу бысть и не пострадати ни единою страстью>. При определении цели государства Зиновий близок к Арис- тотелю, предусматривая прежде всего <общую пользу> и дости- жение <благо жизни> для всех, <живущих во всех царствах>. Непосредственная близость к словесным формулам Аристотеля создает впечатление, что Отенский старец черпал свои знания непосредственно из античных источников. Царь выше своих <синклитов>, утверждает Зиновий, и образ его <честнейши всего синклита>, но править ему следует по согласию с ним, направляя свое государство <к достижению общей пользы, крепости, покою и тишине>, ибо мятеж бывает <не токмо от безпарных людей, творящих по своему хотению>, но <пагуба, всякое нестроение и мятеж неустраним> может наступить и в том случае, если <сами цареви аще начнут творити.- перед очами своими, а не разсмотряти всему царству обгция пользы и крепости>. Такие цари были известны в истории, и они подобными действиями <свои великие царствия погубиша или чюжим преподаша яко же вавилонские владыки персианам, перские макодонянам, македоны римлянам>. Да и не только эти, но и такие славные царства, как греческое и иудейское, были погублены. Поскольку их цари правили, только <уповая собою и все твориша перед очами своими>. Продолжая эту мысль, Зиновий пишет, что власть крепка только в тех странах, где <владычествующие царие имут синклиты и епархии> и всех своих подданных судят только по закону (<иже согрешающих в законы истязуют>), а исполняют казни (наказания) палачи, а отнюдь не сами цари <своими руками умучивают согрешивших>. По-видимому, здесь содер- жится прямой намек на беззакония Ивана IV. Об этом впослед- ствии напишет и А. М. Курбский. Если же царь не соблюдает этих требований, то он уподобляется тирану. Этот термин в русской политической литературе впервые употребил Зиновий Отенский в соответствии с его прямым назначением> обозначив им самовольное и незаконное использование верховной власти 4. Политические и правовые взгляды Зиновия Отенского 207 в интересах властвующей персоны и во вред подданным. Именно в таком значении он употреблялся и западноевропейскими мыслителями-современниками Зиновия. Осуждение тиранических способов правления тесно связано с проблемой законной реализации власти в обществе. Отенский старец основательно и подробно развивает мысль о том, что праведная и угодная богу жизнь может быть организована только на основании закона. Царь, по мысли Зиновия, фигура подзаконная, и сила его основана на <правде> - законе, по- скольку она представляет собой начало оправданию, т. е, закон-, ному рассмотрению всякого дела. Используя антитезу, предложенную еще Максимом Греком, Зиновий рассказывает о завоевании православной Византии <худым и малым языком> - турками, объясняя падение неког- да <преславного греческого царства> тем, что греки, имевшие великое внешнее благочестие, <дел христианских не снабдеша, суда 66 не взыскаша и праведного суда не судиша, вдовицы и сироты оставиша хотящим озлобляти их и милости подручным не сотвориша, и злата на владомых собирати не пересташа, и обидимых из рук обидящих не отомстиша>. Поэтому бог допус- тил завоевание этого великого православного народа <худым и малым> мусульманским только в силу того, что <турцы... правду и суд творяху>, хотя и <веру Христову ненавидяху и обидяху, Бог же правду любит больше всего>. Эту же тему в дальнейшем разовьет И. С. Пересветов, написав на ее основе целое <Сказание о Магмет-салтане и о царе Константине>, исходя из того же сопоставления <верного> (православного), но неправедного цар- ства Константина с <неверным>, но праведным царством Маг- мет-салтана. От неправедных судов, которые не противостоят злу, в государстве множится <насилие в татьбе и убийствах> и возни- кают всякие настроения. Для достижения благих целей люди не должны следовать <неправде> и отступать от закона. Здесь рассуждения Зиновия во многом перекликаются с традициями, заложенными еще Иларионом. Зиновий рассматривает закон как ступень в достижении человечеством нравственного совер- шенства: <закон пестун нам бысть приводя всех ко Христу>. Зиновий делит законы на три категории: 1, К первой относятся законы божественные - заповеди бога, святоотеческие писания и постановления церковных соборов. Источником данного законодательства служит непосредственно божественная воля, поэтому оно по своей природе богодухно- венно. 208 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. Во вторую категорию мыслитель включает обычные нормы, сложившиеся в каждой стране на основе конкретных географи- ческих и климатических условий, ибо в каждой земле существу- ют свои обычаи и нравы. Так, в Сибири длинная зима и короткое лето, и ни пахать, ни сеять жители этой страны не могут, а в мурманских краях в ноябре и декабре солнце вообще не всходит, а в мае и июне не заходит, и у них ни вечера, ни ночи не бывает. Северные страны излишне холодны, а южные, напротив, зной- ны. Иные страны очень богаты, а другие очень бедны. <Разве при таких различиях возможно разным народам единые обычаи иметь? Нет, никак не возможно>. В обычаях божественная воля выражена опосредованно- К третьей категории причисляется так называемое положи- тельное законодательство. Оно представлено у Зиновия в двух видах: 1) законы царские и 2) законы градские. Под ними подразумеваются общие (царские) законы и местные (градские). Вся третья группа законов имеет своим источником историчес- кую практику людей. Основы этого законодательства возникли давно: <их изложиша еллинствии философы Зинон, Платон и лротчие>. По мнению ЗИНОБ.ИЯ, соблюдение законности (<правды во всем>) является обязанностью верховной власти и всех дол- жностных лиц. Царь должен быть <праведен еси> и все разре- шать по закону (<правда все рассмотриши>). Основное содержание понятия <выполнение закона царем> заключается прежде всего в организации и осуществлении в стране правосудия. Зиновий дал анализ современной судебной системы, показав глубокое знание ее пороков. Он отмечал волокиту и взятки, при помощи которых покупались свидетели (<послухи купити>) и судьи (<судью намздити>), произвол судебных чиновников, не по закону, а по своей воле карающих и милующих виновных. Главное требование Зиновия заключа- ется в необходимости учинения скорого и правого суда. <Скорый суд> означает прежде всего своевременное без отлагательства осуществление всех необходимых действий по делу. Судья обязан <суд судить без лености>, не переменяя день и <судив судное дело обговаривать не изволочив>. Интересна его трактовка традиционной темы о <милости виноватому>. Суд должен быть нелицеприятным и одинаково относиться ко всем истцам и ответчикам по делам: <старому и малому, и сильну, и немощну и богату>, не принимая во внимание отношения родства, свойства и дружбы. Судье необ- 5. Политическая программа И. С. Пересветова 209 холимо сделать все, что предписывает закон; <судити по суду> и <обвинити> (наказать.-Н. 3.) по закону. Такая постановка вопроса исключает возможность применения <милости> к вино- ватому до суда. Применение <милости> к виноватому является, по мнению Зиновия, <грубостью> по отношению к правому. В процессе расследования и изобличения преступника <милость> будет граничить с нарушением закона государственного дьяком как должностным лицом и закона морального как человеком и христианином. Суд и правда должны неизменно настигать <содеевающих злое> и совершающих беззаконие. В случае же, если <обличенный> человек осознает свою вину (<паче же аще покается>), тогда вполне возможно явить к нему милость. Зиновий желал четко разграничить вопрос о <милости> винова- тому от проблемы его изобличения и наказания. Выступал он и против мировых сделок, которыми чиновники пытались <прикрыть> нерасследованные и неразрешенные дела или распространить эту практику на дела, подлежащие инкви- зиционному процессу (<обыску>), исключающему возможность мировой сделки по соглашению сторон. При очевидном наруше- нии закона мировая сделка будет лишь <малой правдой>, служащей прикрытием немощности судей. Отенский отшельник сумел подметить наиболее вопиющие язвы действительности и внести предложения, предусматрива- ющие их устранение или, по крайней мере, явное смягчение. Искоренение отмеченных недостатков должно, по мысли Зино- вия, и повысить авторитет государственных судебных органов. Политическая позиция Зиновия по вопросам происхождения, сущности и формы организации верховной власти и особенно статуса ее носителя, а также его утверждение о необходимости соблюдения <правды> во многом перекликается со взглядами его старших и младших современников (М. Грека, Ф. Карпова и И. С. Пересветова). Осуждение Зиновием произвола (своево- лия властителей) звучало достаточно смело и оказало большое влияние на дальнейшее развитие политико-юридического мыш- ления в стране. 5. Политическая программа И С. Пересветова Широкую программу политико-юридических преобразова- ний предложил в середине XVI в. служилый дворянин Иван Семенович Пересветов. В своей политической теории он рас- смотрел вопросы, касающиеся формы правления и объема в. полномочий верховной власти, организации общерусского войс- ка, создания единого законодательства, реализуемого централи- зованной судебной системой. В области управления внутренни- ми делами страны он предусмотрел проведение финансовой реформы, ликвидацию наместничества и некоторые мероприя- тия по упорядочению торговли. Удивительная дальновидность его политического мьпнления заключалась в том, что в своей теоретической схеме он определил структуру и форму деятель- ности ведущих звеньев государственного аппарата, наметив основную Линию дальнейшего государственного строительства, предугадав пути его развития. В 1549г. И. С. Пересветов подал Ивану IV две челобитные (Малую и Большую) с,проектами различных государственных и социальных преобразований. Свои реформаторские идеи и пред- ложения он изложил в контексте анализа причин поражения Византии--некогда могущественного и блистательного госу- дарства. При этом ассоциативные параллели с русской действи- тельностью носят оттенок не толькокритики, но и заинтересо- ванного предупреждения. В качестве положительного образца греческому царству противостоит турецкое, зарекомендовав- шее себя многочисленными победами. Метод противопоставле- ния страны-победительницы поверженной стране позволяет Пересветову дать анализ причин поражения, т. е. выступить с критикой такого социального и политического устройства, кото- рое привело страну к гибели, и изложить под видом выяснения причин победы положительные аспекты, якобы имевшие место в стране-победительнице и заключавшиеся, по его мнению, в социально-политических формах и порядках Османской импе- рии. В системе взглядов Пересветова значительное внимание уделено определению наилучшего варианта организации госу- дарственной власти. Вопрос о форме правления начал обсуж- даться в публицистике значительно ранее выступления Пере- светова. Мыслители XV-XVI вв. понимали самодержавие как единство государственной власти, ее верховенство, но не как неограниченность власти царя, не как самоволие. Один (еди- ный)- не в смысле модели формы верховной власти, а в значении единственного властителя, равного которому нет сре- ди других князей в стране по объему властных полномочий. Показательна в этой связи позиция автора <Валаамской бе- седы> - современника И. С. Пересветова. Цари, по его представ- лению, для того <в титлах пишутся самодержцы>, чтобы <Богом 5. Политическая программа И. С. Пересветова 211 данное царство и мир (здесь в смысле страну, народ. - Н. 3.) воздержати>. Единодержавие как наилучшая форма государственной влас- ти и государственного устройства не подвергалась сомнению. На этой базе мыслители моделировали свои идеальные схемы организации власти, которые традиционно представлялись им в виде ограниченного (а не абсолютного) самодержавия. Более того, <самоволие> или <самовластие> жестоко осуждалось. Эти- ми терминами в литературе XV-XVII вв. обычно обознача- лись незаконные способы осуществления власти в государстве в противовес самодержавию, основанному на законе и организо- ванному таким образом при котором верховная власть управ- ляет страной не единолично, а вкупе со <своими с кыязи и с бояры и протчими миряны> (Валаамская беседа). И. С. Пересветов также пользовался термином <самодержец> для выражения представления о суверенном верховном власти- теле всей русской земли. Самовластие бояр довольно широко подвергалось осуждению в различных политических произведениях эпохи. Пересветов отмечал неправедные пути обогащения вельмож, ведущие к оскудению страны; взаимные сварымежду ними (<синели друг на друга яко змеи>), а также творимый ими неправедный суд. Он, как и Максим Грек, считал, что беззаконие, беспрепятствен- но чинимое вельможами в государстве, опасно не только для подданных, но и для царской власти, ибо царское звание теряет свое <прироженное> значение, а само <царево имя> обесценива- ется. Этими критическими суждениями Пересветов выражал свое отношение только к отдельным боярам, а не к Боярской думе как органу власти. Искоренения недостатков он ожидал от сильной центральной власти, при этом наличие Совета мыслитель считал необходи- мым атрибутом всякой власти, опирающейся на законные осно- вания. Описание деятельности наилучшего правителя в лице <Магмет-салтана>, должного служить историческим примером для адресата его Челобитных, включает упоминание о неизмен- ном <Совете> или <Верной думе>, сопутствующей всей деятель- ности этого прототипа. Более того, дается даже примерный анализ социального состава Совета <Магмет-салтана>, в кото- рый входят: знать, военачальники, судьи и духовенство. При принятии решений по особо важным делам <Магмет-салтан> руководствуется не своими желаниями, а усмотрением этого 212 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. Совета. Турецкий султан не только советуется со своей верной Думой> но и совместно с ней принимает решения: <Да и помыс- лил салтан с сеиты и с молнами и с абызы и с паши мудрыми и со всею своею верной Думой>. В системе государственных преобразований И. С. Пересвето- ва центральное место занимает военная тема. К ее изложению он приступает в своей обычной манере: критика организации войска в побежденной стране у греческого царя Константина противопоставляется положительному варианту страны-побе- дительницы, сравнение заканчивается целым рядом разносто- ронних реформаторских предложений, предусматривающих состав, структуру и организацию вооруженных сил. Однако, прежде чем приступить к изложению схемы пред- полагаемых военных преобразований, реформатор позаботился и о материальной базе, обеспечивающей возможность их осу- ществления. Он обосновывает необходимость создания общегосударствен- ной казны, призванной заменить наместнический порядок соби- рания и распределения доходов. И. С. Пересветов предлагает полную ликвидацию наместничества (<никому ни в котором городе наместничества не давать>). Вельмож (бояр) обеспечи- вать <из казны царские кто чего достоит>, а налоги <со всего царства своего из всех городов и волостей и из поместий> собирать в единую царскую казну при помощи особых чиновни- ков (сборщиков), находящихся на царском жалованье. При наличии денег в государстве можно создать единое, постоянное войско, находящееся всегда в боевой готовности - <а войско его царское с коня не оседает> и оружия из рук испущает>. Награждать воинов следует по заслугам- кто что достоит>, и если кто <царю верно служит, хотя и от меньшего колена, то он его на величество подымает и имя ему велико дает и жалованье ему много прибавляет- а ведома нету какова они отца дети>. Пересветов последовательно проводит принцип оценки личных заслуг, поощрения усердия и талантов в противовес местнической системе иерархического распределения благ и почестей. Отношение к воину со стороны царя и высшей военной администрации предполагается заботливое и уважительное, ибо <царю без войска не мочно быти>, поэтому воинов необходимо <любити аки своих детей и быти до них щедру>. И. С. Пересветов предусматривал не только увеличение чис- ленности войск, но и новый порядок их формирования. Предла- гал он также и ликвидацию всех форм кабальной зависимости, 5. Политическая программа И. С. Пересветова 213 и особенно самой тяжелой из них - холопства, считая это мероприятие необходимым для улучшения качества воинской службы. Холопы плохие воины, а кроме того, они всегда могут <прельститься другим царем>, если он пообещает им свободу. Кроме этих прагматических соображений, Пересветов приводит и более фундаментальные доводы в пользу отмены холопства. Так, он осуждает сам принцип порабощения как несовместимый с христианской моралью. Вечное закабаление противно божес- твенным законам: <Бог один для всех людей, и те, которые других записывают в работу во веки, угождают дьяволу>. Порабощение противно и государственным порядкам, ибо пора- бощенная земля сама по себе беззаконна, <в той земле все зло сотворяется: татьба, разбой, обиды, всему царству оскуднение великое>. Поэтому, заключает И. С. Пересветов, <Магмет-сал- тан> уничтожил в своем государстве все формы кабальной зависимости людей, <пожегши огнем все книги полные и заклад- ные>, и даровал всем людям свободу. Анализируя внешнеполитический курс русского государства, Пересветов одну из насущных его задач усматривал во взятии Казани. Эта акция представлялась ему необходимой для подве- дения итогов территориального объединения государства. Гео- графическое положение Казанского ханства, по мнению Пере- светова, столь центрально по отношению ко всей другой рос- сийской территории, что следовало бы вообще переориентиро- ваться на богатые волжские земли и перенести столицу в Нижний Новгород, а кроме того, необходимо положить предел набегам казанцев на русские земли, терпящим от них <частые кручины>. Есть и экономические мотивы в творчестве Пересветова. Так, в ряде мест он довольно пространно высказывается о торговле, выступая за законодательное упорядочение этого рода деятель- ности, т.е. введение <правды-закона> в эту сферу обществен- ной жизни. <Нечистый торг> (который имел место у царя Константина) должен быть искоренен, торговые операции сле- дует проводить, основываясь только на <правде-законе> (как это делается у <турского царя>). Пересветов последовательно проводит идею реализации за- конности во всех формах общественной и государственной деятельности. Наибольшее внимание уделено им критике беззакония. Осуж- дая боярское самовластие, он отмечает полное пренебрежение бояр-временщиков к закону и законным формам государствен- ной деятельности и обвиняет их в том, что они богатели 214 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. <незаконно>, <изломили правый суд>, <невинных осуждали по мздам>. Он критикует такие проявления <неправедности> в деятельности суда, как лжесвидетельство, ложная прията, рас- смотрение заведомо ложных, сфабрикованных дел и т. д. В Малой челобитной к неправедным действиям Пересветов относит и внесудебные формы расправы - <обиды>, возмож- ность причинения которых он усматривает в деятельности государственных чиновников, руководствующихся не законами государства, а собственным произволом. Жертвой такой внесу- дебной расправы был и он сам, в результате чего остался <наг, бос и пеш>. По поводу соотношения веры и правды И. С. Пересветов утверждал: <Бог любит не веру, а правду>. Этот подход опирал- ся на традиции новозаветной литературы, в которой постоянно и много говорилось об уважении к правде и закону. Если в государстве вера лежит мертвым грузом, а не осуществляется в праведном поведении ее носителей, то, несмотря на ее внешнее соблюдение и воплощение в храмовом служении, правды в этом царстве нет, поскольку такая вера оторвана от правды, <Истин- ная правда есть Христос>, и вера в него есть вера в правду, так как вера призвана помогать людям понимать и исполнять правду, и если такое единство соблюдается, то в этом государ- стве бог пребывает и помощь свою подает. Это-идеальный вариант полного взаимопроникновения веры и правды, но име- ются и исторические примеры расщепления этих категорий: вера наличествует, а правды - нет. Так было, по оценке Пересветова, в царствующем граде Константинополе, где вера была <всем сполна>, но в гражданской жизни Царствующий град был отмечен <деяниями беззаконными>, <междоусобными бра- нями> и злодеяниями, в результате которых люди в нем <оскудеша и обнищаша>, и поэтому Константинов град лишился божественного покровительства (<пречистые Богоматери отпад- ше>). Противопоставление правды вере введено в русскую полити- ческую литературу Максимом Греком. Пересветов использовал этот подход и развил его далее для обоснования реальной необходимости осуществления праведной (в смысле законопос- лушной и моральной) жизни и недопустимости оправдания <неправедного> поведения (нарушения законов) верой, как бы внешне блистательно она ни была организована. Судебная реформа у Пересветова, равно как финансовая и военная, прежде всего имеет своей целью уничтожение на- 5. Политическая программа И. С. Пересветова 215 местничества. Во все грады необходимо направить прямых судей, назначаемых непосредственно верховной властью, жало- ванных из государевой казны. Судебные пошлины (присуд) взимать в казну, <чтобы судьи не искушалися и неправдою бы не судили>. Судят судьи по Судебным книгам, по которым они и <правят и винят>. Перед законом все должны быть равны, и суд, <нашед виноватого>, обязан не пощадить и лучшего>. Жалованье <прямые судьи> получают прямо из государевой казны. Здесь Пересветов впервые ставит вопрос об отделении суда от администрации и образовании единой централизованной судебной системы. Из общей судебной системы И. С. Пересветов выделяет воин- ский суд, который в армии осуществляется высшим начальст- вом, знающим своих людей. Суд свершается на месте, скорый, правый, грозный и не облагаемый пошлиной, по единому для всех Судебнику. <А воинников судят паши>, которые свое войско знают <и судят прямо... беспошлинно и беспосулно и суд их свершается вскоре>. Пересветов предусматривал довольно суровые наказания для судей, отправляющих правосудие <не по правде, а по мзде>. Например, с неправедных судей сдирают кожу живьем и набивают ее бумагой и вешают на воротах судебного учрежде- ния в назидательных целях. Здесь, скорее всего, мы имеем дело не с жестокостью Пересветова, а с фольклорными приемами, посредством которых было принято характеризовать восточные деспотии, и в частности Османскую империю. Что же касается принципа определения наказания, то он сформулирован у Пересветова по лучшим прогрессивным образцам того времени: <казнят преступников противу дел их, да рекут тако: комуждо по делам его>. Среди видов преступлений Пересветов упоминает разбой, татьбу (кражу), обман при торговле, различные правонаруше- ния судебных и государственных чиновников, воинские пре- ступления, ябеду, а также азартные игры и пьянство. За бегство с поля боя, кроме непосредственного наказания виновного, предусмотрена еще и опала для членов семьи виновного, <да нечестно будет ему и детям его>, <Магмет-салтан> именно так и устроил в своем государстве, чем заслужил покровительство бога, который помогает только тем царям, <кто правду любит и праведен суд судит, правда Богу сердечная радость, а царю. великая мудрость>. 216 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. Средства введения этой правды весьма авторитарны: она вводится грозой, потому что только гроза может пресечь зло. Термин <гроза> у него означает систему жестких мероприятий, целенаправленно проводимых от имени царской власти. Гро- за - это совокупность средств, которыми следует воспользо- ваться в законных пределах для проведения реформ, обеспечи- вающих введение правопорядка. Гроза не предполагает произ- вола, так как всякое отступление от закона правителем опасно для его авторитета, О необходимости правления, основанного на законе, писал еще Иосиф Волоцкий, который назвал царя мучителем в том случае, если он <не ходит в заповедях Его (Бога. - Н. 3.) и во правдах>, т.е. в законе. Но если Иосиф в основном опасался <злочестивого царя>, который не будет заботиться о делах церкви и преследовать еретиков, то Пересветов смотрел гораздо шире - в принцип праведного правления он включает законную деятельность всего государственного механизма с возглавляю- щей его центральной властью. Таким образом, И. С. Пересветов в своих представлениях близок именно к модели сословно-представительной монархии, развивая принципы политической теории, намеченные Макси- мом Греком, Зиновием Отенским и Федором Карповым. 6. Политические взгляды Ивана Грозного Противоположная тенденция в политической идеологии была наиболее полно сформулирована царем .Иваном IV. Ее содержа- ние заключалось в утверждении правомерности неограничен- ной верховной власти, обеспечивающей реализацию полнейше- го <самовластья> ее носителем. Политическая доктрина Ивана IV складывалась в обстановке развязанного им террора и ставила перед собой задачу оправ- дания наиболее жестокихметодов деспотического правления. В этот период развития русской государственности не наблюда- лось реальных причин и поводов для возврата к удельной раздробленности, ибо завершение объединительной политики стало уже очевидным фактом. Введение новых форм управле- ния страной в виде опричных мероприятий (1564г.) реформа- торских целей не преследовало, а разделение государства на две части (опричнину и земщину) не подрывало основы могущества феодальной аристократии. Иван IV отказался от преобразова- ний и ввел в стране при помощи опричных мероприятий террористический политический режим. Политические взгляды Ивана Грозного 217 В области политических воззрений Иван IV наибольшее внимание уделял выяснению законности происхождения правя- щей династии. Единственным законным основанием занятия царского престола он считал право наследования. <Самодержав- ство Российского царства началось по Божьему изволению от великого князя Владимира- великого Владимира Мономаха... и от храброго великого государя Дмитрия, одержавшего великую победу над безбожными агарянами- великого князя Ивана... отца нашего великого государя Василия и до нас смиренных скипет- родержателей Российского царства>. Престол <не похищен>, не захвачен чрез войну и кровопролитие, а унаследован волей провидения, мирным путем без гражданских войн (<десница наша не обагрялась кровью соотечественников>). В Послании к шведскому королю Иван IV подчеркивает значение своего царского величия именно законностью проис- хождения власти русских князей и наследственным получением царского венца самим Иваном, поэтому он и считает себя выше своего адресата, поскольку прародители шведского короля <на престоле не бывали>. Себя он именует <скипетродержателем>, <величайшим христианским государем>, получившим власть непосредственно в силу божественного промысла. Значение царской власти он поднял на недосягаемую высоту. Такое понимание царской власти предоставляло идейную базу для определения объема ее полномочий. В отличие от Иосифа Волоцкого, Филофея, М. Грека, 3. Отенского и И. Пе- ресветова, связывавших действия царя <заповедями и закона- ми> , Иван не признает никаких ограничений своей власти. По его мысли, подданный безраздельно должен находиться во власти царя. <По Божьему изволению Бог отдал их души (поддан- ных. - Н. 3.) во власть нашему деду, великому государю, и они, отдав свои души, служили царю до самой смерти и завещали Вам, своим детям, служить детям и внукам нашего дела>. Традиционно для всех русских мыслителей имел значение моральный облик зластвующей персоны, но Ивана, напротив, совершенно не интересует нравственность царской особы, он даже в некоторой мере кичится своей <скверной>, для него имеет значение только наследственное происхождение власти. Царс- кая власть нераздельна, и никакое вмешательство в ее преро- гативы недопустимо по самой ее природе. Иван IV определяет форму власти как <вольное царское самодержавие... нашим государям никто ничего не указывает... никто их вольных само- 8-770 218 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. державцев не сменяет на престоле, не ставит и не утверждает>. Царю может оказывать помощь только бог. Царь не нуждается <ни в каких наставлениях от людей, ибо не годится, властвуя над многими людьми, спрашивать у них совета>. <Зачем же тогда и самодержавием называться?> Воля скипетродержателя не ограничена никакими законами, так как <вольное царское само- державие> по самой своей природе не допускает контроля и ограничения. <До сих пор,- писал Иван IV,- русские власти- тели ни перед кем не отчитывались, но вольны были жаловать и казнить своих подданных, а не судились с ними ни перед кем>. Высший суд в государстве принадлежит только ему - как непосредственному наместнику бога. Вид и меру наказания определяет не закон, а лично сам царь, равно как и устанавли- вает степень вины наказуемого. Шкала жесточайших наказаний произвольна и черпается в основном из истории царствований <различных благочестивых царей>, а отнюдь не из законода- тельства. Царь стремился обосновать также и свое право судить и наказывать не только за дела, но и за мысли, утверждая, что <лукавые замыслы еще опаснее->. Весьма своеобразную интерпретацию получило в теории Ивана IV традиционное для русской политической мысли по- ложение об ответственности властителя перед подданными. Царь не может быть преступен по самой своей природе, он бывает только грешен, а наказание греха - прерогативы Выс- шего суда. Если царь <заблудихом душевне и телесно и ста согрешником перед Богом и человеки всяким законопреступле- нием еже не мочно писанием исписати и человеческим языком изглаголати>, то все это будет определяться только как грех и наказывается исключительно Всевышним, причем тяжесть на- казания ложится на подданных. Законы должны исполняться подданными, а не властителями. Царь утверждал свое право <жаловать своих холопов>, равно как и казнить по своему собственному усмотрению, смешав здесь неравнозначные кате- гории, ибо для казни (наказания) нужен закон и суд, а для пожалования действительно достаточно одной царской воли. Нетрадиционно разрешает он и вопрос о взаимодействии властей: духовной и светской. Теорию симфонии властей он полностью отрицает, выступая сторонником четкого разграни- чения сфер их действия. <Одно дело,- заявляет он,- священ- ническая власть, иное дело-царское правление>, ибо <одно дело спасать свою душу, а другое - заботиться о телах и душах 7. Политические воззрения А. М. Курбского 219 многих людей>. Такая постановка вопроса вытекает из последо- вательно проводимого Иваном ГУ принципа безграничности царской власти: ее он не хотел делить ни с кем, даже с наместниками бога. Большое значение в суждениях Ивана Грозного придается методам и способам реализации власти. Здесь он обращается к традициям, употребляя термины <страх> и <гроза>. Понятие <гроза> у него полностью освобождается от внешне-политичес- ких характеристик, оно более не касается иноземных госу- дарств, а в сфере внутренних отношений обходится вопрос о восстановлении нарушенной справедливости. <Царской власти дозволено действовать страхом и запрещением, чтобы строжай- ше обуздать безумие злейших и коварных людей>. Демагогичес- ки ссылаясь на апостола Павла, Грозный утверждал, что царь обязан <спасать> своих людей <страхом>. Вся доктрина Ивана IV направлена лишь на идеологическое оправдание террора. Царя интересовали не формы правления и не государственное устройство, а придание легитимности оп- ричным грабежам и насилиям. 7. Политические воззрения А. М. Курбского Период политической деятельности и воинской службы князя Андрея Михайловича Курбского (1528-1583) совпал с интенси- фикацией государственного строительства в России. Сословно- представительная монархия, сформировавшаяся в основных чертах в середине XVI в., предусматривала необходимость со- борного решения всех общегосударственных дел. В этой исторической ситуации сформировались две тенден- ции в развитии русской государственности и сопровождавшей его политической теории, которые отвечали идеалам различных социальных групп господствующего класса. Одна из них, опи- равшаяся на реформы 1550-х гг., предполагала развитие орга- нов сословного представительства в центре и на местах. Другая, проводимая непосредственно самим Иваном IV, заключалась в обосновании права неограниченной власти в руках царя посред- ством установления деспотического политического режима сис- темой опричных нововведений. Князь Андрей Михайлович Курбский, принимавший актив- ное участие в деятельности правительства (Избранной Рады), был сторонником сословного представительства в центральных и местных органах власти. 8 220 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. В исторической литературе утвердилась традиция, в силу которой основные политические фигуры, принимавшие актив- ное участие в жизни русского общества середины XVI в., противопоставлялись следующим образом: Иван IV именовал- ся защитником единодержавия, проводником прогрессивной политической идеологии, а Курбский, в свою очередь, представ- лялся <защитником старобоярских порядков>, <феодального права отъезда> и <раздробления на ряд независимых вотчин> централизованного государства. Эта точка зрения, введенная в научный оборот еще русским дореволюционным историком С. Ф. Платоновым, сохраняется и в ряде современных работ. В настоящее время данная схема оценок стала вызывать серьезные возражения. Князь Андрей Михайлович Курбский был выходцем из ста- ринного рода, своего положения при царском дворе (<боярин, советник и воевода>) он добился исключительно благодаря личным заслугам, оказанным царю воеводской службой и пра- вительственной деятельностью, за которые и был пожалован землей в окрестностях Москвы, а впоследствии (1556г.) и боярским чином. С падением правительства (Избранной Рады) он подвергся опале как ее активный деятель. Объективно оценив значение царской немилости, он решил бежать. В послании к старцу Псково-Печерского монастыря Васьяну боярин прямо пишет, что до него дошел слух об умышлениях> великого князя, собиравшегося его убить, и поэтому <сего ради сице и помыслив, како бы избегнута неправедного убиения>, он оставил отечество. Иван IV не оспаривает этих обстоятельств, а в ответных посланиях князю и заявлении польскому королю он прямо вменяет в вину Курбскому именно <умышление над государем... над его царицей и над детьми>, всякое лихо дело>. Курбский пожелал избегнуть позорной и незаслуженной казни, совершавшейся к тому же без процедуры судопроизвод- ства. Рассматривая свою прежнюю службу на родине, князь писал, что он всегда доблестно сражался во славу отечества, <полки водил преславно- и никогда бегуном не был>, доверенное ему войско не обращал спиной к врагу. Курбский традиционно считал источником власти в государ- стве божественную волю - <цари и князи от Всевышнего помазуются на правление...>, а цель верховной власти усматри- вал в справедливом и милостивом управлении державой ко благу всех ее подданных и в праведном (правосудном) разреше- нии всех дел. Нынешняя власть по мнению боярина, уклонилась 7. Политические воззрения А. М- Курбского 221 от выполнения задач, возложенных на нее высшей волей, поэто- му он считает ее лишенной божественного покровительства, называя безбожной и беззаконной. На царском престоле оказал- ся человек, не подготовленный к управлению государством ни образованием, ни воспитанием. Он груб, неучен и воспитан <во злострастиях и самодовольстве>, такому человеку <неудобно бывает императором быти>. В первую половину царствования, когда власть была ограничена мудрым Советом, управление государством осуществлялось успешно как во внешней сфере, так и во внутренних делах. При участии правительства (Избран- ной Рады) совместно с царем в делах государства во всем чувствовалось мудрое управление, воеводами назначались искус- ные и храбрые люди, в войсках учреждался порядок, верное служение отечеству щедро вознаграждалось. Напротив, нера- девшие отечеству <паразиты и тунеядцы> не только не жалова- лись, но и прогонялись. Такая политика подвигала <человеков на мужество... и на храбрость>. <Се таков был наш царь, поки любил около себя добрых и правду советующих>. Упадок в делах государства и сопутствующие ему военные неудачи Курбский связывает с падением правительства и вве- дением опричнины. Роспуск Рады знаменовал полное и безус- ловное сосредоточение ничем не ограниченной власти в руках Ивана IV. <Скоро по Алексееве смерти и Сильвестрову изгна- нию воскурилось гонение великое и пожар лютости по всей земле Русской возгорелся>. Создав для поддержания своего тиранического режима <великий полк сатанинский> (опрични- ков), царь произвел <опустошение земли своея>, которого <ни- когда не бывало ни у древних поганских царей, ни бо при нечестивых мучителях христианских>. Обобщив свои критичес- кие замечания, Курбский сделал вывод о законопреступности такой власти. Царь не только погубитель высшего духовного наставника - прямого выразителя божественной воли (митро- полита Филиппа), но и нарушитель всего государственного порядка: <чин скверно соделал, царство сокрушил: что было благочестия, что правил жития, что веры, что наказания - погубил и исказил...> Основной характеристикой такого полити- ческого режима Курбский считает беззаконие. Он развернул основательную критику суда и судопроизводства, широко по- ставленную его современниками, добавив к ней еще и критику законодательства. В правопонимании Курбского ясно прослеживается представ- ление о тождестве права и справедливости. Только справедли- 222 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. вое может быть названо правовым, так как насилие - источник беззакония, а не права. Здесь рассуждения Курбского во многом восходят к основным постулатам политической теории Аристо- теля и особенно Цицерона. Излагая свои требования к право- творчеству, Курбский подчеркивает, что закон должен содер- жать реально выполнимые требования, ибо беззаконие - это не только не соблюдение, но и создание жестоких и неисполнимых законов. Такое законотворчество, по мнению Курбского, пре- ступно. В его политикоправовых воззрениях намечаются эле- менты естественно-правовой концепции> с которой связаны учения о государстве и праве уже в Новое время. Представления о праве и правде, добре и справедливости воспринимаются как составные компоненты естественных законов, посредством ко- торых божественная воля сохраняет на земле свое высшее творение - человека. Правоприменительная практика рассмотрена Курбским, как и Пересветовым, как в судебном, так и во внесудебном ее варианте. Современное состояние суда вызывает глубокое не- одобрение у Курбского. Суд совершается в государстве непра- восудно и немилостиво. <А что по истине подобает и что достойно царского сана, а именно справедливый суд и защита, то давно уже исчезло> в государстве, где давно <опровергохом законы и уставы святые>. Особое недовольство вызывает у Курбского практика заочно- го осуждения> когда виновный, а в большинстве случаев - просто несправедливо оклеветанный человек лишен возмож- ности лично предстать перед судом. Принцип коллективной ответственности, так широко использовавшийся в карательной практике опричного террора, характеризовался Курбским как проявление беззакония. <Закон Божий да глаголет: да не несет сын грехов отца своего, каждый во своем грехе умрет и по своей вине понесет казнь>. Курбский считает проявлением прямого беззакония, когда человека <не токмо без суда осуждают и казни предают, но и до трех поколений от отца и от матери влекомых осуждают и казнят и всенародно погубляют... не только едино- коленных, но аще знаем был сосед и мало к дружбе причас- тен> -подобную политику он характеризовал как <кровопро- литие неповинных>. Возражает князь Андрей и против участившегося примене- ния жестоких наказаний, особо выделяя среди них смертную казнь, которая, по его представлениям, должна назначаться в 7. Политические воззрения А. М. Курбского 223 исключительных случаях и только по отношению к нераскаяв- шимся преступникам. Характеризуя произвол и беззаконие, Курбский критически отмечает распространение жестоких и позорящих наказаний, а также практику их исполнения не государственными чиновни- ками (палачами), а обычными людьми, не имеющими никакого отношения к судебным ведомствам. Заставляют людей обыч- ных, свидетельствует он, <самим руки кровавить и резать человеков>. Другой отмечаемой бояриным формой внесудебного произво- ла стало незаконное воздействие на людей, с помощью недобро- вольной присяги и клятвы принуждаемых к определенному поведению, часто безнравственному. Так, заставляют под при- сягой и крестоцелованием <не знатися не токмо со други, и ближними, но и самих родителей и братьев и сестер отрицатися... против совести и Бога.->. В государстве не стало свободы и безопасности для поддан- ных, не говоря уже о том, что царь ввел <постыдный обычай>, затворив все <царство русское словно в адовой твердыне >, и если кто <из земли твоей (Ивана IV. - Н. 3.) поехал.- в другие земли... ты такого называешь изменником>. Результатом такого правления Курбский считает оскудение царства (<опустоше- ние земли своея>), падение его международного престижа (<злая слава от окрестных суседов>) и внутреннее недовольство и смуту (<нарекание слезное ото всего народа>). Причину <искривления> некогда правильного управления царством Кур- бский усматривает в приближении к царю <злых советников>. <Злому> совету придается почти гротескное символическое значение. <Сатанинский силлогизм> настоятеля Песношского монастыря (что у Яхромы) Вассиана Топоркова сыграл, по мнению Курбского, трагическую роль, обеспечив перемену в личности царя и образе его действий. <Лукавейший иосифля- нин> дал царю совет; "не держать себе советников умнее себя">. Установившийся тиранический режим привел к потере зна- чения Земского собора, который стал всего лишь безгласным проводником воли деспота и окружающих его злодеев. Князь Андрей понял всеобъемлющий характер террора и страха перед ним, но наивно предполагал, что замена одних советников - <злых и лукавых> на других-мудрых, добрых и сведущих может изменить порядки в государстве. Он видел, что губитель- ный деспотический режим не может продолжаться долго, и высказал предположение о необходимости приближения его 224 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV- первой половине XVII в. конца насильственным образом. История, утверждал он> знала немало примеров деспотических правлений и дала хорошие уроки подобным правителям. Гибель такого царства может наступить как по воле провидения, так и в результате открытого сопротивления, оказанного подданными правителю, <творяще- му беззаконие> и не радеющему о пользе своего отечества. Теоретическое положение, выдвинутое Иосифом Волоцким, о праве народа на оказание сопротивления злонамеренной власти получило последовательное развитие в государственно-право- вой концепции Курбского. Наилучшим вариантом организации формы государственной власти ему представляется монархия с выборным сословно- представительным органом, участвующим в разрешении всех наиважнейших дел в государстве. <Царь аще почтен царством.- должен искать доброго и полезного совета не токмо у советников, но и всенародных человек>, при этом <самому царю достоит яко главе были и любити мудрых советников своих>. Ивану III сопутствовали большие воинские и политические удачи именно потому, что он часто и помногу советовался с <мудрыми и мужественными сигклиты его- и ничто же начинати без глубо- чайшего и многого совета>. Курбский был не только за создание представительного органа (Совет всенародных человек), но и различных <сигклитов>, состоящих из советников <разумных и совершенных во старости мастите во среднем веку, тако же предобрых и храбрых и тех и онёх в военных и земских вещах по всему искушенных>, т. е. специалистов самых различных профилей, без совета которых <ничесоже устроити или мысли- ти> в государстве не следует. Форма государственного устройства в виде единой централи- зованной государственной системы не вызывала у него никаких нареканий и вполне им одобрялась. Таким образом, князь Андрей Курбский отстаивал форму власти, организованную в виде сословно-представительной мо- нархии, в которой все властные и управленческие полномочия могли бы быть реализованы только на основании надлежащим образом принятых законов. 8. Политическое учение Ивана Тимофеева Рубеж XVI-XVII вв., получивший название Смутного време- ни, был тяжелым и тревожным временем для России. Нужды социальной и политической действительности выдвинули ряд 8- Политическое учение Ивана Тимофеева 225 серьезных политических проблем, требующих неотложного раз- решения. Особенностью политической мысли этой эпохи явля- ется ее рубежное состояние. С одной стороны, она аккумулиро- вала все достояние и политическую квалификацию средних веков, а с другой - уже протезировала наступление новой эпохи и иных политических порядков. Значительные по своему содержанию и политической окраске события вызвали большое публицистическое оживление, выра- зившееся в появлении многочисленных сказаний, хронографий и повестей, которые отразили подъем национального самосозна- ния и патриотических чувств, возникших в связи с опасностью лишения страны независимости. Наиболее яркое и полное выражение политические идеи конца XVI - первой четверти XVII в. получили во <Времен- нике> Ивана Тимофеева (Семенова), который В. О. Ключевский охарактеризовал как политический трактат, обнаруживающий в своем содержании исторические идеи и политические принци- пы целой эпохи. Действительно, Тимофеев высказался практи- чески по всем острым политическим проблемам современности, сформулировав оригинальные суждения по наиболее значимым политическим сюжетам, сопровождая их к тому же анализом исторической ситуации, при помощи которого он старался раскрыть политическое содержание современных ему событий. Тимофеев, по-видимому, происходил из мелкопоместной дво- рянской или даже чиновной среды и всю свою жизнь был связан с государственной службой. Его карьера началась предположи- тельно в середине XVI в., а в 1598 г. он был уже на государствен- ной службе и его подпись значилась под Избирательной грамо- той Бориса Годунова. До 1607 г. он находился в Москве, а затем был отправлен правительством Василия Шуйского в Новгород, где прослужил безвыездно десять лет. В оккупированном шве- дами Новгороде Тимофеев и написал свое единственное произ- ведение - <Временник>, цель которого заключалась в извле- чении политических уроков из трагических событий Смутного времени. В центре внимания Тимофеева группа политических проблем, связанных с выяснением происхождения власти, ее сущности и в особенности форм ее организации и способов реализации. С разрешением этих тем связано у него и модели- рование нравственно-политического облика царствующей пер- соны. Логическим завершением всех его рассуждений является теория, определяющая правовое положение властвующих и подвластных, и связанные с ней вопросы о социальных и 226 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в- политических правах подвластных, и в частности их праве на ту или иную форму сопротивления <злонамеренной власти>. Наиболее законным вариантом происхождения власти Тимо- фееву традиционно представляется наследственное восприем- ство престола. Однако замещение престола не в наследственном порядке стало реальным фактом. В такой ситуации законным происхождением высшей верховной власти Тимофеев считает волеизъявление всего народа, выраженное в форме общего, <из всех городов собранного народного совета>, представляющего <соизволение людей всей земли>, которое единственно право- мочно поставить <царя всей великой России>. Все остальные лица, приобретающие трон, минуя указанный порядок, должны считаться <захватчиками>, а не царями. Это теоретическое положение позволяет мыслителю в даль- нейшем произвести классификацию властителей на законных и незаконных. К законным он относит прежде всего наследствен- ных царей, а также царей, избранных установленным порядком; к незаконным- <захватчиков> и <самовенечников>, которые сами <наскочили на трон>. При этом он везде подчеркивает, что <захватчики> нарушили не только человеческую, но и божес- твенную волю, поэтому насильственный захват царского венца никогда не остается безнаказанным. Так, первого <захватчи- ка> - Бориса Годунова Лжедмитрий <яко козел ногами збод и с престола долу сверг>, затем был убит и поруган сам Лжедмит- рий, а когда внезапно <и по своему собственному побуждению и без согласия всей земли>, поставил себя царем> Василий Шуй- ский, он уже одним этим действием предрек себе трагический конец, но при этом еще и сильно смутил людей, поскольку самовластие царей рождает, в свою очередь, и самовластие подданный, ввергнувших страну в жесточайшую смуту, едва не принесшую ей гибель. По мнению Тимофеева, именно вследствие нарушения правил замещения престола страной незаконно и злокозненно правили лица, совершенно не подходящие для царского венца и держав- ного скипетра. Следует при этом отметить, что Тимофеев высоко оценивал государственный ум Бориса, отмечая, что <он был силен в управлении царством>, хотя <от рождения и до смерти не проходил буквенного учения>, тем не менее <в земных делах был полон справедливость! и благоразумия>. Сравнивая его с други- ми царями, бывшими на Руси, Тимофеев приходит к выводу, что <их разум лишь тень по сравнению с его (Бориса) разумом>. 8. Политическое учение Ивана Тимофеева 227 Автор <Временника> утверждает, что в его словах <не слава властолюбцу>, а только справедливая оценка способностей Бо- риса. Главный упрек Тимофеева заключался в обвинении Бори- са в самовольном, как он считал, и дерзком захвате выcoчa<йшeй власти. Он называет Годунова <рабоцарем>, полагая, что при родословии последнего <глупо и недостойно> даже мечтать <подняться на такую высоту>. Именно в этом смысле он харак- теризует Бориса Годунова как властолюбца и <наскакателя на царский трон>. Шуйского Тимофеев также рассматривает как <самовенечника>, поставленного на царство <не по общему от всех городов Руси собранному народному совету, но по своей воле>. <Случайно и спешно> он был <поставлен царем великой Руси>. <Самовенечник> Василий Шуйский управлял страной <по-мучительски, а не по-царски> и был так непопулярен у народа из-за своих личных качеств (<был в плену у скотских страстей>), что вся Россия <волновалась ненавистью к нему>, и в результате этого венценосца постигло <бесчестное низверже- ние>. Лжедмитрия Тимофеев не воспринимает как самостоятель- ного претендента на русский престол, а только как выразителя божественной воли, наказывающей страну, допустившую к власти Годунова. Для свержения этого <мнимого и временного царствия> и был провиденциально послан Лжедмитрий - <не столько на нас, сколько для того, чтобы поразить страхом властолюбца>. <Гришкино> (Лжедмитрия I) венчание на царст- во Тимофеев рассматривает как незаконное, совершенное при отсутствии благодати, усматривая в действиях самозванца лишь продолжение цепи событий, направленных на незаконный за- хват трона. Выборное учреждение верховной власти, по мнению Тимофе- ева, не просто единоразовое действие, а определенная система организационных мероприятий, предусматривающая порядок образования и реализации высших властных полномочий в стране. Наилучшей формой государственной власти Тимофеев счи- тает сословно-представительную монархию. В этом отношении он продолжает политическую линию, намеченную Максимом Греком, Ф. Карповым, 3. Отенским, И. Пересветовым и А.Курбским, но у него она получила более обстоятельную аргументацию. Тимофеев много и упорно думает о форме организации общественного мнения и его роли в органичении произвола властителя. Употребляемые им термины <народ>, 228 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. <всенародное множество>, <народное голосование>, <Вселюд- ский собор> свидетельствуют о желании мыслителя утвердить право широкого сословного представительства. В такой органи- зации власти Тимофеев усматривает не только определенную степень ограничения произвола верховного властителя, но и форму выражения общественного мнения, сплачивающего на- род и дающего ему силу противостоять беззаконию и несправед- ливости. Отсутствие представительных форм правления мыс- литель воспринимает как свидетельство политической отста- лости страны. <Всенародное> участие в политической жизни государства обеспечивает согласие народа и способно действен- но предотвращать внутренние и внешние невзгоды. Так, он полагает, что страна избежала бы иноземных вторжений по- ляков и шведов в том случае, если бы действовал <Вселюдский собор>, который мог бы своевременно внести изменения в политику государства. Наличие такого собрания не исключает необходимости и в более узком правительственном учреждении, состоящем из людей, имеющих специальную квалификацию в делах управле- ния страной и выполняющих роль непосредственных помощни- ков царя. Тимофеев выступил с развернутой аргументацией в пользу профессиональной государственной деятельности. Он осуждал царя Бориса за возвышение людей, не имеющих навыка к ведению государственных дел, становившихся в силу отсутствия у них знаний и практического опыта плохой и подкупной администрацией. Тимофеев подробно осветил тему <плохих советников> и <злого совета>. В своих теоретических схемах он четко различает такие понятия, как самодержавие и самовластие. Самодержавие (еди- нодержавие) связывается им скорее с формой государственного устройства, а самовластие трактуется как произвольный неза- конный способ реализации высших властных полномочий и оценивается как тяжкий грех властителя, законопреступный по своей природе. Причем Тимофеев осуждал как самовластие царей законных, так и <наскочивших на трон>. Особенное внимание Тимофеев уделяет разоблачению тира- нического правления Ивана IV, которое, по его мнению, и положило начало развитию порочного и пагубного для страны самовластия. 8. Политическое учение Ивана Тимофеева 229 В опричных мероприятиях он, современник событий, видел <замысел презельной ярости против рабов своих>, в результате реализации которого вся страна <зашаталась>, а царь так <возненавидел все города земли своей>, что <в гневе своем разделил единый народ на две половины, сделав как бы двоевер- ным... а всякое царство, разделившееся в себе самом, не может устоять>. В этих событиях Тимофеев усматривал первоначальные причины развернувшейся в конечном итоге смуты, поскольку он полагал, что в исступлении ума Иван натравливал одну полови- ну населения на другую, при этом <многих вельмож своего царства, расположенных к нему, перебил, а других прогнал от себя в страны иной веры...>. Перестал без всяких к тому оснований доверять своему народу и, напротив, начал проявлять большую склонность к иноземцам, <отдавая себя в их руки>, в результате чего <все тайны его были в руках варваров и что они хотели, то с ним и творили... он сам себе был изменником>. Сеял повсюду необоснованный страх и трепет своими опричниками, ненавидимыми народом. Опричники, уподобленные <бесовским слугам>, несли смерть повсюду, наводя ужас только одним своим видом. Особенно пострадал от опричнины Новгород, который никогда от иноземных врагов не видел такого разоре- ния и поругания, сколько зла и страданий причинил ему поход Ивана IV. В результате город был разорен, а люди перебиты. Насилие сковало народ, а страх был так велик, что никто не смел выступить в защиту истины Люди стали рабски послуш- ными, <малодушными, на каждый час изменчивыми>; произо- шел полный переворот всех нравственных понятий под воздей- ствием страха и насилий: <все честное всячески переменялось на бесчестное, а бесчестное, наоборот,- как раз в несвойствен- ную и противоположную ему ризу оделось>. Ужас в равной мере овладел всеми сословиями страны. Тимофеев критикует бояр и высшее духовенство, дворян (<лжевоинов>) и своекорыстных купцов за их пренебрежение к общегосударственному интересу, за их общественно-политическую пассивность, выразившуюся в овладевшем ими <страшивстве> и <бессловесном молчании> в ответ на все злодеяния, обрушившиеся на страну. <Бессловесное молчание> всего народа от мала до велика позволяло совершать- ся злодеяниям и в дальнейшем. Употребляя излюбленную в русской публицистике формулу о наказании народа и страны за их же грехи, Тимофеев главными из них считал именно <бессловесное молчание>. <За 230 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. какие грехи,- спрашивает он,- не бессловесного ли ради молчания наказана земля наша, славе которой многие славные завидовали?... Бог карает людей, когда народ не находит мужес- тва прекратить злодейства>. Тимофеев осуждает соотечественников, которые переносили злодейства и беззакония <как бы ничего не зная, покрывшись бессловесным молчанием и как немые смотрели на все случив- шееся>. Он в какой-то мере понял, что этот результат связан с чрезмерной сакрализацией царской власти, хотя как средневе- ковый человек не мог полностью освободиться от влияния этих глубоко вошедших в официальную политическую идеологию положений, определяющих царя как наместника бога на земле. Тем не менее, придя к выводу о необходимости хотя бы <вмале> и с осторожностью (<в прикровении словес>) разоблачать тира- ническое правление и самого тирана, его осуществляющего, Тимофеев если и не снял, то значительно приоткрыл этотпокров сакральности. Так, против всех утвердившихся в политической доктрине принципов, он приходит к мысли о необходимости раскрыть весь <стыд венца> Ивана IV, полагая, что это пойдет на пользу отечеству и в назидание потомкам. Произвол властей должен вызывать протест со стороны подданных, которые через него реализуют свой гражданский долг. Так, подданные обязаны протестовать против правления царя, охваченного <презельной яростью> и пламенем гнева, способного убивать неповинных и разрушать целые города. Недопустимо, чтобы царский престол занимал (даже по праву наследования) царь, в сердце которого вечно горела бы нетуши- мая <язва мести>, толкавшая его выступать в отношении своих подданных в качестве <миро и рабоубителя>. Злонамеренность власти он усматривает прежде всего в покушении на физическую, правовую и имущественную без- опасность личности, а также в формах внесудебной расправы с подданными - в нарушении всего порядка государственной и общественной жизни. Гражданский долг подданных выражает- ся в праве народа на оказание сопротивления подобной власти. Дьяк обсуждает не только вопрос о необходимости оказания сопротивления злонамеренной власти, но и формах его органи- зации. По-видимому, он не отрицает и тайных мероприятий. Так, умысел на действенное оказание сопротивления царю-злодею, нарушающему законы, он называет <тайномыслием>, а его реализацию предполагает осуществлять через посредство со- здания тайных собраний (<таемых вещей совета>). <Тайный 8. Политическое учение Ивана Тимофеева 231 совет> следит за соблюдением <уставов> (законов), не допуская их нарушений ни словом, ни делом. Теоретическим оправданием подобных действий служит иосифлянский тезис о необходимос- ти установления различий между понятием царского сана и персоной, его носящей. Почти дословно следуя за формулиров- кой Иосифа, Тимофеев повторяет, что царь только <по достоин- ству власти приближается к Богу>, оставаясь по своей природе человеком, и царский сан не пострадает от того, что обуревае- мый жесточайшими пороками властитель будет ограничен в своих действиях подданными, а в чрезвычайных случаях- даже убит. Так, дьяк предполагает, что <жестокий> и <презель- ный> тиран Иван IV был убит: <некоторые говорят, что прибли- женные раньше времени погасили жизнь грозного царя, чтобы сократить его ярость>. Притом тираноубийство не было против- но богу, который допустил его, и смерти этого властителя радовались не только свои подданные, но и другие страны, которые также страдали от его злобы. Такая схема рассуждений представляет все основания для вывода о том, что теория о праве на оказание сопротивления злонамеренному властителю, законопреступному в своей прак- тике реализации власти,, была Тимофеевым не только воспри- нята, но и развита. Намеки Иосифа, продолженные Курбским, были разработаны Тимофеевым, который воспринял идею, расширил ее социальную и политическую базу, ввел новую терминологию для выражения своих взглядов. Дьяк сосредоточивает свое внимание на правоприменитель- ной практике государства. Он воспринял классификационные принципы законодательства, разработанные в трудах Максима Грека, Зиноаая Отенского, Андрея Курбского. В его терминоло- гии часто встречаются такие слова, как <естественный Закон> и <уставной закон> (под последним он понимает нормы положи- тельного . права). Тимофеев подчеркивает, что естественные законы (иногда он называет их <разумными>, понимая их как требования здравого разума) <некасаемы> людьми, поскольку эта категория вечная и неизменная. Видимо, он, как и Курбский, исходит из представления о незыблемости естественно-право- вых положений, отражающих вечно справедливое и разумное начало. <Уставные законы>, на основании которых организована общественная жизнь, должны соответствовать естественным. К <уставному законодательству> Тимофеев относит все действу- ющее законодательство (начиная с <первых самодержавных царей уставов>). 232 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV - первой половине XVII в. Тимофеев обращает внимание и на технику обеспечения исполнения <уставных законов>, т. е. положительного законода- тельства. В его правопонимании понятие преступления тради- ционно осмысливается как нарушение правды-закона и часто обозначается термином <неправда>. Так, предполагаемое убий- ство царевича Дмитрия он везде характеризует как совершение <неправды>. Понимание термина <правда> у него имеет явную тенденцию к расширению юридических границ за счет включе- ния в его содержание нравственных категорий. Проявлениями <неправды> являются все виды нарушения закона, а также безнравственные поступки (с точки зрения религии). В числе похвальных действий Бориса Годунова он называет <бескорыс- тную любовь к правосудию>, пресечение <насилований> и <не- лицеприятное искоренение всяческой неправды>. Тимофеев обстоятельно и последовательно проводит мысль о том, что в основу всей государственной практики должен быть положен <законный и нормальный порядок>, и прежде всего царский престол должен замещаться <законно> и <святолепно>. Нарушение закона в этом главном основании государственной жизни ведет к повсеместному падению уважения ко всем уставам верховной власти. Тимофеев приходит к мысли о небезопасности для государства нарушения законов, предвидя за этим тяжкие последствия для страны и ее народа. Сам верховный глава государства-царь, несомненно, ограничен не только божественными и естественными законами, но и <уставным законодательством>. Особенностью его политических взглядов является не только всесторонняя критика тиранического правления и тех обстоя- тельств, благодаря которым оно стало возможным, но и опреде- ление сущности такого правления как беззаконного. Мучитель- ская власть (тираническая), по определению Тимофеева, это власть, прежде всего, законопреступная. Юридический харак- тер такого анализа очевиден. Подобные взгляды получили распространение приблизитель- но в этот же период на Западе в так называемых тираноборчес- ких трактатах. Неизвестно, был ли знаком с ними Тимофеев, но знаменательно, что идентичные историко-политические усло- вия вызвали появление однотипных по содержанию идей. В лучших прогрессивных традициях политической мысли разрешает Тимофеев и проблемы войны и мира. Отмечая похвалой царствование Федора Иоанновича, Тимофеев особо 8. Политическое учение Ивана Тимофеева 233 выделяет мирный курс политики этого царя, когда русская земля <не подвергалась нашествию врагов и пребывала в изобилии и мире со всеми окружающими... при полном мира жительстве воины свои шлемы расковали на орала и мечи на серпы>. С патриотическим чувством приветствует он избрание Миха- ила Федоровича как исконно русского человека, похвально отмечая также принятый им курс мирной политики. В ряду произведений, отразивших Смуту, <Временник> Ти- мофеева занимает ведущее место. Он интересен позицией авто- ра, являвшегося крупным чиновником государства, и теми политическими идеями, которые в нем широко представлены и разработаны на уровне довольно высокой политико-юридичес- кой культуры и квалификации. Ему удалось не только сформу- лировать <политические принципы> (В. О. Ключевский), но и предложить способы их наиболее вероятной реализации. Боль- шая заслуга принадлежит дьяку в истории политических уче- ний также и постановкой вопроса о гражданской ответственнос- ти всего народа и его отдельных представителей за судьбы страны и суверенной государственности. Отдельные намеки, предположения, прогнозы в предшеству- ющей политической теории вылились у Тимофеева в продуман- ную систему, предусматривающую разнообразные возможнос- ти формирования сословно-представительной монархии. Мыс- литель не только утверждал необходимость ее установления, но и рассматривал такую форму как единственно правомерную, доказывая, что ее отсутствие грозит стране гибелью. В политической теории Тимофеева учение о сословно-пред- ставительной монархии как форме правления русского государ- ства достигло пика своего развития. Политико-социальная дей- ствительность этому активно способствовала, ибо на рубеже веков система сословно-представительных учреждений, воз- главляемая Земским собором, явно шла на подъем. Затем постепенно начинают складываться другие экономические и политические условия в стране, подготавливая почву для пред- ставлений о <полном самовладстве>, т..е. абсолютной монархии. Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. 1. Введение Голландия - первая страна в Европе, где в ходе длительной национально-освободительной борьбы против господства фео- дально-монархической Испании (вторая половина XVI - нача- ло XVII в.) к власти пришла буржуазия и была установлена буржуазная республика. Политическая жизнь молодой буржуазной республики, окру- женной европейскими феодальными монархиями (вплоть до победы буржуазной революции в Англии во второй половине XVII в.), протекала под знаком борьбы между сторонниками двух основных партий - республиканской (буржуазно-патри- цианской ориентации) и оранжистской (приверженцев правле- ния Оранского дома, представители которого по наследству занимали должность штатгальтера- главы государства). В религиозной жизни господствующие позиции занимал каль- винизм, сыгравший существенную идеологическую роль в объ- единении сил и освобождении страны от гнета Испании - оплота тогдашнего католицизма. После победы официальная кальвинистская церковь, пользовавшаяся влиянием не только среди знати, но и у широких масс народа, в тесном союзе с оранжистами выступала против республиканской партии, осо- бенно против ее курса на свободу мысли и духовного творчества, на веротерпимость по отношению к приверженцам различных вероисповеданий и многочисленных религиозных сект. Борьба против теологии, религиозной догматики и духовного диктата церкви, разработка новых, рациональных и светских воззрений на мир стояли в центре внимания всей прогрессивной европейской философской и политико-правовой мысли рас- сматриваемой эпохи. Выдающийся вклад в разработку раннебуржуазной полити- ко-правовой идеологии внесли голландские мыслители Гуго Гроций и Барух Спиноза. Для подхода Греция и Спинозы к вопросам политики, госу- дарства и права, как и для других раннебуржуазных идеологов, характерны обращения к идеям естественного права и договор- ного происхождения государства и обоснование в процессе их рационалистической интерпретации по существу новых буржу- 5 2. Учение Греция о государстве и пр>е зд S-oZH-ece мировоззрения. былакрс800" "PWra-CKoro низма средневековых резн?1"101""3"" - rУM>- против теолоп.ческихпрет0??"14"10" дог". Рьва ществе. государстве и праве e<05>иpодe чeлoв<- было характерно для Гоопияи """"РR"" то общее, что раннебуржуазных мыслителей поиТ" как "Агрессивных имеются между их воззрениями Различиях, которые Политико-правовые учряч> г,_ >. своему отражая и зазд""" ст1а. каждая по- в родной Голландии, вмето с те1" "РРмований несомненно более богатое6вдейо"0"8 этим- -<"и познавательную ценность. Тних олеож " и ходной эпохи и обозначали всеми."0"" той "Ре- ву прогрессивного развитяТсовеоеГ4 ""ти- политико-правовых форм челТ601"1"" Г го Г 2.yте"иtгpoция < - Гроций был энциклотедически обп" ого BPeмe" автором, создавпшмбалеезенииT1 и aлoяaв государства и права, проблемати""1601 и ии ного. естественного и кановическоолГй611"?0"- истории, этнографии, автичновтT. w ""Р0>> общей ocиoвнoтpyд-;тоф,ядawpa,IУPЫ и <УТУрыЕго войны имира. Три кшй<в "от" произведение .0 праве право и право народна так061"0""10" -твенвое OezSl.rawrHKo-npaBOBueBo"1" публичн>" права. его рабстах, как трактат ладыР01>" "зложевь! и в таких названием .СвободноГмоД06ЫЧИ> (его "ъ годландцамвобластаторговлиЙндие "Режащем 1609 г.), .0 древности и стсюе ES" <была ""Утакована в .Введете в изучение праолла"?"0 (161>> Для Цяция как одного из оаT ( ) и яр- вавшегоа буржуаз, ""<ей формиро- <иридического мировоззрения> су- 236 Глава 10- Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. щественный интерес представляли как теоретическое обоснова- ние того нового правопонимания, которое соответствовало бы социально-историческим реалиям эпохи перехода от феодализ- ма к капитализму и утверждения буржуазного общества, так и систематическая научная разработка на базе такого правопони- мания основных начал, принципов и форм внутригосударствен- ной жизни и международного общения. Стремление к последо- вательно юридическому рассмотрению проблем общества, госу- дарства, внутренней и внешней политики ярко проявляется и в том, что также и проблемы войны и мира (столь жгучие в обстановке Тридцатилетней войны, когда появился в свет основ- ной труд Греция) ставятся и решаются Гроцием именно в правовой плоскости, с позиций юриспруденции, а не науки о политике. Обосновывая свой юридический подход к освещаемой темати- ке, Гроций подчеркивал, что он воздерживается от вопросов, <как предпочтительнее поступать в различных обстоятельствах по соображениям целесообразности, ибо эти вопросы составляют предмет специальной науки - политики, которую Аристотель излагает совершенно особо> не примешивая к ней ничего посто- роннего; иначе поступает Воден, у которого эта наука сочетается с наукой нашего права. Однако в некоторых местах я упоминаю о том, что полезно, но лишь мимоходом, с тем чтобы провести яснее отличие этого вопроса от вопросов о справедливости>. Таким образом, по Гроцию, предмет юриспруденции- это вопросы права и справедливости, а предмет политической науки - целесообразность и польза. Для того чтобы придать юриспруденции <научную форму>, согласно Гроцию, необходимо тщательно отделить то, <что возникло путем установления, от того, что вытекает из самой природы>, ибо в научную форму может быть приведено лишь то, что вытекает из природы вещи и всегда пребывает тождествен- ным самому себе (т. е. естественное право), тогда как то, что возникло путем установления (в частности, установление госу- дарства путем договора, волеустановленные формы права- божественное право, государственные законы, право народов), изменчиво во времени, различно в разных местах и, подобно всем остальным единичным вещам, лишено какой-либо научной системы. Поэтому, отмечал Гроций, в юриспруденции следует различать <естественную, неизменную часть> и <то, что имеет своим источником волю>. 2. Учение Гроция о государстве и праве 237 Подобные устремления Гроция - при всей специфике его позиции, подхода и словаря - по своему теоретико-концепту- альному и логическому смыслу созвучны современным поискам именно в системе права отправных научных основ и исходных принципов для систематизации и теоретической разработки законодательства. В соответствии с таким пониманием предмета юриспруден- ции существенное значение Гроций придавал предложенному еще Аристотелем делению права на естественное и волеуста- новленное. Естественное право при этом определяется им как <предпи- сание здравого разума>. Согласно этому предписанию то или иное действие - в зависимости от его соответствия или проти- воречия разумной природе человека - признается либо мо- рально позорным, либо морально необходимым. Естественное право, таким образом, выступает в качестве основания и крите- рия для различения должного (дозволенного) и недолжного (недозволенного) по самой своей природе, а не в силу какого- либо волеустановленного (людьми или богом) предписания (до- зволения или запрета). Естественное право, согласно Гроцию, это и есть <право в собственном смысле слова>, и <оно состоит в том, чтобы предос- тавлять другим то, что им уже принадлежит, и выполнять возложенные на нас по отношению к ним обязанности>. Источ- ником этого права в собственном смысле (т.е. естественного права, которое вместе с тем и есть справедливость) является, согласно Гроцию, вовсе не чья-либо выгода, интерес или воля, а сама разумная природа человека как социального существа, которому присуще стремление к общению (общительность), <но не всякая общительность, а именно стремление к спокойному и руководимому собственным разумом общению человека с себе подобными>. В соответствии с этой разумной социальной общительностью человеку присуща способность к знанию и деятельности соглас- но общим правилам. Такое соблюдение общих правил общежи- тия и есть <источник так называемого права в собственном смысле: к нему относятся как воздержание от чужого имущес- тва, так и возвращение полученной чужой вещи и возмещение извлеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения обещаний, возмещение ущерба, причиненного по нашей вине, а также воздаяние людям заслуженного наказания>. 238 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. Характеризуя естественное право как право в собственном, тесном смысле слова, Гроций отмечает, что право в более широком смысле (т. е. формы волеустановленного права) явля- ются правом в конечном счете постольку, поскольку не проти- воречат разумной человеческой природе и естественному праву. <Сказанное нами,- пишет Гроций,- в известной мере сохраня- ет силу даже в том случае, если допустить - чего, однако же, нельзя сделать, не совершая тягчайшего преступления,- что Бога нет или что он не печется о делах человеческих>. Сама справедливость (т. е. естественно-правовой характер) воспрещении и предписаний божественного права зависит, по существу, от их соответствия положениям естественного права. <Ведь так как естественное право,- подчеркивал Гроций,- вечно и незыблемо, то Бог, которому чужда неправда, не мог предписать чего-либо, противного этому праву>. Таким образом, сам бог, согласно концепции Греция, законодательствует в соответствии с принципом естественно-правовой справедливос- ти. Естественное право <столь незыблемо, что не может быть изменено даже самим Богом. Хотя Божественное всемогущество и безмерно, тем не менее можно назвать и нечто такое, на что оно не распространяется.- Действительно, подобно тому как Бог не может сделать, чтобы дважды два не равнялось четырем, так точно он не может зло по внутреннему смыслу обратить в добро>. На основе своей концепции естественного права (и соответ- ствующего ему волеустановленного права) Гроций стремился создать такую нормативно значимую, аксиоматическую систе- му юриспруденции, общие начала и положения которой можно было бы легко применить к конкретным реальным ситуациям внутри отдельных государств и к отношениям между государ- ствами. Возражая против представлений о том, что справедливость - это лишь польза сильных, что право создается силой, что именно страх побудил людей изобрести право, чтобы избежать насилия и т. д,, Гроций в своей договорной концепции стремился пока- зать, что происхождение государства и внутригосударственного права (законов) является логически неизбежным следствием бытия естественного права. <Так как,- писал он,- соблюдение договоров предписывается естественным правом (ибо ведь было необходимо, чтобы между людьми существовал какой-нибудь порядок взаимных обязательств, иного же способа, более соглас- ного с природой, невозможно изобрести), то из этого источника проистекли внутригосударственные права. Ибо те, которые 2. Учение Гроцил о государстве и праве 239 вступили в какое-нибудь сообщество или подчинялись одному либо многим, тем самым или дали словесное обещание, или же должно предположить, что в силу природы самой сделки они молчаливо обязались последовать тому, что постановит боль- шинство членов сообщества или же те, кому была вручена власть>. В ходе критики утилитаристского тезиса Карнеада о том, что <польза есть как бы мать правды и справедливости>, Гроций подчеркивал, что <мать естественного права есть сама природа человека, которая побуждала бы его стремиться ко взаимному общению, даже если бы мы не нуждались ни в чем; матерью же внутригосударственного права является самое обязательство, принятое по взаимному соглашению; а так как последнее получает свою силу от естественного права, то природа может слыть как бы прародительницей внутригосударственного пра- ва>. Из трактовки Гроцием проблем возникновения внутригосу- дарственного права, перехода от <естественного состояния> к <гражданскому обществу> и государству следует, что в сфере политики к правовомупринципу справедливости присоединяет- ся политический принцип пользы (и целесообразности). При этом в качестве исходной и определяющей причины возникно- вения и бытия политических явлений (государства и государ- ственных законов) выступает естественное право (и справедли- вость), а польза и целесообразность- лишь как повод. По существу, такова же и логика происхождения междуна- родного права, которое как форму волеустановленного права Гроций в работе <О праве войны и мира> (расходясь в этом вопросе с римскими юристами, многими античными и средневе- ковыми авторами) отличает от права естественного. Подобно тому как законы любого государства преследуют его особую пользу, так и известные права, возникающие путем взаимного соглашения между всеми государствами или большинством государств, возникают в интересах обширной совокупности всех таких сообществ, а не каждого сообщества (государства) в отдельности. Это право и является, по Грецию, правом народов, <которое получает обязательную силу волею всех народов или многих из них>. Проблема соотношения права и силы- это в концепции Греция прежде всего проблема связи естественного права (т. е. права в собственном, тесном смысле слова) с проистекающими из него волеустановленными формами права, образованными 240 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. путем добровольного соглашения гражданскими властями и государственными институтами. И в этом смысле сила в принци- пе трактуется Гроцием в качестве средства практической реа- лизации требований естественного права во внутригосудар- ственной жизни и в международном общении. Положение о том, что люди принуждаются своего рода силой к соблюдению справедливости, подчеркивает он, <относится только к тем установлениям и законам, которые должны способ- ствовать осуществлению права на деле; так что многие сами по себе слабые, желая избегнуть угнетения со стороны более сильных, чем они, объединяются для установления и соблюде- ния общими силами правосудия, чтобы, не будучи в состоянии порознь равняться силами с могущественными, одолеть их сообща>. Только в таком смысле, подчеркивал Гроций, можно признать правильным изречением: <право есть воля сильней- шего>. Однако этот тезис, восходящий к древнегреческим софистам (Фрасимаху, Калликлу и др.), в трактовке Греция имеет в виду не создание права, а его практическую реализацию, внешними средствами чего и выступают волеустановленные людьми уч- реждения и требования (государство, законы ит.д.). В этой связи Гроций высоко оценивал законодательную деятельность Солона, соединившего <силу и право>, поскольку <право не получает своего внешнего осуществления, если оно лишено силы для проведения в жизнь>. Присущая человеческой природе разумная общительность (представленнаяв естественном праве), а также проистекающее из требований естественного права сочетание в волеустановлен- ных формах права справедливости и пользы (права и силы) находит свое необходимое выражение в государстве, которое в учении Греция как бы дедуктивным путем выводится в качестве следствия из начал естественного права. <Государство же,- подчеркивал Гроций,- есть совершенный союз свободных лю- дей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы>. Такое определение государства, находящееся под заметным влиянием идей Аристотеля (государство как высшая и совер- шенная форма общения свободных людей) и Цицерона (государ- ство как правовое общение и форма защиты общей пользы), вместе с тем выражает концепцию договорного происхождения государства. Догосударственная стадия жизни людей характеризуется Гроцием как <естественное состояние>. В этом состоянии отсут- 2- Учение Греция о государстве и праве 241 ствовала частная собственность, люди пребывали в <великой простоте>, находились между собой <в некоей чрезвычайной взаимной приязни> и пользовались <общностью имущества>. Постепенно люди стали заниматься различными искусствами и ремеслами, вести более изысканный образ жизни, появились и развились человеческие пороки, произошел переход от перво- бытной общности имущества к распределению сперва движи- мых, а затем и недвижимых вещей. В отношениях между людьми ослабли справедливость и взаимная приязнь, <вследст- вие чего ни в труде, ни в потреблении плодов не сохранилось должного равенства>. В процессе такого развития появилась частная собственность, происхождение которой Гроций также связывал с <неким соглашением, или выраженным явно, как путем раздела, или молчаливо предполагаемым, как путем завладения. Как только общность имущества опостылела, но не был произведен еще раздел, надо полагать, что все согласились в. том, чтобы каждый получил в собственность то, чем успел завладеть>. В целом как внутренняя логика осуществления естественного права, так и внешне-событийная сторона развития естественно- го состояния привели к тому, что <люди объединились в государ- ство>, причем <не по божественному повелению, но добровольно, убедившись на опыте в бессилии отдельных рассеянных се- мейств против насилия, откуда ведет свое происхождение гражданская власть>. Государство, следовательно, является, по Гроцию, чисто человеческим установлением, хотя оно и было потом одобрено богом как благодетельное для человечества. По своему социальному смыслу государство в трактовке Греция выступает как соглашение большинства против мень- шинства, как союз слабых и угнетенных против сильных и могущественных, а не как <заговор богачей> (Т. Мор) против бедных и слабых. Сущность верховной власти состоит, по Гроцию, в том, что это - власть, действия которой не подчинены никакой другой власти и не могут быть отменены по усмотрению чужой власти. Под верховной властью, таким образом, имеется в виду суверен- ная власть. Общим носителем верховной власти (т. е. суверени- тета) является государство в целом (как <совершенный союз>), носителем же власти в собственном смысле может быть одно или несколько лиц - сообразно законам и нравам того или иного народа. <Народы, подпавшие под господство другого народа, т. е. потерявшие свой суверенитет,- это, по оценке Греция,- 242 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. не государства сами по себе в современном смысле слова, но лишь подчиненные члены объемлющего их государства>. Суве- ренитет следовательно, составляет отличительный признак государства вообще. Рассматривая классификацию форм правления, данную раз- личными авторами (Аристотелем> Цицероном, Сенекой и др.), Греции упоминает царскую (единодержавную) власть, власть знатнейших вельмож, свободную гражданскую общину, демок- ратическую республику и т. д. Форма правления, по его оценке, не имеет существенного значения: <народ может избрать любой образ правления, ибо тот или иной правопорядок следует оценивать не с точки зрения преимуществ его формы, о чем суждения людей весьма расходятся, но с точки зрения осущес- твления в нем воли людей>. Вместе с тем очевидны как его отрицательное отношение к тирании (которое основано на наси- лии и где отсутствует правопорядок), так и предпочтение, отдаваемое единоличной и аристократической формам правле- ния. Хотя по своим политическим убеждениям он был аристок- ратически ориентированным буржуазным мыслителем и сто- ронником правления представителей торгово-промышленной верхушки голландского общества, однако он не отвергал и демократическую форму правления. Не отрицая саму возможность суверенитета народа (принад- лежности ему верховной власти), Греции вместе с тем приложил много усилий для опровержения мнения, будто <верховная власть всюду и без изъятия принадлежит народу, так что государей, которые злоупотребляют своей властью, следует низлагать и карать>. Специальное внимание Гроций уделяет вопросу о праве подданных сопротивляться верховной власти или подчиненным Органам, действующим по уполномочию верховной власти. В целом он считал, что собственные права и свободы подданных (во всяком случае те из них, которые связаны с действиями по сопротивлению властям) прекращаются с заключением согла- шения об учреждении государства и гражданской власти. При этом праву подданных на сопротивление властям он противо- поставляет <закон о непротивлении>, отступления от которого допустимы лишь в случае крайней необходимости и при усло- вии, если вооруженное сопротивление подданных насилию на- чальствующих лиц не причинит величайшего потрясения госу- дарству или не приведет к гибели многих неповинных. 2. Учение Гроция о государстве и праве 243 Политико-правовое учение Гроция как во внутригосудар- ственных, так и в международных отношениях нацелено на утверждение правовых начал и достижение мира. Вслед за Тацитом Гроций считал, что <на самом деле наибольшую важ- ность представляет вопрос о том, что предпочтительнее- свобода или мир>. И, судя по позиции Гроция, несомненное предпочтение при конфликте этих ценностей он отдает миру. Показательна в этой связи и его ссылка на выразительное суждение Фавония о том, что <гражданская война хуже неза- конного правления>. Обосновывая необходимость правового оформления и регули- рования международных отношений, и прежде всего проблем войны и мира, Гроций критиковал распространенное мнение, что война совершенно несовместима с правом. <Невозможно,- подчеркивал он,- не только согласиться с измышлениями некоторых, будто во время войны прекращаются все права, но и даже не следует ни начинать войну, ни продолжать начатую войну иначе, как соблюдая границы права и добросовестности>. Война определяется им как <состояние борьбы силою как таковое>. Это общее понятие, по его словам, охватывает как войны частные (между частными лицами), так и публичные (войны, которые ведутся органами гражданской власти); выде- ляет Гроций и <смешанную войну>, в которой сочетаются элементы двух первых типов войн. Война как таковая, согласно Грецию, не противоречит естес- твенному праву: <по природе каждый является защитником своего права, для чего нам и даны руки>. Не запрещена война также божественными законами и правом народов. Но это вовсе не означает, что все войны справедливы. Различая войны справедливые и несправедливые, Гроций в духе своего юриди- ческого подхода к данной проблематике подчеркивал, что <спра- ведливой причиной начала войны может быть не что иное, как правонарушение>. К справедливым он, в частности, относил войны оборонительные, войны для сохранения целостности государства, защиты имущества. Несправедливые войны (войны захватнические, войны в це- лях овладения чужим имуществом, покорения других народов) представляют собой противоправное состояние (нарушение тре- бований естественного права, божественных законов, положе- ний права народов). Зачинщики несправедливой войны, подчер- кивал Гроций, <обязаны к возмещению за содеянное их силами или по их совету>. Они ответственны за все то, чем сопровож- дается война, и за ее последствия. 244 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. В целом для всего учения Гроция о войне и мире весьма характерен миротворческий пафос. Показательны в этой связи и его суждения о том, что <войны ведутся ради заключения мира> и что мир является <конечной целью войны>. , Учение Гроция о праве войны и мира было ориентировано на формирование нового типа мирового сообщества, основанного на рационально-правовых принципах равенства, сотрудничества и взаимности в отношениях между всеми людьми, народами и государствами, на идее единого международного правопорядка, добровольно устанавливаемого и последовательно соблюдаемого суверенными государствами. Огромный вклад Гроция в разработку новой светской доктри- ны права международного общения дало основание для имено- вания его <отцом международного права>. Существенное влияние на последующее развитие политико- правовой мысли и формирование теоретических основ нового светского <юридического мировоззрения> оказало учение Гро- ция о естественном и внутригосударственном праве, о договор- ном происхождении государства и волеустановленных форм права. 3. Политическое и правовое учение Спинозы Новый рационалистический подход к проблемам общества, государства и права получил свое дальнейшее развитие в творчестве великого голландского философа и политического мыслителя Баруха (Бенедикта) Спинозы (1632-1677). Его политико-правовые взгляды изложены в <Богословско- политическом трактате> (1670), <Этике, доказанной геометри- ческим методом> (1675) и <Политическом трактате> (1677). Единственно подходящим, адекватным способом рациональ- ного познания природы, где все совершается по необходимости, является, согласно Спинозе, дедуктивно-аксиоматический ма- тематический (<геометрический>) метод. Правда, при рассмот- рении проблем государства и права он стремился в определен- ной мере учесть специфику данной предметной области позна- ния. Так, он делил все <постижимые вещи> на те, что <законно доказываются>, и те, которые принимаются на основе <мораль- ной достоверности>, хотя они <никак не могут быть доказаны>. В этой связи он отмечал, что, например, теоремы Эвклида всеми постигаются и без доказательств, а затем и доказываются, а <права, постановления и нравы я зову постижимыми и ясными, хотя они не могут быть доказаны математически>. 3. Политическое и правовое учение Спинозы 245 Законы природы он характеризовал как <решения Бога, открытые естественным светом>, т. е. раскрытые человеческим разумом, а не данные в божественном откровении. Вместе с тем законы и правила природы, по которым извечно все происходит, это <сила и могущество действия> самой природы. На таком понимании законов природы строится и трактовка Спинозой естественного права> поскольку человек- это час- тичка природы и на него, как и на всю остальную природу, распространяются все естественные закономерности и необхо- димости. <Итак,- писал Спиноза,- под правом природы я понимаю законы или правила, согласно которым все совершает- ся, т. е. самую мощь природы. И потому естественное право всей природы и, следовательно, каждого индивида простирается столь далеко, сколь далеко простирается их мощь>. Естественное право запрещает только то, чего никто не желает и чего никто не может. По природе и по естественному праву люди - враги, и их естественно-правовые взаимоотно- шения в оценке Спинозы по существу совпадают с гоббсовской трактовкой <войны всех против всех> в естественном состоянии, где <человек человеку- волк>. В естественном состоянии, согласно Спинозе, все (люди и другие природные существа, умные и глупые, сильные и слабые) равны в том смысле, что все они одинаково, по одному и тому же основанию имеют право на все по своему произволу и желанию, хотя реальное содержание и объем этих естественных прав разных людей (и других естественных существ) различны и зависят от размера их фактической мощи (умственной и физи- ческой). В этой постоянной борьбе отдельных сил-прав <высший закон природы> состоит в стремлении каждого к самосохранению, к тому, чтобы <остаться в своем состоянии, и притом не считаясь ни с чем другим, а только с собой>. Однако а естественном состоянии, где отсутствует какое-либо общее для всех право, самосохранение людей, достижение ими своих желаний и безопасного существования не могут быть обеспечены. Вместе с тем сама природа и естественная необхо- димость показывают и диктуют людям способ и путь выхода из тупика естественного состояния и перехода посредством общего договора в состояние гражданское (т. е. к обществу и государ- ству, которые в учении Спинозы не различаются), согласуемое с неистребимыми требованиями природы и естественного права каждого. <Всеобщий закон человеческой природы,- утверждал 246 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. Спиноза,- таксR, что никто не пренебрегает чем-либо, что он считает за благо, разве только в надежде на большее благо или из-за страха перед ббльшим вредом, и не переносит какого-либо зла, кроме как во избежание большего или в надежде на большее благо. Это значит, что каждый изберет из двух благ то, которое он сам считает ббльшим, и из двух зол то, которое кажется ему меньшим>. Этот закон, по оценке Спинозы, относится к числу вечных истин, он прочно начертан в человеческой природе, и его знают все. Ошибка прежних учений о политике, по оценке Спинозы, состояла в том, что их авторы при освещении человеческой природы брали людей не такими, каковы они суть, а какими они хотели бы их видеть. Поэтому им не удалось создать теорию политики, которая нашла бы практическое приложение: <их политика может сойти за химеру или осуществиться[ в Утопии или в том золотом веке поэтов, где она менее всего необходима>. Для его реалистически ориентированной теории политики, государства и права весьма характерно, что он отвергал разного рода идеальные и утопические проекты организации государст- ва на разумных началах и считал, что предшествующий опыт уже показал <все виды государств> и средства управления, необходимые для согласной жизни людей и сдерживания их в определенных границах. В этой связи он подчеркивал невоз- можность <силою мышления добиться в этой области чего- нибудь такого, что, не идя вразрез с опытом или практикой, не было бы, однако, до сих пор испытано и испробовано>. Ссылаясь на опыт, Спиноза отмечал, что все люди (как варвары, так и цивилизованные) повсюду находятся в общении и живут в определенном гражданском состоянии. Отсюда, за- ключает он, <ясно, что причини естественных основ государства следует искать не в указаниях разума (ratio), но выводить из общей природы или строя людей>. Требования разума, рассуждал он, имеют в виду истинную пользу людей, и никто не сомневается, что жить по этим требованиям полезнее, чем по естественному праву. Но чтобы перейти к жизни по законам разума, т. е. к жизни в мире, безопасности и вообще наилучшим образом, люди должны были договориться об этом. <Итак,- писал Спиноза,- этим способом общество может быть соэдано без всякого противоречия с естественным правом, а всякий договор может быть соблюдаем всегда.с величайшей верностью, если, конечно, каждый перене- сет на общество всю мощь, какую он имеет; оно, стало быть, одно 3. Политическое и правовое учение Спинозы 247 будет иметь высшее естественное право на все, т.е. высшее господство, которому каждый будет обязан повиноваться или добровольно, или под страхом высшего наказания>. Отличительный признак гражданского состояния - наличие верховной власти (imperium), совокупное тело которой и есть, согласно Спинозе, государство (civitas). Под верховной властью (и верховным правом, поскольку право- это сила, мощь, власть) при этом, по существу, имеется в виду суверенитет государства. Важная особенность спинозовской договорной теории госу- дарства состоит в том, что <естественное право каждого- в гражданском состоянии не прекращается>, поскольку как в естественном, так и в гражданском состояниях человек действу- ет по законам своей природы, сообразуется со своей пользой, побуждается страхом или надеждой. Главное различие между этими двумя состояниями заключается в том, что в гражданском состоянии имеется договорно установленное высшее (суверен- ное) естественное право государства, т. е, здесь появляется общее для всех право и общий уклад, общий гарант и защитник безопасности, и все боятся одного и того же- верховной (суверенной) власти. Верховная власть является тем общим духом государства, которым все должны руководствоваться. Только она имеет право решать, что есть добро и что зло, что хорошо, что дурно, что справедливо, что несправедливо, что следует делать и от чего надо воздерживаться каждому в отдельности и всем вместе. В ведении верховной власти находятся издание, толкование и отмена законов, вопросы правосудия и прочие государственные дела, избрание должностных лиц, право войны и мира и т. д. Верховная власть, согласно Спинозе, <не связывается ника- ким законом, но все должны ей во всем повиноваться>; все <обязаны безусловно исполнять все приказания верховной влас- ти, хотя бы она повелевала исполнять величайшую нелепость>. Последоговорное право гражданина, именуемое Спинозой <частным гражданским правом>, он характеризует как <свободу каждого сохранять себя в своем состоянии, определяемую указами верховной власти и защищаемую только ее авторите- том>. Это гражданское право- часть общего права; и то и другое право, как и вообще всякое право (кроме божественного, т. е. богооткровенного, права) в естественном и гражданском состояниях, являются по своей субстанции правом естествен- ным, правом-силой. Частное гражданское право, следовательно, 248 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. есть разрешенные в условиях гражданского состояния естес- твенные права индивида, т. е. дозволенная верховной властью часть естественных прав Осуществление же гражданином всех остальных (не дозво- ленных государством) естественных прав представляет собой преступление. В этой связи Спиноза касается и задач правосудия> которое, в соответствии с требованием общего права не вредить друг ДРУТУг определяется им как твердость в воздаянии каждому того, что ему следует на основании гражданского права. Обосновывая приказной характер отношения государства к подданным, Спиноза вместе с тем возражает против возможных обвинений его в том, что он превращает подданных в рабов: раб подчиняется приказаниям господина, имеющего в виду свою пользу, а подданный по приказанию верховной власти делает то, что полезно обществу, а следовательно, и ему. Мера свободы индивида или государства определяется, по Спинозе, не пределами дозволенного им своеволия, а степенью их разумности, поскольку свобода возможна лишь на основе и в границах познанности естественных необходимостей. <Воля и разум- одно и то же>,- подчеркивал Спиноза. И только разумная воля, согласно этой концепции, является свободной. В соответствии с таким пониманием свободы Спиноза отмечал, что наиболее свободно то государство, законы которого основаны на здравом рассудке; в таком государстве каждый, если он этого хочет, может быть свободным, т. е., не кривя душой, жить по указанию разума. Человек свободен лишь постольку, поскольку он руководствуется разумом, так как в этом случае он действует со знанием тех причин, которые необходимо определяют его действия. <Ибо,- заключает Спиноза,- свобода не уничтожает необходимости действования, но предполагает>. Проблема свободы рассматривается Спинозой по преимущес- тву в этической, а не в публично-политической плоскости. Примечательно в этой связи его утверждение о том, что <свобода или твердость души есть частная добродетель, добродетель же государства- безопасность>. Вместе с тем у Спинозы имеются суждения и о том, что конечная цель государства- освободить каждого от страха, обеспечить его безопасность и возможность наилучшим образом удерживать свое естественное право на существование и дея- тельность без вреда себе и другим. <Следовательно,- заключал он,- цель государства в действительности есть свобода>. 3. Политическое и правовое учение Спинозы 249 При рассмотрении вопроса о пределах полномочий государ- ства в его взаимоотношениях с подданными Спиноза отмечает, что высказанное им положение о полном переносе естественных прав каждого на верховную власть и ее праве на все, хотя отчасти и согласуется с действительностью, но <во многом неизбежно остается чисто теоретическим>, ибо невозможно перенести на другого всю свою мощь (свое право), не перестав быть человеком. И никогда не будет существовать такая верхов- ная власть, которая могла бы делать все так, как хочет, не считаясь с законами человеческой природы, <Посему дйлжно допустить,- подчеркивал он,- что каждый сохраняет при себе из своего права многое, зависящее, таким образом, только от его решения, но ни от чьего другого>. Пределы мощи и права государства определяются Спинозой следующим образом. Во-первых, такой предел обусловлен тем, что сила (и право) государства состоит не в возможностях творить произвол и насилие, а в осуществлении того, что здра- вый разум считает полезным для всех людей, ибо именно <то го- сударство будет наиболее мощным и наиболее своенравным, которое зиждется на разуме и направляется им>. Здесь, таким образом, пределы власти (и, следовательно, начало сферы не- зависимости подданных) определяются самой природой права и мощи государства, разумно понятой необходимостью; государство свободно в пределах необходимости, присущей его природе. Когда же государство делает что-нибудь вразрез с велением разума, то оно <грешит> против своей природы, изменяет себе и в этом смысле совершает преступление. Но это - преступле- ние не по праву гражданскому, а по праву естественному, поскольку речь идет о тех правилах> которые государство обязано хранить ради самого себя. Государство не подчинено гражданскому праву и, следовательно, не может совершить преступление по этому праву. Но поскольку государство, чтобы быть своенравным, <обязано сохранять причины уважения и страха>, то оно не должно <открыто нарушатьи презирать им же самим изданные законы>. Во-вторых, предел права государства обусловлен природой самих подданных, которые лишь в той мере признают это право государства, в какой они боятся его угроз или любят граждан- ское состояние. <Отсюда,- заключает Спиноза,- следует, что все то, к выполнению чего никто не может быть побужден ни наградами, ни угрозами, не относится к праву государства>. Так, вне сферы права государства (т. е. вне государственного вмеша- 9-770 250 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в. тельства в жизнь и дела людей) находятся способность сужде- ния, истинное познание бога и любовь к нему, вопросы взаимной любви и ненависти людей, право человека не.свидетельствовать против себя, не убивать своих родителей, его право на попытку избежать смерти и т. д. Речь, по существу, идет о тех естествен- ных правах человека, которые, согласно Спинозе, вообще не могут бьпъ (а не то что не должны быть) отчуждены от индивида -в пользу государства. ,.. . .,, .....: В-третьих, >к праву государства менее относится то, ма что негодует большинство>. Поскольку <право государства опреде- ляется мощью народа>, постольку надо считаться сомнением народа, чтобы не дать повод к заговору с его стороны- Предел власти государства в данном случае ставится, говоря современ- ным языком, необходимостью учета общественного мнения. Спиноза в принципе отвергал право подданных (по граждан- скому праву) на сопротивление властям, изменение, толкование или нарушение этих учредительных (конституирующих госу- дарство) договоров и законов. Нарушение же их властями ведет к тому, что общий страх большинства граждан превращается в негодование против властей, <разрушается государство к пре- кращается договор, защищаемый поэтому не по гражданскому праву, а по праву войны>. Иначе говоря, для подобной ситуации нарушения государственными властями условий договора Спи- ноза признает естественное право народа ни восстание. Спиноза был защитником свободы совести и веротерпимости. При рассмотрении взаимоотношений государства и религии Спиноза подчеркивает, что верховной власти как по божествен- ному, так и по естественному праву принадлежит <верховное право постановлять относительно религии все, что бы она ни порешила, и> все обязаны повиноваться ее решениям и прика- зам относительно религии>. Большое внимание в политико-правовом учении Спинозы уделено проблеме форм государства> которую он освещает под углом зрения наилучшего состояния различных форм верхов- ной власти, т. е. степени обеспечения в них цели гражданского состояния -- мира и безопасности жизни. В зависимости от степени реализации этой цели различные государства (различ- ные по форме или различно устроенные внутри одной и той же формы) в разной мере обладают <абсолютным правом государ- ства>. Спиноза выделяет и освещает три формы государства (вер- ховной власти)- монархию, аристократию и демократию. 3. Политическое и правовое учение Спинозы 251 Критически упоминаемая им тирания в числе форм государства не фигурирует. Отвергает он и всякую иную верховную власть, установленную путем завоевания и порабощения народа. Под верховной властью, отмечал он, я понимаю ту, которая уста- навливается свободным народом, а не ту, которая приобретается над народом по праву войны>. При своих явных симпатиях к демократическому государству Спиноза с учетом политических реалий своей эпохи признает приемлемость и некоторые достоинства и таких форм (при их надлежащем устройстве), как монархия и аристократия. При освещении монархии Спиноза отмечает, что один человек не может обладать высшим правом и всей мощью государства, поэтому монарх вверяет свое и общее благополучие разного рода советникам и приближенным, так что в действительности мо- нархическая форма верховной власти оказывается аристокра- тической, во не явной, а скрытой, а потому наихудшей. Придавая большое значение наличию в монархии многочисленного совета, избираемого из всех слоев и родов граждан на несколько лет самим государем, Спиноза подчеркивает, что первейшая обя- занность этого совета - защита основных законов государства, подача царю рекомендаций о текущих делах, вытекающих из требований общего блага. Специально подчеркивается необхо- димость включения в этот совет знатоков права. Для отправле- ния правосудия должен быть организован особый совет, причем его приговоры подлежат утверждению большого совета. Аристократическая форма верховной власти, при которой власть находится у определенного числа выбранных лиц (патри- циев), по оценке Спинозы, предпочтительнее монархии, по- скольку ока в большей мере обладает абсолютным правом государства и по этой причине более приспособлена к сохране- нию свободы. При этой форме государства необходимо, чтобы правящих (патрициев) было много. Число патрициев должно относиться к численности народа примерно как один к пятиде- сяти. В условиях аристократии народ не имеет никакого голоса, но поскольку он внушает страх власть имущим, то <сохраняет за собой некоторую свободу, которая хотя и не имеет прямой опоры в законе, однако молчаливо отстаивается им и оставляется за собою>. Свое предпочтение Спиноза отдает федеративной форме аристократической республики, в которой верховная власть 9 252 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в ХУЛ в. сосредоточенаво многих городах и, следовательно, в эггок случае делится между городами-членами федераций. , :.... > , Как <всецело абсолютная форма верховной власти> характе- ризуется Спинозой демократия. Отличие демократии, от арис- тократии, согласно Спинозе, состоит . следующем: если в аристократии правители (т.е. патриции) избираются советом (тоже патрициями), то в демократии правители определяются самим законом. Такнто может случиться> отмечаетСпинсизачто верховный совет в аристократии будет многочисленнее, чем верховный совет в демократии, если последней закон,>опреде- ляющий круг правителей, будет содержать много ограничений (возрастных, имущественных и иных цензов). ., . : Правящее в демократии, таким образом, не выбираются (ни узким кругом правителей-выборщиков, как В аристократии, ни народом в,целом), но признаются таковыми и призываются к управлению государством прямо основным законом этой формы правления, изначально установленным наройрм.,; " ,,- - Наиболее широкой в трактовке Спинозы является та форма демократии, <где все без исключения подчинены одним только отечественным законам и, кроме того, своенравны (sui juris) и живут безупречно, обладают правом голоса в верховном совете и правом поступления на государственную службу>. Это, соглас- но пояснениям Спинозы, означает, что из числа лиц, допускае- мых законом к управлению государством такой формы, исклю- чаются иностранцы, женщины, рабы, дети и несовершеннолет- ние, а также те, кто подвергся бесчестию (вследствие преступ- ления или позорного образа жизни). Демократическое государство, по оценке Спинозы, <наиболее естественно и наиболее приближается к свободе, которую при- рода предоставляет каждому, ибо в нем каждый переносит свое естественное право не на другого, лишив себя на будущее права голоса, но на большую часть всего общества, единицу которого он составляет>. Поэтому все в демократии, как прежде в естественном состоянии, пребывают равными. При освещении проблем межгосударственных отношений Спиноза отмечает, что государства в своих взаимоотношениях находятся в естественном состоянии и <два государства- по природе враги>. Право войны, таким образом, принадлежит каждому государству в отдельности, право же мира- это право по меньшей мере двух государств, именуемых союзными. <Война,- подчеркивал Спиноза,- должна вестись только в целях мира, дабы по ее окончании не было нужды в применении 3. Политическое и правовое учение Спинозы 253 оружия>. Однако поскольку собственное благоденствие есть наивысший закон всякого государства, оно, руководствуясь боязнью вреда или надеждой на выгоду, может как заключить союз, так и с полным правом нарушить его, если это диктуется пользой государства в изменившихся условиях. Спиноза выступает за взаимопомощь государств и отмечает, что вместе они имеют больше права, чем каждое из них в отдельности. <Чем больше государств заключает вместе мир,- писал Спиноза,- тем менее страха внушает каждое в отдель- ности всем другим, или тем менее власти у каждого начать войну, но тем более оно обязано блюсти условия мира, т. е. тем менее оно своенравно, но тем более обязано приспособляться к общей воле союзных государств>. В историю политической и правовой мысли Спиноза вошел как прогрессивный мыслитель-гуманист, критик теологических политико-правовых идей, один из творцов светской доктрины государства и права. Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в XVII в. I Основные направления английской политической и правовой мысли Английская буржуазная революция XVTI в. нанесла сокру- шительный удар по феодализму и открыла простор длябыстро- го роста капиталистических отношений в одной из ведущих стран Западной Европы. Она имела несравненно более широкий резонанс, нежели прошедшая за несколькоДесятилетий донее нидерландская (голландская) революция. Английская революция имела ряд особенностей. Возглавив- шая ее городская буржуазия выступала в тесном союзе с джентри (средним и мелким дворянством, сумевшим приспосо- биться к развитию капитализма). Революционный лагерь Соста- вили также крестьянство, городская мелкая буржуазия. Трудя- щиеся массы явились важной движущей силой английской буржуазной революции. Защитниками изжившего себя фео- дально-абсолютистского строя были старое дворянство и вер- хушка господствовавшей англиканской церкви. Каждая из общественных групп, принимавших участие в революции, выставила свои политические программы и обосно- вала их соответствующими теоретическими выкладками. По- нятно, что эти программы и теоретические построения, на которые они опирались, отличались друг от друга содержанием, социально-классовой направленностью. Тем, что было в них общего, являлась религия. Идеологи обоих противоборствовав- ших лагерей оперировали библейскими текстами, яростно обви- няя своих врагов в отступничестве от <истинного Бога>. Религи- озную форму английская революция унаследовала от широких социальных движений средневековья. Умонастроения и чувства масс столетиями вскармливались исключительно религиозной пищей. Чтобы всколыхнуть массы, необходимо было их со- бственные интересы представлять в религиозной одежде. У кальвинистской реформации позаимствовала свою идеоло- гию английская буржуазия. Интересы ее правого крыла (богато- го купечества и банкиров Лондона, примкнувшей к ним части обуржуазившегося дворянства) представляла религиозно-по- литическая партия просвитериан. Позиции средней буржуазии и группировавшихся вокруг нее джентри защищала партия 1. Основные направления английской политической 255 и правовой иысли индепендеитов (<независимых>). Политической партией мелко- буржуазных городских слоев являлись левеллеры (<уравните- ли>). Из движения левеллеров выделились диггеры (<копате- ли>); они образовали левый фланг революционной демократии и самыми радикальными средствами отстаивали интересы де- ревенской бедноты, городских низов. I , Противники революции, соединявшие веру в незыблемость феодальных порядков с преданностью королевскому абсолю- тизму и клерикальными убеждениями, не особенно заботились о новизне и весомости той .аргументации, которую они пускали в ход в идеологической борьбе. Ими были взяты на вооружение концепция божественной природы монархической власти, тео- рия патриархального возникновения и существа государства. Первую развил профессор Лейденского университета (Гол- ландия) Клавдий Салмазий в памфлете <Королевская защита>. В этом антиреволюционном произведении Салмазий утвержда- ет, что монархи получают свою власть от бога; никто из людей не смеет ее ограничивать и разрушать. Казнь короля (речь идет о казни. Карла I Стюарта 30 января 1649 г.) есть оскорбление божества и попрание религии; она означает, по Салмазию, ниспровержение самих основ государственности, упразднение всякого права и всяких законов. Теорию патриархального происхождения государства изло- жил Роберт Фильмер в сочинении <Патриархия, или Естествен- ная власть короля>. Он доказывал, будто власть королей ведет свое начало непосредственно отпрародителя рода человеческо- го- Адама. Поэтому государство появляется вовсе не в ре- зультате общественного договора, заключаемого свободными и равными людьми, который ими же при определенных условиях может быть расторгнут. Государь не назначается, не выбирается и не смещается подданными, ибо все они - его дети. Происходя (через Адама) от бога, монархическая власть, согласно Фильме- ру, вообще не подчинена человеческим законам. Как уже отмечалось, во времена английской буржуазной революции в стране действовало и боролось множество различ- ных общественно-классовых группировок. Соответственно и политико-юридическая мысль данной эпохи оказалась пред- ставленной в социальном плане широким спектром идей. Одними из самых распространенных и влиятельных были в ту пору идеи индепендентов. Главные религиозно-политические лозунги индепендентов были таковы: полная независимость и самоуправление для каждой общины верующих, ликвидация 256 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в XVQ в. централизованной и подчиненной диктату государства (короля) англиканской церкви, никакой иной власти в делах совести, кроме <власти Бога>, абсолютная веротерпимость и неотчужда- емость свободы совести и т. п. Собственно политические требо- вания индепендентов отличались умеренностью. Признавая преимущества республиканского строя, они готовы были дово- льствоваться установлением конституционной монархии. Выра- зителями идеологии индепендентов явились Джон Мильтон, Олджернон Сидней, Джеймс Гаррингтон и др. Великий английский поэт Джон Мильтон (1610-1674) при- нял активнейшее участие в революции на стороне демократи- ческих сил. В его трактатах <О власти королей и должностных лиц>, <Защита английского народа против Салмазия>, <Иконок- ласт> обосновывается то положение, что люди по природе своей свободны и должны оставаться такими при всех без исключения условиях общественной жизни. Народ (под словом народ мы разумеем всех граждан всякого состояния>)- единственный источник и носитель власти, суверенитета государства. Он вручает бразды правления королю, магистратам не для того, чтобы поставить над собой господ, а чтобы иметь уполномочен- ных, которые бы четко выполняли его поручения. Правители обязаны действовать в интересах и на благо народа, подчиняясь гражданским законам. Если они от этого уклоняются, народ вправе (в том числе через собрание своих представителей- палату общин парламента) призвать их к ответу и подвергнуть наказаниям, вплоть до самых суровых. С точки зрения Дж. Мильтона, республика, по-видимому, приемлемей прочих других политических форм. Она позволяет народу оказывать решающее влияние на деятельность до- лжностных лиц, на управление государством. При ней более всего обеспечиваются права индивида: его свобода совести, мысли, слова. Правда, Дж. Мильтон считал, что демократию может возглавлять и король (но лишь как на время избранный представитель нации, свободно выбираемый и сменяемый наро- дом). По его мнению, избирательное право, вводимое в государ- стве, следует предоставлять главным образом средним классам, поскольку именно там имеются те <умные и дельные люди>, которые заслуживают быть у кормила государственного прав- ления. Идею народного суверенитета отстаивал в своих <Рассужде- ниях о правительстве> О.Сидней (1622-1683), сложивший голову на плахе за оппозицию реакционному правлению короля 1. Основные направления английской политической 257 и правовой мысли Карла II. О.Сидней подверг уничтожающей критике сочинение Р. Фильмера <Патриархия>. Вслед за Т. Гоббсом и Дж. Мильтоном он выводил происхождение государства из свободного соглаше- ния людей, которое-де было заключено ими в целях самосохра- нения. Нет никакого иного правомерного основания власти, чем это соглашение: ни родство, ни сила, ни обман не рождают права. Кому принадлежит право учреждать власть, тому принадлежит и право ее аннулировать. Посему народ всегда вправе низвер- гнуть королей, злоупотребляющих полученной ими властью. Таковую они обретают благодаря договору между народом и правителями. Преимущественно в политическом смысле пони- мает О.Сидней свободу индивидов, народа-суверена. В ней он видит прежде всего фактическое участие людей в установлении верховной власти, гражданских законов. Демократические ори- ентации О. Сиднея привели его, однако, не к республиканизму, а к защите <смешанного правления> (власть короля, ограничен- ная парламентом), т. е., по сути дела, к проекту создания конституционной монархии. Близкий по своим политическим взглядам к индепендентам, Дж. Гаррингтон (1611-1677) опубликовал в 1656 г. труд <Рес- публика Океания>. В нем обосновывается желательность пере- стройки английской государственности и придания ей облика буржуазно-дворянской республики (<без примеси аристокра- тии невозможно никакое народное государство>). Но для истории науки о государстве и праве <Океания> интересна не только в этом плане. Намного значимей в научном отношении развиваемый в ней тезис о детерминации государ- ственных форм характером распределения собственности в обществе. Исследуя фактическое имущественное положение различных социальных слоев современной ему Англии и сопос- тавляя его с организацией, составом и целями правления, Дж. Гаррингтон доказывает: собственность не порождается властью (как утверждал Т. Гоббс), а напротив, собственность создает власть. <Каков баланс собственности в стране, такова и власть в ней>. Здесь мы встречаемся с одним из первых в государствоведении Нового времени плодотворных опытов вы- явления зависимости природы и специфических черт полити- ческого строя от реального экономического фактора. Если индепенденты хотели бы после видоизменения формы правления, завоевания для буржуазии и нового дворянства доступа к власти, освобождения этих общественных групп от 258 Глава 11. Политичеекиеи правовые учения в Англии в XVII в. феодальных пут завершить революцию, то в,намерения левел- леров-входило повести ее гораздо дальше. Пространных сочине- ний а государстве и праве они нам не оставили. Однако выдви- нутые ими идеи сыграли очень .крупную позитивную роль в социально-политической жизни Западной Европы и Северной Америки XVII-XVIII вв., в развитии прогрессивной политико- юридической мысли. Вождем и идеологом партии левеллеров был Джон Лилберн (1614-1657). Им написаны и с его участием составлены много- численные памфлеты и документы, в которых излагалась поли- тическая программа наиболее демократически настроенных кругов английского общества, действовавших в революции. Программу эту отличали смелость, глубина и новизнакак постановки, так и предлагавшихся решений ключевых тогда проблем государства, права, законодательства. Краеугольный камень платформы левеллеров -т принцип первичности, верховенства и суверенности власти народа. <Вея власть,- писал Дж. Лилберн,- изначально и по своей Сущности исходит от народа, и его согласие, выраженное черезего пред- ставителей,- единственное основание всякого справедливого управления>. Левеллеры не просто провозгласили указанный принцип. Они еще и обогатили его положением о неотчуждае- мости народного суверенитета. Законы Самой истории, ответ- ственность перед потомками и предками воспрещают нации отчуждать кому-либо свою власть. Аналогичным образом решался левеллерами вопрос о правах и свободах индивида. По крайней мере свобода личности и право собственности, свобода совести и печати. Свобода промышлен- ной и торговой деятельности, равенство всех перед законом и судой объявлялись прирожденными и неотъемлемыми. Ника- кие власти и никакие органы, по мнению левеллеров, не полно- мочны отменять либо изымать эти естественные права и свобо- ды человека. Объективно данное мнение покоилось на той презумпции, что естественные права и свободы людей сущес- твуют раньше и стоят выше всякого гражданского, позитивного закона. Среди всех других политических течений, принимавших участие в английской буржуазной революции, левеллеры выде- лялись своим бескомпромиссным отрицанием каких бы то ни было форм монархического и олигархического правления. Их идеал-республика, в которой регулярно и демократическим 1. Основные направления английской политической 259 и правовой мысли путем проводятся выборы в однопалатный парламент, а само законодательное собрание (отнюдь не наделяемое гражданами неограниченной компетенцией и переизбираемое через сравни- тельно короткие промежутки времени) контролируется наро- дом; В выборах в народное представительство <должны иметь голос, согласно естественному праву, все люди в возрасте 21 года и выше (за исключением слуг, лиц, живущих милостыней, и тех, кто служил бывшему королю оружием и добровольными посо- биями)>. Требование такого всеобщего избирательного права логично подкреплялось у левеллеров призывом к ликвидации сословий, устранению сословных привилегий и феодальных повинностей. Новаторским являлся выставленный левеллерами тезис: в целях предотвращения узурпации власти, во имя сохранения свободы народа необходимо избежать сосредоточения всех пуб- лично-властных полномочий в одних руках, даже если это будут руки законодателей. Дж Лилберн писал: -власть депутатов состоит лишь в издании законов, правил и инструкций для судов и лиц, назначенных по закону для исполнения их, которым должны подчиняться одинаково как члены республики, так и парламента. Неразумно, несправедливо и губительно для наро- да, чтобы законодатели были одновременно и исполнителями законов>. Левеллеры пребывали в убеждении, что только стро- гое разграничение власти между, органами (депутатами), прини- мающими законы, и учреждениями (должностными лицами), применяющими их, гарантирует целостность народной свободы. Идею разграничения (распределения) публично-властных полномочий между законодательными органами и администра- тивными учреждениями левеллеры дополняли предложением отделить суд от администрации, а всех должностных лиц сделать подотчетными парламенту. Они были, кроме того> одни- ми из первых, кто выступил по существу за отделение религии и церкви от государства: <Никакой человеческой власти нами никоим образом не доверяется решение вопросов религии и о способах богопочитания>. В политической программе левеллеров нужно отчетливо видеть платформу буржуазной революционной демократии. Эта ее социальная сущность в особенности проявилась в факте нераспространения левеллерами избирательного права на са- мую обездоленную часть населения страны, в подчеркивании ими актуальности по преимуществу гражданских, политичес- 262 Глава 11. Псмпггяческис и правовые учения в Англии в XVII в. v Политико-правовое учение Гоббеа Своеобразным было отношение к революции одного из наибо- fнвwяю!цcfl английских мыслителей Томаса ГоБбса (188-1б79>. Известны его близость (на некоторых этапах жизни) к роялистским кругам> боязнь революционных пертур- Ьаций, приверясе1пюсть к абсолютной политической власти. Тем не менее в стане феодальной реакции он не находился, е PelP<ИPaдавгйтимиcтaми, озабоченными <правами> наслед- cт>eннoймa"IИ, не смыкался. Политико-юридическая до- ктринац.Тоббса содержится прежде всего в его трудах: Философское качало учения о гражданине> (1642 г.)> <Левиа- фан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского> (1в51 г.). г г В основу своей теории государства и права Т. Гоббс кладет определенное представление о природе индивида. Он считает, что изначально все люди созданы равными в отношении физи- ческих и умстаецньк способностей и каждый из них имеет одинаковое сдрутими <право на все>. Однако человек еще и существоглубоко эгоистическое, обуреваемое жадностью, стра- хом и честолюбием. Окружают его лишь завистники, соперники> врага. <Человек человеку- волк>. Отсюда фатальная неиз- бежность в обществе <войны всех против всех>. Иметышраво на все> в условиях такой войны- значит фактически не иметь никакого права ни: на чт Это бедственное положение Т. Гоббс "въвтественным состоянием рода человеческого>. Гоббсову картину <естественного состояния> можно рассмат- PItвaта_кaкoднo О первых описаний нарождавшегося англий- сиого буржуазного общества с его разделением труда, конкурен- цией, открытие>! новых рынков, борьбой за существование. <-амому жемыелйггелю казалось, что он распознал природу человекавообще, выявил естественную для всех времен и народов форму социального бытия. Это был далекий от историз- ма взгляд. В природе людей заложены, по Т.Гоббсу, не только силы, ввергающие индивидов в пучину <войны всех против всех>. Человеку искошго присущи и свойства совсем иного плана; они таковы, что побуждают индивидов находить выход из столь бедственного естественного состояния. Прежде всего это страх смерти и инстинкт самосохранения, доминирующий над осталь- нымистрастями. Заодно с ними выступает естественный разум, т.е. способность каждого здраво рассуждать о позитивных и 2. Политико-правовое учение Гоббса 263 негативных последствиях своих действий. Инстинкт самосохра- нения сообщает первый импульс процессу преодоления естес- твенного состояния, а естественный разум подсказывает людям, на каких условиях они могут данный процесс осуществить. Эти условия (их и выражают предписания естественного разума) суть естественные законы. Главный, самый фундаментальный естественный закон гла- сит: необходимо стремиться к миру и следовать ему. Все прбчее должно использоваться лишь в качестве средств достижения мира. Важнейшим среди ниДс является отказ каждого от своих прав в той мере. в какой этого требуют интересы мира и самсхзащиты (второй естественный закон). Отказ от права совер- шается большей Частью перенесением его по договору на опре- деленное лицо или на некоторую группу лиц. Из второго естественного закона вытекает третий: люди обязаны выпол- нять заключенные ими соглашения, в противном случае послед- ние не будут иметь никакого значения. В третьем естественном законе содержится источник и начало справедливости. Кроме указанных трех, есть еще 16 естественных (неизмен- ных и вечных) законов. Все они резюмируются а одном общем правиле: не делай Другому того, чего бы ты не желал, чтобыбыло сделанопо отношению к тебе. Действительные социально- исторические прототипы тех естественных законов, о которых толкует Т. Гоббс,- взаимосвязи товаровладельцев, частных собственников опосредствуемые актами сбмена и о4юрмляемые договорами. Таким образом, в итоге именно обмен и договор выступают, согласюо концепции Т. Гоббса, предпосылками ус- тановления мирав человеческом общежитии. Сколь ни внушительна роль естественных законов, однако они сами по себе к исполнению не обязательны. Превратить их в безусловный императив поведения может только сила. Для Гоббса естественный закон есть свобода что-либо делать или не делать, а позитивный закон - предписание делать или, наобо- рот, не делать что-либо. Естественные законы обязывают инди- вида желать их осуществления, но не могут его заставить практическидействовать в соответствии с ними. Непременно нужна сила, способная жестко лимитировать право каждого на все и решать, чтб кому принадлежит, что является правом, а чтб им не является. Абсолютная власть государства - вот, по мнению Т. Гоббса, гарант мира и реализации естественных законов. Она принуж- дает индивида выполнять их, издавая гражданские законы. 264 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в ХУЛ в. Если естественные законы сопряжены с разумом, то граждан- ские - опираются на силу. Однако по своему содержанию они одинаковы. Всякие произвольные выдумки законодателей не могут быть гражданскими законами, ибо последние суть те же естественные законы, но только подкрепленные авторитетом и мощью государства. Их нельзя ни отменять, ни изменять про- стым волеизъявлением государства. Ставя гражданские законы в такую строгую зависимость от естественных, Т. Гоббс хотел, вероятно, направить деятельность государства на обеспечение развития новых, буржуазных общественных отношений. Но навряд ли он имел при этом намерение подчинить государствен- ную власть праву. Государство учреждается людьми для того, чтобы с его помощью покончить с <войной всех против всех>, избавиться от страха незащищенности и постоянной угрозы насильственной смерти- спутников <разнузданного состояния безвластия>. Путем взаимной договоренности между собой (каждый соглаша- ется с каждым) индивиды доверяют единому лицу (отдельному человеку или собранию людей) верховную власть над собой. Государство и есть это лицо, использующее силу и средства всех людей так, как оно считает необходимым для их мира и общей защиты. Носитель такого лица-суверен. Суверен обладает верховной властью, а всякий другой является его подданным. Таким изображает Т. Гоббс возникновение государства. Заключив однажды общественный договор и перейдя в граж- данское состояние, индивиды утрачивают возможность изме- нить избранную форму правления, высвободиться из-под дей- ствия верховной власти. Им запрещается протестовать против решений суверена, осуждать его акции и т. п. Прерогативы же суверена относительно подданных чрезвычайно обширны. Все это усугубляется еще и тем, что обладатель верховной власти никаким договором со своим народом не связан и потому ответственности перед ним в принципе не несет. Отсюда ясно, что установка Т.Гоббса на водворение поистине железного порядка оказалась намного сильнее идеи последовательного проведения правовой организации самого государства. С точки зрения Т. Гоббса, государства Moiyr возникать не только через добровольное согласие индивидов образовать еди- ное лицо (представляемое одним человеком либо собранием людей) и подчиниться ему в надежде на то, что оно сумеет защитить их против всех. Иной путь- приобретение верхов- ной власти силой. Например, глава семьи принуждает детей 2. Политико-правовое учение Гоббса 265 подчиниться ему под угрозой погубить их в случае неповинове- ния или некто подчиняет врагов своей воле военными средства- ми и, добившись их покорности, дарует им на этом условии жизнь (государства с <отеческой>, патерналистской и деспоти- ческой властью). Т. Гоббс называет государства, возникающие в результате добровольного соглашения, основанными на установлении или политическими государствами (впоследствии термин <полити- ческое государство> получил широкое хождение в западноевро- пейских доктринах государства). Государства, появляющиеся на свет с помощью физической силы, мыслитель относит к основанным на приобретении; к ним он особого расположения не выказывает. И в этой классификации государств также про- сматривается неприязнь Т. Гоббса к английским дореволюци- онным феодально-монархическим порядкам. О каких бы разновидностях и формах государства ни шла речь, власть суверена в нем, по Т. Гоббсу, всегда абсолютна, т. е. она безгранична: обширна настолько, насколько это вообще можно себе представить. Тот, кому вручена (передана) верхов- ная власть, не связан ни гражданским законом, ни кем бы то ни было из граждан. Суверен сам издает и отменяет законы, объявляет войну и заключает мир, разбирает и разрешает споры, назначает всех должностных лиц и т.д. Прерогативы суверена неделимы и не передаваемы никому. <Делить власть государства- значит разрушать ее, так как разделенные власти взаимно уничтожают друг друга>. Власть суверена есть фактически его монополия на жизнь и смерть подвластных; причем все, что бы верховный представитель ни сделал по отношению к подданному под каким бы то ни было предлогом, не может считаться несправедливостью или беззаконием в собственном смысле>. Подданные же по отношению к верховной власти прав не имеют, и потому она не может быть по праву уничтожена людьми, согласившимися ее установить. Т. Гоббс понимал, что предлагавшийся им подход к опреде- лению размера правомочий суверена, объема содержания абсо- лютной власти способен отвратить людей от нее. Он, однако, уверяет: <В абсолютной власти нет ничего тягостного, если не считать того, что человеческие установления не могут существо- вать без некоторых неудобств. И эти неудобства зависят от граждан, а не от власти>. Своеобразно отвергает Т. Гоббс и мнение, что неограниченная власть должна вести ко многим дурным последствиям. Его главный довод- отсутствие такой 266 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в ХУЛ в. власти (оборачивающееся непрерывной <войной всех против всех>) чревато значительно худшими последствиями. Как тео- ретика политического абсолютизма Т. Гоббса возможность ти- ранического использования неограниченной и бесконтрольной власти государства беспокоит гораздо меньше, чем необуздан- ные конфликты частных интересов и порождаемая ими смута социальной анархии. Концепция Т. Гоббса об абсолютности государственной влас- ти ценна открытым и ясным выражением весьма типичного для определенного толка идеологии представления об основном достоинстве государства. Ее выразители считают, -что государ- ство обладает таким достоинством, если надежно охраняет (в принципе - любыми средствами) порядок - порядок угод- ных им отношений в обществе. Но такие кардинальные вопросы, как: становится ли при этом государство самодовлеющей силой, чуждой обществу и противостоящей ему, подконтрольно ли оно обществу и ответственно ли перед ним, строится и функциони- рует ли государство на демократических и правовых нача- лах, - сторонниками политического абсолютизма либо игно- рируются, либо признаются малозначащими иотодвигаются куда-то на задний план. Наделенное абсолютной властью государство должно выпол- нять, по Т. Гоббсу, не одни только полицейско-охранительные функции. Его задача: <поощрять всякого рода промыслы, как судоходство, земледелие, рыболовство, и все отрасли промыш- ленности, предъявляющие спрос на рабочие руки>; силой при- нуждать к труду физически здоровых людей, отлынивающих от работы. Ему надлежит заниматься воспитательно-просвети- тельской деятельностью (в особенности внушением подданным, сколь безгранична власть суверена и сколь безусловны их обязанности перед ним). Государство гарантирует своим подданным свободу, которая является (у Т. Гоббса) правом делать все то, что не запрещено гражданским законом, в частности <покупать и продавать и иным образом заключать договоры друг с другом, выбирать свое местопребывание, пищу, образ жизни, наставлять детей по своему усмотрению и т. д.>. Такая трактовка свободы имела для Англии середины XVII в. (пожалуй, и для всей тогдашней Западной Европы) пробуржуазный и исторически прогрессив- ный социальный смысл. Активная роль государства проявляется в энергичной борьбе с теми учениями, которые ослабляют или ведут государство к 2. Политико-правовое учение Гоббса 267 распаду. Суть одного из этих <мятежных учений> формулиру- ется, на взгляд Т. Гоббса, в следующем тезисе: каждому от- дельному человеку принадлежит право на различение общес- твенного добра и зла, справедливого и несправедливого, а потому он сам судья в вопросе о том, какие действия хороши и какие дурны. Данный тезис Т. Гоббс отвергает категорически. Для него единственное мерило добра и зла - гражданский закон, единственный судья- законодатель (монарх либо оли- цетворяющее суверена собрание людей). Мыслитель убежден: если упомянутое <мятежное учение> не искоренить, то люди станут <склонными дебатировать друг с другом и обсуждать повеления государства, а затем повиноваться или не повино- ваться им в зависимости от собственного усмотрения>. Т. Гоббс, однако, призывал использовать силу закона <не против тех, кто заблуждается, а против самих заблуждений>. В произведениях Т. Гоббса говорится <об обязанностях суве- рена>. Все они, как считает мыслитель, содержатся в одном положении: благо народа- высший закон. Долг суверена, по Т. Гоббсу, хорошо управлять народом, ибо государство уста- новлено не ради самого себя, а ради граждан. Эти формулы исполнены политической мудрости и гуманизма. Но в рамках учения Т. Гоббса о государстве они выглядят скорее как деко- ративные вставки - прекраснодушные и в практическом пла- не ничего не значащие фразы. Дело в том, что, согласно Т. Гоббсу, люди, которые уже осуществляют верховную власть, в какой-либо реальной зависимости от народа не находятся и посему никакой обязанности перед ним не несут. Правители испытывают лишь нечто субъективное <по отношению к разуму, который представляет собой естественный, моральный и божес- твенный закон и которому они должны повиноваться во всем, насколько это возможно>. Так как создания соответствующих социальных и правовых институтов, которые бы извне гаранти- ровали подобное повиновение суверена, Т. Гоббс не допускает, то оно вообще представляется химерическим. Это совершенно в духе идеологов абсолютизма - заботу о порядке в обществе возлагать на аппарат, гражданские законы, на всю реальную физическую мощь государства, а заботу о благополучии народа отдавать на откуп <доброй воле> правителей. В качестве теоретика политического абсолютизма, ратовав- шего за неограниченную власть государства как такового, Т. Гоббс не уделял большого внимания проблеме государственных форм. По его мнению, <власть, если только она достаточно совершенна, 268 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в XVII в. чтобы быть в состоянии оказывать защиту подданным, одинако- ва во всех формах>. Согласно Т. Гоббсу,моэкет быть лишь три формы государства: монархия, демократия (народоправство) и аристократия. Отличаются они друг отдруга не природой и содержанием воплощенной в них верховнойвласти, а различи- ями в пригодности к осуществлению той целИу для которой они были установлены. ; г i! И все же глубинные симпатии Т. Гоббеа на стороне монархии. Он убежден, что она лучше других форм выражает и реализует абсолютный характер власти государства; в нейобщие интересы очень тесносовпадают с частными (т е.с собственными, особы- ми) интересами суверена. Верховной власт> удобнее быть имен- но монархической, поскольку <в личности короля олицетворено государство>. Позднее это положение повторит (с-противопо- ложных позиций обнажив его смысл); Б. Спиноза в-.своем <Политическом трактате>: <Царь есть само государство>. Целиком подчиняя индивида абсолютной власти государства, Т.Гоббс тем не менее оставляет ему возмоэйность воспроти- виться воле сурёрена. Эта возможность- право на восстание. Она открывается лишь тогда, когда суверен, вопреки естествен- ным законам, обязывает индивида убивать или калечить самого себя либо запрещает защищаться от нападения врагов. Защита своей собственной жизни опирается на высший закон всей природы - закон самосохранения. Закон этот не вправе пре- ступать и суверен. Иначе он рискует потерять власть. : Местом классика политико-юридической мысли,Т.Гоббс в немалой степени обязан и своим приемам исследования государ- ства и права. Т. Гоббс стремился.внедрить ввауку о государстве и праве элементы математического метода (в частности,, дейст- вия сложения и вычитания однопорядковых величин). Он по- лагал, что в политике можно вычислить отношения государств, если суммировать договоры между ними; в юриспруденции- определить права или правонарушения, если сложить закон и факт. Желанием поставить изучение государства и права на рельсы объективного научного анализа были обусловлены: широко при- менявшиеся Т.Гоббсом (хотя и давно известные) аналогии государства с человеческим организмом. Строение государства он уподоблял устройству живого организма:, суверена - душе государственности, тайных агентов- глазам государства и т. д. Гражданский мир сравнивался им со здоровьем, а мятежи, 3. Учение Локка о государстве и праве 269 гражданские войны- с болезнью государства, влекущей за собой его распад и гибель. Основную методологическую нагрузку несут у Т. Гоббеа, однако, не эти биологические параллели. Главную роль играет подход к государству как к <искусственному человеку>, т. е. как к целесообразно, искусно сконструированному людьми из раз- личных пружин, рычагов, колес, нитей и проч. механизму- автомату. Противоречило ли такое сугубо механистическое видение государства уподоблениям государственности живому организму? Нет, не противоречило, ибо Т.Гоббс считал саму природу, вообще все существующее в мироздании устроенными и функционирующими по типу механизма. XVII в. недаром был периодом триумфа классической механики и выраставшего на почве ее достижений механицизма как универсального объясни- тельного принципа. Начиная с Т. Гоббеа, в западноевропейской политической теории утверждается понимание государства в качестве машины, имевшее затем долгую и сложную судьбу. Вслед за Н.Макиавелли и Г.Гроцием Т.Гоббс стал рас- сматривать государство не через призму теологии, а выводить его законы из разума и опыта. Но это вовсе не значит, что эпиграфом к своей политико-юридической доктрине он избрал слова <Бога нет!. К современникам Т.Гоббс обращался на языке, им доступном: цитировал Священное Писание, рассуж- дал о христианском государстве и царстве тьмы, называл государство ввиду его земного всемогущества <смертным богом> (схожую формулу мы встретим потом у Гегеля) и т. д. В том, что он вел борьбу не со словами, выражавшими религиозные пред- рассудки исуеверия, а прежде всего с самими этими суевериями и предрассудками в их сути, ярко проявились научный талант и зрелый политический такт Т. Гоббеа. 3. Учение Локка о государстве и праве В 1688 г. в Англии произошел государственный переворот. Король Яков П Стюарт, доселе проводивший абсолютистскую политику, бежал из страны. Королевский престол занял Виль- гельм Оранский. Он согласился установить конституционную монархию, чтооткрывало и закрепляло реальный доступ круп- ной буржуазии и обуржуазившемуся дворянству к управлению делами государства. Между земельной и денежной аристокра- тией, т.е. верхами дворянства и верхами буржуазии, был заключен компромисс: произведен дележ публичной власти. 270 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в ХУЛ в. Так закончилась полоса революционных преобразований ан- глийского общества из феодального в капиталистическое и наступил период его эволюционных изменений. Идеологом социального компромисса 1688 г. выступил Джон Локк (1632-1704), который свое политико-юридическое учение изложил в труде <Два трактата о государственном правлении> (1690г.). Дж. Локк занял позицию тех общественных групп, которые добились наконец гарантированного участия в руководстве обществом, что побудило его отмежеваться прежде всего от радикальных воззрении эпохи революции. Он раскритиковал махрово-реакционный опус Р.Фильмера и твердо отклонил концепции абсолютности и неограниченности власти государст- ва. Равным образом им были сочтены неприемлемыми респуб- ликанско-демократическая программа левеллеров и социалис- тическая утопия диггеров. Дж.Локк, однако, полностью разделяя идеи естественного права, общественного договора, народного суверенитета, неот- чуждаемых свобод личности, сбалансированности властей, за- конности восстания против тирана и т. д. Но он, разумеется, не просто воспроизводил подобного рода идеи, высказанные до него другими. Дж. Локк развил их, видоизменил, дополнил новыми и интегрировал в целостное политико-правовое учение- до- ктрину раннейуржуазного либерализма. По принятому тогда обыкновению и эта доктрина начиналась с вопроса о возникновении государства. Строго говоря, сам по себе действительный генезис государственности во всей его специфичности и конкретности Дж, Локка прямо не интересо- вал. Историко-фактологическая проблема (происхождение го- сударства) ставилась им как форма решения проблемы иной, нормативно-теоретической: какими должны быть организаци- онные, этические и юридические основания государства. По Дж. Локку, до возникновения государства люди пребыва- ют в естественном состоянии. В предгосударственном общежи- тии нет <войны всех против всех>. Индивиды, не испрашивая ничьего разрешения и не завися ни от чьей воли, свободно распоряжаются своей личностью и своей собственностью. Гос- подствует равенство, <при котором всякая власть и всякое право являются взаимными, никто не имеет больше другого>. Чтобы нормы (законы) общения, действующие в естественном состоя- нии, соблюдались, природа наделила каждого возможностью судить преступивших закон и подвергать их соответствующим 3. Учение Локка о государстве и праве 271 наказаниям. Однако в естественном состоянии отсутствуют органы> которые могли бы беспристрастно решать споры между людьми, осуществлять надлежащее наказание виновных в на- рушении естественных законов и т. д. Все это порождает обстановку неуверенности, дестабилизирует обычную разме- ренную жизны В целях надежного обеспечения естественных прав, равенства и свободы, защиты личности и собственности люди .соглашаются образовать политическое сообщество, учре- дить государство Дж. Локк особенно акцентирует момент согла- сия: <Всякое мирное образование государства имело в своей основе согласие народа>. Государство представляет собой, поДж. Локку, совокупность людей, соединившихся водно целое под эгидой ими же установ- ленного общего законам создавших судебную инстанцию, пра- вомочную улаживать конфликты между ними и наказывать преступников. От всех прочих форм коллективности (семей, господских владений, хозяйственных единиц) государство отли- чается тем, что лишь оно воплощает политическую власть, т. е. право во имя общественного блага создавать законы (предусмат ривающие различные санкции) для регулирования и сохране- ния собственности, а также право применять силу сообщества длл исполнения этих законов и защиты государства от нападе- нияизвне. Государство есть тот социальный институт, который вопло- щает и отправляет функцию публичной (у Дж. Локка - поли- тической) власти. Неверно, однако, выводить таковую из якобы врожденных, данных самой природой каждому отдельному лицу свойств-дозволений заботиться о себе (плюс об остальной части человечества) и наказывать проступки других. Дж. Локк именно в указанных <естественных> свойствах индивида усмат- ривал первоначальное право и источник как <законодательной и исполнительной власти, а равно и самих правительств и обществ>. Здесь перед нами яркое проявление того индивидуа- лизма, который пронизывает содержание практически всех либеральных политико-юридических доктрин. Строя государство добровольно, прислушиваясь тут только к голосу разума, люди предельно точно (можно даже сказать, скупо) отмеряют тот объем полномочий, который они затем передают государству. О каком-либо полном, тотальном отказе индивидов от всех принадлежащих им естественных прав и свобод в пользу государства (что имело место, например, в учении Т. Гоббса) у Дж. Локка нет и речи. Право на жизнь и 272 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в XVII в. владение имуществом, свободу и равенство человек не отчуж- дает никому и ни при каких обстоятельствах. Эти неотчуждае- мые ценности - окончательные границы власти и действия государства, преступать которые ему заказана Государство получает от образовавших его людей ровно столько власти, сколько необходимо идостаточно для достиже- ния главной цели политического сообщества. Заключается же она в том, чтобы все (и каждый) могли обеспечивать> сохранять и реализовывать свои гражданские интересы: жизнь, здоровье, свободу <и владение такими внешними благами, как деньги, земли, дома, домашняя утварь и т.д.> Все перечисленное Дж. Локк называл одним словом - собственность. Отмеченное выше понимание <великой и главной цели> госу- дарства раскрывает в Дж. Локке идеолога, заинтересованного в неприкосновенности и развитии буржуазных частнособствен- нических отношений. В формулировании того тезиса, что целью деятельности государства должны быть охрана собственности, обеспечение гражданских интересов, правомерно также видеть определенное осознание Дж-Локком факта зависимости госу- дарства от объективных условий жизни людей. Реалистичность политического мышления Дж. Локка (чут- кое восприятие и адекватная оценка насущных потребностей общественного развития) сказались не только в постановке перед государством такой основной цели, которая была ему <по плечу> и вполне отвечала зову времени, направлению проис- шедших в стране перемен. Не менее выразительно этот полити- ческий реализм проявился и в выборе ДжЛокком средств, призванных содействовать осуществлению данной цели (закон- ность, разделение властей, оптимальная для нации форма правления, право народа на восстание в связи с злоупотребле- ниями властью и др.). На закон и законность Дж.Локк возлагал очень большие надежды. В установленном людьми общем законе, признанном ими и допущенном по их общему согласию в качестве меры добра и зла для разрешения всех коллизий, он усматривал первый конституирующий государство признак. Закон в под- линном смысле - отнюдь не любое предписание, исходящее от гражданского общества в целом или от установленного людьми законодательного органа. Титул закона имеет лишь тот акт, который указывает разумному существу поведение, соответ- ствующее его собственным интересам и служащее общему благу. Если такой нормы-указания предписание в себе не 3. Учение Локка о государстве и праве 273 содержит, оно не может считаться законом. Кроме того, по Дж. Локку, закону обязательно должны быть присущи стабиль- ность и долговременность действия. Ратуя за режим законности, он настаивал на следующем положении: кто бы конкретно ни обладал верховной властью в государстве, ему вменяется <управлять согласно установлен- ным постоянным законом, провозглашенным народом и извест- ным ему, а не путем импровизированных указов>. Законы тогда способствуют достижению <главной и великой цели> государст- ва, когда их все знают и все выполняют. В государстве абсолютно никто, никакой орган не может быть изъят из подчинения его законам. Такая позиция Дж. Локка определенно предвосхища- ла идею <правового государства>, обстоятельно развитую в буржуазной политико-юридической литературе XVIII-XIX вв. Высокий престиж закона проистекает из того, что он, по Дж. Локку, решающий инструмент сохранения и расширения свободы личности, который также гарантирует индивида от произвола и деспотической воли других лиц. <Там, где нет законов, там нет и свободы>. Функция индивидуальной свободы не исчерпывается первостатейной ее значимостью для жизни отдельно взятого человека, ибо она является еще и неотъемле- мой частью общего блага целостного политического организма. Вот почему нельзя достичь блага всех, если не обеспечить посредством законов свободы каждому. Эти идеи Дж. Локка поднимали европейскую науку о государстве и праве на новый уровень политико-юридической культуры, стимулируя разра- ботку одной из центральных проблем данной науки (<государ- ство- личность>) в духе гуманизма. Как все иные политические установления, как само государ- ство, позитивные законы создаются по воле и решению боль- шинства. Дж. Локк поясняет, что все совершаемое каким-либо сообществом (единым целым) делается исключительно с одобре- ния входящих в него лиц. Всякое такое образование должно двигаться в одном направлении, и необходимо, чтобы оно <дви- галось туда, куда его влечет большая сила (отметим тут попутно влияние механики И. Ньютона на логику рассуждений Дж. Локка. - Л. М.), которую составляет согласие большин- ства>. Отсюда заключение: каждый человек, согласившись вместе с другими образовать единый политический организм, подвлас- тный одному правительству, берет на себя <обязательство подчиняться решению большинства и считать его окончатель- ным>. Тем самым Дж. Локк существенно скорректировал под 274 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в XVI3 в. углом зрения демократизма индивидуалистическое начало, ко- торое присутствовало в его учении о государстве и праве. В свете такой корректировки было бы, вероятно, обоснованный квали- фицировать это учение как либерально-демократическое. Поддержание режима свободы, реализация <главной и вели- кой цели> политического сообщества непременно требуют, по Дж. Локку, чтобы публично-властные правомочия государства были четко разграничены и поделены между разными его органами. Правомочие принимать законы (законодательная власть) полагается только представительному учреждению всей нации - парламенту. Компетенция претворять законы в жизнь (исполнительная власть) подобает монарху, кабинету минист- ров. Их дело ведать также сношениями с иностранными Госу- дарствами (отправлять федеративную власть). Дж,Локк, одна- ко, привнес в политическую теорию нечто гораздо большее> чем просто мысль о необходимости <уравновесить власть прави- тельства (в данном контексте <правительство> есть синоним <государства>.- Л. М.), вложив отдельные ее части в разные руки>. Имея в виду не допускать узурпации кем-либо всей полноты государственной власти, предотвратить возможность деспоти- ческого использования этой власти, он наметил принципы связи и взаимодействия <отдельных ее частей>. Соответствующие типы публично-властной деятельности располагаются им в иерархическом порядке. Первое место отводится власти законо- дательной как верховной (но не абсолютной!) в стране. Иные власти должны подчиняться ей. Вместе с тем они вовсе не являются пассивными придатками законодательной власти и оказывают на нее (в частности, власть исполнительная) доволь- но активное влияние. По существу, нормальная <структура правления> рисовалась воображению Дж. Локка комплексом официальных норматив- но закрепляемых сдержек и противовесов. Эти представления о дифференциации, принципах распределения, связи и взаимо- действии отдельных частей (слагаемых) единой государствен- ной власти легли в основу рождавшейся в XVH в. доктрины буржуазного конституционализма. В особенности они были подхвачены и развиты Ш. Монтескье. Столетие спустя после опубликования <Двух трактатов о государственном правлении> Декларация прав человека и гражданина, принятая 26 августа 1789 г. Национальным Собранием Франции, провозгласит: <Об- щество, в котором не обеспечено пользование правами и не 3. Учение Локка о государстве и праве 275 проведено разделение властей, не имеет конституции> (ст. 16). Непосредственный социально-классовый смысл представле- ний Дж. Локка о разделении властей ясен. Они идеологически оправдывали тот компромисс между победившей английской буржуазией и лишившейся монополии власти феодальной арис- тократией, который сложился в итоге <славной революции> 1688 г. В результате этого компромисса в парламенте возобла- дали пробуржуазные труппировки (партия вигов), а в аппарате администрации осели по преимуществу сторонники знатного родового земельного дворянства (партия тори). Но концепция разделения властей заключала в себе еще и теоретико-познава- тельный смысл. В ней имелся момент осознания возникшей объективной потребности в разграничении деятельности пуб- личного властвования, в технико-организационном и институ- циональном разделении усложняющегося труда по управлению государством. Вопрос о государственной форме, традиционный для европей- ской политической мысли со времен Аристотеля, тоже интере- совал Дж. Локка. Правда, он не отдавал какого-то особого предпочтения ни одной из уже известных или могущих возни- кнуть форм правления; им лишь категорически отвергалось абсолютистски-монархическое устройство власти. Личные его симпатии склонялись скорее к той ограниченной, конституцион- ной монархии, реальным прообразом которой являлась англий- ская государственность,, какой она стала после 1688 г. Для Дж. Локка важнее всего было, чтобы любая форма государства вырастала из общественного договора и добровольного согласия людей, чтобы она имела надлежащую <структуру правления>, охраняла естественные права и свободы индивида, заботилась об общем благе всех. Дж.Локк отлично понимал, что нет таких идеальных госу- дарственных форм, которые были бы раз и навсегда застрахо- ваны от опасности вырождения в тиранию - политический строй, где имеет место <осуществление власти помимо права>. Когда органы власти (законодательной, исполнительной-все равно) начинают действовать, игнорируя право и общее согла- сие, обходя надлежащим образом принятые в государстве законы, тогда не только дезорганизуется нормальное управле- ние страной и становится беззащитной собственность, но пора- бощается и уничтожается сам народ. Ссылки узурпаторов на стремление таким способом обеспечить порядок, спокойствие и мир в государстве Дж.Локк парировал указанием на то, что 276 Глава 11. Политические и правовые учения в Англии в XVII в. желаемое тиранами спокойствие есть вовсе не мир, а ужасней- шее состояние насилия и грабежа, выгодное единственно раз- бойникам и угнетателям. В отношении правителей, которые осуществляют над своим народом деспотическую власть, у людей остается лишь одна возможность - <воззвать к небесам>, применить силу <против несправедливой и незаконной силы>. По закону, <изначальному и превосходящему все людские законы>, народ <обладает пра- вомсудить о том, имеется ли у него достаточный повод обратить- ся к небесам>. Суверенитет народа, по Дж.Локку, в конечном счет-е (и это ясно обнаруживается в кризисных ситуациях) выше, значительнее суверенитета созданного им государства. Если большинство народа решает положить предел наглости нарушивших общественный договор правителей, то вооружен- ное народное восстание с целью вернуть государство на путь свободы, закона, движения к общему бла1у будет совершенно правомерным. Тезис о праве народа на восстание - не случай- ный в либерально-буржуазной доктрине Дж. Локка. Провозгла- шая его, мыслитель как бы реабилитировал уже произведенную государственным переворотом 1688 г. смену формы правления и прямо предостерегал королевскую власть на будущее от пося- гательств на завоевания английской революции. Учение Дж. Локка о государстве и праве явилось классичес- ким выражением идеологии раннебуржуазных революций со всеми ее сильными и слабыми сторонами. Оно вобрало в себя многие достижения политико-юридического знания и передовой научной мысли XVII в. В нем эти достижения были не просто собраны, но углублены и переработаны с учетом исторического опыта, который дала революция в Англии. Таким образом, они стали пригодными для того, чтобы ответить на высокие практи- ческие и теоретические запросы политико-правовой жизни следующего, XVIII столетия- столетия Просвещения и двух крупнейших буржуазных революций нового времени на Западе: французской и американской. Глава 12. Политические и правовые учения :... европейского Просвещения --"т: "-"- 1. Введение Просвещение - влиятельное общекультурное движение эпо- хи перехода от феодализма, к капитализму. Оно было неотъем- лемой составной частою той которую молодая тогда буржуазия и народные массы велипротив феодального строя и его идерлогии. , ., Спецификусодержания Просвещения более всего характери- зуютдвамркента. Во-первых, его социальный и нравственный идеал. .Во-вторых, план осуществления этого идеала. Деятели Просвещения желали утвердить на земле <царство разума>, в которой люди будут совершенными во всех отношениях, востор- жествует ариония .интересов свободного индивида и справед- ливого.общества, гуманизм станет высшей нормой социальной жизни. Очень многие из них основные свои надежды на пришес- твие <царства разума> связывали с вытеснением из массового сознания обскурантистских клерикальных идей, с ликвидацией реакционньк-феоцальноаристократических установлении, нра- вов, традиций. .:, -,, "< Главная ставка делалась на энергичное распространение рационального знания, преодоление темноты и невежества масс, на внедрение в общественную жизнь ценностей, базиру- ющихся на уважении человеческого достоинства. Исключи- тельно важная роль отводилась процессу политического, мо- рального, эстетического воспитания индивида, привития ему потребностей в добре, истине, красоте, качеств истинного человека и гражданина, В разных формах, пропорциях, отражая национальные и общественно-исторические особенности соответствующих госу- дарств, взаимодействуя с иными идеологическими факторами, отмеченные моменты присутствовали в Просвещении Франции> Италии, Германии, Англии, России и Польши, Северной Амери- ки и других стран. В XVII-XVIII вв. Просвещение и создаваемая им в обществе идейно-нравственная атмосфера оказывали значительное вли- яние на содержание, способы и направление развития науки о государстве и праве, образуя один из самых значимых для нее 278 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения духовных факторов. Вот почему при изучении истории полити- ко-юридической мысли столь необходимо хорошо представлять себе сущность и облик Просвещения. 2. Политические и правовые взгляды Вольтера Честь одного из главных вдохновителей и признанных лиде- ров европейского Просвещения по справедливости принадле- жит Вольтеру (1694-1778) - великому французскому мысли- телю и литератору. Он не оставил после себя специальных политико-юридических трудов, подобных тем, что создали до ней), например, Г. Греции, Т. Гоббс, Дж. Локк или его современ- ники Ш. Монтескье и Ж.-Ж Руссо. Взгляды на политику> госу- дарство, право и закон вкраплены в самые разные произведения писателя, соседствуют в них с рассуждениями на иные темы. Остро критический настрой, Осмеяние и отрицание социальных, юридических и идеологических устоев тогдашнего феодального общества ярко отличает эти вольтеровские взгляды. Другое выразительное отличие- пронизывающий их дух свободы, гуманизма, терпимости. Корень существующих социальных зол, которые могут и должны быть уничтожены, Вольтер видел прежде всего в засилье невежества, предрассудков, суеверия, в подавлении разума. Главным оплотом и виновником всего этого он считал церковь, католицизм. Понятно, почему беспощадная борьба с ними занимает весьма большое место в творчестве мыслителя. Достается от него богу, который изображается тираном, сею- щим злобу и слепым в своей ярости. Священнослужители презрительно именуются бонзами и дервишами, осуждаются религиозные преследования и фанатизм. Именно религиозный фанатизм, единомыслие, которое на- саждает церковь, умерщвляют, как убежден Вольтер, жизне- творное начало всякой свободы - свободу совести и слова. Надо, однако, знать и помнить, что, относясь крайне враждебно к католической церкви, к католицизму, мужественно сражаясь с ними, Вольтер отнюдь не отвергает религию и религиозность как таковые. Крылатыми стали его слова: <Если бы Бога не сущес- твовало, его следовало бы выдумать>. Антиклерикальный на- строй не мешал Вольтеру полагать, что религия должна оста- ваться необходимой уздой для народных масс. Вольтера очень трудно заподозрить в демократизме. Идеи Просвещения, его принципы, по Вольтеру, <это не для портных 2. Политические и правовые взгляды Вольтера 279 и сапожников>. Мыслитель, столь высоко ценивший знания, интеллект, умение мыслить, всерьез полагает, что <если чернь начнет думать, то все погибло>. Люди физического труда сами по себе не являлись у Вольтера объектом его трепетного почитания. Скорее даже наоборот. Вольтера нисколько не заботили проблемы переустройства общества на демократических началах. Больше того, демокра- тии, народовластия он смертельно боялся. Но чрезвычайно близки были ему иные проблемы: естественное право, свобода, равенство. Обращение к концепции естественного права, естес- твенного закона -- способ легитимировать, придать наивысший авторитет самым значимым для Вольтера политико-юридичес- ким ценностями: свободе и равенству, воплощающим одновре- менно разум и интерес, данные природой. Свобода у него в Первую очередь - свобода личности, индивида, частная свобода, а не свобода общества в целом. Стержнем личной свободы служит свобода слова, а с нею и свобода печати- В особенности выделяет он свободу совести в качестве антипода удручающей католической нетерпимости. Весьма глубокой была оценка Вольтером (достигавшим подчас также вершин политэкономической мысли своей эпохи) свободы труда - характерного знамения Нового времени. Эта свобода предстает как право каждого <продавать свой труд тому, кто за него дает наибольшую плату, ибо труд есть собственность тех, кто не имеет никакой собственности>. Подлинная свобода, по убеждению Вольтера, проявляется в том, что люди перестают быть формально зависимыми друг от друга; они становятся автономными субъектами. Это, однако, совсем не равносильно воцарению хаоса в обществе, возникно- вению беспорядочных столкновений в нем автономных воль. Отношения зависимости, определенной связанности действий индивидов остаются. Но теперь такие отношения приобретают совсем другой смысл. <Свобода,- писал Вольтер,- состоит в том, чтобы зависеть только от законов>. Так прорастала на французской почве ставшая позже весьма известной и популяр- ной на Западе идея <господства права>. В истории политических и правовых идей свобода и равенство нередко противопоставлялись друг другу. Вольтер подобного противопоставления избегает. Напротив. Завидным считал он положение, при котором свобода дополняется и подкрепляется равенством. <Выть свободным, иметь вокруг себя только равных, такова истинная жизнь, естественная жизнь человека>. Равен- 280 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения ство людей понимается им в строго политико-юридическом смысле: обретение всеми людьми одинакового статуса гражда- нина, одинаковая зависимость всех граждан от закона и одина- ковая защита их законом. Такое равенство в его трактовке весьма содержательно и социально эффективно. Однако сторон- ником имущественного равенства (эгалитаристом) и общности имуществ Вольтер не был. Обладание имуществом (либо отсут- ствие такового) должно, согласно Вольтеру, сказываться на положении человека в обществе. В частности> право голоса в вопросах общественного блага могут иметь, по мнению Вольте- ра, не любой и каждый, а лишь собственники. Эти представления о свободе и равенстве Вольтер использо- вал в своих предложениях по реформированию феодального общества, неизменно вызывавшего его протест. С таких позиций он выступал за уничтожение сословных привилегий и за упраз- днение церковных судов. Аристократию, занявшую почти все ключевые должности в_системе управления государством, сле- дует, по Вольтеру, заменить бюрократией. Он настаивал на необходимости устранить партикуляризм действующего зако- нодательства, добиться справедливого судопроизводства с ши- роким участием адвокатов в процессе, отменить пытки и т. п. Надежды на проведение таких реформ он возлагал на сильную и просвещенную государственную власть. В разных ситуациях и в разные периоды государство, отве- чающее потребностям эпохи, может, по мнению Вольтера, выступать в различных организационных формах. При прочих равных условиях предпочтение он отдает сложившейся в его стране абсолютной монархии. Менее всего ему по душе рево- люционные потрясения, ломка уже существующей государ- ственности. Но Вольтер хочет, чтобы абсолютизм стал <просве- щенным>. Таковым наличный политический строй будет, если на королевском троне окажется <просвещенный> монарх. <Са- мое счастливое время, когда государь - философ>. Но лишь образованностью и мудростью не исчерпывается набор качеств, необходимых <просвещенному> монарху. Он должен быть также государем милостивым, внемлющим нуждам людей, своих под- данных. <Добрый король есть лучший подарок, какой небо может дать земле>. Вольтеру хотелось верить в то, что инсти- туты абсолютистского государства себя не изжили и могут сами преодолеть собственные социально-экономические, правовые и идеологические устои, как только страной начнет управлять высокоученый нравственный самодержец. 3. Политико-правовое учение Монтескье 281 Однако Вольтер знает и ценит достоинства и других государ- ственных форм. Так, он замечает, что первоначально государст- во возникает в форме республики, образующейся из соединения семей. Ее возникновение - итог естественного хода развития. Республика, согласно Вольтеру, вообще более всего приближает людей к их естественному состоянию. Власть в ней направляет ся волею всех. Осуществляет же эту власть один человек либо группа лиц на основе законов, выносимых всеми. Наряду с этим Вольтер чтит форму правления, которая установилась в Англии в результате происшедшей в стране революции, т. е. конституционную монархию. <Английская на- ция - единственная на Земле, добившаяся ограничения коро- левской власти путем сопротивления, а также учредившая с помощью последовательных усилий то мудрое правление, при котором государь всемогущий, когда речь идет о благих делах, оказывается связанным по рукам и ногам, если он намеревается совершить зло; при котором вельможи являются грандами без надменности и вассалов, а народ без смут принимает участие в управлении>. В превосходной степени характеризуется Вольте- ром вся английская политико-правовая система. <Наилучшие законы- в Англии: правосудие, отсутствие произвола, ответ- ственность должностных лиц за нарушение свободы граждан, право каждого высказывать свое мнение устно и письменно. Две партии следят одна за другой и оспаривают честь охраны общественной свободы>. Вольтер относится к тем мыслителям, которые первостепен- ное значение придают не формам управления государства, конкретным институтам и процедурам власти, а принципам, реализуемым с помощью этих институтов и процедур. Для него такими социально-политическими и правовыми принципами являлись свобода, собственность, законность, туманность. 3. Политико-правовое учение Монтескье Шарль Луи Монтескье (1689-1755)- один из ярких пред- ставителей французского Просвещения, выдающийся юрист и политический мыслитель. Наряду с юриспруденцией и политикой в поле его внимания и творчества находились проблемы философии, этики, истории, социологии, религии, политической экономии, естественных наук, искусства и литературы. Тремя основными его произведениями являются <Персидские письма> (1721), <Размышления о причинах величия и падения 10-770 282 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения римлян> (1734) и, наконец, итог двадцатилетнего труда- <О духе законов> (1748). Уже первая из этих работ, содержавшая яркую сатиру на феодально-абсолютистские порядки Франции начала XVIII в., сразу же стала значительным событием общественной жизни и за год выдержала восемь изданий. В <Размышлениях...> передо- вые просветительские и антидеспотические идеи Монтескье подкрепляются аргументами и опытом исторических исследова- ний общественной, политической и духовной жизни Древнего Рима. Здесь он делает существенный шаг вперед в историческом понимании явлений действительности, в рационалистическом толковании объективных закономерностей исторического раз- вития. Он стремится обосновать вывод о том, что миром управ- ляет не божественный промысел или фортуна, а действующие в любом обществе объективные общие причины морального и физического порядка, определяющие <дух народа> и соответ- ствующие формы и нормы его государственной и правовой жизни. Развернуто и последовательно гуманистическая и просвети- тельская позиция Монтескье представлена в трактате <О духе законов>. Эта книга, сделавшая Монтескье одним из авторитет- ных классиков во всемирной истории политической и правовой мысли, была встречена идеологами тогдашнего абсолютизма и церкви злобной критикой и сразу же внесена в черные списки <Индекса запрещенных книг>. Монтескье достойно встретил атаку реакционных сил и блестяще ответил им в своей <Защите <О духе законов> (1750). Главная тема всей политико-правовой теории Монтескье и основная ценность, отстаиваемая в ней,- политическая свобо- да. К числу необходимых условий обеспечения этой свободы относятся справедливые законы и надлежащая организация государственности. В поисках <духа законов>, т. е. закономерного в законах, он опирался на рационалистические представления о разумной природе человека, природе вещей и т.д. и стремился постиг- нуть логику исторически изменчивых позитивных законов, порождающие их факторы и причины. Свой подход Монтескье характеризовал следующим образом: <Я начал с изучения людей и нашел, что все бесконечное разнообразие их законов и нравов не вызвано единственно произволом их фантазии. Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы сами собою подчиняются им, что 3. Политико-правовое учение Монтескье 283 история каждого народа вытекает из них как следствие и всякий частный закон связан с другим законом или зависит от другого, более общего закона>. Закономерное в тех или иных отношениях (т. е- закон, правило соответствующих отношений) означает, согласно Монтескье, разумное и необходимое, противопоставляемое им случайному, произвольному и фатальному (слепой судьбе). Закон, по Монтескье, как раз и выражает момент определя- емоеT, обусловленности и пронизанности тех или иных отношет ний разумным началом, т. е. присутствие разумного (и необхо- димого) в этих отношениях. /--, Общим понятием закона охватываются все законы - как i неизменные законы, действующие в мире физическом, так и изменчивые законы, действующие в мире разумных существ. Как существо физическое человек, подобно всем другим приро- дным телам, управляется неизменными естественными закона- ми, но как существо разумное и действующее по собственным побуждениям человек (в силу неизбежной ограниченности разу- ма, способности заблуждаться, подверженности влиянию страс- тей и т.д.) беспрестанно нарушает как эти вечные законы природы, так и изменчивые человеческие законы. Применительно к человеку законы природы (естественные законы) трактуются Монтескье как законы, которые <вытекают единственно из устройства нашего существа>. К естественным законам, по которым человек жил в естественном (дообществен- ном) состоянии, он относит следующие свойства человеческой природы: стремление к миру, к добыванию себе пищи, к отно- шению с людьми на основе взаимной просьбы, желание жить в обществе. Монтескье специально отмечал неправоту Гоббса, приписы- вавшего людям изначальную агрессивность и желание властво- вать друг над другом. Напротив, человек, по Монтескье, вначале слаб,крайне боязлив и стремится к равенству и миру с другими. Кроме того, идея власти и господства настолько сложна и зависит от такого множества других идей, что не может быть первой во времени идеей человека. Но как только люди соединяются в обществе, они утрачивают сознание своей слабости. Исчезает существовавшее между ними равенство, начинаются войны двоякого рода - между отдель- ными лицами и между народами. <Появление этих двух видов войны,- писал Монтескье,- побуждает установить законы между людьми>. Появляются законы, определяющие отноше- 10 284 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения ниям ждународами ЛУиародное право); законы, определя- ющие отношения между правителями и управляемыми(поли- тическое право); законы, которые определяют отношения всех граждан между собой (гражданское право) Потребность людей, живущих в обществе, в общих законах обусловливает.согласно Монтескье, необходимость образования государства: <Общество не может существовать без правитель- ства. Соединение всех отдельных сил,- как прекрасно говорит Гравина,- образует то, что называется политическим состо- янием (государством)".. Такое соединение силы отдельных людей предполагает наличие уже единства их воли, т. е. гпаж- oecQCT?яниeдля Р" государства (политическо- го состояния) и установления общих законов необходимо, таким образом, достаточно развитое состояние жизни людей в общес- SLo00 ссылкой на гравин ----- Положительный (человеческий) закон предполагает объек- тивный характер справедливости и справедливых отношении. Справедливость предшествует положительному закону, а не впервые им создается.. Законам, созданным людьми, должна <ыл ~ подчеркивал Монтескье,- предшествовать возмож- ность справедливых отношений. Говорить, что вне того. что предписано или запрещено положительным законом, нет ничего ни справедливого, ни несправедливого, значит утверждать что ..ЖсГю6 начертан круг> ег0 радиусы не были Р-- закон вообще ~~ это> п0 "кье. человеческий разум. управляющий всеми людьми. Поэтому <политические играж- данские законы каждого народа должны быть не более как частными "и приложения этого разума>. В процессе реализации такого подхода Монтескье исследует факторы образующие в своей совокупности .дух законов., т.е. точто определяет разумность, правомерность, законность и справед- , ливость требований положительного закона (т ?epeчиcля? "Яьхе отношения, порождающие закон пж0"00 бразующие сношения и факторы), Монтескье режд ° обращает внимание на характер и свойства ар?да> которым должен соответствовать закон, устанавливае- мый для данного народа. Кстати говоря, также и правительство, нХ10 этим TPeбoвaнtT, расценивается им как тиов3" с "W0 Щей. Отсюда, вытекает и общий вывод о том, что лишь в чрезвычайно редких случаях 3. Политико-правовое учение Монтескье 285 законы одного народа могут оказаться пригодными также и для другого народа. Данная идея Монтескье в дальнейшем стала исходным пунктом воззрений представителей исторической школы права (Г. Гуго, К. Савиньи, Г. Пухты и др.) о <народном духе> как основной правообразующей силе и носителе права. Далее, Монтескье отмечает необходимость соответствия по- ложительных законов природе и принципам установленного правительства (т.е. форме правления), географическим факто- рам и физическим свойствам страны, ее положению и размерам, ее климату (холодному, жаркому или умеренному), качеству почвы, образу жизни населения (земледельцев, охотников, тор- говцев и т.д.), его численности, богатству, склонностям, нравам р обычаям и т. д. Специальное внимание уделяется необходи- мости учета взаимосвязанности законов (или, как сейчас бы сказали, системной целостности законодательства), особых об- стоятельств возникновения того или иного закона, целей зако- нодателя и т.п. Решающее влияние на законы, согласно Монтескье, оказыва- ют природа и принцип правительства, учреждаемого в граждан- ском состоянии. Он различает три образа (формы) правления: республиканский, монархический и деспотический. При респуб- ликанском правлении верховная власть находится в руках или всего народа (демократия), или его части (аристократия). Мо- нархия - это правление одного человека, но посредством твердо установленных законов. В деспотии все определяется волей и произволом одного лица вне всяких законов и правил. Такова, по оценке Монтескье, природа каждого образа правления, из ко- торой вытекают <основные краеугольные законы> данной фор- мы правления. От этой природы правления он отличает присущий каждой форме принцип правления, тоже играющий существенную за- конообразующую роль. Поясняя это отличие, он писал: <Разли- чие между природой правления и его принципом в том, что природа его есть то, что делает его таким, каково оно есть; а принцип - это то, что заставляет его действовать. Первая есть его особенный строй, а второй - человеческие страсти, кото- рые двигают им>. Говоря о законах, вытекающих непосредственно из природы различных форм правления, Монтескье применительно к де- мократии отмечает, что здесь народ является государем только в силу голосований, которыми он изъявляет свою волю. Поэтому основными для демократии он считает законы, определяющие 286 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения право голосования. Народ, утверждает он, способен контролиро- вать деятельность других лиц, но не способен вести дела сам. В соответствии с этим законы в условиях демократии должны предусматривать правонарода избирать своих уполномоченных (должностных лиц государства) и контролировать их деятель- ность. К числу основных в демократии относится и закон, определяющий саму форму подачи избирательных бюллетеней, включая вопросы об открытом или тайном голосовании и т. д. Одним из основных законов демократии является закон, в силу которого законодательная власть принадлежит только народу. Но кроме постоянных законов, подчеркивает Монтескье, необходимы и постановления сената, которые относятся им к актам временного действия. Он отмечает, что подобные акты полезны и в том отношении, что появляется возможность в течение определенного срока проверить их действие, прежде чем установить окончательно. В обоснование этого законотвор- ческого принципа, получившего в дальнейшем свою конкрети- зацию в идее законодательного эксперимента, Монтескье ссы- лается на поучительный опыт Рима и Афин, где постановления сената имели силу закона в продолжении года и только по воле народа превращались в постоянный закон. К основным законам аристократии он относит те, которые определяют праве? части народа издавать законы и следить за их исполнением. В общем виде Монтескье отмечает, что аристокра- тия будет тем лучше, чем более она приближается к демокра- тии, что, естественно, и должно определять, по его мнению, главное направление аристократического законодательства в целом. В монархии, где источником всякой политической и граждан- ской власти является сам государь, к основным Монтескье относит законы, которые определяют <существование посред- ствующих каналов, по которым движется власть>, т. е. наличие <посредствующих, подчиненных и зависимых> властей, их пра- вомочий. Главной из них является власть дворянства, так что без дворянства монарх становится деспотом. <Уничтожьте в монар- хии прерогативы сеньоров, духовенства, дворянства и городов, и вы скоро получите в результате государство либо народное, либо деспотическое>. Основным законом деспотического правления, где, собствен- но, нет законов и их место занимают произвол и прихоть деспота, религия и обычаи, является наличие должности пол- новластного визиря. 3. Политико-правовое учение Монтескье 287 Природа каждой формы правления, таким образом, опреде- ляет основные, конституирующие данный строй (и в этом смысле- конституционные) законы. Природе каждого вида правления соответствует и свой прин- цип, приводящий в движение механизм человеческих страс- тей, - особый для данного политического строя. В республике (и особенно в демократии) таким принципом является добродетель, в монархии - честь, в деспотии - страх. Монтескье специально подчеркивает, что, говоря об этих прин- ципах, он имеет в виду не реальносуществующее положение, а должный (соответствующий каждому строю) порядок: с Из этого следует лишь, что так должно быть, ибо иначе эти государства не будут совершенными>. Характеризуя законотворческое значение и законообразую- щую силу соответствующего принципа, Монтескье пишет: <."за- коны вытекают из него, как из своего источника>. В плане конкретизации общей идеи о необходимости соответ- ствия позитивных законов принципам правления Монтескье обстоятельно, иногда доходя до частностей, исследует вытека- ющие из данной идеи следствия применительно к законам для общества в целом, к законам о воспитании, об обороне и т. д. Подробно прослеживается им влияние, оказываемое принципа- ми различных видов правления на характер гражданских и уголовных законов, на формы судопроизводства и определение наказаний. Специальное внимание Монтескье уделяет проблеме соотно- шения закона и свободы. Он различает два вида законов о политической свободе: 1) законы, устанавливающие политичес- кую свободу в ее отношении к государственному устройству, и 2) законы, устанавливающие политическую свободу в ее отно- шении к гражданину. Речь, следовательно, идет об институци- ональном и личностном аспектах политической свободы, подле- жащих законодательному закреплению. Без сочетания этих двух аспектов политическая свобода остается неполной, нере- альной и необеспеченной. <Может случиться,- замечает Мон- тескье,- что и при свободном государственном строе гражда- нин не будет свободен, или при свободе гражданина строй все- таки нельзя будет назвать свободным. В этих случаях свобода строя бывает правовая, но не фактическая, а свобода граждани- на фактическая, но не правовая>. Монтескье подчеркивает, что политическая свобода возмож- на вообще лишь при умеренных правлениях, но не в демократии 288 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения или аристократии> а тем более в деспотии. Да и при умеренных правлениях политическая свобода имеет место лишь там, где исключена возможность злоупотребления властью, для чего необходимо достичь в государстве разделения властей на зако- нодательную, исполнительную и судебную Такое умеренное правление характеризуется как <государственный строй, при котором никого не будут понуждать делать то, к чему его не обязывает закон, и не делать того, что закон ему дозволяет>. г- " Основная цель разделения властей - избежать злоупотреб- ления властью. Чтобы пресечь такую возмодкность, подчеркива- ет Монтескье, <необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга>. Подобное взаимное сдерживание властей - необходимое усло- вие их правомерного и согласованного функционирования в законно очерченных границах. <Казалось бы>- пишет он,- эти три власти должны прийти в состояние покоя и бездействия. Но так как необходимое течение вещей заставит их действовать, то они будут вынуждены действовать согласованно>. Причем веду- щие и определяющие позиции в системе различных властей занимает, согласно Монтескье, законодательная власть. Разделение и взаимное сдерживание властей являются, со- гласно Монтескье, главным условием для обеспечения полити- ческой свободы в ее отношениях к государственному устройству. <Если,- замечает он,- власть законодательная и исполни- тельная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы также тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законода- тельной и исполнительной. Если она соединена с законодатель- ной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получает возмож- ность стать угнетателем. Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или учреждении, составленном из сановников, из дворян или простых людей, были соединены эти три власти: власть создавать законы, власть приводить в исполнение поста- новления общегосударственного характера и власть судить преступления или тяжбы частных лиц>. Монтескье при этом подчеркивает, что политическая свобода состоит не в том, чтобы делать то, что хочется. <В государстве, т. е. в обществе, где есть законы, свобода может заключаться 3. Политико-правовое учение Монтескье 289 лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего дблжно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не дблжно хотеть- Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запреща- ется, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане>. Личностный аспект свободы- политическая свобода в ее отношении уже не к государственному устройству, а к отдель- ному гражданину - заключается в безопасности гражданина. Рассматривая средства обеспечения такой безопасности, Мон- тескье придает особое значение доброкачественности уголовных законов и судопроизводства. <Если не ограждена невиновность граждан, то не ограждена и свобода. Сведения о наилучших правилах, которыми следует руководствоваться при уголовном судопроизводстве, важнее для человечества всего прочего в мире. Эти сведения уже приобретены в некоторых странах и должны быть усвоены прочими>. Политическая свобода граждан в значительной степени зави- сит от соблюдения принципа соответствия наказания преступ- лению. Свобода, по Монтескье, торжествует там, где уголовные законы налагают кары в соответствии со специфической приро- дой самих преступлений: наказание здесь зависит не от произ- вола и каприза законодателя, а от существа дела. Такое нака- зание перестает быть насилием человека над человеком. Причем <законы обязаны карать одни только внешние действия>. Для обеспечения свободы необходимы и определенные судеб- ные формальности (процессуальные правила и формы)- правда, в такой степени, чтобы они содействовали целям реали- зации закона, но не превратились бы в препятствие для этого. Составной частью учения Монтескье о законах являются его суждения о различных разрядах (типах) законов. Люди, отме- чает он, управляются различными законами: естественным правом; божественным правом (правом религии); церковным (каноническим) правом; международным правом (вселенским гражданским правом, по которому каждый народ есть гражда- нин вселенной); общим государственным правом, относящимся ко всем обществам; частным государственным правом, имею- щим в виду отдельное общество; правом завоевания; граждан- ским правом отдельных обществ; семейным правом. Ввиду наличия этих различных разрядов законов, замечает Монтескье, <высшая задача человеческого разума состоит в том, чтобы точным образом определить, к какому из названных 290 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения разрядов по преимуществу относятся те или иные вопросы, подлежащие определению закона, дабы не внести беспорядка в те начала, которые должны управлять людьми>. Специальное внимание Монтескье уделяет способам состав- ления законов, законодательной технике. Основополагающим принципом законодательства является умеренность: <дух умеренности должен быть духом законода- теля>. Он формулирует, в частности, следующие правила составле- ния законов, которыми должен руководствоваться законода- тель. Слог законов должен быть сжатым и простым. Слова закона должны быть однозначными, вызывая у всех людей одни и те же понятия. Законы не должны вдаваться в тонкости, поскольку <они предназначены для людей посредственных и содержат в себе не искусство логики, а здравые понятия про- стого отца семейства>. Когда закон не нуждается в исключениях, ограничениях и видоизменениях, то лучше обходиться без них. Мотивировка закона должна быть достойна закона. <Подобно тому, как бесполезные законы ослабляют действие необходи- мых законов, законы, от исполнения которых можно уклонить- ся, ослабляют действие законодательства>. Не следует запре- щать действия, в которых нет ничего дурного, только ради чего- то более совершенного. <Законам должна быть присуща извес- тная чистота. Предназначенные для наказания людской злобы, они должны сами обладать совершенной непорочностью>. Разработка теории законов в произведениях Монтескье про- чно опирается на анализ истории законодательства. Он обстоя- тельно исследует римское законодательство, происхождение и изменения гражданских законов во Франции, историю права многих других стран. Исторический подход к праву тесно сочетается у Монтескье с сравнительно-правовым анализом законодательных положений различных эпох и народов. Учение Монтескье о <духе законов> и разделении властей оказало существенное воздействие на всю последующую поли- тико-правовую мысль, особенно на развитие теории и практики правовой государственности. 4. Политико-правовое учение Руссо Жан-Жак Руссо (1712-1778) - один из ярких и оригиналь- ных мыслителей во всей истории общественных и политических учений. 4. Политико-правовое учение Руссо 291 Его социальные и политико-правовые взгляды изложены в таких произведениях, как: <Рассуждение по вопросу: способ- ствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?> (1750), <Рассуждение о происхождении и основаниях неравенст- ва между людьми> (1754), <О политической экономии> (1755), <Суждение о вечном мире> (впервые опубликовано после смер- ти, в 1782 г.), <Об общественном договоре, или Принципы политического права> (1762). Проблемы общества, государства и права освещаются в) учении Руссо с позиций обоснования и защиты принципа и идей народного суверенитета. Распространенные в то время представления о естественном состоянии Руссо использует как гипотезу для изложения своих, во многом новых, взглядов на весь процесс становления и развития духовной, социальной и политико-правовой жизни человечества. В естественном состоянии, по Руссо, нет частной собственнос- ти, все свободны и равны. Неравенство здесь вначале лишь физическое, обусловленное природными различиями людей. Однако с появлением частной собственности и социального неравенства, противоречивших естественному равенству, начи- нается борьба между бедными и богатыми. Вслед за уничтоже- нием равенства последовали, по словам Руссо, <ужаснейшие смуты- несправедливые захваты богатых, разбои бедных>, <постоянные столкновения права сильного с правом того, кто пришел первым>. Характеризуя это предгосу дарственное состо- яние, Руссо пишет: <Нарождающееся общество пришло в состо- яние самой страшной войны: человеческий род, погрязший в пороках и отчаявшийся, не мог уже ни вернуться назад, ни отказаться от злосчастных приобретений, им сделанных>. Выход из таких условий, инспирированный <хитроумными> доводами богатых и вместе с тем обусловленный жизненными интересами всех, состоял в соглашении о создании государ- ственной власти и законов, которым будут подчиняться все. Однако, потеряв свою естественную свободу, бедные не обрели свободы политической. Созданные путем договора государство и законы <наложили новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно уничтожили естественную свободу, на- всегда установили закон собственности и неравенства, превра- тили ловкую узурпацию в незыблемое право и ради выгоды нескольких честолюбцев обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету>. 292 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения Неравенство частной собственности, дополненное политичес- ким неравенством, привело, согласно Руссо, в конечном счете к абсолютному неравенству при деспотизме, когда по отношению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии. В противовес такому ложному, порочному и пагубному для человечества направлению развития общества и государства Руссо развивает свою концепцию <создания Политического орга- низма как подлинного договора между народами и правителями>. При этом основную задачу подлинного общественного догово- ра, кладущего начало обществу и государству и знаменующего превращение скопления людей в суверенный народ, а каждого человека - в гражданина, он видит в создании <такой формы ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благода- ря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде>. Каждый, передавая в общее достояние и ставя под единое высшее руководство общей воли свою личность и все свои силы, превращается в нераздельную часть целого. Последствия общес- твенного договора, по Руссо, таковы: <Немедленно вместо от- дельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. !го лицо юридическое1, образую- щееся, следовательно, в результате объединения всех других, некогда именовалось Гражданскою общиной, ныне же именует- ся Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этот Политический организм Государством, когда он пассивен. Сувереном, когда он активен. Державою - при сопос- тавлении его с ему подобными. Что до членов ассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельности называ- ются гражданами как участвующие в верховной власти и подданными как подчиняющиеся законам Государства>. Обосновываемая Руссо концепция общественного договора выражает в целом идеальные его представления о государстве и праве. Основная мысль Руссо состоит в том, что только установление государства, политических отношений и законов, соответствую- В оригинале person publique>, т. е- публичная персона или публич- ная личность. 4. Политико-правовое учение Руссо 293 щих его концепции общественного договора, может оправдать - с точки зрения разума, справедливости и права - переход от естественного состояния в гражданское. Подобные идеальные представления Руссо находятся в очевидном противоречии с его же догадками о роли частной собственности и неравенства в общественных отношениях и обусловленной этим объективной необходимости перехода к государству. Уже первое предложение <Общественного договора> - <Че- ловек рождается свободным, но повсюду он в оковах> - наце- ливает на поиски путей разрешения этого противоречия с ориентацией на идеализированные черты <золотого века > естес- твенного состояния (свобода, равенство и т. д.). Подобная идеа- лизация естественного состояния диктуется идеальными требо- ваниями Руссо к гражданскому состоянию, которое должно в новой (политической) форме возместить людям то, что они якобы уже имели до образования государства и чего они, следовательно, несправедливо лишены в условиях сложившей- ся неправильной государственности. Таким образом, завышение достоинств прошлого дает руссоистской доктрине надлежащие высокие критерии и масштаб для критики современности и требований к будущему. Кстати говоря, по той же самой логике, но с противоположными целями сторонники абсолютной монар- хии, напротив, утверждали, что человек рождается бесправным подданным. В трактовке Руссо современный ему феодальный строй, критически соотнесенный с буржуазно-демократическими при- нципами общественного договора, лишается своей легитимнос- ти, справедливого и законного характера - словом, права на существование: он держится не на праве, а на силе. В плоскости же соотношения сил проблема, по оценке Руссо, выглядит следующим образом: <...пока народ принужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо; но если народ, как только получает возможность сбросить с себя ярмо, сбрасывает его - он поступает еще лучше; ибо, возвращая себе свободу по тому же праву, по какому ее у него похитили, он либо имеет все основания вернуть ее, либо же вовсе не было оснований ее у него отнимать>. Такой подход, по существу, обосновывал и оправды- вал насильственный, революционный путь низвержения фео- дальных порядков. Но сила, согласно Руссо, не создает права - ни в естествен- ном, ни в гражданском состоянии. Моральное вообще не может быть результатом физической мощи. <Право сильнейшего> он 294 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения называет правом в ироническом смысле; <Если нужно повино- ваться, подчиняясь силе, то нет необходимости повиноваться, следуя долгу; и если человек больше не принуждается к повиновению, то он уже и не обязан это делать. Отсюда видно, что слово право ничего не прибавляет к силе. Оно здесь просто ничего не значит>. Основой любой законной власти среди людей могут быть лишь соглашения. <Несомненно,- писал Руссо,- существует всеоб- щая справедливость, исходящая от разума, но эта справедли- вость, чтобы быть принятой нами, должна быть взаимной... Необходимы, следовательно, соглашения и законы, чтобы объ- единить права и обязанности и вернуть справедливость к ее предмету>. Условия перехода к государству Руссо трактует следующим образом: то, что отчуждается у каждого изолированного инди- вида в пользу образуемого по общественному договору целого (народа, суверена, государства) в виде естественного равенства и свободы, возмещается ему (но уже как неразрывной части этого целого, члену народа-суверена, гражданину) в виде дого- ворно установленных (позитивных) прав и свобод. Происходит, говоря словами Руссо, как бы эквивалентный <обмен> естествен- ного образа жизни людей на гражданский образ жизни. Благодаря общественному договору все оказываются <равны- ми в результате соглашения и по праву>. Вместе с тем Руссо отмечает, что <при дурных Правлениях это равенство лишь кажущееся и обманчивое; оно служит лишь для того, чтобы бедняка удерживать в его нищете, а за богачом сохранить все то, что он присвоил>. Не отрицая самой частной собственности, Руссо вместе с тем выступает за относительное выравнивание имущественного положения граждан и с этих эгалитаристских позиций критикует роскошь и излишки, по- ляризацию богатства и бедности. В общественном состоянии, считает Руссо, <ни один гражданин не должен обладать столь значительным достатком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один- быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать; это предполагает в том, что касается до знатных и богатых, ограничение размеров их имущества и влияния, что же касается до людей малых- умеренно скаредности и алчности>. В основе общественного договора и правомочий формируемо- го суверенитета лежит общая воля. Руссо при этом подчеркива- ет отличие общей воли от воли всех: первая имеет в виду общие 4. Политико-правовое учение Руссо 295 интересы, вторая - интересы частные и представляет собой лишь сумму изъявленной воли частных лиц. <Но,- поясняет он,- отбросьте из этих изъявлений воли взаимно уничтожаю- щиеся крайности; в результате сложения оставшихся расхож- дений получится общая воля>. Отстаивая господство в государстве и его законах общей воли, Руссо резко критикует всевозможные частичные ассоциации, партии, группы и объединения, которые вступают в неизбеж- ную конкуренцию с сувереном. Их воля становится общей по отношению к своим членам и частной по отношению к государ- ству. Это искажает процесс формирования подлинной общей воли граждан, поскольку оказывается, что голосующих не столько, сколько людей, а лишь столько, сколько организаций. <Наконец, когда одна из этих ассоциаций настолько велика, что берет верх над всеми остальными, получится уже не сумма незначительных расхождений, но одно-единственное расхожде- ние. Тогда нет уже больше общей воли, и мнение, которое берет верх, есть уже не что иное, как мнение частное> В этой связи Руссо присоединяется к мнению Макиавелли о том, что <нали- чие сект и партий> причиняет вред государству. <Если же имеются частичные сообщества, то следует увеличить их число и тем предупредить неравенство между ними>. Проводимое Руссо различие воли всех и общей воли по- своему отражает то обстоятельство, что в гражданском состоя- нии имеется различие между индивидом как частным лицом (со своими частными интересами) и тем же самым индивидом в качестве гражданина - члена <публичной персоны>, носителя общих интересов. Данное различение, которое в дальнейшем легло в основу концепции прав человека и гражданина и сыграло значительную роль в конституционно-правовом закреплении результатов французской буржуазной революции, по сути дела, имеет в виду раздвоение человека на члена гражданского общества и гражданина государства. В общем виде пределы государственной власти в ее взаимо- отношениях с индивидом, согласно Руссо, ставятся тем, что <суверен, со своей стороны, не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого, ибо как в силу закона разума, так и в силу закона естественного ничто не совершается без причины>. Обязательства, связываю- щие людей с общественным организмом (государством), непре- ложны лишь потому, что они взаимны, предусматривают равен- ство их прав и обязанностей. 296 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения Вместе с тем суверен, согласно Руссо> не связан собственными законами. Если бы суверен предписал сам себе такой закон> от которого он не мог бы себя освободить> это, по мысли Руссо, противоречило бы самой природе политического организма: <Нет и не может быть никакого основного закона, обязательного для Народа в целом, для него не обязателен даже Общественный договор>. Суверен <стоит выше и судьи, и Закона>. Именно с таким пониманием роли суверена Руссо связывает представление о его праве помилования или освобождения виновного от наказания, предусмотренного законом и определенного судом. Власть суверена, по Руссо, включает в себя его безусловное право на жизнь и смерть подданных. <Итак,- пишет он,- гражданину уже не приходится судить об опасности, которой Закону угодно его подвергнуть, и когда государь говорит ему: <Государству необходимо, чтобы ты умер>, то он должен умереть, потому что только при этом условии он жил до сих пор в безопасности и потому что его жизнь не только благодеяние природы, но и дар, полученный им на определенных условиях от Государства>. Такой антииндивидуалистической формулировки нет даже у этатиста Гоббса. В своей идеализированной конструкции народного суверени- тета Руссо отвергает требования каких-либо гарантий защиты прав индивидов в их взаимоотношениях с государственной властью. <Итак,- утверждаемой,- поскольку суверен обра- зуется лишь из частных лиц, у него нет и не,может быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц; следовательно, верховная власть суверена нисколько не нужда- ется в поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить веем своим членам>. Соответствующие гарантии, согласно Руссо, нужны против подданных, чтобы обеспечить выполнение ими своих обяза- тельств перед сувереном. Отсюда, по мысли Руссо, и проистека- ет необходимость принудительного момента во взаимоотноше- ниях между государством и гражданином. <Итак,- отмечает он,- чтобы общественное соглашение не стало пустою фор- мальностью, оно молчаливо включает в себя такое обязательст- во, которое одно только может дать силу другим обязательст- вам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным>. 4- Политико-правовое учение Руссо 297 В целом общественное соглашение, по словам Руссо, дает политическому организму (государствуеограниченную власть над всеми его членами. Эту власть, направляемую общей волей, он и именует суверенитетом. По смыслу концепции Руссо, суверенитет един, и речь вообще может и должна идти об одном- единстъенномверенитете - <уверенитете народа. При этом поднародом> как единственным сувереном у Руссо имеются в виду всё участники общественного соглашения (т. е. взрослая кужская~часть всего населения, всей наций); а не какой-то особый.сральный слой существа {низы общества, бедные, <третье сословие>, <трудящиеся> и т д.)как,это стали тракто- вать~впоследствйи"ради сторонники его концепции народного суверенитета (якобинцы, марксисты и т, д.). С пониманием суверенитета как общей воли народа связаны и утверждения Руссо о том, что суверенитет неотчуждаем и неделим. Как отчуждение суверенитета от народа в пользу тех или иных лиц или органов, так и его деление между различными частями народа, по логике учения Руссо, означали бы отрицание суверенитета как общей воли всего народа. Народ как суверен, как носитель и выразитель общей воли, по Руссо, <может быть представляем только самим собою>. <Пере- даваться,- подчеркивает он,- может власть, но никак не воля>. Тем самым Руссо, по существу, отрицал как представи- тельную форму власти (парламент или другой законодательный орган в форме народного представительства), так и принцип и идеи разделения верховной, суверенной власти в государстве на различные власти. Законодательная власть как собственно суверенная, государ- ственная власть может и должна, по Руссо, осуществляться только самим народом-сувереном непосредственно. Что же касается исполнительной власти, то она, <напротив, не может принадлежать всей массе народа как законодательнице или суверену, так как эта власть выражается лишь в актах частного характера, которые вообще не относятся к области Закона, ни, следовательно, к компетенции суверена, все акты которого только и могут быть, что законами>. Исполнительная власть (правительство) создается не на осно- ве общественного договора, а по решению суверена в качестве посредствующего организма для сношений между подданными и сувереном. 298 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения Поясняя соотношение законодательной и исполнительной властей, Руссо отмечает, что всякое свободное действие имеет две причины, которые сообща производят его: одна из них - моральная, другая- физическая. Первая- это воля, опре- деляющая акт; вторая - сила, его исполняющая. <У Полити- ческого организма - те же движители; в нем также различают силу и волю: эту последнюю под названием законодательной власти, первую- под названием власти исполнительной>. Исполнительная власть уполномочена сувереном приводить в исполнение законы и поддерживать политическую и граждан- скую свободу. Устройство исполнительной власти в целом долж- но быть таково, чтобы <оно всегда было готово жертвовать Правительством для народа, а не народом для Правительства>. В зависимости от того, кому вручена исполнительная власть (всем, некоторым, одному), Руссо различает такие формы прав- ления, как демократия, аристократия, монархия. Эти различия в учении Руссо играют подчиненную роль, поскольку предпо- лагается, что во всех формах правления суверенитет и законо- дательная власть принадлежат всему народу. В общем виде Руссо отмечает, что <демократическое Правление наиболее пригодно для малых Государств, аристократическое- для средних, а монархическое - для больших>. При этом всякое правление посредством законов Руссо счи- тает республиканским правлением. <ТакимОбразом,- подчер- кивает он,- я называю Республикой всякое Государство, управляемое посредством законов, каков бы ни был при этом образ управления им>. Для поддержания положений общественного договора и кон- троля за деятельностью исполнительной власти, по мысли Руссо, периодически должны созываться народные собрания, на которых следует ставить на голосование в отдельности два вопроса: <Первое: угодно ли суверену сохранить настоящую форму Правления. Второе: угодно ли народу оставить управле- ние в руках тех, на кого оно в настоящее время возложено>. Народ, по Руссо, имеет право не только изменить форму правления, но и вообще расторгнуть само общественное согла- шение и вновь возвратить себе естественную свободу. Руссо различает четыре рода законов: политические, граж- данские, уголовные и законы четвертого рода, <наиболее важ- ные из всех>, - <нравы, обычаи и особенно мнение обществен- ное>. При этом он подчеркивает, что к его теме общественного договора относятся только политические законы. 4. Политико-правовое учение Руссо 299 Применительно к этим политическим (основным) законам Руссо отмечает, что в них всеобщий характер воли сочетается со всеобщностью предмета, поэтому такой закон рассматривает подданных как целое (а не как индивидов), а действия как отвлеченные (но не как отдельные поступки). Цель всякой системы законов - свобода и равенство. Свобода, подчеркивает Руссо, вообще не может существовать без равен- ства. <Именно потому, что сила вещей всегда стремится уничто- жить равенство, сила законов всегда и должна стремиться сохранять его>. В духе Монтескье и других авторов Руссо говорит о необхо- димости учета в законах своеобразия географических факторов страны, занятий и нравов народа и т. д. <Кроме правил, общих для всех, каждый народ в себе самом заключает некое начало, которое располагает их особым образом и делает его законы пригодными для него одного>. И следует дождаться поры зрелости народа, прежде чем подчинять его законам: <Если же ввести законы преждевременно, то весь труд пропал>. С этих позиций он критикует Петра I за то, что он подверг свой народ <цивилизации чересчур рано>, когда тот <еще не созрел для уставов гражданского общества>; Петр <хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы созда- вать русских>. Законы - необходимые условия гражданской ассоциации и общежития. Но создание системы законов - дело великое и трудное, требующее больших знаний и проницательности для достижения союза разума и воли в общественном организме. Это <порождает нужду в Законодателе>, под которым имеются в виду учредители государств, реформаторы в области политики, права и морали. Великого законодателя Руссо сравнивает с механиком-изо- бретателем машины и создателем образца, а великого правите- ля- с рабочим, который лишь собирает и пускает в ход машину. <Тот, кто берет на себя смелость дать установления какому-либо народу,- поясняет Руссо задачи и роль великого законодателя,- должен чувствовать себя способным изменить, так сказать, человеческую природу, превратить каждого инди- видуума, который сам по себе есть некое замкнутое и изолиро- ванное целое, в часть более крупного целого, от которого этот индивидуум в известном смысле получает свою жизнь и свое бытие; переиначить организм человека, дабы его укрепить; должен поставить на место физического и самостоятельного 300 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения существования, которое нам всем дано природой, существова- ние частичное и моральное>. Но такой великий законодатель, поясняет Руссо, это учреди- тель государства, а не магистратура или суверен. Деятельность такого необыкновенного законодателя просвещает народ и под- готавливает необходимую почву для его собственного выступле- ния в качестве законодателя, Законодательную власть Руссо характеризует как <сердце Государства>. <Не законами живо Государство,,- пишет он,- а законодательной властью. Закон, принятый вчера, не имеет обязательной силысегодня; но молчание подразумевает Молча- ливое согласие, и считается, что суверен непрестанно подтвер- ждает законы, если он их не отменяет, имея возможность это сделать>. В случаях крайней опасности, когда речь идет о спасении государственного строя и отечества, <можно приостанавливать священную силу законов> и особым актом возложить заботу об общественной безопасности:)на <достойнейшего>, т. е. учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом Руссо подчеркивал Краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в коем случае не должна быть продлена. Своим учением о законе как выражении общей воли и о законодательной власти как прерогативе неотчуждаемого наро- дного суверенитета, своей концепцией общественного договора и принципов организации государства Руссо оказал огромное воздействие на последующее развитие государственно-право- вой мысли и социально-политической практики. Его доктрина стала одним из основных идейных источников в процессе подготовки и проведения французской буржуазной революции, особенно на ее якобинском этапе. 5. Политико-правовые идеи якобинцев Якобинская политико-правовая идеология- органическая часть, неотъемлемый компонент общественного сознания той бурной революционной эпохи, которую Франция пережила на исходе XVIII в. Его напряжение, типические черты, язык закономерно преломились в этой идеологии, оставив на ней свой глубокий отпечаток, в немалой степени сформировав ее облик. Общественное революционное сознание Франции рассматрива- емой поры отличали два кардинальных момента: страх и надеж- да. Страх за революцию, которая может быть уничтожена ее 5. Политико-правовые идеи якобинцев 301 врагами. Страх толкает к насилию. Насилие порой является защитной реакцией, инспирируемой идеей возмездия и оправ- дывающей себя целым рядом аргументов. Оно поочередно на- правляется на различные объекты и порождает свои мифы, стержнем которых является идея заговора. Спасение от загово- ров видят в терроре по отношению к недоброжелателям и противникам революции. Присутствие надежды в общественном революционном созна- нии питает вера в радикальность и быстроту совершаемых социальных преобразований, а также восприятие последних как неизбежных, окончательных и необратимых перемен. В <про- странстве> вот таким образом наэлектризованного обществен- ного сознания зреют, возникают и функционируют политико- юридические идеи Ж.-П. Марата и М. Робеспьера. Применительно к Жан-Полю Марату (1743-1793) это сужде- ние требует некоторой корректировки, поскольку первое, наибо- лее обстоятельное и систематическое изложение своих полити- ческих взглядов он дал еще в 1774 г. в памфлете <Цепи рабства>. Примерно тот же круг вопросов (но с явным акцентом на юридическую проблематику) рассматривает Марат во второй своей крупной работе предреволюционного периода - в <Пла- не уголовного законодательства> (1780 г.). Центральная тема названных произведений- деспотизм: его истоки, методы и средства установления деспотической власти, ее последствия, пути и формы борьбы с ней и т. п. Марат полагает, что в конечном счете деспотизм вырастает из стрем- ления-страсти индивида первенствовать, из свойственной чело- веческой натуре жажды властвовать. <Любовь к всевластию естественно присуща людскому сердцу, которое при любых условиях стремится первенствовать. Вот основное начало тех злоупотреблений властью, которое совершают ее хранители, вот источник рабства среди людей>. Бытие деспотического типа правления предзадано, по Мара- ту, генезисом государственности: она появляется на свет в результате насилия. <Своим происхождением государства обя- заны насилию, почти всегда их основатель- какой-либо удачливый разбойник>. Мысль о разбойничьем действии как об акции, открывшей собой историю политических учреждений, не вполне вписывается в ту концепцию генезиса государства, которая широко бытовала в социальной философии Просвеще- ния,- в концепцию договорного происхождения государства. Чувствуя, вероятно, этот диссонанс, Марат в <Плане уголовного 302 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения законодательства> присоединяется к мнению, разделявшемуся просветителями. Марат полагает, что при выяснении природы уз, связующих общество, <с абсолютной неизбежностью прихо- дится допустить наличие соглашения между его членами. Рав- ные права, обоюдные выгоды, взаимопомощь- вот каково должно быть основание этого соглашения>. Принятие идеи общественного договора не сопровождается, однако, у Марата попытками сколько-нибудь непротиворечиво увязать ее с со- бственной, ранее высказанной им мыслью о том, что государство возникло вследствие насилия. Чтобы прийти к <хорошо устроенному государству>, необхо- димо будет разделить публичную власть между большим чис- лом должностных лиц. Поставленные все как один в зависимость от народа, они должны быть независимыми друг от друга, должны взаимно уравновешивать, умерять и сдерживать друг друга. В <хорошо устроенном государстве> высшая власть, по убеждению Марата, принадлежит всему народу в целом. Он один (сам или через своих представителей) - суверен и верховный законодатель. Сам народ и следит за исправным выполнением своих же законов. Там, где народ-суверен, дости- жимо и народное благополучие. Для него (благополучия народа) требуются три вещи: <подданным- священные права, госу- дарству- непреложные законы, правительству- неодоли- мые пределы власти>. Перечень того, что необходимо для народного благополучия, не случайно открывается правами подданных, правами людей. Согласно Марату, именно их осу- ществление составляет (вернее, должно составлять) цель поли- тического сообщества. Марат различает естественные и гражданские права индиви- дов. Первые изначальны, вторые производим от них. Посредни- ком между ними выступает общество. В работе <Конституция, или Проект Декларации прав человека и гражданина> (август 1789 г.) Марат писал, что <взаимные права> людей восходят к естественному праву человека. Они устанавливаются общест- вом и благодаря общественному договору приобретают священ- ный, непререкаемый характер. Права человека <вытекают един- ственно из его потребностей>. Усмотрение источника права в потребностях индивида, т.е. в состоянии испытываемой им нужды в предметах, обеспечивающих ему существование и развитие,- реалистический элемент маратовского правопони- мания. Марат слабо верит в возможность покончить с деспотически- ми режимами путем реформирования сложившихся государ- 5. Политико-правовые идеи якобинцев 303 ственно-правовых порядков. Его конечная надежда - восста- ние масс, стихийный народный мятеж, расправа над господами, власть предержащими, врагами отечества и проч. Однако неор- ганизованные мятежные выступления масс вырождаются в бунт, <всегда безуспешный и легко подавляемый>. Чтобы в <минуты всеобщего брожения> предотвратить наступление та- кого исхода, нужен, по Марату, смельчак, который станет во главе недовольных и поведет их на угнетателей, необходим <выдающийся ум, подчиняющий себе умы, мудрец, способный руководить действиями необузданной и непостоянной толпы>. Уже здесь, в этих словах (они из <Цепей рабства>) содержится в зародыше та идея выдвижения народного трибуна или уста- новления диктатуры (на древнеримский манер), которую Марат особенно настойчиво развивает и пропагандирует в годы рево- люции. В эти годы во Франции под <диктатурой> многие разумели личную власть, не связанную никакими законами и абсолютно исключающую всякую демократию. Согласно Марату, назначение диктатуры - <уничтожить изменников и заговорщиков>. Кто же они? Фактически все находящиеся вне партии, которая состоит <только из неимущих классов, из плебса, без знаний, средств, вождей>. Свое предна- значение диктатура выполняет методами революционного тер- рора. Не исключено, правда, что в борьбе с врагами революции придется сначала разоблачать и осуждать их происки, исполь- зовать против них легальные средства. Однако решающее слово в этой борьбе должно принадлежать гильотине и петле. Оправ- дывая свои призывы к <кровавым расправам>, Марат пояснял: <Никто не питает большего омерзения к пролитию крови, чем я, но чтобы помешать пролитию потоков, я настаиваю на пролитии нескольких ее капель>. Он убежден, что воцаряющийся на мгновение (разумеется, историческое мгновение) <деспотизм свободы> силой покончит с деспотизмом королей, а <несколько своевременно отрубленных голов надолго сдержит врагов об- щества и на целые столетия избавит великую нацию от бедствий нищеты и ужасов войны>. Во взглядах Марата парадоксальным образом совмещаются концепция народного суверенитета, защита принципа разделе- ния властей, мысль о создании системы сдержек и противовесов в механизмах управления государством, апология прав челове- ка и критика произвола с идеями единовластного диктатора и беспощадного террора, с игнорированием правовых гарантий безопасности индивида в условиях революции и т. п. 304 Глайа 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения Появление откровенно авторитарной компоненты в полити- ческой теории Марата после июля 1789 г. отражает, конечно, в первую очередь поиск надежных экстраординарных мер, спо- собных спасти начавшуюся революцию. Однако дело, наверное, было не только в этом. Сработали также некоторые негативные эмоциональные факторы, дали себя знать определенные миро- воззренческие установки. Влиял исторический пессимизм Ма- рата: его мнение об изначальной испорченности (<властолю- бии>) людей, неверие в позитивно-творческие потенции общес- тва, убеждение в том, что пришествие деспотических форм общежития практически неизбежно. Преодолеть действие этих отрицательных явлений и тенденций, наполняющих историю, может, по Марату, в итоге лишь насилие. Особенно в обстановке революции Марат, подобно мноппд своим современникам, очень уповал на репрессии, устрашение, наказания. Он надеялся, что посредством насилия, карательных мер революционеры сумеют обезвредить врагов народа, устранить все пороки общества, радикально переустроить страну и добиться торжества спра- ведливости. Симбиоз либерально-демократических и авторитарных идей, аналогичный маратовскому, присущ целому ряду политических доктрин эпохи Великой французской революции. Едва ли не доминирующая среди них (особенно- в апогее революции) - система государственно-правовых воззрений М. Робеспьера. В литературном наследии Максимилиана Робеспьера (1758-1794) нет таких отдельных крупных произведений, как, например, сочинения Марата <Цепи рабства> и <План уголовно- го законодательства>. Но его деятельность в качестве полити- ческого лидера и идеолога якобинского движения протекала необычайно интенсивно. Одних только речей за период с 1789 по 1794 г. он произнес свыше 600. Собственно теоретико-аналити- ческое рассмотрение проблем политики, права, государства, законодательства представлено у Робеспьера сравнительно скромно. В этом плане выделяются прежде всего его знаменитые речи <О Конституции> (10.V.173 г.), <О принципах революцион- ного правления> (25.XIL1793 г.), <О принципах политической морали> (5.IL1794 г.) и др. Социальный идеал Робеспьера не оригинален. Он таков: общество мелких производителей, где каждый владеет землей, маленькой мастерской, лавкой, способными прокормить его семью, и где человек прямо обменивается произведенными им продуктами с другими равными ему людьми. Стало быть, 5. Политико-правовые идеи якобинцев 305 заветная цель Робеспьера- образцовый мелкобуржуазный строй. У него нет намерения выйти за пределы мира частной собственности. Содержание соответствующего пробуржуазного государствен- но-правового идеала Робеспьера почти не менялось на протяже- нии всей его революционной деятельности. Робеспьеровская концепция идеальной республики не есть порождение непос- редственного опыта, она - плод интеллектуальной доктрины, проистекающей в основном из сочинений Руссо и Монтескье. Особенно велико влияние на эту концепцию политического учения Руссо. Робеспьер раскрыл, развил и обогатил ряд узло- вых положений своего идейного предтечи: о естественных пра- вах человека, форме правления, представительной системе, границах частной собственности и др. Смысловым ядром совокупности политико-юридических воз- зрений Робеспьера являются положения о государственной власти, об аппарате государства, о принципах его построения и функционирования. Согласно Робеспьеру, три начала должны лежать в фундаменте политического союза. Первое из них- охрана и обеспечение естественных прав гражданина, развитие всех его способностей. Второе - право каждого гражданина на участие в законодательстве и управлении, обусловленное естес- твенным равенством и прирожденной свободой людей. Третье - верховенство власти народа в государстве. Народ в любой ситуации правомочен сам решать свою судьбу. <Если один из членов общества подвергается угнетению, то налицо угнетение всего общества. Если общество подвергается угнетению, то налицо угнетение каждого члена общества. Право на сопротив- ление угнетению есть следствие из других прав человека>. Тезисы о суверенности народа и о том, что не может быть свободным общество, не освободившееся от угнетения и произ- вола буквально каждого своего члена, стали ценным приобрете- нием прогрессивной политической мысли. Поначалу Робеспьер полагал, что возможность народа, всех граждан пользоваться свободой и уважением не обусловлена напрямую той или иной комбинацией правительственных уч- реждений и законов. Но по мере развертывания и углубления революции он сильнее ощущает неодинаковость социально- политического содержания различных форм правления. Теперь уже однозначно негативно, как порочный, характеризуется им монархический принцип организации государственной власти и 306 Глава 12- Политические и правовые учения европейского Просвещения отстаивается необходимость последовательно республиканско- го устройства страны. Фактически до конца 1793 г. Робеспьер резко возражает и против диктаторских средств и методов осуществления публичной власти. Убеждение его таково: <вы- носить смертный приговор всякому, кто предложит диктатуру, триумвират или любую другую форму власти, наносящую вред режиму свободы, установленному Французской республикой>. В тот период Робеспьер видит гарантию режима свободы не столько в ужесточении репрессий против его недругов, сколько в надежном функционировании самих республиканских госу- дарственно-правовых механизмов обеспечения общественной и индивидуальной свободы. В речи <О Конституции> он призывает Конвент осуществить разделение власти, четко отделить зако- нодательные учреждения от административного аппарата> преду- смотреть сокращение сроков полномочий всех должностных лиц (особенно тех, кто обладает широкими прерогативами), поста- вить этих лиц в действительную зависимость от суверена, т. е. народа (а не от отдельных персон). Решительная критика Робеспьером феодально-монархичес- ких установлении, боевой демократизм развитых им республи- канских взглядов делают вождя якобинцев заметной фигурой в истории учений о политике и власти, праве и государстве Нового времени. Но самостоятельность и своеобразие Робеспьера как политического мыслителя базируется в значительной степени на разработанной им концепции конституционного и революци- онного правительства. С выдвижением этой концепции существенно преображается весь комплекс робеспьеровских политико-юридических идей. Более очевидным становится в них тяготение к авторитарным формам властвования. Явственно ощущается теперь уклон в сторону правового нигилизма и т. д. Разграничение двух типов правительства дано в речи <О принципах революционного правительства>. Робеспьер выска- зывает в ней ту точку зрения, что <конституционный корабль> строится с расчетом на плавание исключительно в <спокойном море>, в атмосфере, где ему не надо идти <навстречу противному ветру>. Цель конституционного правительства - сохранять уже утвердившуюся республику, заниматься главным образом гражданской свободой, сберегать индивидов от злоупотребле- ний, допускаемых публичной властью, и т.п. <Конституция- это режим победоносной и мирной свободы>. 5. Политико-правовые идеи якобинцев 307 Совсем другим представляется Робеспьеру правительство революционное. Оно предназначено для того, чтобы действовать в бурных обстоятельствах: когда на море не штиль, а шторм, когда в стране бушует революция. Собственно говоря, такое правительство есть непосредственный продукт и вместе с тем прямое орудие совершаемой революции. Тут очень важно за- фиксировать и постоянно иметь а виду понимание Робеспьером самой сути революции. По Робеспьеру, она означает в первую очередь состояние войны в обществе. <Революция - это война свободы против ее врагов>. Отождествление революции с войной сильно повлияло на характер робеспьеровского видения лагеря <врагов свободы>, а также на трактовку Робеспьером задач и методов борьбы с теми, кого сочтут находящимися в этом лагере. Кто же они? Понятно, что всякого рода заговорщики, нападающие на свободу и пыта- ющиеся ее уничтожить, лица, противящиеся мероприятиям революции. Но не только они одни. Контрреволюционерами объявляются все носители <безнравственного>, <неблагоразум- ного> <растленного>. <Врагам свободы>, контрреволюционерам революционное правительство должно нести только смерть. Обстановка войны диктует, по Робеспьеру, правительству необходимость действовать чрезвычайно активно и- глав- ное - <быть более свободным в своих движениях>, чем бывают институты власти в обычное время. Здесь нетрудно распознать оправдание сверхконцентрации властных полномочий в центре, жесткой государственной регламентации общественных про- цессов и совет отложить в сторону провозглашенные в Консти- туции республиканские принципы политической жизни, прав человека, народный суверенитет, которые стесняют правитель- ство, не позволяют ему <быть более свободным в своих движе- ниях>. Призыв же предоставить правительству возможность на период революции (т. е. войны) руководствоваться <менее еди- нообразными и менее строгими правилами> воспринимается как санкция на несвязанность центральной власти законами сувере- на (либо на превращение официальных предписаний, норм в простые инструменты политики правящей группировки). Конечно, Робеспьер сознает, чем чревата власть революцион- ного правительства. Посему следуют его успокоительно-обнаде- живающие слова о том, что данное правительство избегнет произвола, станет заботиться лишь о благе народа, справедли- вости и т. п. Залогом служения революционной власти интере- сам общества, правам человека, свободе будут... <честность>, 308 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения <чистота>, добродетели тех, кто держит в своих руках бразды государственного управления. Такая иллюзия относительно моральной порчи властвующих как первопричины перерожде- ния и гибели республиканского строя, утраты нацией свободы типична для идеологов просветительского толка. Она неслучай- на у людей, искренне веривших во всемогущество духовно- волевых начал, разума и нравственности и не способных от- крыть и осмыслить исторические, экономические, классовые, социокультурные истоки политических противоречий и кон- фликтов, напряжений и недугов. Чтобы <честность>, добродетели революционного правитель- ства победили в войне, надо, согласно Робеспьеру (занявшему с лета 1793 г. руководящее положение в Комитете общественного спасения), дополнить и подкрепить их террором. Именно благо- даря террору эти добродетели станут, так думает Робеспьер, по- настоящему всесильными, позволят в конце концов умиротво- рить и спасти страну, ввести республиканско-конституционные порядки. В робеспьеровских рассуждениях о принципах поли- тической морали (!) содержится следующая легитимация терро- ристического режима: <То, что деспот управляет своими заби- тыми подданными террором, он прав как деспот. Подавите врагов свободы террором - и Вы будете правы как основатели республики. Революционное правление - это деспотизм свобо- ды против тирании>. Робеспьер, кажется, не замечает, что <деспотичная свобода> есть такой же нонсенс, как <свободолюбивая деспотия>. Вероят- но, он идеологически и психологически <закрыт> для воспри- ятия мысли о неминуемости завершения всякой террористичес- кой политики (проводится ли она от имени деспота или от какого-то другого имени) смертью свободы и прав человека, уничтожением безвинных людей. Апология террора, в особен- ности его якобинская практика, опрокидывает проповедовав- шийся Робеспьером конституционно-республиканский идеал. Мотивы, побудившие Робеспьера защищать тезис об обяза- тельности обращения к мерам насилия, применения террора в борьбе со старым порядком ради установления реепубликанско- демократического строя, <подсказаны> ему определенными мировоззренческими и идеологическими представлениями. Среди них- стойкая убежденность в том, что война потребна не только для уничтожения контрреволюционеров (открытых и тайных), но и для искоренения слабостей человеческой натуры, пороков, предрассудков, ибо также они прокладывают путь 6. Политико-правовая идеология французского 309 социализма королевской власти. Робеспьер уподобляет террор справедли- вости, которую считает эманацией добродетели. Почитая террор за добродетельное средство, он, кроме того, усматривает в нем <следствие общего принципа демократии>. Робеспьер, правда, уточняет, что террор надобно пускать в ход <при наиболее неотложных нуждах отечества> Но кто и по каким конкретно критериям будет определять, когда и на какой срок возникают эти <наиболее неотложные нужды>? Ясного ответа на такие вопросы нет. В сознании Робеспьера и его сторонников, спасателей Отечества, подспудно присутствует мысль о возможности мерами насилия заставить нацию постро- ить свободное, справедливое общество, а равно мысль о пригод- ности некоторых упомянутых мер и в условиях жизни будущего республиканско-конституционного государства. Господство силы над правом, правовой нигилизм разрушают свободу, делают ее беззащитной перед лицом тирании, заводят народную революцию в тупик. Трагедия Робеспьера, трагедия якобинской диктатуры - закономерный итог стечения многих обстоятельств. Не самое последнее среди них - как раз прояв- ленное якобинцами в теории и на практике <величайшее прене- брежение> правовыми началами социальной жизни. 6. Политико-правовая идеология французского социализма XVIII в. в Европе намного превзошел два предшествовавших ему столетия по количеству и уровню появившейся в этот век социалистической литературы разного рода. Из работ, носящих собственно теоретический характер, несомненно выделяются вышедшие во Франции <Кодекс природы, или Истинный дух ее законов> (1755 г.), автором которого считается Морелли, и сочинения Габриеля Бонно де Мабли (1709-1785): <О правах и обязанностях гражданина>, <О законодательстве, или Принци- пы законов> и др. Оба писателя стояли на позициях отрицания частной собственности и всего с нею связанного и полагали идеальным строй, основанный на общности имуществ. Главный труд Морелли - <Кодекс природы> - крупная веха в истории социалистических учений. Среди многих иных законоположений в нем излагаются также <Законы о форме правления, долженствующие предупредить всякую тиранию> и <Законы об управлении>. На будущее Морелли планирует следующее административное (и экономическое) деление стра- ны: провинции, города, трибы (роды, части городов), семьи. 310 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения Основная структура публичной власти складывается, согласно <Кодексу законов>, так. Каждый член семейства по достижении 50 лет становится членом сената своего города (<Частного сената>) и пользуется в делах управления городом правом совещательного и решающего голоса. Из состава городских сенаторов образуется ежегодно обновляемый Верховный сенат. <Частным сенатам совместно с Верховным сенатом будет при- надлежать вся политическая власть; это значит, что они будут в определенной форме и без осуждения приказьтать то, что формально предписывается законами>. Функция же непосред- ственно Верховного сената- осуществлять надзор за тем, чтобы решения и регламенты каждого города не противоречили государственным законам и чтобы принимаемые меры полицей- ского и хозяйственного характера разумно соответствовали распределительным и иным законам. Кроме системы сенатов предусматривается целая иерархия начальников разного ранга, в частности начальника трибы, начальника города, начальника провинции, наконец главы госу- дарства (нации). Своеобразен порядок занятия таких началь- нических должностей. Каждая семья поочередно дает началь- ника своей трибе, и он остается на этом посту пожизненно. Каждый начальник трибы поочередно в течение года исполняет обязанности начальника города. На тех же условиях каждый город дает начальника своей провинции. <Каждая провинция поочередно дает пожизненного главу всего государства>. Обя- занность главы государства - следить согласно приказам Вер- ховного сената за соблюдением законов и решений, к ним относящихся, осуществлять общее управление производством и распределением, поддерживать в государстве порядок и едино- образие. <Начальники городов под властью начальников про- винций, а эти последние под властью главы государства будут исполнять в своих областях те же функции, какие он исполняет для всего государства>. В рассуждениях Морелли по поводу политических институ- тов и норм, предназначенных гарантировать нацию от рецидива тирании, нетрудно обнаружить умолчание относительно систе- мы выборов. Это умолчание не случайно. Мыслителю кажется, что выборность нарушает принцип равенства, поскольку в обществе равных все в одинаковой степени достойны быть избранными. Тут хорошо видно, к каким странным выводам способна приводить абсолютизация того или иного принципа. В данном конкретном случае- принципа равенства. Понятно 6. Политико-правовая идеология французского 311 социализма намерение Морелли включить в процесс отправления публично- властных функций весь народ, обосновать демократию как <естественную> государственную форму, единственно приемле- мую для общества, где <ничто не будет принадлежать отдельно или в собственность кому бы то ни было, кроме тех вещей, которые каждый употребляет для удовлетворения своих по- требностей, для удовольствий или для своего повседневного труда>. Беспрепятственное и безбоязненное использование каж- дым того, что может удовлетворить его естественные и, следо- вательно, законные желания, составляет, по Морелли, истин- ную политическую свободу человека. Но такой свободы просто не может быть, если отсутствуют подобающие публично-влас- тные и юридические механизмы ее реализации. Как раз этим механизмам плохо везет в <Кодексе природы>. <Образцовый порядок, без путаницы, без замешательства> Морелли строит в обход принципа выборности, с признанием занятия ряда управленческих постов (начальников триб) по- жизненными. Это - только одна (и, наверное, не главная) сторона проблемы. Другая сторона - почти тотальная регла- ментация всех сфер социальной и личной жизни в обществе, сумевшем исправить <недостатки политики и морали согласно законам природы>. Намерение воздвигнуть здание будущего точно в соответствии с этими законами, по сугубо рационалис- тическим канонам воплощено в массе разнообразных и дотош- ных директив. Они касаются приемов учета жителей страны и имуществ, способов регулирования продуктообмена, планиров- ки поселений, проведения свадеб, профессионального обучения детей, правил кормления грудных младенцев разведенными женами, формы одежды граждан (будничной и праздничной) и т. д. и т. п. Недреманное око государства бдительно следит за <образцо- вым порядком> и в области духовной культуры. <Никакой иной моральной философии, кроме той, которая трактует о плане и системе законов, не будет>. <Будет существовать своего рода кодекс всех наук, где к метафизике и морали никогда не будет добавляться ничего выходящего за границы, предписанные законом>.<Красноречию, поэзии и живописи дозволено будет прославлять физические и нравственные красоты природы, предметы наук, удобства и приятные стороны общества, равно как граждан, особенно отличившихся в усовершенствовании всего названного>. В тисках такой навязчивой заботы о них граждане не могли бы, разумеется, выступать как активные 312 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения самостоятельные личности; политическая же свобода сникла бы и зачахла, не успев расцвести. Морелли описал в понятиях своего времени коммунистичес- кое устройство общества. Не его вина, что в итоге получился колоритный образ казарменного коммунизма. Действительная история подтвердила достоверность как раз этого образа. Ком- мунизма в каком-либо ином обличье она человеческой цивили- зации предъявить не смогла. Не в пример Морелли Г. Мабли воздерживался от скрупу- лезного описания организации всех сфер жизни в коммунисти- ческом обществе будущего: <...у меня нет материала, чтобы соорудить такое здание>. Невозможность изобразить совершен- ное коммунистическое общество во всех его измерениях (в том числе и политико-организационном) не обескураживает Г. Мабли. Он рисует общую картину утопической республики равенства, частично излечившейся от порожденных неравенством иму- ществ зол. Ознакомление с особенностями такой картины позво- ляет с большой долей вероятности судить о том, каким бы, скорее всего, вышел у Г. Мабли подробный план политической формы коммунистического общества. Мабли исходит прежде всего из того, что принципиально новый общественный строй необходим для обеспечения счастья народу, человечеству. Он уповает по преимуществу на мирные политические акции и на законы как на средства, которые могут обеспечить такое счастье. Но не всякие политические акции и не всякие законы. <Политика и законы общества хороши постоль- ку, поскольку они сообразуются с намерениями провидения, которое, конечно, не связывало счастья с несправедливостью, порождаемой тщеславием и жадностью>. Законодатель должен знать, к какому счастью люди призваны Природой, и уж во всяком случае <содействовать проявлению социальных качеств, побуждающих нас объединяться в общество>. Природа <сделала равенство законом для наших предков>. Она сделала всех людей равными, дала им одинаковые органы, одинаковые потребности и одинаковый разум. <Где вы найдете основание неравенства? Разве расточаемые ею (т. е. Природой. - Л. М.) на земле блага не принадлежали всем сообща? Разве она дала каждому особую вотчину? Разве она провела межи на полях?> Чтобы приблизиться к заветному общественному состоянию, Мабли выступает за принятие целого ряда законов, уравнитель- ных по своей направленности. Во-первых, закон против роскоши во всех ее видах. Государству следует культивировать простые 6. Политико-правовая идеология французского 313 социализма потребности и нравы. Всякий закон, изданный в таком духе, <является спасительным и мудрым>. Законы против роскоши должны распространяться на все: <на мебель, жилище, стол, слуг, одежду>; чем суровее будут эти законы, тем <менее опасным будет неравенство имущества>. Во-вторых, закон об отказе государства в каком-либо покровительстве торговле и купечеству, ибо присущий коммерции дух алчности противоре- чит духу всякого- хорошего правления. В-третьих, закон, регу- лирующий порядок наследования. Имущество завещателя, по Мабли, надлежит равномерно распределять между членами его семьи или даже передать в руки неимущих данной округи. В-четвертых, закон об ограничении самих владений отдельных граждан, устанавливающий их пределы. Теперь о приемлемой для мыслителя конструкции полити- ческой власти. Согласно Г. Мабли, народ - единственный создатель политического строя, изначальный носитель верхов- ной власти и ее распределитель, доверяющий таковую пол- ностью или в долях своим должностным лицам. Народ лишь тогда свободен, когда является законодателем и имеет возмож- ность <путем разумных распоряжений принудить правительст- во служить только орудием и верным исполнителем законов>. Институциональное закрепление принадлежащий народу суве- ренитет находит в избрании гражданами [каждый раз на определенный срок) депутатов, которые образуют высший зако- нодательный орган страны- Национальную Ассамблею. Она формирует правительство, выступающее органом исполнитель- ной власти в центре. На местах эту власть представляют магистраты, также избираемые населением. Учреждения ис- полнительной власти подотчетны власти законодательной (<об- щая субординация связывает все части общества>). Вне сомнения, Г. Мабли считает демократическую республи- ку наиболее подходящей политической оболочкой для общества, сумевшего <доработаться> до коммунистического строя. Спора- дические реверансы писателя в сторону монархизма не могут приниматься всерьез, ибо он намеренно лишает сан монарха по- настоящему значимых властных полномочий, оставляя за ним преимущественно декоративно-символические функции. Одной из самых примечательных фигур среди социалистов (коммунистов) эпохи европейского Просвещения является Гракх Бабеф (1760-1797). Совокупность его взглядов (бабувизм), базировавшихся на идеях Морелли и якобинцев, можно считать 11-770 314 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения кульминацией развития социалистической мысли в револю- ционной Франции конца XVIII в. Программно-политическая установка Г. Бабефа - ярос- тного противника частной собственности и всего с нею связанно- го - заключается в требовании на месте существовавшей пре- жде антинародной государственности <построить народное го- сударство>. Он уверен в том> что <народное правление должно и может обеспечить зажиточность и счастье каждого человека, нерушимое благоденствие всех членов общества>. Путь к такому правлению лежит через переходный период. Он начинается с восстания народных масс, подготовленного конспиративной ор- ганизацией революционеров. Восставшие устраняют прежние органы высшей власти, овладевают всеми правительственными учреждениями; народу сразу предоставляется ряд экономичес- ких и социальных благ. Полнота власти в переходный период целиком сосредоточена в руках временного революционного правительства - Национального собрания, провозглашенного восставшим народом и осуществляющего диктатуру плебейства. Это Собрание включает в свой состав наиболее преданных революции и мудрых людей. По окончании переходного периода, с утверждением коллек- тивистских принципов социальной жизни - на основе Консти- туции 1793г. - сложится единая для всей страны республикан- ская форма управления. Приемлема для <народного государст- ва> французская Конституция 1793 г. потому, что <политичес- кие права граждан в ней ясно изложены и прочно гарантирова- ны>. Конституция 1793 г. объявляется <подлинным, законом> французской нации, ибо <она утвердила неотъемлемые права каждого гражданина давать свое согласие на законы, осущес- твлять свои политические права, пользоваться правом собра- ний, требовать того, что он считает полезным, получать образо- вание и не умирать от голода>. Г.Бабеф позитивно оценивает демократические институты. Он, например, придает большое значение гласности: <Правду надо говорить всегда, надо пре- давать ее гласности, осведомлять весь народ о том, что касается его важнейших интересов... необходимо говорить ему обо всем, постоянно показывать ему, что надо делать, и не столько бояться неудобств гласности, используемых ловкими политиками, сколько полагаться на огромную силу, всегда берущую верх над всякой политикой>. В новой политической общности будет неукосни- тельно действовать правило: никто из управляющих и управля- емых не может <стать богаче или обладать большей властью, нежели любой из их собратьев>. 6. Политико-правовая идеология французского 315 социализма Г.Бабеф и его сторонники свои привлекательные замыслы достижения <нерушимого благоденствия всех> и <счастья каж- дого человека> строили с прямым расчетом на решительное и жесткое руководство сверху, из центра (преимущественно воле- выми, приказными методами) всеми сторонами жизнедеятель- ности республики (хозяйственной, политической, правовой, куль- турной, бытовой и т. д.) при строжайшем подчинении граждан законам, указаниям верховной администрации, при обязатель- ном участии каждого в проводимых ею мероприятиях. Далеко не случайными являлись рекомендации строить <на- родное правление> наподобие армии. Осуществимость армей- ского образца построения системы руководства обществом, согласно Бабефу, <доказана на опыте, поскольку оно (построе- ние системы руководства на армейский лад. - Л. М.) применя- ется к 1 млн. 200 тыс. человек в наших 12 армиях (что возможно в малых размерах, возможно и в больших)>. Выбор армейских порядков в качестве прототипа <народного государства> обора- чивается тем, что последнее мыслится предельно централизо- ванной организацией с главенством в ней принципа единонача- лия, с всеохватным регламентированием поведения людей и нормативным распределением благ, с беспрекословным повино- вением всех предписаниям вышестоящих инстанций и т.д. В <народном государстве> человека прикрепят- сообразно его дарованию- к мастерству (делу), которое он знает, и обяжут сдавать произведенное им на общий склад. Великая национальная община будет содержать всех своих членов в одинаковом и честном среднем достатке, снабжая каждого всем, в чем он нуждается. Перемещение трудящихся из одной комму- ны в другую производится только по предписанию верховной администрации. Члены национальной общины получают общес- твенный рацион лишь в том округе, в котором они проживают. В каждой коммуне в определенное время устраиваются общес- твенные трапезы, и присутствие на них обязательно для всех членов данной коммуны. Лиц, у которых отсутствуют <граждан- ские чувства>, <верховная администрация осуждает на прину- дительные работы>. Памятуя, вероятно, об этих и схожих с ними чертах образа жизни, долженствующего быть в условиях аске- тически-эгалитарного строя бабувистов, А. И. Герцен харак- теризовал его как <каторжное равенство Гракха Бабефа>. Но сам французской революционер-коммунист менее всего таким осознает и воспринимает свой идеал. Он уверен в другом: республика, которая возникнет по завершении революционного 318 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения которое одно есть действительная опора государства. Отсюда понятно, почему Пуфендорф высмеивал тех, кто выводил вер- ховную власть в государстве непосредственно от бога. Правовые основания государства суть два договора: собствен- но договор (pactum) и постановление (decretum). По первому договору отдельные индивиды соединяются в устойчивое целое. Затем они выносят постановление о приемлемой для них форме правления. Это постановление обязывает избранного властите- ля заботиться о благе народа, а граждан - подчиняться власти. Лишь с его подписанием государство начинает функциониро- вать как таковое. Душу государства составляет отчуждаемая народим правителю единая верховная власть, которая имеет неограниченные полномочия и в принципе не подлежит ответ- ственности за свои действия. Усматривая недостатки в абсолют- ной монархии, Пуфендорф тем не менее отдавал ей предпочте- ние, полагая, что в ней наилучшим образом смогут1 осущес- твляться цели государства. Пуфендорф оговаривал, правда, возможность создания при монархе собрания сословных пред- ставителей для совместного решения ряда важнейших дел. Назначение государства - быть надежной порукой порядка и спокойствия в человеческом роде. Оно должно твердо поддер- живать внешнюю безопасность людей, не позволять церкви вмешиваться в практическую мирскую деятельность; прерога- тива духовенства - убеждения и совесть человека. Государст- во неизбежно ущемляет естественную свободу граждан, но не отменяет ее совсем. Оставшаяся часть естественных свобод (свобода вероисповедания, право собственности и т. п.) непри- косновенна; это область частной жизни индивида. Нормы права, посягающие на эти естественные свободы, нельзя признать законными. Однако Пуфендорф не ополчался против такого нарушения свободы личности, как крепостничество, которое казалось ему всего-навсего добровольным договором между господами и лицами, по той или иной причине лишенными работы. Проповедуя необходимость подчинения властям во что бы то ни стало, Пуфендорф забывал свое же положение о том, что взаимоотношения монарха и подданных строятся на основе двусторонних обязательств. Сопротивление государю отдель- ными гражданами Пуфендорф исключал. Но он не отвергал возможности для всего народа оказать сопротивление князю, если тот толкает страну к общей гибели. 7. Естественно-правовые учения в Германии 319 в XVn-XVIII вв. Борьбу за освобождение юриспруденции из тенет богословия продолжил Христиан Томазий (1655-1728). Томазий был глу- боко верующим и полагал, что в конечном счете всем в мире повелевает бог. Вместе с тем он считал, что квинтэссенцию дарованного богом естественного права составляет максима: поступай согласно гуманным требованиям человеческого обще- жития, воздерживайся от дурных, противоречащих им поступ- ков - и это будет предпосылкой для реализации изначально присущего человеку стремления к счастью. По Томазиго, эта максима коренилась в самой природе человека, что придавало естественному праву характер свода заповедей морали. По существу, не понадобился бог и для сотворения государства. Оно возникло из договора в результате того, что на пути людей, не знавших частной собственности и жаждавших блаженной жиз- ни, появились различные препоны. Устранить их и было призва- но государство. Томазий проводит различие между правом и моралью. Нера- зумие порождает беспрерывные столкновения между людьми, стремящимися к счастью. Эти коллизии нарушают внешний и внутренний мир человека. Предотвратить их можно двумя средствами: советом (он исходит от учителя) и приказанием (его дает государь). Совет убеждает, приказание принуждает. Спе- цифический признак нормы права (акта государственной влас- ти), отличающий эту норму от всех других правил, Томазий видит именно в ее принудительности, в возможности навязыва- ния права физической силой. Не только способы осуществления, но и цели у нравственности и права разные. Первая обращена к отдельному человеку и воздействует на внутренний ммр инди- вида; второе оберегает внешний мир и регулирует отношения между многими людьми. Томазий мораль ставит выше права: <Не может быть хорошим политиком (Politicus) тот, кто не является на деле настоящей нравственной личностью (Ethicus)>. В конкретно-исторических условиях тогдашней Германии подо- бные афоризмы звучали достаточно дерзко и либерально. Однако политические позиции Томазия не были последова- тельно демократическими. С издевкой называет он князей <земными богами> и в то же самое время превозносит монархию, подобострастно объявляя ее наилучшей формой государства. Вслед за Пуфендорфом он отметает посягательства церкви и государства на духовную свободу личности, горячо протестует против судебного преследования инаковерующих и инакомыс- лящих. Наряду с этим он же в угоду светским и духовным 320 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения феодалам рекомендует высылать еретиков за пределы государ- ства. Рассматривая нормы права прежде всего как адресован- ные государем своим подданным обязательные для исполнения приказы, Томазий одновременно говорит и о согласии народа как о необходимой предпосылке самой княжеской власти и о праве народа бороться против допускаемых ею очевидных несправедливостей. В отдаленнейшей перспективе столетий предвидел Томазий истинную человеческую общность, в которой без всяких помех воцарится полное счастье. Отмена частной собственности, под- готовленная бесконечным моральным совершенствованием лю- дей, распахнет, как казалось Томазию, двери в этот идеальный строй. Под влиянием идей С. Пуфендорфа и X. Томазия складыва- лись государственно-правовые взгляды выдающегося энцикло- педиста немецкого Просвещения Христиана Вольфа (1679-1754). Лейтмотив вольфианского социального учения - тезис о вле- чении человека к счастью. Бог вдохнул в людские души тягу к совершенствованию. Она заставляет делать добро, избегать зла и предпочитать лучшее худшему. Соблюдать эти обязаннос- ти- естественный закон поведения людей. Обязанностям человека корреспондируют права, дозволяю- щие то, что необходимо для осуществления упомянутых обязан- ностей. Позитивные законы представляют собой осязаемое вы- ражение естественного закона, и потому содержащиеся в них права индивида тоже надо понимать лишь как определенную меру свободы, нужную для исполнения обязанности. Эта интер- претация смысла положительных законов Вольфом играла на руку государям, которые были заинтересованы в том, чтобы отмерять своим подданным свободу такими порциями, которых хватало бы только для реализации их долга перед государством. Происхождение и сущность государства Вольф рисует при- мерно в том же духе и приблизительно теми же красками, что Пуфендорф и Томазий. Государство есть плод соглашения между семьями (по терминологии Вольфа - <домами>), заклю- ченного ими в силу того, что каждая семья в отдельности не могла обеспечивать себе все необходимые удобства для жизни. Верховная власть образуется сложением воль вступающих в договор контрагентов. Назначение государства - содейство- вать достижению <общего блага> народа. Глазами Вольфа еще слабое тогда немецкое третье сословие верноподданнически смотрело на монархов, прося у них жест- 8. Политические и правовые учения в Италии в XVUI в. 321 кой правовой регламентации общественной и личной жизни в целях создания <законных> условий для своего развития. Эко- номика и воспитание, семья и религия - все должно быть, по Вольфу, подвергнуто скрупулезному и строгому регулированию и контролю. Вольф надеялся, что под тщательной опекой мудрого просвещенного монарха граждане смогут свободно проявлять свои индивидуальные дарования и жить вполне счастливо. Вольф был против произвола и безграничного кня- жеского абсолютизма, подчеркивая пользу сословного предста- вительства в монархиях. Он считал, что народ, чьей волей держится государство, по природе свободен и поэтому имеет право при покушениях власти на естественные законы оказы- вать ей сопротивление (в исключительных случаях- даже активное). 8. Политические и правовые учения s Италии в XVIII в. На рубеже XVIH столетия почти двухвековой социальный застой в Италии, вызванный превращением страны фактически в провинцию испанской короны и усиленным насаждением крепостнически-абсолютистских порядков, уступает место ак- тивизации экономической деятельности и общественной жизни. Используя недовольство народных масс феодальными учреж- дениями, идеологи формировавшейся в ту пору буржуазии требуют создания условий для беспрепятственного развития капиталистического производства. Однако слабо консолидиро- ванная, неокрепшая итальянская буржуазия боится полного и резкого разрыва с прошлым и нередко идет на компромиссы с феодально-клерикальными кругами. Эту двойственную полити- ческую позицию разделяют итальянские просветители, в том числе наиболее значительные из них - Дж. Вико и Ч. Беккариа. Джамбаттиста Вико (1668-1744) был одним из первых мыслителей, кто в целом ряде пунктов предвосхитил научную социологию. Он понимал историю как объективный закономер- ный процесс, протекающий циклически (<Вечная Идеальная История, согласно которой совершаются во времени истории всех наций>). История для Вико - бесконечная вереница человеческих поступков (<Социальный мир - несомненно, дело рук человека>), но направляет эти поступки божественное провидение. Заслуга Вико состоит в том, что в своем главном труде <Основания новой науки об общей природе наций> (1725) он 322 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения попытался применить историко-сравнительный метод и детер- министский подход также и к объяснению государственно- правовых институтов. Пройденный историей цикл включает три фазы. Его начальная стадия - божественная, эпоха богов. Она не знает государственности, не знает юридических норм. Зако- нами здесь служат мистерии и прорицания оракулов, сообщаю- щих людям волю богов. Поскольку право основано тут на сверхъестественном авторитете, оно не допускает, конечно, никакого рационального объяснения. Управляют обществом жрецы. Материальные потребности, борьба противоположных устремлений подготовляют возникновение законов и государств. Не в субъективных намерениях индивидов, не в различных уловках и ухищрениях людей, а в объективной необходимости, в логике вещей нужно искать причину появления государст- ва - этого <универсального гражданского блага>. Вико остро и метко критикует чисто умозрительные, искусственные постро- ения школы естественного права (концепцию договорного проис- хождения государства и тому подобные абстракции). Вико не связывает возникновение государства с договором. Каждой форме государственности он указывает свое особое основание, свои причины появления. На второй фазе исторического цикла, в эпоху героев, государ- ство существует как власть аристократии, которая диктует пропитанные своекорыстием правовые нормы и беспощадно, жестоко подавляет плебеев. Право здесь - право грубой силм. Третья, последняя фаза- эпоха людей. Ей присущи респуб- ликанско-демократические устройства или же представитель- ные монархии с достойными человека правами и свободами, обеспечивающими народный суверенитет. Законы тут мудро и гибко сочетают частные интересы со всеобщими, устанавливают равенство между людьми (разумеется, равенство юридическое). Неаполитанский философ явно идеализировал грядущее бур- жуазное общество. Однако в тот момент, когда человечество только еще двигалось к нему, эта идеализация носила истори- чески прогрессивный характер. Дж. Вико не был, как мы уже знаем, провозвестником <теории круговорота>, но, несомненно, именно он в Новое время первым обстоятельно ее разработал и изложил. Идеи Вико долгое время не получали распространения и признания, чего никак нельзя сказать о воззрениях его соотечес- твенника, родоначальника так называемой классической школы в науке уголовного права Чезаре Беккариа (1738--1794) - 8. Политические и правовые учения в Италии в XVIII в. 323 автора знаменитого труда <О преступлениях и наказаниях>. Сторонник естественно-правовой доктрины, Беккариа полагает, что когда-то постоянные войны и произвол вконец утомили индивидов и они, пожертвовав некоторой долей принадлежащей им свободы,, соединились, чтобы спокойно и в безопасности наслаждаться остальной ее частью. Сумма частиц пожертвова- ний на общее благо свободы образовала верховную власть нации, которая должна была обеспечить людям нормальное существование под сенью справедливых законов. Но мира и правды нет, кругом насилие и бесправие, поскольку <большая часть законов - не что иное, как привилегия, т. е. подать, наложенная на всех в пользу немногих>. Беккариа, в частности, глубоко возмущен тем положением, при котором за одни и те же проступки богатый и бедный подвергаются разным наказаниям. Порицая какие бы то ни было сословные привилегии, он категорически заявляет, что там, где знатные и власть имущие отделываются пустяками, а простой народ несет всю тяжесть суровых кар, <разрушаются все понятия о справедливости и долге и на их место становится право сильного>. Почему так случилось, что на одном полюсе оказались могу- щество и счастье, а на другом - лишь унижение и нищета? У Беккариа имеется на сей счет проницательная догадка. Он указывает на материальные корни социальной несправедливос- ти. Право собственности - вот что оставляет в удел большей части человечества одно только нищенское существование. Для предотвращения преступлений и оздоровления общества Беккариа не предлагает переустройства жизни на совершенно новых принципах. Он ведет речь <о восседающих на престолах Европы благодетельных монархах, покровительствующих мир- ным добродетелям, наукам и искусствам, отцах своих народов>. Он предпочитает говорить об устранении нищеты и постепенном уравнении всех граждан как в нравственных, так и в материаль- ных выгодах, доставляемых обществом, высказывается за все- общее просвещение и хорошее воспитание; пишет о простых, мудрых законах и равенстве перед ними всех людей, о необхо- димости строгой законности и точном соблюдении обязательных гарантий прав личности. Искренняя убежденность Беккариа в неразумности феодаль- ной системы, его гуманизм и талантливая пропаганда передовых воззрений на право и государство объективно сыграли немалую 326 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. смиреннородни, ови же свободны, ови же рабы>). Все люди обязаны выполнять свой долг, предопределенный судьбой, в чем и состоит главное назначение человека на земле, где каждому отведено свое место. Однако он призывал богатых <начальни- ков> заботиться о своих <подначальных> и не доводить их до скудости, а также управлять ими с разумом и кротостью, а не посредством <наложения язв>. Среди пороков русской жизни Симеон критикует лень, праз- дность и особенно пьянство. Тема обязательности труда посто- янно присутствует во всех произведениях мыслителя. Главной проблемой творчества Симеона было разрешение вопросов, связанных с верховной властью, формой ее организа- ции и деятельности. Он одним из первых в истории отечествен- ной политико-правовой мысли дал теоретическое обоснование необходимости установления просвещенной монархии. Симеон активно возвышал авторитет царской персоны, сравнивая царя с солнцем. Формулу <царь-солнце>, являющуюся характерным атрибутом абсолютной монархии, в русскую политическую литературу он ввел впервые. Царь и бог у него почти равные величины. <Небом Россию наречи дерзаю, ибо планиты в ней обретаю. Ты - Солнце, Луна - Мария царица>. В понимании Симеона Полоцкого царь и государство отождествляются. Боль- шое внимание уделяет Симеон описанию образа царя. Прежде всего он должен быть образованным человеком, стремящимся к приобретению Знаний из книг и бесед с <премудрыми людьми>, а особенно полезно царю читать книги по историйки усваивать исторический опыт других стран и народов и <по их примеру живот свой править>. Царю необходимо не только просвещаться самому, но и просвещать свой народ. Симеон настаивает на различии между царем и тираном. <Кто есть царь и кто тиран хощеши знати, Аристотеля книги потщись почитати. Он разньствие сие полагает. Царь подданным прибыт- ков желает. Тиран паче прижитий хощет себе. О гражданстей ни мало печали потребе>. Поэт-мыслитель полагает, что просвещенная монархия до- лжна быть государством, деятельность которого основывается только на законах. <Под законом все казни (наказания. - Н. 3.) должны страдать>, и исключений из этого правила нет ни для кого, ни для самого царя, ни для его сына. Все люди в граждан- стве обязаны бояться закона, подчинение которому укрепляет государство и <чинна и славна содеевает царства>. 1. Идеология просвещенного абсолютизма. 327 Симеон Полоцкий Термин <правда> Симеон традиционно употребляет в значе- нии <закон>. Он просит царя <хранить правду> и утверждать ее во всем царстве и совершать суд <в образ правды>. Мыслитель обращал также внимание на недопустимость жестоких санкций. Суд обязан восстанавливать правду, а не совершать месть, ибо отмщение бесчеловечно и, более того, противопоказано правде, так как оно бывает <от лютого правды ненавидения>. Симеон мечтает о равном для всех суде, который будет <равно судити мала и велика>, невзирая на лица (<на лице не зри, равен суд твой буди>). Организация судебных учрежде- ний, по его мысли, должна быть единообразной, способной осуществлять для всех единый суд. <Единый суд всем... иже в единой суть области (стране. - Н. 3.) люди>. Судебные дела следует вершить своевременно и без волокиты. Мыслитель приветствует присоединение Белоруссии к Рос- сии и неоднократно выражает надежду на освобождение всех славянских народов от ига иноверных <агарян гордых>, полагая, что русский царь должен помочь всем православным народам освободиться <от общего врага рода христианского змия... ага- рянского>, ибо необходимо, наконец, сокрушать <сонм агарянс- кий, брани ищущий, мира нехотящий>. В определении внешнеполитического курса русского государ- ства Симеон придерживался традиционной для русской полити- ческой мысли ориентации на мирное разрешение всех внешне- политических конфликтов. Он советует царю жить в мире со всеми государствами <до конец земли>, царствовать <мирно и мудро>, никогда не искать <брани> и вступать в войну только в случае нападения врага, а к побежденным всегда являть мило- сердие. Слава России должна расширяться не мечом, <но скоротечным типом через книги>. Симеон Полоцкий достиг значительной прижизненной извес- тности. В <Эпитафионе>, написанном на его смерть по заказу царя Федора Алексеевича любимым учеником мыслителя Силь- вестром Медведевым, он характеризуется как <благородный мyж> <потребный церкви и государству>. В истории политических и правовых учений Симеон Полоц- кий выступил одним из первых серьезных идеологов просве- щенного абсолютизма в России. Его идеи были распространены в XVII и XVIII вв. Непосредственное свое продолжение и развитие они получили у современника Симеона, представителя той же <латинской ориентации> Юрия Крижаиича. 328 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. 2 Политико-правовые воззрения Юрия Крижанича Юрий Крижанич (1618-163) родился в Хорватии, окончил Загребскую духовную семинарию, затем Венгерскую духовную хорватскую коллегию в Вене и венгро-болгарскую коллегию в Болонье. С 1640 г. Крижанич проживал в Риме, где закончил греческий коллегаум св. Афанасия. В годы учения Крижанич овладевает знанием античных и современных западноевропей- ских языков, приобретает фундаментальную образованность в богословских и светских науках (философия, история, юриспру- денция, математика, астрономия и др.). Его мечтой становится миссионерская деятельность в России в целях, достижения содружества славянских народов под эгидой русского государ- ства с единой униатской церковью. В 1659 г. он поступил на службу к русскому царю Алексею Михайловичу по Приказу Большого двора, а в 1661 г. по клеветническому доносу был сослан на жительство в Тобольск и в Москву возвратился только в 1676 г. уже по распоряжению царя Федора Алексееви- ча. В 1678 г. навсегда оставил пределы русского государства. Проживая в Москве, а затем в тобольской ссылке, Крижанич собрал большой и интересный материал о различных сторонах российской действительности. В Тобольске он написал <Беседы о правительстве>, известные в историографии как трактат <Политика>. Знакомство с политическими порядками европей- ских стран позволило ему провести сравнительный анализ и представить прогноз дальнейшего развития России с учетом уже накопленного другими народами опыта государственного и правового строительства. В <Политике> Крижанич рассмотрел большой крут проблем: экономических (промышленность, сельское хозяйство, торгов- ля); социальных (организация сословного устройства общества) и политико-юридических (сущность, происхождение и назначе- ние государства, классификация форм правления, соотношение справедливости, права и закона, судоустройство, внешняя поли- тика). Его анализ состоит из критических замечаний и позитив- ной программы, намечающей необходимые преобразования. В <Политике> много внимания уделяется исследованию во- просов о происхождении государства, его целях и задачах. Божественная сущность верховной власти является неоспо- римой, ибо <все законные короли поставлены не сами собой, а Богом>. Крижанич отстаивает положение о божественности персоны носителя верховной власти. <Король подобен некоему Богу на земле-.> 2. Политико-правовые воззрения Юрия Крижанича 329 Цель государства Крижанич определяет как достижение <обшей пользы> для всех членов общества. <Долг короля обес- печить благочестие, справедливость, покой и изобилие> веру, суд, мир и дешевизну. Эти четыре вещи каждый король должен обеспечить своему народу, и для этого Бог поставил его коро- лем>. Следуя Аристотелю, Крижанич делит все существующие формы правления ва три правильные и три неправильные, последние- извращенные варианты от первых. Три правиль- ные: совершенное самовладство (абсолютная монархия); боярс- кое правление и общевладство или посадское правление (рес- публики). Самовладству противостоит тирания; боярскому прав- лению - олигархия и общевладству - анархия. Наилучшей формой из них является <совершенное самовлад- ство>. Именно эту форму предпочитали <еллинские философы> и святые отцы, поскольку она наибольшим образом обеспечива- ет наличие справедливости, согласия в народе и сохранения покоя в стране. <Самовладство самое древнее на свете и самое крепкое правление>. <Всякий истинный король является в своем королевстве вторым после Бога самовладцем и наместником>. Таким представляется мыслителю правление <нашего царя, государя и великого князя Алексея Михайловича всея Великой и Малой и Белой Руси самодержца>, которое <потому безмерно уважаемо, удачливо и счастливо, что в нем имеется совершенное самовладство>. Все управление государством должно быть сосредоточено в руках верховного правителя. От имени последнего Крижанич призывает: <Да не созывает никто без нашего указа никаких сеймов и соборов- Да не будет ни один город назначать своей властью никаких старост, ни управителей, ни начальников, а всех городских старост и судей должны назначать наши прика- зы>. На троне Крижанич предпочитает видеть короля-философа. Как и Симеон Полоцкий, он считает обязательным наличие у правителя знаний; хорошо также, когда знания есть и у всего народа, ибо <мудрость создана Богом недаром, а для того, чтобы быть полезной людям>. Королям она особенно необходима, так как они не имеют права учиться на собственных ошибках. которые чреваты последствиями не только для них самих, но и для всего народа, обычно расплачивающегося за их ошибки- Царя Алексея Михайловича мыслитель характеризует как мудрого и ученого человека и выражает надежду, что под <благородным правлением этого благочестивого царя и великого 330 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. государя> Россия сможет отбросить <плесень древной дикости, научиться наукам, завести похвальные отношения и достичь счастливого состояния>. Крижанич выступает также с критикой ряда пороков в русской политической и социальной жизни. Он осуждает рабо- лепие, свойственное <подданным всех чинов и сословий, назы- вающими себя холопами великого государя>, чем, несомненно, унижается их человеческое достоинство. Термины <рабство> и <холопство> он обычно употребляет синонимично. Подобно современным ему западноевропейским мыслителям, он различает два вида рабства: социальное (кре- постничество) и политическое (подданство). Крижанич осужда- ет крепостное право, доказывая, что истинная свобода может быть только в такой стране, где каждый человек пользуется своим трудом и распоряжается своим имуществом. Из всех видов неволи мыслитель признавал только кабальное холопст- во, считая его добровольным выражением сознательной воли индивида. Политическое рабство (подданство) Крижанич рассматривает как форму беспрекословного повиновения верховной власти, отмечая, что быть рабом царя и народа дело славное и представ- ляет собой один из видов свободы, к тому же является долгом каждого гражданина и выражает честь, а не унижение. Мыслитель уверен, что при <совершенном самовладстве> <все ошибки, недостатки и извращения> легко устраняемы. Он явно отдает предпочтение наследственной монархии. Наследование трона должно происходить <по отечеству> (т. е. переходить к старшему в роде сыну, который специально готовится к выпол- нению этой миссии). Следует запретить в законодательном порядке наследовать трон женщинам и чужестранцам. Необхо- димо принять закон о том, что присяга, клятва и крестоцелова- ние королю-чужеземцу во всех случаях будут считаться недей- ствительными. Наследование предпочтительней выборов, от которых бывает много смут, злодеяний, обманов, поскольку многие недостойные люди хитростями добиваются власти. С выборами обычно связаны раздоры, заговоры и войны, скорее они годятся для <общевладства>, а для <самовладства> более пригодно наследственное восприемство престола. Абсолютный монарх должен быть просвещенным правите- лем, а не тираном. Тиранство Крижанич определяет как <людо- дерство> и со ссылками на Платона, Аристотеля и Цицерона дает обстоятельную критику тиранов и тиранических правле- 2. Политико-правовые воззрения Юрия Крижанича 331 ний. <Тиран - это разбойник... А на нашем языке тирана зовут людодерцем... тиранство- наихудший позор для королей>. Тираническое правление определяется как господство, при котором правитель не заботится о благе народа (государство не достигает цели), преследует личные интересы, нарушает <при- родные> законы. Но покарать такого правителя может все-таки только бог, а не люди. Божественная сущность власти не позволяет народу <проклинать короля хотя бы и несправедли- вого, никто не может наказать помазанника либо поднять на него руку. Ибо король - помазанник и угодник Божий>. Аргумен- тацией отрицания права народа на восстание служит знамени- тый библейский текст: <Не прикасайтесь к помазанникам моим>. Крижанич выдвигает сумму гарантий, с помощью которых возможно предотвратить превращение <совершенного само- владства> в тиранию. Прежде всего это наличие на троне монар- ха-философа, затем принятие и соблюдение хороших законов, соответствующих божественным и <природным> (естествен- ным) установлениям, ибо <благие законы лучше всего противо- стоят жажде власти>, и, наконец, нормативная регламентация всех сословий и чинов в государстве, согласно которой для каждого сословия будут определены обязанности в отношении ко всему обществу. В обязанности просвещенного монарха вменяется забота о благополучии страны. Прежде всего необходимо позаботиться о развитии промыслов и упорядочении торговли. Русское государ- ство <широко и безмерно велико, однако оно со всех сторон закрыто для торговли>. В стране мало <торжищ>, а у торговцев мало привилегий, и они часто терпят убытки, состязаясь с иностранными купцами. Государству необходимо вмешаться и устранить эту несправедливость, так как не следует допускать невыгодную торговлю с другими странами. Например, для России невыгодным является вывоз <сырого материала>. Необ- ходимо научиться самим обрабатывать сырье и <готовые вещи продавать за рубеж>. Некоторые наши товары являются наци- ональным достоянием: <(.JMCX, лосиные шкуры, икра, мед, лен и т.п..-.их надо так продавать чужеземцам, чтобы самим не лишиться, а чтобы было установлено какое-то определенное количество: сколько и какого товара можно каждый раз разре- шить вывезти из страны...> Государству также следует планировать распределение ре- месел по городам с учетом природных условий: <...близости леса, льна, шерсти, железа и всяких материалов...> Необходимо про- 332 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. являть всемерную заботу об использовании природных богатств. В сельском хозяйстве <землю использовать так, чтобы ...взять от нее плоды, какие она может только уродить>. Для обеспечения хозяйственного благополучия, торгово-про- мышленным сословиям следует предоставить умеренные <сло- бодины>, а для этого городам необходимо дать известную самостоятельность в управлении своими делами. В них полезно было бы учредить органы городского самоуправления, состоя- щие частично из должностных лиц, назначаемых Приказами, а частично выбранных городским населением. Ремесленникам следует предоставить право <соединяться в свои дружины>, а крестьянам- обеспечить свободу труда. Такие <свободы>, по мнению Крижанича, являются также гарантией против превращения монархии в тиранию и будут удерживать правителя <от худобных похотей>. Но главной и Основной гарантией против тирании является наличие в государстве хороших законов и контроля за их исполнением. Если в государстве действуют хорошие законы, а сословия и чины знают свои права и обязанности, то <все подвластные довольны и чужеземцы хотят прийти в эту стра- ну>, а где <законы жестокие, там свои подданные жаждут перемены правления и часто изменяют если могут- Каковы законы - таков и порядок вещей в государстве>. Грабительские законы всегда и везде порождают непорядки. Справедливость у Крижанича тождественна закону. Здесь он следует Аристотелю и византийским традициям, согласно кото- рым <закон получил наименование от справедливости>. К дея- тельности законодателя Крижанич предъявляет серьезные тре- бования. Для составления новых законов недостаточно знать все законы и обычаи своей страны, а необходимо также изучить законы <долговременных государств> (например, законы Соло- на, Ликурга - в древности и современные законы французских королей) и позаимствовать их опыт. Все чиновники в своей деятельности должны строго следовать закону, иначе <будь король хоть архангелом, если слуги его не будут ограничены благими законами.- нельзя помешать им чинить повсеместные и несчетные грабежи, обиды и всякое мародерство>. Но теоретически он ставит своего монарха-фило- софа над законом. <Король не подвластен никаким людским законам и никто не может осудить его или наказать.> Две узды связывают короля и напоминают об его долге: это правда или заповедь Божия (здесь в значении: <божественный>, а не 2. Политико-правовые воззрения Юрия Крижанича 333 <позитивный> закон. - Н. 3.) и стыд перед людьми>. Король сам <живой закон> и <он не подвержен иным законам, кроме Божественного>. И наконец, прямо и недвусмысленно: <Король выше всех человеческих законов>. Русские законы Крижанич считает чрезвычайно жестокими. <Из-за людодерских законов все европейские народы в один голос называют православное царство тиранским- И кроме того, говорят, что тиранство здесь наибольшее>. Поэтому он всячески намекает на необходимость смягчения санкций современного ему русского законодательства. Коснулся Крижанич и вопросов, связанных с организацией правосудия. Интересно отметить, что при изложении этой темы он не избежал традиционных образцов, прибегнув к противопос- тавлению отрицательной практики в русском государстве с положительным примером, якобы существующим <в турецком царстве>. Так, в качестве назидательного примера Крижанич рассказал, как <вывел> <неправедный> суд турецкий султан Баязет, у которого было множество мздоимных судей, и он даже намеревался собрать их всех в одном доме и сжечь, но ему отсоветовали, обратив внимание на ценность их профессиональ- ной подготовки; тогда султан решил в целях искоренения порочной судебной практики учредить всем судьям хорошее жалованье и тем положил конец мздоимству. <И с тех пор суды у турок судят лучше и праведнее, чем где-либо на свете>. Эти рассуждения почти идентичны мыслям И. С. Пересветова, у ко- торого турецкий султан также <всех судей своих изоброчил ис казны своим царевым жалованьем для того, чтобы не искуша- лися неправо судити>. Крижанич предлагает и некоторые меры по упорядочению судебной системы. Высшей судебной инстанцией должен быть Боярский суд, которому следует разрешать серьезные уголов- ные дела, а рассмотрение гражданских и мелких уголовных дел доверить и какому-либо одному судье <из числа бояр>. Приказ- ные судьи назначаются царем или правительством, а на местах судебные полномочия вручаются воеводам и городским судьям, выбранным горожанами. Предложения по судоустройству не носят конкретного харак- тера, но некоторые представления о необходимости введения коллегиального состава суда, решающего все дела большинст- вом голосов, безусловно, являются прогрессивными, как и по- ложения о выборных судах на местах. 334 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. В определении курса внешней политики Крижанич придер- живался традиционной для русской политической мысли ориен- тации. Он неоднократно настаивал на необходимости установле- ния добрососедских отношений с окружающими странами. Пра- витель обязан <сохранять мир с мирными, никого не обижать, заключать союзы с себе подобными народами>. Для государства всегда <важнее сохранять свое, нежели приобретать чужое>. <Всякий король должен заботиться о мире и покое для своего народа>. Крижанич не исключает возможности ведения спра- ведливых войн в целях защиты независимости страны, поэто- му он считает, что в государстве должно быть большое и сильное войско с хорошим и <многообразным> оружием. Воины служат за плату и обеспечиваются государством всем необхо- димым, а в военачальники назначаются люди, сведущие в военном деле и начитанные в военной истории. Причем на высшие военные должности <путь не закрыт> и для простых людей, способных показать себя достойными такой чести. <Ко- роль сделает его сперва полководцем или воеводой, а затем и боярином...> Крижанич предлагает установить правила ведения справед- ливых войн. Войну не следует начинать без достаточных причин и <без объявления о ее причине через гонца>. Ни при каких обстоятельствах нельзя задерживать или убивать послов. При формировании армии следует оказывать предпочтение нацио- нальному, а не наемному войску. Вся сумма взглядов Крижанича рисует нам образ человека нового времени. Он живет и работает на рубеже веков, хорошо представляя себе не только пути, уже пройденные Россией, но и дальнейшие перспективы ее экономического и политического развития. В его <проспект-проектах>, как отмечал В. О. Клю- чевский, уже <видны реформы Петра Великого>. 3. Политические взгляды А. Л. Ордина-Нащокина Во второй половине XVII в. в государственном строительстве получили преобладание абсолютистские тенденции, развитие которых стимулировалось задачами, стоящими перед экономи- кой страны, нуждавшейся в протекционизме со стороны сильной государственной власти. С одной из подобных теорий выступил в середине XVII в. псковский дворянин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (1605--1680), видный политический деятель и дипломат при дворе Алексея Михайловича. 3. Политические взгляды А. Л. Ордина-Нащокина 335 Будучи сторонником усиления власти монарха, Ордин-На- щокин тем не менее отлично понимал, что развитие экономики возможно только при условии сохранения известной самостоя- тельности местных торгово-промышленных центров. Он пред- лагал предоставить городам самоуправление, возвращающее выборный авторитет земским избам и ущемляющее всевластие воевод. Нащокин полагал, что такая система обеспечит наиболь- шие возможности подъема экономики на местах и не причинит ущерба центральной власти. В своих предложениях А. Л. Ордин-Нащокин предпринял попытку объединить систему мероприятий, осуществляемых государством по руководству экономикой страны, с требовани- ями развития частной инициативы и всемерного поощрения предпринимательства. В организации промышленности и тор- говли он считал необходимым заимствование опыта передовых западноевропейских стран. <Не стыдно доброму навыкать со стороны>,- утверждал он. Предложенный Нащокиным проект Новоторгового устава (1667 г.) содержал правила, регламенти- рующие внешнюю торговлю. Городам предоставлялась опреде- ленная свобода в ведении торговых операций, русским куп- цам - равное юридическое положение с иностранными купца- ми, откупщиками, гостями и прочими владельцами иммуните- тов. Государству рекомендовалось субсидировать развивающи- еся отрасли промышленности. А Л. Ордин-Нащокин первым в истории русской политичес- кой мысли разработал идеи <меркантилизма>, имевшие широ- кое распространение в Западной Европе. Высказал он предложения и по военным вопросам. Он наста- ивал на замене конной дворянской армии ополчением из <даточ- ных людей>, обученных <иноземному строю> и вооруженных огнестрельным оружием. Нащокин полагал также, что необхо- димо начать строительство отечественного флота на Балтийс- ком и Каспийском морях. Внешнеполитические взгляды Нащокина ориентированы на установление мирных добрососедских отношений с окружаю- щими странами, из которых он особенно выделял славянские государства, настаивая на заключении более тесных экономи- ческих и военных союзов с ними под руководством России. Мыслитель полагал, что такой союз будет содействовать разви- тию славянских стран, а также поможет им сплотиться, опира- ясь на помощь России, в случаях, требующих совместной обороны от врагов. 338 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. таких форм Прокопович называет монархию, аристократию, демократию и <смешанный состав> (смешанную форму). Рес- публики (аристократия и демократия) не вызывают его одобре- ния. В аристократиях своекорыстная борьба партий разоряет страну, а в демократиях часто вспыхивают мятежи и смуты. Кроме того, республики пригодны лишь для малого по числен- ности народа, проживающего на небольшой территории. Рассматривая монархию как форму организации власти, Прокопович исследует два ее варианта: ограниченную и абсо- лютную. В ограниченной монархии государь связан определен- ными обязательствами, за нарушение которых он может быть лишен власти, что также чревато непредсказуемыми послед- ствиями, могущими повлечь различные бедствия для страны и ее народа. Для России же самой <многополезной> и <благона- дежной> формой является абсолютная монархия, которая един- ственно способна обеспечить русскому народу <беспечалие> и <блаженство>. В лице абсолютного монарха Феофан видит <стража и защитника и сильного поборника закона... ограду и сбережение- от внутренних и внешних опасностей>, а кроме того, <пристанище и защиту> для каждого человека. Наследственную монархию архиепископ предпочитает вы- борной, поскольку она, по его мнению, обладает большей устой- чивостью в силу замещения престола специально подготовлен- ным для этой цели лицом и поэтому , более защищена от случайностей и неожиданностей. Обосновывая правомерность петровского указа <О престолонаследии> (1723), Прокопович настаивает на предоставлении монарху широких возможностей в выборе себе наследника по собственному усмотрению, а не по жестким правилам семейной преемственности. Монарх вправе, утверждает Феофан, сам подыскать себе <доброго и искусного> преемника на троне. В связи с этим следует напомнить, что смысловая неясность данного указа привела впоследствии к дворцовым переворотам, предел которым был положен Указом Павла I (1797), восстановившим старый порядок передачи престола старшему в роде сыну как первому наследнику. В произведениях Прокоповича содержится апология абсо- лютной, ничем не ограниченной верховной власти, регламенти- рующей все стороны жизни подданных. Монарх дарует своему народу <обряды гражданские, церковные, перемены обычаев> и даже предусматривает для них <употребление платья и домо- строение>, а также <чины и церемонии в пированиях, свадьбах и погребениях и всем прочем>. 4. Политические идеи Феофана Прокоповича 339 В своей деятельности верховный правитель реализует одно- временно божественное призвание и требования естественного права, осуществляя долг служения народу. Монарх Прокопови- ча - это просвещенный государь, который обязан заботиться не только об общем благе, но и о распространении просвещения, искоренении предрассудков, устроении правосудия и осущес- твлении хорошего управления страной. Такое понимание верховной власти во многом было новым для русской политической мысли. По-новогду разрешил Феофан Прокопович и проблему взаи- моотношений церкви и государства. Реформы Петра I изменили экономический и политический статус церковной организации. Экономическая самостоятельность церкви была подорвана об- разованием Монастырского приказа (1701), в руках которого сосредоточились все нити управления церковным и монастыр- ским имуществом. Манифест об организации Синода и упраз- днении патриаршества передал управление церковью практи- чески светскому учреждению. Теоретическое обоснование этих мероприятий и дано Проко- повичем в Духовном регламенте, в котором утверждалась поль- за <соборного>, а не единоличного (патриаршего) управления всеми звеньями церковной организации. Царь ответствен <за всей Церкви созидание>. Церковь, в свою очередь, обязана <спешествовать всему, что к его царского величества верной службе и-пользе во всяких случаях касаться может> и соблю- дать во всем интересы государства. В Духовном регламенте Феофан дает следующую формулу абсолютной монархии: <Император всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный; повиноваться его власти не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает>. Отстаивая законность во всех формах государственной жизни, Феофан тем не менее ставит государя над законом, утверждая, что действия царя нельзя ни оспаривать, ни критиковать, ни даже хвалить, ибо <монархи суть Боги>. Архиепископ пережил нескольких императоров (Петра I, Екатерину I, Петра II, Анну Иоанновну), и каждому из них он произносил и писал панегирики, утверждая их божественный статус и великую славу. Термин <самодержавие> Прокопович стал употреблять в смысле неограниченной власти императора. Его прежнее содер- жание, означавшее суверенность и независимость государства, 340 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. утратилось, и отныне данный термин стал обозначать только верховную, неограниченную власть. В таком именно значении он употреблялся и употребляется в XIX и XX вв. 5. Политические взгляды В. Н. Татищева Василий Никитич Татищев (1686-1750) происходил из знат- ного дворянского рода. Он окончил московскую артиллерийскую школу, много времени посвятив самообразованию, в результате чего снискал известность одного из образованнейших офицеров эпохи. Царь обратил внимание на образованного офицера и несколько раз использовал его на дипломатической службе. В течение своей жизни Василий Никитич занимал крупные политические и хозяйственные посты. Дважды назначался на Урал в качестве главного правителя горных заводов; был начальником Оренбургской экспедиции и астраханским губер- натором. В 1745 г. он попал в опалу (при Елизавете) и доживал свои дни в подмосковном имении Болдино, где и завершил свой труд <История российская>, а также написал ряд работ по географии, экономике, политике и просвещению. Теоретической базой взглядов В.Н. Татищева являются концепции естественного права и договорного происхождения государства. При аргументации своих взглядов Татищев пока- зал большую образованность и знание как античных, так и европейских мыслителей. Он неоднократно ссылается на про- изведения Платона, Аристотеля, Цицерона, а также на труды греческих и римских историков и многократно цитирует евро- пейских мыслителей нового времени: Гроция, Гоббса, Локка, Пуфендорфа и др. В своих рассуждениях о происхождении государства мысли- тель использовал гипотезу о преддоговорном <естественном состоянии>, в котором господствует <война всех против всех>. Разумная нужда людей друг в друге (Татищев руководствовал- ся соображениями о разделении труда между людьми) привела их к необходимости создать государство, которое он рассматри- вает как результат общественного договора, заключенный с целью обеспечения безопасности народа и <поисков общей пользы>. Татищев пытается внести в процесс образования государства исторические начала, утверждая, что все извест- ные человеческие сообщества возникали исторически: вначале люди заключили договор супружества, затем из него возник второй договор между родителями и детьми, затем - господа- 5. Политические взгляды В.Н. Татищева 341 ми и слугами. В конечном итоге семьи разрослись и образовали целые сообщества, которым потребовался глава, им и стал монарх, подчинив всех подобно тому, как отец подчиняет своих детей. В результате получается не один, а несколько договоров, и само их заключение, по-видимости зависящее от людей, на самом деле предопределено самой природой. Согласно договору, по мнению Татищева> возникает власть господина над слугой. <Например,- рассуждает он,- один не способен добыть себе пропитание, одежду, жилище, защититься от неприятеля, а другой имеет все это, тогда они договариваются о том, что один обещает снабжать другого пищей и одеждой, а другой обещает служить ему и во всём его воле повиноваться, а своей не иметь>. По этим соображениям крепостное право он рассматривал как договорное и считал недопустимым его рас- торжение по требованию одной стороны. При внимательном исследовании всех рассуждений мыслителя о формах крепости становится заметной тенденция ее трактовки как договора трудового найма. Надо отметить, что во время своей работы на Урале Татищев столкнулся с полной правовой неурегулирован- ностью положения сторон в договоре о найме рабочей силы. Ему стали очевидными все препятствия, которые грозят развитию промышленности в случае сохранения крепостного состояния крестьян. Не покушаясь в целом на отмену крепостного права, он пытался теоретически обосновать возможность рассматри- вать его как результат своеобразного договора найма, влекущего определенные обязанности для заключивших его сторон. Такие жесткие формы несвободы, как рабство и холопство, В. Н. Татищев осуждал, заявляя, что <рабство и неволя против закона христианского> и являются <плодом насилия>, а не договора. За рабом признавал право требовать и добиваться своего освобождения. Анализируя причины возникновения крепостного права в России, Татищев относил их к возмущениям, сотрясавшим страну в Смуту. Однако последовательным он в этом вопросе не был. Хотя он и признавал, что <до царя Федора крестьяне были вольными и жили за кем хотели>, но в данное время в России вольность крестьян <с нашей формой монаршеского правления не согласуется и вкоренившийся обычай неволи переменять небезопасно>, однако насущно требуется значительное смягче- ние условий крепости. Помещика, которого Татищев признавал стороной в договоре, он призывал заботиться о крестьянах, снабжать их всем необходимым, чтобы те имели крепкие хозяй- 342 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. ства, побольше скота и всякой птицы. Он выступал за введение поземельного налога и вообще настаивал на том, чтобы кресть- янство было <податьми сколько можно облегчено>. Подобная точка зрения глубоко укоренилась среди русских дворян-поме- щиков. Наиболее прогрессивно настроенные из них понимали юридическую несостоятельность крепостного права, но боялись его разрушения и предлагали различные полумеры, облегчаю- щие участь крестьян. В. Н. Татищев настаивал на установлении юридического и экономического статуса основных сословий в государстве, упо- рядоченное состояние которых придаст прочность государ- ственному устройству. Главным занятием дворян он считал военную и государственную службу, полагая, что их привилегии должны соответствовать их статусу. Он предлагал сокращение срока дворянской службы (<чтобы в тягость не было>) и обеспе- чение воинов постоянным жалованьем. На государство возлагалась забота и о купечестве: <огражде- ние его от всяких обид и неволи> и установление правил вольной торговли. Купечеству же, в свою очередь, необходимо <знать состояние торга>, а горожанам - <ремесел совершенные свой- ства и ухватки>. Татищев беспокоился об экономии государственных средств. Поскольку он неоднократно выражал надежду на мирную политику России, то соответственно советовал войско в стране иметь только в целях обороны (<государство защищать и оборо- нять>). При внешних агрессиях весь народ <совокупно> обязан на войны ходить, но по миновании опасности следует определить в армию людей, способных <к обороне и защищению государст- ва>. В таком войске каждый солдат <мыслит>, чтобы в обер- и штаб-офицеры дослужиться>. Татищев хотел бы видеть в армии образованных и мыслящих людей, причем не только в офицер- ском корпусе, но и в нижних чинах. Все его рассуждения в этом вопросе сводятся к предложению о формировании небольшой, но хорошо обученной армии, содержание которой было бы необременительным для страны. Большое внимание Татищев уделял рассмотрению форм государства. Наличие той или иной формы правления он ставил в зависимость от размеров территории страны и степени обес- печения ее внешней безопасности. <Малые> народы, к тому же не подвергающиеся нападениям, вполне могут управляться всенародно (демократическая республика); <великие и находя- щиеся также в безопасном положении могут установить у себя 5. Политические взгляды В. Н. Татищева 343 аристократическое правление> (аристократическая республи- ка). <Великие же и от соседей небезопасные государства без самовластного государя в целости сохраниться не могут>. Рассматривает Татищев и смешанные формы правлений, но достоинств за ними не признает. В результате он приходит к выводу, что из всех <разных правительств каждая область (здесь в значении <страна>. - Н. 3.) выбирает себе образ правления, рассмотрев положение места, пространства владе- ния и состояния людей, а не каждое годно всюду или каждой власти может быть полезно>. Тиранию (деспотию) Татищев называл худшей из всех форм правлений. Наилучшей формой правления для России В. Н. Та- тищев считал монархию, при этом он отмечал преимущества опоры монарха на двухпалатный выборный орган, учреждае- мый <для лучшей государственной пользы управления>. Цель этого органа: подготовка законов, разрешение <дел внутренней экономии> и обсуждение важнейших проблем (<война, смерть государя или какое другое великое дело>). Представительный орган состоит из двух палат: Сената - высшей палаты, в состав которой входит двадцать один представитель из дворян, и Совета - второй палаты, где заседает сто человек, избран- ных по более широким нормам представительства. Об ограничении верховной власти представительным органом Татищев высказывался неоднократно и в разных работах, особенно четко эта его позиция прослеживается в рассуждениях о процессе законодательства. Монарх выступает у него в роли верховного законодателя, но издаваемые им законы должны соответствовать естественному праву, справедливости и общей пользе. Соблюдение таких требований один человек не может полностью обеспечить, поэтому необходимо, сохранив за монар- хом формальное право на титул верховного законодателя, потребовать предварительного рассмотрения и одобрения каж- дого законопроекта различными ведомствами и выборными учреждениями. Роль монарха будет заключаться в подписании готового законопроекта. В настоящее время, по мнению Татищева, в России отсутству- ет соответствие естественных и положительных законов, объ- ясняющееся невежеством и ошибками законодателей, а поэтому необходимо подготовить новое Уложение взамен устаревшего, но еще действующего Соборного Уложения 1649 г. Он считал, что новые законы следует писать четким и доступным для любого подданного языком и поручить их составление <людям в законах искусным и отечеству беспристрастно верным>. 344 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. Соблюдению законов Татищев придавал большое значение, полагая, что <в государстве не персоны управляют законом, а закон персонами>. При составлении нового проекта Уложения, отмечал он, необходимое проведение кодификационных работ для устранения существующей в нынешнем законодательстве <неразберихи> и противоречий. Новые законопроекты до их принятия следует подвергнуть широкому обсуждению. В тех случаях, когда всему народу не представляется возможность собраться, то следует заменить народный референдум выбор- ными представительными учреждениями (<сеймами и парла- ментами>), наделенными <полной мочью>. Рассматривая вопросы, связанные с судоустройством и су- допроизводством, Татищев настаивал на профессиональной подготовке судей, полагая, что на судебные должности должны определяться лица только с соответствующей профессиональ- ной подготовкой. Такая позиция в конечном итоге привела бы к сглаживанию сословных граней (что впоследствии и было сде- лано в Судебных уставах 1864 г.). Вообще образованию, его организации, распространению и качеству Татищев уделял серьезное внимание. С отсутствием просвещения в стране он даже связывал <бунты и разорения>, поскольку он полагал, что народное недовольство выражается в такой форме именно потому, что <народ никакого просвещения не имеет и в темноте суеверий утоплен>, поэтому его так легко могли обманывать всякие <коварные плуты>. В данном случае Татищев имел в виду самозванцев, раскольников и <своих мятежников (Милославских и Ивана Хованского), которые <учинили великие беды и смятения>. Пользу наук он считал очевидной и даже связывал промыш- ленное и экономическое процветание Англии и Франции именно с развитием и распространением в этих странах наук. Он настаивал на предоставлении возможности обучения за грани- цей тем чиновникам, которые состоят >в знатных услугах и правлениях, яко в Сенате, Иностранной коллегии и в посольст- вах во иностранные государства, тем весьма нужно знать состояние, силы богатства, законы и порядки тех государств, с которыми чаем союз или войну иметь>. Но учить также необхо димо военных, купечество и простой народ. Предусмотрел он организацию образования по губерниям, свя- занную с подготовкой учителей для проведения его программы. При общей оценке взглядов В. Н- Татищева необходимо принимать во внимание цензурные условия, а также трагичес- 6. Политическая программа И. Т. Посошкова 345 кие перипетии в его судьбе (неоднократные отстранения от должности, опалы), которые, несомненно, обусловили опреде- ленную осторожность в изложении его политических взглядов. 6. Политическая программа И Т Посошкова Другим видным представителем политической мысли пет- ровского времени был Иван Тихонович Посошков (1652-1726). Он родился в дворцовом селе Покровское, что на Яузе. Отец и дед его, значились умельцами серебряного дела. Ремесленни- ки в этом селе жили слободой, близкой по организации их труда западноевропейским цеховым устройствам. Свою карь- еру И. Т. Посошков начал с должности денежного мастера, но уже в 1697 г. он обратился к Петру с предложением о введении новой модели огнестрельного оружия, что свидетельствует о его занятиях по оружейному делу (<Записка о ратном поведении>). Вскоре И. Т. Посошков, по-видимому, увлекся <купеческим делом> и с братом открыл винокуренный завод, а затем лично <сыскал самородную серу> и бил челом о помощи в устроении предприятия по серокурению. В 1704 г. Посошков открыл фабрику игральных карт, затем он некоторое время подвизался на <водочном сидении> у Каменного моста на Москве, а в 1710 г. получил аналогичное <сидение> в Новгороде, где в 1711 г. построил еще и аптеку. Приблизительно тогда же он хлопочет и о постройке полотняной фабрики. Уже в это время Посошков состоит в переписке с различными влиятельными лицами, высказывая предложения по многим аспектам экономической, политической, юридической и культурной жизни государства. В этих письмах он называет себя купцом. В связи со своей разносторонней деятельностью Посошков много ездил по стране, хорошо изучил современные порядки и серьезно задумывался над проектами улучшения политичес- кого устройства и экономического положения в государстве. Результатом его <многодельного> опыта стала адресованная царю Петру <Книга о скудости и богатстве> (1724). В ней автор затронул обширный крут проблем, которые, по его мнению, нуждались в срочном разрешении. Это были и вопросы об определении положения сословий, организации экономики, правосудия, военного дела, просвещения и т.д. Главной задачей <Книги> является выяснение причин наро- дной скудости и существующего в государстве беззакония. Внимание автора сосредоточено на определении модели разви- 12-770 346 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. тия народного хозяйства- сельского и промышленного. В центре всех его рассуждений - проекты организации про- мышленности, торговли, сельского хозяйства и сословной орга- низации в стране. Он требовал запрещения занятия торговлей для всех сословий, кроме купеческого. <Ныне торгуют бояре, дворяне, офицеры и солдаты и крестьяне>, причем торгуют беспошлинно, нанося ущерб казне. Дворян, по его мнению, следует полностью отстранить от торговых операций, ибо тор- говля отвлекает их от основного дела - военной службы. <Един раб не может двум господам служить>, он должен либо торго- вать, либо воевать. Купцам необходимо предоставить <право свободного торга>, упорядочить внутренние пошлины, установив их единообразие. Государству, в свою очередь, нужно оказывать купцам покрови- тельство и помощь, обеспечивая выгодные условия для внутрен- ней и внешней торговли, а также помогать купцам в снабжении купеческих предприятий рабочей силой. Столкнувшись с пол- ной неподвижностью закрепощенного русского населения, он жаждал привлечь к наемному труду хотя бы <трюмных сидель- цев и бродяг>. В свою очередь, в обязанность купцам Посошков вменял неуклонное соблюдение правил <честного торга>. Продавец обязан правильно определять вес и меру товара, а в случае обмана нести ответственность за свои действия. Настаивал он также на введении <уставной цены> на основные виды товаров, полагая, что цену на них необходимо устанавливать одинаковую как в первой лавке, так и в последней, а также добиваться равного изобилия товаров в любом месте страны. Посошков проявлял заботу не только об экономическом поло- жении купечества, но и об его авторитете как сословия, полагая, что <...без купечества... ни великое, ни малое царство етояти не могут- Купечество воинству товарищ, воинство воюет, а купе- чество помогает и всякие потребности им уготовляет>. <Царство воинством расширяется, а купечеством украшается>. Серьезное внимание своей <Книге> уделил Посошков и вопро- сам крестьянского устройства. Он полагал, что должен быть издан специальный закон, который бы точно определял размеры крестьянских повинностей и пределы барщинных работ. <Сколько дней в неделю на помещика своего работать и какова сделья делать>. Подушную подать он считал необходимым заменить на поземельную, с отделением крестьянской земли от помещичьей. Настаивал он и на обучении всех крестьянских детей грамоте и 6. Политическая программа И. Т. Посошкова 347 счету, так как простым людям <немалая пакость творица от того, Что грамотных людей у них нет>. Но при всем этом советовал сохранять строгий контроль помещиков за крестьянами. <Поме- щикам положено,- утверждал он,- следить, чтобы крестьяне не шлялись без дела, не пьянствовали и не сидели без работы>. А деревенскую молодежь хорошо бы отправлять на зимнее время (волей помещика) на фабричные работы. Однако Посошков в крестьянском вопросе не был последова- тельным. С одной стороны, он безусловно боялся открыто требовать отмены крепостного права, но с другой- остро понимал всю сложность разрешения проблемы с наймом рабо- чей силы для промышленных предприятий. Он подходил к крестьянской проблеме с разных аспектов, но неизбежно стал- кивался с тем, что представление о государственном богатстве и наличие крепостного права -предметы явно несовместимые. Мысль Посошкова о том, что помещики <не вековые держатели крестьян, а временные их владельцы>, в то время как россий- ские самодержцы являются собственниками всех своих поддан- ных, по своей сути была направлена не на поддержку крепостно- го права, а на его юридическое отрицание. И это не единственное высказывание мыслителя в подобном плане. В числе мер по упорядочиванию правового статуса земельных владений в государстве Посошков настаивал на введении про- грессивного налога на землю в зависимости от размера, мотиви- руя это мероприятие тем, что вся земля является собствен- ностью государства и поэтому недопустимо ее бесплатное ис- пользование. Покушался он на дворянские привилегии и в вопросе органи- зации государственной службы. В качестве безоговорочного права и одновременно обязанности он оставлял за дворянами несение военной службы. Административный чиновничий аппа- рат он предлагал укомплектовывать государственными чинов- никами, предоставляя места в нем согласно способностям и знаниям претендентов. При характеристике духовенства Посошков отмечал его бес- численные недостатки и вопиющую необразованность, обращая внимание и на недопустимую (в смысле ущемления авторитета) необеспеченность низшего звена церковной службы. Он предла- гал государю принять меры к повышению авторитета духовен- ства. Священников к тому же он считал необходимым наделить полицейскими функциями, а совершение всех таинств подвер- гнуть строгому учету и записям. На священнослужителей, по его 12 348 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. мнению, следует возложить и выявление старообрядцев с тем, чтобы они всемерно содействовали прекращению церковного раскола. Торговать же духовному сану должно быть строжайше запрещено. Большое внимание уделено Посошковым вопросам <искоре- нения неправды>. В своих рассуждениях о правосудии Посош- ков исходит из традиционных представлений о совмещении понятий <правда> и <закон>. Он почти дословно повторяет сентенцию И. С. Пересветова о том, что бог любит больше всего правду, поскольку <Бог и есть сама правда>. Посошков связы- вает справедливую деятельность правосудия с авторитетом <царева имени>, неоднократно подчеркивая, что в государстве <паче всякого дела надо стараться о правом суде>. Он выступает с проектом устройства <прямого правосудия>, которое осущес- твляется судьями-чиновниками государства, находящимися на его содержании (жалованье). Должность судьи следует предо- ставлять <низкородным> людям из купцов, разночинцев и даже черносошных крестьян, а дворян к этой деятельности не привлекать, ибо они в большинстве своем взяточники и мздоим- цы. За неправосудную деятельность Посошков требует установ- ления сурового наказания вплоть до смертной казни, <понеже у нас на Руси неправда вельми застарела>. Он настаивает на введении в государстве скорого, без волокиты вершения право- судия с обязательным личным участием в процессе всех заин- тересованных лиц. Ни одно дело не должно находиться в суде без движения. Суд в государстве должен быть равным для всех (<единым>): <каков земледельцу, таков и купецкому человеку, убогому, богатому, солдату и офицеру>, а судья обязан <восстать на сильное лицо, аще в убогом и бессловесном истце или ответчике признается правость>. В суде Посошков предлагал производить протокольную за- пись <судоговорения> (<писать все в книгу>), доход же от суда (<присуд>) направлять прямо в царскую казну. В обязанности судей он вменяет также и проверку всех задержаний. Судьи обязаны ежедневно осведомляться, кто и за что посажен, чтобы никто не сидел напрасно. Для осуществления правосудия в стране необходимо <сочи- нить книгу с подлинным рассуждением на всякие дела>, а <судить по судебному усмотрению... како кому понравится> строго запретить. Для создания подобной книги следует провес- ти большую кодификационную работу, которая позволила бы законодателю уточнить все древние статьи, добавить новые и 6. Политическая программа И. Т. Посошкова 349 расположить весь законодательный материал ясно и четко для удобства пользования им. При осуществлении такой работы следует рассматривать не только отечественное законодатель- ство, но и обращаться к немецким судебным и другим инозем- ным уставам, привлекая все то, <что к нашему правлению будет пригодно>. Стоит даже рассмотреть и турецкий судебник, пере- вести его и проанализировать их политические порядки и если обнаружится что-либо подходящее, то и от них принять, ибо слышно, что в турецком царстве много порядков в судебном деле, да и купечество у них праведно хранится>. К составлению новой Судебной книги следует пригласить специальную комиссию, в составе которой будут по два-три человека от всех сословий из каждой губернии, в том числе от крестьян и солдат. По окончании работы все выборные лица подписывают Судебную книгу и направляют ее на утверждение царю. Таким образом, Посошков предлагал взаимодействие <народосоветия> и монарха, оставляя за последним решающее слово - <кии статьи его величеству угодны, то те тако и будут>. Высказал Посошков и целый ряд предложений по реоргани- зации военного дела. Прежде всего, он требовал серьезного обучения воинскому искусству всех молодых солдат (<так, чтобы ни одной пули даром не терял>). Указывал он и на необходимость хорошего содержания армии, ибо <от бескорми- цы служба вельми не спора>. Воины должны быть довольны <пищей и одеждой>, обеспечены годовым жалованьем, и только тогда государство может требовать от них добросовестной службы в опасном деле. Он предлагал сократить войско (<не почто пятьдесят тысяч войска конного держать и кормить напрасно>), восполнив численность высокой боеспособностью, вооруженностью и обученностью. Традиционно высказывался Посошков и о необходимости следить за нравственным уровнем войска и каждого воина в отдельности. Поведение военных людей в местах расквартиро- вания армии должно быть добронравным; воины под страхом судебной ответственности не вправе чинить <обиды> мирному населению (потрава посевов, рубка леса и т.д.). В случае же совершения беззаконий все они в равной мере должны отвечать перед судом за свои действия (<аще учинен будет суд равный, каков простолюдину, таков без поноровки и офицеру>). Вообще же суд у воинов должен быть <особливый>, воинский, но при одинаковых законах для всех. И суд этот тоже обязан подчи- няться <единой главной конторе>, чтобы и военный и простолю- дин <по вине своей и суд и награждение принимали>. 352 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. Происхождение собственности, а затем и <потомственного благородства> Щербатов, подобно Дж. Локку и многим другим западноевропейским мыслителям XVII-XVIII вв., ставит в зависимость от личных качеств человека. Впоследствии именно благодаря таким качествам, какум, доблесть, добродетель, сила, трудолюбие, некоторые люди заслужили любовь и уважение окружающих, в результате они были <почтены> и избраны в начальники, а их дети стали получать хорошее воспитание и образование и с детства приучались <владычествовать и управ- лять равными себе>. Договор об образовании государства люди заключили в целях обеспечения безопасности, и при его заключении они <уступили часть своей свободы и своих выгод>, притом меньшую часть, иначе они могли бы быть ввергнуты в еще худшее состояние. Таким образом, в условиях государства у людей сохранились неотчуждаемые свободы. Было бы неестественно думать, утвер- ждал Щербатов, что <человеческие естества, одаренные естес- твенной свободой> хотели бы без нужды и непредвиденной себе пользы свободу свою уступить>. При анализе проблем организации государственной власти Щербатов выделял четыре формы правления: монархию, арис- тократию, демократию и деспотию. Однако он полагал, что в <чистом виде> ни одна из них никогда не существовала, <ибо монарх не может править без вельмож, вельможи не могут без народа... а народ не может без начальников сам себя управлять>. Форму правления и законы государства Щербатов ставил в зависимость от климата страны, размера территории, ее рель- ефа, плодородия почв и численностинародонаселения. При анализе форм правления западноевропейских госу- дарств наиболее привлекательной из них ему представлялась английская конституционная монархия, в качестве достоинств которой он отмечал разделение властей и определение их компетенции законами. Щербатов критикует деспотическое правление, которое всегда возникает при сосредоточении абсо- лютных полномочий у главы государства. В числе основных отрицательных характеристик этой формы он называет безза- коние и своеволие правителей и, как следствие этого, формиро- вание продажного и своекорыстного аппарата управления. Са- мовластие (тирания) <есть мучительство, в котором нет иных законов и иных правил, окромя безумных своенравий деспота>. В самовластии нет законов, а если и есть, то они никого не способны защитить; обычно такая форма власти порождает 7. Политические взгляды М. М- Щербатова 353 нравственные пороки: льстивость вельмож, продажность чинов- ников, развращенность народа и расстройство всех видов управ- ления страной. На примере анализа царствования Ивана IV Щербатов, почти дословно следуя за Иваном Тимофеевым, приходит к выводу, что результатом тирании является общее падение нравов, выразившееся <в уподлении людей, вкоренении робости, раболепства и страха... Бодрость духа, любовь к отечес- тву и верность государю мечом и казнями были стремлены, а занимал их место страх и трепет-, подданные в робости пребы- вая, ни верности, ни усердия,.. не имели. Войска ослабели, лишаясь лучших своих начальников>. Самовластие, по мнению Щербатова, <разрушает силу государства в самом ее начале>. Республиканское правление также не вызывает симпатий мыслителя, поскольку, по его представлениям, оно всегда чре- вато возможностью бунтов и мятежей, ибо наглость и проныр- ство отдельных лидеров вообще не имеет пределов и преград. Щербатов полагал что Сулла, Цезарь и Август сумели узурпи- ровать власть именно благодаря республиканскому правлению, предоставившему им возможность постоянно разжигать наро- дные страсти, вызывать волнения и в таких условиях утвер- ждать свою власть. К тому же в республиках все стремятся достичь <равенства состояний>, а сама <химера равенства> способна разрушить любое государство. Щербатов рассмотрел античные (Греция, Рим) и современные (Нидерланды) респуб- лики и пришел к выводу, что результатом такой формы прав- ления обычно являются <несогласия в народе, наступления на законную власть- возмущения во градах, потеря полезных поселений и стыдное покорство чужим державам>. Таковы результаты <порочного их установления и необуздания наро- дной власти>. Однако нельзя не отметить, что в более поздних своих публицистических произведениях Щербатов стал находить все- таки определенные достоинства в республиканской форме прав- ления: развитие торговли (для которой предпочтительна воль- ность); подъем патриотических чувств (<никакое другое правле- ние не подает столь великого числа знатных примеров любви к отечеству>; обеспечение законности, ибо в республиках все люди повинуются не множеству различных правителей, <но единому закону>. Эти достоинства Щербатов ставил в прямую зависимость от учреждения определенной <равности между гражданами>, в результате которой все они <почитают себя единым народом>. 354 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVin в. Обращаясь к монархии, Щербатов, подобно Монтескье> по- лагал, что здесь следует различать два варианта: монархия ограниченная, функционирующая на основании законов, и мо- нархия абсолютная, равнозначная деспотии, наличие которой он усматривал в России. Симпатии Щербатова на стороне ограниченной монархии, причем он не делает различия между наследственной и выбор- ной ее организацией. Ограниченная монархия должна иметь основные законы и <хранить жизнь, честь, имение и спокойствие своих граждан> исключительно по законам. Для России такая форма, по мнению Щербатова, традиционна, так как русские великие князья никогда не были <самовластниками>, они всегда правили, опираясь на Совет, в состав которого входили <лутшие мужи> дружины, бояре, старцы градские и духовенство. Благо- даря такому устройству верховной власти она всегда обладала большим политическим весом. Щербатов полагал, что монарх неправомочен объявлять вой- ну, заключать мир, устанавливать налоги, издавать законы <без согласия народа>. В своей идеальной модели, описанной в <Путешествии в землю Офирскую шведского дворянина С.>, он перечисляет сословный состав <Высшего правительства>, в рядах представителей которого он желал бы видеть дворянских, купеческих и мещанских депутатов. Таким образом, здесь депутатский корпус у него значительно расширен по сравнению с предшествующими проектами ограничения верховной власти. Представительный орган, моделируемый Щербатовым, - Высшее правительство состоит из пяти департаментов (уголов- ных дел, государственных доходов, торговли, морских и сухо- путных войск и чужестранных дел), все вопросы в которых решаются коллегиально. В Высшем правительстве сосредоточе- на законодательная и высшая судебная власть. Судьи выборны, и суд состоит из шести судей и председателя, избираемого составом суда сроком на один год. Местное управление представлено выборными органами дво- рянского и купеческого самоуправления с довольно широкими полномочиями. Монарх возглавляет исполнительную власть и руководит управлением страной в законных пределах. За нарушение законов монархом предусматриваются тяжкие последствия, вплоть до заключения его в темницу. Посмертно, приблизитель- но через тридцать лет, всенародно обсуждается деятельность 7. Политические взгляды М. М. Щербатова 355 каждого монарха .и в соответствии с вынесенной оценкой реша- ется вопрос об отношении к его памяти (посмертная честь, памятники или, напротив, осуждение). Таким образом, монарх в проектах Щербатова представлен высшим чиновником государства: он лишен почестей, особых торжественных одеяний и церемоний, его украшают только добродетели. Особое внимание в своих проектах Щербатов уделил законо- дательной деятельности. Составление законов, по его планам, поручается комиссии, состоящей из компетентных людей, ре- зультаты их работы систематически обнародуются. Как и мно- гие русские мыслители, Щербатов усматривал необходимость в составлении <Книги законов>, которая, по его мысли, должна была дважды проходить всенародное обсуждение: в первона- чальном и усовершенствованном вариантах для того, чтобы <каждый гражданин не лишен был драгоценного дара вспомо- ществовать своими советами к тому законодательству, под коим он и чады его жить должны>. Причем за активное участие в этом важнейшем мероприятии граждан следует вознаграждать, осо- бенно тех, которые принесли пользу своими советами. Законы должны быть известны народу, и их необходимо изучать во всех учебных заведениях. Классификация законов дана у Щербатова в духе традиций естественно-правовой школы. Все законы он делит на божес- твенные, естественные и положительные, твердо полагая, что последние должны соответствовать первым двум. Так, он осуж- дал гражданский закон (положительный), предписывающий нарушать тайну исповеди священнослужителям (доносы свя- щенников властям), усматривая в его содержании нарушение божественного закона. В качестве примера несоблюдения естес- твенного закона он приводил случаи торговли крепостными людьми (прикрытой видимостью законности) и требовал стро- жайшего запрета таких сделок. Касаясь вопросов организации судопроизводства, Щербатов высказал ряд прогрессивных идей, активно обсуждавшихся его западноевропейскими современниками: открытость и гласность процесса, участие защитников. Щербатов возражал против вольного толкования смысла закона судьями и требовал их точного соблюдения в процессе судебного исследования дел. Обжалование судебных приговоров и решений он советовал ввести в законные рамки, точно определив возможные сроки принесения жалоб. Обращаясь к процессуальным нормам, Щерба- 356 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. тов цитировал текст и выступал за то, чтобы и в России никто, <даже самый подлейший злодей>, без суда не наказывался и чтобы каждый гражданин мог бытьарестован только с разрешения соответствующих органов и в предусмот- ренном законом порядке. Выступал он и за соблюдение требова- ния ответственности за вину, отмечая при этом, что суровость наказания должна соответствовать тяжести преступления. Щербатов осуждал жестокие санкции, настаивая на их смягче- нии, а применение смертной казни считал возможным в редких случаях - по тяжким преступлениям, связанным с убийством и совершением повторных грабежей. Социальные взгляды Щербатова достаточно противоречивы. Он активно критиковал петровскую Табель о рангах как закон, ущемлявший привилегии дворян, был недоволен екатерининс- кой <Грамотой на права вольности и преимущества благородного российского дворянства> (1785) за недостаточную, по его мне- нию, степень правовой и социальной защиты дворянства. В сословном устройстве общества Щербатов усматривал про- чность общественных устоев, полагая, что <смешение состоя- ний> приводит к <умствованию равенства, до крайности дове- денного>, и в конечном итоге к гибели государства. Каждому сословию следует определить его правовой и социальный ста- тус, а также подобающий ему круг занятий. Дворянам - право- судие, земледелие и военную службу; купечеству - торговлю и промыслы. Пожалование купцам дворянского звания он считал недопустимым: <Дед воровал, сын грабил, внук разбойничал, достоин ли он потомственного награждения?> Тем не менее каждое сословие должно иметь свой голос в решении важных государственных дел, поэтому в Высшем правительстве Офир- ского государства заседают и дворяне, и купцы> и мещане (о крестьянах упоминания отсутствуют). М. М. Щербатов вполне осознавал полную экономическую несостоятельность и бесперспективность крепостного права, нарушающего все нравственные нормы. Земледелие он характе- ризовал как важнейший род деятельности, и, исходя из этих представлений, он делил всех людей на производителей и потребителей. В России, по его мнению, наступило оскудение земледелия, которое <совершенно пало>. Характеризуя по- ложение крестьян (производителей), Щербатов писал, что они <питаются мякинным хлебом, живя скорее как животные, а не как люди>. Между тем именно земля должна бы стать источни- 7. Политические взгляды М. М. Щербатова 357 ком благоденствия всех, а потому земледелие должно всячески поощряться и <обороняться> правительством. Он многократно обращает внимание на непроизводительность подневольного труда, противопоставляя ему результаты свободного хозяй- ствования на собственной земле. <Если бы дать свободу кресть- янам в России, сие оживило бы их промысел, и, не прикреплен- ный к земле, не находящийся более в рабстве, каждый из них потщился достигнуть возможного благоденствия, а из сочета- ния частных благополучии проистечет и всеобщее блаженное состояние>. У Щербатова много интересных проектов, преследующих цель поддержки <падающего земледелия>: повышение агротех- ники, создание государственной коллегии земледелия, рацио- нальное распределение земель, переселение крестьян из густо- населенных губерний в малонаселенные, учреждение образцо- вых опытных хозяйств, садов и огородов, возрождение коневод- ства, <разведение разной скотины>, широкое распространение прогрессивного опыта. По поводу крепостного права Щербатов полагал, что освобож- дение крестьян - дело будущего. Пока же эту акцию он считал преждевременной, ибо крестьяне непросвещенны и нравственно не подготовлены к свободной жизни, вследствие чего при вне- запном их освобождении они могут <впасть в обленчивость>, перестать заниматься земледелием, оставить неплодородные земли и направиться к плодородным с благоприятным клима- том. в результате центр империи может оскудеть и запустеть и стране будет грозить разорение.; Средства для ближайших преобразований в сельском хозяй- стве Щербатов находил в возможности сокращения расходов на содержание армии. Задолго до А. А. Аракчеева он вносил пред- ложения об устройстве военных поселений, подробно разрабо- тав эту идею и представив на высочайшее имя <Мнение о военных поселениях>. В организации подобных поселений он усматривал экономию средств, создание хорошо обученной армии, повышение ее благосостояния (в связи с уменьшением численности) и ослабление бремени рекрутчины и налоговых тягот для населения. Все перемены, о которых писал Щербатов, предполагалось осуществлять исключительно постепенно, эво- люционным путем, в основном пользуясь такими рычагами, как введение <хороших законов> и просвещение народа. 358 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. 8. Учение о государстве и праве С> Е. Десницкого В середине XVIII в. в России сформировалась идеология Просвещения, характер которой определялся условиями эконо- мического, социального и политического развития страны- Про- светители обличали язвы современной социальной и политичес- кой действительности; критиковали произвол крепостников- помещиков отмечая при этом общую бесперспективность кре- постного права с точки зрения возможностей дальнейшего экономического и промышленного развития России. Они обра- щали внимание русского общества на необходимость отмены крепостного права, а также ограничения власти абсолютного монарха законом и определенными формами представительст- ва, способного выражать общественное мнение. Реализацию этих идей они связывали с распространением просвещения, полагая, что просвещенный монарх (вчастности, Екатерина II) и просвещенное общественное мнение способны направить страну по пути социальных и политических реформ, столь необходимых России. Наиболее полное выражение взгляды Просветительства как направления политической мысли получили в произведениях С. Е. Десницкого. С К Десницкий (1740-1789) происходил из мещан украин- ского г. Нежина. Он закончил духовную семинарию Троице- Сергиевой лавры, затем Петербургскую академию и в числе других учеников был направлен для продолжения образования в Англию в Глазговский университет. Здесь он защитил диссер- тацию по римскому праву, получив ученую степень доктора права. Возвратившись в Россию, Десницкий становится профес- сором юридического факультета Московского университета, где впервые на русском языке читает лекции по праву. В этот период своей деятельности он написал ряд статей и докладов, в которых изложил радикальные предложения по проблемам политико-юридических преобразований в государстве. Кругозор Десницкого был достаточно широким, а образование разносторонним. В Англии он изучал произведения многих западноевропейских мыслителей, политических писателей и философов Теоретические положения своей доктрины он часто аргументировал ссылками на труды Дж-Локка, Т.Гоббса> IIL Монтескье, А-Смита и др. В размышлениях о причинах происхождения государства Десницкий не придерживался договорной теории. Он высказал предположение о прохождении человечеством исторически пос- 8. Учение о государстве и праве С. Е. Десницкого 359 ледовательных <состояний>, хронологически сменяющих друг друга- Первым из них была охота (ловля зверей и собиратель- ство дикорастущих плодов); вторым- скотоводство и пасту- шество; третьим - <хлебопашественное состояние> и послед- ним, четвертым,- <коммерческое>. В первых двух главен- ствует коллективное владение вещами, обусловленное несовер- шенством трудового процесса и отсутствием условий хранения продуктов. В <хлебопашественном состоянии> появляются жи- лища, каждый начинает обрабатывать землю, у людей возника- ет желание получить все это <во всегдашнее право собственнос- ти>. Таким образом, у Десницкого право частной собственности, как и у Джона Локка, складывается в результате трудовых затрат. Причины неравенства Десницкий, как и Дж. Локк, усматривал в различных физических качествах человека, его трудолюбии и умении накапливать. Государство, по мнению Десницкого, возникает только в коммерческом состоянии. Ранние <первовозникающие государ- ства>, соответствовавшие <хлебопашественному состоянию>, государствами в собственном смысле не были, поскольку они не имели ни права, ни средств для его реализации. Однако Десниц- кий высказал предположение, что власть в обществе с самого начала его образования сосредоточилась в руках тех, кто обладал богатством. Цель государства мыслитель усматривал в достижении на- ибольшего количества благ наибольшим числом людей. Лучшей формой организации власти Десницкий считал кон- ституционную монархию. Законодательная власть, по его проекту, осуществляется монархом совместно с однопалатным органом - Сенатом, со- стоящим из 600-800 депутатов. Сенату дозволено <-с приказа- нием и по усмотрению монархов российских делать указы вновь, старые поправлять или уничтожать.> и сверх того, пошлины в государстве налагать> войну продолжать и заключение тракта- тов с соседними державами наблюдать>. Но <конечное повеле- ние> принадлежит только монарху. Сам представительный орган <никаких узаконении без изволения и приказания монар- хов в России не предпринимать, не делать> не должен. Сенату также вручается еще и высшая судебная власть. В Сенат могли быть избраны депутаты от всех сословий: помещиков, купцов, ремесленников, духовенства и интеллиген- ции (<училищных>) по избирательному праву с умеренным 360 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-ХУШ в. цензом. Депутаты избираются на пять лет и могут быть в дальнейшем переизбраны, но не более чем на три срока. Сена- торы из своего состава избирают ежегодно президента, который и представляет монарху все дела, требующие решения. Все сенаторы равноправны независимо от их со еловной принадлеж- ности. Для заседаний Сената и <жилья> сенаторов Десницкий реко- мендует <построить в Москве и Санкт-Петербурге особливые здания>. В предложениях по учреждению судебной власти Десницкий разработал ряд положений конституционного характера. Он считал необходимым полное отделение судопроизводства от администрации, введение равного для всех сословий суда при- сяжных, установление гласности и непрерывности процесса, предоставления обвиняемому права на защиту. Низшая судебная инстанция определена в проекте Десницко- го в виде всесословного судебного органа при местной админис- тративной власти. Таким образом, здесь он проявил определен- ную непоследовательность, не доведя до конца осуществление принципа независимости суда. Исполнительная власть у него осуществляется монархом, обладающим правом отлагательного вето, и высшими органами управления- коллегиями, имеющими двойное подчинение: монарху и Сенату. У Десницкого есть еще и наказательная власть, которая вручена воеводам в губерниях и провинциях. Они назначаются непосредственно монархом> но в своей деятельности подотчетны губернскому суду, который принимает жалобы на действия воевод и публично их рассматривает. В дополнение к наказательной власти Десницкий присово- купляет еще и гражданскую власть, которой он наделяет выборные органы местного самоуправления. Компетенция всех пяти властей должна быть строго опреде- лена законом, с тем <чтоб одна власть не входила из своего предела в другую>, так как от исполнения ими своих функций <зависят все почти чиноположения и все главные правления в государствах>. К крепостному праву Десницкий относился отрицательно, усматривая в нем основное препятствие для развития промыш- ленности и земледелия. Не предлагая полной его отмены, он тем не менее считал необходимым провести определенные огра- 8. Учение о государстве и праве С. Е. Десницкого 361 ничения, осуществив целый ряд мероприятий, главным, из которых являлось предоставление крестьянам права собствен- ности на обрабатываемуюземлю и орудия труда. При этом, по его мнению, необходимо принять законы, запре- щающие продажу крестьян без земли. В правовой сфере Десницкий также разработал ряд институ- тов. Он предложил деление права на государственное, граждан- ское, уголовное и судебное. В области судопроизводства Десницкий настаивал на введе- нии демократических принципов: равенства всех перед законом, равного наказания за совершение одинаковых преступлений, соразмерности тяжести наказания характеру и составу пре- ступления и т. д. При этом он считал необходимым пересмот- реть существующую классификацию преступлений по видам, поставив на первое место преступления против личности и частной собственности. <Самыми первыми и святейшими зако- нами> должны быть те, <которыми защищаются наше здравие и жизнь. Вторыми- те, которые берегут нашу собственность и владение-> Применение смертной казни он считал допустимым только в двух случаях: умышленное убийство и измена родине, но возражал против <мучительских> способов ее исполнения, а также применения позорящих наказаний. Десницкий требовал строжайшего соблюдения законности в практике государственной жизни. В вопросах внешней политики он придерживался мирной ориентации, полагая, что все державы обязаны развивать меж- ду собой дружественные торговые отношения, которые будут препятствовать войнам. Рассматривая итоги наиболее крупных исторических войн, он характеризовал их результаты как отрицательные. Однако необходимость армии как средства <защищеыия от неприятельских нападений> Десницкий призна- вал и считал священным долгом каждого подданного защиту своего отечества. Одновременно он предупреждал о том, что содержание большой армии дорого и опасно. В государствах, в которых одна военная сила и военное чиноположение, свободные науки и художества не процветают>. Обращаясь к вопросу об армии, Десницкий рассматривает и проблемы, связанные с ее формированием, содержанием, уров- нем боеспособности. 362 Глава 13- Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. Десницкий выступал за равное отношение ко всем народам, населяющим Россию. <Российская монархия,- писал он,- самоеда приглашает быть участником законодательной власти>. Политико-правовая теория Десницкого оказала большое вли- яние на развитие просветительских идей в России, распростра- нению которых способствовала и просветительская деятель- ность Десницкого. Так, он перевел труд английского юриста Блэкстона <Истолкование английских законов г.Блэкстона>, участвовал в составлении <Словаря Академии Российской>, в котором дал толкование юридических терминов, используемых в русских Судебниках и Соборном Уложении 1649 г. и других историко-юридических документах. В целом просветительская доктрина Десницкого была на- правлена не на утверждение <просвещенного абсолютизма>, а на создание конституционного варианта монархического прав- ления в России. 9. Политические воззрения Я. П. Козельского Известным просветителем второй половины XVIII в. был Я. П. Козельский, обладавший поистине энциклопедическими знаниями. Основным его трудом были <Философические произ- ведения>. Я. П. Козельский (1729-1795) происходил из среды служи- лого казачества Полтавской губернии. Он окончил Киевскую академию и Петербургскую академическую гимназию, в кото- рой среди его учителей был и М.В. Ломоносов. В 1757 г Козельский поступил в военно-инженерный корпус, по оконча- нии которого был определен учителем в артиллерийскую шко- лу, а затем перешел на службу в Сенат. Козельский принял активное участие в организованном Ека- териной II просветительском мероприятии - <Собрании, ста- рающемся о переводе иностранных книг>. Благодаря его дея- тельности русское общество познакомилось с трудами ряда французских просветителей. Переводы, сделанные Козельским, впервые в русской литературной традиции снабжались предис- ловиями и обширными комментариями. В своих рассуждениях на социальные и политические темы Козельский подчеркивал необходимость соединения процесса просвещения с рядом социальных мероприятий, в числе кото- рых Он называл введение всеобщей обязательности труда и создание таких экономических условий, при которых одна часть народа не смогла бы угнетать другую. 9. Политические воззрения Я. П. Козельского 363 Я.П Козельский в своих рассуждениях придерживался концепции естественных прав человека и договорного проис- хождения государства. Целью договора об образовании государ- ства, по мнению Козельского, является Достижение всеобщего блага. В том случае, если правители не соблюдают условий договора ,и не выполняют возложенных на них задач, народ имеет право на его насильственное расторжение, поскольку угнетенные могут бороться со своими угнетателями по естес- твенному праву. Рассматривая различные формы правления, он отдает пред- почтение республике, в которой видит <общую пользу- для всех человеческих, добродетелей и законодательства>. Однако и с просвещенной абсолютной монархией он связывает надежды на справедливые преобразования и, почти дословно следуя Плато- ну, заявляет, что идеальная форма правления возникнет тогда, когда <правители станут философствовать или философы управлять>. Я. П. Козельский мечтал об обществе, в котором не будет ни богатых, ни бедных, а все люди станут жить своим трудом, работая по восемь часов в сутки. Частная собственность не ликвидируется, но существенно ограничивается таким образом, чтобы ее обладателями смогли стать все члены общества. В правопонимании Я. П, Козельского представляет интерес четко проводимое им разделение права и закона. Право он классифицирует на четыре вида: божественное, натуральное (естественное), всемирное (международное) и гражданское (го- сударственное). Все издаваемые государством законы должны соответство- вать этим видам права. В том случае, если <законы не будут на них основаны, то они не могут быть справедливы>. С помощью рассуждений, противопоставляющих закон праву, Козельский открывал теоретическую возможность критиковать современ- ное ему законодательство с его жестокими санкциями как не соответствующее естественному праву. Именно в нравственной характеристике закона Козельский усматривал его <правость>. В вопросах, касающихся определения внешнеполитического курса государства, Козельский придерживался традиционного для русской политической мысли осуждения захватнических войн и считал, что войны приносят всем народам и странам бедствия, страдания и <повреждения>. <Никто не имеет права подвергать землю опустошению, а народы истреблению>. Армия в государстве нужна только для <отражения несправедливого нападения>. 364 Глава 13. Политические и правовые учения s России во второй половине XVII-XVIII в. Козельский отстаивал равноправие всех народов, населяю- щих землю, и, подобно И. Канту, мечтал видеть их в будущем живущими в единой структуре, которая стала бы формой организации для всего человечества. <Хорошо бы,- писал он,- разных народов, подверженных одной власти, приводить под одни законы не только силой, а превосходной пользою и добро- той законов и при уравнении законов уравнять права и преиму- щества народов>. Таким образом, Я. П. Козельский нарисовал проект уравни- тельной утопии, обеспечивающей всем людям право на сущес- твование- Ограничение собственности он считал возможным добиться <изгнанием> роскоши и установлением умеренности <в обладаниях>, путем введения запретительных законов. Крепос- тное право необходимо отменить как можно скорее и предоста- вить всем гражданам равные права независимо от сословной принадлежности. Реализацию своего идеала Козельский ставил в зависимость от распространения просвещения и наличия <доброй воли> у монарха. 10. Политико-правовое учение А, Н. Радищева Вторая половина XVIII в. характеризуется усилением кре- постнического гнета. Пугачевское восстание обратило передовые умы русского общества к поискам вариантов выхода из кризисного состояния. Другой проблемой, активно занимавшей русское общество, была форма правления Российского государства. Поиски ее совер- шенствования наметили несколько вариантов: превращение абсолютной монархии в просвещенную, различные формы кон- ституционного ограничения монарха и, наконец, предпочтение республиканского образа правления монархическому. Политическая теория А. Н. Радищева предложила ради- кальные ответы на все волновавшие современное ему общество проблемы. Александр Николаевич Радищев (1749-1802) родился в Са- ратовской губернии в дворянской семье, обладавшей большими земельными владениями. Получил хорошее домашнее образова- ние. Затем он окончил Пажеский корпус в Петербурге и юриди- ческий факультет Лейпцигского университета, при этом посто- янно занимаясь самообразованием. Он изучал историю антич- ных государств, труды английских и французских политичес- ких мыслителей нового времени, овладел несколькими древни- 10. Политико-правовое учение А. Н. Радищева 365 ми и новыми европейскими языками. По окончании учебы перед ним открылся путь к служебной карьере, на котором он доволь- но быстро дослужился до должности начальника Петербургской таможни, но вскоре оставил службу и всецело посвятил себя литературным трудам. Свой личный долг перед отечеством он усматривал в борьбе с крепостничеством и самодержавием. Этой теме посвящено его знаменитое произведение <Путешествие из Петербурга в Москву>. Термин <самодержавие> Радищев уже употребляет только в смысле сосредоточения неограниченной власти в руках монарха. Радищев рассматривает самодержавие как состояние, <наи- противнейшее человеческому естеству>. В отличие от Ш. Мон- тескье, различавшего просвещенную монархию и деспотию, Радищев ставил знак равенства между всеми вариантами мо- нархической организации власти. Царь, утверждал он, <первей- ший... в обществе убийца, первейший разбойник, первейший предатель>. Он не верил в возможность появления на троне просвещенного монарха. <Просвещенных монархов нет и не будет. Истина страшна для него, и он всеми силами стремится скрыть от народа правду>. Радищев критикует и бюрократиче- ский аппарат, на который опирается монарх, отмечая необразо- ванность, развращенность и продажность чиновников, окружа- ющих трон. Он обращает внимание на особенность российского управления - наличие самостоятельной бюрократии, у кото- рой отсутствует связь и с монархом, и с народом. Свою позитивную схему Радищев конструирует, основываясь на исходных положениях теории естественных прав человека и договорного происхождения государства. Причиной образова- ния государства, по мнению Радищева, является природная социальность людей. В естественном состоянии все люди были равны, но с появлением частной собственности это равенство нарушилось. Подобно Руссо, он считал, что возникновение государства связано с образованием частной собственности. Государство возникло как результат молчаливого договора в целях обеспечения всем людям благой жизни, а также защиты слабых и угнетенных. При заключении договора народ является определяющей стороной и оставляет суверенитет за собой. Он не мог бы согласиться на рабство, так как это было бы противоестественно. Положительное законодательство, издаваемое государством, должно быть основано на естественном праве. В том случае, <если закон не имеет основания в естественном праве>, он как 366 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII-XVIII в. закон не существует (не действителен. - Н. 3.), так как основанием права является справедливость, а не сила. С этих позиций Радищев критикует современное емукрепос- тное право и показывает его теоретическую и практическую несостоятельность. Крепостное право, по его оценке, представляет собой наруше- ние естественных законов, кроме того, оно и экономически несостоятельно, так как подневольный труд непроизводителен; с ним связано и нравственное падение народа, причем как крепостников (бесчеловечие, жестокость, бессердечие и т.п.), так и крепостных (унижение, порабощение, разорение). Россия богата, но ее труженики лишены всего необходимого, и такое состояние является безнравственным. Радищев обращает внимание на отсутствие в законах юриди- ческого статуса крепостного крестьянина. <Крестьянин в законе мертв>, но по естественному праву он остается свободным человеком, имеющим право на счастье и самозащиту, и <он будет свободным, если восхощет>. А. Н. Радищев неоднократно подчеркивал, что злом является именно крепостное право, а не лица, его осуществляющие, и замена <злого> помещика на <доброго> ничего изменить не может. Противопоставление ес- тественного права существующим государственным законам привело Радищева к революционным выводам. <Из мучительст- ва неминуемо рождается вольность, - предрекал он, -- а мучительство достигло в России крайнего предела>. Свободы следует ожидать не от <добрых помещиков> а от непомерной тяжести порабощения, которая вынуждает народ искать пути своего освобождения. Радищев признает за народом право на восстание в том случае, если его естественные права грубо нарушаются. <Неправосудие государя дает народу, его судии, то же и более право над ним, какое ему закон над преступниками>. В оде <Вольность> он оправдывает казнь Карла I: <Ликуйте, склепанны народы! Се право мщенное природы на плаху приве- ло царя>. Социальный идеал Радищева - общество свободных и рав- ноправных собственников. <Собственность- один из предме- тов, который человек имел в виду, вступая в общество>. Межа, отделяющая владение одного гражданина от другого, должна быть <глубока, всеми зрима и свято почитаема>, но крупную феодальную собственность он рассматривал как результат грабежа и насилия. Земля должна быть передана безвозмездно тем, кто ее обрабатывает. Радищев не сторонник общественных форм обработки земли: <Себе всяк сеет, себе всяк жнет>. 10. Политико-правовое учение А, Н. Радищева 367 В таком обществе социальные привилегии отменяются, дво- рянство уравнивается в правах со всеми остальными сословия- ми. Табель о рангах ликвидируется, бюрократический аппарат сокращается и становится подконтрольным представительному органу. Наилучшей политической организацией такого общества яв- ляется народное правление, сформированное по образу северно- русских феодальных республик Новгорода и Пскова: На вече весь народ течет>. <Народ в собрании своем, - пишет он в оде <Вольность>,- на вече был истинный Государь>. По мнению Радищева, народ России исстари привержен республиканской форме правления. Концепцию разделения властей он не признает, ибо только народ может быть истинным Государем. Народ избирает магис- тратов, сосредоточивая всю полноту власти у себя. Будущее государственное устройство России Радищев пред- ставлял в форме свободной и добровольной федерации городов с вечевыми собраниями, со столицей в Нижнем Новгороде. Такое устройство государства сможет обеспечить народу его священные естественные права, которые заключаются <в свобо- де: 1) мысли, 2) слова, 3) деяния, 4) в защите самого себя, когда того закон сделать не в силах, 5) в праве собственности и 6) быть судимым себе равными>. Разрабатывая основы законодательст- ва, Радищев придерживался демократических принципов, утверждая <равную зависимость всех граждан от закона> и требование осуществлять наказания только по суду, причем каждый <судится равными себе гражданами>. Организацию правосудия он представлял в виде системы земских судов, избираемых гражданами республики. Он по- лагал, что в России должны быть учреждены суды духовные, гражданские, военные и совестные. Он приветствовал учрежде- ние совестных судов, усматривая в них большую пользу для населения. Похвально отозвался также и о судах присяжных, действовавших в Англии и Франции. В размышлениях о наказаниях Радищев склоняется к мысли об отмене смертной казни и смягчении суровых санкций, по- лагая, что <жестокость и уродование не достигают в наказаниях цели>. Он также высказался против телесных наказаний. <Поль- за наказания телесного проблема недоказанная, оно достигает своей цели ужасом. Но ужас не есть спасение и действует мгновенно>. 370 Глава 14- Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-ХДХ вв. отрицательной позицией к показной роскоши в быту и церков- ных обрядах, их отличало скрупулезное соблюдение заповедей бережливости и воздержанности. Однако самыми волнующими пунктами разногласий были не вопросы вероучения, а различия в церковных обрядах, расходах на содержание церковного храма и его служителей. Часть пуритан, происходивших из привилегированных и зажиточных семей, претендовали в своих общинах на руководя- щую роль и соответствующие должности, а после <очищения> англиканской церкви и пересмотра ее политического статуса - на аналогичную роль в делах по управлению колонией. Они отстаивали, в частности, более широкое социально-политичес- кое назначение церковной организации. В этом случае все основные проблемы религиозной жизни тесно переплетались с проблемами политико-управленческими, которые тем самым становились предметом заботы пасторов и пресвитеров. Пресви- теры (выбранные из мирян старосты общины) охотно поддержи- вали единообразие культовых обрядов и ревниво относились к полномочиям таких коллективных собраний, как местные и общие съезды (синоды) представителей общин. Более радикальные пуританские секты считали англиканс- кую церковь испорченной безнадежно, а кальвинистские прин- ципы пресвитерианской церковной организации (пресвитеры, синоды) противоречащими источнику и <закону законов > веры - Священному Писанию, Для них общность веры некоторого числа людей, как правило живущих по соседству,- самое важное основание для объединения в церковную общину, где единствен- ным духовным руководителем должен быть сам Иисус Христос. Вступление в такую церковную общину (конгрегацию) добро- вольно- достаточно заявить о желании стать ее членами и признать взаимное соглашение о вере (ковенант). Пастор (про- поведник), староста и дьякон избирались конгрегацией боль- шинством голосов. Если умеренные пуритане (просвитериане) различали вслед за Кальвином два разряда верующих (избранных к спасению и остальных, осужденных на божью кару), то радикалы исходили из того, что сама принадлежность к церкви является своего рода предопределением к спасению, во всяком случае ступенью к <очищению> и превращению в праведников (<святых>). Привер- женцы радикального пуританизма получили название <сепара- тистов>, <индепендентов> (независимых), <диссидентов> (отще- пенцев, раскольников), <конгрегационалистов> и др. 1. Становление американской политико-правовой мысли 371 Наибольшим гонениям со стороны королевской власти и англиканской церкви подвергались местные сепаратисты, а в меньшей мере преследовались умеренные пуритане, так назы- ваемые конформисты (от англ. - <соглашаться>, <подчинять- ся>). Нелояльных священников-англикан отстраняли от дол- жности. Многие общины сепаратистов были вынуждены скры- вать свой взгляды и обычаи либо эмигрировать в Голландию и колонии. Так, группа английских эмигрантов-пуритан из Гол- ландии вошла в историю под именем <отцов-пилигримов>, которые искали и нашли в Америке свою землю обетованную. Еще до того, как сойти с корабля на берег, они составили Соглашение, в котором было зафиксировано намерение <тор- жественно и взаимно> объединиться в <гражданский и полити- ческий организм для поддержания среди нас лучшего порядка и безопасности, а также для достижения вышеуказанных целей; а в силу этого мы создадим и введем такие справедливые и одинаковые для всех законы, ордонансы, акты, установления и административные учреждения, которые в то или иное время будут считаться наиболее подходящими и соответствующими всеобщему благу колонии и которым мы обещаем следовать и подчиняться>. Первое публичное издание текста Соглашения было подго- товлено и выпущено в годы войны США за независимость, а после принятия Конституции страны американские историки стали обращаться к Соглашению как важному первоисточнику американской конституционной истории, как первому в истории опыту и образцу составления общественного договора об обра- зовании государства, его организации и деятельности. Однако подобное истолкование корней американского конституциона- лизма не лишено известных натяжек и противоречий. Дело в том, что <святые> лейденской сепаратистской общины совсем не помышляли отвергать власть английского короля или объявлять о своей независимости по отношению к метрополии или лондон- ским купцам, с помощью которых они смогли покинуть Европу. В самом Соглашении цель путешествия связывалась с основа- нием колонии в северной части Виргинии <во славу Божию - для распространения христианской веры и славы нашего короля и отечества>. День высадки пилигримов торжественно отмеча- ется в США ежегодно 22 декабря и носит название <День отцов- пилигримов>. Характерным примером <земли призвания> стала колония конгрегационалистов в Массачусетсом заливе с центром в 372 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-XIX вв. Бостоне, который называли Новым Иерусалимом Нового Изра- иля, оправдывая претензию местных поселенцев на создание новой церкви и нового общества с опорой на <истинную веру> и .<праведную жизнь>. Видный представитель <пуританской уто- пии> (выражение американского историка В. Паррингтона) умеренный пуританин Джон Уинтроп предпринял усилия к тому, чтобы социальная и административно-судебная политика руководителей общины колонистов проводилась в духе строгих догматов пуританской теократии. Возглавив эту церковь-госу- дарство в 1630 г., он в течение 20 лет ополчался на безудержное расточительство, излишества, иные пороки и часто сетовал на то, что <источники знания и веры столь загрязнены, что люди, оцеживая комара, проглатывают верблюда>. Нападая на демок- ратические идеи и проекты реформ, он утверждал, что опасно передавать государственные дела и правосудие народным кол- легиальным органам, поскольку <лучшие всегда в меньшинстве, а среди этих лучших в меньшинстве рассудительные>. Административные и судебные функции осуществлялись совместными усилиями магистратов (чиновников) и священни- ков, причем их контроль распространялся на все стороны жизни колонистов. Идейной основой для соучастия священников в делах по управлению колонией послужили слова пророка из Ветхого Завета: <.-Господь судия нам, Господь законодатель наш, Господь царь наш; Он спасет нас>. Пуританская теократия быстро выродилась в авторитаризм губернатора и олигархию магистратов и священников. Эти перемены вызвали сильное сопротивление фрименов (свободных колонистов-арендаторов), которые воспользовались своими правами участников собрания колонистов с тем, чтобы ограничить власть магистратов, сделать людей, занимающих чиновные должности, подконтрольными, сменяемыми и в некоторых случаях избираемыми тайным голосованием. Таким образом, принципы пресвитерианской ор- ганизации общины столкнулись здесь с принципами конгрега- ционалистской общины, для которой характерны три принципа: право каждого члена общины на участие в управлении; автоно- мия местной церкви; независимость общины от высшего церков- ного авторитета. Священнослужители здесь выбирались члена- ми общины путем свободного голосования. Идеям и практике олигархии священников и магистратов противостояло также учение индепендентов о священстве всех верующих и о республике как общей заботе о благе всех и I. Становление американской политико-правовой мысли 373 каждого, но без предоставления кому бы то ни было особых прав и привилегий. В организации и деятельности самой общины характерным стало широкое использование института пропо- ведников (новшество пуритан, вознамерившихся преодолеть несамостоятельность и безынициативность <бессловесных свя- щенников>) использование принципа веротерпимости, допуска- ющего инакомыслие и свободный поиск истины, а также пред- ставления о государстве как о корпорации, призванной обслу- живать интересы общества и ответственной во всех своих действиях перед волей большинства. Эти неординарные по- ложения доктрины индепендентов распространялись в Америке талантливыми проповедниками и мыслителями - Т. Хукером из Хартверда (первая половина XVII в.) и Р. Уильямсом из Сейлема (середина XVII в.). Хукер зарекомендовал себя гибким прагматиком. Он критико- вал цензовые ограничения в избирательных правах и своеволие местной теократии с позиций <здравого смысла всего народа> либо идеи народного суверенитета, извлекаемой из библейских текстов. Роджер Уильямс (1603-1689) прошел долгий и трудный путь духовных исканий. Он начал его членом англиканской общины, затем становился попеременно сепаратистом, баптистом и не- предубежденным <искателем>. Он говорил о себе в конце жизни, что все еще не нашел удовлетворительного ответа на вопрос, что есть истинная церковь. Эта позиция роднит его с реформатора- ми-пуританами периода английской революции, такими как О. Кромвель и Дж. Мильтон. Трансцедентный мистический характер его философских воззрений уживался в нем с пытли- востью экспериментатора и с надеждой на то, что непредубеж- денный подход к новым идеям поведет к созданию более свободного общества, что дух христианской любви уравнивает самых ничтожных и самых великих и что дух доброй воли способен направить деятельность государства во имя демокра- тически толкуемого общественного интереса (республики). Уильямс вслед за апостолом Павлом рассматривал государ- ство и его власть как божественное установление, имеющее целью охранять спокойствие народа во всем, что касается жизни и имущества граждан. Но этим его назначение не ограничивает- ся. Каждый законно избранньхй либо законно принявший до- лжность государственный служитель является одновременно служителем божиим и служителем народным. При этом неваж- но, к какому народу он принадлежит. Отсюда следовало, что 376 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-XIX вв. публицисты использовали в обоснование прав и свобод амери- канцев естественно-правовые идеи С. Пуфендорфа и Дж. Локка. Первым, кто выдвинул аргумент о том, что жители колоний как свободные подданные короны наделены всеми <врожденными правами и свободами англичан> и потому вправе иметь своих представителей в законодательных собраниях (к таковым он относил колониальные ассамблеи), стал Джон Дикинсон (позд- нее эти идеи наиболее успешно развил Т. Джефферсон). Свое- образную позицию занял Б.Франклин, который с 1766 г. развивал концепцию гомруля (самоуправления) и доказывал, что эмиграция англичан в Америку означала их полный разрыв с законами и Конституцией Англии. По этой логике колонисты уже не могли считаться британскими подданными в силу самого факта переселения в Новый Свет и потому не должны подчи- няться решениям британского парламента. Естественно-правовая аргументация, т. е. апелляция к <естес- твенным и неотчуждаемым правам человека> вне зависимости от его государственной принадлежности, усилиласьв Америке с 1744 г., когда стало очевидным нежелание английского парла- мента пойти на уступки. В политических памфлетах Джона Адамса, Томаса Джефферсона и Александра Гамильтона поли- тические требования поселенцев-колонистов получили главным образом естественно-правовое обоснование. Незадолго до тор- жественного объявления Декларации независимости США (4 июля 1776 г.) мысль о неотчуждаемых и естественных правах получила признание не только в публицистике, но также ив политических и конституционных документах. В Декларации прав Виргинии от 12 июня 1776 г., написанной Джорджем Мейсоном и отредактированной Джеймсом Мэдисоном, впервые было официально закреплено, что все люди от природы свобод- ны, независимы и обладают некоторыми неотчуждаемыми пра- вами, от которых они не могут отречься, вступая в общество, и которых они не могут лишить свое потомство, а именно - правами на жизнь и свободу, а также на стремление к достиже- нию счастья и безопасности (ст. 1). Далее говорилось о том, что народ имеет право сменять такое правительство, которое не отвечает своему назначению - обеспечивать достижение все- общего блага и безопасности. Декларация независимости, написанная Т. Джефферсоном при участии Б. Франклина и Дж. Адамса и принятая едино- гласно всеми 13 штатами, воспроизводит логику и аргументацию естественных и неотчуждаемых прав человека. Она начиналась 1. Становление американской политико-правовой мысли 377 обоснованием причин и правовых оснований для обособления колоний и смены формы правительственной власти. <Когда по ходу человеческих событий одному народу становится необхо- димым расторгнуть политические узы, связывающие его с другим народом, и занять среди держав мира обособленное и равное положение, на которое он имеет право согласно законам природы и ее Творца, то общепринятое уважение к мнению человечества требует изложения причин, побуждающих его к отделению>. Далее шло перечисление <неотчуждаемых прав>, в котором <собственность> из локковской триады естественных прав - <жизнь, свобода, собственность> - заменена на <пра- во стать счастливым>. Это, с одной стороны, соответствовало аристотелевскому пониманию одной из важнейших целей объ- единения и общения людей в государстве и вместе с тем было в духе просветительского понимания значения свободы для само- совершенствования человека и полногоразвития его способнос- тей. Известно также, что Джефферсои не советовал своему другу генералу Лафайету включать право собственности во французскую Декларацию прав человека и гражданина 1789 г. В редакции Джефферсона обоснование неотчуждаемых прав было дано в следующем виде (в скобках изложены места, снятые при внесении правки Б. Франклином и Дж-Адамсом): <Мы считаем самоочевидными следующие истины: все люди созданы равными; они наделены их Творцом определенными (приро- жденными) неотчуждаемыми правами, к числу которых отно- сится право на жизнь, свободу и стремление к счастью; для обеспечения этих прав люди создают правительства, берущие на себя отправление справедливой власти с согласия управля- емых; если какая-либо форма правления разрушает эти .при- нципы, то право народа состоит в том, чтобы изменить или упразднить ее и установить новую правительственную власть, закладывающую в свое основание такие принципы и организу- ющую свои полномочия в такой форме, какие, по мнению народа, кажутся более всего подходящими для обеспечения его безопас- ности и счастья>. Далее говорилось о том, что благоразумие подсказывает не менять существующих форм правления <вслед- ствие маловажных и преходящих причин>. Кроме того, опыт прошлого также свидетельствует о том, что <люди скорее претерпят зло, пока оно терпимо, нежели станут исправляться при помощи отмены привычных для себя форм >. Однако потреб- ность в смене правительственной власти становится необходи- мой и неотложной с того момента, когда власть обнаруживает 13-770 380 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVni-XIX вв. хвачены в последующие годы, особенно после <бостонского чаепития>, авторами патриотических памфлетов радикальной ориентации. Франклину принадлежит одна из версий плана конфедерации, штатов. Он был активным участником составле- ния Статей конфедерации 1781 г., а также Декларации незави- симости и проекта федеральной Конституции на Филадельфий- ском конвенте. Франклин не был сторонником радикальных политических преобразований. На протяжении полувековой общественной деятельности в роли публициста, Елена выборных собраний Пенсильвании или дипломата в Лондоне и Париже он неизменно отстаивал идею независимого и гармоничного развития своей страны как <страны труда>, в которой отсутствует резкая поляризация между богатыми и бедными, между роскошью одних и аскетизмом других, где люди живут в состоянии <счастливой умеренности>, где простота республиканских нра- вов определяет все материальные предпочтения и политические навыки. Его вера в быстрый прогресс Северной Америки за счет роста населения, территории и социальных достижений связы- валась с надеждой на то, что здесь произойдет усовершенство- вание той сферы знания, которая, по его мнению, долгое время игнорировалась и не развивалась в Европе, а именно - науки о политике. Франклин не был ни простодушным демократом, ни демаго- гом. При известии о начале революционных действий во Фран- ции он высказывал большое беспокойство в связи с тем, что <огонь свободы может не только очищать, но и разрушать>. В шуме толпы, размышлял Франклин, вряд ли будет услышан голос философии, но каким образом в этих условиях разумные люди будут призывать нацию ко вступлению в новую эпоху? Подобные вопросы и недоумения характеризуют его скорее сторонником социальной эволюции и реформ, нежели радика- лом. В глазах соотечественников Франклин и сегодня выглядит одним из великих умов своего времени и во всей американской истории. Некоторые исследователи считают его родоначальни- ком характерного утилитаризма - более раннего, чем у Бента- ма, и более гибкого, чем у Гельвеция. По словам историка П.Коннера (1965 г.), если у Гельвеция мораль и законодатель насильно ведут к доблести в обретении <величайшего блага>, то у Франклина существует на этот счет оговорка о том, что сам индивид имеет привилегию определять, что есть доблестное, и 3. Политико-правовые идеи Т.Пейна 381 соответственно выбирать между увещеванием, убеждением и законным требованием. В утилитаризме французского филосо- фа соединены гибкие цели и жесткие средства, в то время как у Франклина четкость цели смягчена гибкостью в способе ее реализации. Характерно, что усилиями Франклина и некоторых других деятелей американской революции идейное наследие греко- римской мысли было привлечено к защите американского рес- публиканизма, который нуждался не только в учреждениях и правилах деятельности, но и в особой политической философии Уместно вспомнить, что именно Франклин стал одним из учре- дителей и первым президентом <Общества политических изыс- каний>, задачей которого провозглашалось развитие знания о государственном управлении и совершенствование политичес- кой науки в их взаимосвязи и взаимодействии. Слава Франклина удивительно быстро пришла в Россию. Им восхищались его современники - М. В. Ломоносов, А. Н. Ради- щев, декабристы. Притчи и афоризмы Франклина на социально- политические темы, обличавшие расточительную праздность феодальной знати и превозносившие добродетели трудолюби- вого мелкого собственника, были переведены в России в 1784 г. и изданы под названием <Учение добродушного Рихарда>. А. С. Пушкин в заметке о Радищеве (1834 г.) вспоминает слова Екатерины П в его адрес: <".он хуже Пугачева; он хвалит Франклина>. Декабрист В. Д. Раевский в работе 0 политике>, рассуждая о том, кого следует считать революционерами, заме- чает: не Бонапарта (он только воспользовался революцией <для своего властолюбия>), а Вашингтона и Франклина, которые были <освободителями от рабства>. 3. Политико-правовые идеи Т. Пейна Томас Пейн (1737-1809) был уроженцем Англии и в Америку прибыл по совету и рекомендации Франклина. В период амери- канской войны за независимость он стал популярнейшим публи- цистом. Его политико-философский очерк <Права человека> (1791 г.) соперничает по числу переизданий и переводов на другие языки с поэмой Байрона <Чайлд Гарольд>. Он активно участвовал в политической жизни революционной Франции, был избран депутатом Конвента. За критику якобинского терро- ра был заключен в тюрьму, где стал соседом Дантона, но по счастливой случайнбсти избежал гибели под ножом гильотины. Здесь он написал антицерковный памфлет <Век разума> 382 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-XIX вв. (1794-1795 гг.). После падения Робеспьера он был освобожден из тюрьмы и восстановлен в депутатских правах. По возвраще- нии в Америку бь1л подвергнут остракизму и гонениям за антирелигиозную критику и умер в забвении. В памфлете <Здравый смысл> (январь 1776 г.) Пейн от имени здравомыслящего американского патриота изобретательно за- щищал идеи республиканского самоуправления штатов и смело нападал на явные и скрытые пороки наследственной монархии и полуреспубликанского парламента метрополии. Памфлет имел характерный подзаголовок - <О происхождении и назначении правительственной власти с краткими замечаниями по поводу английской конституции>. Одна из сквозных мыслей сводилась к тому, что вопрос о независимости Америки есть всего лишь вопрос целесообразности и экономической выгоды, а не вопрос для судебного разбирательства. Долгая традиция злоупотребле- ния властью ставит под сомнение полномочия английского короля и парламента, и потому те, кто нещадно стеснен вслед- ствие совместных усилий короля и парламента, имеют бесспор- ную <привилегию исследовать претензии того и другого и одновременно отвергнуть узурпацию со стороны короля или парламента>. Дело Америки в значительной мере является делом всего человечества, утверждал Пейн и заявлял о своем сочувствии тем, кто борется с врагами естественных прав всего человечества. Пейн одним из первых стал проводить четкое различие между обществом и государством - по их происхождению, роли и назначению. <Общество создается нашими потребностя- ми, а правительство - нашими пороками: первое способствует нашему счастью, положительно объединяя наши благие поры- вы, второе же - отрицательно, обуздывая наши пороки; одно поощряет сближение, другое поощряет рознь>. Далее следовали сентенции, предвосхищающие некоторые Суждения Годвина и Бакунина против государства. <Общество в любом состоянии есть благо, правительство же и самое лучшее есть лишь необ- ходимое зло, а в худшем случае - зло нестерпимое>. Ведь если бы веления совести были ясны, определенны и беспрекословно исполнялись, то человек не нуждался бы ни в каком ином законодателе..,> В споре о природе власти и прав человека с Э. Берком, либеральным защитником независимости американских коло- ний и в то же самое время консервативным критиком идей и практики французской революции, Пейн резонно фиксирует внимание на том, что критик смешивает право делегированное 4. Политические взгляды Т. Джефферсона 383 с правом присвоенным. Для Берка государство есть не что иное, как изобретение человеческой мудрости, а права человека - разумные требования, которые люди выдвигают при выборе между добром и злом. Пейн, в свою очередь, утверждал, что зарождение и существование власти строится исключительно на согласии управляемых. Все формы правления он делит на два вида: выборно-представительные и наследственное правление. Первое известно под именем республики, второе - монархии и аристократии. Поскольку правительственная власть требует таланта и способностей и поскольку таланты и способности не могут переходить по наследству, то очевидно, заключал Пейн, что наиболее невежественная страна лучше всего подходит не для республиканского, а для монархического и аристократичес- кого правления. Права человека- это некие свойства социального бытия человека и одновременно <принцип правительственной власти>. Наличие этих свойств способствует быстрому прогрессу. Права человека образуют принцип или необходимый атрибут респуб- ликанского правления и в этом своем качестве - атрибут светского правления у всех цивилизованных наций. Таким было еще одно принципиально важное положение Пейна, изложенное им в памфлете <Права человека> (1791 г.). В трактате <Век разума> Пейн призывал к революции в сис- теме религиозного мировосприятия, противопоставляя силу ра- зума <библейским сказкам о чудесах и пророчествах. Система иерархических церковных учреждений (церковное государство) предстает в его изображении таким человеческим изобретени- ем, которое предназначено для того, чтобы запугивать и пора- бощать человечество, монополизировать власть и доходы. Эти положения непримиримого, боевого деизма оказали влияние на Джефферсона и других представителей просветительского сво- бодомыслия, а само название трактата стало синонимом целого столетия, известного также под именем века Просвещения. Пейн предполагал, что под влиянием революций в Америке и Франции мнения о существующих <системах правительствен- ной власти> будут изменяться. С этим он связывал и возмож- ность революции в масштабе Европы. 4. Политические взгляды Т. Джефферсона Томас Джефферсон (1743-1826), подобно многим именитым современникам, сочетал занятия философией с большой актив- ностью на поприще государственной и общественной деятель- 384 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-XIX вв. ности. Самое крупное свое произведение он посвятил истории и государственному устройству своего родного штата Виргиния (<Заметки о штате Виргиния>, 1785), самое известное его про- изведение - Декларация независимости США (1776). По проис- хождению он сын провинциального плантатора. Он успешно прошел многие ступени политической карьеры от практикую- щего юриста и милицейского чиновника графства до губернато- ра штата, а затем и президента страны. В его политических предпочтениях наблюдается известная эволюция от радикаль- ных, нередко утопических программ до умеренных либераль- ных принципов. Значительны заслуги Джефферсона в деле просвещения и пропаганды свободомыслия - он был автором Закона штата об установлении религиозной свободы (1777), президентом амери- канского философского общества, опекуном университета, по- строенного в штате Виргиния по его собственному архитектур- ному проекту. Общественное обучение (от начальной школы до университета) он считал таким же неотъемлемым атрибутом демократической республики, как и естественные права челове- ка, как право народа на самоуправление. Уже в первой своей значительной работе <Общий обзор прав Британской Америки> (1774), опубликованной в виде анонимной брошюры как обращение к английскому королю, молодой фило- соф и публицист обосновывал тезис о необходимости вернуть народу <права, полученные по законам природы>. Характерно, что обращение к королю за содействием писалось <языком правды> и было <лишено выражений раболепия>. Существенно также и то, что сам король характеризовался <не больше как главный чиновник своего народа, назначенный законом и на- деленный известной властью, чтобы помочь работе сложной государственной машины, поставленной для того, чтобы прино- сить пользу народу, и, следовательно, подверженный контролю со стороны народа>. В <Заметках о штате Виргиния> Джефферсон высказывается по вопросу о будущем демократии в Америке. Его не оставляет надежда на то, что человечество вскоре <научится извлекать пользу из всякого права и власти, которыми оно владеет или может принять на себя>. Собирая народные деньги и оберегая свободу народа, не следует в то же время доверять их тем, кто заполняет учреждения законодательной, исполнительной и су- дебной властей, особенно в тех случаях, когда они не испытыва- ют никаких ограничений. Вместе с тем Джефферсон убежден, 5. Политико-правовые взгляды А. Гамильтона 385 что в скором времени <коррупция в этой стране, как и в той, откуда мы происходим, охватит правительство и распростра- нится на основную массу нашего народа; когда правительство купит голоса народа и заставит его заплатить полной ценой. Человеческая природа одинакова на обоих берегах Атлантичес- кого океана и останется одинаковой под влиянием одних и тех же обстоятельств. Настало время остерегаться коррупции и тирании, пока они не завладели нами>. Защищая право на свободу вероисповедания, Джефферсон относил это право к разряду естественных прав и потому непереуступаемых никакому правительству. Республиканские принципы в организации и деятельности государства, по его мнению, должны пронизывать последова- тельно все уровни - организацию и деятельность федерации (по вопросам внешней и общефедеральной политики), штата (по отношению к гражданам), а также округа, района и отдельного прихода (по всем мелким, но в то же время важным местным вопросам). Полемизируя с Юмом относительно происхождения всякой справедливой власти и ее носителей (большинство, меньшинство, отдельные личности), Джефферсон твердо дер- жался принципа правления большинства, полагая, что лекарст- вом от зла, приносимого демократией, является еще большая демократизация, поскольку от народа можно ожидать неспра- ведливостей в целом меньше, чем от правящего меньшинства. В последние годы жизни он склонялся к мысли о необходимос- ти и желательности такой организации управления государст- вом, при которой традиционная аристократия богатства и ста- туса уступила бы место естественной аристократии талантов и способностей. 5. Политико-правовые взгляды А. Гамильтона Признанный лидер федералистов Александр Гамильтон (1757-1804) был выдающимся государственным деятелем ши- рокого масштаба и кругозора, автором глубоких разработок в области конституционной теории и практики и энергичным защитником сильной централизованной власти федерального правительства. Представители нейтралистов-федералистов были весьма да- леки от того, чтобы делать основную ставку на мудрость и справедливость тех, кто оказывается причастен к делам госу- дарства. Разделяя мнение демократов о необходимости верхо- 386 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-XIX вв. венства власти народа в государстве, они в то же время связывали это с потребностью в обуздании дурных свойств и склонностей людей, поскольку без такого обуздания они никогда не станут подчиняться велениям разума и справедливости. В сборнике комментариев к проекту федеральной конституции под названием <Заметки федералиста> все разновидности влас- ти и правлений рассмотрены с тщательностью экспериментато- ров, для которых всякое учреждение - дело рук человеческих, изобретение людей, имеющее свои достоинства и недостатки. В такой оценке политических реалий федералисты заметно сбли- жались с просветителями-демократами и просветителями-науко- кратами, которые, подобно Франклину, также признавали нали- чие конфликта между благами коллективной мудрости (парла- менты и советы колоний) и предрассудками, страстями, личны- ми интересами людей, в результате чего общий интерес почти всегда уступает перед частным, а законодатели-плуты всегда строят козни против мудрецов, заседающих вместе с ними. Гамильтон разделял мнение Дж. Адамса о том, что установ- ление системы сдержек и противовесов в сфере власти необхо- димо вследствие неистребимого эгоизма людей, которых нужно заставлять сотрудничать во имя общего блага, невзирая на их неуемную жадность и честолюбие. Без учета этого обстоятель- ства любая конституция превращается в пустое хвастовство. Народ - это всего лишь огромный зверь, с которым мудрому правителю следует считаться в той мере, в какой раздоры и недовольства могут угрожать его власти. Гамильтон- один из трех авторов статей <Федералиста>, опубликованных между октябрем 1787 и маем 1788 г. под псевдонимом древнеримского патриота республики Публиуса Валерия. Все три участника входили в число подготовителей Конституции, все они впоследствии занимали ключевые дол- жности в правительстве: Гамильтон - пост министра финансов, Дж. Джей - председателя Верховного суда, Дж. Мэ-дисон - четвертого по счету президента страны. В оправдание путей и средств сохранения нового федераль- ного союза штатов Гамильтон нередко прибегал к обдуманно упрощенным аргументам, которые звучат достаточно правдопо- добно, но трудно доказуемы. Так, в № 23 <Федералиста> он отстаивал неограниченные полномочия нового правительства в области обороны на том основании, что невозможно предвидеть или определить степень и разнообразие потребностей нации в этой области, равно как степень и разнообразие необходимых средств. к 6. Политические, идеи Дж. Адамса S> 387 _,_.". его аргументация в пользу судебного Более основательна ег Р yg <федералиста.. По мнению надзора, изложенна я в с независимые, почитае- Гамильтона, пожизненно н4 да в состоянии обеспечить еихорошооплачим"е управление с ну являются неизбираемыми дать это отчасти и потому 4w создавал \еответственнь_в наименьшую, ""ас имеет меч, Конгресс располага- тупией. Исполнительна" вл ет кошельком, а У cy1-> w к 6 Политические идеи Дж. Адамса <" ггтмммкает по своим политическим К группе ФР, автор первого фундамен- взглядам и Дм государства и политической науки, тального труда по вопрсамсуд щинства и один WAWBWOT консерватазма. Адаме под- из идейных оваяии законодательной и адми- дерлДеффер колоний, доказывая спо нистративнои самостоя. одических аргументов абсур, мощью новых историч и ю аменту. который дность и ""РеГтысяч миль. Кроме того, развра- водится на расстояниях ты экстравагантности и щенная Англия _пограя избираооь упреля пуритански опядочной .ыделил вопрос о государствен- Дж. Адаме одним ".ельно важных и злободнев- ном устройстве "_аз и <онографии <В защиту HbDL в ствнной власти в Соединены Штатах конституций правительстае обосновывал необходимость Америки, ти трех отраслей власти (законода- обособленияинезависости р " тельной, ий вти и так называемой системе сильной полтет влас власте<К<сдержек сдерживания и Bwuwwf Пейна он допускал и признавал и противовесов В ои правления при одном целесообразность онархи ч состоянии контролиро- 11" Р001 знать ппмы правления - монархия, аристократия, Все простые формы толковании как воплощение демократия - выглпл 388 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-XIX вв. деспотизма. Идеал Адамса - смешанная форма правления, в частности трехэлементный баланс: исполнительная власть, вер- хняя аристократическая и нижняя демократическая палаты парламента - все это вместе образует некую форму сбалан- сированной публичной власти. Организацию взаимодействия трех отраслей государствен- ной власти он обосновывал выдержками из трактата Цицерона <О республике> и специально уточнял при этом, что данная форма более всего подходит для осуществления законов госу- дарства и реализации принципа <правления законов, а не людей>. Отрасли правительственной власти должны не только действовать, но и восприниматься как гармонично составленное целое, подобное прекрасным трехголосным композициям в твор- честве Генделя. Исторические сопоставления Адамсом различ- ных государственных форм удивляли его современников широ- той обзора и тщательностью в отборе событий и фактов. Помимо опыта греков и римлян им досконально проанализированы все известные системы устройства государств в Европе и проведен их сопоставительный анализ с опытом отдельных американских штатов. Внешним поводом к написанию <В защиту конституций в США> была критика американского конституционного опыта со стороны Тюрго, который считал наиболее пригодной для американских условий однопалатную структуру высшего зако- нодательного учреждения. Одной из центральных идей, занимавших Адамса, стало обоснование неизбежности существования социальных разли- чий и всевозможных социальных группировок и классов (класс джентльменов, класс простых людей и др.). Собранные им исторические и фактические материалы группировались таким образом, что аристократия, предстает в истории господствую- щим элементом во всяком цивилизованном обществе от древнос- ти до наших дней (в этом пункте своей исторической гипотезы Дж. Адаме выступает предшественником ряда классиков со- временной политической социологии и культурологии - В. Парето, А. Тойнби и др.). Полемизируя с романтическими построениями Пейна или Джефферсона, он любил, по словам историка R Паррингтона, облить холодной водой здравого смысла их пылкие надежды на возрождение свободы и справед- ливости при опоре на одни только политические институты. Его союзником в таком выводе становился Макиавелли, согласно которому все люди по природе своей дурны и обязательно проявят прирожденную испорченность души, как только для этого представится удобный случай. 7. Политико-правовое учение Дж. Мэдисона 389 7. Политико-правовое учение Дяс. Мэдисона Джеймс Мэдисон (1751-1836), участник Филадельфийского конвента и один из авторов <Федералиста>, более чем кто-либо заслуживает почетного титула <отец американской конститу- ции>. Он внес значительный вклад в разработку идей республи- канского правления в условиях США, а также теории равнове- сия обособленных властей, концепции факций и др. Именно благодаря его основательному философскому, политическому и юридическому подходу <Федералист> из развернутого коммен- тария Конституции превратился в мастерский анализ фунда- ментальных принципов государственной власти, а со време- нем -в источник конституционного права для Верховного суда США и настольную книгу всех исследователей американского конституционного опыта. В творчестве Мэдисона отразились многие идейные традиции века: традиции естественного права и общественного договора, философские комментарии к законопроектам о правах человека и конституционном регулировании отраслей правительственной власти, а также размышления над наследием английских вигов, шотландских философов-эмпириков и переосмысление опыта древних республик. В конце жизни он пересматривает некото- рые свои прежние позиции и оценки периода сотрудничества с федералистами и сближается с демократическими республи- канцами. В характеристике республиканского правления Мэдисон боль- шое внимание уделяет роли и значению социальных различий в обществе и государстве. Они возникают на почве различий способностей и интересов, в особенности интересов экономичес- ких,которые, по мнению Мэдисона, составляют самый общий и самый длительный по воздействию источник различий и кон- фликтов. В противоположность Руссо он считает небольшой размер республики главным фактором, ведущим к быстрой порче или гибели республиканской формы правления в ходе гражданских войн. Большое государство со значительным числом граждан <сред- него класса> оказывается, как это констатировал еще Аристо- тель, более стабильным и жизнеспособным, поскольку это обус- ловлено умеренным достатком основного класса общества и его склонностью к поддержке умеренной формы правления. При таком варианте политического и правового общения граждане более свободны от факций (группировок, клик) богатых или бедных сограждан. 390 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-XIX вв. О факциях писали Фукидид, Макиавелли, Юм, Адаме и многие другие авторитетные исследователи мира политики. Мэдисон продолжил эту традицию и внес некоторые новации в истолкование понятия факции. Согласно определению, сделан- ному в № 10 <Федералиста>, под словом <факция> он подразу- мевал ту или иную группу граждан, объединяемых и побужда- емых к действию единым порывом страсти, интереса или мнения, которая является, однако, враждебной или стеснитель- ной для прав других граждан и совокупных интересов общества. Исправление последствий вреда, приносимого такой группи- ровкой, возможно двумя способами. Один из них может состоять в устранении причин, вызывающих появление факции; дру- гой - в регулировании последствий ее существования. По- скольку скрытые причины факционности заложены в челове- ческой природе и связанных с ней же различиях имуществен- ных состояний, причин ее устранить нельзя, можно лишь облегчить последствия возникновения факции, взяв их под контроль. Люди с факционными наклонностями, с местнически- ми предрассудками могут интригой, подкупом или иным путем получить голоса в представительной системе республики, а затем предать интересы народа. В обществах сравнительно небольших факциональные различия могут быть сведены мини- мум к двум- к большинству и меньшинству. В больших республиках общество образует одну нацию, разделенную на огромный спектр факции. На возникновение факции оказывают влияние также склон- ность людей к разный взглядам на религию или на систему власти, на многие другие вопросы теоретического или практи- ческого характера. Источником факционных размежевании может послужить приверженность различным политическим лидерам или выдающимся личностям, общественное поведение или судьба которых представляют значительный интерес. И все более распространенной и постоянной причиной возникновения факции служит неравное распределение собственности. Струк- тура правительственной власти всегда строилась главным обра- зом с учетом того, чтобы не допустить возникновения факции, угрожающих держателям собственности и власти. Слово <факция> долгое время переводилось при помощи слова <фракция>, иногда как <несправедливая коалиция>. В современном политическом анализе термином <фракция> обоз- начают, как правило, обособленную или отколовшуюся часть партии, класса, социальной группы, организации. У Мэдисона факция более многолик и менее определенна в своих основных 8. Правовые взгляды Дж. Маршалла 391 проявлениях и характеристиках. Она чаще всего предстает объединением людей, сплоченных силой политических, иму- щественных и даже эмоциональных предпочтений и свойств. Подобные социальные единения впоследствии стали называть заинтересованными группами. Проблему взаимоотношений различных отраслей публичной власти Мэдисон связывал, во-первых, с обособлением отраслей, составляющих <общую массу власти>, во-вторых, с распределе- нием этой массы власти среди образующих ее частей. Речь шла о том, чтобы законодательная, исполнительная и судебная власти (отрасли общегосударственной власти) были обособлен- ными и отличными друг от друга, к чему призывал еще Монтескье. Однако трудности возникали в связи с распределе- нием власти между отраслями и с регулированием взаимоотно- шений между ними в случае разногласий и конфликтов. Так возникла идея создания системы обособления и сбалансирован- ного распределения трех властей, которую не вполне точно называют системой <сдержек и противовесов>, поскольку речь идет не только о контроле и уравновешивании полномочий, но также о фактически неравном распределении полномочий влас- ти. Последнее обстоятельство было связано с особенностями разделения труда в этой области, спецификой социально-поли- тической и профессиональной деятельности, а также с особой сложностью задачи по выделению и достаточно конкретному обозначению границ трех важнейших сфер власти - законо- дательной, исполнительной и судебной. Многие из политических проблем, волновавших американс- ких конституционалистов конца XVIII в., до сих пор находятся в центре дискуссий и обсуждений в самой Америке и за ее пределами. В частности, вновь обращают внимание на различ- ные проявления дисбаланса в распределении властей, на чрез- мерные полномочия президента и на стремление властей шта- тов к автономии. 8. Правовые взгляды Дж Маршалла Имя Дж. Маршалла часто упоминается в связи с разбира- тельством жалобы претендента на должность федерального судьи некоего Мэрбери, которому Мэдисон, исполнявший в 1803 г. обязанности государственного секретаря, отказал в выда- че патента, хотя незадолго до этого президентская команда Дж. Адамса позаботилась о заполнении многих федеральных должностей своими людьми и даже успела провести голосование 396 Глава 14. Политические и правовые учения в Соединенных Штатах Америки в XVIII-XIX вв. исполненная в духе немецкого юридического позитивизма и сравнительного конституционного права. Заметным событием в этом ряду стали монографии В. Вильсона <Правление конгрес- са> (1885) и О.Холмса <Общее право> (1881). Вудро Вильсон (1856-1924) начинал свою карьеру большого политика с должности профессора политики и президента Принстонского университета. В своих методологических разра- ботках он опирался на традицию комплексного освещения политики в трудах английского философа и общественного деятеля Э. Берка и его соотечественника-конституционалиста У. Беджгота. Вильсон, как и многие современные ему исследо- ватели позитивистской ориентации, был убежден, что полити- ческая наука занимается, по существу, изучением реальной жизни и потому ее методы весьма сближаются с методами естественных наук. Однако стиль его исследований носил харак- тер истолкования и оценки, а не скрупулезного анализа и последующих обобщений. Так, в работе <Правление конгресса> Вильсон выступил с резкой критикой организации и деятельности конгресса, но эта критика опиралась не на личное наблюдение, а на ряд посылок, которые были сформулированы до написания книги. Они вклю- чали предположения о том, что формальная концепция консти- туции расходится с ее органическим эволюционным развитием (здесь он опирался на наблюдения и выводы У. Беджгота). Далее утверждалось, что <книжная версия> системы <сдержек и противовесов>, которой придерживались отцы-основатели, является вредной для реального и результативного правления. Чем больше власть подвержена разделению, тем более безот- ветственной она становится. Правление конгресса не подкон- трольно ни исполнительной, ни судебной властям. Деятельность конгресса с его распыленностью и частичной ответственностью значительно уступает в результативности правлению парла- ментскому, особенно в части подотчетности и подконтрольности. Наиболее оптимальной формой для Вильсона в этот период становится кабинетная форма организации правительственной власти. 11. Учение Холмса о праве Оливер Вендел Холмс (1841-1935) родился в Бостоне в семье известного поэта. Он успел стать участником Гражданской войны, где был трижды ранен. Свое философское и юридическое образование получил в Гарварде. Самый творческий период его 11. Учение Холмса о праве 397 жизни приходится на 1882-1902 гг., когда он вначале стал членом Верховного суда в Массачусетсе, а затем и Верховного суда США. Президенту Т.Рузвельту, который рекомендовал его в члены Верховного суда США, сильно импонировали его послужной список и <солдатская судьба>. Между тем сам Холмс готовил себя не в практикующие юристы, а в исследователи. После окончания университета он читает лекции по конституционному праву в Гарварде, редак- тирует юридический журнал. Его классическая работа <Общее право> возникла на основе курса лекций. Именно здесь была зафиксирована известная формула о том, что <жизнь права не имеет логики: она имеет опыт>. Истоки права, согласно Холмсу, следует искать в желаниях примитивного человека взять ре- ванш у тех, кто причинил ему какой-либо ущерб. Отсюда следует, что развитие права неизбежно зависит от превалиру- ющих условий человеческого бытия: от насущных потребностей данного периода, преобладающих моральных и политических теорий, от чутья в области политической деятельности, уверен- ных или же неосознанных влечений, даже предрассудков, которые судья разделяет вместе со своими коллегами. Подобные условия в состоянии сделать гораздо больше для выработки правил по управлению человеческим общением, чем какие-либо силлогизмы. Конституция страны для Холмса - это своего рода социаль- ный эксперимент, и в этом смысле она сравнима с человеческой жизнью, которую тоже можно рассматривать как своеобразный эксперимент. В работе <Путь права> (1897) он в духе господство- вавшего тогда прагматизма заявил, что объект изучения в праве составляет <предсказание сферы применения публичной силы через посредство суда>. Чтобы познать право как таковое, человек должен отказаться от моральных и чисто формальных соображений и взглянуть на себя как на внеморального субъек- та, который заботится лишь о тех материальных приобретениях либо утратах, о которых ему в состоянии предсказать такое знание. С учетом изложенного Холмс выстраивает такое определение права: право есть не что иное, как предсказание того, каким образом будет действовать суд на практике. Представление о законном праве (как и о законной обязанности) связано с предсказанием о том, как будет наказан человек в том или другом случае по решению суда, если он сделает или не сделает 402 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. такого понимания права явствует, что оно призвано регулиро- вать внешнюю форму поведения людей, выражаемые вовне человеческие поступки. Субъективные мотивы, строй мыслей и переживания его совсем не интересуют: ими занимается мораль. В данной связи Кант подчеркивает, в частности, следующее: <Я могу быть принужден другими совершать те или иные поступки, направленные как средства к достижению определенной цели, но не могу быть принужден другими к тому, чтобы иметь ту или иную цель>. Иначе говоря, никто не вправе предписывать человеку, ради чего он должен жить, в чем ему надо видеть свое личное благо и счастье. Тем более нельзя добиваться от него угрозами, силой выполнения этих предписаний. Истинное призвание права - надежно гарантировать мора- ли то социальное пространство, в котором она могла бы нормаль- но проявлять себя, в котором смогла бы беспрепятственно реализоваться свобода индивида. В этом суть кантовской идеи о моральной подоплеке, моральной обоснованности права. Выводить же юридические нормы из этических у философа намерений не было. Он избегал указанной дедукции. Ему она представлялась своего рода санкционированием превращения дела моральной саморегуляции поведения личности в объект прямого государственного воздействия. Случись такое, пред- принимаемым государством в отношении поданных мерам ни за что уже нельзя будет придать строго правового характера. Его они способны приобрести и удержать, если только издаваемые органами государства юридические правила останутся исклю- чительно внешними, <легальными> нормативами поведения, не разрушающими моральную автономию личности. Осуществление права требует того, чтобы оно было общеобя- зательным. Но каким образом достигается эта всеобщая обяза- тельность права? Через наделение его принудительной силой. Иначе нельзя заставить людей соблюдать правовые нормы, нельзя воспрепятствовать их нарушению и восстанавливать нарушенное. Если право не снабдить принудительной силой, оно окажется не в состоянии выполнить уготованную ему в обществе роль. Но это значит также, что и категорический императив в качестве всеобщего закона права лишится своей безусловности. Вот почему всякое право должно выступать как право принуди- тельное. Сообщить праву столь нужное ему свойство способно лишь государство - исконный и первичный носитель принуж- дения. По Канту, оказывается, что государственность вызывают к жизни и ее бытие оправдывают в конце концов требования 2. Учение И. Канта о государстве и праве 403 категорического императива. Так в кантовском учении перебра- сывается один из главных мостов от этики и права к государству. Необходимость государства (объединения <множества людей, подчиненных правовым законам>) Кант связывает отнюдь не с практическими, чувственно осязаемыми индивидуальными, груп- повыми и общими потребностями членов общества, а с катего- риями, которые всецело принадлежат рассудочному, умопости- гаемому миру. Отсюда ясно, почему на государстве нет бремени забот о материальной обеспеченности граждан, об удовлетворе- нии их социальных и культурных нужд, об их труде, здоровье, просвещении и т. д. Благо государства составляет, по Канту, вовсе не решение названных и других аналогичных им задач. Под этим благом <не следует понимать благо граждан и их счастье, ибо счастье может быть (как это утверждает Руссо) скорее и лучше достинуто в естественном состоянии или при деспотическом правительстве. Под благом государства следует понимать состояние наибольшей согласованности конституции с принципами права, к чему нас обязывает стремиться разум при помощи категорического императива>. Выдвижение и защита Кантом тезиса о том, что благо и назначение государства - в совершенном праве, в максимальном соответствии устройства и режима государства принципам права, дали основание считать Канта одним из главных создателей концепции <правового государства>. Кант многократно подчеркивал насущную необходимость для государства опираться на право, ориентироваться в своей дея- тельности на него, согласовывать с ним свои акции. Отступление от этого положения может стоить государству чрезвычайно дорога Государство, которое уклоняется от соблюдения прав и свобод, не обеспечивает охраны позитивных законов, рискует потерять доверие и уважение своих граждан. Его мероприятия могут перестать находить в них внутренний отклик и доддерж- ку. Люди будут сознательно занимать позицию отчужденности от такого государства. Вопрос о происхождении государства Кант трактует почти по Руссо, замечая при этом, что его изыскания рациональны, априорны и что он имеет в виду не какое-либо определенное государство, а государство идеальное, каким оно должно быть согласно чистым принципам права. Отправной пункт кантовско- го анализа- гипотеза естественного состояния, лишенного всякой гарантии законности. Нравственный долг, чувство ува- жения к естественному праву побуждают людей оставить это 404 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. первоначальное состояние и перейти к жизни в гражданском обществе. Переход к последнему не носит характера случайнос- ти. Акт, посредством которого изолированные индивиды образу- ют народ и государство, есть договор. Кантовское толкование природы этого договора тесно сопря- жено с идеями об автономии воли, об индивидах как моральных субъектах и т. п. Первое же главное условие заключаемого договора- обязательство любой создаваемой организации внешнего принуждения (монархической ли государственности, политически объединившегося ли народа) признавать в каждом индивиде лицо, которое без всякого принуждения осознает долг <не делать другого средством для достижения своих целей> и способно данный долг исполнить. ; <Общественный договор>, по Канту, заключают между собой морально развитые люди. Поэтому государственной власти запрещается обращаться с ними как с существами, которые не ведают морального закона и не могут сами (якобы по причине нравственной неразвитости) выбрать правильную линию пове- дения. Кант резко возражает против малейшего уподобления власти государства родительской опеке над детьми. <"Правле- ние отеческое, при котором подданные, как несовершеннолет- ние, не в состоянии различить, что для них действительно полезно или вредноT такое правление есть величайший деспо- тизм-> Критика Кантом <отеческого правления> представляла собой одну из форм борьбы, которую в XVII-XVIII вв. прогрессивные круги европейского общества вели против абсолютистско-мо- нархических режимов и их идеологов. Приверженцы либера- лизма отвергали удушающую регламентацию общественной жизни, осуществляющуюся самодержавными правителями под предлогом <заботы> государства о хозяйственном преуспеянии индивида, его карьере, <правильном> образе жизни, личном счастье и т. д. Они вообще считали, что чрезмерное попечение властей о <благе> подданных сковывает инициативу и самосто- ятельность человека, снижает социальную активность людей, притупляет чувство гражданской ответственности за все проис- ходящее и стимулирует настроения иждивенчества, ведет к нравственному перерождению личности. Вернемся, однако, к прерванному разбору мыслей Канта об общественном договоре, его содержании,условиях и задачах. Итак, согласно общественному договору, заключаемому в целях взаимной выгоды и в соответствии с категорическим 2. Учение И. Канта о государстве и праве 405 (моральным) императивом, все отдельные лица, составляющие народ, отказываются от своей внешней свободы, чтобы тотчас же снова обрести ее, однако уже в качестве членов государства. Индивиды не жертвуют частью принадлежащей им свободы во имя более надежного пользования остальной ее частью. Просто люди отказываются от свободы необузданной и беспорядочной, дабы найти подлинную свободу во всем ее объеме в правовом состоянии. Свобода в рамках правового состояния предусматривает в первую очередь свободу критики. <Гражданин государства, - пишет Кант, - и притом с позволения самого государя, должен иметь право открыто высказывать свое мнение о том, какие из распоряжений государя кажутся ему несправедливыми по отно- шению к обществу>. Что касается права, то Кант различает в нем три категории: естественное право, которое имеет своим источником самооче- видные априорные принципы; положительное право, источни- ком которого является воля законодателя; справедливость- притязание, не предусмотренное законом и потому не обеспе- ченное принуждением. Естественное право, в свою очередь, распадается на две ветви: частное право и право публичное. Первое ре1улирует отношения индивидов как собственников. Второе определяет взаимоотношения между людьми, объеди- ненными в союз граждан (государство), как членами политичес- кого целого. Феодальному бесправию и произволу Кант противопоставля- ет твердый правопорядок, опирающийся на общеобязательные законы. Он порицает юридические привилегии, проистекающие из обладания собственностью, и настаивает на равенстве сторон в частноправовых отношениях. Однако Кант делает серьезную уступку феодальной идеологии, когда признает объектом час- тного права не только вещи и поведение людей, но и самого человека. Подобный шаг приводит Канта к оправданию закреп- ленной в законодательстве власти мужа над женой, господина над слугой. Центральным институтом публичного права является преро- гатива народа требовать своего участия в установлении право- порядка путем принятия конституции, выражающей его волю. По существу, это прогрессивная демократическая идея наро- дного суверенитета. Одна из ее составляющих - мысль о том, что каждый индивид (даже если он непосредственно не является <человеком власти>) сам знает, какими должны были бы быть 406 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVni - начале XIX в. акции власти по его делу. и способен самостоятельно определить их требуемое содержание, не дожидаясь подсказок со стороны. Верховенство народа, провозглашаемое Кантом вслед за Руссо, обусловливает свободу, равенство и независимость всех граждан в государстве - организации совокупного множества лиц, связанных правовыми законами. Выдвинув принцип суве- ренитета народа, Кант тут же спешит заверить, что он вовсе не помышляет о действительно широкой, неурезанной демократии. В подтверждение этого предлагается разделить всех граждан на активных и пассивных (лишенных избирательного права). К последним философ относит тех, кто вынужден добывать себе средства существования, лишь выполняя распоряжения дру- гих, т. е. низы общества. Почерпнутую у Монтескье идею разделения властей в госу- дарстве Кант не стал толковать как идею равновесия властей. По его мнению, всякое государство имеет три власти: законодатель- ную (принадлежащую только суверенной <коллективной воле народа>), исполнительную (сосредоточенную у законного прави- теля иподчиненную законодательной, верховной власти), су- дебную (назначаемую властью исполнительной). Субординация и согласие этих трех властей способны предотвратить деспо- тизм и гарантировать благоденствие государства. Общепринятой классификации государственных форм (форм правления, властвования) с точки зрения их устройства Кант не придавал особого значения, различая (по числу законодатель- ствующих лиц) три их вида: автократию (или абсолютизм), аристократию и демократию. Он полагал, что центр тяжести проблемы устройства государства лежит непосредственно в способах, методах управления народом. С этой позиции он разграничивает республиканскую и деспотическую формы управления. Первая основана на отделении исполнительной власти от законодательной, вторая -на их слиянии. Для Канта республика не есть синоним демократии, и абсолютизм сам по себе как форма вовсе не есть синоним деспотии. Он возражает тем, кто отождествляет эти понятия. Более того, Кант верит, что самодержавная форма власти вполне может быть республикой (коль скоро в ней произведено обособление исполнительной власти от законодательной), а демократия (ввиду участия в ней всех в осуществлении власти и крайней трудности при этом отделить законодательствование от исполнительной деятель- ности) чрезвычайно подвержена трансформации в деспотизм и совместима с ним. По-видимому, Кант считал наиболее прием- 2. Учение И. Канта о государстве и праве 407 лемым, реально достижимым строем государства конституци- онную монархию. Хотя Кант и выдвинул положение о суверенитете народа, он очень опасался того, как бы из этого положения не были сделаны крайние, радикальные практические выводы. Посему наклады- вается вето на право народа обсуждать вопрос о происхождении власти. <Каково бы ни было происхождение верховной власти, пред- шествовал ли ей договор о подчинении или же власть явилась сначала, а затем уже установился закон, - для народа, кото- рый находится под владычеством гражданского закона, все это бесцельные и угрожающие опасностью государству рассужде- ния. Закон, который столь священен, что было бы преступлени- ем хотя бы на мгновение подвергать его сомнению, представля- ется как бы исходящим не от людей, а от высшего законодателя. Таково именно значение положения: <Всякая власть происходит от Бога>. Оно выражает не историческую основу государствен- ного устройства, а идею или практический принцип разума, который гласит: <Существующей законодательной власти сле- дует повиноваться, каково бы ни было ее происхождение>. У Канта имелись свои основания поддерживать веру в незыб- лемость авторитета верховной власти и закона. Скорее всего, он помышлял о необходимости обеспечить максимальную устойчи- вость главных опор гражданского состояния, покончившего со стихией дикости и произвола в жизни людей. Можно думать, что Кант специально не преследовал цели оправдать ущемление свободы граждан, поколебать идею автономии воли и т. д. В кантовском понимании государь, правитель, <регент> по отношению к подданным получает только права, но отнюдь не обязанности. Кант оспаривает право народа наказывать главу государства, если даже тот нарушает свой долг перед страной. Философом категорически осуждается право восстания и до- пускается только легальное и в некотором роде пассивное сопротивление существующей власти, Кант считал, что индивид может не чувствовать себя внутрен- не связанным с государственной властью, не ощущать своего долга перед нею, но внешним образом, формально он всегда обязан выполнять ее законы и предписания. Таким образом, Кант оправдывает политическое неповиновение особого рода. Явно и публично оно не дискредитирует государство, ни в коей мере не ориентировано на ниспровержение существующего государственного строя. Подобного рода неповиновение высту- 408 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. пает, если следовать ходу мыслей Канта, формой борьбы за право - в отличие от прямых революционных действий, кото- рые по сути своей являются открытой борьбой за власть. Кант, разумеется, понимал, что по мере исторического разви- тия наступает необходимость изменять политико-юридические учреждения. Но производить такие изменения надо исключи- тельно путем неторопливых! плавных реформ сверху и ни в коем случае не методами открытой вооруженной борьбы, ввергающей страну, народ в хаос анархии и преступлений. Кант по праву может быть охарактеризован как один из самых ранних и типичных идеологов социального реформизма. С передовых, прогрессивных позиций анализировал Кант стержневые проблемы внешней политики. Он клеймит захват- ническую, грабительскую войну, резко осуждает подготовку к ней: <Самые большие бедствия, потрясающие цивилизованные народы, - последствия войны, и именно последствия не столь- ко какой-нибудь настоящей или прошедшей войны, сколько постоянной и все растущей подготовки к будущей войне>. Автор труда <К вечному миру> ратовал за соблюдение международ- ных договоров, невмешательство во внутренние дела госу- дарств, за развитие между ними торговых и культурных связей. Кант выдвигает проект установления <вечного мира>. Его можно достичь, правда в отдаленнейшем будущем, созданием всеохватывающей федерации самостоятельных равноправных государств, построенных по республиканскому типу. По убеж- дению философа, образование такого космополитического союза в конце концов неминуемо. Залогом тому должны были явиться просвещение и воспитание народов, благоразумие и добрая воля правителей, а также экономические, коммерческие потребности наций. 3. Политико-правовая теория И. Г. Фихте Во взглядах выдающегося философа и общественного деяте- ля Иоганна Готлиба Фихте (1762-1814) двойственность и про- тиворечивость политических тенденций немецкого бюргерства сказались гораздо отчетливее, ярче, разительнее, нежели у Канта. Общетеоретические взгляды Фихте на государство и право развиваются в русле естественно-правовой доктрины. Своеоб- разием отличается методологическая, философская основа этих взглядов. Фихте - убежденный субъективный идеалист, для 3. Политико-правовая теория И. Г. Фихте 409 которого материальный мир во всех его бесчисленных аспектах существует лишь как сфера проявления свободы человеческого духа; вне человеческого сознания и человеческой деятельности нет объективной действительности- И по Фихте, право выводится из <чистых форм разума>. Внешние факторы не имеют отношения к природе права. Необ- ходимость в нем диктует самосознание, ибо только наличие права создает условия для того, чтобы самосознание себя выявило. Однако право базируется не на индивидуальной воле, Конституируется оно на основе взаимного признания индивида- ми личной свободы каждого из них. кПонятие права, - разъ- ясняет Фихте, - есть понятие отношения между разумными существами. Оно существует лишь при том условии, когда такие существа мыслятся во взаимоотношениях друг к другу...> Чтобы гарантировать свободу отдельного человека и совмес- тить с ней свободу всех, нужна правовая общность людей. Стержнем такой правовой общности должен стать юридический закон, вытекающий из взаимоотношений разумно-свободных существ, а не из нравственного закона. Право функционирует независимо от морали, регулируя исключительно область дей- ствий и поступков человека. Фихте считал, что правовые отношения, а следовательно свобода индивидов, не застрахованы от нарушений. Господство закона не наступает автоматически. Правовые отношения, сво- боду надлежит защищать принуждением. Других средств нет. Потребность обеспечить личные права людей обусловливает необходимость государства. Принудительной силой в государст- ве не может являться индивидуальная воля. Ею может быть лишь единая коллективная воля, для образования которой надо согласие всех, необходим соответствующий договор. И люди заключают такой гражданско-госу дарственный договор. Благо- даря ему и устанавливается государственность. Общая воля народа составляет стержень законодательства и определяет границы влияния государства. Так, демократ Фихте стремился пресечь произвол абсолютистско-полицейской власти над свои- ми подданными и, опираясь на естественно-правовую доктрину, утвердить политические права и свободы личности. Не скрывая симпатий к республике, Фихте отмечал, что отличительной чертой всякого разумного, согласованного с тре- бованиями права государства (независимо от его формы) должна быть ответственность лиц, осуществляющих управление, перед обществом. Если такой ответственности нет, государственный 14-770 410 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. строй вырождается в деспотию. Чтобы народный суверенитет не остался пустой фразой и правительство строго подчинялось закону, Фихте предлагает учредить эфорат - постоянную контрольную, надзирающую власть, представители которой - эфоры- избираются самим народом. Эфоры могу! приоста- навливать действия исполнительной власти, коль скоро усмот- рят в них угрозу правопорядку. Окончательную оценку действи- ям правительства дает народ. Позднее, в 1812 г., Фихте признал идею создания эфората нереалистичной. Фихте убежденно отстаивал идею верховенства народа: <...на- род и в действительности, и по праву есть высшая власть, над которой нет никакой иной и которая является источником всякой другой власти, будучи сама ответственна лишь перед Богом>. Отсюда категорический вывод о безусловном праве народа на любое изменение неугодного ему государственного строя, о праве народа в целом на революцию. Правда, примерно с 1800 г. Фихте отходит от столь ради- кальных позиций и начинает все больше уповать на реформы сверху. Тем не менее убежденность в острой необходимости ли- берализации политического режима, отмены сословных привиле- гий, установления твердой законности, горячее сочувствие народ- ным массам никогда не оставляли Фихте. До последних дней он был предан гуманистической идеологии Просвещения, оставал- ся сторонником буржуазно-демократических преобразований. В работе <Замкнутое торговое государство> (1800), написан- ной под впечатлением теорий французских социалистов-уто- пистов, Фихте рисует картину идеального государства, в основе которого лежат разум и истинная свобода и которое гарантирует благоденствие каждого индивида. Мечтая о таком государстве, построенном в интересах обездоленных масс на основе органи- зованного труда, Фихте резко критикует общественные отноше- ния в Германии и выставляет свои известные тезисы о правах человека на обеспечение существования и на труд <Замкнутое торговое государство> зиждется на частной собственности, со- здаваемой личным трудом. Государство даетмаксимум возмож- ного для развития и подъема производительных сил. Оно детально регулирует производство и распределение, сохраняя при этом старую цеховую структуру ремесел и делая главный упор на сельское хозяйство. Население разбито на три сословия: земледельческое, промышленное, купеческое. Кроме того, име- ется категория лиц, занятых в сфере культуры и политики. Свобода промысла и выбора профессии запрещена. Жестко 3. Политико-правовая теория И. Г. Фихте 411 регламентируется быт. С точки зрения экономической государ- ство стремится превратить страну в <самодостаточный>, <само- обеспечивающийся> организм. Фихте видел в государстве не самоцель, а лишь орудие достижения идеального строя, в котором люди, вооруженные наукой и максимально использующие машинную технику, ре- шают практические, земные задачи без большой затраты вре- мени и сил и имеют еще достаточно досуга для размышления о своем духе и о сверхземном. По поводу назначения человека и судеб государства Фихте писал: <Жизнь в государстве не относится к абсолютной цели человека... при определенных обстоятельствах она есть лишь наличное средство для основа- ния совершенного общества. Государство, как и все человечес- кие установления, являющиеся голым средством, стремится к своему собственному уничтожению: цель всякого правительст- ва - сделать правительство излишним>. Фихте, правда, по- лагал, что такое состояние наступит через мириады лет. Когда в Германию вторглись войска Наполеона, Фихте стал призывать широкие массы к решительной борьбе против чуже- земных захватчиков. Он старается в первую очередь разбудить национальное самосознание немцев, оскорбленное завоевате- лем; он апеллирует к их национальной гордости. В пылу патри- отической агитации Фихте подчас высказывал мысли, которые вне их исторического контекста могут быть истолкованы как признание духовного и нравственного превосходства германс- кой нации над остальными народами. Самому же Фихте- приверженцу идеи вечного мира - претил шовинизм и была ненавистна сумасбродная идея господства Германии над иными государствами, захвата и порабощения Германией других стран. Не случайно он, как и Кант, ратует за мир и справедливость в отношениях между государствами, за создание международной организации, которая бы поддерживала такие отношения. Для Фихте характерно, что национальное возрождение своей страны он тесно связывает с ее социальным обновлением: с созданием единого централизованного германского государства, которое должно наконец стать <национальным государством>, с проведением серьезных внутренних преобразований на буржу- азно-демократической основе. Главную роль в достижении этой цели Фихте отводит просвещению и воспитанию народа в духе любви к отчизне и свободе. Вот почему он чрезвычайно высоко оценивает труд интеллигенции, ученых как истинных наставни- ков нации, способных двинуть ее по пути прогресса. )4 A lo Глава 15. Политические и правовые учения в Германии 412 в конце XVIII - начале XIX в. 4. Историческая школа права я самом конце XVIII в. в Германии зародилось и в первой половине XIX в. сделалось весьма влиятельным в изучении nnasa особое направление исследовательской мысли. В центр рйпих теоретико-познавательных интересов оно поставило во- ппос о том, как право возникает и какова его история. Основоположником направления в юриспруденции, получив- шего наименование исторической школы права, является Г. Гуго ,.ng4_1844) - профессор Геттингенского университета, автор учебника естественного права, как философии позитивного поара, в особенности - частного права>. Виднейшим предста- вителем этой школы был К. Савиньи (1779-1861), изложивший свои взгляды в книге <Право владения>, в брошюре <О призва- ний нашего времени к законодательству и правоведению> и в fi-ToMHOM сочинении <Система современного римского права>. Завершает эту группу представителей исторической школы два Г. Пухта (1798-1846)> основные произведения которо- го /- <Обычное право> и <Курс институций>. Естественно-правовую доктрину и вытекавшие из нее демок- -дгческие и революционные выводы историческая школа пра- ва избрала главной мишенью для своих нападок. Эта доктрина выЗЕ>1вала недовольство своих противников тем, что доказывала необходимость коренного изменения существующего со средних веков политико-юридического строя и принятия государством законов, которые отвечали бы <требованиям разума>, <природе чрдовека>, а фактически - назревшим социальным потребнос- тям, т- е- общественному прогрессу. Теоретики исторической школы права взяли под обстрел ппеэкде всего тезис о позитивном праве как об искусственной конструкции. создаваемой нормотворческой деятельностью ор- ганов законодательной власти. Они утверждали, что действую- щее в государстве право вовсе не сводится лишь к совокупности тр< предписаний, которые навязываются обществу как бы ьпвне: даются сверху людьми, облеченными на то специальными пяномочиями. Право (и частное и публичное) возникает спон- таяяо. Своим происхождением оно обязано отнюдь не усмотре- нию законодателя. Г.Гуго принадлежит очень характерное "равнение права с языком. Подобно тому как язык не устанав- ливается договором, не вводится по чьему-либо указанию и не лая от бога, так и право создается не только (и не столько) благодаря законодательствованиго, сколько путем самостоя- 4. Историческая школа права 413 тельного развития, через стихийное образование соответствую- щих норм общения, добровольно принимаемых народом в силу их адекватности обстоятельствам его жизни. Акты законода- тельной власти дополняют позитивное право, но <сделать> его целиком они не могут. Позитивное право производно от права обычного, а это последнее произрастает из недр <национального духа>, глубин <народного сознания> и т. п. Представители исторической школы права верно подметили одну из существенных слабостей естественно-правовой доктри- ны- умозрительную трактовку генезиса и бытия права. В свою очередь, они попытались истолковать становление и жизнь юридических норм и институтов как определенный объектив- ный ход вещей. Этот ход, полагал Г. Гуго, совершается непро- извольно, приноравливаясь сам собой к потребностям и запро- сам времени, поэтому людям лучше всего не вмешиваться в него, держаться исстари заведенных и освященных опытом столетий порядков. К. Савиньи считал, что с движением национального духа стихийно эволюционирует и право. Динамика права всегда есть органический процесс в том смысле, что она сродни развитию организма из своего зародыша. Вся история права- медлен- ное, плавное раскрытие той субстанции, которая, как зерно, изначально покоится в почве народного духа. На первом этапе своего развития право выступает в форме обычаев, на втором делается предметом обработки со стороны сословия ученых- правоведов, не теряя, однако, при этом связи со своим кор- нем- общим убеждением народа. С точки зрения Г. Пухты, бесцельно искусствено конструи- ровать и в любое время предлагать людям ту или иную придуманную правовую систему. Созданная отдельно от самой истории жизни народного духа, не напоенная им, она не может привиться обществу. Как членам живого организма, как ветви целостной культуры народа правовым установлениям свой- ственна органичность, которая выражается, помимо прочего, и в том, что стадии и ритмы развития права совпадают с ходом эволюции народной жизни. <...Этим органическим свойством право обладает также и в своем поступательном движении; органической является и преемственность правовых установле- нии. Выразить это можно одной фразой: право имеет историю>. Конечно, само по себе намерение превзойти понимание права как произвольной людской выдумки, застывшего неизменного постулата природы и т. п. и дать трактовку правовых институтов 414 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVHI - начале XIX в. как закономерного исторического продукта общественной жиз- ни заслуживает всяческого одобрения. Однако историзм рас- сматриваемой нами школы - историзм ущербный. Во-первых, он постулирует неизменность раз и навсегда данного самобыт- ного народного духа. Во-вторых, развитие он понимает не как цепь качественных преобразований, совершающихся в процессе исторической эволюции, а как простое, хронологически последо- вательное, механическое развертывание изначального содер- жания таинственного <духа> народа. Юристы исторической школы права видели назначение дей- ствующих в государстве юридических институтов в том, чтобы служить опорой внешнего порядка, каким бы консервативным порядок этот ни был (Г. Гуго). Положительные законы бессиль- ны бороться со злом, встречающимся в жизни. В лучшем случае они способны помочь упорядочению обычного права и полити- ческой структуры, которые формируются естественно-истори- чески под влиянием происходящих в народном <духе> необъяс- нимых превращений (К. Савиньи). Законодатель должен ста- раться максимально точно выражать <общее убеждение нации>, при этом условии правовые нормы будут обладать ценностью божественного и потому приобретут самодовлеющее значение (Г. Пухта). Оперируя приведенными выше и схожими с ними аргумента- ми, приверженцы исторической школы права выступали в защиту крепостничества, монархической государственности и партикуляризма изжившего себя феодального права. Они гово- рили о ненужности кодификации законодательства и иных подобных мероприятий в масштабах всей Германии. Вместе с тем они отвергали теорию договорного происхождения государ- ства, не признавали права народа на революцию, отклоняли идею разделения властей и отрицали другие аналогичные политические лозунги той эпохи. Идея <народного духа>, которую насаждали в юриспруден- ции Г.Гуго, К. Савиньи, Г. Пухта, в те времена и позже в общем мало импонировала исследователям и нашла немного почитателей. Но в философско-юридических суждениях исто- рической школы положительное значение имела критика умо- зрительных представлений естественно-правового толка о веч- ности, неизменности и неподвижности права. Оставила свой след в истории юриспруденции и попытка этой школы тракто- вать правовые институты в качестве особых социальных явле- ний, исторически закономерно рождающихся, функционирую- 5. Учение Гегеля о государстве и праве 415 щих и развивающихся в целостном едином потоке жизни каждого народа. Консервативная по своим практически-политическим выво- дам, историческая школа права тем не менее пополнила соци- ологическую и юридическую теорию плодотворными гипотеза- ми, ценными наблюдениями методологического порядка. Во всяком случае, дальнейший прогресс научного знания в области права, имевший место в XIX в., трудно понять без учета деятельности этой школы. 5. Учение Гегеля о государстве и праве Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) -гениальный мыслитель, творческие достижения которого представляют со- бой заметную веху во всей истории философской и политическо- правовой мысли- Проблемы государства и права находились в центре внимания Гегеля на всех этапах творческой эволюции его воззрений. Эта тематика обстоятельно освещается во многих его произведени- ях, в том числе таких, как: <Конституция Германии>, <О науч- ных способах исследования естественного права, его месте в практической философии и его отношении к науке о позитивном праве>, <Феноменология духа>, <Отчет сословного собрания королевства Вюртемберг>, <Философия духа>, <Философия права>, <Философия истории>, <Английский билль о реформе 1831 г.> и др. В наиболее цельном и систематическом виде учение Гегеля о государстве и праве изложено в <Философии права> (1820) - одном из самых значительных произведений в истории полити- ческих и правовых учений. Философия права - важная составная часть всей гегелевс- кой системы философии. Тремя основными ступенями диалектически развивающегося духа, по Гегелю, являются: субъективный дух (антропология, феноменология, психология), объективный дух (право, мораль, нравственность) и абсолютный дух (искусство, религия, филосо- фия). В этой связи существенно иметь в виду два момента: 1) ма- териал гегелевского политико-правового учения (право, госу- дарство, общество и т. п.) относится к ступени объективного духа и представляет собой его объективацию, внешнее обнаружение и образование; 2) политико-правовая теория Гегеля, системати- чески разработанная им как философия права, есть именно 416 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. философское учение об. объективном духе, т. е. анализ объек- тивного духа с позиции абсолютного духа. Основная задача философии права - научное познание госу- дарства и права, а не указание на то, какими они должны быть. <Наше произведение, - отмечает Гегель, - поскольку в нем содержится наука о государстве и праве, будет поэтому попыт- кой постичь и изобразить государство как нечто разумное внутри себя. В качестве философского сочинения оно должно быть дальше всего от того, чтобы конструировать государство, каким оно должно быть...> Подчеркивая своеобразие своего философского подхода к праву, он писал: <Наука о праве есть часть философии. Она должна поэтому развить идею, пред- ставляющую собою разум предмета, из понятия или, что то же самое, наблюдать собственное имманентное развитие самого предмета>. Философский подход Гегеля к сфере объективного духа предполагает повторение принципов, моделей и правил его диалектики в данной предметной области исследования, по- скольку, согласно Гегелю, метод развертывается в систему. Важно вместе с тем иметь в виду, что основополагающая для всей гегелевской философии идея тождества мышления и бытия преломляется в его философии государства и права в тезис о тождестве разумного и действительного, причем под действи- тельным имеется в виду не все существующее, а лишь необхо- димое и суиественное в нем. В этом смысле следует понимать знаменитое гегелевское положение: <Что разумно, то дей- ствительно; что действительно, то разумно>. В отличие от юриспруденции, изучающей юридические зако- ны (позитивное право), философская наука о государстве и праве призвана, по Гегелю, к постижению мыслей, лежащих в основании права. В сфере объективного духа свобода впервые приобретает форму реальности, наличного бытия в виде государственно- правовых формообразований. Дух выходит из формы своей субъективности, познает и объективирует внешнюю реальность своей свободы: объективность духа входит в свои права. В философии права Гегель как раз и освещает формы обнаруже- ния объективно свободного духа в виде осуществления понятия права в действительности. Так как реализация понятия в действительности, по Гегелю, есть идея, предметом философии права оказывается идея права - единство понятия права и его 5. Учение Гегеля о государстве и праве 417 осуществления, наличного бытия. Идея права, которая и есть свобода, развертывается в гегелевском учении в мир государст- ва и права, и сфера объективного духа предстает как идеальная политико-правовая действительность. Познание политико-правового мира в рамках гегелевской философии объективного идеализма предстает как его мыслен- ное сотворение, постижение и воспроизведение его разума. Это трактуется как осуществление понятия права в действитель- ности, т. е- как диалектический процесс конкретизации этого понятия, как движение от его абстрактных форм ко все более конкретным. В ходе такого самоуглубления понятия абстракт- ные формы понятия права обнаруживают свою несостоятель- ность и неподлинность и <снимаются> в последующих, более конкретных формах. Право, по Гегелю, состоит в том, что наличное бытие вообще есть наличное бытие свободной воли, диалектика которой совпа- дает с философским конструированием системы права как царства реализованной свободы. Свобода, по Гегелю, составляет субстанцию и основное определение воли. Речь при этом идет о развитой, разумной воле, которая свободна. Дело обстоит таким образом, так как мышление и воля в гегелевской философии отличаются друг от друга не как две различные способности, а лишь как два способа- теоретический и практический- одной и той же способности мышления. Понятие <право> употребляется в гегелевской философии права в следующих основных значениях: I) право как свобода (<идея права>), П) право как определенная ступень и форма свободы (<особое право>), III) право как закон (<позитивное право>). I. На ступени объективного духа, где все развитие определя- ется идеей свободы, <свобода> и <право> выражают единый смысл; в этом отношении гегелевская философия права могла бы называться философией свободы. Отношения <свободы> и <права> опосредуются через диалектику свободной воли. II. Система права как царство осуществленной свободы пред- ставляет собой иерархию <особых прав> (от абстрактных его форм до конкретных). Каждая ступень самоуглубления идеи свободы (и, следовательно, конкретизации понятия права) есть определенное наличное бытие свободы (свободной воли), а значит, и <особое право>. Подобная характеристика относится к абстрактному праву, морали, семье, обществу и государству. Эти <особые права> даны исторически и хронологически одно- 418 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. временно (в рамках одной формации объективного духа); они ограничены, соподчинены и могут вступать во взаимные колли- зии. Последующее <особое право>, диалектически <снимающее> предыдущее (более абстрактное) <особое право>, представляет собой его основание и истину. Более конкретное <особое право> первичнее абстрактного. На вершине иерархии <особых прав> стоит право государства (государство как правовое образование, как наиболее конкрет- ное право). Поскольку в реальной действительности <особые права> всех ступеней (личности, ее совести, преступника, семьи, общества, государства) даны одновременно и, следовательно, в актуальной или потенциальной коллизии, постольку, по геге- левской схеме, окончательно истинно лишь право вышестоящей ступени. III, Право как закон (позитивное право) является одним из <особых прав>. Гегель пишет: <То, что есть право в себе, положено в своем объективном наличном бытие, т. е. определено для сознания мыслью, и определено как то, что есть право и считается правом, что известно как закон; право есть вообще, благодаря этому определению, положительное право>. Превращение права в себе в закон путем законодательство - вания придает праву форму всеобщности и подлинной опреде- ленности. Предметом законодательства могут быть лишь внеш- ние стороны человеческих отношений, но не их внутренняя сфера. Различая право и закон, Гегель в то же время стремится в своей конструкции исключить их противопоставление. Как крупное недоразумение расценивает он <превращение отличия естественного или философского права от положительного в противоположность и противоречие между ними>. Гегель признает, что содержание права может быть искажено в процессе законодательства; не все, данное в форме закона, есть право, поскольку лишь закономерное в положительном праве законно и правомерно. Но в гегелевской философии права речь идет не о противостоянии права и закона, а лишь о различных определениях одного и того же понятия права на разных ступенях его конкретизации. <То обстоятельство, что насилие и тирания могут быть элементом положительного права, - под- черкивает Гегель, - является для последнего чем-то случай- ным и не касается его природы>. По природе же положительное право как ступень самого понятия права - разумно. Закон - это конкретная форма выражения права. 5. Учение Гегеля о государстве и праве 419 Таким образом, в гегелевской философии права речь идет о праве и законе в их развитой (т. е. соответствующей их понятию) форме. Тем самым вне границ такого философского (логико- понятийного) анализа оказываются все остальные случаи и ситуации соотношения права и закона (противоправное, анти- правовое законодательство и т. д.) как еще не развившиеся до идеи свободы. Признавая заслугу Монтескье в выделении исторического элемента в положительном праве, Гегель вслед за ним утвер- ждает, что в законах отражается национальный характер дан- ного народа, ступень его исторического развития, естественные условия его жизни и т. п. Но Гегель вместе с тем отмечает, что чисто историческое исследование (и сравнительно-историчес- кое познание) отличается от философского (понятийного) спосо- ба рассмотрения, находится вне его. Те или иные обстоятельства исторического развития права и государства не относятся не- посредственно к их сущности. Исторический материал, не буду- чи сам по себе философски разумным, приобретает в гегелевс- кой концепции философское значение лишь тогда, когда он раскрывается как момент развития философского понятия. С этих позиций Гегель-резко критикует взгляды теоретиков исторической школы права и защитника реставраторских идей Л. фон Галлера, отмечая отсутствие у них точки зрения разума. В гегелевском учении тремя главными формообразованиями свободной воли и соответственно тремя основными ступенями развития понятия права являются: абстрактное право, мораль и нравственность. Учение об абстрактном праве включает проблематику со- бственности> договора и неправды; учение о морали - умысел и вину, намерение и благо, добро и совесть; учение о нравствен- ности - семью, гражданское общество и государство. Абстрактное право представляет собой первую ступень в движении понятия права от абстрактного к конкретному. Это - право абстрактно свободной личности. Абстрактное право имеет тот смысл, что вообще в основе права лежит свобода отдельного человека (лица, личности). Личность, по Гегелю, подразумевает вообще правоспособность. Абстрактное право представляет собой абстракцию и голую возможность всех последующих, более конкретных определений права и свободы. На этой стадии положительный закон еще не обнаружил себя, его эквивалентом 420 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. является формальная правовая заповедь: <Будь лицом, и ува- жай другие в качестве лиц>. Свою реализацию свобода личности прежде всего находит, по Гегелю, в праве частной собственности. Гегель обосновывает формальное, правовое равенство людей: люди равны именно как свободные личности, равны в их одинаковом праве на частную собственность, но не в размере владения собственностью. С этих позиций он критикует как проект идеального государ- ства Платона, так и различного рода иные требования фактичес- кого равенства. Свое понимание свободы и права Гегель направ- ляет также против рабства и крепостничества. Отчуждение личной свободы, правоспособности, моральности, религиозности несправедливо и подлежит преодолению. <В природе вещей,- признает Гегель, - заключается абсолютное право раба добы- вать себе свободу>. Необходимым моментом в осуществлении разума является, по Гегелю, договор, в котором друг другу противостоят самосто- ятельные лица - владельцы частной собственности. Предметом договора может быть лишь некоторая единичная внешняя вещь, которая только и может быть произвольно отчуждена ее со- бственником. Поэтому Гегель отвергает взгляд Канта на брак как на договор, а также различные версии договорной теории государства. Договор исходит из произвола отдельных лиц, Всеобщее же, представленное в нравственности и государстве, не есть результат произвола объединенных в государство лиц. <Примешивание этого договорного отношения, так же как и отношений частной собственности вообще, к государственному отношению привело к величайшей путанице в государственном праве и к величайшим смутам в действительной жизни>. Следующим моментом учения об абстрактном праве являют- ся гегелевские суждения о неправде (простодушная неправда, обман, принуждение и преступление). Преступление- это сознательное нарушение права как права, и наказание поэтому является, по Гегелю, не только средством восстановления нарушенного права, но и правом самого преступника, заложенным уже в его деянии - поступке свободной личности. Снятие преступления через наказание приводит, по гегелев- ской схеме конкретизации понятия права, к морали. На этой ступени, когда личность (персона) абстрактного права становит- ся субъектом свободной воли, впервые приобретают значение мотивы и цели поступков субъекта. Требование субъективной 5. Учение Гегеля о государстве и праве 421 свободы состоит в том, чтобы о человеке судили по его само- определению. Лишь в поступке субъективная воля достигает объективности и, следовательно, сферы действия закона; сама же по себе моральная воля ненаказуема. Абстрактное право и мораль являются двумя односторонними моментами, которые приобретают свою действительность и конкретность в нравственности, когда понятие свободы объекти- вируется в наличном мире в виде семьи, гражданского общества и государства. Гегель различает гражданское общество и политическое государство. Под гражданским обществом при этом по существу имеется в виду буржуазное общество. <Гражданское общест- во,- пишет Гегель,- создано, впрочем, лишь в современном мире, который всем определениям идеи предоставляет впервые их право>. Гражданское общество - сфера реализации особен- ных, частных целей и интересов отдельной личности. С точки зрения развития понятия права - это необходимый этап, так как здесь демонстрируются взаимосвязь и взаимообусловлен- ность особенного и всеобщего. Развитость идеи предполагает, по Гегелю, достижение такого единства, в рамках которого проти- воположности разума, в частности моменты особенности и всеобщности, свобода частного лица и целого, признаны и развернуты в их мощи. Этого не было ни в античных государст- вах, ни в платоновском идеальном государстве, где самостоя- тельное развитие особенности (свобода отдельного лица) вос- принималось как порча нравов и предвестник гибели нравствен- ного целого - государства. На ступени гражданского общества, по схеме Гегеля, еще не достигнута подлинная свобода, так как стихия столкновений частных интересов ограничивается необходимой властью всеоб- щего не разумно, а внешним и случайным образом. Гегель изображает гражданское общество как раздираемое противоречивыми интересами антагонистическое общество, как войну всех против всех. Тремя основными моментами граждан- ского общества, по Гегелю, являются: система потребностей, отправление правосудия, полиция и корпорация. В структуре гражданского общества Гегель выделяет три сословия; 1) субстанциальное (землевладельцы - дворяне и крестьяне); 2) промышленное (фабриканты, торговцы, ремес- ленники); 3) всеобщее (чиновники). В ходе освещения социально-экономической проблематики Гегель признает, что даже при чрезмерном богатстве граждан- 422 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. ское общество не в состоянии бороться с чрезмерной бедностью и возникновением черни, под которой он имеет в виду паупе- ризированную часть населения. Гегелевский анализ показывает, что гражданское общество не в состоянии, исходя лишь из своих внутренних возможнос- тей, решить проблему бедности. Диалектика внутренних про- тиворечий заставляет общество выйти за свои границы - в поисках новых возможностей в международной торговле и в колонизации. К современным формам колонизации, сопровождавшимся закабалением отсталых стран и народов, Гегель в принципе относился отрицательно. <Освобождение колоний,- подчерки- вал он,- оказывается величайшим благом для метрополий, подобно тому как освобождение рабов было величайшим благом для их господ>. В разделе о гражданском обществе Гегель освещает также вопросы закона (положительного права), правосудия и деятель- ности полиции, хотя эта тематика в соответствии с принципом конкретизации понятия права должна была бы рассматриваться в той части <Философии права>, где речь идет о государстве. Обоснование Гегелем такого изменения в структуре изложения приобретает социально-политическое звучание. Гегель исходит из того, что в сфере гражданского общества имеет место реальное функционирование собственности, сила которой долж- на найти свое подтверждение в защите собственности со сторо- ны закона, суда и полиции. Эти институты призваны отстаивать всеобщие интересы данного строя. Гегель обосновывает необходимость публичного оглашения законов, публичного судопроизводства и суда присяжных. Кри- тикуя концепцию вездесущего полицейского государства, он вместе с тем не указывает границы полицейского вмешательст- ва в частные дела. Высшие интересы гражданского общества, охраняемые законодательством, судом и полицией, ведут, по логике развития понятия права, за пределы этой сферы - в область государства. Общество и государство, по гегелевской концепции, соотно- сятся как рассудок и разум: общество - это <внешнее государ- ство>, <государство нужды и рассудка>, а подлинное государст- во - разумно. Поэтому в философско-логическом плане общес- тво расценивается Гегелем как момент государства, как то, что <снимается> в государстве. 5. Учение Гегеля о государстве и праве 423 Развитие гражданского общества уже предполагает, по Геге- лю, наличие государства как его основания. <Поэтому в действи- тельности,- подчеркивает Гегель,- государство есть вообще скорее первое, лишь внутри которого семья развивается в гражданское общество, и сама идея государства раскалывает себя на эти два момента>. В государстве, наконец, достигается тождество особенного и всеобщего, нравственность получает свою объективность и действительность как органическая це- лостность. Гражданское общество в освещении Гегеля - это опосредо- ванная трудом система потребностей, покоящаяся на господстве частной собственности и всеобщем формальном равенстве лю- дей. Формирование такого общества, которого не было в древ- ности и в средневековье, связано с утверждением буржуазного строя. Гегель подметил этот существенный факт новейшего социально-экономического развития и философски осветил его применительно к проблемам государства, права, политики. Весьма содержательно Гегель анализирует роль труда в системе по- требностей, социально-экономические противоречия, поляриза- цию богатства и нищеты, частнособственнический характер общества, роль законодательства, суда и публичной власти в защите частной собственности и т. д. К теоретическим заслугам Гегеля относится также четкая принципиальная постановка вопроса именно о взаимосвязи и соотношении (а не просто отличии) социально-экономической и политической сфер, граж- данского общества и политического государства, о необходимом, закономерном, диалектическом характере этих связей и соотно- шений. Государство представляет собой, по Гегелю, идею разума, свободы и права, поскольку идея и есть осуществленность понятия в формах внешнего, наличного бытия. <То, что есть государство,- пишет Гегель,- это шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю>. Хотя Гегель и признает возможность плохого, дурного государства, которое лишь существует, но не действительно, не обладает внутренней необходимостью и разумностью, однако оно остается вне рамок его философии права, исходящей из идеи государства, т. е. действительного разумного государства. Гегелевская идея государства, таким образом, представляет собой правовую действительность, в иерархической структуре которой государство, само будучи наиболее конкретным правом, предстает как правовое государство. Свобода (в ее гегелевской 424 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в, трактовке) означает достигнутость такой ситуации правового государства. Наличие идеи государства Гегель констатирует лишь приме- нительно к развитым европейским государствам современной ему исторической эпохи, в которых реализована христианская идея свободы (предпочтительно - в ее протестантской форме), достигнуты личная независимость и равенство всех перед зако- ном, учреждены представительство и конституционное правле- ние. В социально-политическом отношении под гегелевской идеей государства подразумевается конституционно оформ- ленное государство. Гегелевские представления о таком госу- дарстве в конкретно-историческом плане отражают ряд сущес- твенных характеристик буржуазной государственности в Анг- лии и Франции. В тогдашней Германии (и, в частности, в Пруссии) были полуфеодальные, полубуржуазные обществен- ные и государственно-правовые порядки, причем Гегель сам неоднократно подчеркивал, что преодоление феодальных ин- ститутов и отношений в Германии протекало под французским влиянием (всемирно-историческое значение французской бур- жуазной революции, прогрессивные,антифеодальные меропри- ятия Наполеона в Германии и т. д.). По существу, Прусское государство того времени находилось ниже уровня обоснованной Гегелем идеи государства, и в суждениях Гегеля по этой теме - весьма щекотливой и деликатной для профессора Прусского королевского университета - признание данного факта отчет- ливо проявлялось в его надеждах на постепенное прогрессивное преобразование существовавших порядков в буржуазном на- правлении. Применительно к Пруссии, да и другим тогдашним немецким государствам, гегелевская идея государства была идеей скорее в кантовском, чем в гегелевском смысле - должест- вованием, а не действительностью. В своей концепции государства Гегель синтезирует античную платоновско-аристотелевскую мысль о государстве как суб- станциальном и целостном нравственном организме (первич- ность полиса перед индивидом и т. п.) с результатами историчес- кого развития вообще (христианство, реформация и т. д.) и французской революции в особенности (признание индивиду- альных прав и свобод, равенства всех перед законом и т. п.). Государство как нравственное целое в трактовке Гегеля - не агрегат атомизированных индивидов с их обособленными правами, не мертвый механизм, а живой организм. Поэтому у Гегеля речь идет не о свободе, с одной стороны, индивида, 5. Учение Гегеля о государстве и праве 425 гражданина, а с другой стороны, государства, не о противосто- янии их автономных и независимых прав и свобод, но об органически целостной свободе - свободе государственно орга- низованного народа (нации), включающей в себя свободу отдель- ных индивидов и сфер народной жизни. В гегелевском разумном государстве диалектически иерар- хизированная система прав и свобод индивидов, их объедине- ний, общества, государства и его органов функционирует как органический процесс: диалектическому <снятию> абстрактно- го в конкретном соответствует соподчиненноеть отдельного органа организму в целом, а моменту <удержания> - функци- ональная роль такого органа в контексте всего организма. В то же время все отношения в гегелевской концепции правового государства-организма опосредованы правом, носят правовой характер. Различные трактовки государства в гегелевской философии права: государство как идея свободы, как конкретное и высшее право, как правовое образование, как единый организм, как конституционная монархия, как <политическое государство> и т. д. - являются взаимосвязанными аспектами единой идеи государства. В философии права Гегеля античная мысль о полисном правлении (о полисе-государстве как высшей и совершенной форме общения) синтезируется с доктриной <господства права>; результатом этого синтеза и является гегелевская концепция правового государства. Поскольку у Гегеля само государство есть правовое образование (конкретное право), а различные права и свободы действительны лишь на базе и в рамках государства, гегелевская концепция права и государства пред- ставляет собой специфический этатистский вариант буржуаз- ной доктрины <господства права>. Подобно тому как у Платона и Аристотеля только полисная форма общности обеспечивает справедливость и право (право как норма политической спра- ведливости), так и у Гегеля свобода, право, справедливость действительны лишь в государстве, соответствующем своей идее. Гегелевская этатистская версия правового государства су- щественно отличается как от концепций демократизма (сувере- нитет народа и т. д.) и либерализма (индивидуализм, независи- мость или даже приоритет прав и свобод личности в соотноше- нии с правами государства и т. д.), так и от различных архаичес- ких и новейших деспотических и тоталитарных форм правле- 426 Глава 15. По ST:. B германии ния, в которых господствуют произвол и насилие, а не консти- туция, право и закон. Согласно Гегелю, античное представление о государстве у Платона Аристотеля субстанциально, но лишено момента субъ- ективности воли и индивидуальной свободы, в воззрениях же Руссо, напротив, отсутствует субстанциальный взгляд на госу- дарство Гегелевский синтез субъективной и объективной воли, субстанциального и индивидуального начал исходит из того. что государство как субстанциальное нравственное целое, первич- ное по отношению к своим составным моментам, и есть разумная в себе и для себя всеобщая воля. Однако этот синтез в целом осуществлен в гегелевской концепции путем подчинения госу- дарству ДРУГИХ субъекта? социальной и политической жизни. Идея государства, по Гегелю, проявляется трояко: I) как непосредственная действительность в виде индивидуального государства; речь тут идет о государственном строе, внутреннем государственном праве; 2) в отношениях между государствами как внешнее государственное право и 3) во всемирной истории. Государство как действительность конкретной свободы есть индивидуальное государство. В своем развитом и разумном виде такоегосударство представляет собой, согласно гегелевской трактовке, основанную на разделении властей конституцион- ную монархию. Тремя различными властями, на которые подразделяется политическое государств T Гегелю, являются: законодатель- ная власть, правительственная власть и власть государя. В своей теоретической разработкеэтих проблем Гегель, в целом соглашаясь с идеей своих предшественников Локка и Монтескье, считает надлежащее разделение властей в государ- стве гарантией публичной свободы. Вместе с тем он расходится с ними в понимании характера и назначения такого разделения властей, их состава и т. д. Так Гегель считает точку зрения самостоятельности властей и их взаимного ограничения ложной, поскольку при таком подходе как бы уясе предполагается враждебность каждой из властей к другим их взаимные опасения и противодействия. Он выступает за такое органическое/единство различных властей, при котором все власти исходят из мощи целого и являются его .текучими членами>. В господстве целого, в зависимости и подчиненности различных властей государственному единству и состоит, по Гегелю, существо внутреннего суверенитета госу- дарства. 5. Учение Гегеля о государстве и праве 427 Гегель критикует демократическую идею народного сувере- нитета и обосновывает суверенитет наследственного конститу- ционного монарха. Поясняя характер компетенции монарха, Гегель отмечает, что в благоустроенной конституционной монархии объективная сторона государственного дела определяется законами, а монар- ху остается лишь присоединить к этому свое субъективное: <Я хочу>. Правительственная власть, куда Гегель относит и власть судебную, определяется им как власть подводить особенные сферы и отдельные случаи под всеобщее. Задача правитель- ственной власти - выполнение решений монарха, поддержа- ние существующих законов и учреждений. Члены правительст- ва и государственные чиновники составляют, по Гегелю, <основ- ную часть среднего сословия, которое характеризует развитый интеллект и правовое сознание народной массы>. Он указывает на такие средства борьбы против возможного произвола и господства чиновников, как контроль учреждений суверенной власти сверху и права корпораций и объединений снизу. Законодательная власть, по характеристике Гегеля, это власть определять и устанавливать всеобщее. Законодательное собра- ние состоит из двух палат. Верхняя палата формируется по принципу наследственности и состоит из владельцев майорат- ного имения. Палата же депутатов образуется от остальной части гражданского общества, причемдепутаты выделяются по корпорациям, общинам, товариществам и т. п., а не путем индивидуального голосования. Гегель отстаивает принцип публичности прений в палатах сословного собрания, свободу печати и публичных сообщений. Высший момент идеи государства, по Гегелю, представляет собой идеальность сувернитета. Государства относятся друг к другу как самостоятельные, свободные и независимые индиви- дуальности. Субстанция государства, его суверенитет, выступа- ет как абсолютная власть идеального целого над всем единич- ным, особенным и конечным, над жизнью, собственностью и правами отдельных лиц и их объединений. В вопросе о сувере- нитете речь идет о действительности государства как свободного и нравственного целого. В этом, по мнению Гегеля, состоит <нравственный момент войны, которую не следует рассматри- вать как абсолютное зло и чисто внешнюю случайность...>. Гегель предупреждает, что развиваемые им взгляды на необходимость и нравственньгй момент войны представляют 428 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. собой лишь философскую идею, тогда как действительные войны нуждаются в более конкретном рассмотрении. Обнару- живаемая и спасаемая благодаря войне идеальность целого есть та нее самая идеальность, согласно которой внутренние государ- ственные власти, не будучи самостоятельными, являются лишь органическими моментами государственного целого: и в том ив другом случае речь идет о суверенитете государства (внешнем и внутреннем). Сферу межгосударственных отношений Гегель трактует как область проявления внешнего государственного права. Между- народное право - это, по Гегелю, не действительное право, каковым является внутреннее государственное право (положи- тельное право, законодательство), а лишь долженствование. Какова же будет действительность этого долженствования - зависит от суверенных воль различных государств, над которы- ми нет высшего права и судьи в обычном смысле этих понятий. Полагая, что государства находятся в отношениях друг к другу в естественном состоянии, Гегель вместе с тем не отрицает сам принцип международного права и, следовательно, саму возможность правовых, договорных Отношений между государ- ствами. Государства должны признавать друг друга в качестве суверенных и независимых, не вмешиваться во внутренние дела другого, взаимно уважать самостоятельность и т. п. <Принцип международного права,- отмечал Гегель,- как всеобщего, в себе и для себя долженствующего бытьдействующим в отноше- ниях между государствами права, состоит, в отличие от особен- ного содержания позитивных договоров, в том, что договоры, на которых основаны обязательства государств в отношении друг к другу, должны выполняться. Спор между государствами, если их суверенные воли не приходят к согласию, считал Гегель, может быть решен лишь войной. С этих позиций Гегель критиковал кантонскую идею вечного мира, поддерживаемого союзом государств. Вместе с тем Гегель признавал, что даже в войне, как состоянии бесправия и насилия, продолжают действовать такие принципы, как взаим- ное признание государств, преходящий характер войны и воз- можность мира. <-Вообще война,- писал Гегель,- ведется не против внутренних институтов и мирной семейной и частной жизни, не против частных лиц>. С одобрением Гегель отмечал, что новейшие войны ведутся более человечно, чем в прежние времена. 5. Учение Гегеля о государстве и праве 429 В столкновении различных суверенных воль и через диалек- тику их соотношений выступает, по Гегелю, всеобщий мировой дух, который обладает наивысшим правом по отношению к отдельным государствам (духам отдельных народов) и судит их, Вслед за Шиллером Гегель характеризует всемирную историю как всемирный суд. Всемирная история как прогресс в сознании свободы пред- ставляет собой, по существу, историю суверенных государств (нравственных субстанций), историю прогресса в государствен- ных формированиях.В соответствии с этим всемирная история распадается, по Гегелю, на четыре всемирно-исторических мира: восточный, греческий, римский и германский. Им соответ- ствуют следующие формы государств: восточная теократия, античная демократия и аристократия, современная конституци- онная монархия. <Восток знал и знает только, что один свободен, греческий и римский мир знает, что некоторые свободны, германский мир знает, что все свободны>. Носителем мирового духа является господствующий на дан- ной ступени истории народ, который получает однократную и единственную возможность составить эпоху всемирной истории. Все новое время, начавшееся Реформацией, Гегель считал эпохой германской нации, под которой он имел в виду не только немцев, но, скорее, вообще народы северо-западной Европы. Россия и Соединенные Штаты Северной Америки, по оценке Гегеля, пока не успели обнаружить себя во всемирной истории, и им это еще предстоит в будущем. Сконструированное Гегелем разумное государство, являюще- еся в конкретно-историческом плане буржуазной конституци- онной монархией, в философско-правовом плане представляет собой право в его системно-развитой целостности, т. е. правовое государство. С точки зрения всемирно-исторического прогресса такое государство трактуется Гегелем как наиболее полная и адекватная объективация свободы в государственно-правовых формах наличного бытия. Недостатки гегелевского этатизма отчетливо проявляются в возвышении государства над индивидом и обществом, в отрица- нии самостоятельной ценности прав и свобод личности и т. д. Вместе с тем Гегель восхваляет государство как идею (т. е. действительность) права, как правовое государство, как такую организацию свободы, в которой механизм насилия и аппарат политического господства опосредованы и обузданы правом, 430 Глава 15. Политические и правовые учения в Германии в конце XVIII - начале XIX в. введены в правовое русло, функционируют лишь в государ- ственно-правовых формах. В этом его радикальное отличие как от обычных этатистов, возвышающих государство над правом, отвергающих всякое правовое ограничение государст11110 власти и саму идею правового государства, так и от тоталита- ристов всякого толка, которые видят в организованной государ- стве и правопорядке лишь препятствие для политического механизма насилия и террора. В связи с встречающимися в литературе оценками гегелевс- кой позиции как тоталитарной следует отметить, что обоснован- ный Гегелем своеобразный правовой этатизм является прямым антиподом ошибочно и тенденциозно приписываемому ему тота- литаризму. Поэтому в гегелевском этатизме правомерно видеть не идеологическую подготовку тоталитаризма, а авторитетное философское предупреждение о его опасностях. Ведь тоталита- ризм XX в., рассмотренный с позиций гегелевской философии государства и права,- это антиправовая и антигосударственная форма организации политической власти, модернизированный деспотизм. Осмысление гегелевской концепции государства в контексте опыта и знаний XX в. о тоталитаризме позволяет понять враждебную и взаимоисключающую противоположность меж- ду государственностью и тоталитаризмом. В этом смысле можно уверенно сказать: этатизм против тоталитаризма. Философско-правовое учение Гегеля оказало заметное влия- ние на последующую историю политико-правовой мысли. Это было наглядно продемонстрировано в последующей истории гегельянства и трактовок учения Гегеля с различных идейно- теоретических позиций. Глава 16, Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в С воцарением Александра I в стране изменяется политичес- кий режим. При царе сложился кружок <молодых друзей> из либерально мыслящих людей, получивший впоследствии назва- ние <Негласного комитета>. Членов этого комитета за их взгля- ды и деятельность в высоких кругах иронически называли <якобинской шайкой>. Совместно с этим комитетом царь Алек- сандр I принял ряд либеральных законов и подготовил преобра- зования центральных органов управления. Таким образом, в царствование Александра I сложилась обстановка, которая способствовала появлению реформаторс- ких проектов и конституционных настроений у передовой и образованной части русского общества, побуждая их к составле- нию радикальных планов государственных преобразований. I Политико-правовые взгляды М. М. Сперанского М .М. Сперанский (1772-1839) родился в деревне Черкутино Владимирской губернии в семье младшего духовного чина по фамилии Третьяков. Михаил Михайлович окончил Владимиро- Суздальскую духовную семинарию с присвоением ему <прозва- ния> Сперанский (от лат. speranto- надежда) и был направлен в числе трех лучших учеников в Санкт-петербургскую духов- ную семинарию (с 1797 г. - академия) в качестве преподава- теля математики, физики, риторики и философии. В 23 года он становится ректором этой семинарии, затем поступает на служ- бу к генерал-прокурору А. Б. Куракину, на которой вскоре дослуживается до чина статского советника. Александром I Сперанский был приближен к двору, где занимал ряд высоких должностей, последняя из которых - государственный секре- тарь. Интриги завистников, а также недовольство его реформа- торской деятельностью со стороны дворянства послужили при- чиной отставки и ссылки Сперанского в 1812 г. (Нижний Новго- род, Пермь). В 1816 г. он получил назначение губернатором в Пензу, а в 1819 г. по ходатайству графа А. А. Аракчеева стал губернатором Сибири. Только в 1820 г. Сперанскому было позволено возвратиться в Санкт-Петербург, а в 1826 г. импера- тор Николай I поручил ему составление Свода законов Россий- ской империи. Комиссией под руководством Сперанского этот Свод был инкорпорирован за четыре года и составил 45 томов, 432 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. имевших историко-хронологическое значение, а еще через три года было подготовлено пятнадцатитомное издание, кодифици- рующее действующее законодательство. Николай I наградил М М. Сперанского за этот труд Андреевской звездой. Умер Сперанский в 1839 г. Современник мыслителя, поэт Петр Вяземский, характеризуя этого выдающегося государ- ственного деятеля, сказал о нем: <чиновник огромного размера>. Политическая доктрина М. М. Сперанского опирается на глу- бокие познания в политических теориях как античных, так и современных ему европейских мыслителей. Будучи глубоко религиозным человеком, он совершенно отрицал <мрачную систему чувственного материализма> и воспринимал бога как верховного законодателя Вселенной. Договорную концепцию государства он допускал как гипотезу (договор как реализация воли бога). Россия по мнению Сперанского, в своем историческом раз- витии прошла три ступени: в Средние века - удельщина; в Но- вое время - абсолютная монархия, а в настоящий период - промышленное состояние, которое требует конституционного ограничения верховной власти и предоставления политических и гражданских прав всем подданным (безопасность личности, сохранность собственности и обеспечение личных политических прав! Россия, полагал он, ждет перемен, но не революционным путем как в странах Запада, а исключительно эволюционным, <через правильные законы>, жалованные императором народу. кРесЬормация государства производится десятилетиями и века- ми а не в два-три года> (<О постепенности усовершенствования Российского>). В своих проектах государственных преобразований Сперан- ский мечтал о конституционной монархии, которая бы позволи- ла <правление доселе самодержавное (здесь в значении абсо- лютное. _ Н 3.) учредить на непременном законе>. Законность (ЬОРМ осуществления власти Сперанский связывал с необходи- мостью разделения властей. Законодательная власть должна быть вручена двухпалатной Думе, которая обсуждает и прини- мает законы, для чего собирается сессионно. Глава исполни- тельной власти - монарх - участвует в деятельности Думы, но <никакой новый закон не может быть издан без уважения Думы. Установление новых податей, налогов и повинностей уважается Думе>. Мнение Думы свободно, и поэтому монарх не может <ни уничтожить законов, ни обезобразить их>. 1. Политико-правовые взгляды М. М. Сперанского 433 Судебная власть реализуется судебной системой, включаю- щей суд присяжных и завершающейся высшим судебным органом - Сенатом. Три власти управляют государством подоб- но тому, как человек - своим организмом: обращаясь к закону, воле и исполнению. Сперанский предусмотрел и возможность объединения уси- лий различных властей для согласного их действия в Государ- ственном совете, состоящем частично из лиц, назначаемых монархом, а частично избранных по избирательным законам. Государственный совет заседает под председательством царя, он обладает правом законодательной инициативы, но законы, <коими вводится какая-либо перемена в отношении сил государ- ственных или в отношении частных лиц между собой>, утвер- ждаются непременно и исключительно Государственной думой. Таким образом, Государственная дума имеет законодательный статус. Организация местной власти предполагает введение коллеги- ального управления сверху донизу через систему представи- тельных органов - дум: губернских, уездных и волостных, избираемых на многоступенчатой основе. Порядок в устроенном таким образом государстве охраняется законами. Одним просвещением и деятельностью просвещен- ных монархов невозможно достичь политических результатов. Идеал Платона (правление философов) Сперанский отвергал, следуя в этом вопросе Аристотелю и утверждая, что законы, а не люди должны управлять государством. Он полагал, что в преобразованном по его проектам государ- стве возможно наилучшим способом обеспечить права поддан- ных. В духе положений Ш. Монтескье о правах гражданских и политических Сперанский анализирует понятия: рабство поли- тическое и свобода политическая, рабство гражданское и свобо- да гражданская. Под политическим рабством он понимал такое состояние, <когда воля одного - закон для всех>, а политическую свободу определял как подчинение всех и каждого законам, а также предоставление избирательного права. Под гражданским рабством он понимал подчинение одного класса (<в повинностях личных или вещественных>) другому, а гражданская свобода, по его мнению, выражается в основанной на законе независимости друг от друга всех сословий и групп в обществе. 434 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. Анализируя связи между этими понятиями, Сперанский отметил, что политическая свобода имеет больший объем по своему содержанию и поэтому является фундаментом для свободы гражданской. <Никакая сила в обществе не может родить в государстве свободы гражданской, не установив свобо- ды политической>, и напротив, еслив государстве учреждается политическая свобода, то гражданское рабство умирает само собой. <Права гражданские должны быть основаны на правах политических, закон гражданский не может быть без закона политического>. Но законодательство не самоцель и само по себе не является гарантом против произвола. <К чему гражданские законы,- восклицает Сперанский,- когда скрижали их могут быть разбиты о камень самовластья!> Гарантом всех свобод в государстве является конституция и основанное на ней разделе- ние властей. Для России настало время переменить существу- ющее положение вещей и установить новый порядок; имея в виду движение России к свободе, он отмечал, что <темпы развития ее идут несравненно быстрее, чем в других государст- вах>. Конституционная монархия, основанная на законе, должна опираться на квалифицированный чиновничий аппарат, обеспе- чивающий ее функциональную деятельность. Для осуществле- ния такого проекта Сперанскийпредложил и провел два закона о чиновниках: <О придворных званиях> (3 апреля 1809г.) и <Об экзаменах на чин> (6 августа 1809 г.). Этими узаконениями вводились необходимые условия для занятия должностей и получения служебных чинов: наличие диплома о высшем Обра- зовании или сдача экзаменов на чин по весьма обширному списку предметов. Придворные звания не являлись более осно- ванием для получения чинов и продвижения по службе, а сделать карьеру, не служа, стало для дворян невозможно. На сословный строй общества Сперанский в целом не поку- шался, но предлагал произвести его правовое оформление с закреплением прав и обязанностей сословий. В своих проектах он наделял дворянство всеми политически- ми и гражданскими правами и дополнительным правом владе- ния землями, населенными крестьянами, с обязанностью упла- ты налога за владение землями. Среднему сословию (владель- цам любых форм недвижимости) он предоставлял всеграждан- ские права, а политические - в зависимости от размера собственности (т. е. по цензу). Рабочий народ он наделял только гражданскими правами. 2. Политические идеи Н. М. Карамзина 435 К крепостному праву Сперанский относился отрицательно. <Крепостничество,- писал он,- несовместимо с цивилизован- ной государственностью. И нет никакого основания считать, что в России оно не могло бы уничтожиться, если будут приняты к тому действительные меры>. <Каким образом,- спрашивал он,- ремесла в городах могут совершенствоваться без соревно- вания ремесленников, когда они рассеяны в рабстве?> Однако немедленной отмены крепостного права Сперанский опасался, полагая, что россияне, получив свободу, обратятся <к кочевому образу жизни>. Он предложил двухэтапную схему: вначале ограничиваются крестьянские повинности, производит- ся личное освобождение крестьян от помещиков, а затем к крестьянам возвращается <древнее право перехода> (Юрьев день). Землю предполагалось оставить за помещиками, но с предоставлением крестьянам права ее приобретения. Проекты Сперанского вызывали резкую критику в адрес реформатора со стороны дворян, которые были весьма недо- вольны указами о чиновниках, ущемлявших их привилегии, а в социальных проектах Сперанского усматривали ущемление своих земельных прав (не без основания). На него посыпались обвинения в <возжигании бунтов> и даже в <способствовании истребления дворянства>. В конечном итоге судьба <великого чиновника> была решена и он был отстранен от службы и отправлен в ссылку. К сожалению, реализация его проектов растянулась во вре- мени: частично их осуществил его ученик Александр II (Сперан- ский читал цесаревичу Александру Николаевичу курс полити- ческих наук), а ограничение верховной власти <на непременном законе> опоздало на сто лет и было произведено только при Николае П в Манифесте 17 октября 1905 г. <Об усовершенство- вании государственного порядка> и Основных законах Россий- ской империи в редакции 23 апреля 1906 г., но они, к сожалешДо, уже не смогли обеспечить эволюционный путь развития России к новым формам жизни, как того хотел великий реформатор. 2. Политические идеи Н. М. Карамзина Н. М. Карамзин (1766-1826) родился в Симбирске в семье помещика среднего состояния. В молодости он много путешес- твовал и познакомился с рядом выдающихся западноевропейс- ких философов и политических деятелей. В Европе Карамзин встречался с Гете, Гердером, Кондорсе. В Париже слушал речи Дантона и Демулена, знал Робеспьера. 436 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. Начало творческого пути Н. М. Карамзина связано с литера- турным поприщем. Он принимал активное участие в издатель- ской деятельности, а также заявил о себе как писатель и родоначальник нового направления в литературе - сентимен- тализма. В 1803 г. Карамзин расстается с издательством и сосредоточивает свое внимание на создании <Истории государ- ства Российского>. Для осуществления своих замысловон полу- чает от Александра I звание историографа, пенсию и на двад- цать три года, по выражению поэта П. Вяземского, <постригает- ся в историки>. Успех каждого тома карамзинской истории был огромным. <Древняя Россия,- писал А. С. Пушкин,- была най- дена Карамзиным как Америка Колумбом>. Современники с изумлениемувидели, что Карамзин обличает деспотизм уже <не внале и не в прикровении словес>, а открыто и гневно осуждает тиранов и тиранический образ правления. Девятый том карам- зинской истории, посвященный разоблачению тиранического царствования Ивана IV, был восторженно встречен русским обществом. Свою политическую концепцию Карамзин высказывал еще в издаваемом им <Вестнике Европы>, который был практически первым политическим журналом в России, где, наряду с публи- кациями политических сочинений античных, французских, ан- глийских авторов, Карамзин излагал и свои взгляды относи- тельно форм правления, политических режимов, содержания законов и т. д. Но последовательную и подробную разработку его политическая концепция получила именно в <Истории государ- ства Российского>, а конкретизацию - в <Записке о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях>, составленной на имя царя Александра I в 1811 г. Главной темой <Записки> было исследование форм правле- ния, наиболее пригодных для России. На примере анализа правления Ивана IV Карамзин подверг аргументированной критике тиранию. Он осудил незаконное <свирепствование> этого царя, погубившее целые города и множество подданных, и в целом характеризовал его царствование <как омрачение России ужасами мучительства>, отметив, что результатом подоб- ной тирании стало не только повсеместное <запустошение земель>, приведшее к <оскудению жизни всех людей>, но и глубокое падение нравов, наступившее вследствие воздействия на подданных страхом насильственной смерти. Теоретически Карамзин характеризовал тиранию как образ правления, при 2. Политические идеи Н. М. Карамзина 437 котором нарушаются естественные, положительные и нрав- ственные законы. В своих рассуждениях о форме правления Карамзин неодно- кратно подчеркивал, что в душе он республиканец, добавляя при этом, что вполне возможно оставаться республиканцем и при монархии. Само понятие республики как организации госу- дарственной и общественной жизни для него означало достиже- ние свободы и безопасности всеми гражданами при высоком нравственном статусе общества. Реальный уровень нравствен- ности людей, степень их политической грамотности являются теми показателями, которые определяют, к какой форме прав- ления подготовлена та или иная страна. Например, Франция, которая так жаждала республики, не была к ней готова и потому в конечном итоге подчинилась Бонапарту, и последний, по мнению Карамзина, не был похитителем власти, а напротив, носителем истинной монархии, проводящим <благодетельную политику>. Идеалом Н. М. Карамзина был сильный монарх (не обязатель- но наследственный), опирающийся в своей деятельности на законы и принимающий меры к нравственному воспитанию и политическому просвещению народов своей страны. Предпочте- ние к монархическому образу правления у Карамзина мотиви- руется также и географическими факторами. Историк полагал, что обширность территории России, численность ее народонасе- ления и былое историческое величие предопределили ее к монархии. Карамзин считал, что историческое преодоление раздроблен- ности в XIII-XIV вв., свержение татаро-монгольского ига и образование единой и независимой страны с централизованной властью и управлением во многом явилось результатом дея- тельности великих московских князей, обладавших единодер- жавной властью. Карамзин противник разделения властей. <Две власти в одной державе суть два грозные льва в одной клетке, готовые терзать друг друга>. Государь соединяет в одном лице все власти, поскольку <наше правление есть отеческое и патриархальное> и особа монарха представляет образ отечества. Всю социально- политическую систему страны он представлял формулой: <Дво- рянство, Духовенство> Сенат и Синод как хранилище законов, над всеми Государь - единственный законодатель, единствен- ный источник власти>, а потому <Самодержавие есть Паллади- ум России; целостность его необходима для ее счастья>. 438 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. Однако не следует считать, что Карамзин не желал никаких перемен в нынешнем состоянии Российского государства. В <Записке> он писал: <Я не безмолвствовал о налогах в мирное время, о нелепой... системе финансов, о грозных военных посе- лениях, о странном выборе некоторых сановников, о министер- стве Просвещения или затмения, о необходимости уменьшить войско, воюющее только в России... и наконец, о необходимости иметь твердые законы гражданские и государственные>. Расхождения предложений Н. М. Карамзина с проектами М. М. Сперанского заключались не в содержании их политичес- ких взглядов (оба хотели <учредить Россию на законах непре- менных>), а в способе их реализации. Сперанский предложил реформу государственных преобразований, предусматриваю- щую существенные изменения в устройстве основных институ- тов и учреждений власти и управления в стране. Карамзин же полагал, что <дела не лучше производятся... чиновниками дру- гого названия- так как не формы, а люди важны>. Дело не сдвинется учреждением Государственного совета (Государствен- ный совет образован по проекту Сперанского в 1810 г.) и министерств. Величие царствования Петра I не в создании Сената с коллегиями, а в приближении <мужей знаменитых и разумом честных-, не только в республиках, но и в монархиях кандидаты должны быть назначаемы единственно по способнос- тям>. В вопросах назначения и подбора чиновников на государ- ственную службу Сперанский, кстати, придерживался тех же взглядов, но Карамзина раздражало <увлечение формой>, ре- зультаты которого он усматривал в программах образования новых представительных учреждений, реализующих в своей деятельности принцип разделения властей. Власть на местах должна быть представлена губернаторами, для чего Карамзин советовал найти пятьдесят умных и компе- тентных людей, которые <ревностно станут блюсти вверенное каждому из них благо полумиллиона России>, и если <там дела пойдут какдолжно, то министры и Совет могут отдыхать>. Много внимания в <Записке> уделено критике государствен- ного аппарата. Карамзин отмечал его некомпетентность, взяточ- ничество чиновников всех рангов, полную безответственность лиц, облеченных высшими властными полномочиями. Пере- стройку этого звена государственного управления он видит не в создании новых учреждений, а в подготовке грамотных, специ- ально обученных кадров. Чиновников, при расстановке их на должностях, следует правильно организовать, т. е. распределить 5 2. Политические идеи Н. М. Карамзина 439 по чинам в соответствии со знаниями и способностями и всемер- но поощрять к выполнению их служебного долга системой наград и наказаний. Главное же начало хорошего управления состоит в ослаблении прерогатив центральной власти и расши- рении полномочий власти на местах, ибо только местной власти известно истинное положение дел в провинции. Предъявляя высокие требования к личности, поставленной по воле бога над людьми, Карамзин считал, что предпочтительнее полагаться на нравственные качества правителя, нежели на те законы, которыми в западных странах принято ограничивать монарха. Однако это не отказ от принципа законности в деятель- ности верховной власти в стране. В данном случае, упоминая <западные законы> он скорее имеет в виду новшества, достиг- нутые революционным путем, к которым Карамзин относился отрицательно, причем он опасался не только революций, но и серьезных реформ, полагая, что эти мероприятия не способны разрешить проблемы, стоящие перед Россией. Здесь <более требуется мудрости хранительной, нежели творческой>, новости идут к новостям и благоприятствуют необузданности произво- ла>. Однако Карамзин не противопоставлял Россию Западу, напротив, <он,- по мнению историка С. Ф. Платонова,- мыслил Россию как одну из европейских стран и русский народ как один из равнокачественных с прочими нациями>. Не впадал он и в другую крайность, <не клял Запада во имя любви к Родине>, но не хотел и забывать собственную историю и унижать свой народ. <Россия,- писал Н. М. Карамзин,- существует уже более ты- сячи лет и не в образе дикой Орды, но в виде государства великого>, поэтому он советовал бережно относиться к <древ- ним учреждениями и нравам>. Здесь Карамзин как бы продол- жил мысль дипломата XVII в. А. Л. Ордина-Нащокина о том, что <не стыдно доброму навыкать со стороны>, но при этом свои порядки и нравы следует беречь и уважать. В своем праволонимании Карамзин придерживался естес- твенно-правовой теории, утверждая, что в нравственном госу- дарстве законы гражданские должны полностью соответство- вать законам естественным. Историк подчеркивал ответственность работы законодателя, которому при подготовке новых законопроектов следует тща- тельно рассматривать <все вещи с разных сторон, а не с одной, иначе, пресекая зло, он может сделать еще более зла>. Он отмечал также назревшую необходимость современного пере- смотра всех российских законов путем проведения инкорпо- 442 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. сохранять, а не приобретать>. В организации современной армии Карамзин усматривал необходимость перемен: сокращения ее численности> уничтожения военных поселений и <уменьшения строгости в безделицах> <Записка> произвела большое впечатление на Александра I> поскольку содержала серьезную критику действительности и требования перестройки всего государственного аппарата. В силу этих причин <Записка> осталась неизвестной для совре- менников. 3. Политические программы декабристов <Дней Александровых прекрасное начало> (А. С. Пушкин) способствовало появлению оппозиционных организаций, объ- единившихся в общества: <Орден русских рыцарей> (1815), <Союз спасения> (1818), <Союз благоденствия> (1818) и, наконец, на основе распадения последнего. Северное и Южное общества. Их участники составляли программы, предусматривающие раз- личные варианты изменения российской абсолютной монархии и ликвидации крепостного права. Павел Иванович Пестель (1793-1826) родился в Москве в семье крупного чиновника. П. И. Пестель получил домашнее образование, продолжив его в Германии, а по возвращении в Россию окончил первым учеником Пажеский корпус. В 1812 г. стал участником Отечественной войны, проявил недюжинную храбрость и был награжден золотым именным оружием. В 1821 г. был произведен в чин полковника, и перед ним откры- лась блестящая военная карьера. Но П. И. Пестель избрал другой жизненный путь. В целях преобразования общества и государства он вступает в тайные союзы и впоследствии стано- вится организатором и главой Южного общества, для которого и создает <Русскую правду> в качестве теоретической програм- мы дальнейших действий. Результатом деятельности тайных обществ становится вос- стание на Сенатской площади Санкт-Петербурга 14 декабря 1825 г., после подавления которого П И. Пестель был осужден <вне разрядов> и приговорен к смертной казни. По своим философским взглядам П. И. Пестель был матери- алистом и атеистом. В своих социальных взглядах он исходил из положения о естественном равенстве всех людей и взаимном стремлении к общественной жизни для удовлетворения потреб- ностей на основе разделения труда. Он различал общественное и государственное устройство, определяя государство как 3. Политические программы декабристов 443 приведенное в законный порядок общество. Последнее возникло в силу природного разделения людей на повинующихся и повелевающих. Правительство имеет обязанность <распоря- жаться общим действием и избирать лучшие средства для достижения Благоденствия всем и каждому- народ имеет право требовать от правительства, чтобы оно непременно стремилось к общему и частному Благоденствию>. Государство существует на равновесии взаимных прав и обязанностей правительства и народа, если же таковое равновесие утрачивается, то <государ- ство входит в состояние насильственное и болезненное>. Поэто- му необходимо создать такие законы, посредством которых возможно поддержание подобного равновесия. <Цель Государ- ственного устройства- возможное Благоденствие всех и каждо- го>, и достигается она только на основе законов. Все законы Пестель делил на три вида: духовные, естествен- ные и гражданские. Духовные законы известны из Священного Писания: они <связывают духовный мир с естественным, жизнь бренную с жизнью вечной>. Естественные законы вытекают из требований природы и нужд естественных, и они <глубоко запечатлены в наших сердцах. Каждый человек им подвластен> и никто не в силах их низвергнуть>. Государственные законы представляют собой постановления государства, которые ставят себе задачей достижение общес- твенного Благоденствия, и потому они должны издаваться в полном соответствии с законами духовными и естественными. Такое соответствие является непременным условием их дей- ствительности. Другим условием, определяющим содержание государствен- ных законов, служит приоритет общественных интересов: выго- ды целого всегда превалируют над выгодами части. Граждан- ские законы составляются таким образом, чтобы интересы отдельного индивида не противоречили интересам всего общес- тва в целом. Если действия правительства, равно как и действия отдельных лиц, <будут основываться только на подобных непре- менных законах, то пользование Благоденствием станет воз- можным для всех>. Всякое действие, противное Благоденствию, следует признавать преступным. Каждое справедливо устроен- ное общество обязано находиться под непременной властью законов, а не личных прихотей правителей. 15 444 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в, Пестель усматривал определенные различия в <коренных законах> отдельных стран и народов, но, в отличие от Ш. Монтескье, связывал эти различия не только с географичес- кой средой и климатическими условиями, но преимущественно с теми социальными и политическими институтами и учрежде- ниями, которые сложились в том или ином государстве. Государственная организация в России не служит достиже- нию общественного Благоденствия и потому характеризуется Пестелем как <зловластие>, приносящее стране и народу уни- жение, ниспровержение законов и в конечном итоге - гибель самого государства. Поэтому имеющиеся в России нарушения неизменных и коренных законов (естественных, духовных и положительных) <требуют изменения существующего ныне государственного порядка и введения вместо него такого, кото- рый был бы основан только на точных и справедливых законах и постановлениях и не представлял бы ничего личному само- властию и в совершенной точности удостоверял бы Народ Российский в том, что он составляет Гражданское общество, а не есть и никогда не может быть чьей-либо собственностью или принадлежностью>. В этих положениях Пестель сформулиро- вал право на революционное ниспровержение правительства, нарушающего в своих действиях духовные, естественные и положительные законы. Критика абсолютной монархии как формы правления сопро- вождается у Пестеля осуждением крепостного права, которое он считал несовместимым с понятием Благоденствия государства и его подданных. <Русская правда> предлагает план социальных и политичес- ких преобразований в России, а также совокупность средств по его реализации. Социальная программа П. И. Пестеля радикальна. Он требует отмены крепостного права и безвозмездного наделения всех крестьян землей. Земля по естественному праву является достоянием всех людей, а следовательно, каждый человек должен иметь в ней свою долю, так как земля - главный источник <пропитания человечества>. Но согласно современным положительным зако- нам установлена частная собственность, и право собственности так глубоко укоренилось в сознании людей, что полностью сломать его невозможно, тем не менее необходимо найти пути объединения этих двух тенденций и разрешения противоречия между ними. План П. И. Пестеля состоит не в ликвидации 3. Политические программы декабристов 445 собственности на землю, а в превращении всех россиян в собственников. Всю землю он предполагает разделить на две части: волост- ную (общественную) и частную. <Первая представляет соб- ственность общественную, вторая - собственность частную>. Волостная земля неприкосновенна, и она, в свою очередь, разделяется на участки, которые раздаются членам волости. Таким образом, все россияне становятся помещиками. В случае переселения какого-либо крестьянина в другие места земля поступает в распоряжение волости и в обороте не участвует. При возвращении бывшего члена волости в деревню ему из волостно- го фонда выдается необходимое для пропитания количество земли. Право частной собственности названо П. И. Пестелем <священным и неприкосновенным>. Он считал, что в силу природного неравенства людей в способностях и физической силе в обществе сохранится и деление на бедных и богатых, но тем не менее каждый <россиянин будет совершенно в необходи- мом обеспечен и не попадет ни в чью зависимость>. Переход <из нынешнего состояния> к будущим порядкам предполагается постепенный. Земля у помещиков выкупается оброком или работой, с оставлением в частных руках не более чем по десяти тысяч десятин на хозяйство, причем с оплатой только половины изъятой земли, остальное экспроприируется безвозмездно. Вначале новые порядки вводятся только на казен- ных землях, а затем разрабатывается постепенный и последо- вательный план перехода всех земель в этот правовой режим. Политическим идеалом П- И. Пестеля является республика- <Я сделался республиканцем и ни в чем не видел большего благоденствия и высшего блаженства для России, как в респуб- ликанском правлении>. В организации верховной власти в государстве Пестель различает Верховную законодательную власть и Управление (исполнительную власть). Верховная власть вручается Народ- ному вечу, исполнительная - Державной думе, а надзор за их деятельностью - Верховному собору, которому принадлежит блюстительная власть. Избирательным правом пользуются все лица мужского пола, достигшие двадцатилетнего возраста, за исключением находя- щихся в личном услужении. Народное вече - однопалатный орган, избираемый сроком на пять лет с ежегодным переизбранием одной пятой его части, при этом <тот же самый может быть опять избран>. Вече пред- 446 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. ставляет собой <одно целое и на каморы не разделяется,- вся законодательная власть в нем обретается. Оно объявляет войну и заключает мир>, <а также принимает законы <заветные> (основные) и все прочие. <Никто не может распустить Народной вечи. Она представляет волю в государстве, душу народа>. Исполнительная власть - Державная дума - состоит из пяти человек, избираемых сроком на пять лет; один из них сроком на один год избирается президентом. Державной думе принадлежит высшая исполнительная власть, она <ведет войну и производит переговоры, но не объявляет войны и не заключает мира. Все министерства и вообще все правительствующие места состоят под ведомством и начальством Державной Думы>. Блюстительная власть - Верховный собор - состоит из 120 человек, именуемых боярами, которые назначаются на всю жизнь и не участвуют ни в законодательной, ни в исполнитель- ной власти. Кандидатов назначают губернии, а Народное вече замещает ими <выбылые места>. Каждый закон направляется на утверждение в Верховный собор, который не входит в его рассмотрение по существу, но тщательно проверяет соблюдение всех необходимых формальностей и только после утверждения Верховным собором закон получает юридическую силу. Собор имеет серьезные контрольные функции, так как назна- чает по одному из своих членов в каждое министерство и в каждую область. Главнокомандующие действующих армий так- же назначаются Верховным собором, и сам Верховный собор <принимает начальство над армией, когда она выступает за пределы своего государства>. Таким образом, по мысли Пестеля, <Собор удерживает в Пределах законности Народную вечу и Державную Думу>. Собор имеет право отдавать под суд чинов- ника любого уровня за злоупотребления. Действия законодательной и исполнительной властей, а так- же Государственное устройство определяются Конституцией, которую Пестель называет Государственным заветом. Россия представлена в проекте Пестеля федерацией с разде- лением <всего пространства на 10 областей и 3 удела>. Каждая область, в свою очередь, состоит из пяти губерний или округов, губернии из уездов, а уезды из волостей. Местные органы власти строились по образцу центральных. Интересны соображения Пестеля об определении положения различных народностей, населяющих территорию России. <Весь российский народ составляет одно сословие - гражданское; все нынешние сословия уничтожаются и сливаются в одно сосло- вие - гражданское. Все различные племена, составляющие 3. Политические программы декабристов 447 Российское государство, признаются русскими и, слагая свои различные названия, составляют один народ русский>. Права у всех народов, населяющих Россию, равные, но в целях <благоудобства> Пестель считал, что из всех народов следует составить единый русский народ. В таком устройстве Россия будет иметь вид <Единородства, Единообразия и Едино- мыслия>. Национальное самоуправление предоставляется только Поль- ше, но при условии неукоснительного введения порядков, преду- смотренных <Русской правдой>. Столицу русского государства П. И. Пестель предложил пере- нести в Нижний Новгород, который он рассматривал как геогра- фический центр России и колыбель русской вольницы. Сословные привилегии, титулы и звания уничтожаются, и все признаются российскими гражданами. При определении вида занятий и предоставлении должностей во внимание принимают- ся только личные способности граждан, которые могут быть обнаружены <во всех сословиях>. В <Русской правде> уделяется большое внимание обоснова- нию необходимости введения общедемократических прав и свобод: неприкосновенности личности, равноправия, свободы совести, слова, собраний и т. д. Однако православию оказывалось государственное покровительство, а создание партий вообще запрещалось из опасения разрушения единства народа и нового общественного порядка. Средством достижения предполагаемых преобразований Пес- тель считал военно-революционный переворот с немедленной ликвидацией монархии и физическим уничтожением членов царской фамилии в целях предотвращения реставрации монар- хии. Проведение всех необходимых для установления <нового строя> мероприятий поручается Временному Верховному прав- лению во главе с диктатором, учреждаемым сроком на де- сять-пятнадцать лет. Пестель полагал, что установление кон- ституционного режима станет возможным только тогда, когда нынешние порядки не только прекратят свое существование, но и воспоминание о них изгладится из народной памяти. Проект организации и деятельности Временного правитель- ства во многом напоминает известную схему М- Робеспьера, представленную последним Конвенту в знаменитой речи <О принципах революционного и конституционного правлений> (1793). 448 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. Пестель создал проект республики, но осуществление его поставил в зависимость от революционной диктатуры, вводимой на значительный срок. Ратуя за строгую законность, вместе с тем он был за установление революционной диктатуры, прак- тически не связанной в своих действиях законами. Со своими проектами Конституции выступил глава Северного общества Никита Михайлович Муравьев (1796-1843). Он ро- дился в Петербурге, в семье, принадлежащей к крупной земле- владельческой аристократии. Домашнее образование он полу- чил под руководством отца, который был воспитателем цареви- чей Александра и Константина и попечителем Московского университета. Учился в университете на математическом фа- культете, не окончив который ушел добровольцем в действую- щую армию в 1812 г. Политико-социальные взгляды Н. М Муравьева сложились под влиянием французских просветительских и политических учений, а также трудов греко-римских мыслителей и русских писателей и историков. Н. М. Муравьев увлекался отечествен- ной историей. Особенно серьезное влияние оказал на него исторический труд Карамзина, хотя в их политических позици- ях обнаружились серьезные разногласия. Анализу политичес- ких взглядов Карамзина Муравьев посвятил специальное ис- следование. В 1816 г. по возвращении из Парижа в Москву Н. М. Муравьев становится членом нескольких оппозиционных организаций: масонской ложи <Трех добродетелей>, <Союза спасения>, <Со- юза благоденствия>, а затем и правителем Северного общества. Арестован он в декабре 1825 г., осужден по первому разряду и приговорен к каторжным работам на двадцатилетний срок. Умер в 1843 г. и похоронен в селе Урик Иркутской губернии. Свою политическую и социальную программу Муравьев из- ложил в трех проектах Конституции, последний из которых, называемый тюремным, написан уже в тюрьме по требованию следственных властей и является самым радикальным из всех его проектов. Н. М. Муравьев хорошо знал конституции амери- канских штатов. Декларацию и конституции революционной Франции. Н. М. Муравьев был глубоко религиозным человеком, и в его учении доводы естественно-правовой доктрины переплетаются с положениями новозаветного учения. С позиций школы естес- твенного права и теории договорного происхождения государст- ва Н. М. Муравьев осуждал абсолютную монархию, считая 3. Политические программы декабристов 449 такую форму правления противоестественной. Самодержавие несовместимо со здравым смыслом, ибо всякое повиновение, основанное на страхе, не достойно ни разумного правителя, ни разумных исполнителей. <Русский народ - свободный и неза- висимый - не может быть принадлежностью никакого лица и никакого семейства. Источник власти есть народ, которому принадлежит исключительное право делать основные постанов- ления для себя>. Каждый народ образует свое государство по договору, но при этом он сохраняет свой суверенитет и не утрачивает естественные права. <Свобода заключается вовсе не в том, чтобы иметь возможность совершать все дозволенное законами, как полагал Монтескье, а в том, чтобы иметь законы, соответствующие неотчуждаемым правам человека... Всякие иные законы есть злоупотребление, основанное на силе, но сила никогда не устанавливает и не обеспечивает никакого права>. Первым мероприятием в ряду преобразований, провозгла- шенных Н. М. Муравьевым, была отмена крепостного права. <Крепостное состояние и рабство отменяются. Раб, прикоснув- шийся к земле русской, становится свободным>. В тюремном варианте проекта Конституции предусмотрен и порядок ликви- дации крепостной зависимости: одновременно с личным осво- бождением <помещичьи крестьяне получают в свою собствен- ность дворы, в которых они живут, скот и земледельческие орудия- и по две десятины на каждый двор для оседлости их>. В случае успешного хозяйствования крестьяне имеют право <приобретать землю в потомственное владение>. Никаким выку- пом освобождение крестьян в проектах Муравьева не сопровож- далось. Все жители России объявляются равноправными, <граж- данские чины и классы уничтожаются>. Учреждается единая система налогов, которые платят все россияне с 18- и до 60-летнего возраста, провозглашаются равные для всех права и свободы: свобода слова, совестя, передвижения и занятия лю- бым делом и т. д. <Каждый имеет право заниматься тем промыслом, который кажется ему выгоднейшим>, и <всякий русский имеет право ехать куда ему угодно и делать все то, что не ограничено и не запрещено законом>, а также <излагать свои мысли невозбранно и сообщать оные посредством печати своим соотечественникам>. Каждый гражданин может обращаться со своими жалобами и пожеланиями в Народное вече. Формой правления, наилучшей именно для России, Н. М.Муравьев считал конституционную монархию, основан- ную на принципе разделения властей, которое создает необхо- 450 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. димьге гарантии для взаимоконтроля высших властей в госу- дарстве. Законодательная власть вручена Народному вечу, <состав- ленному из двух палат: Верховной Думы и Палаты Представи- телей>. Избирательным правом пользуются все совершеннолет- ние жители (кроме лиц, находящихся в частном услужении), имеющие движимое или недвижимое имущество. Верховная Дума избирается сроком на шесть лет и каждые два года обновляется на одну треть своего состава при общем количестве, равном сорока пяти членам. Члены Думы должны быть не моложе 30 лет и обладать недвижимым или движимым имуществом не менее, нежели в шесть тысяч рублей серебром. Палата Представителей состоит из 450 членов и избирается сроком на два года. Наличие второй палаты обусловлено госу- дарственным устройством, организуемым на основе федерации с предоставлением каждому члену-федерату соответствующих мест в общем законодательном органе. Государственные чиновники, а также лица, находящиеся на казенной службе, не могут быть избраны ни в одну из палат законодательного органа. Законодательной инициативой обладают члены обеих палат и министры. Законы принимаются или отвергаются простым боль- шинством голосов. Монарх как глава исполнительной власти не может изменять и отменять законы, равно как и присваивать себе функции законодательной власти. Но полномочия его довольно значи- тельны: он облечен всей полнотой верховной исполнительной власти, является верховным начальником всех сухопутных и морских сил, назначает и смещает министров, главнокоманду- ющих армиями и флотами, представляет Россию в переговорах с иностранными державами и назначает посланников. Монарх имеет право созывать обе палаты и изменять время заседаний палат, но не более чем на два месяца. Вся деятельность императора контролируется представи- тельным органом. Даже поездки в другие страны он может совершать с согласия и под контролем Народного веча. Особы, составляющие семью государя, не пользуются никакими допол- нительными правами и привилегиями, они к тому же не могут .. избираться и назначаться на государственные должности. Цар- ское звание сохраняется по традиции, но женщины престол не наследуют. На содержание императора и его двора выдается определенная сумма - доход. 3. Политические программы декабристов 451 Государственное устройство - федеративное: вся Россия разделена на области, называемые державами, и для каждой из них учреждается областное управление. В основу деления России на державы положены исторические, экономические и географические характеристики. Областное (Державное) управление состоит из двух палат: Областная (Державная) дума и Палата выборных. Компетенция палат определена Конституцией России. Област- ная держава не является самостоятельной единицей, она не имеет собственной конституции, не ведет внешних сношений, не чеканит монету и т. п., но обладает достаточно широкими полномочиями по разрешению местных хозяйственных, адми- нистративных и финансовых дел. Конституция Муравьева предусматривает также организа- цию местного управления на выборной основе. Этим управлени- ям <вручается хозяйственная и административная власть>. Судебная (Судная) власть отделена от административной и осуществляется централизованной и довольно сложной систе- мой судебных органов. В уездах действуют совестные суды. Судьей в таком суде мог стать любой постоянный житель уезда, пользующийся доверием избирателей и имеющий ценз в две тысячи рублей серебром. Должность совестного судьи несменя- ема, и он может ее исполнять до 70-летнего возраста, совмещая с другими обязанностями. Никто в уезде не может быть взят под стражу без предписания совестного судьи. Рассматривают эти судьи гражданские тяжбы и мелкие уголовные дела и имеют право приговаривать к незначительным срокам заключения и штрафам в размере трехдневного заработка. Суд происходит гласно и при открытых дверях. Апелляция на решения совест- ных судов приносится на съезды совестных судей, которые состоят не менее чем из пяти совестных судей (судья, решение которого обжалуется, не может входить в состав судей съезда). Следующим звеном судебной системы являются областные суды, состав которых избирается областными палатами из числа лиц, обладающих годовым доходом не менее трех тысяч рублей серебром. Они также несменяемы и остаются в своей должности до 7 0-летнего возраста. В этом суде имеется коллегия присяжных заседателей. Следствие не отделено от суда, но в судебном заседании участвуют стряпчие или адвокаты, образу- ющие в каждом уездном городе свое сословие. Кроме адвоката, в процессе принимает участие Блюститель по делам Правитель- 452 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. ства, который <обвиняет от лица Правительства или от частных лиц, но безвозмездно>. Высший судебный орган представлен Верховным судилищем. Народное вече избирает 5 или 7 судей пожизненно, т. е. до 70-летнего возраста, <если они окажутся непорочными>. Иму- щественный ценз для этих судей составляет 15 тысяч рублей серебром, а ежегодное вознаграждение - 10 тысяч рублей. Заседает Верховное судилище под руководством председателя, которого ежегодно члены суда избирают из своей среды. Верхов- ное судилище разрешает дела по своейкомпетенции, а кроме того, один раз в четыре года представляет императору и обеим палатам свое заключение относительно всех законов и постанов- лений, вышедших в течение этих четырех лет с комментариями, оценками и выявлением <темных мест> и иных противоречий относительно Конституции, а также всего действующего законо- дательства. Жалобы на действия верховных судей подаются в Верховное судилище, а также в Палату Представителей. Для внесения изменения в уставные законы или в Конститу- цию предусматривается особый порядок. В столице избирается Народный собор, равный по числу своих членов всему составу Народного веча. Этот Собор не обладает никакими другими полномочиями и создан исключительно для подготовки требуе- мого законопроекта, по представлении которого Собор распуска- ется, а документ немедленно публикуется и распространяется. Затем каждая область избирает свой Собор, количество депута- тов которого в два раза превышает их число в Народном соборе. Все заседания областных соборов происходят одновременно и в один день. Они не имеют право вносить новые предложения, а обязаны лишь принять или отвергнуть Проект Народного собо- ра. Одобрение действительно при наличии 2/3 голосов в каждом Областном соборе. После завершения такой процедуры вводится новый закон, если же он не принимается, то сохраняется действие прежнего. Проекты Муравьева содержали требования неуклонного со- блюдения законов всеми гражданами и никаких изъятий из этого правила не допускали. В первых двух вариантах Конституции Н. М. Муравьев вы- сказал также ряд предложений, касающихся усовершенствова- ния уголовного права и процесса. На следствии Никита Муравьев выразил симпатии республи- канскому правлению. Возможно предположить, что наличие 4. Политические идеи П. Я. Чаадаева 453 монархических идей в проектах Муравьева имело и тактичес- кие соображения, диктуемые традиционно привычным для России монархическим образом правления и боязнью отпугнуть членов общества <якобинскими идеями>. Его монарх приносил присягу Конституции и в решении всех важнейших вопросов был под контролем Народного веча. Еще М. Лунин отмечал противоречивость монархического проекта Муравьева, полагая, что <независимость областей в нем не согласуется с монархичес- ким правлением>. Все предусмотренные Конституцией Муравьева гражданские и политические права устанавливаются немедленно. Пестелев- ский проект, предполагавший введение Верховного правления с Диктатором во главе, Муравьев осуждал. <Весь план Пестеля,- писал он,- был противен моему рассудку и образу мыслей>. Муравьев называл его <варварским и противным нравственнос- ти>. Особенно он критиковал организацию Временного Верхов- ного правления, в котором он усматривал опасность установле- ния революционной диктатуры, В плане Пестеля Муравьев находил не <учреждение правления в России на законах непре- менных>, как писал о том сам Пестель, а напротив - создание условий, провоцирующих произвол и беззаконие. 4. Политические идеи П. Я. Чаадаева В 30-х гг. важным событием стали <Философические письма> Чаадаева и полемика между славянофилами и западниками. Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856) был одно время учас- тником <Союза благоденствия>, однако по оставлении воинской службы под воздействием углубленных занятий философией (вначале за границей, затем у себя дома) он радикально пере- смотрел свое отношение к способам достижения общего блага. Чаадаев - адресат оптимистического стихотворного послания А. С. Пушкина <Товарищ, верь, взойдет она, Звезда пленитель- ного счастья...>, и он же превратился со временем в носителя пессимистических взглядов на историю своей родины. Занятия по выработке и формулированию нового мировоззрения потре- бовали значительных усилий; результатом их стали восемь <Философических писем>, написанных в течение 4-летнего затворничества. После публикации первого письма в 1836 г. его автор был объявлен сумасшедшим и подвергнут медицинскому надзору и домашнему аресту. Впоследствиион принимал актив- ное участие в полемике западников и славянофилов и оказал сильное влияние на ход и содержание этой полемики. 454 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. Истолкование особенностей русской истории проникнуто у Чаадаева сочетанием теолотческих и прогрессистских мотивов и ар1ументов. Главную причину отсталости и застойного сущес- твования России он увидел в отсутствии связи между этапами ее истории> а также в отсутствии прогрессивных социальных и культурных традиций. Все это превращало Россию в общество без дисциплины форм, в частности дисциплины логики, права, социальных условностей. В сравнении с римско-католической семьей народов Россия как бы отпала от человеческого рода. В ней мало что знают об идеях <долга, справедливости, права, порядка>. Христианство пришло сюда из Византии, которая только что была отторгнута от всемирного братства европейских народов. Россия оказалась непричастной к этому чудотворному источнику и сделалась жертвой монгольского завоевания. После освобождения та же изолированность мешала воспользоваться идеями, возникшими за это время у западных соседей, и вместо этого мы попали под еще более жестокое рабство крепостной зависимости. В то время как весь мир перестраивался заново, мы по-прежнему прозябали, забившись в свои лачуги, сложенные из бревен и соломы. <Словом, новые судьбы человеческого рода совершались помимо нас>. После критики славянофилами его нелестного отзыва о раб- стве на Московской Руси, после обвинений консерваторов в презрительном антипатриотизме Чаадаев признает факт <пре- увеличения>, но с большим достоинством (<Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами->) отвергает нападки на избранный способ высказывания патриотических чувств. В <Апологии сумасшедшего> (1837) в этой связи было сказано: <С жизнью народов бывает почти то же, что с жизнью отдельных людей. Всякий человек живет, но только человек гениальный или поставленный в какие-нибудь особенные условия имеет настоящую историю> Настоящая история народа начнется лишь с того дня, когда он проникнется идеей, которая ему доверена и которую он призван осуществить, и когда начнет выполнять ее с тем настойчивым, хотя и скрытым, инстинктом, который ведет народы к их предназначению. Вот момент, который я всеми силами моего сердца призываю для моей родины-.> Со времени Петра Великого мы думали, отмечает Чаадаев, что и мы идем вместе с народами Запада. Но вот появляется новая школа - школа новоиспеченного патриотизма - и говорит, что больше не нужно Запада и что надо разрушить создание Петра Великого, забыв о том, что сделал для нас Запад 4. Политические идеи IL Я- Чаадаева 455 и чему нас обучила Европа. Чему нам завидовать на Западе - его религиозным войнам, его папству, рыцарству, инквизиции? Предоставленные самим себе - нашему светлому уму, плодо- творному началу, скрытому в недрах нашей мощной природы, особенно нашей святой вере - мы очень скоро <опередили бы все эти народы, преданные заблуждению и лжи>. Социально-политическую программу славянофильской шко- лы, о которой здесь идет речь, Чаадаев относил к разряду ретроспективных утопий. Ее суть он передавал такими словами: <Итак, удалимся на Восток, которого мы всюду касаемся, откуда мы не так давно получили наши верования, законы, добродете- ли, словом, все, что сделало нас самым могущественным народом на земле. Старый Восток сходит со сцены: не мы ли его естественные наследники?> Расходясь со славянофилами в оценке <выгод нашего изоли- рованного положения>, Чаадаев сближался с теми из них, кто воспринимал застойность как <спасительную неподвижность> в эпоху потрясений. В своих представлениях о путях спасения он был не менее утопичен, чем его оппоненты. Его программа конструировалась с учетом такого же небольшого числа осново- полагающих факторов (религия, просвещение и облагоражива- ние нравов), как и у славянофилов (община, религия, самодер- жавие). О европейских революциях 40-х гг. он отзывался как о впадении человечества в варварство и анархию и наступлении эпохи господства <посредственности>. В этих условиях он стал видеть призвание России в том, чтобы <дать в свое время разрешение всем вопросам, возбуждающим споры в Европе>. О перспективах социализма он заметил не без проницательности, что <социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники>. При всех симпатиях к римско-католи- ческому миру народов, в котором он находил гармоничное соединение религии с политикой, а также с наукой и духом общественных преобразований, он воздавал должное и плодам православия на Руси: здесь плоды составили не наука и бла- гоустроенный быт, а <духовное и душевное устройство челове- ка - бескорыстие сердца и скромность ума, терпение и надеж- да, совестливость и самоотречение. Ему мы обязаны всеми лучшими народными свойствами, своим величием, всем тем, что отличает нас от прочих народов и творит судьбы наши> (из письма IL Вяземскому, 1847 г.). 456 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. Мы призваны, отмечал Чаадаев, быть настоящим совестным судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великим трибуналом человеческого духа и человеческого общества. В число собственных заслуг перед Россией он включал неизмен- ную <любовь Отечества в его интересах, а не в своих собствен- ных>, а также свое стремление вместо <представительства идей> обзавестись своими собственными идеями. Его обобщения русской и всеобщей истории благотворно повлияли на аналогич- ную работу в среде западников и славянофилов, а также на позицию маркиза де Кюстина, автора книги <Россия в 1839 г.>. Его размышления о роли и судьбах церковной жизни на право- славномВостоке и католическом Западе были подхвачены и продолжены Вл. Соловьевым. Некоторые его взгляды и оценки были усвоены в народничестве через посредство Герцена, осо- бенно мысль о своеобразных свойствах русского народа, делаю- щих его предрасположенным к ускоренному усвоению положи- тельного опыта, накопленного Западом в области культурной и политической. S. Политико-правовые воззрения славянофилов и западников На рубеже 30-40-х гг. в среде дворянской интеллигенции сложились два течения общественной и политической мысли под условными наименованиями славянофилов и западников, которые в лучших традициях русских просветителей и рефор- маторов обсуждали вопросы исторических судеб России, ее места и роли среди других народов, особенности ее политичес- кого и правового опыта в сравнительно-историческом сопостав- лении с опытом Европы и народов Востока. Тема самобытности истории России и ее политического опыта обсуждалась не впервые. Она ставилась и истолковывалась разработчиками темы Москва - третий Рим, затем Аввакумом, патриархом Никоном, Ю. Крижаничем, а в начале века также Карамзиным, декабристами, представителями просвещенной бюрократии. В этом же плане воспринималась формула режима правления при Николае I, выдвинутая министром просвещения С. С.Уваровым в виде триады <православие, самодержавие, народность>. Самодержавие объявлялось главным устоем, обес- печивающим мощь и величие России; православие считалось соответственно основой духовной жизни; народность истолко- вывалась как проявление многовековой традиции патриархаль- ного единения народа со своим царем. Эта официальная теория 5. Политико-правовые воззрения славянофилов 457 и западников усердно насаждалась в школах, университетах, в канцеляриях, в церкви и армии. Начальным событием в разработке идей ранних славянофи- лов считается обмен в 1839 г. рефератами между Александром Степановичем Хомяковым (1804-1860) и Иваном Васильеви- чем Киреевским (1806-1856) по вопросу об историческом опыте старой и новой России. Эти два реферата разошлись затем в списках под названиями <О старом и новом> и <В ответ А. С. Хо- мякову>. Славянофилы выдвинули ряд новых идей и положений при оценке прошлого и современного опыта России, в частности о необходимости переоценки опыта допетровской Руси, о значе- нии крестьянской общины, местного самоуправления, о роли государственного начала и о соотношении закона и обычая в рамках их общей концепции народознания- Они были безуслов- ными противниками и критиками крепостного права. <Наша древность,- утверждал Хомяков,- представляет нам пример и начала всего доброго в жизни частной, в судопро- изводстве, в отношении людей между собой. Однако обычаи старины, все права и вольности городов и сословий были принесены в жертву для составления <плотного тела государст- ва>, когда люди, охраненные вещественной властью, стали жить не друг с другом, а, так сказать, друг подле друга, язва безнравственности общественной распространилась безмерно, и все худшие страсти человека развились на просторе: корысто- любие в судьях, которых имя сделалось притчею в народе, честолюбие в боярах, которые просились в аристократию, влас- толюбие в духовенстве, которое стремилось поставить новый папский престол>. Петр Великий сумел единым взглядом обнять все болезни отечества и <ударил по России, как страшная, но благодетельная гроза>. Удар пришелся по сословию судей-воров, по боярам, думающим о делах своего рода и забывающим родину, по монахам, ищущим душеспасения в кельях и поборов в городах, забывающим, однако, церковь, человечество и братство христи- анское. И тем не менее силы духовные принадлежат не прави- тельству, а народу и церкви. Увеличение размеров и вещественной власти государства привело к уничтожению областных прав, угнетению общинного быта (общины и области, привычные к независимости, стали угнетаться еще со времен федерации южных и северных племен под охраной дома Рюриков). С Петра начинается новая эпоха - время сближения с Западом, который до этого оыл <совершенно 458 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. чужд> России, и это движение не было действием народной воли. С этого момента <жизнь власти государственной и мсизнь духа народного разделились даже местом их сосредоточения>. Одна в Петербурге двигала всеми видимыми силами России, всеми ее формальными изменениями, другая (жизнь церковная) <неза- метно воспитывает характер будущего времени, мысли и чувст- ва, которым суждено облечься в полную, проявленную деятель- ность>. Личность государства получает отныне вполне опреде- ленную деятельность, свободную от <всякого внутреннего вол- нения>, в то время как <бесстрастное и спокойное начало души народной, сохраняя свои вечные права, развивается более и более в удалении от всякого временного интереса и от пагубного влияния сухой практической внешности>. Крепостное состояние, по мнению Хомякова, введено Петром. Фактическое рабство крестьян существовало до этого в обычае и не было признано в законе. Только в правление Петра <закон согласился принять на себя ответственность за мерзость рабст- ва, введенного уже обычаем>. Таким образом, закон <освятил и укоренил давно вкрадывавшееся злоупотребление аристокра- тии>. Несомненной заслугой Хомякова явилось новое историческое истолкование традиционной темы о взаимоотношении государ- ства и церкви и дополнение ее историческим обзором статуса крестьянской общины. Так расчищалась почва для обсуждения более фундаментальной для политического быта темы о соотно- шении общества и государства в русской и зарубежной истории. Характерным для Хомякова оказался также интерес к меняю- щейся роли обычая и закона. В ответном обращении к Хомякову Киреевский отметил неправильность постановки вопроса: была ли прежняя Россия хуже или лучше теперешней, где <порядок вещей подчинен преобладанию элемента западного>. Если рассматривать основ- ные начала жизни в России и на Западе, то сразу же обнаружит- ся <одно очевидное общее> - христианство. И все же различия между ними также очевидны - в особенных видах христианст- ва, в особенном направлении просвещения, в особенностях частного и народного быта. Для подхода Киреевского стало характерным сравнение не только результатов развития от- дельных элементов, но и восхождение историческое к началу складывания элементов, в частности просвещения и образован- ности. 5. Политико-правовые воззрения славянофилов 459 и западников В основание европейской образованности легли три элемен- та - римское христианство, мир необразованных варваров, разрушивших Римскую империю, а также классический мир древнего язычества. Последний представлял, по сути дела, <торжество формального разума над всем, что внутри и вне его находится>. Римская церковь в своем обособлении от восточной отличилась именно подобным <торжеством рационализма над преданием, внешней разумности над внутренним духовным разумом>. С помощью внешнего силлогизма папа стал главою церкви вместо Христа, потом мирским властителем, наконец возведен в сан непогрешимого. Частный и общественный быт Запада основывается на поня- тии индивидуальной, отдельной независимости, предполагаю- щей индивидуальную изолированность. Отсюда святость внеш- них формальных отношений, святость собственности и святость условныхЪостановлений. Общественное устройство России име- ло многие отличия от Запада - составление общества из маленьких так называемых миров (общин), принадлежность человека миру (и мира ему), принадлежность поземельной собственности (источника личных прав на Западе) не лицу, а обществу. <Лицо участвовало во столько в праве владения, во сколько входило в состав общества>. Общество не было само- властным и не могло само изобретать для себя законы, посколь- ку в окружении подобных себе других обществ управлялось однообразным обычаем. В отличие от Запада сила неизменяемого обычая делала всякое самовластное законодательство невозможным, и даже разбор и княжеский суд (до подчинения удельных княжеств Московскому) не мог совершаться без согласованности с всеобъ- емлющими обычаями. Заслугу в выработке общинных обычаев, которые заменяли законы, Киреевский всецело относил к цер- квям и монастырям. Последние он именует также <святыми зародышами несбывшихся университетов>. Именно из церквей, монастырей и жилищ уединенных отшельников распространя- лись повсюду одинаковые понятия об отношениях обществен- ных и частных. Позднее Хомяков дополнил перечень ценных свойств общины как перспективного (в отличие от государствен- ных) учреждения такими характеристиками (в письме к А. М. Кошелеву, 1849 г.): <сохранение исконного обычая, право всех на собственность поземельную и право каждого на владе- ние, нравственная связь между людьми и нравственное воспи- тание людей в смысле общественном посредством постоянного 460 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине XIX в. упражнения в суде и администрации мирской. При полной гласности и правах совести>. Общий вывод Киреевского, как и Хомякова, сводился к тому, что в истории России действительно присутствует <взаимная борьба двух начал> и связана, она с желанием <возвращения русского или введения западного быта>, однако эта борьба все же поневоле предполагает <что-то третье>. <Сколько бы мы ни были врагами западного просвещения, западных обычаев и т. п., но можно ли без сумасшествия думать, что когда-нибудь, какою- нибудь силою истребится в России память всего того, что она получила от Европы в продолжение двухсот лет? Можем ли мы не знать того, что знаем, забыть все, что умеем?> Двумя. насущными и перспективными задачами в области внутренней политической жизни славянофилы считали отмену крепостного рабства и проведения нового разделения труда между государственной властью (самодержавием) и обществен- ностью (народом), Юрий Федорович Самарин, видный участник подготовки крестьянской реформы, в распространяемой руко- писи 1856 г. под названием <О крепостном состоянии и переходе из него к гражданской свободе> сформулировал суть первой задачи так: <Во главе современных, домашних вопросов, кото- рыми мы должны заняться, стоит, как угроза для будущего и как препятствие в настоящем для всякого существенного улучше- ния в чем бы то ни было, вопрос о крепостном состоянии. С какого бы конца ни началось наше внутреннее обновление, мы встре- тимся с ним непременно>. Положение крепостных крестьян было рассмотрено с нравственной, политической и хозяйствен- ной точек зрения, и аргументация в пользу освобождения включила в себя характерные для славянофилов аргументы естественно-правового характера -права личности крестьяни- на (как хозяина и семьянина) как права естественные, согласо- ванные с потребностями в свободном развитии человеческой природы и соответствующие порядку и законам, предустанов- ленным Творцом. Основной тезис другой программной задачи был сформулиро- ван Константином Сергеевичем Аксаковым в записке <О внут- реннем состоянии России>, представленной императору Алек- сандру II в 1855 г. Современное состояние России характеризу- ется, по словам записки, внутренним разладом, прикрываемым бессовестной ложью. Правительство и <верхние классы> чужды народу, их взаимные отношения не дружественные, они не доверяют друг другу: правительство постоянно опасается рево- 5. Политико-правовые воззрения славянофилов 461 и западников люции, народ склонен в каждом действии правительства видеть новое угнетение. Общий вывод автора гласил: <Царю - сила власти, народу - сила мнения>. Народ русский не желает пра- вить, он ищет свободы не политической, а нравственной, общес- твенной. Истинная же свобода народа возможна только при неограниченной монархии. Однако взаимоотношения прави- тельства и народа (<государства и земли>) должны включать в себя такие начала: взаимное невмешательство; обязанность государства защищать народ и обеспечивать его благосостоя- ние; обязанность народа исполнять государственные требова- ния, снабжение государства деньгами и людьми, если они нужны для осуществления государственных намерений; общественное мнение как живая нравственная и нисколько не политическая связь, которая может и должна быть между народом и прави- тельством. Видными представителями западников из числа правоведов были К Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин, которые со временем эво- люционировали в сторону либерализма и стали идейными предтечами конституционных демократов начала XX столетия. В 40-х гг. в спорах славянофилов и их оппонентов на стороне за- падников были В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, Т. Н. Гра- новский, П. В. Анненков. Константин Дмитриевич Кавелин (1818-1885) - один из основателей (совместно с С. М. Соловьевым и Б. Н. Чичериным) так называемой государственнической школы в истолковании истории России. Согласно его представлениям, основу и движу- щую силу исторического процесса образует борьба личности за свободу и <постепенное изменение> общественных форм - от родовых отношений к семейным, которые, в свою очередь, уступили высшей форме общественных отношений - государ- ству. Россия шла тем же историческим путем, что и Западная Европа, но отстала от нее и потому должна прибегать к заим- ствованиям достижений цивилизации. В этом смысле реформы Петра I двинули Россию по пути европейского развития в сторону свободы и управления с помощью <современных актов и законов>. Оправдение эпохи петровских реформ - в ее целях, поскольку средства дала, навязала ей сама старая Русь. В отличие от славянофилов Кавелин считал, что наряду с общин- ным индивидуальное начало все-таки присутствовало и до Петра и привело к постепенному созданию у нас общественности и юридической гражданственности, хотя и в неразвитой форме <умственной, нравственной и гражданской культуры>. 462 Глава 16. Политическая и правовая мысль в России в первой половине ХГХ в. С более радикальных философско-исторических позиций критиковал славянофилов Тимофей Николаевич Грановский (18Х3-1855), для которого историческое развитие всегда сопро- вождается борьбой разнородных сил и каждую эпоху отделяет от другой <резкое различие>, в том числе войны и революции (например, завоевания древних германцев. Французская рево- люция XVIII в.). Историческое развитие бесконечно, поскольку вечно новы противоположности и никогда они не возвращаются к прежним пунктам, <из борьбы их исходят вечно новые результаты>. Об интересе знаменитого профессора всеобщей истории в Московском университете к отечественной истории свидетель- ствует его публичная полемика с литературными распространи- телями доктрины <официальной народности> (Погодиным, Ше- выревым) и славянофилами, а также его критика некоторых упрощенных западнических воззрений на прошлое России. Так, в речи Грановского перед студентами 1845 г. в связи с началом курса по истории средневековья содержится прямое указание на основных идейных оппонентов: <И вам, и мне предстоит благородное и, надеюсь, долгое служение России- России, идущей вперед и с равным презрением внимающей клеветам иноземцев, которые видят в нас только легкомысленных подра- жателей западным формам, без всякого собственного содержа- ния, и старческим жалобам людей, без всякого собственного содержания, которые любят не живую Русь, а ветхий призрак>. Герцен писал впоследствии об известной условности деления на славянофилов и западников по той простой причине, что все они были патриотами своего народа и отечества. Их объединяло, по крайней мере в начальный период, решительное осуждение крепостного рабства и административно-судебного произвола, а также боязнь того, что если перемены не придут сверху, то переворот явится снизу. В этом отношении они близки в отдель- ных пунктах своих политических программ и декабристам и народникам. Так, существовавшая в 1845-1847 гг. в Киеве тайная религиозно-политическая организация (Кирилло-Ме- фодиевское общество) унаследовала от декабристов идею рес- публиканизма и сближалась со славянофилами в провозглаше- нии христианского учения исходным началом и основанием для <правления, законодательства, права собственности и просве- щения>. После реформ 60-х гг. острота разногласий между славяно- филами и западниками утратила свое бьиюе значение. Славяно- 5. Политико-правовые воззрения славянофилов 463 и западников фильство эволюционировало в сторону почвенничества и сбли- зилось во многом с консервативными противниками реформ, однако значительная часть их ожиданий и надежд в отношении русской общины была воспринята идеологами <русского социа- лизма> (Герцен, Чернышевский и др.). Для славянофильства 70-80-х гг. характерны известная инертность и идейный догматизм. В этот период они становятся критической мишенью для русских марксистов и наиболее дальновидных консервато- ров. Константин Леонтьев, один из наиболее талантливых выра- зителей трагизма социальной и политической ситуации в поре- форменной России, склонный в какой-то момент даже к <монар- хическому социализму>, заметил однажды в отчаянии: <Акса- ков во время пожара читает благородную лекцию о будущей пользе взаимного страхования любви>. В XX в. вопрос о само- бытности русской истории вновь актуализировался в связи с социалистическим экспериментом и таким образом вопрос Хо- мякова и Киреевского о том, <что такое Россия, в чем ее сущность, призвание и место в мире> (Н. А. Бердяев), получил новые истолкования и новые оценки. Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в I Основные направления западноевропейской политико-юридической мысли Общественно-политическая жизнь Западной Европы первой половины XIX столетия проходила под знаком дальнейшего утверждения и упрочения буржуазных порядков в данном регионе мира, особенно в таких его странах, как Англия, Франция, Германия, Швейцария, Голландия и др. Наиболее значительные идеологические течения, сформировавшиеся в то время и заявившие о себе, самоопределялись через свое отноше- ние к этому историческому процессу. Французская буржуазная революция конца XVIII в. сообщила мощный импульс развитию капитализма в Европе, У него оказалось много противников. Водворение буржуазно- го, капиталистического уклада жизни встретили в штыки дво- рянско-аристократические, феодально-монархические круги, терявшие былые привилегии и желавшие реставрации старого, добуржуазного порядка. Комплекс их идей квалифицируется как консерватизм (в разных его вариантах). Яростно осуждали капиталистические порядки и представители совсем другого, нежели консерваторы, социального лагеря. Последний состав- ляли пролетаризирующиеся массы тружеников, разорявшиеся мелкие собственники и т. д. Капиталистическая система ввергла тогда эти слои в бедственное положение. Спасение виделось им в тотальном отказе от мира цивилизации, основанного на част- ной собственности, и установлении общности имуществ. Такую антикапиталистическую позицию выражал социализм. Своеоб- разно выглядела программа еще одного идеологического тече- ния - анархизма. Не все из его сторонников являлись врагами буржуазии и частной собственности. Однако практически еди- нодушно выступали они против государства вообще (любого типа и любой формы), усматривая в нем самую главную причину всех общественных зол. Соответственно отвергались ими капи- талистическая государственность, буржуазное законодательст вои т. д. Утверждавшийся в Западной Европе капиталистический строй обрел свою идеологию в либерализме. В XIX в. он был очень влиятельным политическим и интеллектуальным течением. Его 1. Основные направления западноевропейской 465 политико-юридической мысли приверженцы имелись в разных общественных группах. Но социальной базой ему служили, конечно, в первую очередь предпринимательские (промышленные и торговые) крути, часть чиновничества, лица. свободных профессий, университетская профессура. Концептуальное ядро либерализма образуют два основопола- гающих тезиса. Первый: личная свобода, свобода каждого инди- вида и частная собственность суть наивысшие социальные ценности. Второй: реализация данных ценностей обеспечивает не только раскрытие всех творческих потенций личности и ее благополучие, но одновременно ведет к расцвету общества в целом и его государственной организации. Вокруг этого концеп- туального, смыслообразующего ядра концентрируются другие элементы либеральной идеологии. Среди них непременно нахо- дятся представления о рациональном устройстве мира и про- грессе в истории, об общем благе и праве, конкуренции и контроле. В числе таких элементов безусловно присутствуют идеи правового государства, конституционализма, разделения властей, представительства, самоуправлениям т. п. Пик распространения консерватизма пришелся на первую треть прошлого столетия. В отличие от социализма и либерализ- ма консерватизм не имел столь определенно очерченного и устойчивого концептуального ядра. Вот почему здесь не будут рассмотрены политико-юридические идеи собственно консерва- тивного толка. Тем не менее надлежит знать тех, кто в свое время приобрел известность благодаря их выдвижению и раз- работке, Во французской политической литературе это Жозеф де Местр (1753-1821) и Луи де Бональд (1754-1840), в не- мецкой - Людвиг фон Галлер (1768--1854) и Адам Мюллер (1779-1829). В описаниях общего хода развития западноевропейской поли- тико-юридической мысли XIX в. обычно приводится также характеристика взглядов крупного французского социолога Огюста Конта (1798-1857). Его воззрения непосредственно на государство и право сколько-нибудь значительного интереса не представляют. В работе <Система позитивной политики> (1851-1854) он изложил свой проект желательной социальной организации общества, построенной на принципах позитивизма, создателем коего считал себя О. Конт. Такой организацией должна была стать ассоциация, корпоративная по своему духу и порядку. Духовный авторитет в ней принадлежал бы филосо- фам власть и материальные возможности - капиталистам, 466 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XLX в. пролетариату же вменялась обязанность трудиться. Из полити- ческих мыслителей прошлого О. Конт более всего ценил Арис- тотеля и Т. Гоббса. На обществоведение XIX (в том числе HP науку о государ- стве и праве) определенное влияние оказали (в первую очередь в методологическом плане) контовские идеи о необходимости для исследователя стремиться к строго положительному, осно- ванному на фактах знанию, выявлять закономерности истори- ческого процесса, изучать социальные институты и структуры. Полезными в научно-познавательном плане являлись контовс- кое понимание общества в качестве организма, органического целого, разграничение законов функционирования и законов развития общества, поиски факторов интеграции и стабильнос- ти общества и т. п. Целостная и полная картина эволюции западноевропейской политико-юридической мысли первой половины XIX в. гораздо шире и многокрасочнее той, что самым лапидарным способом изображена на предшествующих страницах. Знакомясь с основ- ными направлениями этой мысли, надо всякий раз рассматри- вать каждое из них не в изоляции от остальных, поскольку реально они существовали в одном и том же историческом времени и воздействовали (прямо либо косвенно) друг на друга. 2. Английский либерализм Последняя треть XVIII в. - время, когда Англия быстро пре- вращалась по главным показателям общественного развития в ведущую капиталистическую державу мира. Многие факторы содействовали этому обстоятельству и мнопге характерные явления сопутствовали ему. Английская политико-правовая мысль по-своему описывала, объясняла и оправдывала проис- ходившие в стране крупные социально-исторические перемены. Едва ли не центральной сделалась в обществоведении тема благодетельной роли частной собственности, ее защиты и поощ- рения, тема активизма индивида, гарантий неприкосновенности сферы частной жизнедеятельности людей и т. п. Возобладало убеждение, что поступками индивида как час- тного собственника движут как спонтанные импульсы, так и преднамеренный трезвый расчет на извлечение из своих дейст- вий максимальной личной пользы. Расчет мог иметь широкий диапазон: от стремления удовлетворить сугубо эгоистический, исключительно индивидуальный интерес до желания разумно сочетать собственную позицию с позицией других индивидов, 2. Английский либерализм 467 других членов общества с тем, чтобы в рамках достижения совместного, общего блага добиваться удовлетворения собствен- ных потребностей. В развитие такого рода представлений заметный вклад внес Иеремия Бентам (1748-1832). Он явился родоначальником теории утилитаризма, вобравшей в себя ряд социально-фило- софских идей Гоббса, Локка, Юма, французских материалистов XVIII в. (Гельвеция, Гольбаха). Отметим четыре постулата, лежащих в ее основе. Первый: получение удовольствия и ис- ключение страдания составляют смысл человеческой деятель- ности. Второй: полезность, возможность быть средством реше- ния какой-либо задачи - самый значимый критерий оценки всех явлений. Третий: нравственность создается всем тем, что ориентирует на обретение наибольшего счастья (добра) для наибольшего количества людей. Четвертый: максимизация все- общей пользы путем установления гармонии индивидуальных и общественных интересов есть цель развития человечества. Эти постулаты служили Бентаму опорами при анализе им политики, государства, права, законодательства и т. д. Его политико-юридические взгляды изложены в <Принципах зако- нодательства>, во <фрагменте о правительстве>, в <Руководя- щих началах конституционного кодекса для всех государств>, <Деонтолотои, или Науке о морали> и др. Давно и прочно Вентам числится в ряду столпов европейского либерализма XIX в. И не без основания. Но у бентамовского либерализма не совсем обычное лицо. Принято считать ядром либерализма положение о свободе индивида, исконно присущей ему, об автономном пространстве деятельности, самоутвержде- ния индивида, обеспечиваемом частной собственностью иполи- тико-юридическшяи установлениями. Вентам предпочитает вести речь не о свободе отдельного человека; в фокусе его внимания интересы и безопасность личности. Человек сам должен забо- титься о себе, о своем благополучии и не полагаться на чью-либо внешнюю помощь. Только он сам должен определять, в чем заключается его интерес, в чем состоит его польза. Не притес- няйте индивидов, советует Вентам, <не позволяйте другим притеснять их и вы достаточно сделаете для общества>. Что касается категории <свобода>, то она претила ему. Вентам видит в ней продукт умозрения, некий фантом. Для него нет принципиальной разницы между свободой и своеволием. Отсю- да понятен враждебный бентамовский выпад против свободы: <Мало слов, которые были бы так па1убны, как слова свободо и его производные>. 468 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. Свобода и права личности были для Бентама истинными воплощениями зла, потому он не признавал и отвергал их, как отвергал вообще школу естественного права и политико-право- вые акты, созданные под ее воздействием. Права человека, по Бентаму, суть чепуха, а неотъемлемые права человека -просто чепуха на ходулях. Французская Декларация прав человека и гражданина, согласно Бентаму, <метафизическое произведе- ние>, части (статьи) которого возможно разделить на три класса: а) невразумительные, 6) ложные, в) одновременно и невразу- мительные и ложные. Он утверждает, будто <эти естественные, неотчуждаемые и священные права яикогда не существовали... они несовместны с сохранением какой бы то ни было конститу- ции... граждане, требуя их, просили бы только анархии...>. Резко критический настрой Бентама в отношении школы естественного права выразился и в отрицании им идеи различе- ния права и закона. Причина такого отрицания данной идеи скорее не столько теоретическая, сколько прагматически-поли- тическая. Тех, кто различает право и закон, он упрекает в том, что таким образом они придают праву антизаконный смысл. <В этом противозаконном смысле слово право является величай- шим врагом разума и самым страшным разрушителем прави- тельства>. Вместо того, чтобы обсуждать законы по их послед- ствиям, вместо того, чтобы определить, хороши они или дурны, эти фанатики рассматривают их в отношении к этому мнимому естественному праву, т. е. они заменяют суждения опыта всеми химерами своего воображения>. Бентама справедливо называют одним из пионеров позитивизма в юридической науке Нового времени. Не разделял он также мнение о том. что общество и государ- ство возникли в истории посредством заключения между людьми соответствующего договора. Это мнение он расценивал как недоказуемый тезис, как фикцию. В вопросах организации государственной власти Бентам (особенно во второй половине своей жизни) стоял на демократических позициях. Таковые удачно подкрепляли и дополняли его либерализм. Он осуждал монархию и наследственную аристократию, являлся сторонни- ком республиканского устройства государства, в котором три основные ветви власти (законодательная, исполнительная и судебная) должны были быть разделены. Однако Бентам не соглашался с тем, чтобы эти ветви власти вообще существова- ли каждая сама по себе и действовали независимо друг от друга. Он - за их кооперацию, взаимодействие, ибо <эта 2. Английский либерализм 469 взаимная зависимость трех властей производит их согласие, подчиняет их постоянным правилам и дает им систематичес- кий и непрерывный ход... Если бы власти были безусловно независимы, между ними были бы постоянные столкновения>. Будучи твердым приверженцем демократически-республи- канского строя, Бентам выступал за введение в Англии одно- палатной парламентской системы и упразднение палаты лордов. С точки зрения Бентама, демократизировать следует не только организацию непосредственно государственной власти. Демократизации подлежит в целом вся политическая система общества. В этой связи он ратует, в частности, за всемерное расширение избирательного права, включая предоставление избирательного права также и женщинам. Он надеялся, что с помощью институтов демократии (в том числе таких, как свободная пресса, общественные дискуссии, публичные собра- ния и т. п.) можно будет эффективно контролировать деятель- ность законодательной и исполнительной властей. Назначение правительства, по Бентаму, гарантировать в первую очередь безопасность и собственность подданных госу- дарства, т. е. выполнять по преимуществу охранительные фун- кции. Он полагает, что у правительства нет права определять, что является счастьем для каждого отдельного человека, и тем более нет права навязывать ему (индивиду) такое представле- ние и во что бы то ни стало осчастливливать его. Очень занимал Бентама вопрос об объеме правительственной деятельности, ее направлениях и границах. По этому вопросу он высказывался неоднозначно. Однако в принципе он склонялся к тому, что во всяком случае прямое вмешательство государства в сферу экономики крайне нежелательно, поскольку может привести к весьма негативным результатам. Надо помнить, что Бентам был учеником и последователем А. Смита. Заслуга Бентама - в его стремлении освободить законода- тельство от устаревших, архаических элементов, привести его в соответствие с происшедшими в обществе социально-экономи- ческими и политическими переменами; он хотел упростить и усовершенствовать законодательный процесс, предлагал сде- лать судебную процедуру более демократичной, а защиту в суде доступной также беднякам. Главная общая цель всей обще- ственной системы, по Бентаму, наибольшее счастье наибольше- го числа людей. 470 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. История политико-юридической мысли XIX-XX вв. свиде- тельствует о том> что ряд идей Бентама оказал ощутимое влияние на развитие правовой науки. Так> бентамовское соотне- сение законодательства с социальными целями и балансом интересов послужило становлению социолэоточеской школы права. С другой стороны> бентамовский подход к вопросу о соотноше- нии естественного права и закона по-своему предвосхищал юридико-позитивистскую школу права Англия - родина европейского либерализма - дала в XIX в. миру многих достойных его представителей. Но и среди них своей незаурядностью и силой воздействия на идеологическую жизнь эпохи, на последующие судьбы либерально-демократи- ческой мысли выделяется Джон Стюарт Милль (1806-1873)> пользовавшийся> кстати, большой популярностью в кругах российской интеллигенции. Взгляды этого классика либерализ- ма на государство, власть, право, закон изложены им в таких трудах> как <О свободе>> <Представительное правление>> <Осно- вы политической экономии> (особенно пятая книга 0снов> - <О влиянии правительства>). Начав свою научно-литературную деятельность в качестве приверженца бентамовского утилитаризма> Милль затем отхо- дит от него. Он> например, пришел к выводу> что нельзя всю нравственность базировать целиком лишь на постулате личной экономической выгоды индивида и на вере в то, что удовлетво- рение корыстного интереса каждого отдельного человека чуть ли не автоматически приведет к благополучию всех. По его мнению> принцип достижения личного счастья (удовольствия) может <срабатывать>, если только он неразрывно, органически связан с другой руководящей идеей: идеей необходимости согласования интересов, притом согласования не только интере- сов отдельных индивидов, но также интересеR социальных. Для Мил1и характерна ориентация на конструирование <нрав- ственных>, а стало быть (в его понимании) правильных> моделей политико-юридического устройства общества. Сам он говорит об этом так: <Я смотрел теперь на выбор политических учрежде- ний скорее с моральной и воспитательной точек зрения, чем с точки зрения материальных интересов>. Высшее проявление нравственности, добродетели, по Миллю> - идеальное благо- родство, находящее выражение в подвижничестве ради счастья других, в самоотверженном служении обществу. Все это может быть уделом только свободного человека. Свобода индивида - та <командная высота>, с которой Милль 2. Английский либерализм 471 рассматривает ключевые для себя политические и правовые проблемы. Их перечень традиционен для либерализма: предпо- сылки и содержание свободы человеческой личности> свобода, порядок и прогресс, оптимальный политический строй> границы государственного интервенционизма и т. п. Индивидуальная свобода, в трактовке Милля> означает абсо- лютную независимость человека в сфере тех действий> которые прямо касаются только его самого; она означает возможность человека быть в границах этой сферы господином над самим собой и действовать в ней по своему собственному разумению. В качестве граней индивидуальной свободы Милль выделяет, в частности, следующие моменты: свобода мысли и мнения (выра- жаемого вовне), свобода действовать сообща с другими индиви- дами, свобода выбора и преследования жизненных целей и самостоятельное устроение личной судьбы. Все эти и родствен- ные им свободы - абсолютно необходимые условия для разви- тия, самоосущеетвления индивида и вместе с тем заслон от всяких посягательств извне на автономию личности. Угроза такой автономии исходит, по Миллю, не от одних только институтов государства, не <только от правительствен- ной тирании>, но и от <тирании господствующего в обществе мнения>, взглядов большинства. Духовно-нравственный деспо- тизм> нередко практикуемый большинством общества, может оставлять по своей жестокости далеко позади <даже то, что мы находим в политических идеалах самых строгих дисциплинато- ров из числа древних философов>. Обличение Миллем деспотизма общественного мнения весьма симптоматично. Оно - своеобразный индикатор того, что начав- шая утверждаться в середине XIX в. в Западной Европе <массовая демократия> чревата нивелированием личности, <ус- реднением> человека, подавлением индивидуальности. Милль верно уловил эту опасность. Из сказанного выше вовсе не вытекает, будто ни государство> ни общественное, мнение в принципе неправомочны осущес- твлять легальное преследование, моральное принуждение. И то и другое оправданно, если с их помощью предупреждаются (пресекаются) действия индивида, наносящие вред окружаю- щим его людям, обществу. Показательно в данной связи то, что Милль ни в коем случае не отождествляет индивидуальную свободу с самочинностью, вседозволенностью и прочими асоци- альными вещами. Когда он говорит о свободе индивидов, то имеет в виду людей, уже приобщенных к цивилизации, окуль- 472 Глава 17- Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. туренных, достигших некоторого заметного уровня гражданско- нравственного развития. Свобода индивида, частного лица первшна по отношению к политическим структурам и их функционированию. Это реша- ющее, по Миллю, обстоятельство ставит государство в зависи- мость от воли и умения людей создавать и налаживать нормаль- ное (согласно достигнутым стандартам европейской цивилиза- ции) человеческое общежитие. Признание такой зависимости побуждает Милля пересмотреть раннелиберальную точку зре- ния на государство. Он отказывается видеть в нем учреждение, плохое по самой своей природе, от которого лишь претерпевает, страдает априори хорошее, неизменно добродетельное общест- во. <В конце концов,- заключает Милль,- государство всегда бывает не лучше и не хуже, чем индивиды, его составляющие>. Государственность такова, каково общество в целом, и посему оно в первую очередь ответственно за его состояние. Главное условие существования достойного государства - самосовер- шенствование народа, высокие качества людей, членов того общества, для которого предназначается государство. Милль полагает, что государство, гарантирующее все виды индивидуальных свобод и притом одинаково для всех своих Членов, способно установить у себя и надлежащий порядок. В узком смысле слова он (порядок) означает повиновение. Милль подчеркивает: <Власть, которая не умеет заставить повиновать- ся своим приказаниям, не управляет>. Повиновение, послуша- ние вообще является, на взгляд Милля, первым признаком всякой цивилизации. Ведя речь о повиновении властям, он говорит, в частности, о том, что люди обязаны не нарушать законные права и интересы других индивидов. Соблюдая обще- обязательные правила, они должны также нести ту долю забот, <которая приходится на каждого, в целях защиты общества или его членов от вреда и обид>. Свободная личность, по Миллю, есть вместе с тем личность законопослушная. В более же широком смысле <порядок означает, что общес- твенное спокойствие не нарушается никаким насилием частных лиц>; сюда же относится такая характеристика порядка: он <есть охранение существующих уже благ всякого рода>. Ему не случайно уделяется столь большое внимание. Вызвано оно тем, что порядок в государстве выступает непременным условием прогресса, т. е. постепенного совершенствования, улучшения человечества в умственном, нравственном и социальном отно- шениях. 2. Английский либерализм 473 Милль - приверженец и идеолог исторического прогресса. Однако он считает, что дело улучшения человечества не всегда бывает праведным. Оно может вступить в противоречие с духом свободы, если совершается насильственно, <вопреки желанию тех, кого это улучшение касается, и тогда дух свободы, сопро- тивляясь такому стремлению, может даже оказаться заодно с противниками улучшения>. Индивидуальная свобода есть мощ- ный, постоянный и самый надежный генератор всяких улучше- ний в обществе. Благодаря чему она имеет такое громадное значение для социального прогресса? Где истоки ее созидатель- ной силы? Милль на подобного рода вопросы отвечает следую- щим образом: <Там, где существует свобода, там может быть столько же независимых центров улучшения, сколько индиви- дов>. Исторический прогресс имеет место благодаря энергии, конструктивным усилиям свободного индивида, соединенным с энергией, конструктивными усилиями всех его сограждан, та- ких же свободных индивидов. . - Если порядок, основанный на свободе,- непременное условие прогресса, то залогом прочности и стабильности самого порядка является, по Миллю, хорошо устроенная и правильно функци- онирующая государственность. Ее наилучшей формой, идеаль- ным типом он считает представительное правление, при кото- ром <весь народ или по меньшей мере значительная его часть пользуется через посредство периодически избираемых депу- татов высшей контролирующей властью... этой высшей властью народ должен обладать во всей ее полноте>. В силу обладания такой властью, базирующейся на праве всех людей участвовать в общем управлении, народ <должен руководить, когда ему это захочется, всеми мероприятиями правительства>. В рассуждениях о представительном правлении Милль про- водит одну из главных своих политических идей - идею непосредственной причастности народа к устройству и деятель- ности государства, ответственности народа за состояние госу- дарственности. Представительное правление учреждается по выбору народа, предрасположенного принять данную государ- ственную форму. Это во-первых. Во-вторых, <народ должен иметь желание и способность выполнить все необходимое для ее поддержки>. Наконец, в-третьих, <этот народ должен иметь желание и способность выполнять обязанности и функции, возлагаемые на него этой формой правления>. Целей у хорошо устроенной и правильно функционирующей государственности несколько: защита интересов личности и 16-770 474 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. собственности, содействие росту благосостояния людей, увели- чение положительных социальных качеств в индивиде. <Луч- шим правительством для всякого народа будет то, которое сможет помочь народу идти вперед>. Есть еще один существенный отличительный признак хорошо организованного и правильно функционирующего государст- ва - качество государственного механизма, совокупности соот- ветствующих политических установлении. Достоинство такого механизма Милль связывает, в частности, с его устройством на основе принципа разделения властей. Автор <Представительно- го правления> - сторонник четкого разграничения их компе- тенции, особенно компетенции законодательной и исполнитель- ной властей. Законодательная власть в лице парламента при- звана заниматься, естественно, законотворчеством. Но не им одним. Ей надлежит осуществлять наблюдение и контроль над правительством, отстранять <от должности людей, составляю- щих правительство, если они злоупотребляют своими полномо- чиями или выполняют их противоположно ясно выраженному мнению нации> Кроме того, парламент обладает еще другой функцией-, служить для нации местом выражения жалоб и различнейших мнений>. Милль отмечает и негативные тенден- ции> свойственные деятельности парламентов, вообще предста- вительных собраний: в них <всегда сильно стремление все более и более вмешиваться в частности управления>. Однако задачи управления не их задачи. Они должны ре- шаться администрацией. Так, <центральная административная власть должна>, наблюдать за исполнением законов и, если законы не исполняются надлежащим образом.> должна обра- щаться к суду для восстановления силы закона, или к избира- телям для устранения от должности лица, не исполняющего законы как следует>. Миллевский либерализм стоит, таким образом, не только на страже индивидуальной свободы, прав личности, но и высту- пает за организацию самого государственного механизма на демократических и правовых началах. Отсюда понятно, что концепция правового государства является одним из необходи- мых органических воплощений либеральной политико-юриди- ческой мысли. Для нее также характерна и традиционная постановка вопро- са о направлениях и границах деятельности аппарата госу- дарственной власти, об объеме выполняемых им функций. Сама постановка подобного вопроса была исторически обусловлена. 2. Английский либерализм 475 Ее мотивировало стремление социальных сил, заинтересован- ных в утверждении буржуазного миропорядка, в сокрушении всевластия абсолютистско-монархических режимов, которые жестко регламентировали общественную жизнь, сковывали сво- боду индивида, частную инициативу, личный почин. Проблема определения тех сфер человеческой деятельности, которые должны быть объектами государственного воздействия и на которые должна непосредственно распространяться власть государства, для Милля в числе приоритетных и актуальных. Анализ ее приводит Милля к ряду важных выводов. Он убеж- дается в том, что <правительственные функции- меняются, следуя различным состояниям общества: они обширнее у отста- лого народа, чем у передового>. Другой его вывод не менее значим как в теоретическом, так и в методологическом отноше- ниях: <общепризнанные функции государственной власти про- стираются далеко за пределы любых ограничительных барь- еров, и функциям этим вряд ли можно найти некое единое обоснование и оправдание, помимо соображений практической целесообразности. Нельзя также отыскать какое-то единое правило для ограничения сферы вмешательства правительства, за исключением простого, но расплывчатого положения о том, что вмешательство это следует допускать при наличии особо веских соображений практической целесообразности>. Ясно понимая объективную необходимость общепризнанных функций государства, понимая реальную потребность страны иметь государство, способное действенно осуществлять такого рода функции, Милль вместе с тем порицает расширение правительственной деятельности как самоцель, осуждает стрем- ление государственных чиновников <присвоить неограничен- ную власть и незаконно нарушать свободу частной жизни>. Это, по мнению Милля, <усиливает правительственное влияние на индивидов, увеличивает число людей, возлагающих на прави- тельство свои надежды и опасения, превращает деятельных и честолюбивых членов общества в простых слуг правительства>. Когда государство подменяет своей собственной чрезмерной деятельностью свободную индивидуальную (и коллективную) деятельность людей, активные усилия самого народа, тогда закономерно начинают удовлетворяться прежде всего интер есы государственной бюрократии, а не управляемых, не народа. Однако еще большее зло заключается в том, что в результате такой подмены народ поражается болезнью социальной пассивг- ности, его охватывают настроения иждивенчества. В немубива- 1б 476 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. ется дух свободы, парализуется сознание личного достоинства, чувство ответственности за происходящее вокруг. При подобном обороте дела общество в гражданско-нравственном плане неиз- бежно деградирует. За этим наступает и деградация государ- ственности. Либерал Милль был решительно против такой перспективы. 3. Французский либерализм Падение Наполеона и его режима, возвращение на трон династии Бурбонов не остановило той классовой борьбы, кото- рая развернулась во Франции с 1789 г, за утверждение в стране новых, капиталистических отношений. Дворянская аристокра- тия продолжала отстаивать феодальные начала, хотя была вынуждена пойти на установление конституционной монархии, на признание основных экономических и политико-юридичес- ких завоеваний революции. Промышленная и торговая буржу- азия упорно боролась против реставрации старых порядков, сословных привилегий, настойчиво защищала свободу индивида и равенство всех перед законом. Антифеодальную идеологию французской буржуазии в первой половине XIX в. выражали многие талантливые политические мыслители. Среди них своей значительностью явно выделяются Б. Констан и А. Токвиль. Большую часть работ по вопросам политики, власти, государ- ства Бенжамеи Констан (1767-1830), которого исследователи считают даже духовным отцом либерализма на европейском континенте, написал в период между 1810-1820 гг. Затем он их собрал и свел в <Курс конституционной политики>, излагавший в удобной систематической форме либеральное учение о госу- дарстве. Правда, увидел свет этот <Курс> уже после смерти самого автора. Стержень политико-теоретических конструкций Констана - проблема индивидуальной свободы. Для европейца Нового вре- мени (чью сторону держит Констан) эта свобода есть нечто иное, нежели свобода, которой обладали люди в античном мире. У древних греков и римлян она заключалась в возможности коллективного осуществления гражданами верховной власти, в возможности каждого гражданина непосредственно участво- вать в делах государства. Вместе с тем свобода, которая быто- вала в эпоху античности, совмещалась с почти полным подчине- нием индивида публичной власти и оставляла весьма небольшое пространство для проявлений индивидуальной независимости. 3. Французский либерализм 477 Свобода же современного европейца (и только она приемлема для Констана) - личная независимость, самостоятельность, безопасность, право влиять на управление государством. Пря- мое постоянное участие каждого индивида в отправлении фун- кций государства не входит в ряд строго" обязательных элемен- тов данного типа свободы. Материальная и духовная автономия человека, его надежная защищенность законом (в особенности - правовая защищен- ность частной собственности) стоят у Констана на первом месте и тогда, когда он рассматривает проблему индвидуальной сво- боды в практически-политическом плане. С его точки зрения, этим ценностям должны быть подчинены цели и устройство государства. Естественным ему кажется такой порядок органи- зации политической жизни, при котором институты государства образуют пирамиду, вырастающую на фундаменте индивиду- альной свободы, неотчуждаемых прав личности, а сама государ- ственность в качестве политического целого венчает собой систему сложившихся в стране различных коллективов (со- юзов) людей. Констан уверен: люди, будучи свободными, в состоянии самостоятельно и разумно реализовать себя в жизни. Они способны за счет своих индивидуальных усилий и без воздейст- вия какой-либо надличностной силы обеспечить себе достойное существование. Руководствуясь этими представлениями, Конс- тан серьезно корректирует руссоистский тезис о необходимости всемогущества народного суверенитета. Его границы должны кончаться там, где начинается <(независимость частного лица и собственная жизнь> (индивида. - Л. М.). Наличие подобных рамок превращает сдерживание власти и контроль над ней в краеугольные принципы политико-институционального устрой- ства общества. , Однако Констан отнюдь не принадлежит к тем либералам, которые хотят, чтобы государство вообще было слабым, чтобы его оказывалось как можно меньше. Он настаивает на ином: на жестком определении конкретной меры социальной полезности институтов власти, на точном установлении пределов их компе- тенции. Эти же самые процедуры, по сути дела, очерчивают как нужный обществу объем государственной власти, так и необхо- димое количество (и качество) требуемых государству прав. Недопустимо ослаблять силу того государства, которое действу- ет сообразно указанным прерогативам; <Не нужно, чтобы пра- вительство выходило из своей сферы, но власть его в своей 478 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. области должна быть неограниченной>. Политическим идеалом Констана никогда не было государство пассивное и маломощное. Современное государство должно быть по форме, как полагал Констан, конституционной монархией. Предпочтение конститу- ционно-монархическому устройству отдается не случайно. В дице конституционного монарха политическое сообщество обре- тает, согласно Констану, <нейтральную власть>. Она - вне трех <классических> властей (законодательной, исполнительной, су- дебной), независима от них и потому способна (и обязана) обеспечивать их единство, кооперацию, нормальную деятель- ность. 1 обществом, и общественным мнением, опирающимся на свободу печати, гарантом индивидуальной свободы должно также выступать право. Это - неколебимая позиция Констана. Право противостоит произволу во всех его ипостасях. Правовые формы суть <ангелы-хранители человеческого общества>, <един- ственно возможная основа отношений между людьми>. Фунда- ментальное значение права как способа бытия социальности превраЩ1161 соблюдение права в центральную задачу деятель- ности политических институтов. Обеспечить индивидуальную свободу всеми правомерными средствами для ее полнокровного осуществления и прочной защиты стремился и знаменитый соотечественник Констана, его младцгий современник Алексис де Токвиль (1805-1859). Поли- тическая концепция Токвиля сложилась в изрядной степени под влиянием идей Констана, взглядов еще одного видного француз- ского либерала - Пьера Руайе-Коллара. Немалую роль в ее формярова1"T сыграл выдающийся историк Франсуа Гизо, лекции которого Токвиль слушал в молодые годы. Две яркие работы Токвиля <О демократии в Америке> и <Старый режим и револ10"1"1 создали ему авторитетное имя в науке о политике игосудар"R Предмет его наибольшего интереса составили теоретические и практические аспекты демократии, в которой он усматривал самое знаменательное явление эпохи. Демократия трактуется 3. Французский либерализм 479 им широко. Она для него олицетворяет такой общественный строй, который противоположен феодальному и не знает границ (сословных или предписываемых обычаями) между высшими и низшими классами общества. Но это также политическая фор- ма, воплощающая данный общественный строй. Сердцевина демократии - принцип равенства, неумолимо торжествующий в истории. <Постепенное установление равенства есть предна- чертанная свыше неизбежность. Этот процесс отмечен следую- щими основными признаками: он носит всемирный, долговре- менный характер и с каждым днем все менее и менее зависит от воли людей... Благоразумно ли считать, что столь далеко зашед- ший социальный процесс может быть приостановлен усилиями одного поколения? Неужели кто-то полагает, что, уничтожив феодальную систему и победив королей, демократия отступит перед буржуазией и богачами? Остановится ли она теперь, когда она стала столь могучей, а ее противники столь слабы?> Если перспективы демократии и равенства (понимаемого как равенство общественного положения разных индивидов, одина- ковость их стартовых возможностей в сферах экономической, социальной, политической жизнедеятельности) у Токвиля ника- ких особых забот не вызывали, то судьбы индивидуальной свободы в условиях демократии очень волновали его. Он считал, что торжество равенства как такового не есть стопроцентная гарантия воцарения свободы. Другими словами, всеобщее равен- ство, взятое само по себе, автоматически не приводит к установ- лению такого политического строя, который твердо оберегает автономию индивида, исключает произвол и небрежение правом со стороны властей. Свобода и равенство, по Токвилю, явления разнопорядко- вые. Отношения между ними неоднозначные. И отношение людей к ним тоже различное. Во все времена, утверждает Токвиль, люди предпочитают равенство свободе. Оно дается людям легче, воспринимается подавляющим большинством с приязнью, переживается с удовольствием, <Равенство ежеднев- но наделяет человека массой мелких радостей. Привлекатель- ность равенства ощущается постоянно и действует на всякого; его чарам поддаются самые благородные сердца, и души самые низменные с восторгом предаются его наслаждениям. Таким образом, страсть, возбуждаемая равенством, одновременно яв- ляется и сильной, и всеобщей>. Радости, доставляемые равенст- вом, не требуют ни жертв, ни специальных усилий. Чтобы удовольствоваться ими, надо просто жить. 480 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. Иное дело - свобода (в частности, свобода политическая). Существование в условиях свободы требует от человека напря- жения, больших усилий, связанных с необходимостью быть самостоятельным, делать всякий раз собственный выбор, отве- чать за свои действия и их последствия. Пользование свободой если угодно, определенный крест; ее преимущества, достоинст- ва не дают себя знать, как правило, мгновенно. Высокое удовлет- ворение, которое приносит она, испытывает не столь широкий крут людей, какой охватывает сторонников равенства. Поэтому демократические народы с большим пылом и постоянством любят равенство, нежели свободу. Помимо всего прочего это оттого, что <нет ничего труднее, чем учиться жить свободным>. Для Токвиля очевидна величайшая социальная ценность свободы. В конечном итоге лишь благодаря ей индивид получает возможность реализовать себя в жизни, она позволяет обществу устойчиво процветать и прогрессировать. <С течением времени свобода умеющим сохранить ее всегда дает довольство, благо- состояние, а часто и богатство>. Однако Токвиль предупреждает читателя: нельзя предаваться вульгарно-утилитаристским ил- люзиям и ожидать от свободы каких-то чудес, уподоблять ее некоему poiy изобилия, способному в одночасье обеспечить всех и каждого массой материальных и прочих благ. <Кто ищет в свободе чего-либо другого, а не ее самой, тот создан для рабства>. То, что демократические народы испытывают в принципе естественное стремление к свободе, ищут ее, болезненно пере- живают утрату последней, было ясно Токвилю. Как было не менее ясно ему и то, что страсть к равенству в них еще сильнее острее: <они жаждут равенств в свободе, и, если она им не доступна, они хотят равенства хотя бы в рабстве. Они вынесут бедность, порабощение, разгул варварства, но не потерпят аристократии>. Аристократия тут - синоним неравенства. С такой неистребимой тягой <демократических народов> к равенст- ву любой политик обязан беспрекословно считаться как с объ- ективным фактом независимо от того, нравится она ему или нет. Сам Токвиль убежден в следующем: современная демократия возможна лишь при тесном союзе равенства и свободы. Любовь к равенству, доведенная до крайности, подавляет свободу вызывает к жизни деспотию. Деспотическое правление, в свою очередь, обессмысливает равенство. Но и вне равенства как фундаментального принципа демократического общежития сво- бода недолговечна и шансов сохраниться у нее нет. Проблема по Токвилю, состоит в том, чтобы, с одной стороны, избавляться от 3. Французский либерализм 481 всего, мешающего установлению разумного баланса равенства и свободы, приемлемого для современной демократии. С другой - развивать политико-юридические институты, которые обеспе- чивают создание и поддержание такого баланса. В размышлениях над этой нелегкой проблемой Токвиль опирается прежде всего на исторический опыт своей страны (Франции) и Соединенных Штатов Америки. Выясняется, что одна из самых серьезных помех свободе и, соответственно, демократии в целом - чрезмерная централизация государст- венной власти. На родине Токвиля такая централизация про- изошла. Она произошла еще задолго до революционных потря- сений, и ее результатом стало то, что французы оказались под жесткой всеохватывающей опекой государственной админис- трации. Токвиль резко критикует идеологов, которые оправды- вали такую удушающую свободу индивидов опеку. Эти идеологи полагали, будто государственный аппарат вправе поступать так, как ему заблагорассудится. Нормальным они считали такое положение, при котором государство <не только подчиняет людей преобразованиям, но совершенно переделывает их>. Если сверхцентрализация власти, отвергаемая Токвилем, сводит на нет свободу, то целый ряд политико-юридических установлении демократического профиля, напротив, <работает> в пользу свободы индивида и общества, укрепляет ее. К числу подобного рода установлении Токвиль относит: разделение властей, местное (общинное) самоуправление, в котором он усматривает истоки народного суверенитета. Кстати, Токвиль отнюдь не думает, что этот суверенитет беспределен, верховен- ство народа тоже имеет свои границы Там, где их преступают, возникает тирания, тирания большинства, ничуть не лучшая тирании властителя-самодержца. В ряд упомянутых выше демократических институтов Ток- виль помещает также свободу печати, религиозную свободу, суд присяжных, независимость судей и т. п. Интересная деталь: Токвиля весьма мало занимает вопрос, каким надлежит быть конкретно политическому устройству демократического обще- ства - монархическим или республиканским. Важно, по его мнению, лишь то, чтобы в этом обществе утвердилась предста- вительная форма правления. Токвиль тонко исследует и тщательно описывает особенности политической культуры граждан формировавшегося западного демократического общества. Его беспокойство вызывали такие проявления этой культуры, которые приглушали дух свободы, 4.82 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. ослабляли демократически-правовой режим. Он, в частности, порицает индивидуализм, усиливавшийся по мере выравнива- ния условий существования людей. Самоизоляция индивидов, их замыкание в узких рамках личной жизни, отключение от участия в общественных делах - чрезвычайно опасная тенден- ция. Это - зловещее социальное заболевание эпохи демократии. Индивидуализм объективно на руку тем, кто предпочитает деспотические порядки и тяготится свободой. Противоядие пагубной разобщенности граждан Токвиль видит в предоставле- нии им как можно больших реальных возможностей <жить своей собственной политической жизнью с тем, чтобы граждане полу- чили неограниченное количество стимулов действовать сооб- ща>. Гражданственность способна преодолеть индивидуализм сохранить и упрочить свободу. Ни равенство, ни свобода, взятые порознь, не являются самодостаточными условиями подлинно человеческого бытия. Только будучи вместе, в единстве, они обретают такое качества Токвиль - выдающийся теоретик демократии и одновременно последовательный либерал - глубоко постиг ту истину, что либерализм должен пойти навстречу демократии. Этим в эпоху выхода масс на общественно-политическую сцену, в эпоху культа равенства спасется высшая либеральная ценность - свобода. 4 Немецкий либерализм Либеральное движение на немецкой земле началось в первые десятилетия XIX в. В преддверии революции 1848-1849 гг. в Германии оно достигло значительной высоты. Как с точки зре- ния масштабов и организованности, так и с точки зрения идей- но-теоретической зрелости. Ранний немецкий либерализм - тот, который зародился и утверждался в дореволюционный период- был по преимуществу <конституционным движени- ем>. В его рамках разрабатывались и предлагались различные модели желательных для германских государств политико- юридических порядков. Такие модели, призванные модернизи- ровать, осовременить эти государства, содержали разные ком- бинации уже заявивших о себе тогда в Западной Европе либеральных принципов и норм. Подобно английским и фран- цузским либералам, их немецкие единомышленники искали социальную опору в буржуазных средних слоях. Но в немалой степени рассчитывали они и на здравый смысл монархов, 4. Немецкий либерализм 483 которые были бы способны внять велениям времени и стать не выразителями партикулярных интересов, а радетелями общего блага. Немецкий либерализм первой половины XIX в. представляют Фридрих Дальман, Роберт фон Моль, Карл Роттек и Карл Велькер, Юлиус Фрёбель и другие. Их взгляды и деятельность ощутимо влияли на политический и духовный климат Германии той поры. Общеевропейскую известность приобрели же в пер- вую очередь пронизанные либеральными идеями труды Виль- гельма фон Гумбольдта и Лоренца Штейна. В дальнейшем речь пойдет о политико-правовых воззрениях этих двух ученых. Вильгельм фон Гумбольдт (1767-1835) наряду с И. Кантом, творчество которого оказало на него сильное воздействие, стоит у истоков немецкого либерализма. Главное политическое сочи- нение Гумбольдта <Опыт установления границ деятельности государства>, написанное еще в 1792 г.,ыло опубликовано лишь в 1851 г. Общая позиция, с которой Гумбольдт подходит к государству,-позиция гуманистического индивидуализма. Не столько собственно государство занимает его, сколько человек в соотношении с государством. Основная задача, решаемая в <Опыте>, состоит в том, чтобы <найти наиболее благоприятное для человека положение в государстве>. Таковым, по мнению ученого, может быть включенность всесторонне развитой инди- видуальности, самобытнейшего <я> человека в разнообразные и притом тесные связи между людьми. Гумбольдт придерживается начатой социальной наукой XVIII в. линии на дифференциацию общества (<гражданского общества>) и государства. Гранями этой дифференциации у него выступают различия между: 1) системой национальных учреж- дений (организаций, союзов, всяких других объединений, фор- мируемых снизу, самими индивидами) и государственными институтами и службами; 2) <естественным и общим правом> и правом позитивным, создаваемым непосредственно государст- вом; 3) <человеком> и <гражданином>. Проводя границу, разделяющую общество и государство, Гумбольдт не считает их равноценными величинами. С его точки зрения, общество принципиально значимее государства, а чело- век есть нечто гораздо большее, чем гражданин - член полити- ческого (<государственного>) союза. По той же причине <естес- твенное и общее право> должно быть единственной основой для права позитивного, руководящим началом при разработке и принятии государственных законов. 484 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине ХГХ в. Цель существования государства как такового - служение обществу: <истинным объемом деятельности государства будет все то, что оно в состоянии сделать для блага общества>. Но за абстракцией <общество> Гумбольдт стремится видеть каждого отдельного составляющего общество индивида. Отсюда тезис: <государственный строй не есть самоцель> он лишь средство для развития человека>. Государство, которое правильно реализует предначертанную ему роль, в своей деятельности не должно преследовать ничего иного, кроме обеспечения внутренней и внешней безопасности граждан. Гумбольдт - твердый приверженец типичной для европейского раннебуржуазного либерализма концепции <ми- нимального государства>. Он совершенно непримирим к идее и факту государственного попечения о положительном благе граж- дан, т. е. об их хозяйственном преуспевании и общественной карьере, об их нравственности, физическом здоровье, образе жизни, личном счастье и т. д. Диапазон активности функций государства должен быть, по Гумбольдту, резко сужен. И вот по какой причине. Соединение людей в один социальный союз порождает бесконечное разнооб- разие человеческих сил и деятельностей. В такой обстановке развиваются богатые натуры, полнокровные характеры; в ней формируется человек, обладающий внутренним достоинством и свободой, которая этому достоинству приличествует. Государст- во же воплощает в себе верховную власть, исконно и по определению не терпящую уникальное, неоднородное, всякие противоречия и конфликты. Потому оно плохо переносит свой- ственную социальному союзу, обществу громадную пестроту великого множества индивидуальностей, интересов, воль, мне- ний, поступков. Посредством государства верховная власть хочет подогнать под один ранжир, унифицировать сознание и поведение людей, всевозможные жизнепроявления нации, общества. Согласно Гумбольдту, государственное вмешательство фактически наце- лено и <работает> на понижение того уровня многообразия, которым отличается бытие общества. <Дух правительства... как бы ни был мудр и благотворен этот дух, приводит к однообразию и навязывает нации чуждый ей образ действий>. Особенно серьезной опасностью для индивида и нации госу- дарство становится тогда, когда начинает брать на себя патер- налистскую миссию, по-отечески опекать людей. Гумбольдт 4. Немецкий либерализм 485 уверен, что воспитываемый таким образом в гражданах расчет на заботу о них государя (правительства, чиновников) расслаб- ляет волю и энергию индивидов, отучает их самостоятельно решать возникающие в жизни проблемы, собственными усилия- ми преодолевать трудности. Постоянное ожидание помощи со стороны государства, отме- чает Гумбольдт, в итоге оборачивается бездеятельностью чело- века, приводящей к нищете. Страдает также нравственность индивида: кем часто и интенсивно руководят, тот легко доходит до того, что как бы жертвует остатком своей самостоятельности и впадает в апатию. Осязаемый урон терпит дух гражданствен- ности. <Если каждый надеется на заботливую помощь государ- ства по отношению к самому себе, то он, конечно, еще охотнее предоставляет ему заботу о судьбе своих сограждан. Это обсто- ятельство подрывает сочувствие к ближним и делает людей менее готовыми к оказанию взаимной помощи. По крайней мере, общественная помощь всего эффективнее будет там, где у человека сильнее сознание, что все зависит от него>. По представлению Гумбольдта, чем значительнее и шире диапазон действия государственной власти, тем меньшей свобо- дой располагают индивиды, их объединения. Суть усилий госу- дарства и его слуг он усматривает в создании препятствий возвышению нации, вызреванию ее к свободе, хотя именно это есть самое важное в судьбах человечества. Гумбольдт констати- рует, что властолюбивые слуги государства и в теории, и на практике попирают принцип: <ничто так не способствует дости- жению зрелости для свободы, как сама свобода>. Даже для обеспечения безопасности людей (первой гарантии их свободы) не могут быть необходимы меры, которые нарушают свободу, а с нею, естественно, и саму безопасность, ибо последняя при свертывании свободы делается очевидным нонсенсом. В пылу отвержения теории и практики абсолютистского государства, патерналистской публичной власти, тотальной регламентации жизни членов общества Гумбольдт подчас до- пускает явные перехлесты. Так, например, он полагает, будто государственные законы, независимо от их конкретного содер- жания, безнравственны и социально порочны, ибо направляют поведение людей и к тому же снабжены принудительной сан- кцией. <Государство, в котором граждане были бы- вынуждае- мы или побуждаемы следовать хотя бы самым лучшим законам, могло бы быть спокойным, миролюбивым и богатым государст- вом; но оно представлялось бы мне толпою откормленных рабов, 486 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. а не союзом свободных людей, действующих в границах права>. Но свободными люди бывают как раз благодаря правовым законам. Политическая мудрость не в том, чтобы отринуть законы вообще> а в том, чтобы добиться их соответствия праву, наполнить их правовым смыслом. Результат гумбольдтовских наблюдений над государством таков: поскольку государственное устройство всегда связано с ограничением свободы, на него нельзя смотреть иначе, как на <зло, пусть и необходимое>. Вывод предельно острый> но отнюдь не единичный для общественно-политической мысли XVIII- XIX столетий. Еще в канун принятия Декларации независимос- ти Соединенных Штатов Америки Томас Пейн писал в памфлете <Здравый смысл> (январь 1776 г.): <Общество в любом своем со- стоянии есть благо, правительство же и самое лучшее есть лишь необходимое зло. а в худшем случае - зло нетерпимое>. По- добного рода полемика против государства открывает шлюзы стихии социального хаоса и беспорядка. К честя Гумбольдта> его позиция, как она дана в <Опыте>, все же учитывает полезность и нужность (при известных обстоя- тельствах) некоторых социально-охранительных функций, вы- полняемых политико-юридическими институтами, граждане призываются к уважению законных прав самого государства и т. д. Понимание и признание определенной необходимости государства выгодно отличает либерализм Гумбольдта от мно- гих анархистских учений, от политического нигилизма разного толка. В этом плане идеи немецкого мыслителя не утратили своей актуальности. Лоренцу Штейну (1815-1890) принадлежит ряд фундамен- тальных исследований об обществе, государстве, праве, управ- лении. Для нас интересны прежде всего такие труды Штейна, как <История социального движения во Франции с 1789 г. до наших дней> (первая книга этого трехтомного издания - <Понятие общества>), <Учение об управлении>, <Настоящее и будущее науки о государстве и праве Германии>. Либерализм Штейна ярко выразился в том, что во главу угла своей социально-политической доктрины он поставил вопрос об индивиде, его правах, его собственности. Главный побудитель- ный мотив> движущий индивидом, усматривается Штейном в стремлении к самореализации, суть которой- добывание, переработка, изготовление и приумножение благ. Всякое благо, произведенное личностью, принадлежит ей, отождествляется с нею и потому становится столь же неприкосновенным, как она 4. Немецкий либерализм 487 сама. Эта неприкосновенность блага и есть право. Соединенное через право с личностью в одно неприкосновенное целое благо является собственностью. Самореализовываться, заниматься производственной дея- тельностью в одиночку, будучи изолированным от других лю- дей, человек не может. Он сплошь зависит от них и вследствие этого вынужден жить с себе подобными, должен взаимодейство- вать, сотрудничать с ними. Так возникает у Штейна проблема человеческой общности, общества. Он рисует общество опреде- ленным порядком социального общения, в пределах которого вечно решается свойственное бытию человека фундаменталь- ное противоречие: с одной стороны, неодолимое стремление к полному господству над внешним миром (над материальными и духовными благами), с другой - очень скромные возможности отдельного конкретного индивида как ограниченного в своих потенциях существа. Исходным пунктом устройства всякого общества служит, по Штейну, разделение имущества. Владельцы последнего, со- бственники и люди труда, всегда связаны особым образом друг с другом. Законом общественной жизни является <по сути своей постоянный и неизменный порядок зависимости тех, кто не владеет, от тех, кто владеет>. Существование этих двух классов нельзя устранить, преодолеть. Невозможно общество без гос- подствующего класса и класса, над которым он господствует. Взгляды Штейна на общество и государство и их соотноше- ние находятся под заметным влиянием соответствующих идей Гегеля. В концепции Штейна общество предстает как некое самосто- ятельное и по-своему персонифицированное социальное образо- вание. От простого аморфного множества индивидов его отлича- ет наличие такого интегрирующего фактора, как постоянная всесторонняя зависимость людей друг от друга. Особенность общества составляет также то, что каждый в нем руководству- ется лишь собственной волей. В силу указанных обстоятельств в обществе, по мнению Штейна, отсутствует почва для свободы. Отсюда его категорическое заключение: принцип, на котором зиждется общество,- несвобода. Высшей формой общества является государство, которое вместе с тем имеет иную организацию и совсем другие цели, нежели общество. В нем устанавливается органическое единст- во самых разных индивидуальных воль и действий людей, образующих общество. Государство, считает Штейн, есть пер- Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине ХГХ в. сонифицированный организм всеобщей воли и потому должно служить только всеобщему. Благодаря такой организации и такому своему предназначению именно государство обеспечива- ет свободу. Свобода - тот принцип, на котором зиждется государство Общество и государство (поскольку они базируются на диа- метрально противоположных принципах) противостоят друг Другу и постоянно друг на друга воздействуют. Причем общес- тво стремится сконструировать государство по своему образу и подобию, а государство - создать собственный и угодный ему общественный строй. Такой, в котором взяты под контроль спонтанные, необузданные элементы общества и между общес- твенными классами поддерживается равновесие. Возвышаясь над обществом, государство должно оставаться его повелителем и наставником. Свою главную роль оно сможет выполнить, по убеждению Штейна, тогда, когда исполнительная власть в государстве будет верно и надежно служить власти законодательной. В этой субординации - гарантия превращения просто государства в государство правовое и залог сохранения им данного качества. Штейн - сторонник правового государства, в котором <право управления опирается на конституцию и имеются правовые разграничения между законом и распоряжениями>. Оптималь- ную форму правового государства Штейн видит в конституци- онной монархии. В такой конституционной монархии, в которой исполнитель- ная власть верой и правдой служит власти законодательной, центральной фигурой подобает быть монарху, поскольку он сможет не допустить преобладания в обществе партикулярных интересов. Лишь монарх, согласно Штейну, в состоянии обеспе- чить доминирование в обществе общих для всех людей интере- сов. Вместе со своими чиновниками монарх должен <самостоя- тельно выступать против воли и естественных тенденций гос- подствующих классов за возвышение низшего, прежде социаль- но и политически подчиненного класса>. Конституционной мо- нархии надлежит также стать государством, проводящим соци- альные реформы. От этих реформ Штейн ожидает постоянного прогресса в деле подъема образования и статуса низших слоев населения, достижения более высокого уровня производитель- ности их труда, более высокого уровня потребления, более высоких жизненных возможностей. 5. Политико-правовые воззрения идеологов социализма 489 Идеи Штейна относительно проведения государством соци- альных реформ в пользу трудящихся с целью улучшения их материального и культурного положения, вызвали негативную реакцию со стороны приверженцев революционного пути удовлет- ворения интересов пролетарских масс. 5. Политико-правовые воззрения идеологов социализма В первые десятилетия XIX в., когда либералы стремились укрепить, усовершенствовать и воспеть буржуазные порядки (строй капиталистической частной собственности, свободу пред- принимательства, конкуренцию и т. п.), в Западной Европе вы- ступили мыслители, подвергшие эти порядки нелицеприятной критике и разработавшие проекты общества, которое (по их мнению) сумеет избавиться от эксплуатации и угнетения, обес- печить каждому индивиду достойное существование. Речь идет тут прежде всего о системах взглядов А. Сен-Симона, Ш. Фурье и Р. Оуэна. Для понимания социального и теоретического смысла назван- ных систем взглядов надо учитывать, что такоаые возникли в начальный период борьбы между пролетариатом и буржуазией, на том этапе, когда конфликт данных противостоявших тогда Друг Другу классов еще не достиг достаточно высокого уровня зрелости. Это (плюс собственное положение в жизни) породило у А. Сен-Симона, Ш. Фурье и Р. Оуэна иллюзию, будто они стоят над антагонизмом буржуазии и пролетариата и благодетель- ствуют своими проектами сразу все общество в целом. А. Сен-Симон,Ш. Фурье, Р. Оуэн отвергали любое серьезное политическое и в особенности всякое революционное действие. В написанных ими произведениях сравнительно мало внимания уделено политике, государству и праву. Решающий же факт состоит в том, что эти произведения отличает недооценка значения государственных и правовых институтов. Тем не менее анализ характеризуемых сейчас систем взглядов крайне нужен. Он позволяет полнее раскрыть специфику очень важных явле- ний духовной жизни: Европы XIX в., оказавших огромное воздействие на последующие судьбы общественной и политико- правовой мысли. Воззрения Аари де Сен-Симона (1760-1825) на государство и право преимущественно определялись его концепцией исто- рического прогресса. Он считал, что человеческое общество закономерно развивается по восходящей линии. Двигаясь от 490 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. одной стадии к другой, оно стремится вперед, к своему <золото- му веку>. Стадию теологическую, охватывавшую времена ан- тичности и феодализма, сменяет метафизическая стадия (по А. Сен-Симону, период буржуазного миропорядка). Вслед за ней начнется стадия позитивная; установится такой общественный строй> который сделает <жизнь людей, составляющих большин- ство общества, наиболее счастливой, предоставляя им максимум средств и возможностей для удовлетворения их важнейших потребностей>. Если на первой стадии господство в обществе принадлежало священникам и феодалам, на второй - юристам и метафизикам, то на третьей оно должно перейти к ученым и промышленникам. Однако исторический прогресс не есть, с точки зрения А. Сен- Симона, плавный, монотонно протекающий процесс. Органичес- кие эпохи спокойного развития перемежаются бурными крити- ческими эпохами, которые сопровождаются нарушением пре- жнего равновесия общественных групп и резким обострением борьбы противоположных социальных сил. Подчас А. Сен- Симон высказывал интересные мысли о природе этой борьбы и ее истоках. Так, например, еще в 1802 г. он заявил, что фран- цузская революция XVIII в. была классовой борьбой между дворянством, буржуазией и неимущими классами, вызванной переменами в экономике, изменением господствующей формы собственности. Говорил А. Сен-Симон и о том, что <закон, устанавливающий власть и форму правления, не имеет такого значения и такого влияния на благосостояние наций, как закон, устанавливающий собственность и регулирующий пользование ею>. Но в общем и целом у А. Сен-Симона демиургом истории всегда оставалась идея. Прогресс знаний и нравственности неизменно трактовался им в качестве решающего двигателя общественного развития. , Этот же фактор создает предпосылки наступления позитив- ной стадии, на которой человечество сумеет организоваться в общество, <наиболее выгодное наибольшей массе>. Радикальное преобразование старого строя А. Сен-Симон предлагал начинать с частичных реформ: устранения наследственной знати, выкупа земель у владельцев, не занимающихся сельским хозяйством, облегчения положения крестьян и т. п. После такой постепенно проведенной работы можно будет взяться за капитальную переделку политического строя, т. е. отстранить от власти не- производительные классы (феодалов и <посредствующий класс>: 5. Политико-правовые воззрения идеологов социализма 491 юристов, военных, землевладельцев-рантье) и передать руко- водство политикой в руки самых талантливых <индустриалов>, представителей <промышленного класса>. Говоря о необходимости передачи управления государством, экономикой высокоталантливым лицам из числа <индустриа- лов>, А. Сен-Симон разумел под ними <наиболее видных про- мышленников>, а вовсе не <людей из народа>. Что касается непосредственно народа, то ему, согласно убеждению А. Сен-Си- мона, незачем вмешиваться в дело реорганизации общества: <Задача будет разрешена в его интересах, но сам он остается в стороне, пребывая пассивным>. Введение на позитивной стадии истории системы индустри- ализма не потребует разрушения традиционных государствен- но-правовых форм. Останется институт монарха, сохранятся правительство (министерства) и представительные учрежде- ния. Но вся полнота светской власти реально сконцентрируется во вновь созданном парламенте - Совете промышленников. По А. Сен-Симону, частнособственнические отношения впол- не совместимы с системой индустриализма. Она отнюдь не посягнет на индивидуальные капиталы заводчиков, торговцев, банкиров, не уничтожит прежней структуры <промышленного класса>. Однако индустриализм превзойдет существующий бур- жуазный строй. Превзойдет он его тем, что превратит страну в единую, централизованно управляемую промышленную ассо- циацию. Эта ассоциация будет жить в соответствии с разумно составленным планом комбинированной производственной дея- тельности, выполняемой всем обществом. Конечно, приведенная позиция А. Сен-Симона объективно отвечала определенным интересам промышленной буржуазии. Но она отвечала им постольку, поскольку эти интересы тогда еще совпадали с потребностями всемерного развития произво- дительных сил общества. Такое развитие, сулившее громадный рост общественного богатства, казалось А. Сен-Симону главным путем освобождения, трудящихся от негативных последствий прогресса капитализма. Апологетом экономических интересов лишь класса предпринимателей А. Сен-Симон никогда не вы- ступал. Планомерная координация усилий индивидов, различных социальных групп, жесткие централизация и дисциплина дадут возможность с максимальной эффективностью употребить обя- зательный для всех труд на благо нации, оградят общество от 492 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. бесполезных трат энергии и материальных средств. Те же самые факторы сделают излишними в качестве целей обещественной организации обеспечение свободы, гарантирование личных прав, поддержание справедливого порядка и т. п. Поэтому при системе индустриализма, как полагал А. Сен-Симон, отпадет необходи- мость в обременительных обществу политических институтах разного рода со всеми их многочисленными учреждениями и должностями. Эта система до предела ограничит политическое властвова- ние в собственном смысле слова и сведет политику, деятель- ность центральных органов по преимуществу лишь к простому администрированию: управлению вещами и производственны- ми процессами. Она доставит <людям наибольшую меру общей и индивидуальной свободы>. Весьма вероятно, что идея А. Сен- Симона о предстоящем в позитивной стадии истории переходе от управления людьми к управлению вещами была навеяна ему рассуждениями Ж.-Ж. Руссо (в его статье <Политическая эко- номия>) о связи между общим или политическим управлением, с одной стороны, и экономическим управлением (<управлением имуществом>) - с другой. Если Сен-Симон признавал важность вопросов, связанных с публичной властью, и считался с необходимостью их определен- ного решения для установления и торжества новых принципов человеческого общежития, то иным было отношение к этим же вопросам другого крупного французского социалиста - Шарля Фурье (1772-1837). Они его мало интересовали. Политика и политическая деятельность представлялись ему бесполезным занятием. Ш. Фурье гордился тем, что обнаружил аналогию четырех движений (материального, органического, животного и социаль- ного) и выявил их основу - <всеобщий закон тяготения и притяжения>. В обществе этот универсальный закон действует через игру многообразных людских страстей. Они заложены в человека богом с целью обеспечить людям свободное их удовлет- ворение. Вскрыть, описать и классифицировать страсти - значит наметить единственный путь радикального исправления общества, найти наиболее верное средство, способное обеспе- чить введение нового социального порядка. Его приход, согласно Ш. Фурье, уже не за горами. Само поступательное движение истории подводит к нему. Первая из ее четырех фаз (своего рода детство человечества) близится к концу. Она завершается периодом цивилизации, которая несет 5- Политико-правовые воззрения идеологов социализма 493 с собой возможности гармонического и вполне счастливого существования людей. Подготовив необходимые предпосылки (материальные, социально-культурные, духовные) для наступ- ления такой жизни, цивилизация, однако, в начале XIX в. двинулась вспять. Прежние достижения, сослужившие пользу человечеству, стали приносить ему вред. Завоеванная свобода оборачивается, в частности, торговой анархией, а последняя, в свою очередь, толкает к монополии торговых компаний. Свер- гнутая тирания феодалов-дворян уступает место тирании со- юзов крупных собственников-капиталистов. Каждый индивид оказывается в состоянии войны с коллективом. При строе ци- вилизации бедность рождается из самого изобилия и т. д. и т. п. Резкой, едкой критике подверг Ш. Фурье политико-юриди- ческую систему буржуазного общества. Современное ему госу- дарство осуждается за то, что оно всегда на стороне богатых и рьяно защищает их господствующее положение в обществе. Те, кто держит в своих руках бразды правления, вооружают небольшое число бедных рабов (т. е. рабски угнетаемых трудя- щихся) и с их помощью принуждают к повиновению массы безоружных бедняков. Бедный класс, совершенно оттесненный от власти, лишен политической и социальной свободы. Госу- дарство, столь сурово и предвзято относящееся к- бедным, покорно идет на поводу интересов привилегированного мень- шинства - людей, обладающих богатством. Характернейшим признаком цивилизации является <тирания индивидуальной собственности над массой> (так Ш. Фурье именовал всевластие буржуазной частной собственности). Провозглашенные в декларациях и законах различные права и свободы в условиях господства частнособственнических отно- шений остаются, по мнению Ш. Фурье, для подавляющего большинства индивидов лишь написанными на бумаге пышны- ми фразами. Он считает (и это делает честь его проницательнос- ти), что общество должно в первую очередь официально при- знать и реально обеспечить <право на труд, которое воистину неосуществимо при цивилизации, но без которого ничего не стоят все остальные права>. Оценивая строй цивилизации (особенно в последней ее ста- дии) как ненормальный> Ш. Фурье попытался на свой лад определить надежный способ избавления от него. Политические средства и методы, которые были опробованы в период фран- цузской революции конца XVIII в., он решительно отверг Мо- тив - данная революция не смогла провести коренное преобра- 494 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. зование общества в интересах трудящихся масс. Ни народный суверенитет, ни всеобщее избирательное право, ни республи- канские учреждения и т. п. не изменят жалкого положения народа. Оно круто изменится, если только основу общества составят ассоциации - производственно-потребительские то- варищества, в которые будут входить члены различных соци- альных групп (собственники и пролетарии, люди свободных профессий, рабочие и земледельцы и т. д.). Ячейкой ассоциатив- ного строя - этого <нового хозяйственного и социетарного ми- ра> - станет фаланга. Сеть фаланг (коллективов примерно в 1600 человек каждый), принципиально одинаково организован- ных, в общем друг от друга независимых и самодовлеющих, покроет все страны, континенты, земной шар в целом. <Новый хозяйственный социетарный мир> (1829 г.) не предус- матривает обобществления всех средств производства. Фаланги определенным образом <наследуют> частную собственность, нетрудовой доход, сохраняют известное имущественное нера- венство. Однако формы труда (промышленного и земледельчес- кого), обслуживания и воспитания, по Фурье, таковы, что по- зволяют членам фаланги умножить общественное богатство до колоссальных размеров, гармонизировать интересы коллектива и индивида, постепенно стереть классовые антагонизмы, зажить дружно, свободно предаваясь своим страстям и склонностям. Личная свобода каждого - первая заповедь существования фурьеристской фаланги. Она <не допускает никакого при- нудительного устава, никаких монастырских стеснений>. Для Ш. Фурье свобода является большей ценностью, чем равенство. Равенство личных свобод он ставит очень высоко. Но ему претит такое равенство, которое базируется не на свободе, а обеспечи- вается лишь суровой и скрупулезной регламентацией всех сторон жизни людей. Фаланга знает, конечно, свои общеобяза- тельные нормы, но они издаются с согласия всего коллектива и потому соблюдаются всеми сознательно, добровольно. фаланги у Ш. Фурье - автономные и не зависящие друг от друга социальные образования. Они не связаны между собой в единую целостную систему, хотя и координируют свою деятель- ность. -Центральная власть и ее аппарат, которые все же сохраняются в будущем обществе, не имеют никакого права серьезно вмешиваться во внутреннюю жизнь фаланг, опекать их, руководить ими и т. д. Эта грешившая анархизмом установка Ш. Фурье явно шла вразрез с объективными тенденциями по- литического развития, происходившего в Новое время. : 5. Политико-правовые воззрения идеологов социализма 495 По сравнению со своими французскими современниками А. Сен-Симоном и Ш. Фурье крупнейший английский социалист Роберт Оуэн (1771-1858) выступил уже в период промышлен- ной революции и вызванного ею обострения классовых кон- фликтов, присущих капиталистическому обществу. Эти обстоя- тельства, а также ряд фактов биографического порядка обусло- вили специфику системы оуэновских реформаторских воззре- ний. Она сложилась к 20-м гг. XIX в.; в последующие десятиле- тия ее развивал и комментировал как сам Р. Оуэн, так и его сторонники. Центральное звено этой системы взглядов - учение о харак- тере человека. Р. Оуэн исходил из того, что человеческий характер есть результат взаимодействия природной организа- ции индивида и окружающей его среды, которая играет в таком взаимодействии главную роль. Подобным же образом, т. е. под определяющим влиянием внешних условий жизни, формируют- ся характеры целых общественных классов. Р. Оуэн был уверен в том, что предложенное им учение о характере человека открывает людям истинный путь к разумному и справедливо устроенному обществу. Если характер, сознание и судьбы людей формирует внешняя среда, а таковой являются капиталистические отношения, то как раз они ответственны за темноту и невежество масс, падение нравов, господство духа алчности и ненависти, ответственны за искалеченные всевозможными пороками человеческие жизни. Основной виновник всех социальных зол - частная собствен- ность, Р. Оуэн гораздо энергичнее и последовательнее выступал против строя частнособственнических отношений, чем А. Сен- Симон и Ш. Фурье. Осуждаясовременные ему социально-экономические поряд- ки, Р. Оуэн вместе с тем осознал, что имеющие место при капитализме прогресс производительных сил, рост крупной промышленности (распространение фабричной системы), подъ- ем и широкое использование научно-технического знания по- рождают <необходимость иной и более высокойструктуры общества>. Он считал, что все эти изменения происходят объек- тивно, согласно законам природы и являются обязательными подготовительными ступенями, <ведущими к великой и важной социальной революции, которая приближается>. Именно вызре- вающий в лоне капитализма новый способ материального про- изводства подготавливает людей <к пониманию и принятию иных принципов и иной практики, а тем самым - к осуществле- 496 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. нию благодетельнейшей перемены в (человеческих) делах, ка- кой еще не знал свет>. Обращаясь к проблеме средств и методов осуществления упомянутой <благодетельной перемены в чело- веческих делах>, он рассчитывает прежде всего на революцию в сознании людей, которую могут произвести пропаганда основ- ных истин <науки о формировании характера>, а также приме- ры практического создания отдельных частей <более высокой структуры общества> в рамках наличной <иррациональной>, <дурной системы лжи, бедности и несчастья>. Р. Оуэн надеялся, например, на то, что с помощью законов, издаваемых государ- ством, можно будет в некоторой степени подойти к проведению обширных реформ в пользу трудящихся. Он выступал, в час- тности, за <гуманное фабричное законодательство>, ратовал за общенациональную систему <воспитания бедных, низших слоев населения с санкции правительства, но под наблюдением страны и при ее руководстве>. Р. Оуэн был весьма озабочен тем, чтобы уже начавшаяся, по его мнению, революция обрела форму исключительно мирных и постепенных преобразований. При этом он очень хотел избежать двух вещей. Во-первых, превращения революции в насиль- ственный переворот. Во-вторых, совершения революции во мраке бескультурья темными, невежественными людьми. Ему казалось, что акты насилия и развязываемый социальный хаос лишь усугубят и без того ужасное состояние общества, отбросят человечество назад, задержат наступление светлого царства разума. Такой итог окажется фатально неминуемым, если вдобавок революцию станут делать люди, для этого совершенно неподготовленные, обуреваемые жаждой классового возмездия. <Как бы ни были существующие системы безумны,- утверж- дал Р. Оуэн,- их нельзя разрушать руками людей некомпетен- тных и грубых>. Благодаря чему же удастся все-таки совершить этот переход в светлое царство разума? Согласно Р. Оуэну, его помогут совершить отдельные индивиды и группы людей, располагаю- щие необходимыми для основания коммунистических поселе- ний капиталами и руководствующиеся доброй волей. Этими людьми могут явиться монархи, министры, архиепископы, зем- левладельцы, промышленники (на них Р. Оуэн рассчитывал особо), вообще богатые филантропы, а также целые графства, приходы, ассоциации средних классов, фермеры, купцы, ремес- ленники, сами фабричные рабочие. Утопизм такого предпо- ложения слишком очевиден. 5. Политико-правовые воззрения идеологов социализма 497 Общим окончательным итогом реформаторской деятельности всех заинтересованных в ней лиц и классов, организаций и институтов явится, по Р. Оуэну, возникновение <разумной и благой системы истины, богатства и счастья>, или системы <единения общественной собственности и кооперации>, или <нового нравственного мира> (какого-то одного устойчивого обозначения грядущий строй у Р. Оуэна не получил). Единицей, <молекулой> этого грядущего строя выступает в планах Р. Оуэна самообеспечивающаяся коммуна, <поселок общности>. <Поселки общности> группируются в федерации национального масштаба (державы), а затем объединяются и в масштабе международном. В течение нескольких лет они рас- пространяются по всей планете. Одновременно на всем земном шаре начинает действовать один свод законов, один порядок управления. Население Земли становится одной большой семьей. Р. Оуэн разработал конституцию <поселков общности>. Со- гласно данной конституции эти коммуны (с числом членов от 300 до 3000 человек каждая) должны были строиться и функциони- ровать на основе коллективного труда, общественной (и только общественной!) собственности, равенства прав и обязанностей всех входящих в них лиц. Между членами коммуны устанавли- ваются отношения искренней взаимопомощи. Проявляется кол- лективная забота о больных, престарелых, нетрудоспособных и т. д. Вводится рациональная и гуманная система обучения и воспитания подрастающих поколений. Облагораживаются нра- вы, и отпадает необходимость в поощрениях и наказаниях. В 30-40-х гг. прошлого столетия в духовной жизни Западной Европы знаменательную роль сыграли концепции революцион- но-утопического коммунизма. Джеймс Бронтер 0Брайен (в Англии), Огюст Бланки и Теодор Дезами (во Франции), Виль- гельм Вейтлинг (в Германии) и другие прямо и непосредственно выступили от имени борющегося рабочего класса с требованием коренного переустройства общества. Их политическая програм- ма синтезировала революционные традиции, залаженные Г. Ба- бефом, с содержательной критикой тогдашней буржуазной ци- вилизации, предпринятой А. Сен-Симоном, Ш. Фурье, Р. Оуэ- ном. Наиболее значимые моменты этой программы суть следую- щие. Существующие государства, правовые системы, законы, юридические процедуры и проч. -- орудия насилия на службе частной собственности. Демократические права и свободы, про- возглашенные во времена буржуазных революций, оказались на 498 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. деле недоступными обездоленному и угнетенному народу. Фак- тически они лишь скрывают господство денежного мешка> могущество капитала. Буржуазные революции не устраняют (да и не могут устранить) страданий и горя народа, вызываемых режимом частной собственности, который защищают солдатс- кий штык, сабля полицейского, чиновничий рескрипт и судейс- кий приговор. Абсолютно необходима еще одна, на сей раз уже последняя революция, которая ликвидирует частную собствен- ность, уничтожит все порождаемое ею социальное зло; она обеспечит наконец подлинное благоденствие людей труда, про- летариев. Заранее нельзя декретировать какие-то общеобязательные формы и методы революционного переустройства общества. Они зависят от многих конкретных причин, обстоятельств. Но что является безусловной предпосылкой успешного проведения коренных общественных преобразований, так это самое реши- тельное отстранение эксплуататоров от руководства государст- вом и взятие народом всей власти в свои руки. Чтобы трудящи- еся могли расчистить социальную почву от обломков старого строя и создать коммунистический порядок, нужен определен- ный исторический отрезок времени - переходный период. В приведенных выше положениях нетрудно распознать заро- дыш идеи политического господства рабочего класса как необ- ходимого результата социалистической революции. Известно, что эта идея, выдвинутая и обоснованная К Марксом, явилась одной из центральных в историко-материалистическом учении о государстве и праве. 6. Политические взгляды О. Конта Основатель философии позитивизма, известной также под названиями <социальная физика> и <социология>, Огюст Конт (1798-1857) провозгласил новую перспективу в историческом движении общества, обнаруженную и предсказываемую науч- ным знанием. Однако в этом вопросе он имел и предшественни- ков в лице Тюрго, Кондорсе и Сен-Симона. Особо следует отметить влияние на него социальной философии Сен-Симона. Тюрго в своих <Двух рассуждениях о последовательном прогрессе человеческого духа> (1750) и затем в <Истории прогресса человеческого духа> утверждал, что все века связаны цепью причин и следствий между собой, что таким образом современное состояние общества соединяется с предшествую- 6. Политические взгляды О. Контга 499 щими. Особенно это заметно на примере языка и письма, которые дают возможность передавать идеи последующим поколениям и превращать знания отдельных людей в общее наследуемое достояние, которое может обогащаться с каждым веком благодаря новым открытиям. Сам род человеческий представлялся Тюрго развивающимся (подобно индивидам - от детства к зрелости) и во многом зависящим от изменений в мире физических явлений. Все физические явления воспринимались людьми вначале как дей- ствия божественных сил. затем как действия неких сущностных сил и лишь на. последнем, третьем этапе или стадии развития человеческого познания было подмечено механическое воздей- ствие вещей друг на друга, поддающееся механическому выра- жению, эмпирическим обоснованиям или гипотетическим объ- яснениям. В этих трех состояниях человеческого понимания явлений внешнего мира уже намечены контуры предложенного Контом закона трех состояний, которые претерпевает челове- ческое познание и мышление (героическая, метафизическая и позитивная стадии прогресса человеческого познания мира). Другая область размышлений Тюрго была связана с обоснова- нием необходимости исследовать общие и частные причины общественных перемен, а также свободных действий великих людей в их отношении к природе самого человека и в их соотношении с механикой моральных сил. Еще ближе для Конта был Ж.-Д. Кондорсе (1743-1794), которого можно считать основоположником взгляда на политику как на эмпирическую науку и как на область применения счетно-решающих приемов анализа и обобщении. Всю историю человечества Кондорсе воспринимал как такое поступательное движение, все ступени которого строго связаны естественными законами, поддающимися философскому выяснению и наблю- дению. Причем в каждой эпохе прошлого философия способна обнаружить некую совокупность усовершенствований и пере- мен, оказывающих свое влияние на общество в целом либо на его части. Историческое движение предстает у Кондорсе закономерным развитием человеческого духа в целом и научного знания в особенности. К числу бесспорных завоеваний человеческого разума Кон- дорсе относил идею природного равенства людей в познании всех истин (такова была одна из идей Декарта), а также в 500 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. стремлении людей к защите личных интересов, прав и свобод. В результате этого, отмечал Кондорсе, <никто уже не осмеливался разделять людей на две различные расы, у которых одна предназначена управлять, другая - подчиняться, одна призва- на лгать, другая- быть обманутой-.>. Поскольку в обществе все еще существует фактическое неравенство (неравенство богатст- ва, социального положения и образования), главным приемом ослаблена всех видов неравенства должно стать <искусство социального строительства>, которое Кондорсе именовал также социальным искусством. Его задача - <обеспечивать всем поль- зование общими правами, к осуществлению которых люди призваны природой.>>. Рост и дифференциация знания об обществе, человеке, поли- тике и политических переменах (особенно после первых евро- пейских революционных потрясений конца XVII и XVIII а.) а также давняя конфронтация умозрительных и эмпирических приемов познания привели к началу XIX в. к упадку обществен- ного престижа философии. Эта новая ситуация вызвала к жизни многочисленные попытки создать новую науку об обществе. Бесспорные заслуги в разработке исходных положений такой науки принадлежат Сен-Симону. В 1813 г. в <Очерке науки о человеке> он определил задачу возведения науки о человеке из разряда <гадательной науки> в степень наук, основанных на наблюдении. Наука эта должна разрабатываться методом, упот- ребляемым в так называемой социальной физике (первое назва- ние для социологии), берущей истоки и образцы в теории Ньютона, школе физиократов (Тюрго и др.) и отчасти просвети- телей. Такой метод придает науке о человеке все объясняющий <позитивный> характер и конструктивную практическую на- правленность ее выводам и рекомендациям. В 1822 г. Сен-Симон и О. Конт совместно разработали <План научных работ, необхо- димых для реорганизации общества>, в котором провозглашена идея о том, что политика должна стать социальной физикой, а целью последней станет открытие естественных и неизменных законов прогресса, аналогичных закону тяготения, открытого Ньютоном в механической физике. Основной труд Конта - шеститомный <Курс положительной философии> был опубликован между 1830 и 1842 г. Конт от- вергал в нем все попытки философии постичь сущность вещей и провозглашал главной задачей философии ответы на вопросы, как возникают и протекают те или иные явления, а не какова их природа. <Основной характер позитивной философии,- под- 6. Политические взгляды О. Конта 501 черкивал он,- выражается в признании всех явлений подчи- ненными неизменным естественным законам, открытие и све- дение числа которых до минимума и составляет цель всех наших усилий, причем мы считаем безусловно недоступным и бессмыс- ленным искание так называемых причин, как первичных, так и конечных>. Согласно Конту, вся история развития мышления может быть представлена в трех стадиях -- теологической, метафизической и позитивной. В своих политических ориентациях Конт - в отличие от Сен- Симона - придерживался консервативно-охранительной пози- ции. Он видел главный источник морального и политического кризиса общества и даже основную причину революционных настроений в <глубоком разногласии умов и отсутствии общих идей>. Выход он усматривал в обнаружении таких положитель- ных научных истин, которые, будучи хорошо усвоенными, окажутся в состоянии чуть ли не сами по себе привести человечество к миру и счастью. <Если единение умов на почве общности принципов состоится, то соответствующие учрежде- ния создадутся сами, естественным образом, без всякого тяже- лого потрясения>. Наукократическая вера в самодовлеющую преобразующую силу научного знания, зачатки которой прослеживаются в построениях Ф. Бэкона, просветителей и Сен-Симона, получает у Конта умеренно реформистское звучание. Вполне уместной оказалась и характерная для позитивистского умонастроения совокупность методологических формул и социальных ориенти- ров: научное изучение социальной статики и социальной дина- мики ради целей объяснения и предвидения; <порядок и про- гресс> как главная формула умеренного реформаторства на все времена; социальная солидарность в общественном взаимодей- ствии; социократия как идеал общественно-политического ус- тройства, при котором управление осуществляется наиболее пригодными по роду своих основных занятий людьми - банки- рами, промышленниками и священниками позитивистской цер- кви. Эти идеи были обстоятельно обсуждены в <Системе пози- тивной политики> (1852-1854). Контовекое представление о праве исходит из идеи о том, что подчиненность нравственных и общественных явлений неиз- менным законам не противоречит свободе человека. Истинная свобода состоит, согласно такому представлению, в возможно беспрепятственном следовании познанным законам, соответ ствующим данному явлению - когда падающее тело устремля- 502 Глава 17. Политические и правовые учения в Западной Европе в первой половине XIX в. ется к центру Земли, это следование с пропорциональной времени падения скоростью и есть его свобода. Так и в жизни человека или растений. Каждая их функция жизнедеятельности свободна лишь в том случае, если она совершается в соответст- вии с законами и без всяких внешних и внутренних препятствий. Вот почему всякое человеческое право, всякая человеческая свобода есть бессмысленная анархия, если они не подчиняются какому-то закону; в этом случае они не способствуют никакому порядку - ни индивидуальному, ни коллективному. Поскольку божественного права больше не существует, все человеческие права с общего согласия разумных и честных людей должны быть упразднены, а за человеком следует признать только право исполнять свой долг. Человеческие привязанности не могут сразу перейти от семейной общины к человечеству, поэтому необходимо посред- ничество патриотизма, любви к отечеству. Современные общес- твенные беспорядки, по мнению Конта, усиливаются более всего честолюбием мелкой буржуазии, ее слепым презрением к наро- ду. В идеальном строе желательно поэтому полное исчезновение среднего класса при сохранении богатого патрициата и осталь- ной части, именуемой пролетариатом. Все законы, сконструированные положительной философией, есть <всеобщие факты> или <вполне подтвержденные наблюде- нием гипотезы>. Вместе с тем, <оцененная объективно, их точность всегда остается приблизительной> (<Система позитив- ной политики>). Различные неизменные законы образуют некую <естественную иерархию, в которой каждая категория (законов) базируется на предшествующей, согласно их нисходящей сте- пени обобщения и возрастающей сложности>. Подлинная философия имеет в виду систематизацию, на- сколько это возможно, всей жизни человека - индивидуальной и в особенности коллективной, рассматриваемой сквозь призму трех классов феноменов, ее характеризующих: мысли, чувства и действия. Тремя источниками общественных изменений явля- ются раса, климат и <собственно политическая деятельность, рассматриваемая во всей полноте ее научного развития>. Чело- веческое достоинство зависит, как и человеческое счастье, главным образом от <достойного добровольного применения любых сил, которое реальный порядок (как искусственный, так и естественный) делает для нас доступным. Такова здравая оценка, и согласно ей сила духа должна непрерывно проявлять- ся в благоразумном смирении индивидов и классов перед 6. Политические взгляды О. Конта 503 неизбежными недостатками общественной гармонии, крайняя усложненность которой не защищает ее от злоупотреблений>. В этой грандиозной деятельности и общая фундаментальная цель и обязанность философии заключаются в координации всех сторон жизни человека, именно в координации, а не в виде непосредственного руководства. Функции философии тесно пе- реплетаются с функциями <систематической морали, представ- ляющей собой естественное характерное приложение филосо- фии и повсеместный проводник политики>. Конт сознательно отверг религию христианского Бога и провозгласил религию Человечества, именуемого также Великим Существом, которое есть прежде всего <совокупность прошлых, будущих и настоя- щих людей, которые способствуют усовершенствованию всеоб- щего порядка>. Согласно другой характеристике, <Человечество не только состоит из существ, поддающихся ассимиляции, но оно признает в каждом из них используемую часть, забывая о всяком индивидуальном отклонении>. Общесоциологическое учение Конта получило сравнительно широкое признание в России конца прошлого века и оказало влияние даже на его критиков. Особенно привлекательным оказалось контовское увлечение институционным, в том числе политико-учрежденческим и научно-прикладным реформатор- ством, что сказалось на многих концепциях социального про- гресса конца XIX и XX в>, но более всего на технократических концепциях (Д. Белл, Р. Арон) и теории менеджериальной революции (Дж. Бернхем). В области правоведения особое вни- мание привлекала идея человеческой солидарности, которая получила новые истолкования в теоретических построениях Л. Дюги, М. Ориу и в своеобразной манере у IL А. Кропоткина, Глава 18 Политико-правовое учение марксизма Марксизм возник в 40-х гг. прошлого столетия. Карл Маркс (1818-1883) и Фридрих Энгельс (1820-1895) пытались выяс- нить условия и указать пути реального освобождения трудя- щихся от какой бы то ни было эксплуатации, от всяких форм социального угнетения, бесправия, неравенства. Они поставили перед собой задачу наметить контуры строя, который сможет преодолеть отчуждение труженика от собственности и власти, наиболее разумно организует общественную жизнь, обеспечит свободное гармоничное развитие личности. Увлеченные прежде всего и главным образом этой проблема- тикой, К. Маркс и Ф. Энгельс, естественно, обратились к широ- кому кругу прямо связанных с нею вопросов государства, права, законодательства, политики. Плодом такого обращения и яви- лась марксистская историко-материалистическая концепция государства и права. Специфика марксистского подхода к изучению государства и права - анализ явлений политической и правовой жизни в первую очередь как органических составных частей (моментов) классовой общественно-исторической формации, отказ от усмотрения в политико-юридических институтах феноменов религиозного, психологического, этнического и тому подобного порядка. Упомянутый подход зиждется на идее зависимости государства и права прежде всего и главным образом от уровня общественного разделения труда, классовой структуры и соот- ношения классовых сил в обществе. 1. Социально-исторические корни и теоретические источники марксистского понимания государства и права Генезис учения Маркса и Энгельса о государстве и праве был подготовлен и стимулирован совокупностью экономических и общественно-политических событий западноевропейской исто- рии первой половины XDC в. Свои итоговые суждения относи- тельно состояния современного им западноевропейского общес- тва создатели марксизма изложили в <Манифесте Коммунисти- ческой партии> - программе Союза коммунистов. К каким выводам пришли они? Капитализм, победивший в этом обществе, достиг, по их мнению, пика, предела своего развития и более не может справиться с теми могущественными средствами производства и обмена, которые вызрели в лоне I. Социально-исторические корни и теоретические источники 505 марксистского понимания государства и права буржуазных отношений. Последние стали явно мешать прира- щению производительных сил, превратились в тормоз социаль- ного прогресса. Буржуазия выковала не только оружие, несущее ей смерть (гигантские производительные силы, вышедшие из- под ее контроля), но также породила людей, которые направят это оружие против нее, - современных рабочих, пролетариев. Сама она более не способна оставаться господствующим клас- сом. Капитализм как тип социальной организации окончательно исчерпал себя. Классовая борьба пролетариев против буржуа- зии приближается к развязке. Пролетарская революция у порога: <Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма>. Рабочий класс в грядущей революции должен уничтожить частную собственность и разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало ее. Ближайшая практическая цель пролетариев, консолидирующихся в самостоятельный класс,- ниспровержение господства буржуазии, завоевание полити- ческой власти. Такой суммарной оценки буржуазного строя, состояния за- падноевропейского общества середины и второй половины XIX в. Маркс и Энгельс в принципе держались на протяжении всего своего дальнейшего творчества. Разумеется, в эту оценку время от времени вносились определенные коррективы, допол- нения и т. п. Однако два момента оставались в ней неколебимы- ми. Во-первых, убеждение, что наконец-то создана превосходя- щая все остальные учения действительная наука об обществе и получено истинное знание капитализма как такового в его главных чертах, капитализма в целом как общественно-эконо- мической формации. Во-вторых, мысль о том, что капитализм, наличествовавший тогда в передовых буржуазных странах, в основном готов для социалистической революции и стоит почти накануне ее совершения. Совокупность определенных событий в экономике, в общес- твенно-политической жизни Западной Европы первой половины прошлого столетия, своеобразно преломившись в сознании Мар- кса и Энгельса, в конечном счете обусловила идеологическую позицию творцов марксизма. Эта позиция диктовала специфич- ность подхода Маркса и Энгельса к формированию того корпуса социального знания, который должен был составить собственно теоретический фундамент революционной пролетарской идео- логии. Выстраивая корпус подобного знания, они - чего требо- вала логика начатого дела - обращались к <мыслительному ма- териалу>, накопленному историей европейской духовной куль- 17-770 506 Глава 18. Политико-правовое учение марксизма туры. Их главное внимание в этом <материале>, естественно, привлекали (и пользовались предпочтением) положения, прямо либо косвенно могущие работать на данную идеологию, обога- щать и легитимировать ее. Маркс и Энгельс занимались не просто подбором и механичес- ким воспроизведением соответствующих, <льющих воду на их мельницу>, суждений предшественников. Эти суждения ими так или иначе переосмысливались и лишь затем включались в создавшуюся историко-материалистическую картину социаль- ного мира. Взятый Марксом и Энгельсом еще в 1842-1Й43 гг. курс на радикальное преодоление всяких идеалистических трактовок природы власти, государственности, законодательства необхо- димо вывел их на круг плодотворных представлений, сформу- лированных в XVIII-XIX вв. классиками буржуазной полити- ческой экономии от В. Петти, физиократов и А. Смита до Д. Ри- кардо. В первую очередь таких представлений, которые каса- лись отличительных черт <гражданского общества> и государ- ства, характера связей между этими двумя разнокачественны- ми сферами социума. Классики буржуазной политэкономии понимали гражданское общество как мир материальных потребностей людей, видели в нем комплекс отношений по производству, обмену, распределе- нию и потреблению материальных благ. Двигателем граждан- ского общества они считали не какие-то сверхъестественные силы, но реальные интересы составляющих его индивидов, деятельность которых подчинена объективным законам эконо- мической жизни. Государство же есть сфера администрирова- ния, совокупность вертикальных связей, система институтов и норм публичной власти. Оно возникает спонтанно, а не посред- ством соглашения, заключения договора и т. д. Получая свое социальное содержание от гражданского общества, государство всецело зависит от него. Эта зависимость - неотъемлемый элемент естественного порядка, стихийного действия непод- властных людям законов мироустройства. Одним из них явля- ется призвание государственной власти обслуживать граждан- ское общество и не вмешиваться произвольно в его дела> особенно в экономику. Близким умонастроению Маркса и Энгельса пришлось иссле- дование <анатомии> и <физиологии> государственно-организо- ванного общества, которое проделал Руссо. Их повышенный интерес вызвали его взгляды на демократию как на норму 1. Социально-исторические корни и теоретические источники 507 марксистского понимания государства и права политического бытия индивидов, соединившихся для совмест- ной жизни и деятельности в единое общество- По Руссо, сердце- вина демократии - принцип народного суверенитета, верховен- ства и полновластия народа в государстве. Этот принцип реали- зуется через контроль народа, т. е. ассоциации всех свободных и равных сограждан, за своими уполномоченными, за исполни- тельной властью, причем контроль не фиктивный, призрачный, но осуществляемый фактически. Марксистская политико-юридическая концепция складыва- лась не без влияния воззрений выдающихся французских ис- ториков эпохи Реставрации О. Тьерри, О. Минье, Ф. Гизо и др. Эти ученые сумели реалистически взглянуть на факты тесной зависимости государственного строя, правовых установлении от материальных условий общественной жизни, от происходившей в истории борьбы классов. Они полагали: политические инсти- туты юридические нормы создаются обществом, являются отражением общественного строя, первичного по отношению к ним; порожденные обществом политико-правовые учреждения потом начинают сами воздействовать на социальную жизнь, видоизменять ее. В большей мере оказались созвучны идеологическим пред- ставлениям Маркса и Энгельса развитые упомянутыми истори- ками положения о классах и классовой борьбе. Вот некоторые из них. Общество глубоко расчленено на классы, отличающиеся друг от друга социальными, имущественными, правовыми при- знаками. Каждый из классов непременно стремится поставить у власти требуемое ему правительство. Тот класс, который доминирует в хозяйственной жизни страны, должен быть геге- моном также в государстве, поскольку интересы собственнос- ти - важнейшие и преобладают над всеми остальными потреб- ностями; никакие политико-юридические резоны не выдержи- вают конкуренции резонов собственности. Разработанная Тьерри, Минье, Гизо формула о том, что борь- ба классов наполняет и составляет всю гражданскую историю, сыграла крупную и неоднозначную роль в развитии социально- политической мысли XIX столетия. В частности, эта формула после своего рождения зажила второй жизнью, смысл которой (такова <ироничная> диалектика истории идей) обернулся по отношению к первоначальному ее значению прямо противопо- ложным образом: она была воспринята, преображена и обраще- на против самой же буржуазии представителями революцион- но-утопического коммунизма 30-40-х гг. прошлого века. 17 508 Глава 18. Политико-правовое учение марксизма Маркс и Энгельс вовсе не скрывали факта преемственности определенных собственных представлений о будущем обществе, обществе посткапиталистическом, о способах перехода к нему со взглядами на сей счет своих социалистических предтеч. Они не упускали удобного момента для того, чтобы продемонстрировать плюсы и минусы таких взглядов. Однако им самим не всегда удавалось в должной степени ощутить и осознать глубину и масштабы этой преемственности, которая отнюдь не в каждом конкретном случае сказывалась на марксизме позитивно. Кое- какие реликты не лучших схем утопического социализма при- сутствуют и в нем. Немалую роль в возникновении марксизма сыграли идеи ряда представителей европейской философии. Среди них справедли- во выделить классиков немецкой философии, особенно - Геге- ля. Ни Кант, ни Фихте, ни даже Фейербах не оказали такого значительного и многопланового влияния на процесс формиро- вания марксистской концепции государства и права, как автор <Философии права>. Марксизм испытал притяжение развитой еще до него (в частности, Гегелем) идеи свободы - антипода произвола. Маркс и Энгельс восприняли от Канта, Фихте, Гегеля отчетливо вы- раженную в их трудах конструкцию права в качестве специфи- ческого реального отношения, складывающегося между субъек- тами общественного взаимодействия. Участники этого отноше- ния контактируют друг с другом в ходе обмена социальными ценностями (вещами, услугами, иными благами) как равные, свободные (самостоятельно делающие свой выбор), автономные индивиды. В собственно идеологическом плане классовым симпатиям и антипатиям марксизма более всего соответствовали воззрения, в которых с позиций угнетенных трудящихся масс критикова- лись и осуждались право и законодательство эксплуататор- ского общества. В социалистической литературе от Т. Мора до О. Бланки сложился взгляд на законы государства как на орудия защиты интересов имущих людей, богатых и привилегирован- ных слоев. Многое в марксистских представлениях о функциях, выпол- няемых законодательством в буржуазном обществе, идет от предшествующей марксизму социалистической мысли. Напри- мер, доказательство того факта, что формальное (официальное) закрепление определенных принципов как общеобязательных, устанавливаемых и защищаемых аппаратом государства норм 2. Государство и право как надстроечные явления 509 и практическое поведение сообразно этим нормам нельзя истин- но оценить без выяснения вопроса о наличии у человека реаль- ных (в первую голову, материальных) возможностей использо- вать закон в своих интересах. Государственно-правовые взгляды Маркса и Энгельса испы- тали влияние еще одного идеологического комплекса. Прежде о нем было не принято говорить. Речь идет о западноевропейском политическом либерализме - направлении общественной мыс- ли, связанном с именами Дж. Локка и Ш. Монтескье, И. Канта и К Т. Велькера. Сами Маркс и Энгельс не акцентировали внимания на близости некоторых своих воззрений либерализму. Напротив, где могли, старались от него дистанцироваться, считая такую идеологию по преимуществу буржуазной, чуждой пролетариату. Тем не менее трудно отрицать родство с либе- ральными представлениями столь известных положений мар- ксизма, как: <всякий раз, когда под вопрос ставится та или другая свобода, тем самым ставится под вопрос и свобода вообще>, <свободное развитие каждого является условием сво- бодного развития всех>, <нет прав без обязанностей, нет обязан- ностей без прав>, <свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный>. Необходимо, правда, подчер- кнуть, что именно приведенные и другие подобные им положе- ния Маркса и Энгельса были инородными пролетарски-классо- вой природе марксизма. Всегда надо иметь в виду, что форма, содержание и смысл марксистских государственно-правовых воззрений постигаются по-настоящему только при том условии, что эти воззрения исследуются в контексте предшествующего и современного им политико-юридического знания, в процессе постоянного и тща- тельного сопоставления с таким знанием. 2. Государство и право как надстроечные явления Суть историко-материалистического подхода к государству и праву состоит в понимании этих образований в качестве над- строечных по отношению к экономической структуре общества. Уподобление государства и права надстройке - исследователь- ский прием, призванный доказать наличие того факта, что данные явления коренятся в <материальных жизненных отно- шениях>, опираются на <реальный базис> и в своем бытие зависят от него. 510 Глава 18. Политико-правовое учение марксизма <Реальный базис>, производственные отношения не только лежат в основании политической и юридической надстройки, но и образуют ее условие, определяют ее саму: <Способ производ- ства материальной жизни обусловливает социальный, полити- ческий и духовный процессы жизни вообще>. К государству и праву от экономической структуры идет и линия причинно- следственной зависимости. Конечную причину и решающую движущую силу всех важных исторических событий марксизм находит в экономическом развитии общества. По словам Энгель- са, <конечных причин всех общественных изменений и полити- ческих переворотов надо искать- в изменениях способа произ- водства и обмена...>. Наряду с отмеченными отношениями детерминации полити- ко-юридические институты связывают с экономической струк- турой и зависимость соответствия. <Возьмите определенную ступень развития производства, обмена и потребления, и вы получите определенный общественный строй, определенную организацию семьи, сословий или классов - словом, определен- ное гражданское общество. Возьмите определенное гражданское общество, и вы получите определенный политический строй> который является лишь официальным выражением граждан- ского общества> (Маркс). Объясняя архитектонику и развитие всякой общественной формации исключительно производствен- ными отношениями, Маркс и Энгельс постоянно прослеживают соответствующие этим производственным отношениям над- стройки- Указанное соответствие носит форму своеобразного повторения в надстройке некоторой суммы признаков, компози- ции, ритмов движения, присущих базису и <транслируемых> им <наверх>. Сходство, параллелизм, обнаруживаемые между ба- зисом и надстройкой, не стирают, понятно, специфики каждого из этих явлений, не ведут к утрате ими собственного социаль- ного качества. Марксизмом утверждается, что <реальный базис> (экономи- ка) всегда остается первичным и определяющим моментом для политической и юридической надстройки. Это - всеобщий за- кон. Конкретные его воплощения от эпохи к эпохе меняются. Например, детерминация буржуазной государственности капи- талистической экономикой не является по своим формам, мето- дам, социально-психологическим рычагам и прочим факторам копией детерминации государств античного мира производ- ственными отношениями того времени. Даже в границах одной 2. Государство и право как надстроечные явления 511 общественно-экономической формации решающее воздействие производственных отношений на государственный строй осу- ществляется на ее начальных этапах по-другому, нежели тогда, когда она клонится к закату. Дело тут в историческом <перепа- де> состояний самой экономики, вследствие чего один и тот же экономический базис обнаруживает в своем проявлении, в своем влиянии бесконечные вариации и градации. Не обладая монополией влияния на надстройку, <царство экономических отношений> к тому же оказывает на нее реша- ющее воздействие, по общему правилу, косвенно и лишь <в конечном счете>. Его определяющая роль реализуется через массу причинно-следственных связей с другими сторонами общественной жизни (социальными закономерностями, взаимо- отношениями классов, историческим опытом и традициями культуры, внешнеполитическими условиями и т. д.). Идея детерминации надстроечных учреждений экономичес- ким базисом неразрывно связана с идеей относительной самос- тоятельности и постоянной активности надстройки (государства и права в особенности). Обе эти идеи естественно дополняют друг друга; их единство образует теоретическую модель соотно- шения политико-юридических систем и социально-экономичес- кой структуры классового общества. Сущность такого состояния, как относительная самостоятель- ность, выявляет Марксова формула: <внутренняя зависимость и внешняя самостоятельность>. <Внешняя самостоятельность> имеет несколько граней. Она обнаруживается в движении над- строечных институтов согласно законам, лишь им одним свой- ственным, в обратном воздействии этих институтов на базис способом, только им одним присущим. Ее характеризуют про- хождение каждой частью надстройки своих специфических фазисов развития. Относительная самостоятельность учреждений надстройки вырастает из общественного разделения труда и связанных с ним процессов постепенной дифференциации и обособления разнородных социальных функций. Вокруг указанных функций концентрируются автономизирующиеся области общественной жизни (в частности, государство и право). Эти сферы отличают- ся по содержанию, типическим признакам, занимаемому в обществе месту, поскольку различна природа лежащих в их основе социальных функций. 512 Глава 18. Политико-правовое учение марксизма 3. Классовый характер государства и права Марксистский взгляд на классовый характер государства и права произведен от историко-материалистического понимания природы социальных классов и их взаимодействия. Благодаря этому пониманию делается очевиднее укорененность государст- ва и права в <материальных жизненных отношениях>, нагляд- нее проступает объективная общественная потребность в них на некоторых этапах истории, яснее становятся закономерности происходящих в них изменений и т. д. Классовая общественно-экономическая формация, согласно марксизму, непременно передает политической и юридической надстройке качество классовости, в котором заключено два ряда свойств. Один ряд - абстрактные, общие моменты, характери- зующие всякое государство и всякое право. ,К таким моментам марксизм относит: обусловленность факта существования поли- тической и юридической надстройки наличием социальных классов, определяемость формы государства и права процесса- ми взаимодействия классов, зависимость направлений и мето- дов деятельности аппарата государства, способов реализации права от соотношения классовых сил и т. д. Второй - свойства, порождаемые конкретно-исторической спецификой определен- ной классовой формации. В числе этих свойств: тип связи законодательной, исполнительной и судебной властей (если таковые как-то разграничены), принципы построения, комплек- тования и функционирования аппарата государства, порядок нормотворчества, средства обеспечения соблюдения официаль- ных предписаний и т. IL Одновременно с выработкой понимания классовости полити- ческой и юридической надстройки как сложного социального качества Маркс и Энгельс ввели различение организационно- институциональных аспектов надстройки и направленности ее практического действия. Вводя различение подобного плана, Маркс и Энгельс исходили из того, что множество институтов государства и права благодаря своим структурным и общефун- кциональным характеристикам может служить не одному толь- ко, а нескольким разным классам общества, может быть провод- ником политики различных классов. В условиях разделения общества на противоположные клас- сы жизнедеятельность политической и юридической надстрой- ки, взятой во всех ее измерениях, пронизывает и определяет интерес господствующего класса. Данный интерес присутствует ./ яоактер государства и права 3. Классовый Wy угт 513 как в выполнении этой надстройкой сугубо принудительных акций, прямо обусловляньк наличием классовых антагониз- мов, так и в выполнеЕии ею общих дел, вытекающих из природы всякого общес8R- ШpкcизмDaccмaтpaет<У№MЯHУTeP(ГСCУДaPствaи права в их неразрывной единстве, т. е. в таком их состоянии, в каком они находятся практической, эмпирической жизни. Лишь во взаимообусловленности одной роли другой можно точно распознать всю. истину каждой из них. Заведование общими делами общества и выполнение функций механизма, используемого господстУ1011" JIccovi W- подавления своих классовых противников- вовсе не параллельно совершающи- еся процессы: у них е, возникающие из противополож- ности ме госудат Ma и Р "РР"" ся в жизньи через управление общими делами, через общесо- циальную деятельности эксплуататорского государства. Не бы- вает в классовом общес-гве классово безразличного функциони- рования государственно0T> законодателтва; не бывает клас- сово нейтральных роле-Й государства. Этой мыслью проникнуты все произведения МарХ и Энгельса, так или иначе обуцен- ные к социально-полк-тической и политако-юридической про- блематике. В марксизме классот борьба выступает одной из важней- ших закономерностей бытия общества, расколотого на антаго- нистические классы. Йичто сколько-нибудь существенное в социальной жизни та>сого общества (тем более линия поведения господствующего класс>> природа государства и права и т. IL) не можетбытьобъяснено и понято вне контекста классовой борьбы. В значительной мег>е из-за нее аппарат государства оказыва- ется учреждением дгитимно осуществляющим целенаправ- ленное Насилие в oi"" Выделение и акцентирование в природе государства -эго принуждающего начала закономерно для марксизма. ИзоОра>"1 государства в качестве органа инcтmщиoнaлизиpoEтаoroтаcил<тодcкaзьeто> РУ и Энгельсу их предс-г"1"" 06 "Р101 цивилизованного общества как процессе, в основном <сотканном> из антагониз- мов, стимулируемом борьбой противоположностей, наполнен- ном стихией всяческих битв (внешних и внутренних) и проч. В <Манифесте Комзукистической партии> подчеркнуто, что добившийся своего политического господства пролетариат 514 Глава 18. Политико-правовое учение марксизма осуществит (наряду с другими мерами) деспотическое вмеша- тельство в право собственности и в буржуазные производствен- ные отношения, сосредоточит все орудия производства в руках государства, централизует транспорт и кредит, введет одинако- вую обязательность труда для всех и создаст промышленные армии (милитаризация труда рисовалась тогда авторами <Ма- нифеста> одним из способов его организации). Пролетариат <в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения>. До тех пор пока все производст- во не сосредоточится в руках <ассоциации индивидов>, публич- ная власть сохраняет свой политический характер. <Политичес- кая власть в собственном смысле слова - это организованное насилие одного класса для подавления другого>. <Насилие,- отмечает Маркс в <Капитале>,- является пови- вальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция>. Полити- ческого аспекта насилия, продуцируемого государством, касает- ся Энгельс. Он пишет: <.. государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников... пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существовать>. Это высказывание Энгельса Ленин считает <одним из самых заме- чательных, если не самым замечательным рассуждением в сочинениях Маркса и Энгельса по вопросу о государстве>. Из слов Энгельса вытекает, что государство, которое пролетариат использует в целях насильственного подавления противников рабочего класса, не признает свободу для них. Но обеспечивает ли оно (в состоянии ли обеспечить) свободу самому пролетари- ату? Ведь давно и хорошо известно непреложное правило: всякий раз, когда под вопрос ставится та или другая свобода (не говоря уже об изъятии из сферы свободы, насильственном подавлении определенной социальной группы), ставится под вопрос и свобода вообще. И об этом писал не кто иной, как Маркс. Помимо карательно-репрессивной функции государства Маркс и Энгельс выявили и иные социальные свойства, иные (напря- мую не связанные с насилием) способы жизнедеятельности. Однако в идеологии революционного социалистического движе- ния почти вся совокупность воззрений Маркса и Энгельса на 4. Социалистическая революция и диктатура пролетариата 515 природу государства была сведена к формуле: <государство - организация для систематического насилия одного класса над другим [одной части населения над другой)>. 4. Социалистическая революция и диктатура пролетариата Сущность марксистской политической теории может быть усвоена лишь в том случае, если будет понята необходимость диктатуры одного класса для всякого классового общества, в том числе и того общества, в котором станет господствовать проле- тариат. Фундаментальный характер идеи пролетарской диктатуры в общей системе марксистских воззрений на государство и право усматривается прежде всего из такой ее оценки самими созда- телями этого направления коммунизма. Маркс посчитал нуж- ным указать именно эту идею в качестве сердцевины тех главных открытий в области социального знания, которые были сделаны лично им: <Классовая борьба необходимо ведет к дикта- туре пролетариата. Тот факт, что идея диктатуры пролета- риата действительно является одной из центральных в полити- ческом учении марксизма, объективно подтверждается неиз- менным ее присутствием в творчестве Маркса и Энгельса. Оба они обращались к ней, использовали ее на протяжении всей своей практической и теоретической деятельности. Не всегда идея эта воплощается в словах <пролетарская диктатура>, <диктатура рабочего класса> и т. п. Поначалу (1844-1849) данные формулы не были еще найдены. Когда же они были взяты на вооружение, то случались обстоятельства, делавшие употребление названных словосочетаний нецелесооб- разным по соображениям тактики. Однако сама идея революци- онной диктатуры пролетариата красной нитью проходит через все учение марксизма о государстве и праве, образуя его неотъемлемый определяющий признак. Маркс утверждает, что <покуда существуют другие классы, в особенности класс капиталистический, покуда пролетариат с ним борется (ибо с приходом пролетариата к власти еще не исчезают его враги, не исчезает старая организация общества), он должен применять меры насилия->. С приходом пролетариата к власти радикально меняются условия, которые влияют на выбор тех или иных конкретных способов продолжения и углубления революционного процесса, свершающегося в борьбе классов. По мнению Маркса (разде- 516 Глава 18. Политико-правовое учение марксизма лившегося также Энгельсом), пролетариат очень заинтересован в создании обстановки, которая позволяет этой классовой борьбе <проходить через свои различные фазы наиболее рациональ- ным и гуманным путем>. Есть ли противоречие между таким мнением, высказываниями о желательности, выгодности для рабочего класса мирной и легальной революции и тезисом относительно жесткой необходимости <применять меры наси- лия>, покуда не устранена <старая организация общества>? Противоречия здесь нет. Насилие, учиняемое над индивидом, группой, общностью, выступает обычно в разных ипостасях и имеет место там, где так или иначе попирается равенство всех людей перед законом. Насилие может быть грубым, непосред- ственным, физическим: порабощение, грабежи, внесудебные расправы и т. п. Но может выражаться и в менее острых (нередко официально санкционируемых) формах: ограничение свободы, ущемление в правах, экономический и идеологический прес- синг, другие виды дискриминации. Эти формы не менее дей- ственны, чем прямой произвол. Живым примером диктатуры рабочего класса была для Мар- кса и Энгельса Парижская коммуна (1871). Они высоко ценили ее как рождающуюся систему <управления народа посредством самого народа>. Есть в суждениях Маркса и Энгельса, одобря- ющих действия парижских коммунаров по налаживанию новой организации власти, такое, что не укладывается в систему представлений о демократически-правовом устройстве госу- дарства. С точки зрения Маркса, Коммуна явила собой образец не парламентарной, а работающей корпорации, одновременно <и законодательствующей и исполняющей законы>. Следова- тельно, Коммуна упразднила принцип разделения властей. А это неизбежно ведет к монополизациивласти, которая напрочь исключает правовые формы осуществления <управления наро- да посредством самого народа>. Идея соединения в одном органе как законодательной, так и исполнительной властей стала одним из краеугольных камней большевистской концепции Советов. 5. Судьбы государства и права в коммунистической формации Помимо социально-классовых и собственно внутринаучных причин, побуждавших Маркса и Энгельса заниматься вопросом о будущем государства и права, имелся еще один момент - идеологический, требовавший пристального внимания к данно- 5. Судьбы государства и права в коммунистической формации 517 му вопросу. Существенным компонентом идейно-политической жизни 40-90-х гг. XIX в. являлись всевозможные проекты устройства власти в свободном от эксплуататорских порядков мире, выдвинутые теоретиками утопического социализма, анар- хизма и т. п. По этим проектам общественное мнение судило о намерениях коммунистов; в немалой степени через них опреде- лялось отношение к коммунистическому движению. Такое по- ложение вещей придавало Марксу и Энгельсу дополнительный импульс обрисовать вероятное состояние публичной власти в условиях предвозвещенной ими коммунистической формации. Маркс и Энгельс показали, что публичная власть есть функ- ция управления обществом. Она реализует сознательно осущес- твляемое централизованное согласование индивидуальных по- ведений и придает всей этой бесконечной массе действий ориентацию, целесообразную для данной социальной системы. Специфические орудия и способы публичного властвования меняются от эпохи к эпохе, будучи детерминированы различны- ми комплексами господствующих производственных отноше- ний, разными типами социокультуры и т. д. Непреходящей ос- тается потребность любого общества в публичной власти. Свое понимание судеб власти при коммунизме Маркс и Энгельс развивают, отправляясь от этих позиций. В <Манифесте Коммунистической партии> указывается: <Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и все производ- ство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда пуб- личная власть потеряет свой политический характер>. Трудно выразительнее и однозначнее изложить мысль о <продолже- нии> публичной власти в том обществе, где будут преодолены <классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов>. Маркс и Энгельс не ограничива- ются здесь формулированием только этой мысли. Они предска- зывают неизбежность изменения характера публичной власти в будущем обществе (утраты ею черт политической власти). Описываются также условия и время, при которых закономерно произойдет окончательное сбрасывание с публичной власти ее политических покровов. Перемены, которые предстоят публичной власти, Маркс пря- мо ставит в зависимость от развития коммунистической форма- ции в целом. В исторической эпохе, которую откроет акт ниспровержения классового господства буржуазии, Маркс раз- личает три периода 1) переход от капитализма к первой ступени коммунистического общества - социализму; 2) первую 518 Глава 18. Политико-правовое учение марксизма (низшую) фазу коммунистического общества; 3) высшую фазу коммунизма. В политическом плане переход от капитализма к социализму специфичен тем> что государство данного периода должно быть орудием диктатуры пролетариата> его социальной власти и решать задачи> обусловливаемые продолжающейся классовой борьбой> сопротивлением свергнутых классов> иско- ренением частной собственности> строительством социалисти- ческого общества. На первой ступени коммунистической формации (при социа- лизме) картина иная: средства производства уже вышли из частной собственности и принадлежат всему обществу, нет больше эксплуататорских классов и поэтому классово-полити- ческое насилие (т. е. подавление какого-либо класса) делается ненужным; но государство на этой ступени сохраняется (<госу- дарственность коммунистического общества>). Что касается характеристики Марксом политического аспекта высшего этапа коммунизма> то именно она содержит предвидение полного отмирания государства. В своем конспекте книги М. А. Бакунина <Государственность и анархия> Маркс высказывает предположение, что с полной победой рабочего класса (ликвидацией частнособственнических отношений и устранением из жизни общества социальных антагонизмов) классовое господство пролетариата закончится, Но вовсе не закончится после этого бытие государственности. Таковая сохранится и будет функционировать. Ее характер, правда, существенным образом изменится: она утратит свой прежний <политической смысл>. Хотя бытие государственности не прекращается после полной победы пролетариата, тем не менее и у него есть конечный рубеж. Так же> как государство <появляется только на определенной ступени развития общес- тва> оно опять исчезнет, как только общество достигнет до сих пор еще не достигнутой ступени>,- отмечает Маркс в 1881 г.> конспектируя книгу Генри Мейна <Лекции по древней истории институтов>. Продолжая такой ход Марксовых мыслей> Энгельс формули- рует принципиальную позицию Маркса и свою по вопросу о происхождении и отмирании государства: <Итак> государство существует не извечно. Были общества, которые обходились без него, которые понятия не имели о государстве и государственной власти. На определенной ступени экономического развития> которая необходимо была связана с расколом общества на классы, государство стало в силу этого раскола необходимостью. 5. Судьбы государства и права в коммунистической формации 519 Мы приближаемся теперь быстрыми шагами к такой ступени развития производства, на которой существование этих классов не только перестало быть необходимостью> но становится пря- мой помехой производству. Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по- новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором>. Сегодня эти выводы и прогнозы далеко не во всем и далеко не всем кажутся реалистичными. Коммунизм, полагали Маркс и Энгельс> явит собой высокоор- ганизованный, гармоничный и планомерно развивающийся <союз свободных людей>. Как никакой другой строй до него, он будет нуждаться в едином и научно обоснованном руководстве важ- нейшими аспектами общественной жизни. Орудием такого руко- водства, средством упорядочения и оптимизации данной соци- альной структуры выступит публичная власть, которая получит должное предметно-материальное и организационно-техничес- кое воплощение в системе соответствующих учреждений, свя- зей и процедур. Труд по, руководству высокоорганизованным и планомерно развивающимся <союзом свободных людей> подобен труду <под давлением той внешней цели> которая должна быть осуществле- на и осуществление которой является естественной необходи- мостью или социальной обязанностью,- как угодно>. Участие в труде по управлению делами общества превращается в долг, в социальную обязанность каждого трудоспособного человека> ибо горстки <избранных>, касты <государственных жрецов>, неког- да почтя целиком узурпировавших заведование публичной властью, теперь нет. Рассеивается иллюзия, будто политика, администрирование, руководство делами общества - <это какие-то тайны> трансцен- дентные функции>, которые могут быть доверены исключитель- но определенному узкому Kpyiy лиц. Рабочие, указывает Маркс> кроме своего производительного труда должны будут сами выполнять для себя еще и труд непроизводительный (в данном конкретном случае управленческий)> сделав непременное учас- тие в управлении <побочной функцией многих>. Красивое, но иллюзорное, невыполнимое предсказание. Политика, админис- 520 Глава 18. Политико-правовое учение марксизма трирование, руководство обществом нуждаются и еще очень долго будут нуждаться в деятельности групп специалистов, профессионалов. Маркс и Энгельс подвергли критике опубликованную в изда- нии общества <Народная расправа> (рупор М. А. Бакунина) статью: <Главные основы будущего общественного строя>. В ней говорилось, что при новых порядках производственная, коллек- тивистская и личная жизнь людей станет объектом самого тщательного регулирования. При новых порядках <стремлени- ем каждого будет производить для общества как можно более и потреблять как можно меньше; в этом сознании своей пользы для общества будет заключаться вся гордость> все честолюбие тогдашних деятелей>. Маркс и Энгельс, критикуя эти представ- ления, находят лаконичное определение, высвечивающее самую суть модели <главных основ будущего общественного строя>,- <казарменный коммунизм>. <Какой прекрасный образчик ка- зарменного коммунизма" Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю общественную деятель- ность, и во главе всего, в качестве высшего руководителя, безымянный и никому не известный <наш комитет>. Несомнен- но, это чистейший антиавторитаризм>. Они осуждают сей ком- мунистический порядок, провозглашающий добродетелью жер- твенность и аскетизм, подменяющий рациональную организа- цию общественной жизни установлением контроля за каждым шагом членов общества, прячущий от глаз общественности, от трудящихся центральные учреждения власти. Правда, остается неясным, как конкретно удастся, по Марксу и Энгельсу, избежать пришествия <казарменного коммунизма>, если пролетарии уничтожат мир частной собственности, если в ходе коммунистической революции те, кому в ней нечего терять, кроме своих цепей, насильственно ниспровергнут весь сущес- твующий общественный строй. Ведь создатели <научного соци- ализма> не предусмотрели конституирования в постбуржуаз- ном обществе правового государства, отвергли принцип разде- ления властей; они ничего не говорили о необходимости сохра- нения политического и идеологического плюрализма, обещали в будущем преодоление <узкого горизонта буржуазного права> (а широкие горизонты какого-либо другого права не обозначили). История - самый беспристрастный и мудрый Учитель - очень строго проэкзаменовала марксистское учение о государ- 5. Судьбы государства и права в коммунистической формации 521 стве и праве на предмет его соответствия реальностям эпохи. По итогам этого нелицеприятного экзамена сегодня происходит существенная переоценка ценности и актуальности данного учения. Но как бы ни видоизменялись подходы к тем или иным взглядам Маркса и Энгельса на политику, государство, право, закон, как бы ни варьировались их оценки, одно остается несомненным: этивзгляды навсегда вошли в историю всемирной политико-юридической мысли, составляют ее солидный пласт. Они сыграли и играют значительную социальную роль. Без всестороннего постижения марксизма невозможно представить истинной картины политической и духовной жизни мира XIX и XX вв. А лава 19. Еврейская политико-правовая мьхсль рой половины XIX в. 1. Введение Вторая половина в. в Европе (прежде-всего в Западной Европе) отличается}, характерных черт. Во многих странах континента достато утверждаются буржуазные по- рядки. дальнейшее развитие получает капиталистическая ры- ночная экономика сой сложной инфраструктурой. Внедря- ются в жизнь институт обеспечивающие включение в полити- ческий процесс все широких слоев населения. Происходит постепенная Демокрддцд у процесса. Крепнет движение за расширение пол " социальных прав личности, за установление всеобщ избирательного права, и оно добивается определенных усп общественную арену в Качестве самостоятельной срисованной силы выходит пролетариат, создающий свои прод партии, прессу и активно отстаи- вающий собственнинтересы. отчетливей гдцдд линия идеологического противостоя- ния начинает проход "ду адептами старого, феодаль- монархического жима и сторонниками буржуазного строя. ерь она раздела лагерь приверженцев данного строя и сторонников социал преобразований. Это. однако, не значит, что в полидрддод взглядах тех, кто так или иначе выступал за ранение status quo, имело место полное единство, напротив, взброс политико-правовых представлений реде ыл весьма велик: от либерально-демократических до элитистских, автору т. п. Столь же неоднородной являлась мировоззря " представлений. Л1А в. унаследовд дд ХУШ понятие постулат- ельного движения человече цд прогресса, т. е. мысль о законо- мерном переходе отц фдр" цивилизации к более высоким в Тт присутствовала и давала себя знать uc п -ici,iw позициях многих тогдашних исследовате- лей государства и ь. та гт /rt r tipaaa. Век Просвещения передал. также своему преемнику и рационального устройства мира, убеж- дение в могуществе человеческого разума, способного постичь тайны природного социального бытия. Конечно, не зсаждый сеич6T" "а и права выступал (в интересуюкций нас период) под Знаменем рационализма, был преисполнен 2- Учение Р. Иеринга о праве и государстве 523 познавательного оптимизма и проч. Но во всяком случае несо- мненно, что в XIX в. рационалистические установки в целом весьма основательно вошли в ткань обществоведения. Влиятельным интеллектуальным движением на протяжении всего XIX в. был позитивизм. Возник он не случайно, став своеобразной реакцией на неспособность господствовавших пре- жде спекулятивных философских систем решить проблемы, выдвинутые бурным развитием производительных сил, техни- ческих знаний, наук о природе и обществе. Его родоначальники и их последователи старались отбросить <метафизические> конструкции (традиционную философию, идеологию и т. п.) и заняться изучением лишь сугубо эмпирического материала. Они полагали, что только посредством <беспредпосылочного> опери- рования одними лишь <чистыми> фактами можно построить подлинную общественную науку, в том числе - учение о го- сударстве и политике, юриспруденцию. Причем такую же точ- ную и достоверную науку, как естествознание. Во второй половине XIX в. в целом усилился ток, шедший от естественных наук к социальным. Прежние лидеры - дисцип- лины физико-математического цикла - уступали свое место биологии. Вот почему большое влияние на общественную мысль оказала, в частности, эволюционная теория, которая сделалась господствующей фактически во всем естествознании. Привле- кательностью для обществоведов обладали идеи органицизма. Органицизм давал возможность мыслить и анализировать раз- личные социальные объекты не по модели машины, стабильного механического агрегата, но как целостные динамичные, изменя- ющиеся и развивающиеся образования со свойственными им определенными жизненньми циклами и функциями. Панорама интеллектуальной жизни второй половины XIX в. будет неполной без упоминания таких явлений, как попытки возвысить авторитет иррационализма, распространение рели- гиозно-философских и религиозно-политических доктрин, обос- нование исторического пессимизма, проповедь расизма, куль- та силы и борьбы и т. д., эти явления заметно усилились в последние десятилетия XIX в. 2. Учение Р. Иеринга о праве и государстве Одной из самых заметных фигур европейской юриспруден- ции второй половины XIX столетия был германский правовед Рудольф фон Иеринг (1818-1892). Широкую известность при- 524 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. несли ему такие труды, как <Дух римского права на различных ступенях его развития>, <Цель в праве> и <Борьба за право>. Однозначную характеристику творчества Иеринга дать труд- но, ибо оно неоднородно. Различают, в частности, два периода его творческой деятельности на поприще политико-юридической теории. Первый - примерно до середины 50-х гг. XIX в. В это время он придерживался установок <юриспруденции понятий>, полагавшей главным своим делом выведение (дедукцию) кон- кретных правоположений из общих понятий, видевшей в поня- тиях основной источник знания. Сторонники данного направле- ния в науке права считали (говоря словами Иеринга), что <понятия продуктивны, они комбинируются и производят на свет новые понятия>. С таким направлением в правоведении Иеринг порывает. Второй период эволюции его взглядов начи- нается с середины 50-х гг. прошлого столетия. Иеринг присту- пает к разработке <юриспруденции интересов>. Теперь он вдохновляется той мыслью, что культ логического для юриста- теоретика неуместен, поскольку правоведение не математика, и в нем приоритет должен принадлежать не логике. Не собственно логика должна являться объектом правоведения, но жизненные ценности, реальные интересы людей. Иеринг все больше обра- щает внимание не на логические и даже не на психологические аспекты права, а на его социолого-прагматические, утилитарис- тские моменты. Первое место в применяемой им методологии познания права и государства он теперь отводит описанию, классификации и анализу фактов. По сравнению с изучением эмпирического материала оперирование философскими конструкциями начи- нает играть у него вспомогательную роль. Эмпирический мате- риал рассматривается Иерингом как в историческом, так и в структурно-функциональном измерениях. Уподобляя право организму, Иеринг придает ему <все качества продукта приро- ды: единство во множестве, индивидуальность, рост из себя и т. д.>. Рост или развитие права из самого себя как раз и требует исторического подхода к нему. Необходимость именно такого подхода обосновывается и показывается в <Духе римского права>. Кроме того, он отмечает: <Каждый организм может подвергнуться двойному исследованию: анатомическому и физиологическому; первое имеет своим предметом его состав- ные части и их отношения друг к другу, т. е. его структуру, второе - его функции. Мы намерены подвергнуть право обоим этим исследованиям>. 2. Учение Р. Иеринга о праве и государстве 525 Реализуя подобное намерение, Иеринг делает особый упор на раскрытии функций права, поскольку он считает, что в любых организмах функции являются носителями их целей. Организм права в данном отношении не исключение. В свою очередь, цели Иеринг приписывает значение правообразующего фактора, правосозидающей силы. Об этом иеринговский труд <Цель в праве>. Здесь, во втором главном сочинении Иеринга гораздо подроб- нее, нежели в <Духе римского права>, рассматриваются истоки и общее понятие права. Отправной пункт рассуждений таков: <Цель есть творец всего права>. Телеологическая (осуществля- емая через призму категории <цель>) трактовка права, естес- твенно, приводит Иеринга к постановке вопроса о субъекте целеполагания, или - что одно и то же - о создателе права. Не из вакуума и не на пустом месте появляется оно. Право, по Иерингу, выходит <из рук> общества, которое он интерпретирует как сферу <совместного действия людей, объ- единенных общими целями; в этой сфере каждый, действуя для других, действует также для себя, а действуя для себя, тем самым действует и для других>. Однако демиургом права у Иеринга выступает не всякое, но лишь государственно-органи- зованное общество. Венчает такое общество аппарат государст- ва, воплощающий социальную, публичную власть. Вот этим-то аппаратом государства в конечном итоге и порождается право. Без каких бы то ни было околичностей Иеринг заявляет: <Государство - единственный источник права>. Само право характеризуется Иерингом с разных сторон. Прежде всего - со стороны содержания. Им являются интересы субъектов социального взаимодействия, но такие интересы, которые общи всем его участникам; другими словами - интере- сы общества в целом. Они и составляют содержание права. При одном непременном условии - их защите, гарантировании го- сударством. Право есть защищенный государством интерес. Встречается у Иеринга и несколько иная формулировка того, что образует содержание права: <Право есть совокупность жизненных условий общества в широком смысле, обеспечивае- мых внешним принуждением, т. е. государственной властью>. Приведенные иеринговские формулировки представляют собой критику волевой теории права, задававшей тон в немецком правоведении первой половины XIX в. Взятое со стороны своей формы, право характеризуется Иерингом в качестве суммы норм, общеобязательных правил 526 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. поведения. Тут он не оригинален и не претендует на то, чтобы быть таковым: <Ходячее определение права гласит: право есть совокупность действующих в государстве принудительных норм, и такое определение, по-моему, вполне правильно>. Принуди- тельность, сообщаемая государством общеобязательному пра- вилу поведения (этой форме права), служит для Иеринга главным, решающим, признаком того, что в сущности есть право и что к нему не относится. Получается, что природа права не присуща изнутри ему самому, а привносится в него государст- вом: <критерий права заключается в принуждении>. Иеринг не устает повторять тезис об органичности государственного при- нуждения праву и благодетельности этого принуждения. Право оказывается обязанным государству не только своим происхож- дением, но еще и способом существования. Иеринг не проводит сколько-нибудь серьезного теоретичес- кого разграничения права и закона. Сплошь и рядом он считает их явлениями равнопорядковьоди, идентичными. Но в действи- тельности они далеко не таковы. Большинство его суждений (особенно высказанных в <Духе римского права>, <Цели в праве>) фактически имеют своим адресатом закон, а вовсе не право. Это обстоятельство надо тщательно учитывать и при более конкретном знакомстве со взглядами Иеринга на соотно- шение государства и права. Отчасти они нам уже знакомы- Дополним их еще лишь некоторыми. <Государство,- утверждает Иеринг,- есть орга- низация социального принуждения>. Эта организация не только порождает право, обеспечивает его существование, но и управ ляет им. Иеринг характеризует в данном свете право как разумно понятую политику, проводимую государственной властью. Оно служит ей (политике), как компас служит капита- ну корабля. Попечение о праве - важнейшая задача государ- ства. Право не противостоит последнему, а является всецело зависящим от него придатком. Это свойство права быть придат- ком государства Иеринг подчеркивает очень выразительно: < Право без власти есть пустой звук, лишенный всякой реальнос- ти, ибо только власть, которая проводит в жизнь нормы права, делает право тем, что оно есть>. Сугубо <государственническое> понимание права Иерингом не совсем привычно (при таком настрое мысли) соБмещается у него с признанием необходимости создавать простор для эконо- мической деятельности индивидов, обеспечивать их юридичес- кое равенство, уважать закрепленные за ними политические 2. Учение Р. Иеринга о праве и государстве 527 права. Иеринг ратует за независимость и несменяемость судей, за их ответственность только перед законом и т. д. Он - за твердую дисциплину и законность в обществе, за строгий и стабильный порядок в нем, поскольку считает, что только при этих предпосылках возможно цивилизованное общественно- политическое устройство, нормальное правовое общение, спра- ведливость. Мизантропический, по оценке Иеринга, афоризм <Да восторжествует справедливость, хоть и погибнет мир?> он заменяет жизнеутверждающим призывом <Да торжествует справедливость, чтобы процветал мир!>. Первоначально право имеет односторонне-принудительную силу, направленную на подданных с целью пресечения чрезмер- ных притязаний частных интересов. Постепенно оно приобрета- ет двусторонне-обязательнуто силу, становится обязывающим и для самой государственной власти. Иеринг полагает, что забота о самосохранении вынуждает власть подчиняться праву. Влас- твующие в конце концов осознают: ничем так не укрепляется в подвластных. чувство правопорядка, законопослушание, без которых нет прочной государственности, как пример соблюде- ния норм права представителями власти, государством. Однако Иеринг не ожидает (тем более не требует) от государ- ства педантичного следования закону. Ему ясно, что законом государственная власть сама себе связывает руки, сама ограни- чивает свободу собственных действии. <Возникает вопрос о том, до. какой степени это необходимо и необходимо ли это раз навсегда во всех случаях проявления этой власти>. Ответ на этот вопрос у Иеринга готов, и он не в пользу права, не в пользу закона. Там, где обстоятельства заставляют государственную власть делать выбор между обществом и правом, <она не только уполномочена, но и обязана пожертвовать правом и спасти общество>. Иеринг не разъясняет, в какой момент необходимо делать такой выбор и как уберечься здесь от произвола, от предумышленного избавления от <балласта> права. Не удиви- тельно поэтому его скептическое отношение к идее правового государства. Такому государству он вообще отказывает в жиз- неспособности. Оно, по мнению Иеринга, <не могло бы просущес- твовать и одного месяца>. Иеринг переносит на почву правоведения концепцию борьбы как универсального принципа бытия органического мира. Она получила во второй половине XIX в. широкое хождение в европейских научных кругах. Достаточно вспомнить дарвинов- скую теорию борьбы за существование, идею классовой борьбы 528 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. в историографии и социологии. Полемизируя с исторической школой права (Савиньи, Пухта), учившей понимать образование и развитие права как незаметный, безболезненный и мирный процесс, подобный становлению и эволюции языка, Иеринг (<Борьба за право>) старается доказать нечто противоположное: <Жизнь права есть борьба, борьба народов, государственной власти, сословий, индивидов>. Для него <всякое право в мире должно быть добыто борьбой>, <борьба есть работа права> и т. д. Если бы при этом речь шла о необходимости сопротивляться произволу, устранять беззаконие, добиваться восстановления нарушенных прав, защищать законные интересы, никаких во- просов не возникло бьг. Однако у Иеринга призывы к борьбе за право (<в борьбе обретешь ты право свое>) приобретают особый, вызывающий тревогу смысл. От них веет духом воинственности. Они отдают апологией насилия, поэтизацией борьбы, сражений как некоего возвышенного состояния человеческого бытия: <_я имею мужество открыто признаться в любви к борьбе>, нет друго- го материала, имеющего такую притягательную силу, как борьба и война>. Известно, какой страшный урон понесла в XX в. циви- лизация от того, что не смогла найти эффективного противо- ядия восхвалению <притягательной силы борьбы и войны>. 3. Социологическая теория государства. Л. Гумплович В целом ряде пунктов учению Иеринга о праве и государстве были созвучны политико-теоретические взгляды именитого в свое время австрийского социолога и государствоведа Людвига Гумпловича (1838-1909). Его основные труды по вопросам государства: <Раса и государство. Исследование о законе фор- мирования государства>, <Общее государственное право>. Свое мировоззрение Гумплович называет реалистическим. В его рамках и с позиций социологии он рассматривает проблемы, связанные с происхождением, сущностью, организацией и ро- лью государства, Борьба за существование является, по Гумпловичу, главным фактором социальной жизни. Государство полностью находится в сфере действия данного фактора. Эта борьба - вечный спутник человечества и главный стимулятор общественного развития. Практически она выливается в борьбу между различ- ными человеческими группами. Каждая из них стремится под- чинить себе другую группу и установить над ней господство. Очевиден высший закон истории: <Сильнейшие побеждают слабейших, сильные немедленно объединяются, чтобы в едине- 3. Социологическая теория государства. Л. Гумплович 529 нии превзойти третьего, тоже сильного, и так далее>. Изобразив подобным образом высший закон истории, Гумплович утвер- ждает: <Если мы четко осознаем этот простой закон, то кажу- щаяся неразрешимой загадка политической истории будет раз- гадана нами>. Истоки постоянной беспощадной борьбы человеческих групп между собой Гумплович объясняет неоднозначно. С одной сто- роны, он указывает в качестве ее причины расовые различия между ними (правда, раса для него не биологический, а прежде всего социокультурный феномен). С другой стороны, он усмат- ривает конечную причину социальных конфликтов в стремле- нии людей к удовлетворению своих материальных потребнос- тей. Этому стремлению Гумплович придает чуть ли не универ- сальное значение: <Всегда и всюду экономические мотивы являются причиной всякого социального движения, обусловли- вают все государственное и социальное развитие>. Однако первое объяснение со вторым остаются у него неувязанными. В самую отдаленную эпоху, полагает Гумплович, конфликты, войны между отдельными родами за овладение тем или иным имуществом завершались уничтожением побежденной группы. Позднее людей из таких групп стали оставлять в живых и превращать в рабов, эксплуатировать. Победители (ими оказы- вались расы с более высокими интеллектуальными способностя- ми и лучшей воинской дисциплиной), чтобы упрочить свое господствующее положение и держать в повиновении повер- женных, должны были предпринимать ряд организационных и иных мер. Их результатом явилось возникновение государства. Отныне к войнам между расами и государствами прибавилась еще борьба внутри самого государства. То, что некогда было борьбой антропологически различных орд, на стадии цивилиза- ции траснформируется в борьбу социальных групп, классов, сословий, политических партий. Сопоставление (если даже не отождествление) конфликтов первобытных орд с взаимоотно- шениями современных классов и политических партий никак нельзя признать научно корректным. Оно свидетельствует, по меньшей мере, о серьезном недостатке историзма в <реалисти- ческой> трактовке Гумпловичем важнейших социально-поли- тических явлений. Посчитав, что государство формируется в результате подчи- нения одной человеческой группы (слабейших, побежденных) другой группе (сильнейших, победителей) в качестве средства удержания порядка господства - повиновения, Гумплович 530 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. выступает категорически против того, чтобы характеризовать государство как орган умиротворения, примирения противоре- чивых интересов. Ему суждено быть органом принуждения, .насилия. Согласно Гумпловичу, существование общества без государственного принуждения невозможно. Поскольку всю деятельность любого государства обусловли- вает в первую очередь потребность охранять и укреплять отношения господства - подчинения, пронизывающие общес- твенное целое сверху донизу, постольку будет верно, полагает Гумплович, квалифицировать государство так: <Естественно выросшая организация господства, призванная поддерживать определенный правовой порядок>. Активность государства не ограничивается, по Гумпловичу, одним лишь гарантированием определенного правопорядка. Он чрезвычайно преувеличивает роль государственности. Типично в этом плане следующее его высказывание: <То, чем человек обладает как своим высшим достоянием (кроме данной ему самой природой жизни): свободой и собственностью, семьей и личными правами - всем этим он обязан государству. Однако не только отдельный индивид полу- чает высшие ценности из рук государства. Вся совокупность людей, образующих государство, благодаря ему ведет достойное человеческое существование>. Приведенное высказывание - образчик откровенной апологии государства, которое желают выдать за благодетеля, заботливого опекуна индивида и общес- тва. Гумплович на австрийской почве продолжил традицию идейно-теоретического обоснования культа государственности. Дух этого <государственничества> очень заметно отразился на интерпретации Гумпловичем общих вопросов права. Рас- сматриваемое с внешней стороны, утверждает он, право высту- пает <лишь воплощением предписаний государственной влас- ти>. Изнутри оно наполнено нравственностью, которая служит ему неиссякаемым источником. В рождении права решающее слово также принадлежит государству. В догосударственном состоянии не было никакого права. Только будучи кристаллизо- ванной в государственных законах, нравственность становится правом. Последнее целиком обязано государству как своим рождением, так и последующим существованием. <Для государства,- пишет Гумплович,- право и правопоря- док, если на них смотреть с высоты истории, суть лишь средства>. Не более того. Их физически нет в качестве автоном- ных, отдельных от государства образований. Поэтому Гумпло- вич отрицает наличие <неотчуждаемых прав человека>. С его 4. Неокантианское учение о праве. Р. Штаммлер 531 точки зрения, они - иллюзия, плод самообожествления инди- вида, превознесение ценности жизни человека. Бытие государ- ства совершенно несовместимо с <неотчуждаемыми правами человека>. Люди должны выбирать: или государство с харак- терной для него властностью, или анархия. Гумплович, однако, явно сузил диапазон политического выбора. Люди XIX и XX столетий имели возможность выбирать не между государствен- ностью и анархией, но между разными конкретными формами государства и типами властвования. Исторический опыт пока- зывает, что здесь не всегда удачными оказывались делавшиеся ими предпочтения. 4. Неокантианское учение о праве. Р. Штаммлер Традиционные для немецкой политико-юридической мысли усилия построить научное знание о праве, опираясь на филосо- фию, предпринял Рудольф Штаммлер (1856-1938). Перу Штам- млера принадлежит ряд произведений теоретико-правового профиля. <Хозяйство и право с точки зрения материалистичес- кого понимания истории>. <Учение о правильном праве>, <Тео- рия юриспруденции>. Философоская почва представлений Штаммлера о праве - неокантианство в том его варианте, который был развит так называемой Марбургской школой (Г. Коген, П. Наторп и др.). Приверженцы этого направления в философии полагали, что предмет познания тождествен понятию о предмете, а собственно бытие есть совокупность чисто понятийных отношений. Цель философствования - творческая работа по созиданию интел- лектуальных объектов всякого рода и вместе с тем рефлексия, анализ такой работы. Мышление, данное в форме науки и ориентирующееся на нее, выступает законосообразным созда- телем социокультуры. В сфере юриспруденции ее сердцевину составляют теоретическое познание и право, наука и правовое (либеральное) государство. Философы Марбургской школы, объ- являя указанные явления трансцендентными основаниями со- циальности, в методологическом плане проводили аналогию между математикой и логикой, с одной стороны, и юриспруден- цией и этикой - с другой. Юриспруденция, по их мнению,- математика общественных наук, этика есть логика последних. Штаммлер, который в целом разделял философские и поли- тические установки Марбургской школы неокантианства, под- верг критике материалистическую концепцию истории, соци- альный материализм (т. е. марксизм). Он отвергает краеуголь- 532 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. ный марксистский тезис о первичности экономики, хозяйствен- ной жизни и вторичности права, политических учреждений, тезис о подчиненности права экономике- Признавая наличие в правовых институтах известного, идущего от общества содер- жания, Штаммлер тем не менее утверждает: <При всех полити- ко-экономических исследованиях, при всяком изучении наро- дного хозяйства в социальном отношении, в основе неизбежно лежит определенное правовое (или условное) регулирование в то> смысле, что это конкретное правовое нормирование есть логиское условие соответствующего политико-экономического понятия и закона>. Равным образом и фундамент государства Штаммлер усматривает не в совокупности производственных отношений, экономическом базисе общества> но в праве. Оно выступает первоосновой и предпосылкой государства. Нельзя сформулировать <понятие государства, не предпослав понятия права. Последнее есть логическое prius. Можно дать определе- ние правового строя без всякого отношения к государственной организации, но нельзя говорить о государственной власти, не предпосылая юридических норм>. Марксистская доктрина кажется Штаммлеру незаконченной и непродуманной. По двум причинам. Во-первых, потому, что в марксизме отсутствует критическое рассмотрение и доказа- тельное, развернутое объяснение используемых ключевых по- нятий: общество, экономические феномены, общественный спо- соб производства и др. Во-вторых, потому, что марксизм не раскрывает, какую степень необходимости он признает за грядущими преобразованиями права; простое же прозрение в ожидаемый ход развития не может, по Штаммлеру, заменить систему научных аргументов. Противники Штаммлера из числа марксистов не оставались равнодушными к его воззрениям. Прежде всего они разоблачали субъективно-идеалистическую философскую подоплеку пред- принятой им трактовки права и государства, а также осуждали буржуазно-либеральную ориентированность его политической позиции, с неодобрением указывали на возможность использо- вания штаммлеровских идей для пропаганды и обоснования программы <этического социализма>. Однако сам теоретический смысл политико-правовых конструкций Штаммлера привлекал их не столь сильно. Между тем некоторые из этих конструкций представляют очевидный интерес. Например, мысль о том, что в логическом аспекте право есть обусловливающая форма, а <социальное 4. Неокантианское учение о праве. Р. Штаммлер 533 хозяйство> (совместная человеческая деятельность по удовлет- ворению потребностей людей) - материя, определяемая данной формой. Право - специфический комплекс нормативных пред- писаний, особый внешний регулятор совокупной социальной деятельности. Оно постольку играет определяющую роль, по- скольку без него физически не может иметь место сама эта социальная деятельность индивидов. Но Штаммлер обозначает указанное отношение между пра- вом и <социальным хозяйством> именно в логическом, а не в хронологическом и не в реальном причинно-следственном ас- пекте. Вместе с тем он подчеркивает, что право и <социальное хозяйство> не противостоят друг другу как два самостоятель- ных и независимых друг от друга явления. Они - необходимо связанные элементы, стороны одного и того же предмета: социума. <Право не существует само для себя, так как каждое из его положений неизменно направлено уже на определенный способ совокупного действия>. В свою очередь <социальное хозяйство> не представляет собой <самостоятельно и отдельно существующей вещи, на которую правовое регулирование до- лжно воздействовать по времени позднее>. Кстати говоря, сло- восочетание <правовое регулирование>, <право - регулятор общественных отношений> активно использовались в лексико- не советской юридической теории. Несколько усложненным и расплывчатым выглядит общее понятие права, предлагаемое Штаммлером: <ненарушимое са- мовластное регулирование социальной жизни людей>. Из ряда штаммлеровских пояснений можно заключить, что практически тут имеется в виду. Во-первых, имеется в виду отграничить <правовое> как <самовластное воление> (притязание на господ- ство над подчиненными праву индивидами независимо от их согласия либо несогласия) от норм нравственности. Во-вторых, размежевать <право> и <произвол> (действия законодателя, противоречащие общим принципам права). В-третьих, выде- лить в качестве решающей особенности права его <ненаруши- мость>, под коей надо разуметь стремление предписывающего норму самому быть связанным ею; пока такая зависимость существует в равной мере для подчиненного и для того, кто норму установил, показана одинаково обязательна для них обоих, право наличествует. Можно и нужно строго объективно и критически подходить к штаммлеровскому правопониманию (впрочем, как ко всякому иному). Но не следует с порога исключать какую бы то ни было 534 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. возможность присутствия в нем тех или иных рациональных моментов, позитивных знаний, расширяющих представление о мире права. fr Последние, в частности, заметны в оценке Штаммлером соотношения государства и права. Она принципиально отлича- ется от позиции его современника Рудольфа фон Иеринга, который, как известно, был убежден в том, что право есть категория силы и что вне государства, помимо государственного принуждения нет права как такового. По мнению Штаммлера, юридические нормы возникают, устанавливаются и начинают действовать независимо от государственной организации: <Не- льзя одобрить воззрения, что право есть социальное правило, за которым стоит сила. Подобное отождествление права и фак- тической силы неправильно.> Не всякое социальное предписа- ние власти имеет юридический характер, а только часть из них>. Другой вопрос - каким конкретно образом толкует Штаммлер несомненно существующую в цивилизованном обществе весьма сложную связь между правом и государством. Штаммлер проводит дифференциацию права в целом на справедливое и несправедливое. Идея такого разграничения состоит в конечном итоге в том, чтобы доказать: <нет никаких особых правовых положений, которые бы включали в свое условное содержание безусловный состав>. Иными словами, нет правовых положений, являющихся раз и навсегда только спра- ведливыми или исключительно несправедливыми в любых си- туациях. <Безусловно действуют лишь формальные условия... Сумма этих формальных условий, набор наиболее абстрактных признаков, с помощью которых охватывается и квалифициру- ется весь <изменяющийся и изменчивый правовой материал>, образует своего рода <естественное право>. Самому праву по его сути внутренне свойственно воление достигать объективно справедливого упорядочения социальной жизни, ему внутренне свойственно движение к социальному идеалу. Но оно (воление) никогда не останавливается оконча- тельно в каком-то одном историческом пункте. Постоянно про- исходит изменение содержания, прежде считавшегося матери- ально справедливым, <и человечеству суждено всегда вынаши- вать все лучшее и лучшее понимание того, что является спра- ведливым по определенным вопросам>. Тем самым Штаммлер вводит в систему своих правовых воззрений принцип развития, воплощением которого выступает категория <естественного права 5. Учение Дяс. Остина о праве 535 с меняющимся содержанием>. Ее дух оказался созвучным наступившему в XX в. (особенно в Европе) процессу возрожде- ния концепций естественного права. 5. Учение Дж. Остина о праве Возникновение юридичесокго позитивизма обычно относят к первой половине прошлого века и связывают его с творчеством английского правоведа Джона Остина (1790-1859), который в 20-х гг. XIX в. возглавил первую кафедру юриспруденции в Лондонском университете. Здесь же в цикле своих лекций под названием <Определение предмета юриспруденции> он развил утилитаристский тезис своего знаменитого соотечественника И. Бентама о том, что право - это <повеление суверена>, и снабдил его развернутым обоснованием. Само название <юридический позитивизм> навеяно, по всей видимости, традицией, связанной с появлением в первой четвер- ти века позитивной (научной) философии общества и общес- твенной эволюции О. Конта. Посмертно опубликованный труд Остина <Лекции о юриспруденции, или философии позитивного закона> вышел с примечаниями видного английского философа- позитивиста Дж. Ст. Милля. Таким образом, в творчестве английского правоведа совместились методологические приемы исследования современного ему утилитаризма и позитивизма, для которых был характерным акцент на эмпирических особен- ностях права (право как факт). Эмпирическое познание права предполагалось осуществлять на основе чисто юридических критериев, обособленных от моральных оценок права, а также от социально-политических его характеристик, стольприсущих естественно-правовой традиции обсуждения проблематики права и правоведения. В итоге право предстает в относительно определенной и легко обозреваемой совокупности правил (норм), принципов и типоло- гических делений. Если, по представлениям И. Бентама, право следует воспринимать как совокупность знаков (символов), изданных или одобренных сувереном для регулирования дол- ясного поведения определенного класса лиц, находящихся под его властью, то, согласно Остину, такого суверена можно пред- ставить себе - в зависимости от обстоятельств - в виде не только лица, но и учреждения, которое действительно, а не формально являете сувереном для подвластных в данном политическом сообществе. Источником права, таким образом, является суверенная власть, причем важнейшей гарантией 536 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX s. нормального функционирования права и самой суверенной власти выступает привычка большинства к повиновению. Нет поэтому, согласно Остину, оснований относить к разряду позитивного закона, к примеру, распоряжение оккупационных армейских властей, даже если они и дают этому распоряжению наимено- вание закона. В конструкции Остина суверен предстает воплощением все- властного учреждения, а норма права - нормой властного принуждения, или, говоря словами самого Остина, <правилом, установленным одним разумным существом, имеющим власть над другим разумным существом, для руководства им>. Приказ суверена, снабженный санкцией, и есть, по сути дела, правовая норма (норма позитивного закона). По этой логике позитивными законами в строгом смысле этого слова должны считаться такие законы, которые предполагают возложение обязанностей и которые влекут определенные последствия, в том числе нега- тивные последствия в виде законного причинения вреда. Таким образом, норма получает юридический характер толь- ко в том случае, когда некто, обладающий необходимыми властными возможностями и способностями, в состоянии при- дать ей обязывающую силу принуждения под угрозой причи- нить вред (негативные последствия) нарушителю данной нормы. Этим субъектом суверенных властных полномочий может быть не только человек, но и бог. Санкции, установленные позитив- ным законом, имеют характер юридический и политический одновременно, поскольку они реализуются на практике данным политическим сообществом в принудительном порядке. В этом смысле право в целом является приказом суверенной власти, устанавливающим обязанности и находящим гарантии их реа- лизации в политических (государственных) санкциях и принуж- дении. Естественно-правовые элементы и принципы обоснования и признания прав личности Остин решительно отвергал, и в этом плане он был близок позициям Савиньи и Гуго, под руководством которых изучал в молодости юриспруденцию в Геттингене и Берлине. Остин расходился со своими немецкими наставниками в оценке исторических корней права, поскольку ему, как и многим утилитаристам, был присущ внеисторический подход к изучению права. Суть юридико-позитивистского подхода в понимании и истол- ковании права хорошо передается формулой <закон есть закон>. В историческом плане позитивистский подход выделяется сво- 5. Учение Дж. Остина о праве 537 им негативным отношением к любым конструкциям, которые допускают или терпимо относятся к допущению, что помимо реально существующего и воспринимаемого государства и свя- занного с ним массива законодательства существует - и с этим надлежит считаться - некое более разумное право и связанное с ним государство, являющие собой эталон для сопоставлений. Подобный же негативизм он распространяет и на концепции естественных и неотчуждаемых прав. Другой важной и более оправданной особенностью использо- вания формулы <закон есть закон> является признание ее необходимейшим условием нормального общения в нормально организованном человеческом (политическом, трудовом, иму- щественном) общежитии, своего рода краеугольным камнем в громадном здании государственности и неотъемлемым атрибу- том повседневного правового общения. Существенное значение в концепции Остина имеет трактовка права в строгом смысле слова. Право в строгом смысле устанав- ливается для разумных существ другим разумным существом или существами - таковы законы, установленные богом (боже- ское право), и законы, установленные людьми. Но среди второй категории не все можно безоговорочно отнести к праву в строгом смысле (позитивному праву) -например, правила, установлен- ные лицами и учреждениями, не являющимися суверенами. К этому же разряду Остин относит правила, установленные об- щественным мнением (к их числу он относит и нормы междуна- родного права), а также правила моды, правила этикета и законы чести. Остин называл все эти разновидности норматив- ного регулирования термином <позитивная мораль>. Таким образом, право в широком смысле включает в себя богооткро- венное право, позитивное право и позитивную мораль. Между позитивным правом и моралью, а также религией существует не близость и не сходство, а противоречие. И это должен учитывать всякий законодатель. Противоречие с моралью не лишает право его качественных свойств, даже если оно подвергается критике с моральных позиций или испытывает ограничительное воздей- ствие со стороны последней. Наиболее характерным для позиции Остина в этом вопросе было то, что он резко и твердо разводил право и мораль; вопрос о морально должном, о приведении сущего в соответствии с этим долженствованием Остиным полностью не снимается, но только выносится за рамки практической юриспруденции. Таким обра- зом, право обособляется от морали ради того, чтобы предметом 18-770 538 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. юриспруденции было исключительно позитивное право - вне всякой зависимости от того, хорошее это право или плохое, несовершенное. Оценки этого рода, по мнению Остина, удел этики или законоведения, но отнюдь не правоведения. Естественно, что в своем обсуждении предмета юриспруден- ции и сферы права Остин не мог не коснуться вопроса о правотворческой роли судей и суда. Он склонялся к тому, что и решения суда следует воспринимать как часть права в том случае, когда они признаются в качестве таковых сувереном (т. е. судебные решения становятся прецедентным правом как бы с молчаливого согласия суверена). Связав природу права с приказом (волей) фактически правя- щей в обществе группы лиц или одного правителя, Остин тем самым легитимировал правотворчество любой власти <<кому подчиняются, тот и суверен>). В XX в. такой подход был ис- пользован самыми недемократическими, антиправовыми и не- гуманными политическими режимами, правда, за пределами Англии. Судьба учения Остина и всего течения юридического позити- визма сложилась в общем и целом благополучно. Во-первых, многими правоведами позитивистской ориентации было замече- но, что право в своем функционировании не может обходиться без устранения <внутренних противоречий и пробелов> и пото- му, раз сложившись в некое формально и догматически непро- тиворечивое целое, это право уже не нуждается в каких-ли- бо нравственных или социально-философских объяснениях и оправданиях. Немецкий правовед К. Бергбом, автор книги <Юриспруденция и философия права> (1892) считал, что право, действительно функционирующее как право (по принципу <за- кон есть закон>), составляет основу отношений между людьми в любом строе отношений. <Сущность любого права,- писал Бергбом,- состоит в том, что оно действует. Поэтому прекрас- нейшее идеальное право не может не оставаться позади самого жалкого позитивного права, подобно тому как любой калека видит, слышит и действует лучше, чем самая прекрасная статуя>. Одно из распространенных самооправданий юридико-пози- тивистской ориентации в изучении права -- это прагматическая забота ученых и практиков по необходимому упорядочению всего массива непрерывно изменяющегося и разрастающегося законодательства. Но очевидно, что истолкование права как приказа (волеизъявления) суверена чревато и недобросовест- 6. Политические идеи Г. Спенсера 539 ным применением этой формулы. Именно в результате такого использования формулы о законе-приказе может расти и мно- житься деятельность по обеспечению одной лишь <наружности закона> (В. О. Ключевский). 6. Политические идеи Г. Спенсера Герберт Спенсер (1820-1903) принадлежит к числу талан- тливых самоучек, которые не получили в свое время системати- ческого образования и тем не менее сумели приобрести обшир- ные познания в самых различных областях. Спенсер основа- тельно интересовался биологией, психологией, этнографией, историей. За несколько лет до выхода <Происхождения видов> Чарлза Дарвина он самостоятельно сформулировал <закон выживания наиболее приспособленных> в борьбе за существо- вание. В историю обществознания он вошел как один из основа- телей социологии, которому довелось осуществить дальнейшее совершенствование социологической методологии на новом ма- териале ив новой традиции эмпиризма, столь сильной именно в Англии во второй половине XIX в. Спенсер не принял контовского закона <трех стадий> и категорически отверг утопические ожидания нового обществен- ного строя, изложенные французским мыслителем в <Позитив- ной политике>. Приверженность либеральному радикализму и критика социализма сочетались у него с верой в объяснительные возможности социологии как отрасли подлинно научного знания об обществе, государстве, о закономерностях их эволюции. В историю социальной науки прошлого века им вписаны несколько памятных страниц, и связано это с его мастерским истолковани- ем и применением древной метафоры, уподобляющей общество и государство живому организму. Это означало заметный раз- рыв с декартовской и бэконовской традицией рассмотрения общества и государства некими механизмами с причинно- следственными особенностями их организации и деятельности. Эта перемена стала настолько важным этапом в развитии методологии социальных и политических исследований, что влияние ее ощутимо во многих областях современной общей социологии, политологии и государствоведения. Английский исследователь первым из социологов наиболее полно использовал аналогии и термины из области науки о живых существах (биологии), уподобляя и сопоставляя общес- тво с биологическим организмом, тщательно анализируя черты сходств и различий в принципах их построения (структуры) и 18 540 Глав 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. развития (звооции). Результатом такого уподобления и сопос- тавительного анализа стало обнаружение некоторых законо- мерностей и стадиальности органической жизни - например переход от пр°стого к сложному (интеграция), от однородного к разнородному (Дифференциация) - с последующим перенесе- нием обнаруR11111>" закономерностей в истолкование стадий эволюции и функционирования различных обществ и госу- дарств. Наблюдаеыьге в жизни общества процессы роста и усложне- ния их струкТУР11 и функций или связанности его отдельных частей (элементав), их дифференциации Спенсер представил как процесс постепенного объединения различных мелких групп в более крупнR и сложные, которым он дал название <агрега- ты>. Этим назР11T охватывались такие общественные группы и объединения, как племя, союз племен, города-государства империи. Было принято во внимание также, что, раз возникнув эти объединен"" (агрегаты) испытывают воздействие иных факторов перемен - социально-классовой дифференциации специализация в Биде разделения труда, образования органов политической власти (регулятивная система), а также возни- кновения земДия, ремесел (система органов <питания>) возникновении специализированной <распределительной сие- темы> (торгов транспорта и иных средств сообщения). Исходным по-11031"11 для оценки общественных структур и остальных частей политических агрегатов у Спенсера стало положение о том, что общество существует для блага всех членов, а не члены его существуют для блага общества. Другими словами, благосостояние общественного агрегата не может счи- таться само по сеое целью общественных стремлений без учета благосостоянии составляющих его единиц. В .этом смысле все усилия и притяэания политического агрегата (политического института, в частности) сами по себе мало что значат, если они не воплощают s себе притязания составляющих данный агрегат единиц. Эта хар31"?" особенность позиции английского мыс- лителя дает осв311" Для отнесения ее к разряду либеральных социально-полсскихустановок. Объясняя свой подход к рассмотрению структуры и деятель- ности социально-политических агрегатов. Спенсер говорил что между политио101" телом и живым телом не существует никаких других аналогий, кроме тех, которые являются необхо- димым следствии взаимной зависимости между частями обна- руживаемой опэ.ково в том и другом. К сказанному следует 6. Политические идеи Г. Спенсера 541 добавить, что в те времена в европейском политическом словаре не было еще термина <политическое учреждение> и этот струк- турный элемент политической жизни именовался политическим телом (отсюда же ведет свое происхождение и слово <корпора- ция>, употреблявшееся вначале для обозначения некоторых сословий, например горожан, купцов и др.). О достоинствах метода аналогий и его оправданности сам исследователь заме- тил, что <аппараты и функции человеческого тела доставляют нам наиболее знакомые иллюстрации аппаратов вообще>. У Спенсера можно найти и довольно существенные оговорки относительно пределов аналитических возможностей метода аналогий, поскольку опасность завышенной биологизации соци- альных и политических структур был очевидной. <Обществен- ный организм, будучи раздельным (дискретным), а не конкрет- ным, будучи ассиметричным, а не симметричным, чувствитель- ным во всех своих единицах, а не в одном чувствительном центре, не может быть сравниваемым ни с одним, особо взятым типом индивидуального организма, растительного или животно- го.. Единственная общность между двумя сравниваемыми нами родами организмов есть общность основных принципов органи- зации> (<основания социологии>). Обращаясь к истории возникновения государства и полити- ческих институтов, Спенсер утверждал, что первоначальная политическая дифференциация возникает из семейной диффе- ренциации - когда мужчины становятся властвующим классом по отношению к женщинам. Одновременно происходит диффе- ренциация и в классе мужчин (домашнее рабство), которая приводит к политической дифференциации по мере возраста- ния числа обращенных в рабство и зависимых лиц в результате военных захватов и увода в плен. С образованием класса рабов- военнопленных и начинается <политическое разделение (диф- ференциация) между правящими структурами и структурами подвластными, которое продолжает идти через все более высо- кие формы социальной эволюции>. Вместе с расширением практики завоеваний усложняется классовая структура - возникают различные сословия, выде- ляется особый правящий слой и тем самым усложняется поли- тическая структура. В ходе объединения усилий во имя военных целей возрастает роль <принудительной кооперации>, что ведет к утрате индивидуальности у ее участников (так, в военном типе социальной организации индивид оказывается собственностью государства). В это время сохранение общественных устоев 542 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. становится самой главной целью, тогда как сохранение каждого члена общества - целью второстепенной. Военизированное общество достигает <полного кооперативно- го действия> (работа всей невоюющей части населения на нужды воюющей, сплочение всего агрегата с подчинением ему жизни, свободы и собственности составляющих его единиц). Это единение и сплочение невозможны без посредничества власти, без особой, иерархизированной системы централизации управ- ления, распространяемой на все сферы общественной деятель- ности. Статус иерархизированной подчиненности- самая при- мечательная черта военного правления: начиная от деспота и кончая рабом, все являются господами стоящих ниже и подчи- ненными тех, кто стоит выше в данной иерархии. При этом регламентация поведения в таком обществе и при таком прав- лении носит не только запрещающий характер, но также и поощряющий. Она не только сдерживает, но и поощряет, не только запрещает, но и предписывает определенное поведение. Другим, противоположным строем организации и управления Спенсер считает промышленный (индустриальный) тип органи- зации общества. Для него характерны добровольная, а не принудительная кооперация, свобода ремесел и торговли, не- прикосновенность частной собственности и личной свободы, представительный характер политических институтов, децен- трализация власти и обеспечение способов согласовании и удовлетворения различных социальных интересов. Всему зада- ет тон промышленная конкуренция (<мирная борьба за сущес- твование>), происходящая в обстановке упразднения сословных барьеров, отказа от принципа наследования при замещении государственных должностей. Для правосознания и нравов про- мышленного общества характерна распространенность чувства личной свободы и инициативы, уважение к праву собственности и личной свободе других, меньшая мера подчиненности автори- тету властей, в том числе религиозным авторитетам, исчезнове- ние раболепия, слепого патриотизма и шовинизма и т. д. В движении от военного к промышленному типу общества Спенсер видел закономерность общей социально-политической эволюции, что отчасти совпадало по времени с процессом исторического движения от сильно иерархизированного и воен- но-сплоченного феодального строя к обществу, основанному на товарном обмене, разделении труда и высоко ценимых личных правах и свободах индивидов. Впоследствии, уже в XX столетии, эти построения и характеристики Спенсера были позаимствова- 6. Политические идеи Г. Спенсера 543 ны и вмонтированы в социальные концепции <индустриального общества> (Р. Арон и др.). Сам Спенсер усматривал контуры концепции <промышленного государства> в политической фило- софии О. Конта. Однако эта концепция оказалась у Конта не вполне завершенной и в целом неадекватной в силу того обстоятельства, что он был сильно <опутан идеями и чувствами, свойственными французской форме общества, что его схема организации промышленного государства предписывает его ус- тройство с деталями, характеризующими военный тип, и крайне не согласными с промышленным типом>. В последнем, третьем томе <Принципов социологии> (1898) Спенсер предложил своеобразный социологический прогноз относительно возможных результатов социалистических преоб- разований современного общества. Признавая тяготы и ущер- бность общественного бытия в условиях капиталистической конкуренции и отдавая должное привлекательности идеи всеоб- щего братства, Спенсер в то же время полагал, что социализм создает еще больше трудностей, чем в состоянии разрешить. Подчинение личных интересов общественным и общественная организация труда потребуют, утверждал он, расширения при- нудительной активности государства, роста бюрократии и ее обширных властных полномочий. Бюрократия затем консолиди- руется, закрепит свою власть и превратится в новую аристок- ратию, которую и вынуждены будут содержать трудящиеся массы. Вместо отрицания или отмирания государства произой- дет сплочение правящей иерархии, живущей за счет эксплуа- тации трудящихся. Классы не исчезнут, а лишь обновятся. Социализм, если он появится, станет только государственным бюрократическим социализмом и никаким другим. В современном ему опыте организации и деятельности соци- ал-демократических партий Спенсер обращал внимание на преобладание автократических и бюрократических тенденций. Так, наличие этих тенденций в германской социал-демократии он связывал с тем, что партии оказались там неспособными мыслить и действовать вне традиционных для прусского военно- бюрократического строя стереотипов. В социально-политической историографии Спенсер причис- лен к основоположникам и предтечам теории единого индустри- ального общества, а также к течению социал-дарвинизма в социальной философии XIX-XX вв. В области методологии его идеи унаследовали школы структурно-функционального ана- лиза (Т. Парсонс) и культур-антропологии. 544 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. 7. Политико-правовое учение Ф. Ницше Фридрих Вильгельм Ницше (1844-1900) - одна из значи- тельных фигур в истории философской и политико-правовой мысли. Вопросы политики, государства и права освещаются, в частности, в таких его работах, как <Греческое государство>, <Воля к власти>, <Так говорил Заратустра>, <По ту сторону добра и зла>, <Происхождение морали> и др. Государство, право, законодательство, политика представля- ют собой, по концепции Ницше, служебные орудия, средства, инструментарий культуры, которая, в свою очередь, есть про- явление, обнаружение и образование космической по своим масштабам борьбы сил и воль. <Восторжествовавшее понятие <сила>, с помощью которого наши физики создали Бога и мир,- писал он,- требует, однако, дополнения: в него должна быть внесена некоторая внутренняя воля, которую я называю <волей к власти>, т. е. ненасытное стремление к проявлению власти или применение власти, пользование властью как творческий ин- стинкт и т. д.>, Воля к накоплению силы и увеличению власти трактуется им как специфическое свойство всех явлений, в том числе социаль- ных и политико-правовых. Причем воля к власти - это повсе- местно самая примитивная форма аффекта, а именно - <аф- фект команды>. В свете этого все учение Ницше предстает как морфология воли к власти. Перечисляя свои <принципиальные нововведения>, Ницше, в частности, отмечал: <На место <моральных ценностей> - ис- ключительно натуралистические ценности. Натурализация мо- рали. Вместо <социологии> - учение о формах и обращал господства. Вместо <общества> - культурный комплекс - как предмет моего главного интереса (как бы некоторое целое, соотносительное в своих частях). Вместо <теории познания> - перспективное учение об аффектах (для чего необходима иерархия аффектов...). Вместо <метафизики> и религии - учение о вечном возвращении (в качестве средства воспитания и отбора)>. Представления о прогрессивном характере развития он счи- тал ошибочными. Ценность, согласно Ницше,- это наивысшее количество власти, которое человек в состоянии себе усвоить. Человечество же лишь средство, но не цель. Именно немногочисленные великие личности (типа Цезаря, Наполеона), несмотря на кратковремен- 7. Политико-правовое учение Ф. Ницше 545 ность их существования и непередаваемость их качеств по наследству, и являются, по Ницше, единственным смыслом, целью и оправданием происходящего и всей борьбы различных воль за власть. Всю социально-политическую историю Ницше характеризу- ет как борьбу двух воль к власти - воли сильных (высших видов, аристократических господ) и воли слабых (массы, рабов, толпы, стада). Аристократическая воля к власти, по Ницше, это инстинкт подъема, воля к жизни; рабская воля к власти - инстинкт упадка, воля к смерти, к ничему. Высокая культура аристокра- тична, господство же <толпы> ведет к вырождению культуры, к декадансу. Мораль - орудие рабов против господ, нравственные суждения и установления слабых против сильных, оправдание господства стада над высшими видами. История человечества нескольких последних тысячелетий (от господства древней аристократии до современности) расценивается Ницше как процесс постепенного вырождения здоровых жизненных начал, как в конечном счете победа многочисленной массы слабых и угнетенных над немногочисленной аристократией сильных. Но то, что уже раз было в прошлом, возможно и в будущем - такова идея вечного возвращения. И в поисках образца для строя новой аристократии Ницше обращается к истории господ- ства древней аристократии (в Индии, Греции и т. д.), превращая свою трактовку прошлого в социально-политическую програм- му планируемого им вечного возвращения. С различными вариациями Ницше повторял ведущую идею своей аристократической концепции: высокая культура и раз- витие высших видов людей нуждаются в рабстве, в подневоль- ном труде громадного большинства для освобождения немного- численного привилегированного класса от физического труда и нужд борьбы за существование. Отвергая различные концепции происхождения и роли госу- дарства, Ницше считал, что государство является средством возникновения и продолжения того насильственного социально- го процесса, в ходе которого происходит рождение привилегиро- ванного культурного человека, господствующего над остальной массой. <Как бы ни было сильно в отдельном человеке стремле- ние к общению,- писал он,- только железные тиски государ- ства могут сплотить друг с другом большие массы настолько, чтобы могло начаться то химическое разложение общества и образование его новой пирамидальной надстройки>. 546 Глава 19- Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. Придерживаясь глобальной перспективы аристократическо- го эстетизма, Ницше дает принципиальное предпочтение куль- туре и гению перед государством и политикой - там, где такое различение, расхождение и столкновение имеет, по его мнению, место. Он - убежденный приверженец аристократической культуры, возможной лишь в условиях господства немногих и рабства остальных, он - элитист, но не государственник, не этатист. Он положительно отзывается о государстве и политике и даже восхваляет их лишь постольку, поскольку они надлежа- ще исполняют свою роль в качестве подходящих орудий и средств на службе у аристократической культуры и гения. Цель человечества, по Ницше, состоит в его совершеннейших экземплярах, возникновение которых возможно в обстановке высокой культуры, но никак не в совершенном государстве и поглощенности политикой - последние ослабляют человечест- во и препятствуют появлению гения. Гений, борясь за сохране- ние своего типа, должен препятствовать учреждению совершен- ного государства, которое могло бы обеспечить всеобщее благо- получие лишь ценой потери насильственного характера жизни и продуцирования вялых личностей. <Государство,- писал Ницше,- есть мудрая организация для взаимной защиты личностей; если чрезмерно усовершенствовать его, то под конец личность будет им ослаблена и даже уничтожена,- т. е. будет в корне разрушена первоначальная цель государства>. Антагонизму между культурой и государством Ницше прида- ет принципиальное значение. Именно в таком контексте арис- тократического эстетизма и следует воспринимать довольно частые у Ницше критические выпады против государства и политики, против их ущербных для высокой культуры чрезмер- ностей и пагубных крайностей. Восхваляя аристократический кастовый строй времен зако- нов Ману, Ницше стремился к биологическому обоснованию кастовых идеалов. В каждом <здоровом> обществе, полагал он, имеются три различных, но взаимотяготеющих физиологичес- ких типа со своей собственной <гигиеной> и сферой приложения: 1) гениальные люди - немногие; 2) исполнители идей гениев, их правая рука и лучшие ученики - стрижи права, порядка и безопасности (царь, воины, судьи и другие блюстители закона); 3) прочая масса посредственных людей. <Порядок каст, ранго- вый порядок,- утверждал он,- лишь формулирует высший закон самой жизни; разобщение трех типов нужно для поддер- 7. Политико-правовое учение Ф. Ницше 547 жания общества, для того, чтобы сделать возможными высшие и наивысшие типы>. Устойчивость высокой культуры и содействующего ей типа государства, по утверждению Ницше, ценнее свободы. Ницше различает два основных типа государственности - аристократический и демократический. Аристократические го- сударства он называет теплицами для высокой культуры и сильной породы людей. Демократия характеризуется им как упадочная форма государства. В качестве <самой величествен- ной формы организации> характеризует Ницше Римскую импе- рию. Высоко оценивает он и императорскую Россию. Лишь при наличии антилиберальных, антидемократических инстинктов и императивов, аристократической воли к авторитету, к тради- ции, к ответственности на столетия вперед, к солидарности цепи поколений возможно существование подлинных государствен- ных образований типа Римской империи или России - <един- ственной державы, которая ныне является прочной, которая может ждать, которая еще может нечто обещать,- России, противопонятию жалкому европейскому мелковладельчеству и нервозности, вступившим в критический период с основанием германской империи>. Ницше - непримиримый противник идей народного сувере- нитета, реализация которых ведет, по его оценке, к потрясению основ и падению государства, устранению противоположности между <частным> и <публичным>. Отмечая тенденцию падения роли государства и допуская в принципе исчезновение государства в отдалённой исторической перспективе, Ницше считал, что <менее всего наступит хаос, а скорее еще более целесообразное учреждение, чем государство, одержит победу над государством>. Вместе с тем Ницше отвер- гал активное содействие падению государства и надеялся, что государство устоит еще на долгое время. Проповедь ницшевского Заратустры о сверхчеловеке, внешне пороюимеющая анархическое звучание, по существунаправле- на против либеральных и демократических концепций морали, культуры, общества и государства. Современность, по представ- лениям Ницше, принадлежит черни, поэтому всесторонняя критика современности (в том числе - современного ему государства и права, власти и политики), пересмотр всех сущес- твовавших ценностей, новое воспитание человечества рассмат- ривались им в качестве необходимого момента движения к 548 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. грядущему строю новой аристократии. Критика Ницше, таким образом, велась с радикально аристократических позиций. Все неаристократическое в политической жизни современ- ности оказывается в оценке Ницше упадочным> либерально- демократическим. Даже германскую империю Бисмарковой кон- струкции он расценивал в качестве либерально-демократичес- кой государственности. Устами Заратустры Ницше отвергал современное ему государство - этот <новый кумир> толпы. <Государством>- поучал он,- называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Оно холодно лжет> и ложь ползет из уст его. Смешение добра и зла на всех языках - это знамение даю я вам как знамение государства. Поистине волю к смерти означает его знамение!> Характеризуя государство как <смерть народов>, учрежде- ние только для <лишних людей>, ницшевский Заратустра при- зывает своих слушателей освободиться от идолопоклонства <лишних людей> - почитания государства. <Там, где оканчива- ется государство, начинается впервые человек, который не есть лишний: там начинается песнь тех> кто необходим, мелодия единожды существующая и невозвратная. Туда, где оканчива- ется государство, туда смотрите, братья мои! Разве вы не видите радужное небо и мост, ведущий к сверхчеловеку?) - так говорил Заратустра>. Смысл этого заратуетровского антиэтатизма, очевидно, состо- ит в потере надежд на современное государство как на союзника новой аристократической культуры, поскольку оно, по оценке Ницше, оказалось в руках худших, плебейского большинства. Образцом совершенной политики, по его оценкам, является макиавеллизм. Переворачивая наизнанку все ценности в сфере культуры, государства> политики и морали, Ницше стремился к тому, чтобы стандарты макиавеллистской политики, уже осво- божденной от морали, вновь внедрить в сферу моральных оценок и ориентации - в виде принципов <великой политики добродетели>. Ницше развивает аристократическую концепцию права. Право, по Ницше, нечто вторичное, производное от воли к власти, ее рефлекс. С этих позиций он атакует различные версии исторически прогрессивной интерпретации естественно- правовой доктрины, отвергает идеи свободы и равенства в человеческих отношениях, обосновывает правомерность приви- легий, преимуществ и неравенства. 7. Политико-правовое учение Ф. Нищие 549 Неравенство прав Ницше рассматривал как условие того, что права вообще существуют. Право есть преимущество. Каждый вид бытия имеет свое преимущество, <Неправота>- утверждал он,- никогда не заключается в неравных правах> она заключа- ется в притязании на <равные> права>. Справедливость, по Ницше, состоит в том, что люди не равны, и правовая справед- ливость, таким образом> исходит из принципа неравенства правовых притязаний различных индивидов - в зависимости от того> относятся ли они к сильным> аристократическим верхам или представляют собой ординарные <нули> толпы, смысл и предназначение которой - в служении <вождям> и <пастырям> стада. Человек сам по себе, взятый вне контекста его служения верхам> не обладает ни правами, ни достоинствами, ни обязан- ностями. Право, по Ницше, результат войны и победы. Он солидаризи- руется с <правовым инстинктом> древних: <Победителю при- надлежит побежденный с женой, детьми, всем имуществом. Сила дает первое право, и нет права> которое в своей основе не являлось бы присвоением> узурпацией, насилием>. Отвергая прочие трактовки естественного права, Ницше вместе с тем стремится выдать именно свои представления о праве войны и победителя, аристократически-кастовом правопорядке и т. д. за подлинное естественное право. С позиций такого правопонимания он отмечает> что> подобно праву необходимой обороны> следует признать и право необхо- димой агрессии. Право победителя в войне тем самым резюми- рует борьбу различных воль к власти и служит основой аристок- ратического правопорядка. Если по своим истокам право есть Драво войны, то устоявше- еся право> право в обстановке сформировавшегося правопоряд- ка фиксирует результаты войны различных воль к власти и, следовательно, предполагает некое соглашение, некоторый до- говор борющихся сил. <Без договора,- писал Ницше,- нет права>. В этом смысле право характеризуется им как признан- ная и засвидетельствованная власть. К договору о праве (правах и долге) и его соблюдению ведут соображения разума, страха и осторожности. В соответствии с договорным правом наш долг - это права других на нас> а наши права - та доля нашей силы, которую другие не только признали, но и охраняют. Ницше воспевает аристократические правовые институты греков героического времени, восхищается <арийской гуман- 550 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. ностью> законоположений Ману, авторитетом закона кастового строя. <Кастовый порядок> высший доминирующий закон,- писал он,- есть лишь санкция естественного порядка, естес- твенной законности первого ранга, над которой не имеет власти никакой произвол, никакая "современная идея">. Отход от аристократических стандартов также и в сфере права квалифицируется им как декаданс и нигилизм, вырожде- ние <здоровых> правовых инстинктов в стадные. Современные ему либеральные, и демократические идеи, установления и законы он резко критиковал как <стадное законодательство>, рассчитанное на средний сорт людей и направленное, против исключений. С позиций аристократической переоценки всех ценностей и поиска путей к будущему строю новой аристократии Ницше отвергал политику современных ему европейских государств -как мелкую политику взаимной вражды и розни европейцев. К разряду этой национально ограниченной мелкотравчатой поли- тики Ницше причислял и бисмарковскую политику, которой одно время (в начале 70-х гг.) он сам увлекался. Скептически и иронически относясь первоначально к идее <большой полити- ки.>, Ницше в дальнейшем пользовался этим понятием как для критики современного ему политического состояния, так и для освещения политических контуров грядущего будущего - по- литики в XX в. Время мелкой политики, пророчествовал Ницше, прошло: следующее, двадцатое столетие будет временем большой поли- тики - борьбы за мировое господство, невиданных ранее войн. Вокруг понятия политики будет развязана духовная война, и все покоящиеся на лжи политические образования старого общес- тва будут взорваны. Открыто связывая такую судьбу грядущего со своим именем, Ницше считал, что именно с него начинается большая политика. Обосновывая свои представления о будущем, Ницше полагал, что, с одной стороны, демократическое движение в Европе приведет к порождению человеческого типа, приготовленного к новому рабству, и тогда появится <сильный человек> - без предрассудков, опасного и привлекательного свойства, <тиран>, невольно подготовляемый европейской демократией. С другой стороны, продолжал он, Европа, раздираемая в его время ненормальной враждой своих народов, в будущем станет единой. При этом европейская проблема в целом виделась ему как <воспитание новой, управляющей Европою, касты>. 7. Политико-правовое учение Ф.Ницше 551 Такая интерпретация тенденций развития объясняет и то решающее значение, которое Ницше постоянно придавал про- блеме аристократического воспитания, пропаганде своих воз- зрений, и тот своеобразный наднациональный аристократичес- кий солидаризм, который он отстаивал. С этих позиций сверх- национального элитизма он критиковал национализм и нацио- нальную ограниченность, высокое самомнение европейцев в отношении к азиатам, национальное высокомерие немцев, тевтономанию, антифранцузские, антиславянские, антисемитс- кие настроения и воззрения. Но в конечном счете он делал ставку на будущего европейца и видел в немцах именно тот народ, который, подобно евреям и римлянам в прошлом, опло- дотворит грядущий <новый порядок жизни>. Ницше часто пользуется понятием <раса>, толкуя его скорее как социально-политическую, нежели национально-этническую характеристику; сильная раса - это, по существу, особая по- рода властвующих, аристократические господа, слабая раса - жизненно слабые, угнетенные и подневольные. В контексте вечной борьбы различных воль к власти, насиль- ственного характера самой жизни Ницше развивал и свои взгляды на войну. При этом он нередко, подобно Гераклиту, называл войной всякую борьбу в потоке становления. В таком по преимуществу философско-мировоззренческом аспекте Ницше восхвалял войну и отвергал мир. <Собратья по войне! - обра- щается ницшевский Заратустра к своим слушателям. - Любите мир как средство к новым войнам. И притом короткий мир - больше, чем долгий- Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю, что благо войны освящает всякую цель. Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему>. Метафизически оправдывая войну, Ницше связывал с ней свои надежды на новую высокую культуру. <...Война для госу- дарства такая же необходимость, как раб для общества>. Именно поэтому он расценивал войну и военное сословие как прообраз государства. Как реально-политическое явление войну Ницше освещал, исходя из тех же критериев, что и при трактовке государства и политики вообще. Он за войну на службе у аристократической культуры, а не за культуру на службе у войны. <Против вой- ны,- писал он,- можно сказать: она делает победителя глу- пым, побежденного - злобным. В пользу же войны можно ска- зать: в обоих этих действиях она варваризирует людей и тем де- 552 Глава 19. Европейская политико-правовая мысль второй половины XIX в. лает их более естественными; для культуры она есть пора зим- ней спячки, человек вькодат из нее более сильньпл для добра и зла>. Ницше - убежденный антисоциалист. Вся европейская культура, по его оценке, уже с давних пор переживает кризис ценностей и движется к катастрофе. <Соци- ализм,- писал он,- действительно является конечным выво- дом из <современных идей> и их скрытого анархизма>. Он отвергал революции и восстания угнетенных, расценивая их как угрозу культуре. Зло и не без проницательности Ницше предупреждал о неизбежных в грядущем революционных вы- ступлениях масс. <"Грядущему столетию,- писал он,- пред- стоит испытать по местам основательные <колики>, и Парижс- кая коммуна, находящая себе апологетов и защитников даже в Германии, окажется, пожалуй, только легким <несварением желудка> по сравнению с тем, что предстоит>. Вместе с тем он считал, что инстинкт собственников в конечном счете возьмет верх над социализмом. Остро критикуя социалистические идеи, Ницше полагал, что социализм даже желателен в виде эксперимента. <И в самом деле,- писал он,- мне бы хотелось, чтобы на нескольких больших примерах было показано, что в социалистическом обществе жизнь сама себя отрицает, сама подрезает свои корни>. Социалисты, отмечал он, отрицают право и правосудие, индивидуальные притязания, права и преимущества и тем самым отвергают само право, так как <при общем равенстве никому не будут нужны права>. В весьма черных красках изображал он и будущее законодательство при социализме. <Если бы они,- рассуждал он о социалистах,- когда-нибудь стали сами предписывать законы то можно быть уверенным, что они заковали бы себя в железные цепи и требовали бы страшной дисциплины -- они знают себя! И они подчинялись бы этим законам с сознанием, что они сами предписали их>. Резкой критике подверг Ницше и подход социалистов к государству. В этой связи он отмечал, что социализм, стремясь к устранению всех существующих государств, <может рассчи- тывать лишь на краткое и случайное существование с помощью самого крайнего терроризма>. Как бы предугадывая облик грядущего тоталитаризма, Ницше говорил об уничтожении личности при социализме, реформировании ее в целесообраз- ный орган общественного союза, о режиме верноподданнической покорности всех граждан абсолютному государству. 7. Политико-правовое учение Ф. Ницше 553 Работы Ницше при его жизни не получили широкой извес- тности. Но последующее влияние его идей подтвердило надеж- ды мыслителя: <Только послезавтрашний день принадлежит мне. Некоторые рождаются посмертно>. Идеологи фашизма и национал-социализма объявили Ницше своим предтечей. Обходя те аспекты ыицшевсюого учения (арис- тократизм, индивидуализм, открытая вражда к массам, народу, <толпе>, <стаду>; критика немецкого национализма; наряду с некоторыми выпадами против евреев также и неоднократная высокая оценка еврейской нации и т. п.), которые явно расходи- лись с фашистской и национал-социалистической идеологией, рассчитанной на массовое движение, они акцентировали внима- ние на моментах общности и преемственности между ницшеан- ством и собственной идеологией. Ряд идей Ницше (о расе господ, новом порядке, о национальной миссии немцев, сверхчеловеке, воле к власти и т. д.) получили соответствующую интерпрета- цию и модификацию в духе идеологии национал-социализма. После Второй мировой войны начался новый этап интерпре- таций творчества Ницше, уяснения его подлинного места в истории философской и политико-правовой мысли. Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. Общественный подъем и воодушевление, связанные с кресть- янской реформой 1861 г. и последующими реформами в области суда, образования, местного управления и самоуправления, придали новый стимул идейно-политическим течениям и фило- софско-правовым построениям. Произошло дальнейшее идей- ное размежевание между консерваторами, либералами и ради- калами, возникли ранее неизвестные разновидности политичес- ких программ и единении, в том числе нелегальных. В кризисный период накануне крестьянской реформы обозна- чились три важные позиции в вопросе о крестьянстве: ожидание освобождения, часто нетерпеливое в среде самого крестьянства; опасение новой пугачевщины в правительственных и консерва- тивных помещичьих кругах; сочувствие крестьянству и обду- мывание путей выхода из кризиса со стороны реформистски и радикально настроенных слоев общества, публицистов и поли- тиков. Каждая из этих позиций имела свою предысторию, и каждая из них получила новые очертания на последующих этапах политической и социальной истории - в период перво- начального осуществления реформ и затем в период их частич- ной приостановки. 1. Реформаторы Первоначально правительственная программа предусматри- вала лишь право крестьян на приобретение в собственность посредством выкупа только <усадебной оседлости> (т. е. кресть- янского дома с прилегающим участком) и на пользование всеми иными землями лишь за повинность, исходя из <местных обстоятельств и обычаев>. В последующем было признано необ- ходимым наделение крестьян землей в более широких масшта- бах и с непременной передачей надельной земли в собственность за выкуп. 18 октября 1858 г. Александр II на заседании Главного комитета по крестьянскому делу перечислил основной круг текущих задач: а) чтобы крестьянин немедленно почувствовал, что быт его улучшен; б) чтобы помещик немедленно успокоился, что интересы его ограждены; в) чтобы сильная власть ни на минуту на месте не колебалась и общественный порядок не нарушался. Две Редакционные комиссии при Главном комитете, которые с марта 1859 г. возглавил Я. И. Ростовцев, включали 555 1, Реформаторы четыре отделения: юридическое, административное, хозяйствен- ное и финансовое. Общее направление усилий этих комиссий и их руководителя были направлены к тому, чтобы <установить самое строгое равновесие между интересами дворянства и инте- ресами освобождаемого народа; оградить первое от несправедли- вых потерь и учредить последнему возможность достигнуть благоденствия в будущем> (из записки Я. И. Ростовцева). Деятельность комиссий вызвала большой общественный ре- зонанс и критический анализ. В очерке <Проект действительно- го освобождения крестьян>, написанном Николаем Серно-Со- ловьевичем (в недалеком будущем он станет организатором первой <Земли и Воли>), утверждалось, что крестьяне должны обрести свободу вместе с землею, причем <всякие обязательные отношения> с помещиками надлежит прекратить. Перестать быть крепостными, в понятиях крестьян, значит платить подати не помещику, а в казну. Помимо этого автор излагает и обосно- вывает программу из 12 пунктов, в которой есть положения общеустроительного (конституционного) характера: равенство всех перед судом и законом, освобождение судебной власти от административной, ответственность всех органов управления, право контроля над собиранием и расходованием казенных средств и над изданием законов, свобода совести и вероиспове- дания и др. Среди 12 пунктов имелись и такие требования, как отмена гражданских чинов, полная амнистия всех страдающих за политические убеждения. Сам автор называл свою программу <естественным следствием> главного пункта - отмена крепос- тного права. Эту программу, замечает он, можно назвать консти- туцией, если говорить иностранными словами, <по-нашему - это правильное государственное устройство>. Важную часть программных установок Серно-Соловьевича составляли защита, сохранениеи упрочение общинного владе- ния. Последнее изображалось <единственным доселе оплотом против порабощающего влияния капитала, развития пролета- риата и батрачества, неизменных спутников частной собствен- ности>. Как только община освободится от двойного гнета крепостного права и бюрократизма и некоторое время поживет <собственною естественною жизнью>, тогда и обнаружится вполне <громадная сила начала, благодаря которому русский народ сохранился вопреки систематическому вековому растле- нию>. Так представитель нарождающегося народничества кон- ца 50-х гг. вносил новые акценты в обсуждение проблем общин- ного быта, начатый славянофилами 30-40-х гг. 556 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. В некоторых пунктах народническая программа совпадала с позицией радикального крыла дворянских реформаторов, лиде- ром которых по праву считался А. Унковский. <Либеральная партия> в конце 50-х гг. была представлена Кавелиным и Чиче- риным, которые рассматривали свою партию окруженной с разных сторон <невежественной массой>, <тупоумными консер- ваторами> и <бессмысленной, преступной бюрократией>, а себя воспринимали <счастью просвещенных и порядочных людей, которые одни только понимают общественные задачи>. Они признавали необходимость освобождения крестьян, но <без потрясения всего общественного организма>. При этом особая роль признавалась за государственной властью - ее задачу видели в освобождении крестьян сверху. Согласно Чичерину, именно государство явилось на Руси орудием закрепощения сословий, причем одновременно с закрепощением крестьян было наложено общественное тягло на другие сословия - дворянство и купечество, которые были в свое время освобож- дены от него жалованными грамотами Петра III и Екатерины II. Алексей Михайлович Унковский (1828-1893/94), выпуск- ник Царскосельского лицея и затем юридического факультета Московского университета, известен как инициатор и разработ- чик наиболее радикального проекта решения крестьянского вопроса. Проект еще в 1857 г. был представлен Александру П от имени дворянства Тверской губернии. В нем обосновывалось положение о немедленном и обязательном выкупе крестьянами не только усадьбы, но и полевого надела. В своем разборе трудов Редакционных комиссий Унковский проводил мысль о том, что правительственный проект стремится <пройти незаметным об- разом между защитниками крепостного права и людьми, жела- ющими полного его уничтожения>. Обязательный выкуп земельной ренты, писал Унковский, есть мера вполне законная, справедливая в отношении обеих заинтересованных сторон. <Право капитализации и выкупа бессрочной ренты давно признано за правительствами всех стран и народов. При выкупе ренты обе стороны получают несомненные выгоды; право собственности помещиков нисколь- ко не нарушается, ибо дело состоит в замене одного предмета другим равноценным, а крестьяне получают полное право со- бственности на землю, не делая для этого никаких особых пожертвований. ...Все знают в чем дело и понимают цель правительства. Совсем другое дело представляет <доброволь- ный> выкуп, предложенный Редакционными комиссиями>. 1. Реформаторы 557 Разумеется, что при этом право частной собственности долж- но почитаться как священное, но есть, отмечал Унковский, и другие права, которые <выше, важнее и священнее права собственности. К числу таких прав принадлежит право жизни и разумно свободной деятельности. Этому праву должно всегда уступать право частной собственности, а в особенности в тех случаях, когда оно служит не только частной жизни, но и государственной>. Таким образом, при всем внешнем разнообразии трактовок существа крестьянского вопроса в критической литературе 50-х гг. обозначились две позиции - либеральная и народничес- кая, причем последнюю можно назвать радикальной версией и развитием славянофильской доктрины. В Манифесте от 19 февраля 1861 г. Александр П в числе мотивов его принятия отметил и <свой обет обнимать царскою любовию и попечением всех наших верноподданных всякого звания и состояния> и необходимость <изменения положения крепостных людей на лучшее>. Первоначально текст Манифес- та было поручено подготовить Ю. Ф. Самарину, но с его проектом не согласились, и его проект в виде материала был передан митрополиту Филарету, который и составил окончательный текст. Очевидно, с этим обстоятельством связано присутствие в тексте Манифеста многих торжественных формул и церковно- учительной аргументации в пользу <дарованных прав>. <Самый благотворный закон не может людей сделать благополучными, если они не потрудятся сами устроить свое благополучие под покровительством закона. Довольство приобретается и увеличи- вается не иначе как неослабленным трудом, благоразумным употреблением сил и средств, строгою бережливостью и вообще честною в страхе Божием жизнью>. Митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов) прожил долгую жизнь (1782-1867) и стал в силу благоприятных обстоятельств своей многолетней архипастырской деятельности высокоавторитетным выразителем взглядов православной иерар- хии на государство и право. В наше время многие народы мало знают о соотношении государства и царства божия, говорил Филарет и давал этому такое объяснение: <Им не нравится старинное построение госу- дарства на основании благословления и Закона Божия; они думают гораздо лучше воздвигнуть здание человеческого об- щества в новом вкусе на песке народных мнений, поддерживать его бурею бесконечных распрей. Их новые построения никогда 558 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XDC - первой половине XX в. не достраиваются, каждый день угрожают падением, часто действительно рушатся-> В этом обобщении нетрудно обнару- жить оценку конституционных перемен (<новых построений>) в европейских государствах после Французской революции 1789 г. Устремление европейских народов к представительному прав- лению он не поддерживал, полагая, что борьба за избирательные права никогда не утихнет, поскольку не имеет четких критери- ев: это есть- <борьба то за расширение, то за ограничение сего права. За неправильным расширением права общественного избрания следует неправильное употребление оного>. В обста- новке политической жизни при Николае I и затем Александ- ре II до начала реформ 60-х гг. он видел благоприятный кон- траст. <Не то в отечестве нашем. Самодержавная власть, утверж- денная на вековом законе наследственности, некогда в годину оскудевшей наследственности обновленная и подкрепленная на прежнем основании чистым и разумным избранием, стоит в неприкосновенной непоколебимости и действует в спокойном величии. Подвластные не думают домогаться права избирать в общественные должности по уверенности, что власть радеет о благе общем и разумеет, чрез кого и как устроит оное. Власть по свободному изволению и доверию к подвластным дает им право избрания общественного назначения, назначая оному разумные пределы>. Самым важным после самодержавной власти учреждением, обеспечивающим порядок и обретение общего блага, он считал суд и высказывал в этой связи радикальные для своего времени мнения и пожелания. Например, в 1813 г., в бытность свою викарием Санкт-Петербургской митрополии, он высказывался в пользу избрания судей. Суд в его изображении есть ограда собственности и личной безопасности, без суда не было бы другой собственности, кроме добычи хищника, и не было бы другой безопасности, кроме <безопасности вооруженного и бодр- ствующего воина или безопасности сильного притеснителя, доколе он не встретится с сильнейшим...>. Правда, закон постав- лен не только для подсудимых, но и для судии - <дабы вразумлял его и управлял им>, однако существенным является при этом и то, что закон должен быть мудрым и справедливым. Мудрость и справедливость отверзают судье очи, дабы видел он, что он творит. Судья справедливый изъясняет закон совестью. Одновременно с этими правосудными заботами судья не должен забывать и о том, что он есть <око верховной власти, дабы 2. Радикалы 559 надзирать благосостояние всего тела государства и каждого из его членов... ее мышца, дабы приводить их в правильное движе- ние, ее руки, дабы простирать ее для охранения их, он есть преемник и сопроводитель животворной силы, текущей от сердца во все тело государства - любви государя к подданным>. Общий вывод о назначении суда и его устроения через избрание сочетает технико-организационные характеристики с нравственными: <Устроение суда чрез избрание важнейших блюстителей общественного порядка и правосудия есть одно из важнейших дел человеческих, от него много зависит благо и зло многих людей, благоустройство или нестроение общества, со- вершенство или несовершенство союза между государем и государством>. Реформа 1861 г. не оправдала ожиданий крестьян в отноше- нии земельного обеспечения и свободы и вызвала различные нарекания среди сторонников реформы и тем более ее против- ников. 2. Радикалы Шестидесятые годы отмечены появлением новых моментов в идейном содержании общественных движений. Этот период изобилует радикальными программами и не менее радикаль- ными общественными акциями. Историки (А. И. Володин и Б. М. Шахматов) называют его периодом образования революци- онного утопического социализма на российской почве, возни- кающего из соединения двух потоков - русского утопического (<крестьянского>) социализма и массового революционного дви- жения в среде разночинной интеллигенции. Действительно, именно в условиях пореформенной России идеи социализма - вначале сен-симонистского и фурьеристского, а затем и марк- систского - впервые обрели относительно широкую и заинте- ресованную поддержку среди части интеллигенции, составлен- ной из так называемых разночинцев - студентов, литераторов, молодых офицеров и других государственных служащих, как правило недворянского происхождения, но были и примеча- тельные исключения. Особенно заметен слой выходцев из се- мей священнослужителей (например, Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов), которых отличала жертвенная устремленность к защите униженных и обездоленных в сочетании с радикальной оппозицией помещичьему и бюрократическому произволу. Видными представителями русского утопического социализ- ма стали А. И. Герцен и Н, Г. Чернышевский. Характерно, что оба 560 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. они признавали близость свою и уважение к позициям славяно- филов. Герцен отмечал, что им <принадлежит честь и слава почина>, именно с них начинается <перелом русской мысли>. Их сближала с западниками, к которым Герцен причислял и себя, любовь к свободе и чувство любви - <безграничной, обхватыва- ющей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу>. Чернышевский о славянофилах высказался так: <Они принадлежат к числу образованнейших. благороднейших и даровитейших людей в русском обществе>. Интерес русской интеллигенции к социалистической идее пробудился еще в 40-х гг. в связи с обсуждением на Западе новых изданий Фурье, сочинений Консидерана, Л. Плана, II Пру- дона, а также близких утопическому социализму писателей (Жорж Санд и др.). Привлекала внимание и книга историка Л. Штейна <Социализм и коммунизм современной Франции> (1842), весьма критичная по отношению к социалистам. А. И. Тур- генев, бывший декабрист и один из образованнейших людей своего времени, рекомендовал книгу Л. Штейна с таким коммен- тарием: <...Вообще я весьма мало важности или существенного влияния на настоящее общество приписываю сим социальным и коммунистическим проявлениям, не отказывая, впрочем, соци- ализму в будущем влиянии на общественный быт; но кто это угадать или хоть отчасти определить может? Социализм будет изменять общества или изменяться сам, смотря не по состоянию тех сословий, из коих он возникать будет, а по государствам, в коих эти сословия находятся: иначе в Германии, иначе в Англии, иначе здесь. Меры и приемы борьбы правительств с проявлени- ями социализма тоже много могут изменить самые направления оного> (заметка <Хроника русского в Париже>. 1845). К идеям и конструкциям общинного (народнического, <кресть- янского>) социализма одновременно пришли многие социальные философы, однако приоритет здесь принадлежит Александру Ивановичу Герцену (1812-1870). Именно он воспринял сельс- кую общину как главный опорный элемент в здании будущего русского социализма. Эта тема обсуждалась им одновременно с темой отсталости России, ее самобытности и особой миссии в деле общественных преобразований у себя и других народов. Исторические события как бы пронеслись над русским народом, писал Герцен, во многом повторяя Чаадаева, но, задавленный и забитый, он сохранил свой самобытный характер, свою моло- дость, не отягощенную, как у народов Запада, вековыми тради- циями исторической жизни. Именно сохранность самобытного 2- Радикалы 561 характера делает его чувствительным к социализму, и более всего это связано с особой ролью сельской общины. <Община спасла русский народ от монгольского варварства, от выкрашен- ных по-европейски помещиков и от немецкой бюрократии. Общинная организация, хотя и сильно потрясенная, устояла против вмешательства власти; она благополучно дожила до развития социализма в Европе>. В общинных хозяйственных и административных началах он усматривал зародыши и черты социалистического коллективизма. <...В избе русского кресть- янина мы обрели зародыш экономических и административных установлении, основанных на общности землевладения на аг- рарном и инстинктивном коммунизме>. Однако Герцену были видны и негативные стороны общинных порядков - поглощение личности миром (общиной), как и во всех других случаях <неразвитого коммунизма>. Выход он видел в использовании западной науки, призванной оказать на крестьянский быт опло- дотворяющее воздействие. Без этого аграрный коммунизм будет пребывать грубым и примитивным, наподобие уравнительного коммунизма Гракха Бабефа на Западе, который практически исключает свободу личности и потому никак не может считаться достойным воплощением социализма. К приобщению русского крестьянина к положительным результатам цивилизации и науки Запада должны быть призваны передовые русские люди, <прошедшие через западную цивилизацию> и впитавшие ее исторический опыт и социалистические представления. 1 ноября 1861 г. Герцен выдвигает лозунг <В народ!>, ставший на десятилетия призывом для патриотической молодежи к деятельному участию в освободительном движении. Социализм Герцена народнический и вместе с тем индивиду- алистический - так оценивает взгляды Герцена Бердяев. Его вера в крестьянскую общину во многом объясняется тем, что русский мужик, даже в крепостном состоянии, более личность, чем западный буржуа, поскольку соединяет в себе личное начало с общинным. Правда, он не делает при этом различения между личностью и индивидом, между человеком и граждани- ном. Однако хорошо чувствует и передает опасность мещанства, торжествующего и угрожающего образованному меньшинству. Первый русский западник пережил глубокое разочарование в западном мещанстве, и это склонило его к сочувствию анархиз- му, а не демократии. <Государство и личность, власть и свобода, коммунизм и эгоизм (в широком смысле слова) - вот геркулесовы столбы 562 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине ХЕХ - первой половине XX в. великой борьбы, великой революционной эпопеи>,- писал Гер- цен в период идейных поисков перспективных форм организа- ции человеческого общежития. Он пришел к выводу, что таких форм можно выделить только две - монархию и республику. При этом речь идет не о формах правления, а именно о формах организации общежития, в которых действительно обеспечива- ется дело народа (республика), общее благо. Поэтому он прово- дил различение политической и социальной республики, считая подлинной республикой только социальную. Монархия в отли- чие от республики требует священного и неприкосновенного авторитета, который несовместим со свободой людей и незави- симостью разума. На общий ход дискуссий о социальных возможностях общины большое влияние оказали публицистические выступления Ни- колая Гавриловича Чернышевского (1828--1889), особенно две его статьи - <Критика философских предубеждений против общинного владения> (1858) и <Экономическая деятельность и законодательство> (1859). В первой из них сделан вывод о том, что существование первобытной общины в условиях высокой ступени цивилизации, какая достигнута в текущем столетии, не помеха для ее вхож- дения в эту цивилизацию, потому что в общинном владении присутствует <высшая форма отношений человека к земле>. Более того, общинное владение обеспечивает, писал Чернышев- ский в другой статье годом раньше, каждому земледельцу обладание землею и <гораздо лучше частной собственности упрочивает национальное благосостояние>. Такое владение- в состоянии наилучшим образом обеспечить успехи в сельском хозяйстве, поскольку общинная собственность <соединяет со- бственника, хозяина и работника в одном лице>. Все это позво- ляет сделать вывод о возможности ускоренного социального развития при помощи общинь!. В статье <Экономическая деятельность и законодательство> автор дает контрастирующее сопоставление внутриобщинной правовой ситуации и правительственного регламентирования с помощью законов. В общинном поземельном владении отсут- ствует <вмешательство всякой центральной и посторонней ад- министрации>. Здесь внутреннее регулирование, которое можно назвать разумным законодательством, дает бесспорность и независимость правам частного лица. Оно же благоприятствует развитию прямоты характера и качеств, нужных для граждани- на. Оно поддерживается и охраняется силами самого общества. 2. Радикалы 563 Таким образом, внутриобщинное ре1улирование самодостаточ- но, в нем гораздо больше разумности, нежели в правительствен- ной регламентации, поскольку оно вырабатывалось поколения- ми на основе правового обычая или соглашения. Право собственности на Западе почти исключительно предос- тавлено отдельному лицу и ограждено прочными и неукосни- тельно соблюдаемыми гарантиями. <Юридическая независи- мость и неприкосновенность отдельного лица повсюду освящена и законами, и обычаями>. И тем не менее опора на законы и законность, как и всякое одностороннее стремление, имеет свои невыгоды. Это в равной мере относится к законному и обычно- правовому обеспечению <исключительных прав личности>, пра- ва собственности в первую очередь. Эти невыгоды стали обнару- живать себя как только идеал <приблизился к осуществлению с забвением или сокрушением других, не менее важных условий человеческого счастия, которые казались несовместимыми с его безграничным применением к делу>. Имеется в виду итоговый результат <безграничного соперничества> собственников в зем- леделии и промышленности; оно в конечном счете <отдало слабых на жертву сильным, труд на жертву капиталу>. Выход из такого положения один - в обеспечении союза и братства между людьми. Люди должны соединиться в общества, имеющие общий интерес, сообща пользоваться силами природы и средствами наук. В земледелии братство это должно выра- зиться в переходе земли в общинное пользование, а в промыш- ленности - в переходе фабричных и заводских предприятий в общинное достояние компании всех работающих на этой фабри- ке или на этом заводе. После первых шагов по осуществлению крестьянской ре- формы Чернышевский приходит к выводу о неспособности самодержавно-бюрократической организации к реформирова- нию и начинает ориентироваться на крестьянскую революцию. В прокламациях к крестьянам, в обращении к русским консти- туционалистам у него представлен широкий комплекс предло- жений и рекомендаций относительно необходимых перемен в устройстве общества и государства: свободная от бюрократи- ческого гнета и опеки крестьянская община, местное предста- вительное управление и самоуправление, самостоятельный и праведный суд, ограничение царского самовластия, управле- ние на основе законов. В отличие от Герцена Чернышевский - убежденный демок- рат. Он вступает по этому вопросу вспор с Чичериным, который 564 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. утверждал, что <демократия похожа на абсолютизм в том отношении, что очень любит бюрократию и централизацию>. Чернышевский возражал против этого и полагал, что демокра- тия по своему характеру противоположна бюрократии. Напри- мер, администрация в условиях демократии должна находиться в подчинении у жителей того округа, делами которого она занимается, и это связано с тем, что каждое село и город, каждая область независимы в своих делах; подобно тому и каждый гражданин должен быть независимым в делах, касающихся его одного. Авторитет Чернышевского в освободительном движении на- чала 60-х гг. был очень высоким, и правительство установило за ним секретный надзор.В 1862 г. вслед за приостановлением журнала <Современник> Чернышевского заточают в одиночную камеру Петропавловской крепости. Здесь он пишет роман <Что делать? >, который своим идейным содержанием оказал большое влияние на несколько поколений революционно настроенной молодежи, пытавшейся на практике воплотить принципы ра- зумного человеческого общежития. Особенно притягательным в романе был элемент аскетизма во имя общего дела, который оказался характерным для последующей революционной ин- теллигенции. При отсутствии прямых улик Чернышевский был признан виновным <в принятии мер к ниспровержению существующего порядка управления>, осужден на семь лет каторги и вечное поселение в Сибири. Его сочинения были запрещены в России до первой русской революции. Герцена и Чернышевского чаще всего относят к разряду революционных демократов и одновременно таких социалистов- утопистов, которые являются ближайшими предшественника- ми социалистических (пролетарских по марксистской термино- логии) демократов. Однако, если воспользоваться словарем самих аттестуемых, их можно было бы назвать создателями <теории об улучшении народного быта> (выражение Чернышев- ского, использованное в характеристике учения Сен-Симона), в которой речь шла об улучшении в интересах народа существу- ющей системы отношений и учреждений. Оба мыслителя про- явили при этом незаурядную универсальность и представили в обоснование своих радикальных политических и социальных программ развернутую аргументацию не только философского и социологического, но также культурологического, политэконо- мического и правоведческого характера. 2. Радикалы 565 Определение <революционный> более всего подходит к наро- дническому движению 70-х гг., в котором основными разновид- ностями людей, и теоретизирующих, и действующих в духе радикального <улучшения>, стали бунтари-бакунинцы, впере- довцы, террористы и конституционалисты. С именем Михаила Александровича Бакунина (1814-1876) связано зарождение и распространение идей так называемого коллективистского анархизма - одного из распространенных в прошлом и нынешнем столетии движений ультрареволюцион- ного социализма. Формирование политических взглядов русско- го революционера происходило в общественной атмосфере на- пряженных размышлений и исканий в период после неудачного восстания декабристов. Уже в первых его самостоятельных работах сквозь контуры гегелевского диалектического метода и философии истории проступало оригинальное и политически ориентированное концептуальное мышление. Бакунинская политическая программа вырабатывалась в пе- риод начальных этапов организованного рабочего движения и работы Интернационала, первых опытов легальной деятельнос- ти рабочих партий. В наиболее упорядоченном виде его взгляды представлены в работах <Федерализм, социализм и антитеологизм> (1868), <Кну- то-германская империя> (1871) и <Государственность и анар- хия> (1873). Последняя оказала заметное влияние в России, где ряд высказанных в ней идей был использован при формулиро- вании программных целей бунтарского направления в русском народничестве. Воззрения Бакунина нашли приверженцев во многих западноевропейских странах, особенно в Италии, Испа- нии, Швейцарии и Франции. Литература о нем значительна по объему и разнообразна в жанровом отношении. В воссоздании облика революционного активиста и мыслителя наряду с исто- риками и социальными философами приняли участие литерато- ры: И. С. Тургенев (роман <Накануне>), Ф. М, Достоевский (<Бесы>), А. А. Блок и др. Бакунин одним из первых выставил ряд аргументов против некритического восприятия сложившихся порядков и нравов в русской общине. Солидаризуясь с некоторыми оценками Герце- на, он сильно разошелся с ним в характеристике позитивных возможностей крестьянско-общинного быта и традиций: не преобразование общины с помощью прививки результатов за- падной Науки или положительного опыта западной цивилиза- ции, а использование бунтовского и раскольничьего опыта 566 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. русского крестьянства. Перечень несовершенств общинного быта после десяти веков его существования, который был составлен Бакуниным в одном из писем Герцену и Огареву (1866 г.), достаточно красноречив: <...безобразное принижение женщины, абсолютное отрицание и непонимание женского права и женской чести... совершенное бесправие патриархального деспотизма и патриархальных обычаев, бесправие лица перед миром и всепо- давляющая тягость этого мира, убивающая всякую возможность индивидуальной инициативы, отсутствие права не только юри- дического, но простой справедливости в решениях того же мира-> В истолковании социальных и политических проблем своего времени Бакунин чаще всего использовал естественно-право- вую традицию в трактовке прав личности или обязанностей должностных лиц государства, а не формальный догматический анализ существующих государственных законов или иных установлении. Отрицательное отношение к законам и законода- тельному регулированию у него сложилось под воздействием характерного для анархизма негативистского восприятия лю- бых форм государственной и политической власти и присущих им путей и средств социального регулирования. Все юридические законы, в отличие от законов природы и заурядного правила общежития, являются, по Бакунину, внеш- не навязанными, а потому и деспотическими. Политическое за- конодательство (т. е. законодательство, которое создается <по- литическим государством>) неизменно враждебно свободе и противоречит естественным для природы человека законам. Игнорирование этих естественных законов ведет к подчинению неестественному, <юридическому>, искусственно создаваемому праву и тем самым способствует возникновению и распростра- нению олигархии. Всякое законодательство, таким образом, порабощает человека и одновременно развращает самих зако- нодателей. Свобода человека должна соизмеряться не с той свободой, которая пожалована и отмерена законами государства, а с той свободой, которая есть отражение <человечности> и <человечес- кого права> в сознании всех свободных людей, относящихся друг к другу как братья и как равные. В противопоставлении чело- веческого права и государственных законов Бакунин опирался на авторитет и традиции естественно-правовых идей. Важнейшей гарантией обеспечения дела свободы Бакунин не без основания считал контроль над государственной властью. 2. Радикалы 567 Такие гарантии возникают, по его мнению, в каждой стране по мере <эмансипации общества> от государства. Во всех странах, где установилось представительное правление, свобода может быть действительной лишь в том случае, когда имеется дей- ственный контроль и надзор за носителями власти, поскольку власть в состоянии испортить самых лучших людей. Завоевание свободы и утверждение общечеловеческого права для всех и каждого он связывал с классовой борьбой, однако в будущем социалистическом обществе свобода и право предста- ют у него уже не атрибутами классового господства в интересах трудящихся, а лишь требованиями высокой нравственности, обращенными к индивидам, коллективам и социальным груп- пам. С того момента, когда рабочий окажется победителем в продолжительной освободительной борьбе, он должен будет проявить по отношению к бывшему хозяину <чувство справед- ливости и братства свободного человека>. Соотношение социа- лизма и свободы он выразил в следующей формуле: <свобода без социализма - это привилегия, несправедливость; социализм без свободы - это рабство и скотство>. Совершить социальную революцию - значит разрушить все учреждения неравенства и насилия, и в первую очередь госу- дарство. Социальная революция в отличие от политической совершается не с помощью одной только революционной власти (в том числе нового революционного государства), а более всего с помощью народной силы, причем эта сила сама должна быть организована на выступления путем возбуждения революцион- ных страстей. Движущие силы революции предстают у Бакуни- на не в технико-организационном, а скорее в абстрактно- доктринальном их восприятии и отображении. Народная сила, революционные страсти, философские принципы с вытекающи- ми из них практическими действиями - все это из словаря утопического социализма, безусловно критического по отноше- нию к существующему строю, но в то же время весьма прими- тивного и нереалистичного в указании путей и средств его действительного радикального преобразования. Петр Алексеевич Кропоткин (1842-1921) - последний из плеяды всемирно известных русских пропагандистов анархизма (наряду с Бакуниным и JL Н. Толстым) - принадлежал к ста- ринному княжескому роду. Вначале он приобрел известность как многообещающий географ и геолог (изучал Сибирь, Финлян- дию и Швецию), как глубокий исследователь одного из направ- лений эволюционной теории в биологии, автор монографических 568 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. работ в области истории и теории этики, а затем и как создатель серии трудов по теории и истории анархизма. Он написал интересную книгу о Великой французской революции. Библио- графия его трудов насчитывает свыше двух тысяч названий, им было подготовлено около 200 статей для Британской энцикло- педии. Кропоткин стремился соединить учение анархии с результа- тами современной ему науки о природе и обществе и в особен- ности социально-философским учением о взаимной помощи в животном мире и в человеческих сообществах. Историческое развитие государства он связывал с возникно- вением поземельной собственности и стремлением сохранить ее в руках одного класса, который вследствие этого стал бы господствующим. Социально заинтересованными в такой орга- низации стали, помимо землевладельцев, также жрецы, судьи, профессиональные и прославившиеся воины. Все они были настроены на захват власти. <Государство, в совокупности, есть общество взаимного страхования, заключенного между земле- владельцем, воином, судьей и священником, чтобы обеспечить каждому из них власть над народом и эксплуатацию бедноты. Таково было происхождение государства, такова была его исто- рия, и таково его существо еще в наше время> (<Современная наука и анархия>). Государственная организация властвования находится в тес- ной взаимосвязи с правосудием и правом. Судебную власть Кропоткин относил к разряду важного основания для самых различных вариантов организации властвования в обществе, однако в отношении суда, назначаемого государством, он по- лагал, что суд и государство в таком случае становятся <необ- ходимым последствием> друг друга (узаконенная месть, имену- емая правосудием). Главная особенность государственно-властной организа- ции - это <правительственная централизация>, или <пирами- дальная организация>. Это не просто организация в целях налаживания гармонии и солидарности в обществе, как разъяс- няется в университетских учебниках. Историческая миссия государства свелась на практике к <поддержке эксплуатации и порабощения человека человеком>. Государственная организа- ция власти вырабатывалась и усовершенствовалась на протя- жении столетий, однако все это делалось ради того, чтобы <поддерживать права, приобретенные известными классами, и пользоваться трудом рабочих масс, чтобы расширить эти права 2. Радикалы 569 и создать новые, которые ведут к новому закрепощению обездо- ленных граждан>. Анархическая критика государственной организации влас- твования своим острием была направлена против государства как формы приобщения к власти определенных социальных групп, как сверхбюрократизированного средоточия управления местной жизнью из одного центра, как формы <присвоения многих отправлений общественной жизни в руках немногих>, Петр Лаврович Лавров (1823-1900), руководитель журнала <Вперед>, основной и важнейшей задачей социалистов в России считал сближение с народом для <подготовления переворота, долженствующего осуществить лучшее будущее>. В противопо- ложность бакунистам, делавшим ставку на стихийность и <ре- шение угадыванием> тех сложных и трудных задач, которые возникают при <установке нового общественного строя>, Лавров особое значение придавал строгой и усиленной личной подготов- ке социалиста к полезной деятельности, его умению завоевать доверие народа, его способности оказать помощь народу (в объяснении народных потребностей и в подготовлении народа к самостоятельной и сознательной деятельности). О моменте готовности народа к перевороту должно <указать само течение исторических событий>. И только после такого указания - указания самой минуты переворота - социалисты могут <считать себя вправе призвать народ к осуществлению этого переворота>. Так в начале 70-х гг. среди русских социалис- тов произошло размежевание на <бакунистов> и <впередовцев> (лавристов). Лавров начинал сподвижником Чернышевского, имел отношение к первой <Земле и Воле>, входил в I Интерна- ционал и в число учредителей II Интернационала, участвовал в делах Парижской коммуны и <Народной Воли>. В обширном литературном наследии философа и руководите- ля политической эмиграции определенный интерес представля- ет работа <Государственный элемент в будущем обществе> (1875-1876 гг.). Лаврова при этом более всего интересуют различия между государством и обществом, а также вопросы относительно того, <насколько государственный элемент может существовать с развитием рабочего социализма в его оконча- тельной цели и в подготовлении этой цели; насколько этот элемент может быть неизбежен в будущем обществе или в период подготовления и совершения революции, а также на- сколько привычки личностей, вырабатывающиеся в старом обществе, могут обусловить его напрасное и вредное внесение в 19-770 570 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. организацию революционной партии, в окончательную револю- ционную борьбу, наконец, в самый строй общества, которое придется воздвигнуть рабочему социализму на развалинах общественных форм, долженствующих быть разрушенными>. Современное государство, по толкованию Лаврова, один из самых сильных и опасных врагов делу социализма. И против него направлена значительная доля борьбы <организующегося рабочего социализма>. Однако, замечает он, среди социалистов нет единого мнения относительно того, в какой мере будущему обществу придется отречься от <современного государственного предания>. Лассальянцы свели борьбу с современным государ- ством лишь к тому, чтобы захватить его, как есть, в свои руки и воспользоваться его наличными средствами для своих целей, в том числе и для подавления <врагов пролетариата>. Другая проблема связана с тем, что Интернационал и в своих програм- мных целях, и в практической деятельности выглядит чем-то вроде государства, в частности <государством особого рода, именно государством без территории, с центральной властью Генерального Совета, с разветвлениями, ему подчиненными в федеральных советах, в местных советах, в центральных орга- нах союзов однородных ремесел, распространенных на разные страны, наконец, в элементарных социальных клеточках нового строя, в секциях. Этой грандиозной идее всемирного политичес- кого союза пролетариата с крепкою организациею явилась оппозиция с разных сторон>. Самой мощной оппозицией стали организации внутри Интер- национала, в особенности тайный альянс, организованный Ми- хаилом Бакуниным и входивший в открытый <Международный альянс социалистической демократии> вплоть до его разоблаче- ния на Гаагском конгрессе Интернационала в 1872 г. Тайный альянс Лавров называет союзом, который предполагал <более централистическую, более государственную власть, чем пред- ставлял ее Генеральный Совет (Интернационала), заимствуя у прежнего все средства тайных заговоров, все приемы тайных государственных канцеляций для борьбы против врагов>. Таким образом, именно анархисты, так старательно рассуждающие о необходимости <окончательного искоренения принципа автори- тета (власти)>, уже приступили к созданию самой <энергической власти в среде современного социализма>. Отвечая на главный вопрос своего исследования - насколько государство (государственный элемент) может сосуществовать с рабочим социализмом? - Лавров утверждал, что нынешнее 2. Радикалы 571 государство не может сделаться орудием торжества рабочего социализма. Поэтому для осуществления общественного строя по своим потребностям рабочий социализм должен разрушить современное государство и создать нечто другое. Лаврова можно считать также автором одной из ранних версий антиутопии XX в., которая была написана в форме диалога о будущем государстве и описывает модель <государст- ва знающего>, где всепроникающий контроль государственной власти обеспечивается всезнающей полицией, использующей новейшие изобретения науки и техники. Для русских народников 70-80-х гг. не было важнее и од- новременно проблематичнее вопроса о путях обретения народом свободы и коренной перестройки старого мира от фундамента до возвышающихся над ним построек. Всеопределяющим, по выра- жению историка В. Богучарского, стал лозунг <В народ!>. Зачем и для чего? Чтобы учить его, чтобы учиться у него, чтобы узнать на месте его нужды и потребности, чтобы на самом себе испытать его страдания, приобрести его доверие, чтобы <довести его до сознания лучшего, справедливейшего социального строя и необ- ходимости бороться за этот строй>, чтобы <разжечь существу- ющие в нем революционные страсти и тем возбудить его немедленно же ко всеобщему восстанию>. Однако последовали полицейские и судебные репрессии. Уцелевшие разрозненные кружки собрались в 1876 г. в Петербурге и создали общество <Земля и Воля>. Через два года это общество разделилось, и возникшая на базе этого разделения партия <Народная Воля> провозгласила в качестве программной цели изменение полити- ческого строя отчасти путем завоевания политических свобод, но более всего - при помощи проведения практического поли- тического террора. Народовольцы считали себя социалистами и указывали в программных документах, что только на социалистическом начале человечество может воплотить в своей жизни свободу, равенство, братство, обеспечить общее материальное благосос- тояние и полное всестороннее развитие личности, а стало быть, и прогресс. При всем очевидном смешении революционных лозунгов XVIII в. с идеями утопических социалистов послерево- люционной поры в программах народовольцев сказывалось новое, по сравнению с народниками 60-х гг., понимание социаль- ных проблем (соединение крестьянского вопроса с рабочим вопросом), осознание ущербности предыдущих программ (баку- нинского бунтарского анархизма, нечаевского казарменного дес- 19 572 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. потизма) и провозглашение задачи более тщательного обсужде- ния <будущей формы общественного строя>. По-новому стали пониматься и решаться проблемы конститу- ционного устройства России в центре и на местах, а также вопросы борьбы за политическое и экономическое освобождение отдельных сословий и классов в их связи с народной свободой и социализмом как важнейшими целями социальной революции. Видную роль в дискуссии по этим вопросам сыграли <Полити- ческие письма социалиста>, опубликованные в газете народово- льцев известным публицистом Н. К Михайловским под псевдо- нимом политического эмигранта, <русского, переболевшего все- ми русскими болезнями> и наблюдающего за ходом событий из Швейцарии. Михайловский писал: <У нас политическая свобода должна быть провозглашена прежде, чем буржуазия настолько сплотится и окрепнет, чтобы не нуждаться в самодержавном царе... Конституционный режим есть вопрос завтрашнего дня в России. Этот завтрашний день не принесет разрешения соци- ального вопроса. Но разве вы хотите завтра жесложить руки?- Век живи, век борись! > Наиболее типичной выглядит позиция, которую в этом вопро- се защищал Андрей Желябов (1851-1881). Он говорил: <Земля и орудия труда должны принадлежать всему народу, и всякий работник вправе ими пользоваться- Государственное устройст- во должно быть основано на союзном договоре всех общин- Личная свобода человека, т. е. свобода мнений, исследований и всей деятельности, снимет с человеческого ума оковы и даст ему полный простор. Свобода общины, т. е. право ее вместе со всеми общинами и союзами вмешиваться в государственные дела и направлять их по общему желанию всех общин, не даст возни- кнуть государственному гнету, не допустит того, чтобы безнрав- ственные люди забрали в свои руки страну, разоряли ее в качестве разных правителей и чиновников и подавляли свободу народа, как это делается теперь>. 3. Либералы. Б. Н. Чичерин Либеральная мысль зарождалась в постоянном противостоя- нии и преодолении традиций самодержавного и крепостничес- кого произвола, бюрократической безответственности. Она была направлена на поддержку и обоснование дальнейших реформ, на признание за индивидом права на достойное существование. Одной из центральных тем либеральной правовой публицисти- ки стало воспитание уважения к праву. 3. Либералы. Б. Н. Чичерин 573 После либеральных начинаний Александра I и обсуждения этой темы в литературе (Сперанский, Карамзин) малочисленная группа российских либералов последующих периодов - <эпохи великих реформ> и <отката реформ> - сочетала свои либераль- ные устремления с большой дозой просвещенного консерватиз- ма. Эта группа может быть представлена прежде всего именами Чичерина, Муромцева, Коркунова, Ковалевского. Крупнейшей фигурой в либеральной философской мысли второй половины века был Борис Николаевич Чичерин (1828-1904), автор пятитомника <История политическихуче- ний> (1869-1902), а также ряда фундаментальных работ в области государствоведения и философии права - <О народном представительстве> (1866), <Курс государственной науки> (3 час- ти, 1894-1898), <Философия права> (1900). Активный защитник <великих и прекрасных реформ> начала царствования Алек- сандра П и сторонник в отдаленной перспективе конституцион- ной монархии, Чичерин - после непродолжительной профес- сорской карьеры в Московском университете (1861-1867) - оказался в опале и долгие годы провел в уединении родового поместья. Государство, по Чичерину, предстает в истории союзом наро- да, связанного законом в одно юридическое целое и управляе- мого верховной властью для общего блага. Частное благо есть цель не государства, а гражданского общества. Государство обеспечивает безопасность и осуществление нравственного по- рядка, оно же определяет и защищает права и свободы. При этом государством определяются права гражданские, а не так назы- ваемые естественные права. Сама область естественного права - в отличие от права положительного - это область требований правды, справедли- вости, это <система общих юридических норм, вытекающих из человеческого разума и долженствующих служить мерилом и руководством для положительного законодательства>. Справед- ливость как общее разумное начало и есть мерило, с помощью которого разграничивается область свободы отдельных лиц и устанавливаются требования законов. Цель социально-полити- ческого развития - избежать крайностей индивидуалистичес- кого анархизма и механического этатизма и суметь гармоничес- ки сочетать личное и государственное начала, индивидуальную свободу и общий закон. Право не сводимо к пользе или к интересу, его сущность связана со свободой как индивидуалистическим и априорно- 574 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. метафизическим началом. Право с этой точки зрения есть внешняя свобода человека, определяемая внешними законами. Поскольку закон определяет права и обязанности, т. е. <свободу с ее границами> и вытекающими отсюда отношениями, то эти границы и есть основное начало права как идеи, как нормы свободы. Чичерин частично использует гегелевскую трактовку права как развития идеи свободы, но критически относится к ее этатическим и антииндивидуалистическим истолкованиям. Сво- бода в его трактовке предстает в следующих ступенях разви- тия - внешняя (право), внутренняя (нравственность) и общес- твенная свобода. Другими словами, свобода как субъективная нравственность переходит в объективированную и сочетается с правом как нормой свободы в общественных союзах - семье, гражданском обществе, церкви, государстве. Либералы конца прошлого века продолжали полемику с утопическими социалистами и первыми русскими марксистами, с консервативно-романтической оппозицией поздних славяно- филов .и с официозным законничеством юристов-догматистов, отметавших с порога философский подход к праву> политике и государству. Известные различия были и между либералами. Так, Чиче- рин представлял неогегельянскую версию классического либе- рализма, Муромцев стал либералом в рамках <юриспруденции интересов>, Вл. Соловьев - либералом религиозно-философс- кой ориентации, Л. Петражицкий был конституционным демок- ратом по партийной принадлежности. П. И. Новгородцев в своем обосновании конструкции правового государства опирался на естественно-правовую традицию, а неокантианец Б. А. Кистя- ковский обсуждал перспективу превращения правового либера- лизма в правовой социализм. Более традиционными либераль- ными теоретиками выглядят М. М. Ковалевский и П. Г. Виногра- дов, а также более ранний их предшественник К. Д. Кавелин. Суть либерализма, по толкованию Б. Н. Чичерина, состоит в представлении о человеке как о существе свободном, которое в таком качестве вступает в общество. Он остается свободным даже тогда, когда ограничивает свою волю совместной волей других, подчиняясь гражданским обязанностям и повинуясь власти. Он и здесь сохраняет свое достоинство человеческое и прирожденное право на беспрепятственное развитие разумных своих сил. <Свобода совести, свобода мысли - вот присущий человеку божественный огонь; вот источник всякой духовной силы, всякого жизненного движения всякого разумного устрой- 3. Либералы. Б. Н. Чичерин 575 ства; вот что дает человеку знания бесконечные. Все достоинство человека основано на свободе; на ней зиждутся права человечес- кой личности> (Собственность и государство. Ч. I. 1882). И в обыденной жизни, и в общественном мнении либерализм, по Чичерину, предстает в нескольких главных направлениях. Низшую ступень занимает либерализм уличный. Уличный ли- берал подвержен своеволию, он больше всего любит шум, ему хочется волнения для волнения. У него отсутствует терпимость, уважение к чужому мнению и к человеческой личности. <Он даже не предполагает, что чужое мнение могло явиться плодом свободной мысли, благородного чувства. Отличительная черта уличного либерала та, что он всех своих противников считает подлецами>. Другой вид либерализма Чичерин именует либерализмом оппозиционным. Однако в этой категории весьма пестрая смесь типов. <Сколько разнородных побуждений, сколько разнохарак- терных типов от Собакевича, который уверяет, что только один прокурор - порядочный челрвек, да и тот свинья, до помещика, негодующего за отнятие крепостного права, до вельможи, впав- шего в немилость и потому кинувшегося в оппозицию, которая снова обратит его к власти>. Если либеральное направление желает получить действи- тельное влияние на общественные дела, оно должно искать иных начал, положительных; оно должно приноравливаться к жизни и искать уроков из истории; оно должно действовать с понима- нием природы и необходимых условий осуществления власти и не становиться к ней в систематическое враждебное отношение, оправдывая себя избранием беспристрастной и независимой позиции. Такой либерализм Чичерин называет либерализмом охранительным." Сущность его он усматривает в <примирении начала свободы с началом власти и закона>. Свобода не состоит в одном лишь приобретении и расширении прав. <Человек потому только имеет права, что он несет на себе обязанности, и наоборот, от него можно требовать исполнения обязанностей единственно потому, что он имеет права>. В бытность свою профессором Московского университета (до своей опалы и добровольного уединения) Чичерин подгото- вил обширное исследование <История политических учений> (т. 1-5.1869-1902). Он находит в истории политической мысли повторение одних и тех же воззрений и считает при этом, что человеческий ум, направленный на теоретическое и практичес- кое исследование этого предмета, периодически перебирает 576 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. одну за другой все его разнообразные стороны. Отличие более поздних циклов учений о государстве, законах и судебной деятельности от предшествующих состоит, по его мнению, в большем или меньшем развитии исходных начал, в методе исследования, иногда в примеси посторонних элементов, хотя существенное содержание учений остается прежним. <Мысль не в состоянии выйти из этих пределов, ибо для нее нет иных элементов, кроме существующих, кроме тех, которые лежат в самой природе государства>. Все то, что Гегель считает преходящим моментом в развитии, на самом деле, по толкова- нию русского философа, суть вечные элементы человеческого духа, сохраняющие свое значение и в дальнейшем движении. Представив это движение из нескольких <вечных> элементов, Чичерин дал типологию конкретно-исторических синтезов веч- ных элементов. О Гегеле Чичерин высказался так: <Сильный в умозрении, он был слаб в опыте>. Чичерин оставил заметный след также в историческом иссле- довании русского права и государства. Его магистерская диссер- тация 1853 г. <Областные учреждения России в XVII в.> явилась новым словом в историографии российской государственности. Эта государственность была охарактеризована как главный фактор не только правовых, но и общественных перемен (напри- мер, в деле закрепощения крестьян). Вместе с трудами С. М. Со- ловьева и К. Д. Кавелина диссертация послужила вехой в зарождении так называемой государственнической школы рус- ской историографии. Оценивая сложившуюся ситуацию в России накануне XX сто- летия, Чичерин пришел к довольно мрачному заключению: вопреки реформаторским начинаниям 60-х гг. она изменилась незначительно и являет собой зрелище всеохватывающего дес- потизма. Наибольшее зло отныне исходит из бюрократии (чи- новничества), хотя сама по себе бюрократия образует <естес- твенную и необходимую принадлежность всякого государствен- ного быта, в котором потребности управления получают более или менее развернутое развитие> (Вопросы политики. 1904). Особенность бюрократии как организации состоит в том, что она требует дисциплины и исполнительности и менее всего личной инициативы. В ней господствует механический строй, а не общественный дух... И так как для совокупного действия все должно идти однообразным, заведенным порядком и самые мелкие подробности восходят до самой вершины, которая всеми 3. Либералы. Б. Н. Чичерин 577 руководит и все контролирует, то отсюда рождается беско- нечное бумажное делопроизводство, в котором исчезает вся- кая самостоятельная мысль и всякое живое дело>. Для подоб- ной деятельности не нужно способностей, достаточно зауряд- ного трудолюбия и гибкости, или, как сказал Бомарше, <быть посредственным и ползать - с этим выскочишь из любой ситуации>. Выход из создавшейся ситуации виделся Чиче- рину в одном - в создании выборных учреждений местного самоуправления. Этому учит также опыт других стран. <Только присутствие независимых общественных сил, облеченных пра- вом голоса, в состоянии внести семена жизни в этот мертвящий механизм>. По своим исследовательским интересам и творческим резуль- татам Чичерин был мыслителем европейского масштаба и традиции. <Самым многосторонне образованным и многознаю- щим из всех русских, а может быть, и европейских ученых> называл его Вл. Соловьев. <Наш единственный теоретик либера- лизма>,- отозвался о нем Бердяев. С А. Муромцеву принадлежит историческая заслуга в деле обоснования социологического подхода к изучению права, в истолковании права как действующего правопорядка и в оправ- дании свободы судейского правотворчества, способного, по его оценке, содействовать эволюции России в сторону более либе- рального режима властвования. <Нечего опасаться произвола со стороны судей- Высокий уровень образования, правильное движение по службе (т. е- соблюдение при назначении извест- ной, законом установленной последовательности в должностях), избрание кандидатов на судейские должности самою судейской корпорацией), развитый контроль гласности при действитель- ной независимости и несменяемости членов этой корпорации гарантирует и справедливость, и солидарность судей данной страны>. Закон, обычай, наука (<право юристов>), обществен- ные воззрения на справедливость и нравственность - все это, отмечал Муромцев, суть авторитеты, которые <неминуемо руко- водят судьею, но которым он не подчиняется пассивно. Указания различных авторитетов постоянно расходятся, и судье прихо- дится делать выбор между ними> (Суд и закон в гражданском праве. 1880). Защита правотворческой функции с приведенной аргумента- цией носит характер преимущественно социально-правовой, социологический. Но существует также аргументация этичес- 578 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. кая, философская, поскольку суд облечен доверием <постоянно и постепенно проводить в жизнь справедливость>. В отличие от социологического и этического обсуждения проблем взаимоот- ношений между судьей и законом, отмечал Муромцев, формаль- ная догматическая теория права, олицетворяющая типичную профессиональную узкодогматическую и техницистскую пози- цию, проводит между судом и законом резкую грань и особую иерархическую соподчиненность - <закон творит, суд осущест- вляет волю законодателя>. Новизна социологического подхода Муромцева к правопони- манито состояла в том, что в его концепции <вместо совокупности юридических норм под правом разумеется совокупность юриди- ческих отношений (правовой порядок). Нормы же представля- ются как некоторый атрибут порядка> (Определение и основное разделение права. 1879). Эта новая позиция в российском правоведении способствовала усвоению и распространению взгля- да на право, который не отождествлял право с велением носителя верховной власти в государстве (короля, царя, парла- мента) и тем самым содействовал более глубокому пониманию специфики права, его сущности и роли, В годы преподавания в Московском университете Муромцев зарекомендовал себя сторонником умеренно-либеральных кон- ституционных преобразований (Земский собор, более прочное обеспечение прав личности). В 1881 г. во время студенческих волнений он получил отставку, работал в адвокатуре, в после- дующем он был избран председателем I Государственной думы. На его могилу студенты возложили венок с надписью: <Первому русскому гражданину - от будущих граждан>. Н. М. Коркунов в своем социально-психологическом истолко- вании права и государственной власти исходил прежде всего из наработанных Муромцевым характеристик права как правопо- рядка, а также из учения Иеринга о праве как защищенном интересе (Муромцев также многим обязан Иерингу, лекции которого он прослушал во время стажировки в Германии). Общество, писал Коркунов, есть объективный общественный порядок (<психическое единение людей>). Содержание общес- твенной жизни составляет многообразие различных сталкиваю- щихся личных и общественных интересов в политической, экономической, религиозной областях. Чтобы обеспечить воз- можность совместного сосуществования и осуществления инте- ресов, каждому субъекту правовых отношений должна быть 3. Либералы. Б. Н. Чичерин 579 отграничена известная сфера. Эту сферу и отграничивает право, которое, собственно, есть <разграничение интересов> и вместе с тем инструмент обеспечения определенного порядка в процессе возникновения и урегулирования конфликта интересов (Лекции по общей теории права-1886). Право охраняет не всякий интерес, а только отдельно взятый интерес в его отношении к другому интересу. Оно разграничивает, охраняет и а этом смысле обес- печивает должный порядок общественных отношений. Коркунов был авторитетным в университетских научных кругах разработчиком социологического и философского (теоре- тического) приемов изучения права в противоположность доми- нирующей формалистической ориентации догматической юрис- пруденции. Основа права - в индивидуальном сознании, в ко- тором Коркунов различает субъективный и одновременно со- циально-психологический аспекты. Однако в своем внешнем проявлении в качестве регулятора и обеспечителя должного и упорядоченного общественного отношения право действует и воспроизводится объективно (вне индивидуального и иного произвола). <Общая теория права> ставит задачей извлечь общие начала права из накопленного специальными юридичес- кими науками эмпирического материала. В этом смысле она становится близкой к философии права. Философия, считал Коркунов, не есть метафизическое знание, как во времена Канта и Гегеля, она ныне существует как обобщенное знание других дисциплин. Между философией права и философией нет како- го-либо разграничения (Лекции по энциклопедии права. 1880). Аналогичным образом в духе социологического и юридического эмпиризма трактовался Коркуновым и предмет всеобщей исто- рии права - как сравнительная история законодательств. Основной труд Коркунова <Лекции по общей теории права> выдержал 9 изданий (последнее - 1909 г.), в 1903 г. был пере- веден на французский, а затем и на английский язык. Запад- ноевропейские юристы ссылались на труд Коркунова как на за- конченное, наиболее полное и вместе с тем оригинальное изло- жение позитивной теории права. В течение ряда лет <Лекции> были самым ходовым учебником в российских университетах. Среди обществоведов своего поколения М. М. Ковалевский выделялся разносторонностью исследовательских интересов, большим объемом публикаций, и все это сочеталось с активной общественной деятельностью - публицистической, издательс- кой, депутатской. В отличие от правоведов, находившихся под 580 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX а. традиционным и сильным влиянием немецкой классической философии и <науки государственного права>, он был позити- вистским социологом в духе Конта, но с гораздо большим уважением к правовым началам, эволюционистом в духе Спен- сера, но с более полным учетом роли борьбы общественных классов, ее связи с ростом населения и с появлением частной собственности. Ковалевский продолжил и развил сравнительно- правовые исследования в духе Г. Мэна, сочетая изучение права с анализом его взаимосвязей с учреждениями государственной власти. Он был также крупным авторитетом в зарождающейся этнографии. Первой его программной работой стал очерк <Историко- сравнительный метод в юриспруденции> (1880), где отчетливо проведена мысль об огромных и все еще мало используемых возможностях в деле воссоздания <естественной истории права> (как важной составной части общественного бытия и перемен). Европейские авторитеты критиковались им за слабое внимание к историческому опыту стран Востока, который он сам к этому времени в значительной мере освоил. На основе эмпирических исследований, в которых он принял участие, им были опублико- ваны два тома об изученных источниках <правовой эмбриоло- гии>: <Закон и обычай на Кавказе> (1886), <Современный обычай и древний закон> (1886), в которых содержалась, ломимо всего другого, одна из первых разработок темы <Родовое право>. Уточненная Ковалевским задача сравнительного метода в правоведении сводилась к следующему: выделив особую группу сходных обычаев и учреждений у разных народов на сходных ступенях (включая, в частности, обычаи и учреждения России и Индии), необходимо тем самым подготовить материал для построения истории прогрессивного развития форм общежития и их внешнего выражения в праве. От сравнительной истории права, согласно Ковалевскому, надо ждать ответа на вопрос, какие правовые порядки отвечают родовой, а какие государ- ственной или всемирной (универсальной) стадии общественнос- ти, в какой внутренней связи состоят между собой отдельные юридические нормы в каждом из указанных периодов, Наконец, что может считаться в том или ином законодательстве пережи- ванием прошлого и что зачатком будущего развития, что выми- рает, что зарождается, а также что должно быть устранено со временем и что восполнено и усовершенствовано (Социология. Т. I. 1910). 3. Либералы. Б. Н. Чичерин 581 Ковалевский был правоведом, государствоведом, социологом и историком одновременно. Для него понимание природы госу- дарства и его деятельности немыслимо без выявления и учета его исторических корней. Невозможно обходиться, к примеру, <без материального понимания действующего закона>, неразум- но ограничиваться при его изучении лишь формальным анали- зом предписаний о правах, компетенции, обязанностях, ответ- ственности и т. д. Нельзя понять американской Конституции 1787 г., не уяснив себе, что было заимствовано на этой земле из английского конституционного опыта и традиций, что сохранила новая федерация от старой конфедерации и какие исторические прецеденты (например, Нидерланды) уже имела конфедератив- ная форма объединения. Одним из магистральных направлений в его исторических исследованиях стало изучение процесса развития европейских государств. <От прямого народоправства к представительно- му правлению> - так назывался его трехтомный труд (1906 г.), к сожалению, оставшийся незавершенным. В нем была пред- ставлена параллельная история государственных учреждений и политико-правовых идей. Новизна этого вида анализа и обобщений состояла в показе более тесной связи и зависимости политической мысли от течения общественной и политической жизни. В упомянутом труде Ковалевский, в частности, доказывал, что многие варианты доктрины ограниченной монархии и город- ского республиканского правления нашли себе место в Средние века в памфлетах, проповедях, дидактических виршах и в текстах поспешных манифестов и разного рода деклараций гораздо раньше, нежели в доминирующих течениях политичес- кой мысли и ее классических произведениях. Ковалевский не оставлял без внимания и духовную культуру, ее памятники и комментарии к ним. Нередко в обсуждении государственных порядков и политического быта он обращался к авторитетному мнению Шекспира, Лопе де Вега и более древних авторов. Когда история уходит <в бездонную глубину до-историческо- го> (выражение С. А. Котляревского), то самые ранние стадии государственной организации и правового общения неизбежно вводят исследователя в мир мифологии, этнологии и археологии. В этой области Ковалевский также сумел стать высоким авто- ритетом мирового значения и занять почетное место в истории формирования русской этнографической науки. 582 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. 4. Консерваторы Взгляды поздних славянофилов отмечены в целом патриоти- ческим культур-национализмом и возросшей мерой недоверия к европейскому политическому опыту с его представительным правлением, идеей равенства и почтительным отношением к правам и свободам человека и гражданина. Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885) в книге <Рос- сия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому> (1871) развивал тео- рию культурно-исторических типов человеческой цивилизации. Он считал, что никакие особые гарантии политических и граж- данских прав невозможны, кроме тех, которые верховная власть захочет предоставить своему народу. Данилевский высмеивал идею <социального русского парламента>, но в отличие от других неославянофилов высоко оценивал значение свободы слова, считая ее не привилегией, а естественным правом. Данилевский стал зачинателем отечественной сравнитель- ной культурологии, которая органично вмещала в себя не только социальную психологию отдельных народов, но также и опре- деленным образом истолкованную политическую культуру. В полемике с утверждениями западных критиков о неспособности русского народа стать свободным народом он писал: <Едва ли существовал и существует народ, способный вынести и боль- шую долю свободы, чем народ русский, и имеющий менее склонности злоупотреблять ею>. Основу для такой уверенности он находил в привычках русского человека к повиновению, в его доверчивости к власти, в отсутствии властолюбия, в его <непри- тязательности, умеренности в пользовании свободой>. Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) более всего был озабочен опасностью перемен для самобытности и цельнос- ти народного организма, и прежде всего - опасностями надви- гающегося эгалитарно-либерального прогресса. <Надо просить Царя,- писал Леонтьев,- чтобы он держал нас грознее>. Пора перестать бояться страшных слов, раз дело идет о необходимос- ти спасать Россию от грядущего зла. Надо не останавливаться и перед насилием, ибо без насилия нельзя. Леонтьев разделял позицию автора <России и Европы> в том отношении, что вся история состоит всего лишь из смены культурных типов, причем каждый из них <имел свое назначе- ние и оставил по себе особые неизгладимые следы>. Обсуждая вопрос о возможности прогнозировать будущее различных куль- тур (культурно-исторических типов, по Данилевскому), Леонть- 583 4. Консерваторы ев приходил к выводу, что такое прогнозирование может быть обоснованным и осуществимым. Он оговаривался при этом, что государственные организмы и целые культурные миры невоз- можно мерить несколькими годами, как жизнь организмов животных особей. Эпохи геологические измеряются тысячеле- тиями, жизнь личная измеряется годами, жизнь историческая тоже имеет приблизительное мерило - век или полвека. Госу- дарственные организмы подчиняются циклу, который Леонтьев определяет в 1200 лет (современный философ и историк Л. Н. Гу- милев сходный органический возраст обосновал для существо- вания крупных этносов). Таким образом, отмечал он, у таких государств, как Англия, Германия, Франция и тем более Россия, остается еще некоторый срок для завершения этого цикла. Леонтьев отвергал либеральный эгалитаризм, сближая и часто отождествляя его с анархизмом и с эгалитаризмом соци- алистов. В обсуждении перспектив последнего он предсказывал появление особого, <нового социалистического феодализма>. Вот один из характерных для него приемов рассуждений: <Если... анархисты и либеральные коммунисты, стремясь к собственно- му идеалу крайнего равенства (который невозможен), своими собственными методами необузданной свободы личных посяга- тельств должны рядом антитез привести общества, имеющие еще жить и развиваться, к большей неподвижности и весьма значительной неравноправности, то можно себе сказать вообще, что социализм, понятый как следует, т. е. не что иное, как новый феодализм, уже вовсе недалекого будущего, разумея под словом феодализм, конечно, не в тесном и специальном его значении романо-германского рыцарства, а в самом широком его смысле, т. е. в смысле глубокой неравноправности классов и групп, в смысле разнообразной децентрализации и группировки соци- альных сил, объединенных в каком-нибудь живом центре ду- ховном и государственном; в смысле нового закрепощения лиц другими лицами и учреждениями, подчинение одних общин другими общинами, несравненно сильнейшими или чем-нибудь облагороженными (так, например, как были подчинены у нас в старину рабочие селения монастыря)>. Современные ему ком- мунисты и социалисты предстают теми же либералами, только нацеленными на крайние меры и приемы действий - <до бунта и преступлений>, что является, по сути дела, доведением либерально-эгалитарного принципа до его <крайности> (в неза- вершенной работе <Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения>, 1872-1884). 584 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. Обсуждая тему <русской государственности>, Леонтьев был склонен выводить ее природу из византийского и отчасти европейского наследия. О ее несовершенствах он писал так: <Мы создали великое государство; но в этом Царстве почти нет своей государственности; нет таких своеобразных и на других влияющих своим примером внутренних политических отношений, какие были в языческом Риме, в Византии, в старой монархической (и даже наполеонов- ской) Франции и в Великобритании>. Те же слова могут быть отнесены и в адрес русского права. <Русское право в наше время есть право европейское, слегка окрашенное византизмом там, где государственность соприкасается с религией>. Оценки ситуации в России и Европе строились Леонтьевым на основе анализа тенденций и общих закономерностей жизни государственных организмов, которые они обнаружили в ходе социальной истории. В начале развития государства всего силь- нее проявляет себя аристократическое начало, в середине жизни государственного организма появляется тенденция к единоличной власти и лишь <к старости и смерти воцаряется демократическое, эгалитарное и либеральное начало>. В россий- ской истории - <великорусской жизни и государственной жиз- ни> - он видел глубокое проникновение византизма, т. е. един- ства сильной государственности с церковью. <Я хочу сказать, что царизм наш, столь для нас плодотворный и спасительный, окреп под влиянием православия, под влиянием византийских идей, византийской культуры. Византийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую Русь>. Последующие выводы Леонтьева из этого обобщения были весьма категоричными - <византизм как система византийских идей и институтов, сопрягаясь с нашими патриархальными, простыми началами>, создала наше величие; изменяя этому византизму, мы погубим Россию; перед угрозой надвигающегося западного эгалитаризма следовало бы <подморозить прогресс>. В конце жизненного пути Леонтьев удалился в монастырь (похоронен в усыпальнице одного из монастырей Сергиева Посада). О своем обращении он в одном из писем писал следу- ющее: <-.возгоревшейся сердечной верой, еще и долгою полити- ческой деятельностью в сфере восточных христиан (имелась в виду дипломатическая служба в Стамбуле. - В. Г.), я понял почти сразу и то, что я сам лично вне православия спасен быть не могу, и то, что государственная Россия без строжайшего охранения православной дисциплины разрушится еще сильнее 585 4. Консерваторы многих других держав, и то, наконец, что культурной самобыт- ности нашей мы должны по-прежнему искать в греко-россий- ских корнях наших.,.> Среди великих русских писателей прошлого века, оставив- ших заметный след в истории социальной и политической мысли, значительное место принадлежит Ф. М. Достоевскому (1821-1881). Это он произнес слова о том, что <у нас - русских две родины: наша Русь и Европа> (в заметке по поводу кончины Жорж Санд). Позднее Достоевский значительно изменил это мнение, особенно после поездки в Европу, и стал солидаризиро- ваться с Ив. Аксаковым в восприятии Европы как <кладбища>, признавая ее не только <гниющей>, но уже <мертвой> - разумеется, для <высшего взгляда>. Однако его отрицание не выглядело окончательным - он сохранял веру в возможность <воскрешения всей Европы> благодаря России (в письме к Страхову, 1869 г.). Такой взгляд во многом предопределялся размышлениями над внутренней стороной европейской жизни, над ее цивилиза- цией. <Цивилизация,- писал он,- вырабатывает в человеке только многосторонность ощущений... и ничего больше>. При этом с ростом цивилизации никак не возрастают нравственные силы человечества и в итоге, отвергнув Христа, европейская цивилизация <оставляет человека с его бессильной и бесплодной свободой, как бы обнажает хаос, который таится в человеке; цивилизация не в силах справиться с теми трудностями, кото- рые она же сама и создает>. Отсюда глубокое недоверие Достоевского к социализму, бази- рующемуся на предположении о возможности переделать чело- веческую природу, создать <нового человека>. Поэтому социа- лизм для него всецело покоится на насилии (к этой мысли писатель приходит не сразу). Утопичность и фантастичность социализма он воспринимал как мнимое преодоление европей- ской нравственной трагедии. Равным образом он критически оценил и русский революционный активизм конца 60-х гг. В романе <Бесы> можно увидеть и осуждение уже имевшего место революционного авантюризма, и предостережение против лю- бой революции, и общий вывод о несовместимости справедли- вости и братства с революционным социализмом. Достоевским остро поставлен и освещен вопрос о соотношении материальных и духовных потребностей человека в процессе радикальных социальных перемен, об их противоречивости, которая находит проявление в противоречии между <хлебом и 586 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. свободой>. В знаменитой главе <Великий инквизитор> из романа <Братья Карамазовы>, об антикатолической и антисоциалисти- ческой направленности которой написана целая библиотека философской полемики, наиболее отчетливо выражено осужде- ние перспективы добровольно-рабского отвержения моральнос- ти и свободы (по причине слабосильности человеческого духа) - в пользу получения хлеба насущного. Эта перспектива изложе- на устами заинтересованного в ней Великого инквизитора, и характеризует она его взаимоотношения с будущими своими подданными: <Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: лучше поработите нас, но накормите нас. Поймут, наконец, сами, что свобода и хлеб зем- ной вдоволь для всякого вместе немыслимы, ибо никогда, никог- да не сумеют они разделиться между собою! Убедятся тоже, что не могут быть и свободными, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики- Но под конец они-то станут и послуш- ными. Они будут дивиться на нас и будут считать нас за богов, за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать,- так ужасно им станет под конец быть свободными>. Русская религиозно-философская мысль в лице Вл. Соловь- ева, Ф. Достоевского, К Леонтьева, а позднее С. Булгакова и Н. Бердяева предприняла весьма оригинальную попытку синте- зировать все современные им идеи о роли России во всемирно- историческом процессе и об особенностях усвоения ценностей европейской культуры. Осуществление этого замысла на прак- тике все же отмечено печатью односторонности: у Достоевского в силу преобладания почвенных ориентации, у Соловьева в силу утопичности замыслов, у Бердяева в силу обнаруженной им и сильно преувеличенной в своем влиянии <глубокой антиномии> в русской жизни и русском духе. 5. Политико-правовые взгляды В. С Соловьева Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) оставил замет- ный след в обсуждении многих актуальных проблем своего времени - право и нравственность, христианское государство, права человека, а также отношение к социализму, славяно- фильству, старообрядчеству, революции, судьбе России. В ма- гистерской диссертации <Кризис в западной философии. Про- тив позитивизма> (1881) он во многом опирался на критические обобщения И. В. Киреевского, на его синтез философских и 5. Политико-правовые взгляды В. С. Соловьева 587 религиозных идей, на идею цельности жизни, хотя и не разделял его мессианских мотивов и противопоставления русского пра- вославия всей западной мысли. Его собственная критика запад- ноевропейского рационализма основывалась также на аргумен- тации некоторых европейских мыслителей. Впоследствии философ смягчил общую оценку позитивизма, ставшего в России одно время не просто модой, но вдобавок объектом идолопоклонства. В итоге <за целого Конта выдавалась только половина его учения, а другая - и по мнению учителя более значительная, окончательная - замалчивалась>. Учение Конта содержало, по заключению Соловьева, <зерно великой истины> (идея человечества), правда, истины <ложно обуслов- ленной и односторонне выраженной> (Идея человечества у Августа Конта. 1898). Вл. Соловьев со временем стал едва ли не самым авторитет- ным представителем отечественной философии, в том числе философии права, много сделавшим для обоснования мысли о том, что право, правовые убеждения безусловно необходимы для нравственного прогресса. При этом он резко отмежевался от славянофильского идеализма, основанного на <безобразной сме- си фантастических совершенств с дурной реальностью> и от моралистического радикализма Л. Толстого, ущербного прежде всего тотальным отрицанием права. Будучи патриотом, он вместе с тем пришел к убеждению о необходимости преодолевать национальный эгоизм и мессиа- низм. <Россия обладает, быть может, важными и самобытными духовными силами, но для проявления их ей во всяком случае нужно принять и деятельно усвоить те общечеловеческие фор- мы жизни и знания, которые выработаны Западной Европой. Наша вне-европейская и противу-европейская самобытность всегда была и есть пустая претензия; отречься от этой претен- зии есть для нас первое и необходимое условие всякого успеха>. К числу положительных общественных форм жизни Запад- ной Европы он относил правовое государство, правда, для него самого оно не было окончательным вариантом воплощения солидарности человеческой, а только ступенью к высшей форме общения. В этом вопросе он явно отошел от славянофилов, взгляды которых поначалу разделял. По-другому сложилось его отношение к идеалу теократии, в обсуждении которого он отдал дань увлечения идеей вселенской теократии под началом Рима и с участием самодержавной России. В обсуждении проблем организации теократии (<бого- 588 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. человеческого теократического общества>) Соловьев выделяет три элемента ее социальной структуры: священники (часть божйя), князья и начальники (часть активно-человеческая) и народ земли (часть пассивно-человеческая). Такое расчленение, по мнению философа, естественно вытекает из необходимости исторического процесса и составляет органическую форму тео- кратического общества, причем эта форма <не нарушает внут- реннего существенного равенства всех с безусловной точки зрения> (т. е, равенства всех в своем человеческом достоинстве). Необходимость личных руководителей народа обусловливается <пассивным характером народной массы> (История и будущ- ность теократии. Исследование всемирно-исторического пути к истинной жизни. 1885-1887). Позднее философ пережил кру- шение своих надежд, связанных с идеей теократии. Более плодотворными и перспективными оказались его об- суждения темы социального христианства и христианской по- литики- Здесь он фактически продолжил разработку либераль- ной доктрины западников. Соловьев полагал, что истинное христианство должно быть общественным, что вместе с индиви- дуальным душеспасением оно требует социальной активности, социальных реформ. Эта характеристика составила главную исходную идею его моральной доктрины и нравственной фило- софии (Оправдание добра. 1897). Политическая организация в представлении Соловьева есть по преимуществу благо природно-человеческое, столь же необ- ходимое для нашей жизни, как и наш физический организм. Христианство дает нам высшее благо, духовное благо и при этом не отнимает у нас низших природных благ - <и не выдергивает из под наших ног той лестницы, по которой мы идем> (Оправда- ние добра). Здесь особое значение призвано иметь христианское государ- ство и христианская политика. <Христианское государство, если оно не остается пустым именем, должно иметь определенное отличие от государства языческого, хотя бы они, как государст- ва, имеют одинаковую основу и общую основу>. Существует, подчеркивает философ, нравственная необходимость государ- ства. Сверх общей и сверх традиционной охранительной задачи, которую обеспечивает всякое государство (охранять основы общения, без которых человечество не могло бы существовать), христианское государство имеет еще прогрессивную задачу - улучшить условия этого существования, содействующие <сво- бодному развитию всех человеческих сил, которые должны стать носительницами грядущего Царства Божия>. 5. Политико-правовые взгляды В. С. Соловьева 589 Правило истинного прогресса состоит в том, чтобы государст- во как можно менее стесняло внутренний мир человека, предос- тавляя его свободному духовному действию церкви, и вместе с тем как можно вернее и шире обеспечивало внешние условия <для достойного существования и совершенствования людей>. Другой важный аспект политической организации и жизни составляет характер взаимоотношений государства и церкви. Здесь у Соловьева прослеживаются контуры концепции, кото- рая впоследствии получит название концепции социального государства. Именно государство должно, по мнению философа, стать главным гарантом в обеспечении права каждого человека на достойное существование. Нормальная связь церкви и госу- дарства находит свое выражение в <постоянном согласии их высших представителей - первосвятителя и царя>. Рядом с этими носителями безусловного авторитета и безусловной влас- ти должен быть в обществе и носитель безусловной свободы - человек. Эта свобода не может принадлежать толпе, она не может быть <атрибутом демократии> - настоящую свободу человек должен <заслужить внутренним подвигом>. Право свободы основано на самом существе человека и должно быть обеспечено извне государством. Правда, степень осуществления этого права есть нечто такое, что всецело зави- сит от внутренних условий, от степени достигнутого нравствен- ного сознания. Французская революция имела бесспорный цен- ный опыт в этой области, что было связано с <объявлением человеческих прав>. Это объявление было исторически новым по отношению не только к древнему миру и Средним векам, но также и позднейшей Европе, Но в этой революции было два ли- ка -<провозглашение человеческих прав сначала, а затем неслыханное систематическое попирание всех таких прав рево- люционными властями>. Из двух начал - <человек> и <гражда- нин>, бессвязно, по мнению Соловьева, сопоставленных рядом, вместо того чтобы второго подчинить первому, низший принцип (<гражданин>) как более конкретный и наглядный оказался на деле более сильным и вскоре <заслонил собою высший, а затем и поглотил по необходимости>. Нельзя было в формуле челове- ческих прав добавлять после <права человека> фразу <и граж- данина>, поскольку тем самым смешивалось разнородное и ставилось на одну доску-<условное с безусловным>. Нельзя в здравом уме сказать даже преступнику или душевнобольному <Ты не человек!>, но гораздо легче произнести <Еще вчера ты был гражданином> (Идея человечества у Августа Конта). 590 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. Для правопонимания Соловьева помимо общего уважитель- ного отношения к идее права (праву как ценности) характерно еще стремление выделить и оттенить нравственную ценность права, правовых институтов и принципов. Такая позиция отра- жена у него и в самом определении права, согласно которому право является прежде всего <низшим пределом или некоторым минимумом нравственности, равно для всех обязательным> (Право и нравственность. Очерки по прикладной этике. 1899). Естественное право для него не есть некое обособленное натуральное право, предшествующее исторически праву по- ложительному. Не составляет оно и нравственного критерия для последнего, как, например, у Е. Н. Трубецкого. Естественное право у Соловьева, как и у Конта, есть формальная идея права, рационально выведенная из общих принципов философии. Ес- тественное право и положительное право для него лишь две различные точки зрения на один и тот же предмет. При этом естественное право воплощает <рациональную сущность права>, а право положительное олицетворяет истори- ческую явленность права. Последнее является правом, реализо- ванным в зависимости <от состояния нравственного сознания в данном обществе и от других исторических условий>. Понятно, что эти условия предопределяют особенности постоянного до- полнения естественного права правом положительным. <Естественное право есть та алгебраическая формула, под которую история подставляет различные действительные ве- личины положительного права>. Естественное право сводит- ся всецело к двум факторам - свободе и равенству, т. е. оно, собственно, и являет собой алгебраическую формулу всякого права, его рациональную (разумную) сущность. При этом эти- ческий минимум, о котором говорилось ранее, присущ не одному естественному праву, но и положительному. Свобода есть необходимый субстрат, а равенство - его не- обходимая формула. Цель нормального общества и права со- ставляет общественное благо. Эта цель есть общая, а не коллек- тивная только (не сумма отдельных целей). Эта общая цель по существу своему внутренне соединяет всех и каждого. Соедине- ние всех и каждого происходит при этом благодаря солидарным действиям в достижении общей цели. Право стремится осущес- твить справедливость, но стремление- это лишь общая тенден- ция, <логос> и смысл права. Право положительное лишь воплощает и реализует (иногда не вполне совершенно) в конкретные формы эту общую тенден- 6. Политико-правовые идеи начала XX в. 591 цию. Право (справедливость) пребывает в таком соотношении с религиозной моралью (любовью), в каком пребывают государст- во и церковь. При этом любовь есть нравственный принцип церкви, а справедливость есть нравственный принцип государ- ства. Право в отличие от <норм любви, религии> предполагает принудительное требование реализации минимального добра. <Понятие права по самой своей природе заключает в себе элемент объективный или требование реализации>. Необходи- мо, чтобы право всегда имело силу осуществиться, т. е. чтобы свобода других <независимо от моего субъективного ее призна- ния или от моей личной справедливости всегда могла на деле ограничивать мою свободу в равных пределах со всеми>. Право в его историческом измерении предстает <исторически-подвиж- ным определением необходимого принудительного равнове- сия двух нравственных интересов - личной свободы и общего блага>. То же самое в другой формулировке раскрывается как равновесие между формально-нравственным интересом личной свободы и материально-нравственным интересом общего блага. Правопонимание Соловьева оказало заметное влияние на правовые взгляды Новгородцева, Трубецкого, Булгакова, Бер- дяева, а также на общий ход дискуссий по вопросам взаимоот- ношений церкви и государства периода <русского религиозного ренессанса> (первое десятилетие XX в.). 6. Политико-правовые идеи начала XX в. К началу XX в. все застарелые конфликты на политической и идейной почве - незавершенность аграрной реформы и перехода к конституционализму, усиление позиций русского марксизма и новый подъем религиозно-нравственных исканий и дискуссий - получили новое продолжение и истолкование. Среди революционных радикалов определенный престиж приобрели отечественные марксисты, потеснившие привержен- цев идеалов народников 70-х гг. и неонародников начала века (эсеров). Отцом русского марксизма считается Г. В. Плеханов. Марксизм стал известен в России вначале в народнической окраске, затем он стал течением в среде демократической интеллигенции и городских рабочих. Именно Плеханову выпала роль партийного критика идеологии народничества с использо- ванием марксистской социально-политической философии и методологии. Для Плеханова прохождение России через фазу капиталистического развития включало не только фазу полного (буржуазного) капиталистического развития производительных 592 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. сил, но и развитие соответствующей надстройки (в частности, в виде конституции и парламентского правления). В этом плане он в споре с народниками защищал <длинный и трудный капита- листический путь развития>. Великая миссия рабочего класса виделась ему в том, что именно рабочему классу надлежит завершить дело, начатое Петром,- вестернизацию России. В августе 1903 г. на II съезде Российской социал-демократи- ческой партии Плеханов выступил с якобинским программным лозунгом <Благо революции - верховный закон> и с откровен- ным оправданием революционного произвола. При этом он одинаково допускал и существование <долгого парламента> (как это имело место в английской революции середины XVII в.), и быстрый разгон его при необходимости. Таким образом, консти- туционное революционное право в его подходе играло чисто вспомогательную роль, причем диктаторская власть государст- ва была для него выше права и не была связанной его требова- ниями и предписаниями. Эта мысль была подхвачена Лениным (диктатура вообще и диктатура пролетариата в особенности не может быть стеснена никаким законами) и реализована в первые же годы советского правления. Самый значительный сдвиг в области правопонимания, в особенности природы общеустроительных (конституционных) законов, произошел после введения в России начал конституци- онного правления и партийных размежевании в предвыборной борьбе за представительство в Государственной думе и за влияние на общественность. Интенсивная разработка проблем конституционного государства (синоним правового государства) была осуществлена А- С. Алексеевым, С. А. Котляревским, В. М. Гессеном, М. М. Ковалевским. В области философии права в ее соотношении с нравственностью основополагающий харак- тер имели работы П. И. Новгородцева, Е. Н. Трубецкого, а также С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, Б. А- Кистяковского. В своем фундаментальном труде о правовом государстве Сергей Александрович Котляревский (1873-1940) писал как об общеизвестном: <".идея правового государства вошла в обиход современных цивилизованных государств, в совокупности тех ожиданий, которые обращает член государственного союза к руководителям этого последнего. Правовое государство стало одним из политических заданий. Много раз отмечался кризис правосознания, утрата веры во всемогущество права и учреж- дений. Наличность переживаемых здесь разочарований не отни- мет у данных стремлений настойчивости и выразительности: 6. Политико-правовые идеи начала XX в. 593 убеждение, что государство должно принять облик правового государства, остается непоколебленным> (Власть и право. Про- блема правового государства. 1915). В лучших традициях отечественного правоведения проблема власти была представлена Котляревеким во всем многообразии существующих в литературе подходов. Помимо сравнительно- исторического освещения функциональных и революционных аспектов реализации идей господства права автор уделил нема- ло внимания таким очевидным, но не всеми признаваемым аспектам властвования, как процессуальные (можно сказать - ритуальные) аспекты властвования и подчинения. Юристы и социологи, по мнению ученого, не всегда отдавали себе отчет в том, насколько явления властвования сохраняют в себе элемент загадочности, несмотря на их ежедневный и даже ежечасный характер проявления. В этом смысле толкования власти кото- рые мы встречаем у Толстого или Карлейля, оказываются для нас более ценными и интересными путеводителями, чем пред- ставления специальной науки о государстве. Главное назначение правового государства, согласно Котля- ревскому, быть государством справедливости; ценность его определяется ценностью самого правового начала и при том предположении, что закон в таком государстве всегда справед- лив и что <способ его создания есть в то же самое время - при недостатках человеческой природы - обеспечение этой воз- можной справедливости>. Аналогичные идеи высказывали не- сколько ранее Вл. Соловьев, а также Н. И. Палиенко (Правовое государство и конституционность. 1906), позднее - Н. Н. Алек- сеев (Основы философии права. 1924). Первое требование или первый принцип правового государст- ва, считал Александр Семенович Алексеев, недопустимость изменения правопорядка в государстве без участия народного представительства. Другое принципиальное требование к его организации и деятельности - верховенство права (а не закона). <Не закон дает силу праву, а право дает силу закону и законодатель должен не создавать, а находить право, вырабо- танное в сознании общества> (Начало верховенства права в современном государстве. 1910). В 1911 г. IL И. Новгородцев и И. А, Покровский обменялись мнениями о содержании <права на достойное существование>, о котором в свое время впервые написал Вл. Соловьев. Для многих исследователей начала века это право связывалось с обеспече- нием общей защиты интересов трудящихся при помощи права 594 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. и признавалось требованием социалистическим. Историк рим- ского права и философ И. А. Покровский считал, что следует вести речь о <праве на существование>, подразумевая при этом заботы в области общественного призрения. Разумеется, что у государства есть обязанность спасать от голодной смерти, но <права быть спасенным от голодной смерти лицо не имеет> (Право на существование. 1911). Право на существование - это не обеспечение так называемых необходимых условий сущес- твования. Это конечный идеал или минимум того, что государ- ство в настоящий момент должно обеспечить человеку, - это узкое, но более прочное в юридическом смысле понимание проблемы. Сбалансированный вариант сочетания профессионально-юри- дического догматизма и философского позитивизма воплотился в концепции власти Габриеля Феликсовича Шершеневича (1863-1912). Государство представляет собой источник права как властного веления. Власть связана с волей, с умением <заставить других сообра- зовывать свое поведение с волею властвующих, вводить свою волю одним из существенных мотивов, определяющих поведе- ние другого>, В основе власти, как ее трактует Шершеневич, лежит во многом тот же эмоциональный и мыслительный настрой, который так тщательно обсужден в работах Коркунова и Петражицкого. Шершеневич называет его эгоистическим чувством повинующегося, которое составлено у него из страха и веры в то, что послушание может принести известные выгоды {Общая теория права. 1910). Все власти в государстве опираются на государственную власть с ее изначальным (исторически и логически) авторите- том, из нее же они черпают свои силы, тогда как государствен- ная власть опирается непосредственно на общественные силы. Так государство может характеризоваться с позиции социоло- гии. С юридической точки зрения, государство есть правовое отношение, есть объект или субъект права, но это уже, по Шершеневичу, неправильные, искаженные представления о власти. С методологической точки зрения, подчеркивает он, <юридическое определение не только не способно объяснить реального существа того, что мы называем государством, но оно кроет в себе опасность затемнить пред нами истинную сущность явлений, происходящих в государстве. Понятие о государстве только одно - социологическое>. 6. Политико-правовые идеи начала XX в. 595 Социологическое понятие о государстве исходит из того, что трудно построить понятие о государстве как силе, государстве как юридическом отношении, но возможно это сделать только с учетом и лишь на основе представления о нем как комбинации силы и воли. Государственная власть предстает в этом случае как основанная на самостоятельной силе воля одних (властвую- щих) подчинять себе волю других (подвластных). Богдану Александровичу Кистяковскому (1868-1920) при- надлежит инициатива теоретической постановки вопроса о возможной перспективе правового социалистического государ- ства, возникающего в процессе преодоления несовершенств буржуазного правового государства. Он же в 1909 г. стал одним из организаторов и участников сборника <Вехи>, который вы- звал столь шумные похвалы и не менее шумные осуждения. В статье <В защиту права> из этого сборника раздался едва ли не самый сильный упрек в адрес русской интеллигенции за ее пренебрежение правом и за неразвитость ее правопонимания. Разумеется, что адресатом критики была не вся интеллигенция, а главным образом та ее часть, которая связала свою судьбу с революционными замыслами и делами. Наряду с Герценом и Михайловским в этот разряд попали и российские социал- демократы (в частности, Плеханов). В правовом нигилизме он обвинял и славянофилов. Кистяковский видел причины слаборазвитости правосозна- ния российской интеллигенции не только в бедности окружаю- щей правовой жизни, но и в слишком большой дани увлечению метафизическими решениями политических и моральных про- блем. У народнической интеллигенции он увидел <ложное предпо- ложение> об исключительно этической ориентации сознания нашего народа. Это помешало ей вовремя и по существу <придти на помощь народу>,- например, с учетом своих положений о специальных стадиях прогресса права от обычая к закону способствовать <окончательному дифференцированию норм обычного права, а также их развитию и трансформации в современное законодательство>. Критика славянофильских прегрешений народнической ин- теллигенции велась с позиции просветительского оптимизма (образованный класс несет естественную ответственность за развитие <организаторских талантов народа>), который ужи- вался с <общинно-артельными> иллюзиями самих народников. 596 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. Философ писал: русский народ отличается присущим ему <тяготением к особенно интенсивным видам организации, о чем, собственно, и свидетельствуют его стремление к общинному быту, его земельная община, артельный труд и т. д.>. В области истолкования природы и назначения права Кистя- ковский следовал кантовскому определению права и в более современных терминах характеризовал право как совокупность норм, устанавливающих и разграничивающих свободу лиц. Кистяковский при этом отмечал, что это определение имеет философское, а не эмпирическое значение. С социологической точки зрения он отдавал предпочтение трактовке права как совокупности норм, создающих компромисс между различными требованиями (А. Меркель). Дело в том, поясняет Кистяковский, что всякий сколько-нибудь важный новоиздающийся закон в современном конституционном госу- дарстве становится компромиссным документом, вырабатывае- мым различными партиями, которые выражают требования определенных социальных групп. Более того, современное госу- дарство само основано на компромиссе, и конституция каждого отдельного государства есть компромисс, примиряющий стрем- ления наиболее влиятельных групп в данном государстве (Пра- во как социальное явление. 1911). В обсуждении проблематики правового государства весьма авторитетными были также разработки В. М. Гессена, который к уже привычньпя его признакам (права и свободы граждан, разделение властей, связанность правительственных и судеб- ных решений правом и т. д.) добавлял в качестве непреложного условия также представительную форму правления и наличие учреждений административной юстиции. Евгений Николаевич Трубецкой (1863-1920) известен свои- ми фундаментальными разработками истории религиозной фи- лософии и исследованиями проблем философии права. Право он определял как внешнюю свободу, предоставленную и ограни- ченную нормой. Определения права, в которых фигурируют понятия <власть>, <государство> или <принуждение>, т. е. понимание права как организованного принуждения, имеют, по его мнению, тот недостаток, что всякое государство или власть сами обусловлены правом, Они не принимают в расчет те разновидности права, которые существуют независимо от при- знания или непризнания их тем или иным государством,- таково право церковное, право международное или некоторые юридические обычаи из разряда предшествующих возникнове- нию государства. 6. Политико-правовые идеи начала XX в. 597 Схожие несовершенства имеют, согласно Трубецкому, теории права как <силы> и права как <интереса>. Особого внимания заслуживают теории права как части нравственности (как минимум добра). Однако и они смешивают право, как оно есть в действительности, с тою нравственною целью, которую оно должно обеспечивать. А между тем есть множество правовых норм, которые не только не представляют собою минимума нравственности, но даже в высшей степени безнравственны. Таковы, например, нормы крепостного права, нормы, устанав- ливающие пытки, стесняющие религиозную свободу, и др. Нормы нравственные и правовые не исключают друг друга: поскольку внешнее поведение обусловливаемо внутренним на- строением, последнее далеко не безразлично для права. Необхо- димо различать в нравственности два элемента: вечный закон добра, которым должна определяться конечная цель нашей деятельности; ряд подвижных и изменчивых конкретных задач, целей, которые обусловливаются, с одной стороны, вечными требованиями добра, а с другой - меняющимися особенностями той конкретной среды, где мы должны осуществлять добро. В подходе Трубецкого присутствует мысль о гармонизации позитивного права с естественным правом, причем естественное право <звучит как призыв к усовершенствованию>, играет роль движущего начала в истории. Идея естественного права, по толкованию Трубецкого, дает человеку силу подняться над его исторической средой и спасает его от рабского преклонения перед существующим. Павел Иванович Новгородцев (1866-1924) с самого начала своей научной и преподавательской деятельности зарекомендо- вал себя блестящим историком и философом права. Его имя стало известным в связи с подготовкой и изданием сборников <Проблемы идеализма> (1902) и <Из глубины> (1918), ставших крупным событием в духовной жизни российского общества. Самым значительным по замыслу и исполнению трудом стало <Введение в философию права>. Первую часть его составили работы <Нравственный идеализм в философии права> и <Госу- дарство и право> (1907), в которых было дано обоснование потребности в возрождении философии естественного права. Вторую часть составила работа <Кризис современного правосоз- нания> (1909), где сделан обзор кризисных тенденций в исполь- зовании идеалов и ценностей эпохи века Просвещения, в том числе ценностей правового государства. <Если изначально право- вое государство имело задачу простую и ясную - когда ра- венство и свободы представлялись основами справедливой жиз- 598 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. ни, т. е. началами формальными и отрицательными, и осущес- твить их было нетрудно, то сейчас государство призывается наполнить эти начала положительным содержанием>. Труд- ность последней задачи состоит в том, что государство возлагает на себя <благородную миссию общественного служения, встре- чается с необходимостью реформ, которые лишь частично осуществимы немедленно>, и что, вообще говоря, они <необозри- мы в своем дальнейшем развитии и осложнении> (Кризис современного правосознания. 1909). В третьей части <Об общественном идеале> (1917) предметом критического анализа и обобщений стали идеалы социализма и анархизма в их возникновении и исторической эволюции. Свой личный интерес в разработке идеалистического, восходящего к Канту направления философии права Новгородцев связывал с потребностью обосновать <самостоятельное значение нравствен- ного начала> в правоведении. Эта позиция, по его мнению, представляла собой <разрыв с традициями исключительного историзма и социологизма и переход к системе нравственного идеализма>. В частности, имелась в виду необходимость <понять и обосновать нравственную проблему как самостоятельную и независимую от всяких исторических и социологических пред- посылок>. В этом направлении работа велась и в древности, и в Новое время. Современная мысль нашла в системе Канта соответствующий источник поучения. Правоведы, стремящиеся уберечь нравственную основу права <от воздействия мелкой практики и односторонней теории>, могут найти надежную опору в возрожденной школе естественного права. <Естественно-правовые построения являются неотъемлемым свойством нашего духа и свидетельством его высшего призва- ния. Общество, которое перестало бы создавать идеальные построения, было бы мертвым обществом; эти построения каж- дый раз показывают, что в нем есть дух жив, есть движение нравственного чувства и сознания>. Общественная деятельность Новгородцева не ограничилась преподаванием и публицистикой. Он входил в руководство кадетской партии, избирался депутатом Государственной думы от Екатеринославской губернии. В эмиграции при содействии чешского правительства создал в Праге Русский юридический факультет, которым руководил до своей кончины в апреле 1924 г. Он был признанным главой школы возрожденного естес- твенного права. Его непосредственными учениками были И. А Ильин, Б. П. Вышеславцев, Н. Н. Алексеев, А. С. Ященко и др. 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 599 половины XX в. (С- Н.Булгаков, Н. А.Бердяев, И. А. Ильин) 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой половины XX в. (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин) Конец XIX в. был отмечен нарастанием <чувства чрезвычай- ности> (А. Белый) и понятным усилением интереса к историо- софскому и философско-нравственному истолкованию смысла жизни. В это же время в процессе полемики между отечествен- ными марксистами, народниками и либералами значительный вес приобрела кантианская система императивов и долга, ее пафос морального благородства. Нравственную философию Канта соединяли с идеями Шопенгауэра (Вл. Соловьев), использовали в поддержку возрождения теории естественного права против односторонностей исторической школы права (П. Г. Новогород- цев), трактовали в духе этического критицизма (концепция <оправдания добра> Вл. Соловьева). Для некоторых молодых философов Кант стал устойчивой доктринальной опорой при отходе от марксизма на позиции моралистического и религиозно-нравственного мировоззре- ния (С. Булгаков, Н. Бердяев, С. Франк, П. Струве). Изданный в 1902 г. по инициативе Булгакова сборник статей <Проблемы идеализма> объединил представителей очень разнородных те- чений, противопоставивших себя марксизму как догматической системе и подвергших его гносеологической и этической критике с позиций Канта и Гегеля. При этом в самом марксизме были выявлены потаенные религиозные мотивы и черты, связанные с его утопическим мессианством. Сергей Николаевич Булгаков (1871-1944) пришел к христи- анской вере и богословским занятиям после занятий правоведе- нием и политической экономией. Он вырос в семье священника г. Ливны Орловский губернии, в гимназии пережил сильный духовный кризис и вплоть до 30-летнего возраста оставался неверующим. <Я сдал позиции веры, не защищая их>,- писал он много лет спустя в <Автобиографических заметках>. Будучи студентом юридического факультета Московского университе- та и несколько позже, в связи с интересом к политической экономии, он увлекается марксизмом. Темой магистерской дис- сертации стало применение выводов марксизма к области земледельческого хозяйствования. Стажировался в Берлине, Париже и Лондоне. Вступил в социал-демократическую пар- тию, много печатался, но, по более позднему признанию, нахо- дился все это время <в плену научности>. После успешной защиты магистерской диссертации Булгаков был избран профессором по кафедре политической экономии 600 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. Киевского политехнического института (1901-1903). Здесь он вновь пережил духовный кризис в связи с переходом (под большим влиянием Вл. Соловьева) на позиции христианского миросозерцания. Его статья <Что дает современному сознанию философия Вл. Соловьева?> (в сборнике <От марксизма к идеализму, 1903) стала важным событием в истории русской религиозной философии. В статье формулировалось главное основание окончательного разрыва с марксизмом - ложнонауч- ный характер того идеализма, который поначалу воспринимал- ся как научно обоснованный, а также псевдорелигиозный харак- тер марксистской веры в прогресс с его общей схемой <прыжка> из царства необходимости в царство свободы. Социализм Маркса, согласно Булгакову, есть рационалисти- ческое (переведенное с языка космологии и теологии на язык политической экономии) переложение иудейского хилиазма, и поэтому все действующие лица этой эсхатологической драмы получили экономическое истолкование. Избранный народ, носи- тель мессианской идеи (или позднее - народ <святых> у не- которых христианских сектантов) заменился <пролетариатом>. Избранность пролетариата, его особая революционная миссия порождались уже не внутренним самоопределением, как необ- ходимым условием мессианского избрания, но внешним фактом принадлежности к пролетариату, положением в производствен- ном процессе и признаком сословности. Из неотложных задач, вставших перед русской интеллиген- цией, особое значение Булгаков придавал изживанию <личного самовознесения, высокомерно-покровительственного отношения к народной, исторической и церковной стихии>. В соединении с примитивной некультурностью, в том числе и черносотенством, с отсутствием воспитания в культуре, понимаемого как <трудо- вой, созидательный процесс>, происходит уменьшение <практи- ческой годности культурно-правящего класса, затрудняя и без того затрудненный общеисторическими и общеполитическими условиями процесс культурного воспитания страны>. В 1917 г. Булгаков избирается ординарным профессором по- литэкономии Московского университета. Через год происходит перелом в его духовной жизни - с благословения патриарха Тихона в Московском Даниловом монастыре он был рукополо- жен в священники. 1 января 1923 г. его высылают за пределы Рос- сии. До 1925 г. он преподает в Праге, где читает лекции на Рус- ском юридическом факультете, а затем переезжает в Париж в 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 601 половины XX в. (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин) связи с основанием там Русского богословского института. Здесь он становится бессменным деканом и преподает догматику. Взаимоотношения церкви и государства Булгаков, как и другие представители религиозно-возрожденческой волны, рас- сматривает совокупно с их взаимоотношениями с индивидом и богом. Вплоть до <последней революционной эпохи> отношения государства и церкви сводились к разным формам <христиан- ского государства>, которое находилось в союзе с церковью. В новейшем государстве, имеющем в своем составе народы раз- ных вероисповеданий и даже вер, конфессиональное государст- во стало давно уже не соответствующим положению вещей. В настоящее время оно стало, по-видимому, и вовсе невозможным. Произошло разлучение церкви и государства, к взаимной выго- де обоих, и вместо прежнего союза наступило отторжение церкви от государства в различных его видах. В условиях вероисповедной свободы возникает благоприят- ный и нормальный для церкви режим, который освобождает ее от соблазнов клерикализма и обеспечивает возможность беспре- пятственного развития. Но отделение не предполагает полного отчуждения. <Принимая юридическое отделение от области кесаря, от государства как свое освобождение, (церковь) отнюдь не отказывается от задачи оказывать влияние на всю жизнь государств, с проникновением во все его поры. Идеал христиан- ского претворения государственности силою церковности оста- ется во всей силе и без всяких ограничений и в эпоху отделения церкви от государства, ставшего <правовым>, ибо это отделение остается только внешним, но не внутренним>. Рассматривая историю православия в его взаимоотношениях с государством, партиями и политическими режимами, Булга- ков приходит к выводу, что, <вообще, связывать православие, которое есть религия свободы, с реакционными политическими стремлениями представляет собой вопиющее противоречие>, которое находит для себя объяснение в истории, но не в догматике христианства. Тот факт, что в течение долгих веков православие было связано с монархией (как политическим режимом), которая <оказывала незаменимые услуги церкви, хотя и наносила ей тяжелые раны>, обернулся в конечном итоге исторической трагедией православия, воплотившейся как в падении Византии, так и в современной России. И объясняется это именно <нарушением равновесия в отношениях церкви и государства>. Православие обладает рядом свойств, которые 20-770 602 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. имеют важность для его отношения к социальной проблеме. Соборный дух его, который на языке мирском зовется демокра- тизмом, не есть демократия. Однако отсутствие здесь <князей церкви> (несмотря на наличие иерархизма) с церковным монар- хом - папой во главе делает его <более народным, более благоприятствующим духу экономической демократии>. Православию не свойственны те задания (функции) клерика- лизма, которые неизбежно оказываются присущими <воинству- ющему империализму католичества>. Так называемый католи- ческий социализм неизбежно является средством для сохране- ния и расширения влияния церковной организации с папой во главе. Этот мотив почти отсутствует в православии, которое стремится расширить свое влияние только на души. Вопросы социального христианства, по толкованию Булгако- ва, должны существовать для православия в некотором обособ- ленном виде - <сами по себе, как дело его собственного само- определения и его проповеди в мире>. Еще пророки Израиля имели в составе своей проповеди социальные мотивы, вот почему в них не без оснований видят ранних провозвестников социального христианства на ветхозаветной основе. Но дух пророчества не угас в христианской церкви. На протяжении многовекового существования христианской церкви, особенно в XIX в., и на Востоке и на Западе возникают опыты проповеди социального христианства. В России сюда можно отнести деятельность группы славянофилов, архиман- дрита Феодора Бухарева, Достоевского, Толстого, Вл. Соловь- ева, особенно Н. Федорова. Сюда же Булгаков относил и свои книги, в частности <От марксизма к идеализму>, <Два града, Исследование о природе общественного идеала>, <Философия хозяйства>, <Очерки по истории экономических учений. Очерки по истории социальных учений> и др. Правовые взгляды С. Булгакова наиболее компактно изложе- ны в статье <О социальном идеале> (От марксизма к идеализму. 1903). Он отвергает в корне как фальшивое мировоззрение ту позицию, которая отрицает роль правовых гарантий и которая столь характерна для <старых славянофилов>. В марксизме он видит <попытку отрывать мораль от социальной политики, принеся первую в жертву последней>. Его осуждению подвер- глось также византийско-монашеское понимание соотношения политики и морали в учении Льва Толстого. В последнем Булгаков усмотрел тенденцию ограничиваться лишь <отрица- тельными заповедями неучастия во зле, без положительного 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 603 половины XX в. (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, И. А.Ильин) требования борьбы со злом>, что естественно сближает это учение с таким же <социально-политическим нигилизмом> ви- зантийско-монашеской доктрины. В истолковании природы права Булгаков движется в русле идей и конструкций Вл. Соловьева: высшей нормой личной морали является заповедь любви к ближнему. <Примененное в качестве критерия социальной политики, это начало превраща- ется в требование справедливости, признание за каждым его прав. ...Любовь к ближнему просто как человеку предполагает равное отношение ко всякой человеческой личности, чуждое всякого произвольно оказываемого предпочтения одному перед другими... Спор о социальных идеалах есть не что иное, как спор о справедливости и правильном понимании ее требований...> Формула справедливости: каждому - свое. Тем самым за каждой личностью признается <сфера его исключительного права и господства>. Естественное право есть <правовое и социальное долженствование, это те идеальные нормы, которых в реальной действительности нет, но которые должны быть и во имя своего объективного долженствования отрицают действую- щее право и существующий уклад жизни. Критика права и социальных институтов есть неотъемлемая и неустранимая потребность человека, без этого остановилась бы и замерла общественная жизнь>. Естественное право как идеальная и абсолютная норма для оценки положительного права сводится, по Булгакову, к не- скольким морально-правовым аксиомам. Первая из них касает- ся равенства людей. <Люди равны между собой как нравствен- ные личности; человеческое достоинство, святейшее из званий человека, равняет всех между собой. Человек для человека должен представлять собой абсолютную ценность; человеческая личность есть нечто непроницаемое и самодовлеющее, микро- косм>. Этой идеи не знала античная древность: Платон и Аристотель не распространяли человеческое достоинство на рабов. Хотя идея равенства была свойственна еще стоикам, но <всемирное значение она получила лишь в проповеди Еванге- лия>. Утверждая равенство людей вопреки их эмпирическому неравенству и абсолютное достоинство личности вопреки су- ществующему униженному ее положению, мы, утверждал Бул- гаков, отрицаем эмпирическую действительность и за <корою естества > прозреваем подлинную божественную сущность чело- веческой души. 20" 604 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. Идея равенства людей необходимо включает в себя идею свободы как норму человеческих отношений и идеал обществен- ного устройства. Право есть свобода, обусловленная равенством. В этом основном определении права индивидуалистическое начало свободы неразрывно связано с общественным началом равенства, так что можно сказать, что право есть не что иное, как синтез свободы и равенства. Понятие личности, свободы и равенства составляют сущность так называемого естественного права. Требованием свободы никак не отрицается зависимость лич- ности (независимость ее осуществима только в доисторическую эпоху либо на острове Робинзона). <Зависимость от государства представляется нам политическим гнетом не как таковая, не потому, что вообще существует государство со своими требова- ниями, а лишь в тех пунктах, где эти требования противоречат нашему нравственному чувству, не могут быть приняты и исполнены свободно, без принуждения. Нам не кажется, напри- мер, нарушением свободы запрещение красть или убивать; получая полную санкцию со стороны нравственного сознания, эти требования государства исполняются нами свободно. Напро- тив, те ограничения частно- и публично-правового характера, которые встречают решительное осуждение со стороны нашего нравственного сознания (как ограничение свободы личности, совести, слова и т. д.), испытываются как политический гнет>. Идеал политической свободы заключается поэтому не в уничто- жении государства (такова теория анархизма), а в преобразова- нии его в соответствии требованиям нравственного сознания. Принимая на себя задачу защиты свободы личности, общес- твенная организация (в широком смысле этого слова) может осуществлять ее только энергичным поддержанием правового порядка против посягательств на него произвольных действий и поступков отдельных личностей. Отграничить точно и бесспор- но, где кончается общество и государство и где начинается область неприкосновенныхправ личности, невозможно даже в теории. В истории эта граница постоянно передвигается то в одну, то в другую сторону, она постоянно отыскивается заново под влиянием меняющихся исторических условий, <Благодаря этому неустранимому антиномизму постоянно существует глу- хая борьба личности с обществом, и она всегда может вспыхнуть, перейдя в открытое неповиновение с одной стороны или насиль- ственные действия - с другой. В силу этого антиномизма даже самое идеальное общественное устройство может иметь лишь неустойчивое равновесие>, 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 605 половины XX в. (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, И, А. Ильин) Все человечество, как известно, распадается в настоящее время на ряд партий или групп с даже диаметрально противо- положным пониманием требований справедливости. Есть целый ряд причин, в силу которых во имя единого идеала справедли- вости поставляются различные требования. Нужно принять во внимание, подчеркивает Булгаков, всю сложность <социальной жизни и обусловливаемую этим возможность вполне искреннего и добросовестного разногласия при оценке одних и тех же явлений; конечно, это разногласие не уничтожает центрального значения единого идеала справедливости, подобно тому как научные разногласия не уничтожают единой истины как идеала или нормы научного знания>. Николай Александрович Бердяев (1874-1948) был одним из авторитетных участников русского религиозного возрождения начала века, инициатором создания Академии духовной куль- туры (1918-1922). В 1922 г. был выслан из РСФСР, жил во Франции, издавал журнал <Путь> (1925-1940), много писал сам и печатался практически на всех европейских и многих восточ- ных языках. Вырос в семье военных, ведущей свое начало из древнего русского дворянского рода и татарских родов, графско- го рода Шуазель и от потомков французских королей. За участие в социалистическом кружке он был отчислен из Уни- верситета святого Владимира в Киеве и выслан в Вологодскую губернию. В ссылке встречался с Б. Савинковым, Г. Плехано- вым, А. Луначарским и другими будущими видными деятелями революционного движения. Университетское образование обор- валось навсегда, но Бердяев сумел стать на редкость образован- ным человеком, избирался профессором Московского универси- тета. Перейдя от либерального марксизма на позиции идеализ- ма, он обратился к поискам <нового пути> в религиозном сознании и проблемам историософского и эсхатологического характера. Он занимался также построением своеобразной вер- сии персоналистской философии, сделавшей его признанным авторитетом в области философии экзистенциализма. Вместе с С. Булгаковым, П. Струве и С. Франком Бердяев был участником всех трех манифестов русских философов- идеалистов первой четверти века - сборников <Проблемы идеализма> (1902), <Вехи> (1909), <Из глубины> (1918). Их иногда называют манифестами <веховства>. Эти публикации стали, по сути дела, внешней фиксацией движения от либераль- ного марксизма через своеобразный нравственный либерализм к национально-патриотическому воззрению в духе либерально- 606 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. РО консерватизма с такими его устоями, как религия, идеализм, либерализм, патриотизм, традиционализм и народоправства Основная тема сборника <Вехи>, вышедшего после револю- ции 1905 г., фокусировалась на призыве разорвать с традициями Бакунина, Чернышевского, Лаврова и Михайловского, которые вели страну к бездне, и вернуться к объективным основам русской истории и к традиции, представленной именами Чаада- ева, Достоевского и Вл. Соловьева. К этой теме Бердяев обра- щался и в последующие годы> Характеризуя взаимоотношения марксизма и русского рево- люционного движения, именуемого им часто также русским коммунизмом, Бердяев в брошюре 1929 г. <Марксизм и религия (Религия как орудие господства и эксплуатации)> писал, что марксизм представляет собой в любом случае <очень серьезное явление в исторических судьбах человечества>. При этом он считал, что <классический марксизм очень устарел и уже совершенно не соответствует ни современной социальной дей- ствительности, ни современному уровню научных и философс- ких знаний>. Марксизм претендует быть цельным миросозерца- нием, отвечающим на все основные вопросы жизни, дающим смысл жизни. Он есть и политика, и мораль, и наука, и фи- лософия. Он есть религия - новая религия, идущая на смену христианской. Марксизм вдохновлен и вдохновляем возраста- нием организованной власти социального коллектива над миром. В отличие от русского народнического социализма, который вдохновлялся состраданием к народу и жертвой во имя его освобождения и спасения, марксистский социализм, согласно Бердяеву, вдохновляется силой и властью над миром со стороны пролетариата. <Сильный и властвующий над миром, организо- ванный пролетариат и есть земной Бог, который должен заме- нить Бога христианского и убить в человеческой душе все старые религиозные верования>. Мессианская роль пролетари- ата составляет основной миф марксизма. Кошмар русского марксизма заключается прежде всего в том, что он несет с собой смерть человеческой свободе. Коммунизм есть отрицание не только бога, но и человека, и оба эти отрицания между собой связаны. Тему о власти и об оправданности государства Бердяев называл <очень русской темой> и соглашался с К. Леонтьевым в том, что русская государственность с сильной властью была создана благодаря татарскому и немецкому элементу> Развивая эту тему в <Истоках и смысле русского коммунизма> (1937), 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 607 половины XX в. (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин) Бердяев писал, что в русской истории мы видим <пять разных России> - Россию киевскую, Россию татарского периода, Рос- сию московскую, Россию петровскую, императорскую и, нако- нец, новую, советскую Россию Он считал весьма характерным то обстоятельство, что анархизм как теория и практика был созданием главным образом русских, а сама анархическая идеология была по преимуществу создана высшим слоем рус- ского дворянства - таков был главный и самый крайний анар- хист Бакунин, таков князь Кропоткин и религиозный анархист граф Л. Толстой. Зло и грех всякой власти, считал Бердяев, русские чувствуют сильнее, чем западные люди. Но может удивлять противоречие между русской анархичностью и любовью к вольности я русской покорностью государству, согласием народа служить образова- нию огромной империи. Возрастание государственного могущес- тва, высасывающего все соки из народа, имело обратной сторо- ной русскую вольницу, уход из государства, физический или духовный. Русский раскол - основное явление русской истории. На почве раскола образовались анархические течения. То же было в русском сектантстве. Уход из государства оправдывался тем, что в нем не было правды, торжествовал не Христос, а антихрист. Русский коммунизм в Советской России, по оценке Бердяева, явился извращением русской мессианской идеи. Русский ком- мунизм утверждает свет с Востока, который должен просветить буржуазную тьму Запада. В коммунизме есть своя правда и своя ложь. Правда - социальная, раскрытие возможности братства людей и народов, преодоление классов; ложь - в духовных основах, которые приводят к процессу де1уманизации, к отри- цанию ценности всякого человека, к сужению человеческого сознания, которое уже наблюдалось в русском нигилизме. Ком- мунизм есть русское явление, несмотря на марксистскую идео- логию. <Коммунизм есть русская судьба, момент внутренней судьбы русского народа. И изжит он должен быть внутренними силами русского народа. Коммунизм должен быть преодолен, а не уничтожен. В высшую стадию, которая наступит после коммунизма, должна войти и правда коммунизма, но освобож- денная от лжи. Русская революция пробудила и расковала огромные силы русского народа. В этом ее главный смысл>. Революционность, по Бердяеву, состоит в радикальном унич- тожении прогнившего> изолгавшегося и дурного прошлого, но нельзя уничтожить вечноценного, подлинного в прошлом. Так, 608 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине ХГХ - первой половине XX в. наиболее ценные положительные черты русского человека, обнаруженные им в годы революции и войны,- необыкновенная жертвенность, выносливость к страданию, дух коммюнотарнос- ти (общежительности) - есть христианские черты, выработан- ные христианством. Противоположностью такой революции является революционная утопия, которая, к сожалению, также имеет такс стать реальностью. <Утопии, к несчастью, осущес- твимы. И, может быть, настанет время, когда человечество будет ломать голову над тем, как избавиться от утопий>. Последняя мысль пленила известного английского создателя романов- антиутопий Олдоса Хаксли, который взял ее эпиграфом к роману <Этот бесстрашный новый мир>. Бердяев вошел в историю русской политической мысли восприемником традиций социально-критической философии, всегда отличавшейся в лучших своих образцах повышенной чуткостью к болезням века и своего общественного окружения. В первой половине века Россию многие изучали по Бердяеву, а его самого называли то апостолом, то пленником свободы, то мятежным пророком, нетерпимым к раболепию и компромиссам. Он и сам признавался, что всю свою жизнь вел борьбу за свободу и что все столкновения с людьми и направлениями происходили у него из-за свободы. Свое политическое кредо Бердяев изложил в главе автобиог- рафии, посвященной вопросам революции и социализма. <Все политическое устройство этого мира,- писал он,- рассчитано на среднего, ординарного, массового человека, в котором нет ничего творческого. На этом основаны государство, объективная мораль, революции и контрреволюции. Вместе с тем есть божес- твенный луч во всяком освобождении. Революции я считаю неизбежными. Они фатальны при отсутствии или слабости творческих духовных сил, способных радикально реформиро- вать и преобразовать общество. Но всякое государство и всякая революция, всякая организация власти подпадает господству князя мира сего>. В отличие от Вл. Соловьева Бердяев недвусмысленно высказывал свое глубокое сомнение в возможности существова- ния <христианского государства> по той причине, что само христианство лишь <оправдывает и освящает государство> и государственная власть сама по себе явление порядка <приро- дного, а не благодатного>. Кроме того, всякое государство по природе своей явление также и двусмысленное - оно имеет 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 609 половины XX в. (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин) положительную миссию (<ненапрасное, провиденциальное> значение) и вместе с тем эту самую миссию оно <извращает гре- ховной похотью власти и всякой неправдой> (Философия нера- венства. 1923). Социализм и анархизм - как последние соблазны человечес- тва - в конце концов <доходят до небытия> в силу своей жажды равенства (социализм), либо в своей жажде свободы (анархизм). Более долговечную ценность представляют собой в этой связи церковь (она призвана <охранять образ человека> от демонов природы), государство (оно <защищает образ человека от звери- ных стихий> и от <переходящей все пределы злой воли>), право (оно <охраняет свободу человека от злой воли людей и всего общества>), закон (он изобличает грех, ставит ему пределы, <делает возможным минимум свободы в греховной человечес- кой жизни>). Иван Александрович Ильин (1883-1954), юрист по образова- нию, приложил значительные усилия к прояснению взаимоот- ношений религиозной и правовой философии, истолкованию их в либерально-консервативном духе. Среди работ этого направ- ления выделяются <Понятие права и силы: опыт методологичес- кого анализа> (1910), <Учение о правосознании> (1919), <Основ- ные задачи правоведения в России> (1921), <О сопротивлении злу силою> (1925), <Пути духовного обновления> (1937), <О мо- нархии и республике> (незавершен.), <Наши задачи> (сборник в 2 т. 1956). После административной высылки из России в 1922 г. Ильину довелось участвовать в работе Религиозно-философской акаде- мии и Русского научного института в Берлине (1923-1934). При нацистском режиме его очередной раз отстранили от преподава- ния и запретили устные выступления. Он вынужден был эмиг- рировать в Швейцарию. Исторический опыт человечества, писал Ильин, показывает, что авторитет положительного права и создающей его власти покоится не только на общественном договоре (<на обществен- ном сговоре>), не только на признанных полномочиях законода- теля, не только на <внушительном воздействии приказа и угрозы>, но <прежде всего> на духовной правоте, или, что то же самое, на <содержательной верности издаваемых повелений и норм>. В отличие от всякой физической силы государственная власть есть волевая сила. Это означает, что способ ее действия есть по самой своей внутренней природе генетический, и притом духовный. Физическая сила, понимаемая в данном случае как 610 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. способность к вещественно телесному воздействию на человека, по сути дела, необходима государственной власти, однако она отнюдь не составляет основного способа действования, прису- щего государству. Власть есть сила воли, которая измеряется не только интен- сивностью и активностью внутреннего волевого напряжения властителя, но и авторитетной непреложностью его внешних проявлений. <Назначение власти в том, чтобы создавать в душах людей настроение определенности, завершенности, импульсив- ности и исполнительности. Властвующий должен не только хотеть и решать, но и других систематически приводить к согласному хотению и решению...> Властвование похоже на тонкий, художественно складывающийся процесс общения бо- лее могущественной воли с более слабой волей. Этот процесс создает незримую атмосферу тяготения периферии к центру, многих разрозненныхволь к единой, организованной, ведущей воле. Создание такой атмосферы есть дело особого искусства, требующего не только интенсивного волевого бытия, но также - и это следует считать важным основополагающим элементом всей конструкции Ильина - <душевно-духовной прозорливос- ти, подлинного восприятия бессознательной жизни других и умения ее воспитывать>. Вот почему государственная власть только тогда в состоянии <соблюдать свою истинную духовную природу... если только она остается верна своей цели, своим путям и средствам, она получает свое священное назначение только на этой последней, нравственной и религиозной глубине>. Таково исходное толкование Ильиным природы и общего назначения власти в его социальном, психологическом и духов- но-религиозном аспектах. Далее эта общая мысль конкретизи- руется у него через посредство идеальных требований к надле- жащей организации власти в государстве, которые Ильин в привычной для него дидактической манере именует аксиомами власти. Согласно этим аксиомам, государственная власть долж- на принадлежать и применяться только на основе правового полномочия; .она должна быть единой в пределах каждого политического союза (<как один Дух и его правота>); она должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этичес- кому и политическому цензу; политические программы могут включать в себя только такие меры, которые преследуют общий интерес. Эти меры должны быть внеклассовыми и даже сверхклассовыми, равным образом избегая включения частного, личного интереса; программа власти может включать в себя 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 611 половины XX в. (С. Н.Булгаков, Н- А.Бердяев, И. А.Ильин) только осуществимые меры и формы (иначе это будет химери- ческой и утопической затеей); государственная власть принци- пиально связана с распределяющей справедливостью, но она имеет право и обязанность отступать от нее тогда и только тогда, когда этого требует <поддержание национально-духовного бы- тия народа>. Ильин поясняет, что сама справедливость в ее правовом воплощении не сводится лишь к равенству фактическому (с его <слепотой к человеческим различиям>); она состоит в <беспри- страстном, предметном учете, признании и отражении каждого индивидуального субъекта во всех его существенных свойствах и основательных притязаниях>. Однако для претворения подо- бной <распределяющей> справедливости необходимо, чтобы сам индивид (как, впрочем, и народ, нация) обладал чувством достоинства. <Чувство собственного достоинства есть необходи- мое и подлинное проявление духовной жизни; оно есть знак того духовного самоуважения, без которого немыслимы ни борьба за право, ни политическое самоопределение, ни национальная независимость. Гражданин, лишенный этого чувства,- полити- чески недееспособен; народ, не движимый им,- обречен на тяжкие исторические унижения. Эти же свойства необходимы и государству, и отдельным его формированиям, например ар- мии>. Определенную роль в воспитании чувства достоинства вы- полняет частная собственность. <Человеку необходимо вклады- вать свою жизнь в жизнь вещей - это неизбежно от природы и драгоценно в духовном отношении>. Поэтому частная со- бственность есть естественное право человека, которое и должно защищаться законами, правопорядком и государственной властью. Важно не то, чтобы не было имущественного неравен- ства, а то, чтобы в стране не было хозяйственно беспочвенных, бесцельных, безработных, бесперспективных людей. <Сущес- твенно не владение человека, а его сердце и воля. Только сильный и духовно воспитанный сумеет верно разрешить про- блему частной собственности и создаст на ее основании цвету- щее и социальное хозяйство>. Частная собственность дает чувство уверенности, доверия к людям, к вещам и земле; она научает творчески любить труд и землю, свой очаг и родину; она закрепляет оседлость, без которой невозможна культура, единит семью, вовлекая ее в заботы о собственности, она питает и направляет государствен- ный инстинкт человека; <она раскрывает ему художественную 612 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. глубину хозяйственного процесса и научает его религиозному принятию природы и мира.,.>. Таким образом, <частная собствен- ность пробуждает и воспитывает в человеке правосознание, научая его строго различать <мое> и <твое>, приучая его к правовой взаимности и к уважению чувства полномочий, взращи- вая в нем верное чувство гражданского порядка и гражданской самостоятельности, верный подход к политической свободе.->. По мнению Ильина, правовое государство в отличие от тоталитарного - этого исторического и политического факта XX в, - основывается всецело на признании человеческой лич- ности - духовной, свободной, правомочной, управляющей со- бою в душе и в делах, т. е. оно покоится на лояльном правосоз- нании. Тоталитарный режим, напротив, покоится на террорис- тическом внушении. Сама сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демокра- тической, республиканской или авторитарной), сколько в объ- еме управления: этот объем становится всеохватывающим. Режим держится не законами, а партийными указами, распоря- жениями, инструкциями. При этом государственные органы, поскольку с виду они еще действуют, слагают из себя только показную оболочку партийной диктатуры. <Граждане> в таком сообществе только субъекты обязанностей и объекты распоря- жений. Правосознание здесь заменено психическими механиз- мами - голода, страха, мучений и унижений. Поэтому тотали- тарный режим не есть ни правовой, ни государственный режим. Если все же говорить о форме этой организации, хотя и не правовой и противоречивой, то это, по оценке Ильина, есть рабовладельческая диктатура невиданного размера и всепрони- кающего захвата. Дух христианства есть дух <овнутрения>, поэтому, подчерки- вает Ильин, только внутреннее, сокровенное, духовное решает вопрос о достоинстве внешнего, явного, вещественного. Так, право и государство жизненны только там, где на высоте пребывает живое правосознание людей. Заслуживает упоминания позиция философа в вопросе о достоинствах и несовершенствах двух основных форм устройст- ва власти в государстве - монархии и республики. В основе его оценки - мера их содействия росту духовности и свободного правосознания. Дело в том, что правопорядок складывается в обществе лишь тогда, когда <каждого из нас признают главным, самоуправляющимся духовным центром, личностью, которая имеет свободное правосознание и призвана беречь, воспитывать 8. Правоведы русского зарубежья 613 и укреплять в себе это правосознание и эту свободу>. Идеальная форма для России, по мнению Ильина, единовластие, монархия. <История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна. И еще точнее: бытие России требует единовластия - или религиозного и национально укрепленного, единовластия чести, верности и служения, т. е. монархии; или же единовластия безбожного, бессовестного, бесчестного и притом антинационального и интернационального, т. е- тирании> (О мо- нархии и республике). Создание христианской культуры, подчеркивал Ильин, есть задача, поставленная перед человечеством много лет назад и им не разрешенная. Эта задача и не может быть разрешена одной эпохой, одним поколением раз и навсегда, ибо <каждая эпоха и каждый народ и каждое поколение должны стремиться к решению ее по-своему - по-своему достигая и не достигая>. 8. Правоведы русского зарубежья Заинтересованными исследователями начального опыта Со- ветской России в сравнительно-исторической перспективе ста- ли правоведы русского зарубежья. Это была критико-аналити- ческая работа, которая велась во имя <будущей> России, в зарубежных учебных и научных центрах. В начале 20-х гг. центрами собирания профессорско-преподавательских кадров из России стали Харбин, Прага, крупные университетские города Югославии. Большая группа правоведов, философов и публицистов появилась в 1922 г. в Берлине, доставленная в Германию на известном <пароходе философов>. В 1925 г. в Праге вышли два тома обстоятельного труда под названием <Право Советской России>. В разделе об источниках права Н. Н. Алексеев, Н. С. Тимашев писали, что для установив- шейся в стране диктатуры важна не конституция, а <непосредст- венный и многообразный политический эксперимент>. Категория закона к этому праву вообще неприменима, поскольку на прак- тике отсутствует отличие законов от указов и один декрет мо- жет быть отменен каким-либо другим декретом без соблюдения каких-либо условий и без каких-либо специальных оговорок. При этом, отмечал Алексеев, советская власть опирается на тот факт, что <захват власти был осуществлен угнетенными>. Это обстоятельство он толковал в том смысле, что не голая сила сама по себе создает в Советской России право, а сила, освящен- ная идеей борьбы за освобождение. По этой логике пролетарское 614 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. государство потому и обладает <правом на ограниченное наси- лие>, что предполагает устранение всякого насилия. Подобная позиция, по мнению Алексеева, вырастает из своеобразного истолкования теории естественного права. Правоведы русского зарубежья оказались наиболее подго- товленными к сравнительному освещению советского опыта. Здесь обрели большую известность Н. А. Бердяев, П. А. Сорокин, П. Б. Струве, Г. К Гинс, Н. С. Тимашев, С. Л. Франк и др. С. И. Гес- сен, ученый секретарь Берлинского Русского научного центра, стал автором фундаментального исследования <Проблема пра- вового социализма>. В 40-х гг. он был приглашен для участия в разработке философских основ Всеобщей декларации прав человека (принята в 1948 г.) совместно с Ж. Маритэном, Махат- мой Ганди и другими крупнейшими философами. Среди деятелей русского зарубежья особое место занимает Петр Бернгардович Струве (1870-1944), стоявший у истоков российской социал-демократии и эволюционировавший от ле- гального марксизма к государственническому либерализму в духе Каверина и Чичерина. В статье из сборника <Вехи> и в сборнике собственных статей <Патристика> он развивал идеи об особой культурной роли интеллигенции, ее взаимодействии с государством, а также о роли государственности с ее мощью и дисциплиной в деле формирования нового политического и культурного сознания русского человека, в состав которого входит также <идея права и прав>. Своеобразие политической действительности России после Манифеста 17 октября и создания Государственной думы состояло, по оценке Струве, в том, что <конституция существует в праве только в законе и отсутствует в правосознании правя- щих; конституция отсутствует в жизни, в том политическом воздухе, которым дышит обыватель внутри страны, и она несомненно присутствует в том политическом воздухе, кото- рым, как член международной семьи, дышит все государство>. При этом недовольство самодержавным абсолютизмом выросло до такой степени, что, по мнению Струве, конституционализм стал, по сути, народной идеей. Крушение монархии обнаружило <чрезвычайную слабость национального сознания в самом ядре Российского государства, в широких массах русского народа>. В этом был повинен <старый порядок> с его систематической борьбой против обра- 8. Правоведы русского зарубежья 615 зованных элементов нации, с его безответственной бюрократией и с таким официальным национализмом, который хне собирает, дробит государство>. А между тем, по мнению Струве, государ- ство есть такой <организм>, который во имя культуры подчиняет народную жизнь началу дисциплины - основному условию государственной жизни. По характеристике Струве, <культура есть то, что народу дает бытие, а государству - смысл и оправдание>. Еще в первой своей монографии <Критические заметки к вопросу об экономи- ческом развитии России> (1894), отмеченной духом преодоления марксизма, он призывал <пойти на выучку к капитализму>, с тем чтобы содействовать культурному росту на Родине. После Февральской революции он уже призывает придать новой государственности незыблемую основу <культурно-обоснован- ного патриотизма> и организует в мае 1917 г. <Лигу русской культуры>. После Октябрьской революции он переживает все тяготы гражданской войны и скитаний на чужбине (Белград, Париж). Критикуя режим коммунистического правления и хозяйство- вания, Струве ратовал не за реставрацию старого режима, которую он считал невозможной, а за установление действи- тельно нового порядка с <прочно огражденной свободой лица и сильной правительствующей властью>. Питирим Александрович Сорокин (1889-1968) родился в д. Турья Коми-Пермяцкой области в крестьянской семье- Окон- чил Психо-неврологический институт и Петроградский универ- ситет; магистр уголовного права и доктор социологии, почетный доктор ряда американских и европейских университетов. Пре- подавал в Петроградском университете, затем университете Миннесоты и Гарварда. Был личным секретарем известного социолога и общественного деятеля М- М. Ковалевского, в Петроградском университете с 1919 г. читал первый в нашей стране систематический курс социологии. Принимал активное участие в политической жизни, состоял в партии эсеров. После Февральской революции работал в качестве доверенного лица и личного секретаря А. Ф. Керенского, состоял членом Совета Российской республики, редактировал газету <Воля народа>. В 1922 г. был выслан за пределы Советской России. С 1930 г. - профессор Гарвардского университета, основатель и глава фа- культета социологии (1939-1959 гг.). Почетный член Американ- ской академии искусств и наук, Болгарской и Румынской коро- левских академий искусств и наук и др. Президент международ- 616 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. ной социологической ассоциации, Американского социологичес- кого общества. Опубликовал около 40 книг и 1000 статей на главных языках Европы и Азии. О нем написано 10 книг и ты- сячи статей. Классическими работами Сорокина стали <Совре- менные социологические теории> (1928) и <Социальная и куль- турная динамика> (в 4 т. 1937-1941). В области правоведения имя Сорокина связано с оформлени- ем русской школы социологии уголовного права и криминологии. Еще в годы учебы в университете он сотрудничал и испытал значительное влияние Де Роберти, Ковалевского, Бехтерева, Петражицкого, Ростовцева, Павлова, Его интересы простира- лись в область философии, психологии> этики, истории и права, но в социологию он перешел после крупных изысканий в области криминологии и на этом поприще достиг многих результатов и почестей. В 1914 г. выходит его фундаментальная работа <Пре- ступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали>. Все правила поведения автор подвел под рубрику из трех групп - дозволенные, запрещенные и рекомендованные. Соци- альная среда и социальное взаимодействие динамичны по своей природе. Сообразно с этим вызывается необходимость в измене- нии шаблонов группового поведения. В силу неодинаковой эластичности старых шаблонов у различных индивидов и бла- годаря тому, что не все индивиды стоят в одинаковом отношении к новым условиям, приспособление к этим условиям шло и идет не одновременно у различных членов, а разновременно (один опаздывает, другой опережает - это относится и к миру животных). В силу этой неодновременности возникает конфликт шаблонов и тем самым конфликт между различными частями группы. Группа либо распадается, либо ее единство устанавли- вается принудительно. Более сильная часть заставляет насиль- но <протестантов> соблюдать ее шаблоны посредством двоякого рода действий: положительных (наград) и отрицательных (кар). В животных обществах этот конфликт случается очень редко, в человеческих, где взаимодействие интенсивнее (а значит, и условия более изменчивы), этот конфликт случается гораздо чаще и принимает сознательно-мотивированную форму, прояв- ляющуюся в выражениях <должен>, <обязан>, <имеет право>. Нарушение шаблона превращается в <преступление>, реакция на него - в <наказание>, <сверхнормальный акт> превращается в подвиг, а реакция на него - в награду. 8. Правоведы русского зарубежья 617 Общий вывод Сорокина сводится к следующему: с усложне- нием и расширением социальных кругов процесс взаимодейст- вия совершается все сильнее и сильнее, а окружающая каждого индивида социальная среда становится все сложнее и сложнее. Поднимаясь от менее развитых и более простых обществ к обществам более культурным и дифференцированным, мы до- лжны, заключает Сорокин, наблюдать и более быструю смену шаблонов. Повторяясь все большее число раз, шаблоны все более сливаются, становятся органически присущими человеку, а это, в свою очередь, ведет к уменьшению надобности и целесообразности давления кар и наград. Шаблоны поведения, полезные только для одного этапа развития или же вообще социально вредные, благодаря более быстрому изменению условий успевают повторяться меньшее число раз. Они становятся более гибкими, или, по крайней мере, менее тривиальными, и тем самым легче поддаются изменению и искоренению. Это значит, что с ростом культуры нужны и менее жестокие способы воздействия для их искоренения, для преодоления социальных конфликтов. Из исторического опыта разных эпох и народов Сорокин выводит <историческую тенденцию прогрессирующей быстро- ты эволюции и постепенного падения санкций, кривой кар и наград (преступлений и подвигов)>. Говоря о новизне предмета своего изучения, Сорокин отмечает, что <преступно каратель- ные явления, изучаемые догматикой уголовного права, не охва- тывают всего класса однородных явлений и имеют дело лишь с маленькой частью целого класса. А в силу этого социолог может и должен не ограничиваться сферой официально-позитивных преступлений и кар (подвигов и наград), изучаемых уголовным правом (или имеющим равное основание на существование наградным правом), а может ловить свою <рыбу> и вне этой области, в более обширных морях социальной реальности>. В давнем споре юридических позитивистов с философами права о соотношении права и морали Сорокин твердо встал на сторону последних. В томе втором <Социальной и культурной динамики> (1937), целиком посвященном <флуктуации систем истины, этики и права>, право вообще и уголовное право в особенности характеризуются им как лучшие выразители пере- мен, происходящих в нравах, и этноюридической ментальности в их повседневном рутинном проявлении. Каждая культура имеет некий ряд деления человеческих поступков и других событий в оппозиционных терминах-градациях, таких, напри- 618 Глава 20. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - первой половине XX в. мер, как <правый и неправый>, <одобренный и неодобренный>, <моральный и неморальный>, <законный и незаконный>. Это деление обнаруживается еще в примитивных обществах и затем в греко-римской и западной культурах, и так до наших дней. Оппозиционные элементы могут иметь и такую градацию: <правильный - более правильный - самый правильный>. В отношении неправильных поступков тоже есть своя градация: фелонии, мисдиминоры, преступления, деликты (в западноев- ропейском словоупотреблении); преступления, проступки и на- рушения (в русском праве). Градация правильных и неправиль- ных проступков может быть еще более сложной (дурной посту- пок, святотатство; героический поступок, святой, священный). Всякий введенный в силу и действующий кодекс <официаль- ного> права является самым авторитетным, а также в известной мере самым точным и самым достоверным отражением этичес- кой ментальности и этической дифференциации поступков в высших классах. Но здесь существенно одно обстоятельство. Дело в том, что всегда имеет место некоторое расхождение между ситуацией, которая характеризуется в <официальном законе>, и психосоциальной ментальностью членов общества. И это расхождение тем больше, чем быстрее меняется социально- этическая жизнь. Официальные законы не могут быть изменены от случая к случаю, и поскольку общественная жизнь подвер- жена изменению постоянно, то вышеупомянутое расхождение является неизбежным. На это обратил внимание в свое время Петражицкий, который писал о конфликтах и расхождении между <официальным и интуитивным правом>. Отвечая на вопрос, почему уголовное право отражает этичес- кую ментальность и этическую дифференциацию в большей мере, чем гражданское, конституционное и административное право, Сорокин приводит следующие доводы: уголовное право больше любого другого связано с <неправильным> поведением в его худших формах; оно больше других говорит о формах неправильного поведения; градация преступлений является хорошим индикатором в сравнительном анализе тяжести специ- фического класса запретных деяний. После высылки из России интересы ученого сосредоточились главным образом на процессах социальной организации, дезор- ганизации и реорганизации, а также на панорамическом обоз- рении всей прошлой истории человечества с особенным внима- нием к изменчивым соотношениям основных социальных фак- торов как главной причины и средоточия социальных перемен. 8. Правоведы русского зарубежья 619 Социальная область жизни предстает у Сорокина сложной иерархией различных социальных и культурных систем и подсистем (религии, этики, науки, искусства, экономики, поли- тики, права). Социология как наука предстает в этой связи как обобщающая теория структуры и динамики социальных и культурных систем с различной степенью их интегрированнос- ти - от механического сосуществования элементов до чисто духовной (<логико-значимой>) интеграции, которая имеет ре- шающее значение. Каждая культура есть специфический тип исторической целостности (системы) и характеризуется следующими идейны- ми параметрами: представления о природе реальности, о приро- де основных потребностей человека, о степени и методах их удовлетворения. Отсюда выводится различение трех видов мировосприятия и соответственно три <типа культуры>: чув- ственный, т. е- основанный на данных наших ощущений; идеа- циональный, в котором преобладают элементы рационального (логико-понятийного) мышления и объяснений и идеалисти- ческий, в котором преобладает интуитивный способ познания и объяснений окружающего мира. Преобладающая в данную эпоху система представлений (<истин>, ценностей) образует основополагающую детерминанту для социокультурной дина- мики, именно она определяет общую природу данного искусст- ва, философии, религии, этики, экономики и политических отношений. В 1947 г. Сорокин выступил с программой <спасения челове- чества> на базе <альтруистической любви и поведения> и основал в Гарварде Центр по изучению творческого альтруизма. Сорокин (вместе с Н. С. Тимашевым) - один из авторов теории своеобразной конвергенции периода Второй мировой войны. В книге <Россия и Соединенные Штаты Америки> (1944) он высказывает мысль о созвучии фундаментальных идеалов двух обществ и, основываясь на циклических закономерностях вели- ких революций, на которые обратили внимание еще А. Токвиль и И. Тэн, делает предположение, что после деструктивной фазы (упадка коммунизма) настанет период роста новой, жизнеспо- собной России. Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма 1. Введение С 70-х гг. прошлого столетия в России начали распростра- няться идеи К. Маркса. Их укоренение на российской почве связано прежде всего с деятельностью Г. В. Плеханова и руко- водимой им группы <Освобождение труда> (основана в 1883 г.). Картина складывавшихся тогда социально-экономических от- ношений достаточно наглядно показывала, что Россия беспово- ротно становится на путь капиталистического развития со всеми вытекающими отсюда последствиями. Приверженцы марксизма в России главные свои усилия сосредоточили преимущественно на том, чтобы осмыслить этот факт, поворотный для дальней- ших судеб страны. Их цель заключалась в том, чтобы с историко-материалисти- ческих позиций выявить состояние пореформенного российско- го общества, перспективы его эволюции. Они хотели вооружить нарождавшийся в те времена российский пролетариат понима- нием того, что он собой в действительности представляет, каковы его место и роль в общественно-политической жизни, к чему он должен стремиться, каков его социальный идеал, какую тактику и стратегию надлежит ему использовать в борьбе против господствующих классов, против существующего госу- дарственного строя. На первых порах, вплоть до рубежа XX в., в совсем еще небольшом стане русских марксистов практически не было сколько-нибудь существенных различий в исповедовавшихся ими взглядах на коренные проблемы власти, государства, права и закона, политического режима и т. д. На том этапе они выступали практически единым фронтом. Объединяло их всех не только категорическое неприятие социально-экономических порядков тогдашней России, бескомпромиссное противостояние общему врагу - царскому самодержавию. Были у них и общие идеологические противники: таковыми являлись народники, <ревизиониствующие> марксисты, представители буржуазной политико-юридической науки и проч. Русских марксистов спла- чивали также единые задачи, которые они в 80-90-х гг. XIX в. пытались решать: приспособление идей марксизма к конкрет- ным условиям России, пропаганда и распространение этих идей. 1. Введение 621 Объединяла работа по собиранию пролетариев, других ради- кально настроенных людей под знамена Марксова социализма, работа по развитию революционного движения и приданию ему организованного характера. В 1898 г. I Съезд Российской социал-демократической рабо- чей партии официально провозгласил создание общероссийской марксистской партии. А всего пять лет спустя, в 1903 г., на II Съезде РСДРП в русской социал-демократии, продолжавшей в целом стоять на платформе марксизма, произошел раскол. Образовалось два различных и впоследствии далеко разошед- шихся течения. Одно - большевистское. Его возглавил В. И. Ле- нин. Другое - меньшевистское. <Большевизм,- по признанию В. И. Ленина,- существует как течение политической мысли и как политическая партия с 1903 года>. Наиболее значительными и типичными выразителями идео- логии большевизма были В. И. Ленин, Н. И. Бухарин, И. В. Ста- лин. Особенности идеологии меньшевизма рельефно запечатле- ны в трудах Г. В. Плеханова, Л. Мартова и ряда иных меньше- вистских деятелей. Истории было угодно распорядиться таким образом, что и в дореволюционное время, и в послереволюцион- ный период теоретики большевизма в сфере политических и юридических идей выступали активнее, нежели меньшевики. Русский марксизм в том, что касалось власти, государства, говорил в весьма заметной степени с большевистскими интона- циями. В свое время большевизм, ленинизм определяли как <мар- ксизм XX в.>. Такое определение вполне справедливо, по край- ней мере, в отношении трактовки В. И. Лениным - создателем большевизма - и его сторонниками коренных марксо-энгель- совских положений о власти и государстве. Положения извест- ные: классовая природа государства, государство как офици- альная политико-организационная форма диктатуры господ- ствующего класса, ущербность буржуазной демократии, слом буржуазного государства в ходе пролетарской (социалистичес- кой) революции, диктатура пролетариата, отмирание государ- ства и т. п. Большевистские идеологи (Ленин и др.) вдохновлялись этими положениями и оставались в их смысловом пространстве. Даже тогда, когда расширяли и обновляли традиционный (для клас- сического марксизма) их ряд. Типичный тому пример - ленин- ская концепция места и роли коммунистической (большевистс- кой) партии в общей системе диктатуры пролетариата. Надо 622 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма отдать должное большевистской мысли. Она была раскованной, быстро реагировала на складывающуюся политическую конъ- юнктуру, видоизменялась, эволюционировала. Но никогда, по существу, не оставляла свои идеологические и теоретические позиции, очерченные прежде всего Лениным. 2. Политическое учение В. И. Ленина Владимир Ильич Ленин (1870-1924) опубликовал множество работ самого разного жанра по вопросам политики, власти, государства. Перечислить их все нет практической возможнос- ти. Но нельзя не назвать такие из них, как <Что делать?> (1902), <Империализм как высшая стадия капитализма> (191б), <Госу- дарство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции> (1917), <Пролетарская революция и ренегат Каутский> (1918), <Детская болезнь <левизны> в комму- низме> (1920). Рассмотрение комплекса взглядов Ленина на государство и власть надо начинать с вопроса о классовой природе государст- ва. Именно этому вопросу посвящен первый же параграф первой главы <Государства и революции> - по общему признанию того основного труда, который содержит теоретически-системное изложение соответствующих ленинских представлений. Сугубая классовость - врожденная, неотъемлемая и всеоп- ределяющая, по Ленину> черта такого социального установле- ния, каким выступает государство. Она внутренне присуща ему в силу нескольких причин. Первая из них - воплощение в государстве антагонизма классов, расколовшего общество со времени утверждения в нем частной собственности и общес- твенных групп с противоречивыми экономическими интересами. Важнейшим и коренным пунктом называет Ленин тезис, соглас- но которому <государство есть продукт и проявление неприми- римости классовых противоречий>. Вторая половина этого тези- са (<проявление непримиримости классовых противоречий>) в высшей степени характерна для ленинского понимания государ- ства как инобытия (в особых институциональных формах) классово-антагонистического общества. Вторая причина, под действием которой государство является по своей природе классовьтм установлением,- комплектование аппарата государства (и прежде всего верхних эшелонов госу- дарственной власти) лицами из среды господствующего класса. Ленин вместе с тем отмечает, что отнюдь не весь государствен- ный аппарат заполняют сплошь одни только выходцы из этого 2. Политическое учение В. И. Ленина 623 класса. Состав администрации российского самодержавия слу- жит ему примером того, что бюрократия (в особенности занятое отправлением исполнительских функций чиновничество) может рекрутироваться также из других социальных слоев. Третья причина, делающая государство, согласно Ленину, организацией насквозь классовой (вернее, организацией господ- ствующего класса),- осуществление государственной машиной политики, угодной и выгодной главным образом господствующе- му классу, отвечающей его коренным экономическим, полити- ческим и идеологическим интересам. Ленин очень редко отмеча- ет, что деятельность государства удовлетворяет многие потреб- ности общества в целом, направлена на решение также общена- циональных задач ит, д. Подобная сдержанность обусловлена не отсутствием самой такой деятельности. Просто Ленин факти- чески признает ее малозначащей, третьестепенной, не типичной для государства. Кроме классов и межклассовых отношений для Ленина как бы нет иных факторов, детерминирующих природу государства. Острую его неприязнь вызывают рассуждения о зависимости сущностных свойств государства от процессов общественного разделения труда, усложнения механизмов социального взаи- модействия, от развития собственно управленческих структур и процедур и т. п. Ясно, почему все эти рассуждения чужды Ленину. В них нет момента абсолютизации классового начала; ему в них не придается универсального значения. Они так или иначе размывают образ государства как полити- ческой организации класса собственников основных средств производства, используемой для обеспечения и защиты их общих классовых интересов. А вне такого образа невозможна марксистская идея государства как представляющей интересы упомянутого класса собственников политической организации <насилия для подавления какого-либо класса>, т. е. как орудия диктатуры экономически господствующего класса. Бесспорен, хотя и чрезвычайно специфичен, вклад Ленина в интерпретацию названной марксистской идеи. Он настаивал: <Сущность учения Маркса о государстве усвоена только тем, кто понял, что диктатура одного класса является необходимой- для всякого классового общества вообще...> Суть всех без малейшего исключения государств, сколь бы разнообразны (в том числе и демократичны) ни были их формы, в конечном счете - дикта- тура класса. Это (если угодно) - <железный закон> бытия 624 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма государства, который ни при каких обстоятельствах нельзя отменить, смягчить или перехитрить. /Конкрётйоеодержание феномена <диктатура класса> Ленин (_ видит таким Во-первых, диктатуру определенного класса со- ставляет егЙ власть, т. е. осуществляемое им господство над всеми остальными социальными группами, непререкаемое под- чинение его воле и интересам поведения, действий всех членов общества. Во-вторых, подобная диктатура включает в себя опору власти господствующего класса прямо на насилие, приме- няемое в самых различных формах. Момент насилия Ленин особенно выделяет в качестве одного из необходимых слагаемых диктатуры. В-третьих, непременным признаком диктатуры клас- са является ее полнейшая <раскрепощенность>, совершенная несвязанность какими бы то ни было законами. Вот его слова: Г<Е@Й?Ратура есть власть, опирающаяся непосредственно на на- , силие, не связанная никакими законами>. <Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, ; никакими законами, никакими абсолютно правилами не стес- ненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть>. Ленин тем самым от имени марксизма выдает прошлым, совре- менным и будущим государствам индульгенцию являться ан- типравовыми и даже противозаконными социальными установ- лениями. ,.-"-.-," Оборотная сторона марксистско-ленинской трактовки сущ-, ности государства как классовой диктатуры - это восприятие ! и оценка демократии, свободы, права, принципов гуманизма, в / частности сложившихся в досоциалистическую эпоху, как ма-- лозначащих компонентов общественно-политическожизниС точки зрения Ленина, почти все, на что"они способны,- быть проводниками диктатуры класса, прикрывать ее внешне при- влекательными атрибутами и тем самым вводить в заблуждение трудящихся, народные массы, пряча от них угнетательский характер государства. Различные демократически-правовые институты и нормы достойны разоблачения и отрицания. В лучшем случае некоторые из них (скажем, парламентаризм) следует стараться использовать в борьбе против диктатуры господствующего класса. Во времена Ленина ими были, в первую очередь, институты и нормы демократии, сложившейся в развитых капиталисти- ческих странах. <Буржуазная демократия,- писал он,- будучи великим историческим прогрессом по сравнению со средневе- ковьем, всегда остается - и при капитализме не может не 2. Политическое учение В. И. Ленина 625 оставаться - узкой, урезанной, фальшивой, лицемерной, раем для богатых, ловушкой и обманом для эксплуатируемых, для бедных>. Ленин считает: в капиталистическом обществе демо- кратия потому является демократией для богатых, что она не обеспечивает фактического равенства эксплуататора с эксплу- атируемым, что в данном обществе представитель угнетенной массы лишен таких материальных возможностей практически пользоваться свободой слова и собраний, правом участвовать в делах государства и проч., какими располагают имущественно состоятельные люди. ___ ..-.--." ""---" Показательно, что к вопр6су"о свободе, взятой во всех ее аспектах и реализуемой только посредством институтов демо- кратии и права, Ленин на протяжении всей своей революцион- ной деятельности оставался в целом равнодушным. Он вообще/ был антилибералом. Презирал либерали,зда,.эдздcалг-яга/Во всем этом сказывалась, вероятно, слабость российских демокра- тических традиций; давал себя знать инструменталистский, служебно-классовый подход к демократии; влияло, наверное, и понимание демократии на руссоистско-якобинский лад - как верховенства, суверенитета народа, а не как политико-юриди- ческого пространства, необходимого для осуществления прав и свобод личности, каждого отдельного индивида. Анализируя проблему <государство и революция>, Ленин писал: <Переход государственной власти из рук одного в руки другого класса есть первый, главный, основной признак револю- ции как в строго научном, так и в практически-политическом значении этого понятия>. Применительно к Социалистической" революции прежде всего встает вопрос о том, как пролетариат \ должен отнестись к буржуазному государству - олицетворе- | нию власти старых господствующих классов. Тут имеются, i абстрактно рассуждая, две возможности. Ленин видит их. Од- j на - пролетариат овладевает уже готовой государственной J машиной и затем пускает ее в ход для решения своих собствен- ных задач. И вторая -- пролетариат ниспровергает, разрушает! буржуазную государственность и на ее месте создает свой" принципиально новый тип государства. Вслед за К. Марксов Ленин без малейших колебаний выбирает вторую возможность? <...все прежние революции усовершенствовали государственную машину, а ее надо разбить, сломать. Этот вывод есть главное, основное в учении MapKCH3MaJOJXtcyape?B>-~-""-"-""""" Ленин мыслит акцию разрушения буржуазной государствен- ности очень конкретно. В первую очередь как слом бюрократи- 626 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма ческих и военных институтов государственной власти, ликвида- цию репрессивного аппарата, как замену на ключевых постах управления государства прежних чиновников верными идее революции представителями рабочего класса. Но дело этим не ограничивается. Разрушение старого, ранее существовавшего государства должно заключаться, по Ленину, кроме того, в отказе от территориального принципа формирования предста- вительных учреждений, от принципа разделения властей, от равенства всех без исключения граждан (независимо от классо- вой принадлежности) перед законом и от многих других начал демократического устройства государства. "" Всецело солидарен Ленин с К. Марксом в том, что разрушение наличной <государственной машины требуется интересами и рабочих и крестьян, объединяет их, ставит перед ними общую задачу устранения <паразита> и замены его чем-либо новым. Чем же именно?> Пролетарским> социалистическим государст- вом - орудием диктатуры рабочего класса, т. е. власти, заво- еванной и поддерживаемой насилием пролетариата над буржу- азией и не связанной никакими законами. Пролетариат учреждает собственное государство не для уста- , новления свободы в обществе. Ему оно нужно для насильствен- | ного подавления своих тготивнивоаЯенин в восторге от энгель- совстойидей"а несовместимости всякой, любой государственнос- ти со свободой: <Когда становится возможным говорить о свобо- де, тогда государство, как таковое, перестает существовать>. Круг противников пролетариата, в первую очередь подлежащих насильственному подавлению, изъятию из свободы, Ленин очер- чивает преднамеренно неконкретно. В противники пролетариа- та записываются не только фабриканты и купцы, помещики и кулаки, царские чиновники, буржуазная интеллигенция, но и те, кто их так или иначе обслуживал. Сверх того, в противники пролетариата зачисляются также хулиганы, жулики, спекулян- ты, волокитчики, бюрократы, лодыри, все подпадающие под буржуазное влияние люди (будь они по происхождению хоть потомственными пролетариями). При таком подходе почти каждый россиянин мог оказаться (и нередко оказывался) врагом пролетариата, <вредным насеко- мым> (по определению Ленина, данному в январе 1918 г. в статье <Как организовать соревнование?>), от которых рабочий класс должен очистить российскую землю. Обстановка очищения России от <всяких вредных насекомых> - это режим произвола. При нем никакая свобода (разумеется, и для пролетариата 2. Политическое учение В. И. Ленина 627 тоже) не возможна. Держится режим произвола в основном с помощью репрессий, террора. Ленин является самым решитель- ным сторонником террористических методов для осуществле- ния пролетарской диктатуры. Причем не только в условиях непосредственного вооруженного противоборства непримири- мых социально-политических сил. Он даже настаивает на рас- ширении террора в мирные годы, наступившие после одержан- ной большевиками военнойпобеды, после завоевания ими Рос- сии. Последователи Ленина разделяют его взгляд на органич- ность террора диктатуре пролетариата. Конечно, Ленин понимает, что диктатура пролетариата нуж- дается в своем государстве, централизованной организации насилия, не единственно лишь ради проведения политики тер- рора по отношению ко всем неугодным новой власти лицам и группам. Эта власть нуждается в собственном государстве для решения еще одной задачи: <руководства громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролета- риями в деле <налаживания> социалистического хозяйства>. Выполнять такую задачу более с руки государственности, изображающей себя демократической. Потому Ленин и старает- ся убедить в том, что диктатура пролетариата в политической области, порывая с буржуазным демократизмом, обеспечивает <максимум демократизма для рабочих и крестьян>. Максимум этот достигается энергичным отстранением эксплуататоров, всех противников пролетариата от участия в политической жизни. __,. /Государственной формой диктатуры пролетариата, вовлече- |ния трудящихся в политическую жизнь должна быть, согласно /Ленину, Республика СоветовКонструирование образчика такой республики счйталосъЪдним из открытий, сделанных Лениным в политической теорииВтёййнском"йзоражёш1ио1 республика сочетает черты государственной и общественной организации; в ней соединяются элементы представительной и непосредственной демократии. Советы - учреждения, которые одновременно и законодательствуют, и исполняют законы, и сами же контролируют выполнение своих законов- Строится и функционирует такого типа республика на основе демократи- ческого централизма, что означает (по крайней мере, должно означать) выборность всех органов власти снизу доверху, подот- четность их и подконтрольность, сменяемость депутатди т.д. Политико-юридические, конституционно-правовые аспекты" устройства системы Советов сравнительно мало интересуют 628 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма Ленина. {Главное для него - насколько Советы фактически и f-,----л ч \ /состоянии быть инструментами диктатуры пролетариата или,| (что одно и то же, находиться под беспрекословным руководст-/ (вом большевистской партии. Без этого Советы, в глазах Ленина никакой"ценносT не имеют. Лозунг <Советы - без коммунис- тов!> представляется ему контрреволюционным, смертельно опасным для диктатуры пролетариата. Достаточно лишь этой ленинской установки, чтобы сильно усомниться в Советах как власти, способной и намеренной дать <невиданное в мире развитие и расширение демократии именно для гигантского большинства населения, для эксплуатируемых и трудящихся>. Роль коммунистической партии в общем механизме проле- тарской государственной власти Ленин определяет так: <Дикта-П туру осуществляет организованный в Советы пролетариат, | которым руководит коммунистическая партия большевиковВ" "Свою очередь, самой партией руководит Центральный Комитет. Внутри него образуются еще более узкие коллегии (Политбюро, Оргбюро). Они-то, эти <олигархи>, верховодят в Центральном Комитете. А вот и главное: <Ни один важный политический или организационный вопрос не решается ни одним государствен- ным учреждением в нашей республике без руководящих указа- ний Цека партии На упреки в том, что он и его партийные то1ищй"установили диктатуру одной (большевистской) пар- тии, Ленин отвечает: <Да, диктатура одной партии. Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем>. В ленинской концепции места и функции большевистской партии в системе диктатуры пролетариата (как и в ленинской практике осуществления данной концепции партйяйинститу ты государства внешне сохраняют свои специфические черты, i Но на уровне кадровом, своим персональным составом (прежде J всего руководящим, командным) эти структуры переплетаются, \ сралциваются. Большевики в качестве партийных функционе- [ fpos выносят управленческие решения, а в качестве руководя- L.JfiiSJOHff-K01 сути дела, большевики (<непосредственно правящий авангард пролетариата>), нелигитимньш путем установившие господство над страной, концентрируют в своих руках прероативы-заяен-, дательной, исполнительной и судебной властей./Не получается i Яаже~Йоднб113ртййнЬг6 Гбсударства>"," исГ- по серьезному сче- I ту - нет самой государственности как суверенной организации | публичной власти. {ЕСТЬ декоративные, государствоподобные 2. Политическое учение В. И. Ленина 629 образования, легко становящиеся козлами отпущения за вся- ческие провалы и вместе с тем поддерживающие миф о непог- решимости, всепобеждающей силе большевистской партии. Узурпируя полномочия государства, она не терпит никакого контроля общества над собой, не несет перед ним никакой реальной ответственности. Чего стоят в свете этого фразы о величии и достоинстве <пролетарской>, <советской>, <новой> демократии, <социалистической законности> и проч.! Положения о диктатуре рабочего класса, пролетарской де- мократии, о соотношении коммунистической партии и советско- го государства, об экономических функциях такого государства, его территориальном единстве, внешней политике образуют костяк ленинского учения о социалистической государственнос- ти. Однако чересчур долгой ясизни Ленин этой государственнос- ти не прочит. Он как правоверный марксист стоит за отмирание государства: <...по Марксу, пролетариату нужно лишь отмира- ющее государство, т. е. устроенное так, чтобы оно немедленно начало отмирать и не могло не отмирать>. Ленин неоднократно \ повторяет эту мысль: <...пролетарское государство сейчас же 8 после его победы начнет отмирать, ибо в обществе без классовых J противоречий государство не нужно и невозможноаРазумеёт ся, окончательное отмирание государства Ленин увязывает с выполнением ряда высоких социально-экономических и обще- культурных условий. Но сама идея отст1рания, государства остается в марксизме-ленинизм1Гнезыблемой и сугубо важной. Предпринимавшиеся как будто-попьггкидвйгтьсяпостезе, ведущей в итоге к отмиранию государственности, привели, однако, вовсе не к деэтатизации общества и формированию системы коммунистического, общественного самоуправления. Обернулось это полной анемией собственно государственных институтов, формированием в обществе таких негосударствен- ных структур (компартия), которые создали организацию тота- литарной власти и сами стали ее подлинными центрами. Подоб- ная власть всегда бесконтрольна и безнаказанна. Ее не сдержи- вают общепринятые порядки и стандарты цивилизованной госу- дарственной жизни с ее демократически-правовыми установле- ниями. Взгляды Ленина на власть и политику, государство и право, в особенности на <технологию> осуществления политического господства и т. д., его деятельность как главы коммунистической партии и советского правительства оказали главное, решающее 630 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма воздействие на развитие теории и практики большевизма. Они имели, кроме того, широкий международный резонанс. В XX в. ими так или иначе вдохновлялись многие ультрарадикальные политические движения разного толка. 3. Политические идеи Н. И. Бухарина В своем <политическом завещании> - <Письме к съезду> В. И. Ленин ценнейшим и крупнейшим теоретиком большевист- ской партии назвал Николая Ивановича Бухарина (1888-1938). Бухарин был популярен не только среди русских коммунистов> в Советской России, он приобрел и международную известность. Из его научных трудов по интересующей нас проблематике выделяются следующие: <Мировое хозяйство и империализм> (1915), <Экономика переходного периода> (1920), <Теория исто- рического материализма> (1923), <Учение Маркса и его истори- ческое значение> (1933). Твердо следуя текстам трудов Маркса, Энгельса, В. И. Лени- на, Бухарин неизменно держался большевистских взглядов на классовость государства и права, функции и форму буржуазной государственности, диктатуру пролетариата, советское госу- дарство, их природу и предназначение. Бухарин всегда защищал тот тезис, что <государство есть продукт классового расчленения общества. Будучи продуктом развития общества в целом, оно а то же время есть насквозь классовая организация>. Своим бытием государство выражает непримиримость составляющих общество классов. Ничего, кро- ме сугубой классовости, в государстве нет и быть не может, какого бы его аспекта ни касаться. Государство в облике особого аппарата публичной власти, в облике интегральной политичес- кой организации, охватывающей собой и вбирающей в себя все общество целиком, в облике определенным образом функциони- рующего механизма - все это, для Бухарина, густо окрашено исключительно одним лишь только цветом - цветом классовос- ти. Всякие попытки разглядеть, отыскать в государстве еще некие иные тона, даже нейтральные, кажутся Бухарину идущи- ми от лукавого, скрадывающими истинное знание о государстве в идеалистическом и, хуже того, в мистическом тумане. В подобной манере изображается им право, которое он отож- дествляет с законодательством, создаваемым государством. <Машина угнетения... выступает под псевдонимом совокупности правовых норм, идеального комплекса, функционирующего в силу своей внутренней логики и убедительности. Такой фети- 3. Политические идеи Н. И. Бухарина 631 шизм государственной власти и соответствующий ему специфи- ческий <юридический кретинизм>, который рассматривает пра- во как самодовлеющую общественную субстанцию, движущую- ся исключительно логикой своих внутренних имманентных законов, застывает в систему "чистого права">. Бухарин, естес- твенно, не приемлет <чистого права>, разоблачает его (в полеми- ке с Г. Кельзеном). Но при этом он обходит молчанием вопрос об относительной самостоятельности права (как системы, имею- щей свою логику построения и движения) и желает доказать, что право лишь выполняет <работу по обслуживанию процесса эксплуатации>. Бухарин так и говорит: <Правила государствен- ной организации, т. е. общеобязательные нормы поведения, за которыми стоит весь аппарат принуждения, охраняют и облег- чают воспроизводство процесса эксплуатации того конкретно- исторического типа, который соответствует данному способу производства и, следовательно, данному типу государства>. Тезисы о <беспримесной> классовости государства и права, о том, что миссия этих социальных институтов, по сути дела, полностью исчерпывается выполнением ими служебно-эксплу- ататорской, угнетательской функции, опираются на расхожий марксистский постулат, согласно которому политическая, госу- дарственная власть есть организованное насилие одного класса для подавления другого. Понимание государства (и права заод- но) в качестве феномена насилия образует краеугольный камень и бухаринских суждений о государстве, доминирует в них. Бухарин, как и все тогдашние правоверные большевики- ленинцы, превозносил значение насилия. В этом отношении ему случалось быть даже большим роялистом, чем сам король. Если у К. Маркса, например, насилие в действительной истории играет <большую роль>, то у Бухарина <на всем протяжении исторического процесса роль насилия и принуждения была чрезвычайно велика>. Если у К. Маркса <Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно бере- менно новым>, то у Бухарина вообще вся <конкретная история есть история насилия и грабежа>. В целом государственная власть в бухаринских текстах квалифицируется как концентрированное и организованное общественное насилие (определение К. Маркса), принимающее облик единодержавия, иными словами, диктатуры господству- ющего класса. Государство и диктатура - вещи внутренне, органически связанные. По Бухарину, ни теоретически, ни прак- тически невозможно государство, не являющееся диктатурой. 632 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма Взгляд Бухарина на любое государство (тем более на государ- ство капиталистическое) как на диктатуру облегчал ему крити- ку буржуазной демократии. Во-первых, она представляет со- бой - если верить Бухарину - целую систему демократичес- ких призраков, обманно-маскировочных институтов формаль- но-юридического равенства всех; но данное равенство есть фикция, поскольку экономическое неравенство при капитализ- ме делает формально-юридическое равенство нереализуемым. В другом месте Бухарин пишет, что основная посылка демокра- тического устройства - наличие совокупности фикций: на сей раз ею выступает понятие общенародной воли, общей воли нации, целого. Весь комплекс демократических учреждений покоится на иллюзорной <общенародноеT>. Правда, полагает Бухарин, демократия некогда была нужна пролетариату. Для рабочего класса демократия <была ценна постольку, поскольку она помогала пролетариату подняться выше на ступеньку в его сознании>. Только и всего. Однако, когда пролетариат на такую ступеньку поднялся и когда пробил час прямого штурма капиталистической крепости и подавления эксплуататоров, тогда наступила пора взрывов старых парла- ментов со всякими там <общенациональными> конституциями; пришло время распада <всех тех форм, учреждений и институ- тов, которые носят видимость "общенационального">, время уничтожения формального (т. е. юридического) равенства клас- сов Люди, озабоченные крушением устоев демократии, харак- теризовались Бухариным как <убогие мещане>. На демократическом устройстве, которое предполагает изъ- явление общенародной воли, наличие общенациональной кон- ституции, существование парламента, равенство всех граждан перед законом (независимо от классовой принадлежности) и т. д., ставит крест диктатура пролетариата. Идея неизбежности дик- татуры пролетариата образует, согласно Бухарину, сердцевину марксизма. Учение о диктатуре пролетариата, о ее роли, о ее формах, о ее значении он считает также <самым гениальным теоретическим построением Владимира Ильича-. Учение о дик- татуре пролетариата и Советской власти - евангелие совре- менного пролетарского движения-.>. Это <евангелие> учило, что диктатура пролетариата - кров- ное детище социалистической революции- Бухарин трактует последнюю как акт разрыва рабочим классом гражданского мира в обществе. Как гражданскую войну, которую рабочий класс во главе с коммунистами ведет против всех своих врагов. 3. Политические идеи Н- И- Бухарина 633 А на войне как на войне: <совершенно естественно, что полити- ческая форма господства рабочего класса должна носить свое- образно милитарный характер>. Выражаясь несколько иначе, это закономерно, что классический тип пролетарской диктату- ры - советская система государства - должна приобретать, по Бухарину, <характер военно-пролетарской диктатуры>. Кстати говоря, именно такой характер она с момента появления на свет действительно приобрела. Режим пролетарской диктатуры, которая монополизирует <все средства физического принуждения и духовной переработ- ки людей>, призван решить две задачи. Одна - уничтожение, выкорчевывание частнособственнических отношений, слом, раз- рушение буржуазной государственности, подавление классо- вых врагов пролетариата. Вторая задача - осуществление пролетарской властью принуждения- трудящихся. В переход- ный период оно переносится диктатурой пролетариата (разуме- ется, подчеркивает Бухарин, в иных целях и в иных формах) вовнутрь, <на самих трудящихся и на сам господствующий класс>. Принципиальная установка здесь такова: <государ- ственное принуждение при пролетарской диктатуре есть метод строительства коммунистического общества>. Этой установке Бухарин старался оставаться верным всегда. Он считает, что <пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи>. Строки эти специальных коммента- риев не требуют. Процитированные строки взяты из Х главы (<Внеэкономическое> принуждение в переходный период) труда Бухарина <Экономика переходного периода>. Как раз относи- тельно нее В. И. Ленин, внимательно изучивший бухаринское произведение, с похвалой заметил: <Вот эта глава превосходна!> Вернемся, однако, к изображению Бухариным некоторых иных аспектов пролетарской диктатуры и классического типа ее воплощения - советской государственности. По всем своим основным показателям Республика Советов есть антипод право- вого государства. Она, в частности, отметает прочь принцип разделения властей, заменяя его принципом соединения власти законодательной с исполнительной властью. Взамен общепри- нятого порядка формирования представительных учреждений вводится новый. Выборы в Советы <производятся не по чисто искусственным территориальным округам, а по" производ- 21-770 634 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма ственным единицам>. Третируются как устаревший предрассу- док <права меньшинства> и т. п. Государственный аппарат, понимаемый Бухариным как организация, долженствующая охватить собою поголовно всех трудящихся, выступает провод- ником политики большевиков, которые монопольно владеют властью. <В конце концов государственный аппарат - это тот самый рычаг, та самая машина, через которую наша партия, победоносная руководительница пролетариата, направляет всю свою политику>. В рассуждениях о диктатуре пролетариата Бухарин не обхо- дит молчанием проблему демократии. <Диктатура пролетариа- та... является в то же время внутриклассовой пролетарской демократией... диктатура пролетариата, будучи его единодер- жавием, реально обеспечивает демократию для пролетариата>. Этакая демократия для своих, но не для чужих. Каким же практически способом обеспечивает своя диктатура демокра- тию для своих? Делает она это тем, что прокламирует <экспро- приацию экспроприаторов>, повышение жизненного и культур- ного уровня трудящихся, развертывание всех их внутренних сил и потенций... Но вот о целостной системе конкретных политико-юридических институтов, процедур, норм, являю- щихся предметноосязаемой формой <демократии для пролета- риата>, Бухарин почти ничего не говорит. Пролетарская революция осуществляет социализацию (обоб- ществление) средств производства: они передаются в руки об- щества. Но в переходный от капитализма к коммунизму период, указывает Бухарин, хозяйствующим субъектом выступает не все общество, а организованный рабочий класс, точнее - пролетар- ское государство. Оно и есть хозяйствующий субъект. По этой причине экономические командные высоты, экономические орга- низации превращаются в составные части пролетарского госу- дарственного аппарата. Пролетарская диктатура становится ко всему руководящей хозяйственной силой. <При пролетарской диктатуре государство все более сливается с хозяйством>. Это слияние в условиях советской власти государства и хозяйства, вернее заведомо порочная попытка трансформировать экономи- ческие по своей природе отношения и структуры в политические, подчинить их действию политических факторов, дополняется практикой <перепрофилирования> всех рабочих организаций в различные части все того же аппарата власти. <Нет ни одной массовой организации, которая не являлась бы в то же самое время органом власти>. Это только кажется, что подобная 4. Политические взгляды И. В. Сталина 635 метаморфоза повышает ранг и престиж общественных массо- вых организаций. В действительности они оказываются послуш- ными марионетками в руках властвующей элиты. Из отрицания гражданского общества и общенародной воли, парламентаризма и общенациональной конституции, равенства всех перед законом и судом, прав большинства и меньшинства и т. д. никогда никакой демократии для трудящихся не родится. На могиле <низшего типа> демократии <высший тип> демокра- тии не вырастает. Бухаринская методология анализа политико-юридических институтов во многом строилась на квазидиалектической макси- ме -- <все наоборот>, <в одну и ту же эпоху принципиально другая классовая форма общества меняет математический знак всего развития, заменяя минусы плюсом, а плюсы минусом>. Подобного сорта методология порывала с подлинным содержа- нием и логикой исторической эволюции мира власти, государст- ва и права. Бухарин стал одной из многочисленных жертв большевистс- ко-террористического режима. Но и то правда, что он сам немало потрудился для создания, упрочения и теоретического <освяще- ния> этого режима. 4. Политические взгляды И. В. Сталина С середины 20-х гг. почти на три последующих десятилетия роль главного охранителя и толкователя ленинских идей, лиди- рующего теоретика большевизма присвоил себе Иосиф Висса- рионович Сталин (1879-1953) - Генеральный секретарь ЦК ВКП(б). Сейчас могут иметь место разные мнения относительно того, сколь успешно справился Сталин в целом с данной ролью. Представляется, однако, очевидным: в области собственно поли- тической теории и практики она ему (с незначительными, второстепенными оговорками) удалась. <Удалась> в каком кон- кретно смысле? В том, что Сталин действовал здесь, в упомяну- той области, в соответствии с истинным пафосом ленинизма. Не страдала сильным преувеличением формула, которая долго у нас культивировалась: <Сталин - это Ленин сегодня>. Прежде чем рассмотреть содержание ряда ключевых выска- зываний Сталина, касающихся политики и государства, необхо- димо хотя бы кратко познакомиться с некоторыми типичными чертами его стиля (способа) <теоретизирования>. Без этого очень трудно правильно понять характер <сталинского учения о государстве>. 21 636 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма Едва ли не наиболее яркая особенность интеллекта Стали- на - упрощенное восприятие и изображение социального мира, самых различных общественных явлений. Он не был склонен видеть реальность многомерной, сложной и внутренне противо- речивой. Научно-теоретический анализ как таковой (со всеми присущими подобному анализу атрибутами) оказался делом, чуждым сталинской мысли. Ее органика - схематическое опи- сание предметов и событий, безыскусное называние вещей, перечисление их сторон, свойств и уровней, формулирование дефиниций и проч. Будучи незаурядным политическим деятелем, Сталин пре- красно сознает, что поддержку массы можно заполучить лишь тогда, когда твои идеологические установки легко и быстро усваиваются рядовым партийцем-большевиком, обыкновенным гражданином, <человеком с улицы>. Отсюда постоянное приспо- собление им таких установок по существу и по форме к менталитету и степени образованности именно этих людей. Сталин ведал, к каким идеям (ценностям, ориентациям) они были в действительности восприимчивы, чтб фактически явля- лось доступным их осмыслению. Вероятно, как никто другой он понимал значение политической пропаганды (популяризации) и придавал ей важнейшее значение. Сталин сам был неплохим популяризатором, хотя нередко превращал популяризацию в вульгаризацию, опускался до откровенной элементарщины. Вследствие упрощенного восприятия и изображения Ста- линым социального мира тексты, которые вышли из-под его пера, несут на себе печать догматизма. Отдельные положения К Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина используются в них как непререкаемые истины; отсутствуют фигуры сомнения, крайне редки гипотезы и их обсуждение; почти нет попыток выявить и по достоинству оценить сильные, конструктивные позиции оп- понентов. Эти тексты насквозь пропитывает вера их автора в свою правоту и непогрешимость. Они отличаются жестким категоричным слогом, что придает им форму чуть ли не офици- альных директивных документов, обязательных к принятию и исполнению. Первоочерёдной интерес представляют работы Сталина <Об основах ленинизма> (1924), <К вопросам ленинизма> (1927), <О проекте Конституции Союза ССР> (1936), <Отчетный доклад на XVIII съезде партии о работе ЦК ВКП(б)> <1939). Сталинское кредо заключено в тезисе, согласно которому <ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции 4. Политические взгляды И- В. Сталина 637 вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особеннос- ти>. Сталин, чтобы не допускать тут никаких разночтений, затем уточняет: <-основным вопросом ленинизма, его отправным пун- ктом, его фундаментом является вопрос о диктатуре пролетари- ата>. Далеко не случайно выпячивает Сталин идею диктатуры пролетариата. С расчетом выстраивает он по существу вокруг нее одной весь комплекс ленинских взглядов, а шире - опирает на нее марксизм в целом. Данная идея предоставила Сталину максимально благоприятные возможности для укрепления культа власти в послеоктябрьской России и вместе с тем для достиже- ния упомянутой выше личной цели. В диктатуре пролетариата Сталин выделяет несколько ее аспектов. Прежде всего и главным образом он усматривает в ней власть, которая жйзнедействует как насилие, подавление, при- нуждение. Насилие в любых ситуациях остается имманентным и важнейшим признаком пролетарской диктатуры. Верно, у Сталина встречаются заявления относительно того, что не всегда и не везде диктатура пролетариата суть исключи- тельно насилие. Однако они - пустые фразы, употребляемые ради отвода глаз, прикрытия репрессивного большевистского режима. Для верного ученика Ленина <диктатура пролетариата есть не ограниченное законом и опирающееся на насилие господство пролетариата над буржуазией, пользующееся со- чувствием и поддержкой трудящихся и эксплуатируемых масс >. Господство, опирающееся на насилие и не ограниченное зако- ном, неизбежно вырождается в голый произвол и тоталитарную власть, железная пята которой давит все и всех. Еще один аспект диктатуры пролетариата, по Сталину,- организационный. Пролетарская революция, утверждает он, не достигнет намеченных целей, если не создаст <специального органа в виде диктатуры пролетариата в качестве своей основ- ной опоры>. Чем же в осязаемо-предметном воплощении явля- ется диктатура пролетариата теперь как <специальный орган> пролетарской революции? Она представляет собой <новое госу- дарство, с новыми органами власти в центре и на местах, государство пролетариата, возникшее на развалинах старого государства, государства буржуазии>. Обозначает Сталин и иные аспекты диктатуры пролетариата. Например, социальный (союз рабочего класса с крестьянством), хронологический (<це- лая историческая эпоха> перехода от капитализма к коммуниз- му) и др. 638 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма Свой взгляд на природу государства вообще Сталин форму- лирует так: <Государство есть машина в руках господствующего класса для подавления сопротивления своих классовых против- ников>. Весьма немудреная мысль. Но предельно доходчивая, доступная разумению <простого человека>. Ему, собственно, она и адресована. Под стать общей квалификации природы государства! меха- нически повторенной Сталиным вслед за прежними поколени- ями марксистов, предложенная им оценка основных функций всякого допролетарского государства. <Две основные функции характеризуют деятельность государства: внутренняя (глав- ная) - держать эксплуатируемое большинство в узде и внеш- няя (неглавная) - расширять теорриторию своего, господству- ющего класса за счет территории других государств, или защищать территорию своего государства от нападений со стороны других государств>. В приведенных высказываниях государство, во-первых, неправомерно сведено к государствен- ной машине, т. е. лишь к одной из его организационных структур; во-вторых, явно обеднена палитра выполняемых им функций: проигнорированы интеграция общества, ведение общесоциаль- ных дел и т. д. На <развалинах старого государства>, учит Сталин, возника- ет советская власть, т. е. пролетарская государственность, государственная форма диктатуры пролетариата. Конституи- руется советская власть в соответствии с иными принципами, нежели старое буржуазное государство. На мусорную свалку истории отправляет диктатура Пролетариата, в частности, территориальный принцип организации государства, принцип разделения властей, <буржуазный парламентаризм> и др. Со- ветская власть объединяет законодательную и исполнительную власти в единой государственной организации, заменяет терри- ториальные выборные округа производственными единицами (заводами, фабриками), связывает трудящиеся массы с аппара- том государственного управления, учит их управлению страной. <Новый тип государства> есть вместе с тем новый историчес- кий тип демократии - демократии пролетарской, советской, которая радикально отличается от демократии буржуазной и превосходит последнюю. В чем выражается, по Сталину, это превосходство? Как и Ленин, он видит таковое в том, что советская власть привлекает массы к постоянному и решающе- му участию в управлении государством, чего трудящиеся были лишены в условиях буржуазно-демократического строя. 4. Политические взгляды И. В. Сталина 639 Резко негативное отношение Сталина к <буржуазной демо- кратии> и позитивное к <демократии пролетарской> - вещь нормальная. Нормальная для большевиков-ленинцев. Ведь они представляют себе демократию, выгодную им, в первую оче- редь, как такое общественно-политическое состояние, при кото- ром некие институты вроде бы привлекают, притягивают тру- дящихся к управлению государством. Эти институты опреде- ленным образом активизируют массы; но с таким единственным расчетом, чтобы их <активность> и <сознательность> всецело работали на безоговорочное одобрение и поддержку решений, принимаемых руководством страны. Собственное неприятие демократических норм и процедур политической жизни в советское время Сталин пытается оправ- дать якобы незрелостью тех, кто хочет иметь демократические порядки. Демократия <требует некоторого минимума культур- ности членов ячейки и организации в целом и наличия некото- рого минимума активности работников, которых можно выби- рать и ставить на посты. А если такого минимума активности не имеется в организации, если культурньэд уровень самой органи- зации низок - как быть? Естественно, что здесь приходится отступать от демократии...>. Однако сам Сталин отступает от демократии отнюдь не в силу только что обозначенных причин. Коренная причина - другая. Критикуя оппозиционеров внутри большевистской партии, ведущих <безудержную агитацию за демократию>, он обвиняет их в <развязывании мелкобуржуаз- ной стихии>. Ясно, что для ортодоксального ленинца <мелкобур- жуазная стихия> (а следовательно, и демократия) - смертель- ный враг. Для Сталина демократия не связана с реализацией индиви- дом всей совокупности принадлежащих ему гражданских и политических, социально-экономических и культурных прав и свобод. Индивида, отдельную личность он всегда считал величи- ной малой и нестоящей; человек был для него в лучшем случае <винтиком>. Еще в 1906 г. в цикле статей <Анархизм или социализм?> Сталин утверждал, что масса - краеугольный камень марксизма и освобождение массы есть ключевое условие освобождения личности; отсюда и лозунг марксизма: <Все для массы>. Тридцать лет спустя, в 1936 г., Сталин в беседе с группой работников ЦК ВКЩб), отвечавших за подготовку учебников, подчеркнул: <Наша демократия должна всегда на первое место ставить общие интересы. Личное перед общественным - это почти ничего>. Сталинская версия демократии идеологически 640 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма санкционирует уничижение индивида, превращает его права и свободы в пустые, никчемные категории. <Социалистическая демократия> у Сталина выступает обо- ротной стороной диктатуры пролетариата, которая с <лицевой стороны> утверждается как разветвленная система разных организаций: государственных и негосударственных. Государ- ственная организация - Советы сверху донизу, в центре и на местах. Негосударственные - профсоюзы, кооперация, союз комсомола, партия большевиков. В системе диктатуры пролета- риата большевистская партия изначально (с момента Октябрь- ского переворота) присвоила себе заглавную роль. Она, по убеж- дению Ленина и Сталина, <авангард>, <одухотворяющая>, <руко- водящая> и <направляющая сила>. Все остальные части этой системы суть послушные <привода, рычаги>, беспрекословно выполняющие любые директивы партии. Как никто другой из большевиков, Сталин преуспел в обога- щении (усугублении) взглядов Ленина на статус и функции коммунистической партии в эпоху диктатуры пролетариата. Во- первых, он <совершенствовал> модель ВКП(б). Большевистская партия мыслилась Сталиным в качестве своего рода могучего <ордена меченосцев>, члены которого спаяны железной дисцип- линой и подчиняются одной воле. Партия монолитна: в ней нет фракций, нет плюрализма мнений и дискуссий, нет реальных выборов и т. д. Она должна, по Сталину, напоминать более всего воинскую часть, бюрократическое учреждение, общину едино- верцев. Притом быть похожей на все три одновременно. Во- вторых, Сталин подкрепляет идею тотальной диктатуры боль- шевистской партии над самим пролетариатом, над советским государством, над обществом, буквально над каждым граждани- ном. В его изображении большевистская партия - <орудие диктатуры пролетариата>, <боевой штаб рабочего класса>, <ядро власти> и т. IL Посредством каких методов <партия управляет страной> (а если прямее и точнее - осуществляет свою диктатуру)? <Ни один важный политический или организационный вопрос не решается> государственными организациями, общественными объединениями <без руководящих указаний партии>. Она (и только она) ставит на все мало-мальски значимые посты в государстве и обществе преданных ей людей (<номенклатура>). Партия подчиняет себе госаппарат также тем, что <вдвигает свои щупальца во все отрасли государственного управления>. Ослушникам ее воли грозит <карающая рука партии>, 5. Правопонимание советского времени 641 Особо отстаивал Сталин ленинский тезис о том, что больше- вистской партии уготовано монопольно обладать всей полнотой захваченной ею власти. <Руководителем в системе диктатуры пролетариата является одна партия, партия коммунистов, кото- рая не делит и не может делить руководства с другими партия- ми>. В данном вопросе Сталин пошел даже дальше Ленина. <Сталинская Конституция> (1936 г.) впервые на официальном уровне признает и юридико-нормативно закрепляет привилеги- рованно-монопольное положение <боевого штаба рабочего клас- са> в советском обществе. Ст. 126 той Конституции гласила: коммунистическая партия есть <руководящее ядро всех органи- заций трудящихся как общественных, так и государственных>. С включением такой записи в Основной Закон страны можно считать, что Сталин в общем завершил создание в рамках ленинизма идеологии тоталитарной политической системы. Его суждения о фазах развития и функциях советского государства, о национально-государственном устройстве Советского Союза, об отмирании социалистического государства (через укрепление карательных органов последнего) и некоторые другие принци- пиально ничего не меняют в этой идеологии. Она явилась закономерным результатом эволюции большевистской полити- ческой мысли. 5. Правопонимавие советского времени История правовой и политической мысли советского периода - это история борьбы против государственности и права в их некоммунистическом смыслеи значении, против <юридического мировоззрения> как сугубо буржуазного мировоззрения, исто- рия замены правовой идеологии идеологией пролетарской, ком- мунистической, марксистско-ленинской, история интерпрета- ции учреждений и установлении тоталитарной диктатуры как <принципиально нового> государства и права, необходимых для движения к коммунизму и вместе с тем <отмирающих> по мере такого продвижения к обещанному будущему. После революции в процессе многочисленных дискуссий о судьбах права в новых социально-исторических и политических условиях постепенно в общем русле марксистского подхода к праву стали складываться различные направления и концепции понимания и трактовки права. Право как орудие диктатуры пролетариата. Концепцию но- вого, революционного, пролетарского права как средства осу- ществления диктатуры пролетариата активно развивал и внед- 642 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма рял в практику советской юстиции Д. И. Курский, нарком юстиции в 1918-1928 гг. Право в условиях диктатуры пролетариата - это, согласно Курскому, выражение интересов пролетариата. Здесь, по его признанию, нет места для <норм вроде Habeas Corpus>, для признания и защиты прав и свобод индивида. Курский восхвалял деятельность <революционных народных судов> как нового источника правотворчества, особо выделяя то обстоятельство, что <в своей основной деятельности - уголов- ной репрессии - народный суд абсолютно свободен и руковод- ствуется прежде всего своим правосознанием>. Новое, революционное право, по Курскому, это <пролетарское коммунистическое право>. Советская власть, поясняет он, раз- рушила <все три основы института буржуазного права: старое государство, крепостную семью и частную собственность... Ста- рое государство заменили Советами; на смену крепостной и кабальной семье приходит семья свободная и насаждается общественное воспитание детей; частная собственность замене- на собственностью пролетарского государства на все орудия производства>. Реализация этих положений в действительности предстала в виде <военного коммунизма>, который даже по оценке Курского был <по преимуществу системой принудительных норм>. Частичное и временное отступление к нэповскому (буржуаз- ному) праву Курский (со ссылкой на новое законодательство и кодификацию в начале 20-х гг.) трактовал как утверждение нового, пролетарского права и правопорядка. <Государственный строй РСФСР,- писал он в 1922 г.,- в более отчетливой, чем в ряде западноевропейских стран форме, несмотря на незакон- ченную еще полностью борьбу Советской власти с ее врагами, по существу становится правовым>. Подобная попытка выдать диктатуру пролетариата, хотя бы и законодательно обрамленную, за <правовой строй> (т. е. за <правовое государство>) была совершенно несостоятельной. В данной связи весьма характерно, что и сам Курский говорил о <внедрении правового порядка, совершенно своеобразного в рабоче-крестьянском государстве>.Это<своеобразие> он, подоб- но другим советским идеологам, понимал как ограничение и подчинение допускаемых прав интересам диктатуры пролета- риата. Нэповское право не гарантировало даже допущенных иму- щественных прав граждан (не говоря уже об их личных и 5. Правопонимание советского времени 643 политических правах и т. д.) при их столкновении с интересами государственными. Это признавал и Курский: <Наше обязатель- ственное право, его основная особенность и будет состоять, по мнению Наркомюста, в том, что здесь интересы государства должны превалировать над интересами ограждения личных прав отдельных граждан>. Да и в целом допущенные гражданско-правовые (т. е. буржу- азные) отношения осуществлялись в жестких рамках уголовных норм. В этой связи Курский отмечал, что в борьбе против свободы гражданского оборота <приходится уголовными норма- ми регулировать отношения там, где они в буржуазно-развитом праве регулируются в порядке гражданском>. Эти и другие сходные положения с праве как орудии дикта- туры пролетариата были характерны не только для Курского, но и для представителей других направлений советской теории права и государства, которые в своем подходе к праву тоже, по существу, исходили из задачи целей диктатуры пролетариата. Право - порядок общественных отношений. Заметную роль в процессе зарождения и становления советской теории права сыграл П. И. Стучка. По его собственной оценке, <решающее значение> для всего его подхода к праву имела статья Ф. Эн- гельса и К. Каутского <Юридический социализм>. Содержащая- ся в этой статье трактовка юридического мировоззрения как классического мировоззрения буржуазии, отмечал Стучка, ста- ла одним из основных доводов <для необходимости нашего нового правопонимания>. Основными началами такого нового, революционно-марксист- ского правопонимания Стучка считал: 1) классовый характер всякого права, 2) революционно-диалектический метод (вместо формальной юридической логики); 3) материальные обществен- ные отношения как базис для объяснения и понимания правовой надстройки (вместо объяснения правовых отношений из закона или правовых идей). Признавая при этом <необходимость и факт особого советского права>, Стучка усматривал эту особенность в том, что <советское право> есть <пролетарское право>. Представления о классовом характере права нашли свое отражение в общем определении права, данном в официальном акте НКЮ РСФСР (декабрь 1919 г.) <Руководящие начала по уголовному праву РСФСР>. Позднее Стучка писал об этом: <Когда перед нами, в коллегии Наркомюста... предстала необхо- димость формулировать свое, так сказать, <советское понима- ние права>, мы остановились наследующей формуле: <Право - 644 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма это система (или порядок) общественных отношений, соответ- ствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной силой его (т. е. этого класса)>. Критикуя советский Гражданский кодекс периода нэпа за его буржуазность, Стучка поучал: <Наш кодекс, наоборот, должен ясно и открыто показать, что и гражданский кодекс в целом подчинен социалистической плановости рабочего класса>. Эта идея вытеснения права (как буржуазного явления) пла- ном (как социалистическим средством) имела широкое распро- странение и, по сути дела, отражала внутреннюю, принципиаль- ную несовместимость права и социализма, невозможность юри- дизации социализма и социализации права. В классово-социологическом подходе Стучки понятия <систе- ма>, <порядок>, <форма> лишены какой-либо юридической специфики и собственно правовой нагрузки. Отсюда и присущие его позиции сближения или даже отождествления права с самими общественными, производственными, экономическими отношениями. Меновая концепция права. Для большинства советских марк- систских авторов послереволюционного времени, как и для Стучки, классовый подход к праву означал признание наличия так называемого пролетарского права. По-другому классовый подход к праву был реализован в трудах Е. Б. Пашуканиса, и прежде всего в его книге <Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий> (1-е издание- 1924 г.). В этой и других своих работах он ориентировался по преимуществу на представления о праве, имеющиеся в <Капитале> и <Критике Готской программы> Маркса, <Анти-Дюринге> Энгельса, <Государстве и революции> Ленина. Для Пашуканиеа, как и для Маркса, Энгельса и Ленина, буржуазное право - это исторически наиболее развитый, последний тип права, после которого невозможен какой-либо новый тип права, какое-то новое, послебуржуазное право. С этих позиций он отвергал возможность <пролетарского права>. Поскольку Пашуканис был свободен от иллюзий о возможнос- ти <пролетарского права> и действительным правом для него было лишь буржуазное право, которое необходимо преодолеть, его критика права, его антиправовая позиция, его установки на коммунистическое отрицание права как остаточного буржуаз- ного феномена носили (в общем русле послереволюционного марксизма и ленинизма) теоретически более осмысленный и последовательный характер, чем у многих других марксистских 5. Правопонимание советского времени 645 авторов и прежде всего сторонников концепции так называемого пролетарского права. Его правовой нигилизм был теоретическим следствием разделяемых им идей и положений марксистского учения о переходе от капитализма к коммунизму. Применительно к новым, послереволюционным условиям Пашуканис, по сущес- тву, лишь повторял, обосновывал и развивал то, что до революции было уже сказано Марксом, Энгельсом и Лениным. В силу негативного отношения к праву теория права для Пашуканиса - это марксистская критика основных юридичес- ких понятий как мистификаций буржуазной идеологии. Тем самым в теории права Пашуканис стремился повторить крити- ческий подход, примененный Марксом в экономической теории. Отношение товаровладельцев, писал он, это то <социальное отношение sui generis, неизбежным отражением которого явля- ется форма права>. Сближая форму права и форму товара, Пашуканис генетически выводил право из меновых отношений товаровладельцев. В этой связи его теория права в литературе получила название меновой. Пашуканис различал право как объективное социальное явление (правовое отношение) и право как совокупность норм. <Юридическое отношение,- подчеркивал он,- это первичная клеточка правовой ткани, и только в ней право совершает свое реальное движение. Право как совокупность норм наряду с этим есть не более как безжизненная абстракция>. Право не исчерпы- вается нормой или правилом. <Норма как таковая, т. е. логичес- кое содержание, или прямо выводится из существующих уже отношений, или, если она издана как государственный закон, представляет собой только симптом, по которому можно судить с некоторой долей вероятности о возникновении в ближайшем будущем соответствующих отношений>. По характеристике Пашуканиса, всякое юридическое отно- шение есть отношение между субъектами. <Субъект - это атом юридической теории, простейший, неразложимый далее эле- мент>. Если генезис правовой формы, согласно Пашуканису, начина- ется в отношениях обмена, то наиболее полная реализация ее представлена в суде и судебном процессе. Развитие в обществе товарно-денежных отношений создает необходимые условия для утверждения правовой формы как в частных, так и в публичных отношениях. Но все это, по Пашуканису, имело и имеет место до и вне социализма. В данной связи сторонники концепции нового (про- 646 Глава 21. Политико-правовая идеология, большевизма летарского, советского и т. д.) права, критикуя позицию Пашу- каниса, отмечали, что применяемые им абстрактные характе- ристики права вообще относятся лишь к буржуазному праву, но не к <пролетарскому праву >, для которого нужны другие обоб- щающие понятия. Подобные требования со стороны марксист- ских авторов Пашуканис считал недоразумением. <Требуя для пролетарского права своих новых обобщающих понятий,- отве- чал он своим критикам,- это направление является как будто революционным. Однако оно на деле прокламирует бессмертие формы права, ибо оно стремится вырвать эту форму из тех определенных исторических условий, которые обеспечили ей полный расцвет, и объявить ее способной к постоянному обнов- лению. Отмирание категорий (именно категорий, а не тех или иных предписаний) буржуазного права отнюдь не означает замены их новыми категориями пролетарского права, так же как отмирание категорий стоимости, капитала, прибыли и т. д. при переходе к развернутому социализму не будет означать появле- ние новых пролетарских категорий стоимости, капитала, ренты и т, д.>. Но постепенно Пашуканис делал шаги в сторону признания нового послереволюционного и послебуржуазного <советского права> с <особой, специфической природой>. Вместе с тем это <советское право> он- для сохранения хотя бы внешней, словесной видимости своей концептуальной последовательнос- ти - не называл <пролетарским правом>. Но эти словесные ухищрения сути дела не меняют. Отсутствиеподлинного права и государства при диктатуре пролетариата Пашуканис (как и другие марксистские авторы), по существу, пытался изобразить как наличие нового, <непод- линного>, советского права и государства, обреченных на <отми- рание>. Весь этот идеологический туман с мнимым <отмиранием> отсутствующих феноменов постоянно витает над всем марксист- ским подходом к судьбам права и государства после пролетар- ской революции и определяет тот неизменный горизонт совет- ского правоведения и государствоведения, под сводами которого все зависело от изменчивой политической конъюнктуры. В этой системе координат логически последовательная тео- рия просто невозможна, и пример Пашуканиса в этом плане весьма показателен. Правопонимание при таком негативном подходе к праву вообще с позиций коммунистического отрицания его как буржу- 5. Правопонимание советского времени 647 азного феномена, по сути дела, предстает как правоотрицание. Познание права подчинено здесь целиком целям его преодоле- ния. Это антиюридическое мировоззрение в том или ином виде нашло свое воплощение и реализацию в правовом нигилизме всей послереволюционной теории и практики социальной регу- ляции. Психологическая концепция классового права. Представле- ния о классовом праве, включая и классовое пролетарское право, с позиций психологической теории права развивал М. А. Рейснер. Еще до революции он начал, а затем продолжал классовую интерпретацию и переработку ряда идей таких представителей психологической школы права, как Л. Кнапп и Л. Петражицкий. Свою заслугу в области марксистского правоведения он видел в том, что учение Петражицкого об интуитивном праве поставил <на марксистское основание>, в результате чего <получилось не интуитивное право вообще, которое могло там и здесь давать индивидуальные формы, приспособленные к известным общес- твенным условиям, а самое настоящее классовое право, которое в виде права интуитивного вырабатывалось вне каких бы то ни было официальных рамок в рядах угнетенной и эксплуати- руемой массы>. Марксистские представления о классовости права Рейснер толковал втом смысле, что каждый общественный класс- не только класс господствующий, но и угнетенные классы - в соответствии с положением данного класса в обществе и его психикой творит свое реально существующее и действующее интуитивное классовое право. Уже при капитализме, по Рейсне- ру, имеется не только буржуазное право, но также пролетарское право и крестьянское право. Так что не <все право> запятнано <эксплуататорской целью>. В целом, согласно Рейснеру, <право, как идеологическая форма, построенная при помощи борьбы за равенство и связан- ную с ним справедливость, заключает в себе два основных момента,- а именно, во-первых, волевую сторону или односто- роннее <субъективное право> и, во-вторых, нахождение общей правовой почвы и создание при помощи соглашения двусторон- него <объективного права>. Лишь там возможна правовая борь- ба, где имеется возможность нахождения такой почвы>. Развивая такой подход к праву в работе <Право. Наше Право. Чужое право. Общее право> (1925), Рейснер характеризует так называемое общее право (общий правопорядок) - как при 648 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма капитализме, так и после победы пролетарской революции - как компромисс и объединение наличных в данном обществе субъективных классовых прав. <Ибо,- поясняет он,- одинако- во и буржуазное государство, и наше Советское точно так же включает в свой общий правопорядок и право пролетарское, крестьянское, и буржуазное. Одного только, пожалуй, <права> у нас нет - это права землевладельческого в смысле частного землевладения, хотя зато мы имеем грандиозного помещика в лице самих Советов, владеющих порядочным количеством име- ний в виде советских хозяйств>. Разница, однако, в том, что при капитализме господствующее положение в общем правопорядке занимает право буржуазии, а в советском правопорядке - пролетарское право. Именно в условиях военного коммунизма так называемое со- циалистическое право рабочего класса, по верной оценке РеЙс- нера, <делает попытку своего наиболее яркого воплощения>. При нэпе же, с сожалением отмечал Рейснер, пришлось <усилить примесь буржуазного права и буржуазной государ- ственности, которые и без того естественно входили в состав социалистического правопорядка>. Вся история права - это, по Рейснеру, <история его угаса- ния>. При коммунизме оно угаснет навсегда. При всем своеобразии рейснеровской классово-психологичес- кой концепции права она в основных и главных своих чертах и подходах остается в общих рамках марксистского отношения к праву. Его классовое перетолкование интуитивного права фактичес- ки отвергает основание и суть психологического правопонима- ния вообще - индивида с его правовой психикой, правовыми притязаниями, эмоциями и т. д. И на примере рейснеровской концепции классовости права хорошо видно, как классовость убивает право. Право как форма общественного сознания. Такой подход к праву в 20-х гг. развивал VL П. Разумовский При этом он отме- чал, что <вопросы права и связи его с экономической структурой общества, послужившие, как известно, в свое время отправным пунктом для всех дальнейших теоретических построений Мар- кса, это - основные вопросы марксистской социологии, это лучший пробный камень для проверки и подтверждения основ- ных предпосылок марксистской диалектической методологии>. Как идеологическое опосредование (идеологическая форма) классовых материальных (экономических) отношений право, по 5. Прааопонимание советского времени 649 Разумовскому, это форма общественного сознания. Он дает следующее общее определение права как идеологического спосо- ба и порядка опосредования материальных отношений в классо- вом обществе: <Порядок общественных отношений, в конечном счете отношений между классами, поскольку он отображается в общественном сознании, исторически неизбежно абстрагирует- ся, отдифференцировывается для этого сознания от своих материальных условий и, объективируясь для него, получает дальнейшее сложное идеологическое развитие в системах "норм">. Бросается в глаза отсутствие в этом определении права какого-либо признака, специфичного именно для права. Отмирание <буржуазного права>, по Разумовскому, означает <смерть права как идеологии> и переход в коммунистическом обществе <к сознательно регулируемой и сознающей характер своей связи с материальными условиями производства системе общественного поведения>. В целом трактовка Разумовским права как идеологического явления в условиях послереволюционной ситуации и диктатуры пролетариата была ориентирована на нэповский вариант проле- тарского использования буржуазного права. Однако очевидна несостоятельность его интерпретации нэповского права в духе положений Маркса и Ленина о буржу- азном <равном праве> при коммунизме. Эти разные вещи ока- зались у него отождествленными в силу их одинаковой <идеоло- гизированности>, хотя нэповское буржуазное право - это реальность, а буржуазное <равное право> при коммунизме - несбывшееся предсказание. Но данное принципиальное обстоя- тельство остается вне рамок идеологического толкования Разу- мовским права как формы общественного сознания. Борьба на <правовом фронте>. Конец 20-х и первая половина 30-х гг. (вплоть до совещания 1938 г. по вопросам науки советско- го государства и права) отмечены обострением борьбы различ- ных направлений правопонимания в советской юридической науке. Под воздействием партийно-политических решений и уста- новок конца 20-х - начала 30-х гг. о нэпе, коллективизации, темпах индустриализации, борьбе против различных <уклонов> и т. д. представители разных направлений правопонимания вно- сили существенные изменения и коррективы в свои подходы к проблемам права и государства. Прямая ориентировка на дальнейшую политизацию юриди- ческой науки (в духе тогдашней политической практики и 650 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма <курса партии> на борьбу против правых и левых, против троцкистов и бухаринцев, против <оппортунизма> и буржуазной идеологии) содержалась уже в установочном докладе Л. Кагано- вича в Институте советского строительства и права Коммунис- тической академии (4 ноября 1929 г.). Не только буржуазные юристы, но и часть коммунистов- государствоведов, по оценке Кагановича, оказались <в плену у старой буржуазной юридической методологии>. В качестве примера применения <буржуазно-юридического метода> он назвал работу А. Малицкого <Советская конституция> (1924), где его внимание привлекли следующие положения: подчинен- ность всех органов государственной власти велению закона, т. е- праву, носит название <правового режима>, а само государство, проводящее правовой режим, называется <правовым государст- вом>; <советская республика есть государство правовое, осу- ществляющее свою деятельность в условиях правового режи- ма>. Эти утверждения Малицкого, разумеется, явно расходились с реалиями диктатуры пролетариата даже в условиях времен- ного и ограниченного допущения ряда норм буржуазного права при нэпе. Но Кагановича, разумеется, интересовало не соответ- ствие тех или иных концепций реалиям, а однозначная ориен- тация всех на апологию диктатуры пролетариата, не ограничен- ной никакими (в том числе, конечно, и своими, советскими) законами. При этом Каганович весьма откровенно констатиро- вал подлинное место и значение <законов> в условиях пролетар- ской диктатуры: <Конечно, все это не исключает закона. У нас есть законы. Наши законы определяют функции и круг деятель- ности отдельных органов государственной власти. Но наши законы определяются революционной целесообразностью в каж- дый данный момент>. В русле усилившейся борьбы на <правовом фронте> против <буржуазного юридического мировоззрения> каждое из тог- дашних направлений правопонимания спешило внести свой вклад в обоснование практики свертывания нэпа и допущенных при нэпе норм буржуазного права, в оправдание насильствен- ных, антиправовых методов индустриализации и коллективиза- ции, <наступления социализма по всему фронту>. Подчинение правовой теории конъюнктурным требованиям тогдашней практики отчетливо проявилось в новых установках на трактовку советского права как <формы политики пролета- 5. Правопонимание советского времени 651 риата>, <одной из форм политического воздействия пролетариа- та>. Выступление Кагановича послужило сигналом к развертыва- нию на <правовом фронте> широкой кампании большевистской <критики и самокритики>. В этих условиях обострилась борьба и между двумя основны- ми позициями в советском правоведении того времени - пози- циями Пашуканиса иСтучки. В поисках ответа на усиливавшиеся к концу 2 0-х гг. обвинения в адрес его теории Пашуканис в духе тогдашней <самокритики> не только признал ряд недостатков своей позиции, но и, по существу, начал отход от своей концепции в сторону отождес- твления права и политики, толкования права как одной из форм политики или даже как <части политики>. Стучка, в свою очередь, призывал к выработке <генеральной линии> на правовом фронте. Такая <генеральная линия>, по его мнению, должна основываться на так называемых трех китах марксистской трактовки права - признании революционной диалектики, классового характера всякого государства и права и трактовки именно <общественных отношений, а не нормы (статьи закона) как основы права>. В порядке <самокритики> Стучка отмечал, что он находился <под влиянием буржуазной социологической школы права> в период работы над книгой <Революционная роль права и госу- дарства> и при разработке определения права в 1919 г. Общетеоретические споры о правопонимании по-своему пре- ломлялись и развивались в отраслевых юридических науках. На I Всесоюзном съезде марксистов-государственников и правовиков (1931 г.) была предпринята попытка формирования некой единой <правильной> позиции и линии (по аналогии с <генеральной линией> в политике) в вопросах правопонимания. Среди участников съезда доминировали сторонники Пашуканиса. В целом предложенная названным съездом общая позиция носила эклектический характер и пыталась соединить несо- вместимые друг с другом представления. Особенно наглядно это проявилось в том, что авторы резолюции, признавая пролетар- скую классовую сущность советского права, в то же время отрицали концепцию <пролетарского права>, чтобы как-то спас- ти доктринальные представления (а заодно и какие-то остатки прежних взглядов Пашуканиса) о буржуазном <равном праве> после пролетарской революции. 652 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма Однако и после I съезда марксистов-государственников и правовиков какого-то единого подхода и тем более <генеральной линии> в правопонимании не было. Споры между различными концепциями (и прежде всего - Стучки и Пашуканиса) продол- жались и даже усиливались и ужесточались. Концепция <социалистического права>. Победа социализма требовала нового осмысления проблем государства и права с учетом постулатов доктрины и реалий практики. В этих условиях Пашуканисом в 1936 г. была выдвинута концепция <социалистического права>. Открещиваясь от своей прежней позиции, от концепции <буржуазности> всякого права и т. д. как <антимарксистской путаницы>, он начал толковать советское право как право социалистическое с самого начала его возникновения. <Великая социалистическая Октябрьская рево- люция,- пояснял он,- нанесла удар капиталистической част- ной собственности и положила начало новой социалистической системе права. В этом основное и главное для понимания советского права, его социалистической сущности как права пролетарского государства>. Сходные представления о <социалистическом праве> были развиты и в статье М. Доценко, В контексте нового подхода Пашуканис и Доценко стали выдавать буржуазное <равное право>, которое применительно к социализму предсказывали Маркс и Ленин, уже за <социалис- тическое право>. При этом они, среди прочего, обходили дели- катный вопрос: почему же классики допустили такой непрости- тельный <промах>, назвав социалистическое право буржуаз- ным? Вместо этого Пашуканис и Доценко обрушились с крити- кой на тех авторов (особенно - на Стучку), кто до них не сумел в положениях классиков о буржуазном <равном праве> усмот- реть право социалистическое и иначе толковал несостоявшееся предсказание, ставшее загадкой сфинкса для всей марксистско- ленинской теории права. Концепция <социалистического права> была в условиях побе- ды социализма (на путях насильственной коллективизации, ликвидации кулачества и вообще <капиталистических элемен- тов> в городе и деревне и в конечном счете полной социализации средств производства в стране) естественным продолжением представлений о наличии какого-то небуржуазного (пролетар- ского, советского) права. Официальное <правопонимание> (Совещание 1938 г.). В истории советской юридической науки особое место занимает 5. Правопонимание советского времени 653 (16-19 июля 1938 г.). Его организатором был подручный Сталина на <правовом фронте> А. Я. Вышинский, тогдашний директор Института права и одновременно Генеральный проку- рор СССР - одна из гнуснейших фигур во всей советской истории. Совещанию был придан всесоюзный характер, и в его работе участвовало около 600 научных работников, преподавателей, практиков из различных регионов страны. Цели и задачи Совещания состояли в том, чтобы в духе потребностей репрессивной практики тоталитаризма утвердить единую общеобязательную <единственно верную> марксистско- ленинскую, сталинско-большевистскую линию (<генеральную линию>) в юридической науке и с этих позиций переоценить и отвергнуть все направления, подходы и концепции советских юристов предшествующего периода как <враждебные> и <анти- советские>. В тезисах, длинном установочном докладе и заключительном слове Вышинского на Совещании 1938 г., в выступлениях участников прений основное внимание было уделено <разобла- чению> положений <троцкистско-бухаринской банды во главе с Пашуканисом, Крыленко и рядом других изменников>, вопро- сам нового общего определения права и вытекающим отсюда задачам теории государства и права и отраслевых юридических дисциплин. В первоначальных тезисах к докладу Вышинского (и в его устном докладе) формулировка нового общего определения выглядела так: <Право - совокупность правил поведения, уста- новленных государственной властью, как властью господствую- щего в обществе класса, а также санкционированных государ- ственной властью обычаев и правил общежития, осуществляе- мых в принудительном порядке при помощи государственного аппарата в целях охраны, закрепления и развития обществен- ных отношений и порядков, выгодных и угодных господствую- щему классу>. В письменном же тексте доклада Вышинского и в одобренных Совещанием тезисах его доклада формулировка общего опреде- ления права дана в такой <окончательной редакции в соответ- ствии с решением Совещания>: <Право - совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, уста- новленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной 654 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу>. Наряду с таким общим определением права на Совещании было одобрено и следующее определение советского права: <Советское право есть совокупность правил поведения, установ- ленных в законодательном порядке властью трудящихся, выра- жающих их волю и применение которых обеспечивается всей принудительной силой социалистического государства, в целях защиты, закрепления и развития отношений и порядков, выгод- ных и угодных трудящимся, полного и окончательногоуничто- жения капитализма и его пережитков в экономике, быту и сознании людей, построения коммунистического общества>. Участники Совещания в своих замечаниях и уточнениях к этим определениям права в принципе оставались в рамках предложенного типа правопонимания. Определение права, предложенное Вышинским и единоглас- но одобренное Совещанием 1938 г., вошло в советскую литера- туру как <нормативный> (а затем и <узконормативный>) подход к праву. По своему типу <правопонимание>, предложенное Вышин- ским и принятое Совещанием, условно говоря, является позити- вистским, поскольку - с точки зрения традиционного критерия различения и соотношения <права и закона> - в его основе лежит отождествление <права> и <законодательства> (<дей- ствующего>, <позитивного> права, обобщенно - <закона>). Та- кое отождествление прямо и откровенно признавалось и утвер- ждалось Вышинским. <Право,- подчеркивал он,- совокуп- ность или система правил (законов), имеющих своим назначени- ем заботу о подчинении членов общества <общим условиям производства и обмена>, т. е- о подчинении господствующим в данном обществе классовым интересам>. Условность квалификации подхода Вышинского как позити- вистского обусловлена, в частности, тем, что данный подход - это, по существу, не юридический позитивизм, а, напротив, <позитивизм> антиюридический. Фактически за <право> здесь выдаются неправовые официальные властно-приказные прави- ла (<нормы>). Юридико-позитивистская конструкция использу- ется с целью создания видимости наличия права там, где его нет и быть не может. 5. Правопонимание советского времени 655 Приказное <праволонимание>, одобренное <с подачи> Вы- шинского Совещанием 1938 г,, стало на долгие годы официаль- ной общеобязательной установкой для всех. И в общетеоретических работах, и в области отраслевых юридических дисциплин почти дословно повторялась (в той или иной редакции) дефиниция Вышинского, воспроизводились все основные положения соответствующих подходов к праву и государству. Этот тип понимания, определения и трактовки <права>, по существу, сохранился и после того, как с начала 60-х гг. по аналогии с <советским социалистическим общенародным госу- дарством> стали говорить о <советском социалистическом обще- народном праве>. , Неправовые реалии социализма в сочетании с прочной уста- новкой (в том числе - во всем советском обществоведении, включая и юриспруденцию) на дальнейшее продвижение к неправовому будущему (коммунизму) полностью лишали об- щество всякой действительно правовой перспективы. Новые подходы к праву. Уже с середины 50-х гг., в обстановке определенного смягчения политического режима и идеологичес- кой ситуации в стране, некоторые юристы старшего поколения воспользовались появившейся возможностью отмежеваться от определения права 1938 г., начали критику позиций Вышинского и предложили свое понимание и определение социалистическо- го права. Монополия официального <правопонимания> была нарушена. В противовес <узконормативному> определению права было предложено понимание права как единства правовой нормы и правоотношения (С. Ф. Кечекьян, А. А. Пионтковский) или как единства правовой нормы, правоотношения и правосознания (Я. Ф. Миколенко). При этом правоотношение (и связанное с ним субъективное право - в трактовках Кечекьяна и Пионтковского) и соответ- ственно правоотношение и правосознание (Миколенко) предста- ют как реализация и результат действия <правовой нормы>, производные от нее формы и проявления права. Исходный и определяющий характер <правовой нормы>, т. е- нормативность права в смысле определения 1938 г. и последующей <официаль- ной> традиции, следовательно, продолжали признаваться, но эту нормативность предлагалось дополнить моментами ее осу- ществления в жизни. 656 Глава 21. Политико-правовая идеология большевизма По существу, полемика представителей <широкого> понима- ния права против сторонников <узконормативного> подхода носила непринципиальный характер, поскольку в фактически неправовой ситуации оба направления в одинаковой мере бази- ровались на априорной предпосылке о наличии <советского социалистического права>, под которым имелось в виду непра- вовое советское законодательство. <Расширение> здесь <узких> мест сути дела не меняло. Отождествление права с тоталитарным законодательством, некритический, апологетический позитивизм, присущий обоим подходам, исключали саму возможность собственно правовой оценки закона, различения и сопоставления права и закона, противопоставления права правонарушающему законодатель- ству. Между тем для выяснения и критики неправового характера так называемого социалистического права и советского зако- нодательства определяющее значение имело именно различе- ние права и закона и анализ с этих собственно теоретико- правовых позиций сложившейся ситуации. В этом духе уже в начале 70-х гг. в ходе продолжавшихся дискуссий о правопони- мании была выдвинута концепция различения права и закона, обосновывающая понимание права как необходимой формы и равной меры (нормы) свободы индивидов. Такая юридическая концепция правопонимания позволила выявить отсутствие у <социалистического права> и законода- тельства минимально необходимого качества права - правового принципа формального равенства и свободы индивидов. Одновременно данная концепция содействовала анализу и уяснению тех условий и предпосылок, при которых вообще возможны право, правовой закон, правовое государство. Речь, по существу, шла о разработке правовых ориентиров для преобра- зований и преодоления сложившегося правоотрицающего строя. Тем самым эта юридическая концепция правопонимания наце- ливала на поиски пути к постсоциалистическому праву в общем контексте всемирно-исторического прогресса, свободы, равенст- ва и права. Глава 22. Политические и правовые идеи XX в 1. Аналитическая юриспруденция Современная аналитическая юриспруденция является моди- фикацией новейшего юридического позитивизма, однако в своих методологических и концептуальных характеристиках она вос- ходит к работам Дж. Остина. С историко-философской точки зрения она предстает сегодня разновидностью юридико-методо- логического позитивизма, во многом сближающегося с юриди- ческим позитивизмом Г. Кельзена, с модификациями юридичес- кого аналитического догматизма, юридической лингвистикой. В числе предшественников такого направления в юриспруденции обычно называют римских юристов, затем средневековых до- кторов юриспруденции (Ирнерия, Бартоло, Бальда). Задачи такой догматической юриспруденции общеизвестны и не требуют развернутых обоснований, поскольку они всегда определялись потребностями повседневной жизни и были тесно связаны с юридической практикой. Именно для этого подхода более всего характерно восприятие права как некой совокупнос- ти норм, как упорядоченной системы законов и отраслей права. При этом закон воспринимается как словесное выражение мысли законодателя. В совокупности законов имеется своя внутренняя логическая связь и своя более или менее совершен- ная система соподчинения и распределения. Понятно, что такая система законов не может быть последовательно логической и разумной, поэтому задача юристов и науки состоит в том, чтобы содействовать избавлению системы от противоречий и пробелов и позаботиться о более совершенном словесном и смысловом содержании юридических текстов, поскольку самая элементар- ная юридическая практика требует понимания и толкования законов. Из этого анализа и толкований и рождается то совокуп- ное знание и умение, которое называют догмой права или догматической юриспруденцией. Задачи науки при таком под- ходе не имеют глубоких и качественных отличий от практики аналитического толкования законов в судах или правитель- ственных учреждениях. Поэтому и сама наука - догматичес- кая (или аналитическая) юриспруденция должна быть отнесена к разряду описательных наук. Критики этой ограниченности догматической науки сущес- твовали во все времена. Цицерон в эпоху расцвета римского права называл юриспруденцию знанием жидким. Мартин Лютер 658 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. считал юридическую науку грязным ремеслом, которое подвер- жено одной задаче- разбогатеть. Родоначальник историчес- кой школы права Гуго упрекал юриспруденцию конца XVIII в. в излишней приверженности к авторитетам, в консерватизме, в отсутствии бескорыстных научных устремлений и др. В следу- ющем столетии эти упреки повторялись и дошли до наших дней. Один из основоположников социологической юриспруденции Р. Иеринг назвал ее <юриспруденцией определений>, т. е. при- верженной старинному увлечению дефинициями и навыку схо- ластов. В защиту догматической юриспруденции, как необходи- мого в области права способа размышления, выступил в свое время Кант, справедливо заметивший, что задача юриста-дог- матика заключается и в том, чтобы рассуждать о самом законо- дательстве, и в том, чтобы исполнять предписания действующе- го закона. Для догматического понимания права характерна формула <право есть повеление суверена> из <Лекций о юриспруденции, или Философии позитивного права> Джона Остина (середина XIX в.). Причем суверен, согласно концепции Остина, не может быть ответственным перед позитивным правом. В XX в. эти идеи были подхвачены и отчасти перетолкованы в работах англичанина Герберта Карта. Последний рассматри- вает право как формально-логическую систему <первичных> и <вторичных> правил, восходящих к так называемой высшей норме признания (Концепция права. 1961). Первичные правила представляют собой такие законодательные установления, ко- торые были изготовлены суверенным органом (т. е. парламен- том) и вследствие этого обстоятельства возникли определенные обязанности, обязательства и правомочия. Вторичные правила состоят из трех разновидностей- пра- вил признания, правил изменения и правил вынесения судебно- го решения. Последняя разновидность, по сути дела, предстает правилами о правилах, т. е. такими правилами, которым судьи, работники гражданской службы, правительственные министры и другие лица должны следовать в процессе применения или толкования закона. Правила изменения означают согласован- ные правила, предусмотренные на случай необходимых измене- ний в действующем законе. Например, в ситуации, когда меня- ются законы о выборах, парламентские выборы могут в итоге привести к новому парламенту и новому правительству, кото- рые затем могут произвести изменения в <первичных прави- лах>. 1. Аналитическая юриспруденция 659 Более сложным выглядит толкование правил признания. Однако их роль очень важна и эти правила составляют харак- тернейшую черту современной позитивистской школы права. Закон является законом лишь при условии, если он признан таковым, поскольку он исходил из признанного, учрежденного и в этом качестве воспринимаемого источника права. Письменная конституция США отвечает правилу признания; неписаная конституция Соединенного Королевства также подчиняется правилу признания, поскольку этому правилу следуют парла- мент и суды. Харт утверждает, что лишь в том случае правовая система может действовать эффективно, когда существует реальное сочетание первичных и вторичных правил. Концепция Харта уже значительно расходится со взглядами Дж. Остина, и это объясняется не только тем, что Харт жил и творил в условиях преобладания плюралистической демокра- тии, в новых условиях оппозиции либеральных и консерватив- ных идей. Харт в отличие от Остина сделал ряд уступок естественно-правовой традиции и синтезировал в своей концеп- ции некоторые элементы нормативизма Кельзена и аналитичес- кого позитивизма Остина. Ближе всего к Остину Харт стоит в вопросе об истолковании взаимоотношений права и морали. Данные современных социальных наук, включая и правоведе- ние, исходят из того, что поведение людей управляется частично обычаем, частично привилегией и частично некоторыми опреде- ленными и разделяемыми ценностями. Кроме того, члены сооб- щества могут испытывать влияние религиозной морали, вклю- чающей доктрины и учение церкви, а также этических принци- пов (профессиональных прежде всего- врачебной этики, деловой и др.). Все эти разновидности могут находить и часто находят отражение в правовой системе. Позиция Харта сводит- ся к следующему: во всех сообществах существует частичное взаимопроникновение в содержании между правовым и мо- ральным обязательством; однако атрибуты правовых правил являются при этом более специфическими и окружены барь- ером из более детализированных оговорок, нежели другие сопоставляемые правила (т. е. моральные правила). В этом вопросе, весьма традиционном для истории философии права, существуют и другие точки зрения. Так, представители карательного (уголовного) законодательства обнаруживают, что криминальный закон часто расходится с общественной мо- ралью- многие моральные правила общества не признаются законом. С. Столяр, автор работы <Мораль и юридическое 660 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. мышление> (Лондон, 1980), высказывает более категоричную точку зрения: <Вопреки тому, что юридические позитивисты часто утверждают, мораль не только не есть всего лишь зауряд- ный источник права, наподобие статута или обычая; над боль- шей и в особенности над центральной областью права довлеет фактически примененная мораль>. Компромиссное отношение Харта к естественно-правовой традиции проявилось в том, что он полагает естественное право пребывающим в состоянии продолжающейся эволюции и что в любой системе позитивно- го права можно обнаружить <минимальное содержание естес- твенного права>,- например, в виде признания того обстоятель- ства, что при всех прочих условиях все человеские существа являются в некотором грубом приближении равными физичес- ки (<сближающее сходство>) и в меньшей мере равными интел- лектуально. Большое распространение и дальнейшие модификации полу- чила его классификация правовых правил на первичные и вторичные. Отсутствие вторичных правил, согласно Харту, есть признак правовой системы примитивного, традиционного сооб- щества. Там, где нет такого различения юридических правил, не существует и парламентского процесса, который оказы- вает обычно содействие в их различении и обособлении. Если в обществе восприняты правила признания в вышеуказанном смысле, то и чиновники, и рядовые граждане обеспечиваются тем самым весьма авторитетным критерием для идентификации первичных правил обязывающего назначения. Джон Рац, автор работы <Концепция правовой системы> (2-е изд. 1980) суммиро- вал эту же мысль при помощи следующего примера. Правило признания имеет отношение к деятельности законодательного корпуса как учреждения, руководимого определенными норма- тивными соображениями, например теми, которыми, как ожида- ют сограждане, этот корпус должен озаботить себя в соответст- вии с положениями, скажем, предвыборного партийного мани- феста, и что законодатели могут быть наказаны, если они не обеспечат выполнение предвыборных обещаний в той или иной форме. Теоретическая конструкция права и правовой системы Хар- та, доминировавшая в Великобритании в середине нынешнего века, впоследствии подверглась (вместе с другими позитивис- тскими течениями) философской и социологической критике, особенно со стороны американца Рональда Дворкина, профессо- ра юриспруденции в Оксфорде. В книге под названием <Если о 2. Позитивистский нормативизм Кельзена 661 правах говорить серьезно> он возражал позитивистам: ни один законодатель (т. е. тот самый <суверен, устанавливающий за- кон-приказ>) не может позволить себе игнорировать обществен- ные взгляды или чувство неправды, поскольку общественное мнение, как бы ни было оно переменчивым и текучим, тем не менее возводит границы вокруг той области, которую парламент и правительство могут <проигнорировать только теоретически>. Концепция Харта, пребывая в русле горидико-аналитической версии современного позитивизма, относится в силу определен- ного своеобразия своих конструкций и подходов к категории так называемого лингвистического юридического позитивизма. Еще одной разновидностью современного юридического позитивизма является нормативизм Кельзена. 2. Позитивистский нормативизм Кельзена Основная работа Г. Кельзена (1881-1973), австрийского фи- лософа права, последние годы жизни которого прошли в США, называется <Чистая теория права> (1934, 2-е расшир. изд. 1960). Под этим названием строилась такая теория позитивного (т. е. существующего и действующего) права, которая, в обес- печение своей <чистоты>, отказывается заранее от познава- тельных усилий в отношение всех элементов, которые являют- ся чуждыми позитивному праву. Пределы подобного ограниче- ния предмета научного обсуждения должны быть, по авторско- му замыслу, отчетливо зафиксированными. И эта фиксация должна охватить следующие два направления: специфичес- кая и специальная наука права (т. е. та дисциплина, которую обычно именуют юриспруденцией) должна различаться и обособляться от философии справедливости, с одной стороны, и от социологии (познания социальной реальности), с другой стороны. Если соотнести предмет чистой теории права и философии справедливости, то окажется, по толкованию Кельзена, что чистая теория права как наука не в состоянии ответить на вопрос <что такое справедливость?>, потому что этот и другие связанные с ним вопросы не могут быть (по принципиальным методологическим соображениям) раскрыты <научно>. Предмет изучения теории права (<общей теории права>) составляют законодательные нормы, их элементы, их взаимоот- ношения, правопорядок как целое, его структура, отношения между различными правопорядками и, наконец, единство права 662 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. в плюральности позитивных законных порядков (правопоряд- ков). Цель теории-- снабдить юриста (правоведа и практика), прежде всего судью, законодателя и преподавателя пониманием и описанием (по возможности точным) позитивного права (зако- нодательства) их страны. Такая теория выводит свои понятия исключительно из содержания позитивных законодательных норм (именно <норм>, а не <правил>, как в конструкции Харта). Эта теория не должна поддаваться влиянию мотивов и страстей, а также намерению законодательных властей или желаниям и интересам индивидов по отношению к содержанию закона. Наука должна описывать свой объект, как он есть, а не предпи- сывать, каким он должен или не должен быть с точки зрения некоторых специфических ценностных соображений. Последнее есть предмет политики, который имеет дело с искусством государственного управления, с деятельностью, направленной на ценности, а не на объект науки, направленной к познанию реальности. Реальность в науке права не есть природа. Существует потребность и необходимость отделить науку права от политики. В меньшей мере необходимо отделять ее от естественной (при- родопознающей) науки. Одна из самых трудных задач общей теории права- определить специфику ее реальности и пока- зать различие между реальностью законов и природы. По толкованию Кельзена, правовая реальность- в позитивности закона (например, различение реальности закона в отличие от идеальности закона как цели политики). Реальность, т. е. само существование позитивного права, не зависит от своего соот- ветствия или несоответствия со справедливостью или <естес- твенным> правом. Чистая теория права рассматривает свой предмет как некую копию трансцендентальной идеи; она проводит в то же время ясное различение между эмпирическим правом и трансценден- тальной справедливостью путем исключения последней из сво- его специального научного рассмотрения. Она видит в праве не проявление сверхчеловеческой власти, а специфическую соци- альную технику, основанную на человеческом опыте. Чистая теория права отказывается быть метафизикой права: <то, что не может быть обнаружено в содержаниях позитивных юридичес- ких норм, не может войти и в правовое понятие> (Общая теория права и государства, 1945. Англ. изд.). Чистая теория права, по разъяснению Кельзена, это скорее структурный анализ пози- 2. Позитивистский нормативизм Кельзена 663 тивного права, нежели психологическое или экономическое объяснение его факторов или моральных и политических оценок его целей. Ее базис, ее глубинное основание не в мета-юридичес- ком принципе, а в логико-юридической гипотезе- гипотезе о базисной норме, установленной логическим анализом реального юридического мышления. Согласно этой гипотезе универсальным логическим предпо- ложением (и оправданием) значимости позитивного права> <его обязательности и действенности> является так называемая основная норма. Эта норма призвана вводить все официальные действия должностных лиц в контекст правопорядка, а также придавать правосоздающим актам должностных лиц и граждан общезначимый характер. Суть этой теоретической конструкции Кельзен передает при помощи аналогий. Так, основную норму можно представить как <самую первую из конституций> (с учетом формулы <конституция как основной закон государст- ва>). Подобная норма существует в любой религиозной системе, и она подразумевает, что некто должен вести себя как бог и что власти устанавливаются по его соизволению. <Сходным образом Основная Норма порядка предписывает, что кто-то должен вести себя как <отцы> конституции и что подобные лица прямо или косвенно уполномочены (делегированы) на это требованием (командой) самой конституции>. В трактовке соотношения права и власти, права и государства позитивистская традиция проступает наиболее отчетливо, в особенности в выводе о том, что право, согласно чистой теории права, есть <специфический порядок или организация власти>. Государство выступает в двух измерениях- как господство и как право. По характеристике Кельзена, подобное восприятие государства наиболее плодотворно в социологической теории, где государство выступает таким отношением, в котором <неко- торые> приказывают и правят, а другие подчиняются и управ- ляются. Но это- социология государства, а юрист в состоянии описать социальную реальность без термина <государство> либо употребляя этот термин в специфическом несоциологическом смысле. Например, в карательной сфере законодательства пло- дотворно обсуждение <права государства> по отношению к преступникам и, с другой стороны, в некоторых отраслях можно обнаружить <права против государства>- в гражданском праве, конституционном, административном, так называемом публичном праве. 664 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. В намерении представить теорию права обособленной от моральной философии (философии справедливости) или от социологии подход Кельзена в принципе мало чем отличается от аналогичной установки аналитической юриспруденции Дж. Ос- тина, с той лишь разницей, что он несколько обновил термино- логическое оправдание правоведения как науки эмпирической (в противоположность метафизической) и как науки <социаль- но-технической> (в противоположность политико-идеологичес- кой, каковой, по мнению Кельзена, была сфера традиционной юриспруденции). Если у Дж. Остина мораль и право разделены непроницаемым барьером, если у Харта это разделение оправдывается эвристи- ческими соображениями, то у Кельзена речь идет скорее о степени обособления права от морали и юриспруденции от политики. В отличие от естественных наук, где успехи познания во многом обязаны мощному социальному интересу и поддерж- ке, социальная теория, по Кельзену, не ведет к такой прямой выгоде, как это бывает у физиков или химиков. В социальной, и особенно в правовой науке преобладающий интерес, который обычно сосредоточивается в учреждениях власти или в домога- тельствах этой власти, получает удовлетворяющую его теорию в политической идеологии. Поскольку в правовой науке все еще отсутствует влиятельное противодействие такому преобладающему интересу, то можно предположить, что <чистая теория права> приходится все еще не ко времени. Этот вывод Кельзен делает в 40-х гг., после окончания Второй мировой войны. В особенности он сетовал на то обстоятельство, что и в <великих и важных странах, находя- щихся под началом партийной диктатуры, некоторые из самых выдающихся представителей юриспруденции не ведают более высокой задачи, чем служить- со своей <наукой>- полити- ческой власти>. Выпуская свой обобщающий труд в англо- саксонском мире> он исходил из того, что свобода науки здесь продолжает цениться должным образом, что власть лучше стабилизирована и что идеи находятся в большем почете, чем власть (<Что такое справедливость? Справедливость: право и политика в зеркале науки>. Избр. работы. Лос-Анджелес, 1957). Обсуждая вопрос об обособлении предмета общественных дисциплин, Кельзен тем не менее не мог обойти признанием тот факт, что право в его реальности (как регулятор поведения) и долженствовании характеризуется таким свойством, как ре- зультативность и действенность, и что по-другому все это 2. Позитивистский нормативизм Кельзена 665 называется властью права (закона). И хотя право и власть не одно и то же, само по себе право не может существовать без власти, а потому право и трактуется чистой теорией права как <специфический порядок власти или организация власти>. С точки зрения социологической и государство следует восприни- мать <законным правовым порядком>, при котором одни прика- зывают и правят, а другие подчиняются и управляются. С теоретической точки зрения правоведения, социальная реаль- ность может быть описана и без терминов <государство>, <пра- вопорядок>. Однако такое возможно лишь там, где поведение мысленно оценивается при помощи нормативной системы обя- зывающих и предписывающих норм права, причем права в его трактовке нормативной юриспруденцией как системы важней- ших норм. Такие процедуры оценок и характеристик и состав- ляют объект социологической юриспруденции. Свою позицию в отношении естественно-правовых концепций Кельзен высказал в статье 1949 г. <Доктрина естественного права перед трибуналом науки>. В самом общем виде школу естественного права следует воспринимать как носительницу доктрины, предлагающей определенное решение вечной про- блемы справедливости. По-другому можно сказать об этом же, что доктрина пытается ответить на вопрос, что правильно и что неправильно во взаимоотношениях людей. При этом исходят из посылки, что можно различать, что естественно в поведении человека и что неестественно, следовательно, против природы. Прирожденные права- это только права, которые законами человеческими ни установить, ни отменить невозможно, а мож- но только защитить и обеспечивать. Возражения Кельзена против естественно-правовой аргу- ментации сводились к следующему. Во-первых,, происходит смешение существенных различий между научно общепризнан- ными законами природы и правилами этики и юриспруденции. Далее, оценки поведения человека или функционирования со- циального института как <естественного> означает всего лишь то, что они соответствуют тем нормам, которые базируются на субъективной оценке- позиции определенного мыслителя, принадлежащего к естественно-правовой школе. Но дело в том, что в реальной жизни мы имеем дело фактически не с одной доктриной естественного права, а со многими доктринами, проводящими нередко противоположные принципы. Например, очевидна ошибка Гоббса, считавшего, что власть государства, 22-770 666 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. основанная в соответствии с законами природы, является абсо- лютной, т. е. неограниченной. Дж. Локк и Ж.-Ж. Руссо эту же власть воспринимали и толковали по-другому. Тяга к естественно-правовой доктрине, по Кельзену, коренит- ся в психологической потребности оправдать субъективные ценностные решения и попытаться выдать их за основанные на объективных принципах, на истине и т. д. Позитивистский вариант кельзеновского правоведения по- лучает дополнительное объяснение в традиционной для всей позитивистской философии и социологии- от Конта до М. Вебера- трактовке соотношения науки и политики. Кель- зен исходит из того, что независимость науки от политики является общеизвестным положением. Под этим обычно подра- зумевают, что поиск истины, который образует существенную функцию науки, не должен быть подверженным влиянию поли- тических интересов, которые преследуют задачу установления либо удержания определенного общественного порядка (строя) или какого-то общественного института. Политика есть искусст- во управления, можно сказать, практика регулирования общес- твенного поведения людей. Политика в то же времяесть некая функция воли, и как таковая она предстает в виде активности, предпосылкой которой является осознанное или неосознанное усвоение ценностей, реализация которых и составляет цель упомянутой активности. Наука в данном случае есть функция познания, ее целью является не управление, а объяснение. Ее независимость от политики подразумевает в конечном счете, что ученый не должен заранее склоняться в пользу какой-либо ценности; он должен, таким образом, ограничивать себя объяснением и опи- санием своего объекта и не обсуждать его с позиций добра или зла (пользы или вреда) и тем самым не заниматься выяснением, соответствует ли объект или не противоречит ли он заранее известной ценности. <Научные суждения есть вывод относи- тельно реальности; они по определению своему являются объ- ективными и независимыми от пожеланий и опасений субъекта, делающего определенный вывод, потому эти суждения являют- ся верифицируемыми (проверяемыми) опытным путем. Они либо истинные, либо фальшивые. Ценностные суждения, одна- ко, предстают субъективными по своему характеру, поскольку они базируются в конечном счете на личности оценивающего субъекта вообще и на эмоциональном элементе его сознатель- 3. Прагматический позитивизм 667 ности в особенности> (Что такое справедливость?). После такого исходного положения Кельзен делает две оговорки. Принцип исключения ценностных суждений из сферы науки> по-видимо- му, требует поправки для того случая, когда речь идет не о том, является нечто истинным или нет, а о том, является ли оно плохим или хорошим. Кроме того, все сказанное до этого относится к области науки политики, а не к <политической> науке, поскольку последняя, будучи инструментом политики, совсем не наука, а лишь политическая идеология. 3. Прагматический позитивизм Разновидностью современного юридического позитивизма следует считать прагматический позитивизм в праве (амери- канская и скандинавская школы <реального права>). Если ана- литическая юриспруденция с ее формализмом и догматизмом получила прозвище <юриспруденция понятий> (Р. Иеринг), то реальную школу в правоведении можно по аналогии назвать <юриспруденцией выработки и принятия решений>. Реалисты в правоведении были восприняты настоящими возмутителями академического спокойствия, когда во всеору- жии методов современной психологии и социологии стали фик- сировать внимание на том, что суды и представители юридичес- кой профессии делают в действительности. Наиболее известной в этом плане стала книга Джерома Франка <Право и современ- ный разум> (1930), которая, по отзыву члена Верховного суда США Ф. Франкфуртера, не столько дала прибавку к существу- ющему фонду научных знаний, сколько призвала к радикально- му пересмотру того, что в наше время предстает пред нами как знание или как истина. Книга, в частности, понуждала пересмотреть сложившиеся представления о праве, поскольку Д. Франк бросил вызов так называемым конвенциональным суждениям (условным сужде- ниям, юридическим фикциям) и поставил под сомнение то, <как мы думаем и что мы думаем о праве>. При этом автор опирался на опыт и суждения юристов-практиков. Так, он нашел себе союзника в лице судьи и теоретика права О. Холмса, который утверждал: <Общие пропозиции (предположения) не решают конкретных случаев>. Говоря об особенностях нового правопонимания, Фрэнк ак- центировал внимание на том, что право предстоит в своей реальности в виде специального судебного решения (в виде 22 668 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. реального делания, а не говорения только). Это решение лишь в малой степени возможно предсказать или унифицировать; это решение представляет собой также некий процесс, с помощью которого такое решение вырабатывается; существенным для нового подхода к праву явилось обсуждение вопроса о той мере, а какой судебный процесс может и должен применяться в интересах обеспечения справедливости по отношению к сограж- данам. В предисловии к 6-му изданию работы <1949) Франк провоз- гласил этот набор позиций в истолковании права не лишенным недостатков вследствие того, что речь сводится фактически к обсуждению <актуальности прошлых решений>. Другим <оче- видным промахом> Франк посчитал словосочетание <правовой реализм>, которое было использовано для описания работы суда (намерение было взглянуть на работу суда глазами не юриста- жреца, а юриста <реалиста>, юриста <экспериментатора> и т. д.). Реалисты подверглись резкой критике всеми разновидностя- ми школ традиционного подхода- правыми и левыми, кото- рые увидели самое уязвимое место в концепции реалистов в их пренебрежении к моменту нормативной определенности в праве. В ответ франк возражал, утверждая, что в значительной своей пропорции судебные решения все же являются непредсказуе- мыми до того момента, пока судебное дело не принимается к производству или пока оно не начинается слушаться в судебном заседании. В работе Франка нет специальных упоминаний о естествен- ном праве, но есть общее высказывание о его актуальности. <Я не понимаю, как любой добропорядочной человек сегодня может отказаться принять за основу современной цивилизации те фундаментальные принципы естественного права, которые от- носятся к человеческому поведению и которые были провозгла- шены Фомой Аквинским. Среди них- первичность стремле- ния к общему благу, непричинение вреда другим, воздаяние каждому своего и вторичность таких принципов, как <не убий>, <не укради>, <возвращай врученное тебе по доверию>. 4. Политико-правовые идеи солидаризма и ннституцноиализма Политическая мысль Франции начала века фокусировалась на двух основных направлениях, связанных с истолкованием традиционных консервативных и либеральных учений и на 4, Политико-правовые идеи солидаризма и институционализма 669 истолкованиях привлекавшего все большее внимание социализ- ма- социализма безгосударственного (традиции анархизма), социализма этатистского (марксизм и советский опыт) и социа- лизма реформистского (Л. Блюм), ревизионистского и социализ- ма <по ту сторону марксизма> (именно так называлась работа 1927 г. авторитетного теоретика этого направления Анри Мэна). В середине 30-х гг. заметным делается влияние опыта нацио- нальных тоталитаризмов и опыта советского партийно-государ- ственного социализма. Если в области социалистических политических идей главной новацией стал синдикализм (он рассмотрен в разделе об анар- хизме) и социал-реформизм, то в области теоретического пра- воведения обновление шло на основе социально-позитивистско- го правоведения, которое представлено в этот период именами Л. Дюги и М. Ориу. Творчество Леона Дюги (1859-1928), теоретика права, кон- ституционалиста, декана юридического факультета в Бордо, приходится на тот период, когда в европейских странах проис- ходило возрождение идей естественного права (юснатурализ- ма). И хотя это возрожденческое движение не было в состоянии раз и навсегда нарушить доминирующее положение юридичес- ких позитивистов, все же интеллектуальное и нравственное недовольство позитивизмом содействовало обновлению воспри- ятия и трактовки тех вопросов, которые позитивисты в силу своей задогматизированности не в состоянии были адекватно воспринимать и объяснять. Дюги предстает в конечном итоге защитником социально- юридического, т. е. позитивистского и социологического, понима- ния права, однако с некоторыми отступлениями в пользу естес- твенно-правовой традиции. Замысел относительно коренных перемен в государствоведе- нии и правоведении включал всебя у Дюги попытку упразднить в юридической науке некоторые понятия и конструкции, кото- рые он в духе О. Конта именовал <метафизическими>. К их числу он относил понятия <суверенная личность государства>, <субъ- ективное право личности> и защищал ряд таких новых понятий, как <юридическая ситуация>, <функция>, <социальное право> и др. Его самый главный труд назывался <Трактат о конституци- онном праве> (1911), в котором помимо перечисленных новаций предпринято уточнение и перетолкование самого предмета конституционного права. 670 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. Таким образом, общий замысел Дюги предстает как реши- тельное намерение поместить право и его знатоков- юристов в некоторый новый и более адекватный контекст обсуждения природы и назначения права и государства- В этом своем намерении он нашел поддержку среди основателей и главных авторитетов социологического позитивизма (Сен-Симон, О. Конт, Г. Спенсер) и современников, в частности Э. Дюркгейма, который в своих работах методологического свойства настойчиво утвер- ждал, что право есть не что иное, как <непосредственный результат социальных факторов>. В противоположность Эсмену и Еллинеку и взглядам <всех правоведов, которые придерживаются <дряхлой концепции> субъективных прав и выстраивают на ее основе юридическую технику, сильно похожую на схоластику>, Дюги провозглашает тезис о том, что <публичная власть есть просто факт>. Государ- ство в его прежних формах коллективности- римская, коро- левская, якобинская, наполеоновская, форма третьей республи- ки во Франции- исчезает, и место этих форм начинает занимать новый государственный строй- <более гибкий, более гуманный, более защищающий индивида>. Этот строй покоится на двух элементах. Первый элемент- это концепция социаль- ной нормы(входит в корпус объективного права), которая основывается <на факте взаимной зависимости>, соединяющей все человечество вообще и членов любой социальной группы (в частности, социальная норма для слабых и сильных, для боль- ших и малых, для правящих и управляемых). Вторым элемен- том является децентрализация (другое название этой новояв- ленной социальной и общеустроительной тенденции- синди- кальный федерализм). Комментируя это положение, Дюги ре- шительно отмежевывается от революционного синдикализма и высказывает уверенность в том, что современное общество движется <к известному роду федерализма классов, сорганизо- ванных в синдикаты> и что этот федерализм со временем будет <скомбинирован с центральной властью, которая не упразднит- ся, сохранит свою живость, но примет совершенно другой характер... и сведется к функциям контроля и надзора>. Центральной и объединяющей идеей для Дюги становится не идея из арсенала юснатурализма или юридического догматизма, а идея, заимствованная из области позитивистской социальной философии. Таковой стала концепция солидаризма, у истоков которой находится О. Конт. Именно привнесение этой идеи в 4. Политико-правовые идеи солидаризма и институционализма 671 проблематику обсуждения природы публичной власти, публич- ного и частного права привело Дюги к переформулированию предмета публичного права и прав человека, а также к новым перетолкованиям понятий <социальный класс>, <индивидуаль- ное право>, <разделение властей> и др. О солидарности Дюги высказался в таких словах: <В солидар- ности я вижу только факт взаимной зависимости, соединяющий между собой, в силу общности потребностей и разделения труда, членов рода человеческого, в частности членов одной социаль- ной группы. Прибавлю, что в последние годы до того злоупотреб- ляли прекрасным словом <солидарность>, что я колеблюсь произносить его; нет деревенского политика, который не разгла- гольствовал бы о социальной солидарности, не понимая, впро- чем, значения этих слов. Поэтому я предпочитаю говорить: взаимная социальная зависимость>. В своем обосновании новой системы прав коллективов и прав индивидов Дюги отказывается видеть в современных обществах только бесконечные конфликты аппетитов, столкновения гру- бых сил или же существование непримиримой вражды капита- листического и рабочего классов, которая может окончиться <только крушением одного из них>. Классы современного общес- тва предстают в изображении Дюги собранием индивидов, между которыми существует <особенно тесная взаимная зави- симость> (т. е. особо тесная солидарность), так как они соверша- ют одинаковую работу в общественном разделении труда. При этом взаимная зависимость, которая людей соединяет в силу их принадлежности к одной и той же социальной группе, является, как это было показано Э. Дюркгеймом в его <Общественном разделении труда>, следствием взаимосвязей тех различных частей работы, которые выпадают на долю каждого при удов- летворении общих потребностей. Помимо социальной солидарности людей объединяют и ин- тегрируют в новые общности те правила поведения, которые заданы не правами индивидов или коллективов (их Дюги полага- ет иллюзорными и просто несуществующими), а социальной нормой. Происходит подобное дисциплинирование и объедине- ние по той простой причине, что все люди существа социальные, что всякий социальный акт, нарушающий социальную норму, обязательно вызовет <социальную реакцию> и т. д. <Всякое общество есть дисциплина, а так как человек не может жить без общества, то он может жить, только подчиняясь какой-нибудь дисциплине>. Концептуальной разработке темы о социальной 672 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. норме, основанной на соединяющей людей взаимной зависимос- ти, Дюги придавал основополагающее значение и для науки, и для последующего существования современного общества и отдельного человека. <Как Эвклид основал всю свою геометри- ческую систему на постулате параллелей, так и современный человек может основать всю политическую и социальную сис- тему на постулате нормы поведения, обязательной для всех>. Социальная норма не есть моральная норма, однако ее можно и нужно считать нормой правовой. Подобно норме правовой, она относится к внешним проявлениям человеческой воли и не обязательна для его внутренней жизни. Кроме того> как полагал Дюги, социальная норма является как бы <органическим зако- ном общественной жизни>, впрочем, это выражение следует понимать не более как метафору. Такова главная особенность социальной нормы, призванной вытеснить в правопонимании образ правовой нормы в ее многовековом иллюзорном воспри- ятии и употреблении. Дюги не отказывается полностью от терминов <субъективное право> и <объективное право>, только считает, что в настоящее время возникает общество (общественный строй), в котором метафизической концепции субъективного права нет уже места и она выходит из употребления и уступает место понятию объективного права, налагающего на каждого члена общества социальную обязанность, т. е. <обязывает его исполнить некото- рую миссию> :и вместе с тем <дает власть совершить акты, потребные для выполнения этой миссии>. Творчество Дюги в области концептуального обновления пра- воведения вызвало вначале широкий отклик. По мнению П. И. Новгородцева, попытки Дюги внести понятие солидарности в круг идей государственной науки следует считать его большой заслугой и несомненным шагом вперед. Если не считать Менге- ра, который не был специалистом государственного права, Дюги- <единственный из выдающихся представителей своего предмета, вводящий в область юриспруденции начала нового общественного сознания>. Аналогичная оценка высказана в адрес Дюги другим русским правоведом М. М. Ковалевским. И все же похвала не была безоговорочной. Если прочитать весь труд Дюги от начала до конца и проследить, в какой мере на его отдельных идеях отразилась идея солидаризма, то трудно не согласиться с тем, писал П. И. Новгородцев в предисловии к переводу <Конституционного права>, что <отражение этой идеи в доктрине Дюги является недостаточным и поверхностным>. 4. Политико-правовые идеи солидаризма и институционализма 673 Однако на этой почве <возможна дальнейшая плодотворная работа, возможна переоценка старых понятий и еще более решительное преобразование традиционных воззрений>, чем то, которое мы находим у Дюга. Институционализм вырос на базе признания и своеобразного истолкования того факта, что существующие в каждом общес- тве коллективы (социальные общности, учреждения), такие как семья, члены одной профессии, добровольные ассоциации, а также коллективы, организованные во имя удовлетворения умственных и иных запросов, следует воспринимать учрежде- ниями интегративными, т. е. обеспечивающими сплочение об- щества в нацию-государство. При этом интегративная роль подобных коллективов выполняется ими вместе с выполнением более частных ролей, связанных с таким служением, которое выгодно им самим. Даже коллективная общность, именуемая бюрократией, за- нятая обычно заботами о постоянном своем преобладании над массами управляемых лиц и групп, может восприниматься в качестве учреждения с посредническими функциями, нацелен- ными на реализацию общих функций государства. Государство, в свою очередь, не только не препятствует появлению и разви- тию бюрократической общности, но даже содействует ее инсти- туционализации. Теорию институционализма наиболее успешно разрабатывал Морис Ориу (1859-1929), который извечную проблему проти- воположения интересов индивида и государства истолковал в духе христианского коллективизма первых его веков, однако сделал это с некоторыми новациями, обусловленными современ- ной социально-исторической ситуацией. Теория институции, понимаемой как учреждение, установление или же некая кол- лективность, отказалась от использования договорной теории (концептуального ядра либеральной теории) и от командно- административной законности- социалистов и выдвинула ряд принципиально новых положений, которые получили затем весьма широкое популистское употребление. Концептуальная основа теории институции восходит к идее равновесия, которую Монтескье в свое время положил в основа- ние своей теории разделения властей. Суть ее состоит в том, что правопорядок пытаются уподобить системе физического равно- весия сил и всю жизнь современных государств представить себе как <бесчисленные социальные равновесия, соединенные в сложную и запутанную, систему> (Н. Н. Алексеев). Одной из 674 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. таких систем равновесия и являются отношения правовые. Идея права в основе своей является идеей порядка, и юристы старой юриспруденции смотрели на этот порядок как на нечто предус- тановленное самим божеством. В отличие от них представители теории институционализма уже не признают предустановлен- ного порядка в структуре общества. <Мы верим только, что существует здесь определенное направление, являющееся для обществ линией их прогресса,- писал в этой связи М. Ориу в работе <Принципы публичного права> (1910).- Существует социальный идеал и существует порядок вещей... но он не предустановлен, он рождается>. Предметом публичного права, согласно М, Ориу, является государственный режим правления, который олицетворяет собой государство, т. е. режим одновременно политический, экономический и юридический, но также режим, который <овладевает нацией, видоизменяет ее, налагает на нее опреде- ленную форму и становится средой, в которой существуют индивиды>. Гражданская жизнь составляет объект воздействия государ- ственного режима и характеризуется, согласно концепции Ориу, разделением между политической властью и частной собствен- ностью, которые в первичных, догосударственных формах орга- низации нации <всегда бывают слиты вместе>. Это разделение является на стадии функционирования государственного режи- ма основой одновременно и политической власти, и свободы. Такое разделение -происходит путем двух параллельных про- цессов - централизации права и централизации политической власти. Централизация национального (общегосударственного) права сводится к тому, что установление правовых норм и санкций становится делом центральной политической власти и осущес- твляется отделенной от частной собственности правительствен- ной властью, т. е. судебной и административной. В отношении норм права юридическая централизация происходит следую- щим образом. Она возникает из замены обычая писаным зако- ном, Публичная власть участвует в формальной процедуре установления закона и не участвует в установлении обычая. Писаный закон приносит с собой устойчивость положения, сильно отличающуюся от устойчивости обычного права, пос- кольку она <совместима с большей долей подвижности, а следо- вательно, и с большей суммой общих свобод, так как свобода не обходится без некоторой возможности изменений>. Писаный 4. Политико-правовые идеи солидаризма и институционализма 675 закон, подобно обычному праву, претендует на вечное употреб- ление, однако он может быть изменен решением правительства путем сравнительно ускоренной процедуры, в то время как <в распоряжении какой либо социальной власти не существует никакой такой процедуры, путем которой обычай мог бы быть изменен в обычном порядке>. Правовые отношения с точки зрения выполняемых ими социальных функций предстают областью социального мира, в котором уравновешиваются враждебные и противоположные интересы людей, социальных групп и классов. Настоящий мир, национальный или интернациональный, всегда является миром, основанным на праве. Право уравновешивает вечную противо- положность между личностью и обществом. Каждая правовая система распределяет все права между личностью и обществом и создает право индивида, с одной стороны, и право общества - с другой. Это распределение создает социальный антагонизм и в то же время создает систему равновесия. Возникший таким образом правопорядок уравновешивает в каждом обществе не только противостояние индивида и общества, но также многие другие системы общественного быта - быта гражданского, публично- го, коммерческого, военного и др. Все эти формы бьгга находятся, согласно Ориу, в состоянии равновесия, причем гражданский быт образует как бы центр всей системы, ядро притяжения, вокруг которого вращаются остальные. Система правового рав- новесия имеет одну характерную особенность - она в своем воздействии универсальна. Она не только стремится уравнове- сить власть, как это имеет место в системе политического равновесия, или только интересы, как это имеет место в эконо- мических отношениях, она охватывает и власть, и интересы, и все другие области социальной жизни. Ориу не вполне разделяет позицию Дюги в вопросе о неот- чуждаемых правах человека и выстраивает другую аргумента- цию. Право собственности на недвижимость или на землю является <естественно вечным, так как сама возможность уничто- жения вещи длится вечно>.. Положение Декларации прав 1789 г. о том, что <собственность является неприкосновенным и священным правом> (ст. 17), адресовано прежде всего админис- трации и вызвано тем, что собственность - эта главная основа режима - долгое время недостаточно охранялась правитель- ством. <В течение целых веков собственность подвергалась конфискациям или экспроприациям без возмещения>. 676 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. Для правопонинания Ориу характерно различение правопо- рядка и правового строя. Правовой порядок имеет целью ввести с помощью некоторых процессов и специальных процедур меру справедливости в примитивный порядок вещей. При этом пра- вовой порядок отделим от политического порядка вещей. Пра- вовой порядок может осуществлять справедливостьв полити- ческих учреждениях не иначе, как вводя в них правовые состояния. При этом необходимо, чтобы правовые состояния устанавливались сами собой. Так, например, публичному праву присущи известный публично-правовой порядок вещей и извес- тное положение институтов, которые в совокупном взаимодей- ствии <упорядочивают область публичных отношений в целях свободы и справедливости>. Первый прием, с помощью которого правовой порядок вводит справедливость в существующее по- ложение вещей,- превращение фактических состояний в пра- вовые состояния. Так как в публичном праве факт часто является результатом силы, то это создает проблему превраще- ния результатов силы в правовые состояния. Эта проблема нашла своеобразное разрешение (<софистическое разрешение>) в немецкой поговорке <сила создает право>. Софизм здесь в том, что складывается впечатление, будто результаты применения силы сами собой, без каких-либо пре- вращений и без вмешательства другах (помимо самой силы) элементов становятся формами правовых состояний. На самом деле результаты силы получают форму права только путем их дальнейшего превращения и легитимации (узаконения). При этом главным фактором такого узаконения становится <спокой- ное и длительное существование>, поскольку только такое положение вещей заставляет предполагать, что <состоялось приспособление или принятие этого положения, которое таким образом становится институтом, существующим уже не вслед- ствие действия силы, а самостоятельно. Само это предположе- ние покоится на постулате, что окончательно утвердиться в обществе может только то, что стало добрым и справедливым, так как добро более устойчиво и прочно, чем зло>. Второй прием юридической техники, имеющей целью введе- ние справедливости, состоит в персонификации социальных институтов. Человеческому сознанию свойственно чувство спра- ведливости. Однако в социальных группировках выявляются обычно столь примитивные коллективные силы, что управление ими ускользает от индивидуальных сознании даже правящих лиц. Дело облегчается тем, что коллективные силы сами органи- 5. Социологическая юриспруденция 677 зуются <наподобие личности> и делают возможным управление ими. Они подчиняют свои проявления настолько разумным процессам, что индивидуальным сознаниям делается легко воздействовать на них <в направлении справедливости>. В этом, собственно, и состоит секрет <персонификации социальных институтов>. Могут возразить, что это антропоморфизм в изо- бражении социальных явлений. Ориу соглашается, но говорит при этом, что такой антропоморфизм <дает благие результаты, которые состоят во внесении гуманности в социальные институ- ты, существующие ради человека>. 5. Социологическая юриспруденция Данное течение оформилось в самостоятельную дисциплину в связи с потребностью в целенаправленном изучении и исполь- зовании права в качестве инструмента регулирования и соци- ального контроля. Это качество права обнаруживает себя на самых первых стадиях правотворчества (обычное право, судей- ское право), а также на всех других стадиях правофиксирующей и правоприменяющей деятельности. В этой области анализа и обобщений наибольшую известность получили концепции соли- даризма в праве (О. Конт, Э. Дюркгейм, Л. Дюги), <свободного судейского усмотрения> Е. Эрлиха, социальной инженерии в праве (социологическая юриспруденция Р. Паунда), юридичес- кого институционализма (М. Ориу), а также отчасти психологи- ческой концепции права. Социологическая методология О. Конта вошла в правоведение лишь частично, не столько учением о стадиях прогресса или статическим и динамическим подходами к изучению социаль- ных фактов, сколько идеями солидаризма и представлением об особой практичности права в деле сдерживания или предупреж- дения общественных разногласий и конфликтов. Назначение правительственной власти и, соответственно, права заключает- ся, согласно Конту, в том, чтобы <сдерживать и предупреждать, по возможности, разногласие между идеями, чувствами и инте- ресами, которое, следуя своему течению, задержало бы соци- альный прогресс>. Именно привнесение идеи солидаризма в проблематику пуб- личной власти, публичного и частного права натолкнуло в свое время Л. Дюги на перетолкование предмета публичного права и прав человека, заставило по-новому взглянуть на происхожде- 678 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. ние социальных интересов, на естественное право, разделение властей и другие темы. Для социологической юриспруденции характерно акцентиро- вание главного внимания не на том, что есть право, а на том, как право действует. В этой связи оказалось уместным древнее различение слова живого и слова мертвого, которое, будучи привнесенным в правовую жизнь и правовое общение, позволи- ло сразу же произвести отличие законов, которые <гласят>, от тех законов, которые <не гласят>, или> в другой редакции, отличать <право в жизни> от <права в книгах>. Австрийский правовед Е. Эрлих опубликовал в 1913 г. книгу <Основы социологии права>, в предисловии к которой он напи- сал, что право коренится не в текстах законов, а в жизни: <Центр тяжести развития права в наше время, как и во все времена,- не в законодательстве, не в юриспруденции, не в судебной практике, а в самом обществе>. У социологии права, ориентированной на обнаружение <жи- вого права>, было несколько ближайших и отдаленных идейных предтеч. По мнению Г. Гурвича, список предтеч можно начинать с Аристотеля и заканчивать Монтескье и Прудоном. Другой ряд могут составить представители юриспруденции интереса- <право как защищенный интерес> (Р. Иеринг), <право как порядок отношений> (С. А. Муромцев), наконец, <право как некая психологическая (психологически переживаемая) реаль- ность> (Л. Петражицкий), <как биопсихическая реальность> (Н. С. Тимашев). Концепция Эрлиха получила название концепции <свободно- го права>, поскольку для нее стал характерным <свободный подход к праву>, который, согласно Эрлиху> можно обнаружить в практике судебного разбирательства, где имеет место свобода судейского усмотрения. Исходные начала самого права следует искать в обществе, в образующих его объединениях и союзах, таких как семья, торговые товарищества, община и само госу- дарство. <Чтобы понять истоки, развитие и сущность права, следует прежде всего изучить порядок, существующий в общес- твенных союзах. Причина неудач всех предшествующих попы- ток объяснить право состояла в том, что они исходили от правовых предписаний, а не из этого порядка>. И в далеком прошлом, и в современном обществе право представляло собой порядок, существовавший в родах, семьях, а также в нормах и предписаниях, определяющих внутренний строй союзов, и уста- новленный соглашением, договорами и уставами этих союзов и 5. Социологическая юриспруденция 679 объединений. <Подобная констатация на практике подводила к мысли о том, что если гражданский и торговый кодекс не дают конкретных предписаний к разрешению данного конфликта, то следует обращаться к уставу данного объединения или союза, т. е. к правовым нормам союза, которые имеют прямое отноше- ние к данному правовому факту. Эти нормы и эти факты и есть <живое> право>. Институционализм в социологическом правоведении поми- мо М- Ориу и Л. Дюги представлен именами Г. Гурвича и П. Сорокина. Под институциями понимаются в данном случае первичные элементы, из которых состоят политическая и соци- альная структуры общества. Институция (институт), по разъяс- нению Ориу, это всякое длительно существующее объединение людей или обстоятельств социального характера (брак, семья, война, революция и т. д.). Институция не есть результат мате- риальной деятельности, это скорее <организующая идея>, некое представление о цели, которую желают или вынуждены достиг- нуть. В такой трактовке видны следы влияния дюргеймовской социологической теории, в которой есть близкая по смыслу категория <коллективных представлений> (аналогичная <орга- низующей идее> институционалистов). После Второй мировой войны идеи институционалистов ожили в концепциях <диффу- зии. власти>, <плюрализма>, <полиархии> и др. Институциона- лизм не признает монополии государственно-властных учреж- дений на изготовление правовых норм; он исходит из предпо- сылки, что право коренится в обществе (в общественных инсти- тутах и их нормах). По этой логике всех правоведов можно поделить на две категории-- на монистов (лишь государство имеет правотворческую компетенцию) и плюралистов (каждая социальная группа в принципе имеет <свое право>). Такова позиция А. Леви-Брюля, знаменитого французского этнографа и правоведа, который традиционную иерархию источников права представляет в виде новой триады: <созидающий обычай-закон-судьи>. А в самом праве самыми существенны- ми он считает такие черты: оно есть совокупность правил- требований; оно устанавливается каждой социальной группой; оно находится в процессе непрерывных изменений. В 30-х гг. на базе традиции институционального правового плюрализма была сформулирована концепция <социального права>, автором которой стал Г. Гурвич (работал преподавате- лем вначале в Петроградском, затем Тюбингенском и Парижс- G80 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. ком университетах). Воплощением социального права Гурвич считал социальное законодательство (сам термин был предло- жен в 60-х гг. XIX в. О. Гирке). Социальное право в более поздних толкованиях Гурвича- это право, зафиксированное в высших формах общественного взаимодействия людей, это <социабель- ное право>, которое содействует объективной интеграции в межличностных отношениях. В отличие от индивидуалистичес- кого права оно основано на партнерстве, и потому оно является правом, нацеленным на взаимопомощь, на решение общих задач, на установление мира, в то время как индивидуалисти- ческое право в прошлом и настоящем- это право войны, конфликтов, разобщенности- Поскольку социальное право осно- вано на доверии, оно не может быть установлено извне: оно действует как бы изнутри данной социальной среды и в этом смысле оно есть автономное право. Его параметры заданы не <чистой нормой> нормативистов, не субъективными представ- лениями лиц и не объективированным фактом, а <непосред- ственным юридическим опытом>, который фиксируется в кол- лективных документах. Последние Гурвич именует <коллектив- ными актами признания> определенных ценностей (Юридичес- кий опыт и плюралистская философия права. 1935). Коллективные акты признания- это спонтанный, коллек- тивный <выбор ценностей>, это способ прояснения коллектив- ных представлений, коллективной ментальности (умонастрое- ний). Коллективность эта может включать в себя большие группы- целые классы, и тогда возникает <крестьянское право>, <пролетарское право>, <буржуазное право>. Все эти разновидности пребывают в состоянии конкурентного соперни- чества, причем каждое из них стремится взять верх, в том числе занять доминирующее положение в государственном правопо- рядке. Возможно также состояние <юридического равновесия> между, скажем, <групповой экономической активностью> и <территориальным государством>. Еще одна разновидность юридического институционализма была выдвинута и обоснована П. А. Сорокиным. Своеобразие ее заключалось в том, что данная институция в рамках плюрализ- ма права не сама выступает главным и конституирующим элементом группы людей и права этой группы, а правовая норма образует ядро, скелет, сердце и душу всякой организованной группы или института- Таким образом, семья, государство, церковь, партия или профсоюз, а также школа, университет, даже организованная группа преступников представляют на 5. Социологическая юриспруденция 681 практике всего лишь <объективацию и олицетворение правовых норм и правовых убеждений всех или решающего большинства группы>. Исследователи обнаруживают у Гурвича и Сорокина стремление сочетать институционализм с психологической те- орией права Петражицкого, в особенности с его трактовкой множественности источников права, которая во многом совпада- ет с идеями <правового плюрализма>. Социологическая юриспруденция наибольшее распростране- ние получила в США, где она сосуществовала и конкурировала с аналитической юриспруденцией и естественно-правовым на- правлением. Роско Паунд, глава этой школы, начал разрабаты- вать новую проблематику еще в первой четверти века и в конце своего творческого пути сумел свести воедино свои разработки в 5-томной <Юриспруденции> (1959). Суть нового подхода в социологии права была охарактеризована самим Паундом как <инструментальный прагматический подход> к изучению права, причем само право стало восприниматься преимущественно как <инструмент социального контроля>. Поскольку дело контроля связано так или иначе с урегулированием и координацией поведения и социального взаимодействия законопослушных граждан, то для самой юриспруденции наиболее подходящим названием стало название <юридическая социальная инжене- рия>, авторство которого также приписывается Паунду. Под правом в действии Паунд понимает три взаимосвязанных его проявления в социальной жизни, доступные эмпирическому наблюдению и изучению,- правопорядок, совокупность пред- писаний и правоприменительная деятельность в суде или адми- нистрации. Цель права состоит в примирении и гармонизации сталкивающихся и перекрещивающихся интересов и требова- ний, Паунд составил весьма пространную таблицу этих интере- сов и увязал их с набором ценностей и постулатов современной цивилизации. Взятые все вместе, эти интересы и требования обеспечивают, должны обеспечивать <защиту интересов> с помощью права: Ценности и постулаты изображены Паундом как идеальные вечные начала. Согласно его обобщению, человек, находящийся в цивилизованном обществе, может и должен исходить как из данного, уже наличествующего, что он вправе пользоваться всем, что ему принадлежит в качестве созданных его собствен- ными руками плодов (и в силу иных правомерных причин и обстоятельств), что все люди в его окружении будут в общении с ним поступать добросовестно и возвращать необоснованно 682 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. полученное, что никто не будет совершать поступков, влекущих за собой повышенный риск для окружающих, и т. д. и т. п. Все эти постулаты Паунд весьма высокопарно объявил <юридичес- кими постулатами цивилизованного общества>, но добавил при этом, что в современном индустриальном обществе возможны и новые тенденции и связанные с ними постулаты- о более терпимом отношении к <неудачникам>, об их поддержке в трудную минуту и т.д. Такова идеализированная схема ценностей и интересов об- щества, которое позднее назовут <состоянием всеобщего благо- денствия> и которое все же не вполне оправдывает такое название, поскольку в нем помимо изобилия потребительских товаров и услуг существует явно выраженная социальная стратификация, система всеохватывающего контроля, неодноз- начное влияние <четвертой власти> в виде средств массовой информации и др. Сама концепция права как инструмента социального контро- ля была в основных чертах разработана скандинавским социо- логом Э. Россом и помимо концепции Паунда стала структурным компонентом множества социологических концепций права, общества и политики. Своеобразие позиции Паунда состояло в оценке роли важнейших из традиционных средств социального контроля(обычай, мораль, религия и право), которые на на- чальных стадиях не были отдифференцированы друг от друга, со временем сильно обособились и стали по-разному совмести- мыми с общественным и политическим бытом. В Средние века преобладали мораль и религия, которые в то же время плохо совмещались с урбанизацией и патриархальным бытом. В совре- менном обществе, согласно Паунду, важнейшим средством со- циального контроля стало право и такой контроль стал фун- кцией государства, которое осуществляет его через право. Идея социального контроля при помощи права предполагает, что право должно быть по крайней мере стабильным (оно, говоря словами Паунда, должно быть <фиксированной основой для регулирования человеческой деятельности>), однако постоян- ные изменения условий жизни общества требуют постоянных поправок, следовательно, <правовой порядок должен быть на- столько же изменяемым, насколько стабильным>. Он должен постоянно <пересматриваться в соответствии с изменениями в общественной жизни, которую он должен регулировать>. В этом обобщении схвачена одна из действительно встреча- ющихся в жизни антиномий (стабильность-изменяемость). Одна- 6. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого 683 ко возможны и другие варианты. Американский правовед В. Фридмэн антиномию <стабильность и изменяемость> поста- вил в один ряд с антиномиями <коллективизм и индивидуа- лизм>, <демократия и автократия>, <национализм и интернаци- онализм>, <интеллект и интуиция>, <индивидуум и универсум>. Творчество Паунда отмечено явными чертами эклектики. Так, выстраивая таблицы <достойных интересов>, он не указы- вает, что эта тема идет от Иеринга и <юриспруденции интере- сов> начала XX в. В 50-х гг., отдавая должное тенденции <возрожденного естественного права>, он выдвигает компромис- сную конструкцию <позитивного естественного права>. На воз- вышение авторитета школы американских правовых реалистов с их различением <действительного права> и <вероятного права> otf отреагировал концепцией <юстиция без права>, где признал возможность свободы правового усмотрения не только за судьей, но также и за административными учреждениями. 6. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого В начале века крупным научным событием не только в русской, но и европейской литературе стало опубликование <Теории права и государства в связи с теорией нравственности> Льва Иосифовича Петражицкого (1867-1931). В гносеологичес- ком и методологическом отношении он следовал началам пози- тивной философии, но при этом проявил большую самостоя- тельность и оригинальность в освещении правовых явлений и самой природы права. Право определяется и исследуется Петражицким как явле- ние нашей индивидуальной психики. Социальный момент в праве не игнорируется, но воспринимается под углом зрения психологически-правовых переживаний постольку, поскольку социальный элемент в этих переживаниях отражается. Петра- жицкий признает различия между правом и нравственностью, но главное различие между ними он видит и воспринимает как различие между чисто императивным характером нравствен- ных импульсов (и соответствующих им норм) и императивно- атрибутивным характером права. <Императивность> в данном случае предстает в толковании Петражицкого индивидуально- личностным сознанием долга, обязанности, в то время как <атрибутивность>- это сознание <своего права>, выступаю- щее вовне как притязание. Для нравственности важен импера- тив и момент добровольности в исполнении обязанностей, тогда как для права основное сосредоточено в моменте атрибутивнос- 684 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. ти, т. е. в непременном исполнении обязанности и в связанном с этим удовлетворением. Если в нравственном общении психика участников довольно мирно реагирует на неисполнение обязан- ностей, то в правовом общении неисполнение обязанностей (в том числе правовых требований, подтвержденных судебным решением) вызывает гнев, влечет оправданные требования принудительного исполнения. Решающее значение атрибутивных элементов в праве и правовом общении в несколько тяжеловесной, но логически согласованной форме получило такое обоснование: <Сообразно атрибутивной природе правовых эмоций импульс в пользу исполнения правового долга имеет характер давления в пользу того, чтобы другой стороне, управомоченному, было доставлено то, что ему причитается; что же касается поведения обязанного, то оно имеет значение не само по себе а как способ и средство достижения этого результата на стороне управомоченного. Нап- ротив, нравственный импульс имеет характер непосредственно- го и безотносительного давления в пользу определенного пове- дения как такового, а не как средства удовлетворения права другого> (Теория права и государства в связи с теорией нрав- ственности. 2-е изд. 1909). Одним из важных выводов теории стало положение о том, что с точки зрения социальных целеполаганий и достижения твер- дого порядка роль права в общественной жизни важнее роли нравственности, поскольку пассивная этическая мотивация в этом плане явно уступает активной этической мотивации (созна- нию правомочности); в этом отношении <та и другая ветвь человеческой этики> исполняют не просто различные функции, они различны и в силе мотивации, во влиянии на поведение. Правовой психике, сообразно ее природе, свойственно двусто- роннее мотивационное действие - <наряду с пассивною эти- ческою мотивацией (сознание долга) имеет место активная (сознание управомоченности), так что получается соответствен- но координированное индивидуальное и массовое поведение. При этом пассивно-правовая мотивация... оказывает более ре- шительное и неуклонное влияние на поведение>. На стороне правового актива (<особенное и заслуживающее похвалы поведение>) имеется не только поощрительно-санкци- онирующая мотивация в пользу осуществления права, но также стремление <добиваться причитающегося>. Последнее осущес- твляется вне зависимости от усмотрения и воли обязанных - 6. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого 685 оно сопровождается требованием, домогательством, тенденцией заставлять обязанных подчиняться с помощью разных средств, в том числе насильственных, и кроме того - <тенденцией злостных, мстительных и вообще репрессивных реакций по адресу нарушителей>. Все это оказывает добавочное мотиваци- онное давление. <Вообще, указанные две тенденции, влияющие на поведение обеих сторон в пользу неуклонного осуществления требований права, придают упомянутой выше социальной коор- динации поведения особенно крепкий, правильный и прочный характер>. В итоге действия указанных законов-тенденций правовой психики и ее развития получается прочная скоординированная система вызываемого правом социального поведения, прочный и точно определенный порядок. Недаром в психике публики и юристов имеется прочная ассоциация двух идей - <права> и <порядка>, так что вместо слова <право> весьма часто применя- ют выражение <правопорядок>. Для такой ассоциации сущес- твует и <научно-причинное объяснение>. В своем воздействии на социальное поведение особо заметны- ми делаются такие специальные функции права, которые Пет- ражицкий именует <распределительною> и <организационною>. Так, в частности, дистрибутивная (распределительная) функ- ция в области народного (и международного) хозяйства может отличаться от функции распределения частей плодородной почвы, средств и орудий производства, предметов потребления, вообще хозяйственных благ между индивидами и группами. Основной тип и главный базис распределения хозяйственных благ, а вместе с тем и основной базис экономической и социаль- ной жизни вообще представляет явление собственности (в частнохозяйственном укладе, вусловиях <капиталистического> социального строя - индивидуальной собственности, в услови- ях первобытного или другого коллективистского строя - кол- лективной). К числу несомненных заслуг создателя психологической теории права относят обычно решительное и безусловное осво- бождение теории права от узкого юридического догматизма. В этом вопросе Петражицкий создал своеобразное учение о мно- гообразии нормативных фактов и видов положительного права. Отказавшись от сложившихся вариантов догматического истол- кования источников права и стремясь охватить все известные факты из истории права и современного его состояния, Петра- жицкий насчитал целых 15 видов положительного права, неиз- 686 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. вестных, по его оценке, современной науке или же не признаваемых ею. Среди них он помимо официального права (законодательства) различает книжное право, для которого нормативным фактом служит авторитет книги, преимущественно юридического со- держания (имеются в виду священные книги, сборники обычного права, научные трактаты и Свод законов Юстиниана); далее следует <право принятых в науке мнений>, <право учений отдельных юристов или групп их>, <право юридической экспер- тизы> (сюда же отнесены знаменитые <ответы> римских юрис- тов); отдельно выделено <право изречений религиозно-этичес- ких авторитетов: основателей религий, пророков, апостолов, святых, отцов Церкви и т. д.> и <право религиозно-авторитетных примеров, образцов поведения>. Своеобразное семейство обра- зуется из <договорного права>, <права односторонних обеща- ний> (например, государственных органов и частных лиц), <программного права> (программное заявление органов государ- ственной власти), <признанного права> (признание известных прав и обязанностей одной из сторон юридического отношения). <Прецедентное право> усматривается в деятельности государ- ственных учреждений и в международном праве. Различается также <общенародное право, как везде существующее право> (нормативным фактом для него служат ссылки на то, что <так принято во всем мире>, <у всех народов>). Отсюда становится понятным соседствующее с прецедентным и общенародным <право юридических поговорок и пословиц>. Петражицкому принадлежит весьма точная и по-своему конструктивная критика юридической ментальноеT, в которой <власть> и <господство> имеют характер не научно содержа- тельных и фиксированных смысловых терминов, а скорее ха- рактер слов для всевозможного и необременительного употреб- ления в различных областях правосознания без ясно определен- ного смысла. Он писал в своей <Теории права и государства> (1907): <Современное государствоведение- не знает, в какой сфере находятся и какую природу имеют те реальные феноме- ны, которые соответствуют его теоретическим построениям> и как с помощью научных методов можно достигнуть их реально- го, фактического (наблюдательного, опытного) познания; и, та- ким образом, вместо изучения фактов- получается фантасти- ческое конструирование несуществующих вещей и незнание действительно существующего>. 6. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого 687 Психологическая теория права и нравственности, в особен- ности методологические конструкции, положенные в основу этой теории, вызвали обширную критическую литературу. Так, П. И. Новгородцев с самого начала высоко оценил попытку Петражицкого <освободить философскую разработку права от гипноза со стороны положительного закона и практического оборота, суживающего и искажающего теоретический горизонт зрения>, но в то же время признавал, что <эмпирический анализ идеи права как внутренне-психического индивидуального пере- живания> тоже не дает нам законченной теории права, как не дает ее и формально-позитивная догматика. Что касается окон- чательного вывода, то суть его состояла в том, что заслуги психологической теории лежат вне пределов юриспруденции и что <для философии естественного права эта теория опо- рой быть не может>. В. Н. Чичерин высоко ценил Петражиц- кого как критика юридического позитивизма, но сильно крити- ковал его оценки права как инструмента социальной политики. Б. А. Кистяковский обратил внимание на гносеологические погрешности, заметив, что Петражицкий <ориентирует свою теорию образования понятий не на истории наук, а на чисто житейских суждениях, разбавленных разнообразными научны- ми сведениями>. Сегодня теория Петражицкого воспринимается как предпо- сылка таких новейших течений, как правовой реализм, а также соответствующие ответвления бихевиоризма и феноменологии. Развивая вслед за О. Холмсом идею о громадной роли внеправовых соображений и обстоятельств в судебном процессе и акцентирование вслед за Фрейдом роли подсознания в этом процессе, американская школа правового реализма по ряду своих догматов и методологических ориентации действительно может быть воспринята продолжательницей традиции психоло- гической трактовки права, уделившей значительно больше внимания соотношению совокупного воздействия психологичес- ких факторов на область правовой мысли и юридической прак- тики одновременно. Американских реалистов так же, как и Петражицкого, интересовала проблема несовершенства <юри- дического языка>- его неопределенность, неясность, дву- смысленность. По мнению Дж. Франка, некоторые правовые термины похожи на луковицы- если их как следует почис- тить, то в итоге ничего не останется. Юридический язык- это <жаргон, не имеющий четкого значения>. Он нередко ставит в тупик и одурачивает обывателя и тем самым дает возможность 688 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. прибегать к различным уловкам (Дж. Фрэнк. Право и современ- ный разум. 130). В своем обращении к поведенческим (бихевиористским) ас- пектам изучения правосознания и практики американские ре- алисты вновь привлекли внимание к необходимости более тща- тельного различения правовых требований <на бумаге> и <в реальности>, к соотношению доктрины и совокупности основы- вающихся на ней судебных решений, и все это во имя снятия проблем, вызываемых неопределенностью предписания право- вой нормы. Они в то же самое время высоко оценивали присущие праву единообразие и предсказуемость действия (К Ллевелин. Юриспруденция. 1961). Подобно Петражицкому, реалисты разделяли позитивистс- кую веру в применение научной методики и в этом смысле переориентировали практическое изучение права на более со- временный лад, снабдив исследователей новыми свидетельства- ми несовершенств или недостаточности формально-догматичес- кого анализа там, где речь идет об оценке реального действия правовых требований и предписаний или об эффективности и ценности права в реальной судебной практике и в обиходном правовом общении. 7. Политико-правовая идеология национал-социализма В начале 20-х гг. текущего столетия вГермании, потерпевшей поражение в Первой мировой войне, обремененной множеством экономических и социальных трудностей, политических и иде- ологических конфликтов, возникло национал-социалистическое движение. Оно явилось своеобразным выражением того глубо- кого общественного кризиса, который охватил в ту пору одну из крупнейших стран Европы. Национал-социалистическое дви- жение выступило с собственной программой преодоления труд- ного кризиса и развернуло борьбу за переустройство Германии на принципах национал-социализма. С 1933 по 1945 г. немецкие национал-социалисты стояли у власти> непосредственно внедряя в государственно-правовую практику, в науку о государстве и праве исповедуемые ими принципы. Последние появились, конечно, не на пустом месте. Для них сложились известные социально-исторические предпо- сылки, уже имелся определенный идейный фундамент. Экономические неурядицы, имевшие место в Германии 20-х- начала 30-х гг., дряблость тогдашних государственных структур, ожесточавшиеся политические конфликты и идеоло- 7. Политико-правовая идеология национал-социализма 689 гические противоборства- все подобного рода вещи, вместе взятые, порождали в массовом мировосприятии ощущение на- ступившей смуты, крайне дискомфортное ощущение зыбкости социального бытия. Неудивительно, что в общественных настро- ениях возобладали апатия, раздражение, тревога. Наиболее глубоким и общим становилось стремление к спокойствию, устойчивому порядку. Неодинаковыми виделись экономическая стабильность, авто- ритетное и твердое политическое руководство, гарантии от общественных потрясений в разных группах германского об- щества. Однако у многих стремление к спокойствию, устойчи- вости и порядку трансформировалось в требование создать <сильное государство>, избавленное от таких <пороков>, как <демократизм>, <парламентаризм>, <плюрализм> и т. а Тоску по <сильному государству>, по всемогущей единой централизованной власти, способной достойно обеспечить <вы- сшие интересы нации>, подогревала интенсивно культивируе- мая реакционными деятелями, национал-социалистической про- пагандой неприязнь к Веймарской системе. Исторически случи- лось так, что первая немецкая республика родилась в резуль- тате военного поражения Германии. В сознании большинства населения страны она так или иначе идентифицировалась с этим поражением и тем самым с нею связывались все негатив- ные последствия войны. Потому республиканско-демократичес- кое устройство, которое закрепляла Конституция Германии 1919 г., очень многие считали вынужденной, навязанной крайне неблагоприятными обстоятельствами формой политического ус- тройства, со временем подлежащей демонтажу. Особое раздражение и протесты вызывал тот факт, происте- кавший из итогов Первой мировой войны, что оказались оскор- бленными и униженными величие и честь Германии.Веймарс- кий режим клеймился как <преступно бездеятельный>, ничего существенного не предпринимающий для национального само- утверждения немцев для возрождения <великой Германии>. Заметное место в тогдашнем массовом мировосприятии зани- мали надежды на установление <справедливости>, упования на <справедливую социальную политику>. Понималось, правда, <справедливое> весьма различно. Разорившиеся рантье, напри- мер, желали возвращения былого богатства, поглощенного пу- чиной инфляции. Ремесленники и мелкие торговцы со <справед- ливостью> связывали защиту от банков, трестов, универмагов. Разорившиеся крестьяне-дешевые кредиты, протекционис- 690 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. тские пошлины и высокие цены на сельскохозяйственные про- дукты. Для бывших буржуа, ставших рабочими, <справедли- вым> являлось бы возвращение к их прежнему социальному статусу. Для бывших военнослужащих- повышение пенсий и проч. Ущемленные жизнью люди жаждали благодетеля, кото- рый бы принес им <справедливость>, т. е. заботливо опекал их, оберегал от ударов судьбы, не давал в обиду. Спекулируя на жажде такой <справедливости>, обещая ее, национал-соци- алистические, фашистские демагоги заработали изрядный по- литический капитал- доверие миллионов и миллионов нем- цев. Его они сумели обрести, в частности, путем настойчивого внедрения в общественное сознание духовных ценностей, кото- рые страшно понижали политико-правовую культуру, нрав- ственный и интеллектуальный уровень немецкого народа. У этих ценностей были свои соответствующие истоки. Остановим- ся на трех из них. Первый- немецкий национализм. Он включал в себя как признание этнического (охотнее и чаще даже расового, т. е. прежде всего биологического) начала решающим фактором общественно-исторического процесса, так и идею (а равно чувство) превосходства немецкой нации над остальными нациями, народами. Этот национализм был насквозь пропитан антисемитизмом. Концепцию исконного неравенства рас, их деления на <полноценные> и <неполноценные>, идею борьбы <благородных> рас против <неполноценных> как содержания всемирной истории первым соединил с <германством> Хьюстон С Чемберлен (1855-1927). Второй идеологический источник немецкого национал-социа- лизма- вся доморощенная доктрина национального социализ- ма. В 1919 г. вышла в свет книга Освальда Шпенглера (1880-1936) <Пруссачество и социализм>. Шпенглер утверждал: <Старо- прусский дух и социалистический образ мыслей, ненавидящие сегодня друг друга братской ненавистью, есть фактически одно и то же>. Отличительная черта немецкого, <прусского социализма>- торжество принципа чиновничества, согласно которому бук- вально каждый член немецкой народной общности независимо от рода его занятий обретает и реализуем статус чиновника, находящегося на службе у государства; частнособственничес- кий уклад жизни остается неколебимым> но производство и обращение организуются посредством государства. В нем царит 7. Политико-правовая идеология национал-социализма 691 порядок, базирующийся на казарменной дисциплине и строгой иерархической субординации. Непосредственно сами идеологи германского фашизма менее всего рисуют немецкий социализм как антикапиталистический строй, как антипод мира частнособственнических отношений. Для них приемлемы предпринимательство и конкуренция, вся- кий капитал, любая (хоть трижды частная) собственность, если они производительны, <работают> на нацию. Обличаются (да и то скорее всего лицемерно, напоказ) спекуляция и т. п., жертва- ми которых могут быть-де в равной мере и люди наемного труда, и работодатели. Цель немецкого социализма- ликвидация классовой борьбы, воцарение согласия между Капиталом и Трудом. Чтобы его достичь, надо всего лишь устранить отдель- ные дефекты в наличной экономической системе и искоренить в умах рабочих классовое мировоззрение, марксизм. Третий идеологический источник национал-социалистичес- ких воззрений- традиция антилиберализма, издавна быто- вавшая в Германии. Либеральное направление в политике и идейной жизни подвергалось там беспрерывным нападкам на протяжении всего XIX в. Сначала они шли со стороны феодаль- ных критиков капитализма, затем их продолжили представите- ли правоконсервативных кругов германской буржуазии. Им было неугодно превращение верноподданного обывателя в са- мостоятельную личность, которая обладает всеми необходимы- ми правами и свободами и потому уже более не является послушной марионеткой в руках всевластного государства. Для них свободная личность, к тому же имеющая надежные закон- ные гарантии своей свободы, являлась подлинным бедствием Германии. Сильной была и традиция осуждения марксизма, возникшая в Германии во второй половине XIX в. Ярость его противни- ков, в особенности националистически ориентированных, провоцировалась, с одной стороны, интернационалистской окраской марксизма, а с другой- еврейским происхождением его творца. <Мыслительный материал>, пошедший на постройку нацио- нал-социалистической (немецко-фашистской) идеологии, во- брал в себя самые худшие (с точки зрения общечеловеческих ценностей) продукты в истории немецкой (впрочем, не одной только немецкой) духовной культуры. Никакие средства не были низкими, никакие приемы не были предосудительными для тех, кто добывал и компоновал такой материал. Опираясь на 692 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. него, национал-социалисты развивали свои представления о политике, господстве, государстве и т. д. Идейное ядро этих национал-социалистических представле- ний- проект тоталитарной политической власти. Основное его содержание составляют следующие утверждения. Тоталитар- ная политическая власть есть то единственное организационное устройство, которое одно интегрирует всю нацию в сплоченную целостность, наводит в ней порядок и полно представляет все ее интересы. Данная власть есть институциональная система, ко- торая берет под свой абсолютной и непререкаемый идеологичес- кий, политический (а по возможности и экономический) кон- троль как все общество в целом, так и важнейшие сферы его жизнедеятельности. В системе тоталитарной политической власти государству отводилось отнюдь не центральное, а куда более скромное место. По убеждению национал-социалистов государство должно быть лишь одним из элементов (но вовсе не главньм) германской политической общности. Она имеет тройственное членение. Ее образуют: 1) <движение> (т. е. национал-социалистическая не- мецкая рабочая партия); 2) <государство> (собственно государ- ственный аппарат); 3) <народ> (т. е. немцы, сорганизованные в различные непартийные и негосударственные объединения). В структуре германской политической общности безоговороч- но приоритетной ее частью идеологами фашизма признавалась их партия - Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (немецкая аббревиатура- НСДАП). Они считали ее объединением, собравшим под свои знамена элиту, лучших людей нации, которые в силу свойственных им качеств одни имеют исключительное право руководить страной. Подобными качествами не обязательно являются родовитость или знат ность, богатство или образованность. К избранным принадлежат те, кто обладает энергией, способностью лучше других понять и воплотить требования <национального духа>, кто готов идти на все ради достижения такой цели. Какие политико-идеологические установки определяли кон- кретные особенности положения национал-социалистической немецкой партии внутри германской политической общности? Во-первых, ориентация на устранение с социальной арены всех политических партий и общественных группировок, кроме са- мой фашистской партии и подчиненных ей организаций, т. е. установка на утверждение в Германии фашистской однопар- тийной политической системы. Во-вторых, курс на превращение 7. Политико-правовая идеология национал-социализма 693 фашистской партии в монопольного обладателя публично-влас- тных прерогатив и в институт, осуществляющий монопольное иделогическое господство. В-третьих, линия на установление безраздельного контроля фашистской партии над государством и лишение последнего роли самостоятельного политического фактора. Диктат нацистской партии над государством предлагалось обеспечить с помощью ряда средств. В особенности упор делался на <унификацию> партии и государства. Точнее говоря, на срастание нацистской партии с государством и на осуществле- ние этой партией полновластного руководства им. Конкретно под <унификацией> понималось проведение комплекса опреде- ленных практических мер. Укажем некоторые из них. Назначе- ние на все мало-мальски заметные государственные посты исключительно членов нацистской партии. Принадлежность к ней- первая и важнейшая привилегия при занятии государ- ственной должности. Сосредоточение на самом верху полити- ческой пирамиды государственной и центральной партийной власти в одних и тех же руках. Узаконение самим государством повсеместного партийного контроля над всеми государственны- ми органами, их кадрами и деятельностью. Передача государ- ственных функций органам нацистской партии. Слияние род- ственных, <однопрофильных> государственных и партийных формирований. Установление государственной платы (подобно жалованью чиновникам) партийным функционерам, которые занимаются собственно партийно-организованной и агитацион- но-разъяснительной работой. Одновременно подчеркивалась также потребность и в сохра- нении немалого числа внешних, сугубо институциональных различий между партией и государством. Мнение об удержании названных различий базировалось на той посылке, что органи- зационное, формальное несовпадение партии и государства соответствует глубокой исторической традиции (отход от кото- рой принесет больше издержек, чем дивидендов) и является по прагматически-политическим мотивам целесообразным. Фашистско-партийному государству, по мысли его конструк- торов, подлежало стать (и оно стало!) полной противополож- ностью демократически-правового государства, которое они отвергали как противное природе германской нации установле- ние. Что не устраивало их в этом типе государства? Отсутствие в нем режима личного господства и носителя принципов подлин- ной государственности. Вызывали неприязнь нормальное состо- 694 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. яние общества в качестве предпосылки правового государства и легальность, якобы заменившая собой справедливость. Оттал- кивали парламентаризм и многопартийная система, плюрализм политических сил и их влияние на государство, равенство всех перед законом и судом. Идеалом же рисовалось государство, в котором покончено с демократией, преодолены индивидуализм и раздробленность буржуазного общества. Такое государство должно было сло- житься на расовой основе и структурироваться по сословиям> сотрудничающим во имя высших интересов нации. В нем нет места гражданам, там все- подданные, которые обязаны служить государству и исполнять его приказы. В этом государ- стве торжествует постулат: решения (веления) сверху вниз> ответственность снизу вверх. Шельмование концепции демократического правового госу- дарства, в котором приоритетными ценностями признаются личные свободы индивида, гарантии их осуществления, не помешало нацистским идеологам на свой лад воспользоваться категорией <правовое государство>. Если Веймарская республи- ка была, с их точки зрения, <формальным> правовым государ- ством, то повергший эту республику национал-социалистичес- кий <третий рейх> возник как <материальное правовое государ- ство>. <Материальное>, ибо опиралось не на право, толкуемое в легалистском смысле, а на право силы, вернее просто на физическую силу. Руководство таким государством должно было осуще ствлять- ся (либо уже осуществлялось) исключительно вождем (фюре- ром)- Гитлером. Постулат о необходимости именно такого политического руководства государством, движением, народом, или <фюрер-принцип>, также входит в ядро фашистской иде- ологии. Ее приверженцы видят в вождизме (Гитлер- олицетворе- ние верховного вождя) естественное следствие и завершение иерархичского построения всякой расовой социально-полити- ческой общности. Для них вождизм- наилучшая форма орга- низации власти, упорядочения властных отношений. Вождистс- кая система предполагает на каждой ступени партийной и государственной иерархии соответствующего назначенного чи- новника- начальника, который самолично и правильно реша- ет все, отнесенное к его компетенции. Свою власть он получает от вышестоящего начальствующего лица, от него полностью 7. Политико-правовая идеология национал-социализма 695 зависит и непосредственно перед ним отвечает. Никакие пред- ставительные учреждения, тем более <низы>, не могут вмеши- ваться в прерогативы и деятельность начальствующих лиц (т. е. <фюреров> разных рангов). На вершине всей иерархической пирамиды стоит одна фигу- ра- фюрер, вождь. По фашистским понятиям, фюрер уника- лен, он лучший из лучших: он самый одаренный и доблестный из всех своих современников. В нем воплощаются судьбы народа. В его руках сходятся нити организации иерархического государства и единства жизни нации. Фюрер неприкасаем, стоит выше всякой критики. То, что он говорит,- всегда истинно, ему неведомы ошибки, заблуждения, и он всегда неизменно прав. Вождь фактически обожествлен. <Фюрер-принцип> вы- ступает синонимом безудержного культа вождя. Фюрер персонифицирует волю народа, точно выражает его расовый дух. Поэтому авторитет его непререкаем, власть без- гранична. Она носит по преимуществу (в плане обоснования) мистический и личностный характер. Вождь- харизматичес- кий лидер. Беспрекословное выполнение приказов фюрера или приказов подчиненной ему касты фюреров меньшего калибра и есть осуществление чаяний народа. Между фюрером и народом нет (и быть не может) каких-либо посредников. Вождь и народ едины. Никакие представительные учреждения не в состоянии выражать общенародные интересы. На это способен только фюрер. Посему никто не должен хоть в малейшей степени ограничивать его власть, его служение идее народа. Субстратом государственности выступает <народ>, <народная общность>. Нацисты уверяли, будто <народ> для них--.осново- полагающая ценность. В государстве он, будучи первичным, изначальным образованием, обретает официальную организа- ционную форму своего бытия. Категория <народ> (и различными производными от этой категории словосочетаниями) перенасы- щены тексты нацистских идеологов. В повышенном внимании к такому феномену, как народ, нет ничего предосудительного, порочного. Но сугубо ущербна, демагогически лжива его наци- онал-социалистическая трактовка. Зиждется она на нескольких посылках. Во-первых, на махро- во расистском убеждении, что немецкий народ есть общность людей, объединенных главным образом одной кровью. Постоян- ство, неизменность этой крови обеспечивает континуитет и вечность немецкого народа. Сохранение биологической .чистоты крови (<арийской>, <нордической> и т. п.) составляет едва ли не 696 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. наивысшую национальную цель. Во-вторых, на признании <за- кона целого>, согласно которому <народная общность> как органическое целое не просто большая по своим внешним размерам величина, но и величина бесконечно более важная, чем сами по себе составляющие ее члены; они значимы лишь как неотъемлемые частички этого громадного целого. В-третьих, на представлении о монолитности немецкого народа, притом не только расово-биологической, но также политической, право- вой, мировоззренческой. Наряду с <фюрер-принципом> категория <народ>, подвергну- тая нацистской обработке, предназначалась для искоренения теории и практики демократического правового государства. С ее помощью старались, в частности, опрокинуть один из устоев либерализма: взгляд на свободного независимого индивида как на ценность приоритетную в нормальном государственно-орга- низованном обществе. Нацистское кредо было радикально иным, прямо противоположным: <Ты- ничто, твой народ- все!> Народ становился неким боготворимым сверх-Я, инстанцией, которая определяет человеческое существование вообще, де- терминирует все деяния людей. Дабы покончить со свободной автономной личностью, растворить гражданина в безликой унифицированной массе <народной общности>, пропагандиро- валось то мнение, что отдельно взятый человек принадлежит в первую очередь не самому себе, а своему народу, ибо от него он получает жизнь и место в социальной жизни. Распространяя стоь превратное мнение, нацистская пропаганда создавала миф об устранении в <третьем рейхе> дифференциации <наро- дной общности> на гражданское общество и государство, об отсутствии при нацистском строе противостояния личности государству. Индивид, заключенный в железные тиски <народной общнос- ти>, лишен пространства своей автономной жизнедеятельности, гаранированного от произвольного вторжения партии и государ- ства. Такое пространство исчезло, как исчез и свободный граж- данин. Его заменил преданный член <народной общности>, совершенно всем ей обязанный и полностью ей подчиненный. Он существует ради нее. Его ничуть не заботит защита и реализа- ция собственных прав и свобод. Он озадачен лишь тем, чтобы содействовать сохранению и преуспеванию народа как целос- тности. Согласно нацистскому канону истинный немец, <народный товарищ>, повязан непреходящей ответственностью перед гер- 7. Политико-правовая идеология национал-социализма 697 майской нацией. Ответственность эта выражается в самых разных формах, и от нее он никак не может уклониться, ибо по природе своей- вечный должник <народной общности>, госу- дарства. Зато государство ничего не должно ему; перед ним и ему подобными оно никакой ответственности не несет. С проникновением нацистских идей в германскую юриспру- денцию она стала радикально меняться и быстро утрачивать черты профессионального научно-правового знания, приходить в упадок. Национал-социалистски ориентированные авторы яростно атаковали мировоззренческие устои традиционной европейской теории права: рациональное мышление, искус- ство аргументации, открытость критике, толерантность, отсутствие национальных барьеров и т. п. В борьбе с этими устоями на первый план выдвигались такие вещи, как вера в фюрера, здоровая народная сентиментальность, дух <крови и почвы>, предубеждения разного рода, иррационализм, мистика и проч. Своей собственной логически цельной теоретико-правовой системы германский фашизм не создал. Термин <право>, конеч- но употреблялся. Но в качественно ином, нежели ранее, смысле. Антиюридизм нацистских правоведов выражал себя по-всяко- му. В частности, через отрицание ими <нормативной юриспру- денции>, правового позитивизма как учения сугубо формалис- тического, наднационального, игнорирующего <материальные> слагаемые права: <справедливость>, <народность> и др. Под сурдинку неприятия правового позитивизма вообще отверга- лись понятия <личность>, <субъект права>, <правовое достоя- ние>, <интерес>, <правомерность>, <правоспособность>. Субъек- тивное право в новую эпоху (т. е. при нацистском режиме) объявляется вообще несуществующим. Его нет, поскольку не- мцы, <народные товарищи>, имеют лишь обязанности, которые во сто крат важнее каких-либо правомочий. На базе такого нигилизма ничего сколько-нибудь стоящего, конструктивного в области науки права сделать нельзя Оттого и набор высказываний нацистских деятелей о праве почти целиком состоит из пустых формул и банальностей, чей юриди- ко-содержательный смысл почти невозможно уловить. Немно- гое можно узнать о своеобразии правопонимания тех, например, кто усматривает сущность и задачи права в согласии чувств и воли всех <товарищей по праву>, ктр квалифицирует право в качестве внешней оболочки, способной иметь какое угодно 23-770 698 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. внутреннее наполнение, кто оценивает римское право как хо- лодное и индивидуалистическое и кто фактически не идет дальше приведенных и аналогичных им нелепостей. В чем же все-таки заключается специфика национал-социа- листического правопониманил? Признание правообразующим фактором, почвой права расы, национального духа. Заявление, что нет никакого индивидуального, принадлежащего личности <прирожденного права>, а существует лишь народно-расовое> детерминируемое расой право. <Право есть то, что арийцы определяют как "право">. Измышление зависимости природы права от биологической материи особого рода (расы), от воли людей (<арийцев>), скроенных из подобной материи, понадоби- лось <для научного> обоснования концепции <особого права>, расхожей среди нацистских правоведов. Их рассуждения на эту тему, быть может, как никакиедругие обнаруживают катастро- фический (и страшный по своим практическим последствиям) разрыв нацистской юриспруденции с основополагающими нача- лами права, в частности с таким исходным, как правовое равенство, равенство всех перед законом. Провозглашенная нацистами максима: право есть продукт расы, и потому им могут обладать, быть его носителями только субъекты, по крови принадлежащие к этой расе, нации, <наро- дной общности> - логически обосновывала тезис, весьма близ- кий ей по сути. Этот тезис гласил: полноценными субъектами расово-народного права (а иного <третий рейх> не признавал) выступают лишь члены <народной общности>, <народные това- рищи>. Отбрасывалось и предавалось забвению универсальное, всеобщее правовое равенство. Взамен него насаждалось особен- ное, <расовое> (<народное>) равенство, из-за которого за пре- делами правового общения оказывались значительные группы граждан государства. Нацистские правоведы, взявшие на вооружение <фюрер- принцип>, видели в вожде единоличного творца права. Потому они держались такой позиции: вопрос о том, что является правом либо неправом, зависит исключительно от ответа (реше- ния) фюрера, ибо он- единственный источник права герман- ской нации. По их мнению, фюрер, вынося соответствующие решения относительно права, формулирует <народные законы жизни>, которые не подчиняются каким-либо абстрактным правовым постулатам. <Все, что полезно народу, есть право; все, что ему вредит,- не право>. Здесь отчетливо выражена еще 8. Возрожденное естественное право 699 одна характерная черта нацистской трактовки права- пря- мая постановка его на службу политической конъюнктуре, политической целесообразности. Втеснив в общественное сознание (в том числе- в юриди- ческую теорию) свое антинаучное, иррационалистическое пра- вопонимание, национал-социалисты одновременно поставили крест и на правосудии как таковом. Прежде всего они лишили судебную власть подобающей ей самостоятельности, независи- мости. Имперское министерство юстиции установило полный контроль за деятельностью судов, связанной с вынесением решений и приговоров. Фюрер присвоил себе прерогативы не только верховного судьи. Принцип <нет наказания без закона> бьы заменен постулатом <нет преступления без наказания>. И это при том, что многие составы преступлений нарочито форму- лировались крайне расплывчато; таким образом открывался простор для произвола судей, в подавляющем своем большин- стве раболепно служивших гитлеровскому режиму. Фашистские идеологи выдвигали тезис, согласно которому преступное поведение, даже не подпадающее под признаки указанных в законе преступлений, должно наказываться, коль скоро будет сочтено оно <наказуемым в соответствии со здравым смыслом народа>. Судьям предписывалось при принятии реше- ний <в меньшей степени исходить из закона и в большей из принципиальной идеи, что правонарушитель должен быть уда- лен из общества>. Сокрушение нацистами правосудия явилось закономерным итогом порочности их идеологии и политики. Национал-социализм в Германии (немецкий фашизм) бьш и, пожалуй, остается наиболее агрессивной формой национал- социалистической идеологии. Но она, как показывает истори- ческий опыт, может существовать и утверждаться также в других ипостасях, может мимикрировать, завлекать людей иными лозунгами и обещаниями. Однако во всех случаях ее распространение и упрочение смертельно опасно для цивилиза- ции. Необходимо ясно представлять себе бесчеловечную суть и проявления фашизма самых различных окрасок, чтобы проти- востоять ему и одерживать над ним верх. 8. Возрожденное естественное право Различение права естественного и права искусственного, проведенное древнегреческой мыслью, было затем поддержано многими авторами последующих эпох. 23 700 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. В XX в. новый подход к этой теме был развит неокантианцами (Р. Штаммлер и др.), которые абсолютным естественным правом объявили начало справедливости. Это начало стало восприни- маться источником и масштабом в оценке исторического движе- ния права к недостижимому идеалу. Толкование права, таким образом, стало включать в свой предмет внутренне присущее (имплицитное) норме требование справедливости и соответству- ющего приспособления права к ценностям существующего об- щества. Так возникла концепция естественного права с истори- чески меняющимся содержанием. Современный английский правовед Лон Фуллер считает, что правовая норма должна содержать в себе умопостигаемую цель и указывать на средства ее достижения. В этом смысле каждая норма права субстанциональна (имеет сущностное содержание, несет значение должного, и таким образом, является ценностью). Одновременно с этим каждая норма инструментальма; в этом своем измерении она определяет средства для достижения цели. Ценностно нагруженной, с учетом сказанного, является и вся правовая система. Проясняя свою позицию, Фуллер вводит различение права имплицитного (подразумеваемого) и экспли- цитного (внешнего, оформленного, сделанного). Имплицитное право- это обычаи и сходные типы норматив- ного упорядочивания человеческого общения, которые часто лишены словесного и символического обозначения и фиксирова- ния. Сделанное право- это внешне выраженные точные правила, заключенные в нормах и требованиях договора, стату- та и др. И эксплицитное, и имплицитное право суть целеполо- женное право, поскольку совмещают и сущее и должное. В отличие от позитивизма, объявляющего правом практически любой приказ суверенной власти, и в отличие от нормативизма с его иерархией норм и вершинной нормой, и от социологии с ее восприятием нормы права кац предсказания возможного пове- дения суда Фуллер делает акцент на целеполагании в праве, на средствах его реализации, которые также заложены в праве, что придает праву и всей правовой системе свойство ценностной системы. Наиболее общая цель в праве как системе- направ- лять и контролировать человеческую деятельность. Но есть также и более конкретные цели, которые Фуллер именует процессуальными (процедурными) целями: в договорном праве они одни, в судоговорении несколько другие. Все разновидности <сделанного> права должны отвечать следующим требованиям: 8. Возрожденное естественное право 701 быть оправданными, иметь общий характер своих требований, не иметь обратной силы, быть ясными и свободными от проти- воречий, а также достаточно устойчивыми, не требовать невоз- можного. Их применение должно находиться в соответствии с целями и средствами, заложенными в данной норме. Правовая норма как некое сочетание должной цели и долж- ных средств представляет собой моральную ценность. Так, мораль приобретает в естественно-правовой концепции Фулле- ра конкретный характер, в то время как для теории <чистого> права и <чисто юридической> трактовки событий и конфликтов является характеристикой безразличной, несущественной. Свою преемственную связь с естественно-правовой тради- цией древних авторов Фуллер фиксирует в тезисе о том, что право есть разумность, проявляющая себя в человеческих отношениях. Фуллер не противопоставляет позитивное право и естественное право, а только право и неправо. Несколько иную характеристику моральности в праве дает Рональд Дворкин, автор <Если о правах говорить серьезно> (1972). Позитивное право должно подвергаться оценке не только с инструментальной, но также и с моральной точки зрения. Фундаментальные субъективные права и образуют, по его мнению, те принципы и критерии, которые должны браться в основу морального измерения права с точки зрения справедли- вости. Ведущим, главным и определяющим принципом является право на равенство, по-другому <право на равное уважение и обращение>. В 50-х гг. Артур Кауфман (Естественное право и историч- ность. 1957) выступил против возведения в абсолют элемента исторической изменчивости в содержании права и подчеркнул в этой связи, что естественно-правовое восприятие права осно- вано на признании и допущении постоянного наличия и дейст- вия внепозитивных правовых принципов. Вместе с тем он соглашался с восприятием права как исторически меняющегося феномена, в содержание которого включаются некоторые вне- юридические факторы, действующие <здесь и теперь>. В 70-х гг. Каумфман откажется от этих позиций и объявит о <бесплодности естественно-правовых учений>. В этот период он высоко ценит критико-аналитические возможности в осмысле- нии действующего права, которые демонстрирует, по его мне- нию, юридическая герменевтика- своеобразная философия юридического языка в его практическом применении. Полем действия герменевтики он считает в первую очередь деятель- 702 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. ность судьи как рупора действительного, а не книжного только права. Судья так или иначе обязан проводить сопоставление языковь1х выражений правовой нормы и юридического содер- жания конфликта, которь1Й норма призвана регулировать. Та- ким образом, онтологическая основа естественного права пере- несена Кауфманом из области <закономерностей бытия> в область <языкового выражения бытия> и речь ведется о видо- измененном естественном праве - герменевтическом (по про- исхождению и толкованию) естественном праве. Другими слова- ми, закон и здесь не считается вполне достаточным для извле- чения правила в процессе выработки судебного решения, и только судья в состоянии должным образом учесть содержание и смысл конкретной конфликтной ситуации и принять во внимание, насколько закон соответствует положению вещей в данное время и в данном месте. В последней трети XX в. с новыми перетолкованиями естес- твенно-правовой традиции выступили Дж. Роулс (Теория спра- ведливости. 1972) и Дж. Финнис (Естественный закон и есте- ственное право. 1980). Дж. Роулс основывает теорию справедливости на аристоте- левской концепции распределяющей справедливости, взятой в несколько упрощенном виде (блага, существующие в обществе, должны распределяться на основании взаимных требований людей и на основании максимально возможного равенства). Роулс использует конструкцию-понятие <первичные блага>, которые подлежат распределению. В их число он включает свободу, равные возможности, определенный уровень матери- ального достатка. Все эти <первичные блага> обеспечивают человеку <самоуважение>; они в то же самое время суть условия, которые обеспечивают человеку его автономию, его самостоятельность, в том числе и самостоятельное распоряже- ние такими благами. Существенное значение он придает установлению принципов справедливого распределения. Первым таким принципом Роулс считает требование, чтобы каждый человек в равной степени обладал основными правами и свободами. Система индивиду- альных прав и свобод должна совпадать со всеобщей свободой, причем свобода должна быть максимизирована, ее ограничение может быть оправданно только в целях ее лучшей защиты: <свобода может быть ограничена только ради свободы>. Второй принцип - требование равенства как равного обладания сво- Б 8. Возрожденное естественное право 703 бодой и равного распределения благ (исключения из этого правила допустимы здесь только в целях выравнивания уже сложившегося неравенства). Этот принцип конкретизируется как принцип равных возможностей, нацеленный на максималь- ное устранение неравенства, возникающего или сложившегося на базе богатства или рождения. Каждый человек должен иметь равные возможности в стремлении получить определенный статус в обществе. Эгалитаристские идеи Роулса в этой части во многом пере- кликаются с идеями Руссо и некоторыми положениями право- вой философии Канта. Новые моменты привнесены американс- ким теоретиком в истолкование категории справедливости - она характеризуется им как правильность, добросовестность, беспристрастность, как своего рода <процессуальная справед- ливость>, которая обеспечивается при помощи правовых норм, соответствующих принципу правления справедливого закона. При этом очень существенна роль конституции, которая опре- деляет основные распределительные процедуры, с наибольшей вероятностью приводящие к созданию справедливого и устой- чивого порядка. Такая функциональная роль конституции под- держивается и усиливается при помощи обычных законов. Концепция Дж. Финниса построена на перетолковании идей Августина, в частности идеи телеологизма. Смысл человеческо- го существования Финнис определяет как достижение челове- ком определенного блага или совокупности благ, которые он постигает, оценивает и обеспечивает с помощью разума. Пере- чень основных благ, или ценностей человеческой жизни, вклю- чает в себя жизнь (стремление к самосохранению), знание (не инструментальное, а прежде всего субстанциональное, мировоз- зренческое), игру (связана с правильным распределением и пользованием социальными ролями человека в обществе), эсте- тический опыт (способность понимать Прекрасное), практичес- кую разумность (стремление сделать свой разум более резуль- тативным в практическом плане), социабельность (дружеская общительность), религию (как представление о генезисе и роли космического порядка, человеческой свободы и разума). Все блага должны распределяться справедливо, на основе уравнивающей либо распределяющей справедливости. Эти бла- гадолжны распределяться в обстановке единодушия, координа- ции и в определенных случаях также при содействии власти. Таким властным и результативным инструментом может быть только позитивное право, но право, соответствующее справедли- 704 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. вости. Авторитет позитивного права, по одному из основопола- гающих разъяснений Финниса, зависит от его справедливости или, по крайней мере, от его способности обеспечить справедли- вость. Поскольку цель властного упорядочивания общественных отношений заключена в реализации общественного блага, то несправедливое право утрачивает юридическую силу, посколь- ку оно в этом случае несправедливо по причине своей извращен- ности либо своего несовершенства. Гарантией против извращенности права является строгое соблюдение определенных формальных требований; закон не должен иметь обратной силы, он должен быть официально одобренным, ясным в своих требованиях, исполняемым проце- дурно и относительно стабильным. Декреты и приказы должны иметь ранг подзаконных актов и соответствовать требованиям закона; применение норм права должно совершаться только при надлежащем соблюдении законных процедур. 9. Интегративная юриспруденция Рост и дифференциация современного научного знания в его позитивистском варианте, по сути дела, не имеет пределов, и поэтому каждая научная отрасль стремится противопоставить этой тенденции свое устремление к объединению, синтезирова- нию и новому упорядочению разрозненных по тем или иным причинам фрагментов знаний. Каждая крупная отрасль совре- менного права испытывает и дробление и синтезирование пред- мета регулирования и точно такая же ситуация наблюдается в современных отраслях правоведения общего назначения- юснатура-лизме, юридическом позитивизме и социологической юриспруденции. Продолжающаяся идейная конфронтация и новые размеже- вания между позитивистским юридическим анализом и естес- твенно-правовым анализом сопровождается сегодня, как и в прошлые исторические эпохи, некоторыми взаимными уступка- ми и нередкими попытками в той или иной форме сблизить несходные методологические позиции и установки. Подобные попытки были предприняты и в рамках синтезирующего (интег- ративного) правоведения (Виноградов, Ященко, Холл). На рубеже XIX-XX вв. социологическая философско-нрав- ственная критика позитивистского догматического правоведе- ния нашла разрешение на абстрактном, чисто теоретическом уровне в стремлении выработать синтетическуютеорию права 9. Интегративная юриспруденция 705 (А. С. Ященко, П. Г. Виноградов и др.). Еще в работах Чичерина было показано, что история, догма и политика права суть три одинаково необходимые направления в правоведении и государ- ствоведении. Новое подтверждение этому было сделано в фун- даментальном труде А- С. Ященко <Теория федерализма. Опыт синтетической теории государства> (Юрьев, 1912), где наряду с оригинальной трактовкой конфедеративных и федеративных политических союзов с их полиархическим и дуалистическим началами проведена мысль о том, что синтетическая природа юридических (и политических) явлений особенно ярко выступа- ет именно в федеральных политических организациях. Давние споры о том, кого считать суверенной властью в федерации- центральную власть или федерировавшиеся штаты,- выгля- дят не вполне корректно, поскольку суверенитет следует счи- тать атрибутом совместной властной деятельности федерации и штатов, той деятельности, которая предстает в виде некой <синтетической неразрывности>. Существо федерализма Ящен- ко усматривал в некотором <равновесии федеральной и местной властей, при котором федерированные части сохраняют особое, своеобразное самостоятельное участие в правительственной организации общефедерального суверенитета>. Право как социальное явление и как часть социального опыта представляет столь важный элемент социального бытия, писал П. Г. Виноградов (1854-1925), что в этом своем качестве оно выполняет не менее важные социальные функции, чем, скажем, устройство государства или способ разделения власти в госу- дарстве. Свой подход к изучению права он называл синтетичес- ким, противопоставляя его и обособляя от аналитического мето- да Дж- Остина и его последователей. Опасности аналитического метода связаны с тем, что абстрактные понятия и термины часто воспринимаются юристами-аналитиками таким образом, как будто вопрос об этих терминах и их формальных классифика- циях составляет существо всей юриспруденции. В конечном итоге создается особый <мир понятий>, в котором происходят постоянные обновления, критика, защита и разрушение аб- страктных конструкций. В свое время Р. Иеринг высмеял эти <понятийные райские кущи>. Ранние позитивисты в лице Конта и Спенсера прокламировали приход социологической науки, которой предстоит завершить круг естественных наук и увен- чать собой усилия человеческого познания. Современные же мыслители, по мнению Виноградова, не столь оптимистичны и выставляют множество оговорок и ограничений. 706 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. <Мы хорошо знаем,- писал Виноградов,- в какой степени наше поведение и характер подвержены иррациональным по- рывам, нашим пристрастиям и предубеждениям, нашим привы- чкам и институтам, неосознанным и подсознательным элемен- там нашей натуры. В качестве индивидов мы склонны к тому, чтобы обратиться за пояснением к биологам и психологам. Противоположность биологии и психологии в изучении социаль- ной жизни образуют политика и синтетическая юриспруден- ция> (Обычай и право. Осло, 1925). Правила поведения в обществе являются результатом поведения самого общества, и нет необходимости чрезмерно завышать социальное воздейст- вие понятийных и логических конструкций. <Ни жизнь семьи, ни жизнь профессиональной гильдии, а равным образом- церк- ви, нации, государства не зависит всецело или главным образом от совершенства их логико-понятийных отображений>. По замыслу американского философа права Джерома Холла, автора термина <интегративная юриспруденция>, естественно- правовая традиция может быть обновлена сегодня за счет ее сочетания с аксиологическим (ценностным) подходом в-праве. Ценности должны при этом рассматриваться как непременный атрибут правовой нормы, а нормы должны восприниматься как <защищенные ценностные суждения>. Традиционная естественно-правовая теория мало интересо- валась разработкой основных юридических понятий, которые на самом деле должны составлять исходную базу всякой юриди- ческой теории. Этот раздел наилучшим" образом разработан, по мнению Холла, в кельзеновском нормативизме- С учетом новой роли ценностного начала в правоведении интегративную юрис- пруденцию можно назвать также правовой аксиологией. Цен- ности в праве- это то, что в норме права, подобно наставнику, <формирует психические состояния и внешнее поведение>. Исключительно плодотворными в этом плане являются, по его оценке, определения права как этической в своем существе категории, данные в свое время Платоном и Аристотелем (Исследования по юриспруденции и криминальной теории. Нью- Йорк, 1958). В литературе последних лет появились констатации того, что западная традиция <закона и порядка> переживает в настоящее время кризис, вызванный, с одной стороны, тем обстоятельст- вом, что глобальной проблемой становится сегодня не проблема отдельного региона, как это было до самого недавнего времени, а весь мир, и потому Запад становится всего лишь его составной 10. Теории элит, бюрократии и технократии 707 частью. Другую сторону этой кризисной для Запада ситуации составляет кризис западной традиции правосознания (традиции законности и порядка в западном смысле). Сегодня сложилась такая ситуация, когда право во все большей степени воспринимается с позиций политического или нравственного прагматизма. В этой обстановке особая роль в деле обновления и интеграции выпадает на долю исторического правоведения. 10. Теории элит, бюрократии и технократии Во второй половине XIX в. в связи с дальнейшей централиза- цией и бюрократизацией политической жизни наступил период критической переоценки опыта представительного правления и либерально-демократических ценностей. Это нашло свое отра- жение в теории элит Вильфредо Парето (1848-1923) и в концепции политического класса Гаэтано Моска (1858-1941). В начале XX в. элитарный подход к изучению политики был дополнен изучением влияния так называемых заинтересован- ных групп (А. Бентли) и новым взглядом на упорядочивающую роль бюрократии в деле осуществления власти в обществе и государстве (М- Вебер). Особую разновидность социально-груп- пового анализа политики составили концепции технократии и технодемократии (Д Белл, М. Дюверже и др.) Первым наброском теории политического класса стала работа 26-летнего итальянского правоведа Г. Моски <Теория правления и парламентское правление> (1884). Более развернутый вариант обоснования этой концепции был представлен затем в его работе <Основы политической науки> (2тома, 1886,1923). Теория элиты была впервые обстоятельно изложена В. Парето в его <Трактате общей социологии> (1916), в котором социологическая тематика сочеталась с исторической, политико-идеологической и соци- ально-философской. Парето был по образованию инженером, но впоследствии глубоко и основательно заинтересовался полит- экономией и социологией. Оба итальянских мыслителя исходили из весьма близкой идеи о наличии в сфере управляющей деятельности каждого общества двух значительно обособленных групп- правя- щих и управляемых. Самое большое новшество, предложен- ное ими при обсуждении этого вопроса, состояло в утвержде- нии, что в обществе всегда правит <ничтожное меньшинство> в виде <политического класса> (Г. Моска) или <правящей элиты> (В. Парето). 708 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. Согласно разъяснениям Моски, <во всех человеческих общес- твах, достигших известного уровня развития и культуры, поли- тическое руководство в самом широком смысле слова, включа- ющее административное, военное, религиозное и моральное руководство, осуществляется постоянно особым, т. е. организо- ванным, меньшинством>. Это меньшинство Моска > по-всей види- мости не без влияния Маркса, именовал также господствующим классом, руководящим классом, правящим классом. Парето в своем обосновании концепции правящей элиты исходил из предположения, что каждое общество можно разде- лить на две страты> или слоя,- высшую страту, в которой обычно находятся правящие, и низшую страту, где находятся управляемые. Он усложняет привычную дихотомию классов (господствующий и подчиненный) и выделяет в высшем слое (элите) две подгруппы- правящую и неправящую элиты, а в низшей страте такое разделение считает неоправданным. Таким образом, фундаментальное различие у Парето выглядит как различие между элитой и массой. Элита в широком смысле весьма сходна по значению с аристократией (власть лучших) или, в более современной фор- мулировке, с меритократией (власть достойных). Такое понима- ние исходит из того представления, что узкий слой лучших из лучших всегда обнаруживает себя в каждой обособленной общественной деятельности или в иерархии профессионального престижа. Если мы станем присваивать тому, кто превосходней- шим образом делает свое дело, индекс 10, а самому нерадиво- му 1 и поставим ноль полному неумельцу, то подобное разделе- ние получит свою логику и оправдание. Область индексируемой деятельности может быть связана не только с политикой или бизнесом, но также с просвещением, поэтическим ремеслом и т. д. Ловкому жулику, который обманул многих и еще не по- пал под карающий меч правосудия, тоже следует поставить индекс 8, 9 или 10. Легче всего ставить индексы шахматистам, основываясь на количестве побед и поражений. Однако в делах управления к правящей элите должны быть отнесены те, кто прямо или косвенно заметно влияет на правительственную политику. Остальные образуют неправящую элиту. Понятное дело, что известный шахматист или писатель-властитель дум также входят в элиту. Очень важное место в социологе-политической концепции Парето занимает толкование логического и нелогического пос- тупка (поведения в широком смысле). По мнению Р. Арона, в 10. Теории элит, бюрократии и технократии 709 уяснении этой проблемы сильно помогут наблюдения за поведе- нием таких распространенных и типичных участников деловой современной жизни, как инженер и спекулянт. Инженер, если он не ошибается, ведет себя логично. Экономист и юрист, если не сильно завышают роль своих познаний, способны понять опре- деленные формы поведения людей. И только социология имеет дело с людьми, которые обычно не ведут себя ни как деловитые инженеры, ни как осторожные спекулянты. Человек по природе своей существо хотя и рассудительное, но в своем практическом поведении нередко безрассудное. Наблюдая за его поведением, социолог должен выявить и учесть особую роль чувств и аффектов (страстей) в этом поведении. Эта роль так велика и так постоянна в своем воздействии на поведение, что умственные построения выглядят удивительно переменчивыми, тогда как чувства относительно постоянными. Вот за эту постоянность все чувства и аффекты Парето отнес к особой категории компонен- тов в человеческом поведении и назвал их термином <резидуа> (буквально <остатки>, т. е. то> что остается, выпадает в осадок). В отличие от чувств и аффектов умственные построения, т. е- аргументы и системы оправдания, а также идеологии, с по- мощью которых люди обычно маскируют свои страсти и тем самым придают своим поступкам или высказываниям Вид обду- манных поступков, Парето именует <дериватами> (<производ- ные>). Все общества отличаются между собою во многом вследствие различий, коренящихся в природе своих элит. Это связано также с тем, что ценности мира сего распределяются неравно- мерно, а вместе с ними столь же неравномерно распределены престиж, власть или почести, связанные с политическим сопер- ничеством- В результате меньшинство управляет большинст- вом, прибегая к двум разновидностям приемов и средств- силы и хитрости. С учетом такого толкования политические элиты подразделяются на два семейства, названия которых восходят к Макиавелли. Предпочитающие насилие именуются элитой львов, другие, тяготеющие к изворотливости,- элитой лис. Самым важным событием в истории Парето считает жизнь и смерть правящего меньшинства. <История,- согласно его крылатой формуле,- кладбище аристократий> (Трактат общей социологии). Отсюда и другая его формула- <История об- ществ есть большей частью история преемственности аристок- ратий>. 710 Глава 32. Политические и правовые идеи XX в. Правление элит из семейства львов- это правление ради- кальных меньшинств в условиях сильно бюрократизированной деятельности. Западноевропейские общества управляются, со- гласно Парето, плутократическими элитами (<семейство лис>). <Проблема организации общества должна решаться не декла- рациями вокруг более или менее смутного идеала справедли- вости, - утверждал Парето,- а только научными исследова- ниями, задача которых найти способ соотнесения средств с целью, а для каждого человека- соотношения усилий и страданий с наслаждением, так чтобы минимум страданий и усилий обеспечивал как можно большему числу людей макси- мум благосостояния>. Вклад Моски и Парето в современную политическую теорию связан главным образом с определением структуры власти и сосредоточением внимания на групповом характере реализации власти в любой ее форме. Следующим этапом разработки подобной методологии стала концепция <железного закона оли- гархии> Роберта Михельса (1876-1936), возникшая, как и элитарная теория, в полемике с марксизмом. По собственному обобщению Михельса, <формула необходимости смены одного господствующего слоя другим и производный от нее закон олигархии как необходимой формы существования коллектив- ной жизни ни в коем случае не отбрасывает и не заменяет материалистическое понимание истории, но лишь дополняет его. Не существует никакого противоречия между учением, согласно которому история- это процесс непрерывной классовой борь- бы, и тем учением, по которому классовая борьба приводит к созданию новой олигархии>. Сама олигархия объяснялась Михельсом порождением по- требностей психологии масс и психологии организации, а также отчасти особенностями самих организаций, которые подверже- ны особым <законам структур организаций>. Эта концепция, воспроизводившая на материале организаций политических партий паретовский принцип правления меньшинства, была изложена в работе <Социология партийных организаций в современной демократии> (Вена, 1911). Одной из самых шокиру- ющих констатации автора стало наблюдение о несовместимости начал современных бюрократических организаций и демокра- тии: <Кто говорит об организации, говорит о тенденции к олигархии- По мере развития организации демократия прихо- дит в упадок>. В условиях сложного взаимодействия техничес- ких свойств политической организации с психическими свой- 10. Теории элит, бюрократии и технократии 711 ствами организованых масс и их политических лидеров проис- ходит постепенный переход от <спонтанного лидерства> к <оли- гархическому руководству> через стадии <профессионализиро- ванного> и <стабилизированного> лидерства. Основное примене- ние эта концепция нашла при объяснении причин упадка демократии и <создания нового политическогоо мышления> в духе теории фашизма, а также в современной социологии лидерства, партийных организаций и бюрократии. К элитаристскому и олигархическому истолкованию совре- менных политических институтов и процессов примыкает еще одна концепция природы политики и политической власти, которая чаще всего именуется групповым подходом к изучению политики, а также теорией <групп давления>, <заинтересован- ных групп> и т. д., которые в известной мере расширяют и дополняют институциональные рамки <классового подхода> и <элитарного подхода>. Родоначальником теории <заинтересованных групп> стал Артур Бентли (1870-1957), автор работы <Процесс осущес- твления правительственной власти: изучение общественных давлений> (1908). Главным тезисом здесь стало утверждение о том, что деятельность людей всегда предопределена их интере- сами и направлена, по сути дела, на обеспечение этих интересов. Эта деятельность осуществляется обычно посредством групп, в которые люди объединены на основе общности интересов. Индивидуальные убеждения, отдельные идеи и идеология в целом, личностные характеристки индивидуального поведения имеют определяющее значение лишь в контексте деятельности группы и учитываются в той мере, в какой они помогают определению <образцов> (моделей) группового поведения. По- скольку группы не существуют без объединяющих их интере- сов, то интерес (деятельность) и группа являются для Бентли весьма близкими понятиями. Характерно, что интерес группы, который необходим в деле ее фиксации и идентификации, выявляется наблюдателем и исследователем не столько на основе ее устной риторики, программных и иных заявлений о своих целях, сколько по итогам фактически наблюдаемой дея- тельности и поведения членов данной группы. Деятельность заинтересованных групп в их отношениях друг с другом и в их воздействии на государственное управление Бентли воспринимает и изображает как динамический процесс, в ходе которого и осуществляется так называемое давление олицетворяемых данными группами интересов и сил на прави- 712 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. тельственную власть с целью заставить ее подчиниться ее воле и влиянию. В этом воздействии доминирует обычно сильная группа или совокупность групп. Они мсе подчиняют своему влиянию и заставляют повиноваться более слабые группы, а сама государственная власть и управление включают в себя адаптацию и урегулирование конфликтов групп и групповых интересов и достижение известного равновесия между соперни- чающими группами. Таким образом, все феномены государственного управления можно представить как феномены (и результаты) воздействия <групп, давящих друг на друга, формирующих друг друга и выделяющих новыегруппы и групповые представления (органы или агентства правительственной власти) для посредничества в обеспечении общественного согласия>. Различия в политичес- ких режимах отныне можно стало представить и как различия в типах групповой деятельности или в технике группового давления. Деспотизм и демократия- всего лишь различные способы представительства интересов. Новую конфигурацию получила характеристика реального функционирования систе- мы <разделенных властей>. Бентли не отрицал достоинств Марксова анализа роли клас- сов в политике, но относил классы к группам со <множественны- ми интересами>, склонным к стабильному существованию и не имеющим в силу этого большого значения при динамическом восприятии и анализе политической властной деятельности, восприятии политики в динамике. Концепция <группового под- хода> к политике стала важной методологической ориентацией в политической социологии и политической науке всего XX в., особенно в ее бихевиористской (поведенческой) школе политики (Г. Лассвел, Д. Трумэн, Г. Алмонд и др.). В ряду новейших модификаций классических моделей и теоретических конструкций политической власти особое место занимает типология власти Макса Вебера (1864-1920). Вслед за Моской и Парето он усматривал главную особенность функци- онирования парламентской демократии в способах отбора поли- тических лидеров и контроля над технически ориентированной административной бюрократией. Опираясь на опыт изучения всеобщей истории права, государства и власти, Вебер выдвинул концепцию идеальных типов власти, которые можно обнару- жить у разных народов в ходе истории. Исторически первой является власть патриархальная (власть главы рода, племени, ранних государственных образований). 10. Теории элит, бюрократии и технократии 713 Следующую разновидность образует власть харизматическая- она связана с наделением правителя сверхъестественными качествами и властными возможностями, что особенно типично для случаев обожествления правителя, создания его <культа личности>. Самой современной и самой перспективной является рационально-легитимная власть. Основным и главным элемен- том этой власти, ее несущей конструкцией является професси- ональная бюрократия. Бюрократия (буквально <власть конторских служащих>) ас- социировалась у Вебера с типом господства, основанного не на традиционном почитании, а на строгих и рациональных прави- лах легалистского (законом регулируемого и контролируемого) характера и назначения. Это господство включает следующие моменты и характеристики: 1. Существование обособленных служб и компетенции, строго определенных в законах и прави- лах в целях удобства для принятия решений и контроля; 2. Защита статуса и компетенции служащих (несменяемость судей, гарантированное продвижение по службе и пенсия за выслугу лет у чиновников и т. д.); 3. Четкая иерархизация в вы- полнении распорядительных управленческих функций и функ- ций исполнительских; 4. Подбор кадров на конкурсной основе; 5. Полное обособление выполняемой служебной функции от личностных свойств и характеристик, поскольку служащий не может быть собственником своей должности или средств управ- ления. И хотя перечисленные черты более всего характеризуют современный этап бюрократизации управления, сам феномен бюрократии имеет корни в далекой древности (достаточно вспомнить китайский опыт конкурсно-экзаменационного отбора чиновников на должности в государстве). Говоря о роли бюрок- ратии в будущем, Вебер, в частности, прогнозировал, что неотвратимой перспективой всех современных демократий яв- ляется тотальная бюрократизация общественной и государ- ственной жизнедеятельности. Именно в силу такой перспективы на смену капитализму, согласно Веберу> придет не социализм, а Бюрократизированное в целях рационального управления общество. Эта мысль была подхвачена и развита современными теоретиками менеджериальной революции и постиндустриаль- ного общества. В основе технократических концепций властвования (от греч.<техне> и <кратос>- власть ремесла, умения, мастерст- ва) лежит очень давняя идея особой роли людей знания в делах властвования и управления. 714 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. Формирование современных концепций технократического руководства восходит к Ф. Бэкону, Кондорсе и Сен-Симону, которых вместе с некоторыми просветителями Века разума можно отнести к раннетехнократическим утопическим мысли- телям, пропагандистам особой роли научного знания. Приемы технократического руководства обществом весьма выразитель- но запечатлены в <Новой Атлантиде> Ф. Бэкона, где с большой симпатией повествуется о высокоавторитетном сословии уче- ных, которые совмещают свои научные занятия с участием в управлении островным государством. Следующий подъем технократических умонастроений и ожи- даний был связан с творчеством А. Сен-Симона. В <Письмах женевского обитателя к современникам> Сен-Симон заявил, что современная наука полезна именно тем, что она даст возмож- ность предсказывать, и потому ученые стоят выше всех других людей и профессий. Вместе с промышленниками они составляют настоящий цвет общества, и если их лишиться, то нация в одно мгновение превратится в тело без души. Более всего полезны представители технических знаний- химики, физики, мате- матики. Полезны и юристы, но их влияние составляет, по его оценке, всего 1/8 политического влияния в обществе. Особые ожидания Сен-Симона были связаны с социальной функцией позитивных знаний и позитивных наук в отличие от метафизических, <гадательных> наук. <Когда политика возвы- сится до ранга опытных наук, что сейчас уже не может быть очень замедлено, тогда станет точным и определенным характер способностей, требующихся для занятий ею; занятие политикой тогда будет исключительно поручено специальному классу ученькс, который заставит умолкнуть болтунов>. В 20-30-х гг. текущего столетия в США в обстановке глубокой экономической депрессии приобрело известность дви- жение технической интеллигенции, впервые назвавшее себя технократами. Наука, инженерное мышление и наличная техно- логия, говорили технократы, располагают всем неообходимым для осуществления вековой <американской мечты> об изоби- лии и процветании. Однако человеческий труд и машинная техника используются в рамках устарелого экономического устройства, что, собственно, и привело к депрессии. Лидер движения Г. Скотт, незадолго до этого малоизвестный инженер- энергетик, выступил с предложением создать крупную профес- сиональную организацию, которая объединила бы усилия уче- 10. Теории элит, бюрократии и технократии 715 ных, педагогов, архитекторов, экспертов по санитарии, лесово- дов, бухгалтеров и, наконец, инженеров с задачей рационализи- ровать существующее промышленное производство. Движение технократов просуществовало недолго. <Новый курс> Рузвельта с его программой централизованного дирижи- рования экономикой и внушительным набором антикризисных мероприятий быстро выдул ветер из парусов технократии. Новый вариант технократических идей был выдвинут амери- канским социологом Дж. Бернхемом в 1941 г. в книге <Револю- ция менеджеров>. Он заявил в ней, что технократия в лице управляющих (менеджеров, организаторов) стала социальной и политической реальностью в ряде крупнейших современных государств, таких, как США, Германия и СССР. Таким образом, считал он, намечена тенденция к замене капитализма и социа- лизма <обществом управляющих>, в котором государственные функции станут функциями специально изобретенного менед- жерами политического механизма. Менеджеры (управляющие)- это главные контролеры средств производства, и в этой своей роли они одновременно выступают и как новые собственники этих средств производст- ва. Критики восприняли слабо аргументированное возвеличение роли менеджеров в обществе как подстановку желаемого вместо существующего (П. Друкер), а радикалы в лице Р. Миллса увидели в концепции Бернхэма оживление платоновской уто- пии правления меньшинства, распространенной на все челове- чество. Однако эта концепция обрела второе дыхание в 50- 60-х гг. в некоторых вариантах теории наступления постин- дустриального общества>, а также в элитарных истолкованиях природы политики, современной демократии и государственно- го управления. В этой обстановке широкое хождение получила метафора Р. Паунда <социальная инженерия>. Вместительной областью для всевозможных технократичес- ких проектов стала современная политическая и социальная прогностика. Так, американский социолог Б. Беквит предсказы- вает, что на последних стадиях политической эволюции (вклю- чая постсоциализм) демократия будет заменена правлением экспертов, точнее организациями экспертов. И это будет более эффективное правление, нежели правление при помощи изби- рателей и избранников народа, поскольку эксперты более та- лантливы, лучше образованы и более опытны в специальных вопросах (Правление экспертов. 1972). Д. Белл, автор книги <Наступление постиндустриального общества> (1973), считает, 716 Глава 22. Политические и правовые идеи XX в. что это становящееся общество, как общество <с высокой научной организацией>, будет придавать огромное значение технократическим элементам. Дж. Гэлбрейт, автор монографии <Новое индустриальное состояние> (1965) объявил, что научно- академический комплекс (правительственные, университетские и частные исследовательские учреждения) находится на служ- бе общества, а не частных потребителей. Кроме того, власть в экономике, некогда основанная на владении землей и затем перешедшая к капиталу, в настоящее время имеет своим источником и держателем тот сплав знаний и опыта, который представляет собой техноструктура> предприятий и учрежде- ний, имеющая дело с современной интеллектуальной техникой (компьютеризированная техника, системный анализ, моделиро- вание, операциональные исследования и т. д.). С оригинальной интерпретацией генезиса технократических начал в современных политических системах Запада выступил французский политолог и историк Морис Дюверже. Технокра- тии в чистом виде, по его мнению, нигде не существует, однако после расцвета либеральной демократии (187 0-1914) и затем ее кризиса (1918-1939) на Западе возникает новая форма полити- ческой организаций общества и государства, которая включила в себя технократические элементы и которая сочетает их с уцелевшими остатками либеральной демократии (не утрачен- ные полностью политические свободы, либеральная плюралис- тическая идеология, гуманистические культурные традиции) и с новой олигархией в лице капиталистов, техноструктуры кор- пораций и правительственных учреждений. При этом капиталисты-собственники входят. состав эконо- мически могущественной верхушки техноструктуры, которую Дюверже в отличие от Гэлбрейта и в порядке дополнения к нему именует особой политико-управляющей структурой. Она состо- ит из отдельных замкнутых групп <мудрецов>> которые учас- твуют в подготовке государственных решений, вырабатывае- мых, как и в крупных фирмах, коллективно. Цементирующим ядром политико-управляющей техноструктуры, вокруг которо- го в зависимости от рода принимаемых решений собирается конгломерат всех иных групп, являются министерства и высший слой чиновничества. Эта область активности именуется управ- ленческой техноструктурой. Другой центр активности- сфера деятельности политиков, не всегда компетентных в тех вопросах, решение которых они подкрепляют своей подписью (здесь действует политическая 10. Теории элит, бюрократии и технократии 717 техноструктура). Сотрудничество в этой области настолько сплачивает воедино министров, лидеров партий, высших чинов- ников, экспертов и специалистов, руководителей профсоюзов и представителей <групп давления>, что Происходит циркуляция из одной группы в другую- аналогичная той, которую можно наблюдать в экономической техноструктуре. Новый сложившийся тип организации государственного управления явился, по мнению Дюверже, симбиозом капита- листической плутократии и техноструктуры. Эту двойствен- ность Дюверже передает с помощью термина <технодемокра- тия>. Технодемократическую организацию он уподобил двули- кому божеству древних римлян Янусу и назвал этим же именем свой труд о генезисе и эволюции этого типа организации (Янус. Два лица Запада. 1972). Фундаментальное противоречие, прису- щее современному капитализму, коренится не в антагонисти- ческом противостоянии общественного характера производства и частного способа присвоения, а в противоречии между коли- чественным ростом капитализма и его качественной деграда- цией. Преодоление этого социального несовершенства французс- кий социолог связывает с перспективой либерального социализ- ма, который возникает на определенной стадии общественной эволюции медленным, почти незаметным путем при максималь- ном использовании тех возможностей, которые технодемокра- тические учреждения открывают в деле служения <общему интересу>. Возвышение политической техноструктуры на прак- тике обесценивает старания тех групп, которые заинтересованы в достижении эффективного управления с помощью рациональ- ной бюрократии в ее веберовском понимании. Заключение История человеческого познания мира политики, государства и права - важнейший источник и существенная часть совре- менного научного знания о политических и правовых явлениях и вместе с тем необходимая предпосылка его дальнейшего развития. Уже в свете взаимосвязей исторического и логическо- го очевидно, что также и в политико-правовой сфере без истории нет теории. Сегодня, когда повсеместно усиливается внимание к проблемам социального и политического предвидения и прогно- зирования, становится все яснее, что без истории невозможны также научная прогностика, футурология в области современ- ных юридических, политологических и других социальных наук. Познавательный и прогностический потенциал истории полити- ческой и правовой мысли весьма значим и в плане научной разработки глобальных проблем современности. Заметное повышение общего интереса к истории и к истори- ческим исследованиям (включая и область политико-правовой мысли) в современных условиях обусловлено рядом факторов, в том числе - ускорением исторического развития, углублени- ем преобразований, активным участием в политическом про- цессе широких слоев населения на всех континентах планеты, бурным развитием интегративных процессов, настоятельной необходимостью повсеместного утверждения мира и согласия на началах исторически апробированных ценностей челове- ческой цивилизации, единых мировых стандартов в области прав и свобод человека, внутреннего и международного право- порядка. Выбор тех или иных путей социального и политического развития, целеустремленная борьба за будущее сегодня более осознанно и активно, чем когда-либо раньше, связаны с новым переосмыслением истории (в том числе -- истории политичес- Заключение 719 ких и правовых идей), с новыми трактовками и оценками политических и правовых идей и событий прошлого. Историчес- кая ретроспектива во все большей мере становится необходи- мым моментом для выявления, выработки и обоснования соот- ветствующих концепций и представлений о современности и перспективах ее развития. Всемирный характер исторического процесса еще никогда не проявлялся столь отчетливо, непосредственно и властно, как в современную эпоху. Это обстоятельство существенным обра- зом сказывается и на всем современном интересе к историческо- му прошлому, к духовному опыту предшествующих эпох и поколений, его смыслу и значению для современности и буду- щего. В принципе так же обстоит дело и в сфере политико-правовой мысли. Представители различных теоретических и идейно-полити- ческих направлений черпают из политических и правовых учений прошлого суждения и аргументы для обоснования отста- иваемых ими позиций, критики своих противников и т. д. История политико-правовых идей широко используется в мно- гочисленных современных интерпретациях проблем прав и свобод человека, правового государства и т. д. К авторитету и идеям древних и новых классиков политической и правовой мысли (от Платона, Аристотеля, Цицерона до Гоббса, Руссо, Канта, Гегеля, Фихте, Маркса, Ницше, Вебера и др.) апеллиру- ют многие современные концепции социального, политического и правового развития. Стойкая вовлеченность истории политических и правовых доктрин в центр идейной и теоретической борьбы вокруг актуальных для каждого времени проблем государства, права, политики, власти, свободы, справедливости и т. п. обусловлена комплексом причин социально-политического, мировоззрен- ческого, теоритико-познавательного и методологического по- рядка. Выражая и отстаивая различные позиции, интересы и воз- зрения в специфической форме теоретического знания, полити- ческие и правовые концепции (прошлого и современности) обладают большим легитиматорским потенциалом и играют существенную роль в деле не только научного, но и общеми- ровоззренческого, духовного, идеологического обоснования и 720 Заключение оправдания тех или иных политических отношений, государ- ственно-правовых порядков, институтов и взглядов. Особенно велика и значима в этом плане роль наиболее авторитетных, получивших историческое признание классических политичес- ких и правовых доктрин, в которых с наибольшей полнотой и последовательностью нашли свое концентрированное выраже- ние те или иные новые вехи, аспекты и направления в истори- ческом процессе познания проблем политики, государства и права. Постоянное обращение к <авторитетам> и <классикам> поли- тической и правовой мысли (большинство которых занимают ключевые позиции также в истории философии, юриспруден- ции, этики, социологии и т. д.) диктуется также причинами общеметодологического и гносеологического характера. Всякая новая теория, как известно, с внутренней необходимостью вынуждена иметь дело со старыми теориями, должна опирать- ся на предшествующий теоретический материал, на уже на- копленные знания в данной области исторически развивающе- гося познания, на исторически апробированные положения и концепции, на сложившийся понятийный аппарат, приемы исследований и т. д. Без такой историко-теоретической базы, ее постоянного обновления и развития также и современные науки о политике, праве и государстве были бы просто невоз- можны. Обращение к известным политическим и правовым идеям и теориям прошлого, соответствующая их интерпретация и т. д. в значительной мере диктуются и потребностями своеобразно- го <самоопределения>, выяснения, <кто есть кто> в духовном пространстве истории, выявления места, характера и профиля той или иной новой юридической или политологической кон- цепции в исторически сложившейся и получившей всеобщее научное признание системе учений о политике, государстве, праве. Большое влияние на характер и направление соответствую- щих апелляций к истории политических и правовых идей оказывает актуальная социально-политическая практика. Не- редко подобные трактовки прошлого носят откровенно фальси- фикаторский характер. Политическая история XX в. в этом плане богата выразительными примерами искажения и эксплу- атации истории идей с целью оправдания антинародных поли- заключение 721 тических режимов, агрессивных внешнеполитических акций, дискредитации идейных и политических противников - со ссылкой на авторитет Истории и т. п. Знание реальной истории политических и правовых учений, отвергая подобные фальсификации, содействует лучшему по- ниманию как прошлых и современных идей и теорий, так и подлинного содержания и смысла современных политических и правовых процессов, закономерностей и тенденций их развития. Москва, октябрь 1995 В.С. Нерсесянц, член-корреспондент РАН 722 Указатель имен А Абдо Мухаммед - 147-151 Августин Аврелий - 5,76, 87, 102-t09 Адаме Джон- 375-378,387- 388 Аксаков Константин Сергее- вич - 460 Алексеев Николай Николае- вич - 593, 598, 613-614 Алкидам - 48 Аль-Афгани - 145-147 Аль-Маварди - 137, 145 Антифонт - 45-46 Аристотель - 3-5, 12, 35, 50, 58-63, 67, 69, 73, 76-77, 85. 97, 113, 133-134, 201-202, 206, 222,236.237.240, 242,326, 329-330, 332, 340, 425-426, 433, 466, 603, 719 Б ,Бабеф Гракх - 313-316, 561 Бакунин Михаил Александро- вич - 518, 520,565-567 Беза Теодор - 177 Беккариа Чезаре - 321-324 Белинский Виссарион Гри- горьевич - 461 Белл Дэниел - 707, 715 Бентам Иеремия - 6, 467- 470, 535 Бентли Артур - 711-712 Бердяев Николай Александро- вич - 5,463,586,599,605-608 Бернхем Джеймс - 503, 715 Бланки Луи Огюст - 497, 508 Боден Жан - 5,179-183, 236, 317 Бомануар Филипп - 124 Бональд Луи Габриель - 465 Брэктон Генри - 123 Брут Юний - 177 Будда - 23-24 Булгаков Сергей Николае- вич - 599-603, 605 Бухарин Николай Ивано- вич - 621, 630-635 Бьюкенен Джордж - 177 В 192- Вассиан Патрикеев 193, 195 ВеберМакс-707,712-713,719 Вейтлинг Вильгельм - 497 Велькер Карл - 483, 509 ВикоДжамбаттиста-321-322 БильсонВудро - 395-396 Виноградов Павел Гаврило- вич - 705-706 Владимир Мономах - 157- 159, 217 Вольтер (Аруэ Франсуа Ма- ри) - 278-281 Вольф Христиан - 317, 320- 321 Вышинский Андрей Януарь- евич - 653-655 Г Гай-93, 96. 100, 101 Галлер Людвиг - 419, 465 Гамильтон Александр - 385- 387 Гаррингтон Джеймс - 257 Гегель Георг Вильгельм Фрид- рих - 5-6, 415-430, 487, 508. 599. 719 723 Гераклит - 5, 35, 39-42, 551 Гермогениан - 101 Герцен Александр Ивано- вич - 315, 456, 461, 559- 564 Гесиод - 34-37 Гессен В. М. - 592 Гизо Франсуа Пьер Гийом - 478, 507 Гиппий - 45-46 Гипподам - 40 Гитлер Адольф - 694 Гоббс Томас - 5,112,169, 257, 262-269, 271, 278, 283, 296, 317, 340, 358, 466, 719 Гомер - 34-37 Горгий - 45-48 Готман Франциск - 177 Грановский Тимофей Нико- лаевич - 461-462 Грациан Флавий - 124 Гроций Гуго де Гроот - 5, 87, 125, 234-244, 269, 278, 336, 340 Гуго Густав - 285, 412, 414, 658 Гумбольт Вильгельм - 483- 486 Гумплович Людвиг - 528- 531 Гурвич Георгий - 678-681 Гэлбрейт Джон - 716 Д Дальман Фридрих - 483 Даниил Заточник - 158-160 Данилевский Николай Яков- левич - 582 Дворкин Рональд - 701 Дозами Теодор - 497 Декарт Рене - 112 Демокрит - 5, 10, 35, 43-44, 64, 73 Десницкий Семен Ефимо- вич - 6, 358-362 Джефферсон Томас - 5, 376, 383-385 Достоевский Федор Михайло- вич - 565, 585-586, 606 Дюверже Морис - 716-717 Дюга Леон - 503, 669-673 Дюркгейм Эмиль - 670-671 Е Екатерина II - 350, 362 3 Заратустра (Зороастр) - 8 Зенон - 65-66, 88, 206 Зиновий Отенский - 204-209, 216-217, 227, 231 И ИбнРушд- 133, 135 ИбнСина- 133-134 Ибн Халдун - 135, 141-144 Иван IV Грозный - 201, 206, 210, 216-221, 223, 230-231, 353, 436 Иеринг Рудольф - 6,523-528, 534, 658, 683 Иларион - 155-157, 207 Ильин Иван Александрович - 609-613 Иосиф Волоцкий - 195-197, 216-217, 224, 231 Ипусер -17 ИрнериЙ - 123 К Кавелин Константин Дмитри- евич - 461 Калликл - 45. 48, 240 724 Кальвин Жан - 175-176 Калхун Джон -393-395 Кампанелла Томмазо - 184, 186-188 Кант Иммануил - 5-6, 12, 62, 364, 339-408, 420, 483, 508-509, 719 Карамзин Николай Михайло- вич - 435-442, 448 Карпов Федор Иванович - 201-205, 209, 216, 227 Каутилья (Чанакья) - 25 Кауфман Артур - 701-702 Кельзен Ганс - 631, 657, 659, 661-667 Киреевский Иван Василье- вич - 457-459 Кистяковский Богдан Алек- сандрович -595-596 Ключевский Василий Осипо- вич - 225, 233, 334, 539 Кнутцен Матиас - 317 Ковалевский Максим Макси- мович - 579-581, 615-616, 672 Козельский Яков Павлович - 362-364 Кондорсе Жан-Антуан - 499-500, 714 Констан Бенжамен - 6,476- 478 Конт Огюст - 465-466,498- 503. 535, 543, 587,589, 677,705 Конфуций- 5, 27-29 Коркунов Николай Михайло- вич - 578-579 Коруиканий Тиберий - 91 Котляревский Сергей Алек- сандрович - 581, 592-593 Крижанич Юрий - 327-334 Кропоткин Петр Алексее- вич - 503, 567-569 Курбский Андрей Михайло- вич - 206, 219-224, 227, 231 Курский Дмитрий Ивано- вич - 642-643 Л Ла Боэси Этьен - 177-178 Лавров Петр Лаврович - 569- 571 Лао-цзы - 25-26 Лау Теодор - 317 Лейбниц Готфид - 112 Ленин Владимир Ильич - 621-630, 632-633, 635-638, 640-641, 644-645, 649, 652 Леонтьев Константин Никола- евич-582-584 Лессинг Готхольд Эфраим - 317 Ликофрон - 45, 48 Лилберн Джон - 258-260 Ллевелин Карл - 688 Локк Джон - 5, 270-276, 278, 340, 352, 358-359, 426, 509 Лукреций (Тит Лукреций Кар) - 73 Лютер Мартин - 171-173, 179, 657 М Мабли Габриель - 309, 312- 313 Макиавелли Никколо - 3, 4, 25, 164-170, 183, 203, 269, 388 Максим Грек- 192-195, 201, 203-205, 207, 209. 211, 214, 216-217, 227, 231 Марат Жан-Поль - 301-304 Марк Аврелий Антонин - 65, 88, 90-91 Маркс Карл - 504-521, 620, 623, 626, 629-631, 636, 644- 645, 648-649, 652, 712, 719 725 Марсилий Падуанский - 5, 121-122 Марциан - 93, 98-99, 101 Маршалл Джон - 391-393 Местр Жозеф де - 465 Милль Джон Стюарт - 470- 476, 535 Мильтон Джон - 256-257 Минье Франсуа Огюст - 507 Михельс Роберт - 710 Модестин - 93, 99 Моисей - 16, 203 Моль Роберт - 483 Монтескье Шарль Луи - 5, 87, 275, 278, 281-290, 299, 354, 358, 364-365, 419, 426, 433, 444, 449 Мор Томас - 184-186, 241, 260, 508 Морелли - 309-313 Моска Гаэтано - 707-708, 712 Мо-цзы - 29-30 Муравьев Никита Михайло- вич - 448-449, 451-453 Муромцев Сергей Андрее- вич - 574, 577-578, 678 Мухаммед (Магомет) - 126 Мэдисон Джеймс- 389-391 Мюллер Адам - 465 Мюнцер Томас - 173-174 Н Нил Сорский - 190-192, 195 Ницше Фридрих - 544-553, 719 Новгородцев Павел Ивано- вич - 6, 574, 591, 593,672,687 0 0Брайен Джеме Бронтер - 497 Ордин-Нащокин Афанасий Лаврентьевич - 334-336, 439 Ориу Морис - 673-677, 679 Остин Джон - 535-538,657- 659, 664 Оуэн Роберт -- 489, 495-497 П Павел (апостол) - 75, 219 Павел (юрист) - 93-94, 96- 97, 99,102 Папиниан Эмилий - 93, 98, 100 Парето Вильфредо - 388, 707-710, 712 Паунд Роско - 398. 681- 683 Пашуканис Евгений Брони- славович - 644-646, 651- 653 Пейн Томас - 5,381-383, 486 Пересветов Иван Семено- вич - 207, 209-217, 222,227, 333, 348 Пестель Павел Иванович - 442-447, 453 Петр I - 334, 336, 338-339, 345, 438,592 Петти Вильям - 506 Петражицкий Лев Иосифо- вич - 6, 574, 616, 647, 681, 683-688 Пифагор - 5, 35, 39-12 Платон - 5-6. 12. 35, 42, 48. 50-59, 62, 66-67, 73, 76, 83, 85-86, 97, 102-103, 108, 133-134, 208, 330, 340, 363, 425-426, 433, 603,719 Плеханов Георгий Валентино- вич - 591-592 Пол Агригентский - 47-48 726 Полибий - 35, 64, 67-70, 73, 76-77, 79 Помпоний - 102 Посошков Иван Тихонович - 345-350 Прокопович Феофан - 336- 339 Протагор - 5, 45 Пуфендорф Самуил - 317- 320 Пухта Георг - 285, 412- 414 Р Радищев Александр Никола- евич - 364-368 Разек Али Абдель - 152- 154 Разумовский И. П. - 648- 649 Рейснер Михаил Андрее- вич - 647-648 Рида Мухаммед Рашид - 151-152, 154 Рикардо Давид - 506 Робеспьер Максимилиан - 301, 304-309 Росс Эдвард - 682 Роттек Карл - 483 Роулс Джон - 702-703 Руссо Жан-Жак-5,278,290- 300, 305, 406, 426, 492, 719 С Савиньи Карл-Фридрих - 285, 412-414, 536 Салмазий Клавдий - 255 Сенека - 65, 88-90, 242 Сен-Симон Клод Анри де Рув- руа-489-492,495,500-501, 564, 714 Сидней Олджернон - 256- 257 Симеон Полоцкий - 325- 327 Скотт Говард - 714 Смит Адам - 358, 469, 506 Сократ - 5, 35, 42, 47-51, 53, 62, 73 Соловьев Владимир Сергее- вич - 456, 574, 586-591, 593, 600, 608 Солон - 38-39, 61, 73, 80, 240. 332 Сорокин Питирим Алексан- дрович - 615-619, 680- 681 Спенсер Герберт - 539-543, 705 Сперанский Михаил Михай- лович - 431-435, 438 Спиноза Барух (Бенедикт) - 112, 234-235, 244-253 Сталин Иосиф Вассарионо- вич-621, 635-641,653 Струве Петр Бернгардович - 599, 605, 614-615 Стучка Петр Иванович - 643-644, 651-652 Т Татищев Василий Никитич - 340-344 Тимофеев Иван - 224-233, 353 Ткачев Петр Никитич - 587, 602 Токвиль Алексис де - 476, 478-482, 619 Томазий Христиан - 317, 319-320 Трибониан - 93 727 Трубецкой Евгений Нико- лаевич - 590-591, 596- 597 Тьерри Огюстен - 507 Тюрго ~ 498-499 У Уиклиф Джон - 119 Уильямс Роджер - 373- 374 Уинстэнли Джерард - 260- 261 Уинтроп Джон - 372 Ульпиан - 93, 95-97, 100- 101 Ф Фалей - 40 Фараби Абу ан-Наср - 133- 135 Феогнид - 42 Феодосии Косой - 195 Филофей - 197-201, 217 Финнис Джон - 703-704 Фильмер Роберт - 255, 257 Фихте Иоганн Готлиб - 5, 62, 408-411, 508,719 Флорентин - 93 Фома Аквинский - 5, 12, 87, ИЗ-117, 668 Франк Семен Людвигович - 599, 605, 614 Франклин Бенджамин - 376, 379-381 Фрасимах - 45, 47, 240 Франк Джером - 398, 667- 668, 687 Фуллер Лон - 700-701 Фурье Шарль - 489, 492- 495 X Хаммурапи - 18 Хань Фэй - 32-33 Харт Герберт Л. А - 658-662, 664 Холл Джером - 706 Холмс Оливер Вендел - 396- 398, 667, 687 Хомяков Александр Степано- вич - 457-160 Хрисипп - 65-66, 88, 99 Ц Цельс - 96 Цицерон Марк Туллий - 3, 10,73,76-87,97,99,102,105- 108, 201-202, 222, 330, 340, 657, 719 Ч Чаадаев Петр Яковлевич - 453-456 Чемберлен Хьюстон Стю- арт - 690 Чернышевский Николай Гав- рилович - 559, 562-565 Чичерин Борис Николаевич - 6, 461, 572-577. 687 Ш Шан Ян - 31-33 Шершеневич Габриель Фелик- сович - 594-595 Штаммлер Рудольф - 531- 535 Штейн Лоренц - 483, 486- 489 щ Щербатов Михаил Михайло- вич - 350-357